Клэнси Том. Медведь и Дракон

   — Ну и что будет дальше?
   — Мы сообщим об этом президенту и затем, думаю, проведём телевизионную пресс-конференцию. Пожалуй, это спасёт жизнь Суворова. Надеюсь, что ему понравится в трудовом лагере.
   — А как относительно убийств?
   Ефремов пожал плечами:
   — Он убил только сутенёра и проститутку. Небольшая потеря, не правда ли?

* * *

   Старший лейтенант Команов не получал большого удовольствия последние четыре дня, но, по крайней мере, он провёл их с пользой, обучая своих людей стрельбе из танковых орудий. Резервисты, получившие название «Соединение „Боярин“, провели эти дни, занимаясь стрельбой, в ходе которой потратили четыре полных комплекта боевых снарядов — намного больше, чем они расстреляли за время своей службы в армии. Это не нанесло большого ущерба запасу снарядов на складе в посёлке Невер, потому что этого добра там было в избытке. Офицеры, назначенные руководить соединением по приказу главнокомандующего Дальневосточным театром, сообщили им, что американцы прошли накануне к югу, и теперь их задача заключается в том, чтобы выйти на север, и сделать это сегодня. Их отделяло от китайской армии всего тридцать километров, так что Команов и его люди были готовы нанести им визит.
   Звучный рёв дизельного двигателя его танка совпал с громовым рёвом двухсот других двигателей, и соединение «Боярин» двинулось по холмам на северо-восток.

* * *

   Пенг и его штабное подразделение устремились вперёд, требуя по радио, чтобы им очистили дорогу, и части военной полиции, выполняющие роль регулировщиков на дорогах, беспрепятственно пропускали их. Скоро они достигли передового подразделения 302-й бронетанковой дивизии, её стального кулака, которым командовал генерал-майор Ге Ли, коренастый офицер, чья начинающаяся тучность делала генерала похожим на один из его танков.
   — Мы готовы, Ге? — спросил Пенг. Генерал имел удачное имя для выполнения поставленной перед ним задачи. «Ге» означало «копьё».
   — Мы готовы, — ответил танкист. — Мои передовые части рвутся вперёд.
   — Ну что ж, будем вместе наблюдать атаку из передних рядов?
   — Да! — Ге запрыгнул на свой собственный танк — он предпочитал использовать его как свою личную машину, несмотря на плохую радиосвязь, — и повёл танки за собой. Пенг немедленно установил прямую радиосвязь со своим подчинённым.
   — Сколько до передовой линии?
   — Три километра. Разведывательные части уже мчатся вперёд, а они в двух километрах впереди нас.
   — Продолжай наступление, Ге, — приказал Пенг. — Я хочу увидеть золотую шахту.

* * *

   Это хорошая позиция, — подумал Александров, — если только противник не установил свою артиллерию быстрее, чем предполагалось, — а он пока не видел и не слышал китайской артиллерии. Он находился на относительно крутом обратном склоне холма, обращённом к югу и похожем на длинную рампу, протяжённостью примерно в три километра. Это место походило на учебный полигон полковой базы. Солнце начало подниматься над восточным горизонтом, и теперь они видели все вокруг, что всегда нравится солдатам. Пётр Петрович нашёл где-то шинель и положил свою винтовку на неё, стоя в открытой башне бронетранспортёра и глядя в телескопический прицел винтовки.
   — Ну, каково было стрелять в немцев из снайперской винтовки? — спросил Александров, когда он устроился рядом.
   — Это была хорошая охота. Я старался выбирать офицеров. Таким образом ты добиваешься большего успеха, — объяснил Гоголь. — Немецкий солдат — он всего лишь выполняет приказы. Конечно, он враг, но у него, наверно, ничуть не больше желания оказаться на поле боя, чем у меня. А вот офицеры, они заставляли солдат убивать моих товарищей, и когда ты убиваешь офицера, во вражеских рядах начинается паника.
   — Сколько немцев ты убил?
   — Лейтенантов — восемнадцать. Капитанов — двенадцать. Всего трех майоров, зато девять полковников. Я лишил руководства девять фрицевских полков. Ну, конечно, ещё разные там сержанты и пулемётные расчёты, но я не помню их так хорошо, как полковников. Я все ещё вижу каждого из них, вот здесь, мой мальчик, — сказал Гоголь и постучал пальцем по виску.
   — Они пытались стрелять в тебя?
   — Главным образом из артиллерийских орудий, — ответил Пётр Петрович. — Дело в том, что снайпер влияет на моральное состояние войск. Людям не нравится, когда за ними охотятся, как за дикими зверями. Но немцы не использовали снайперов так умело, как мы, и потому они отвечали на мои выстрелы залпами из полевых орудий. Это, — признался он, — может быть пугающим, но зато показывало, как фрицы боятся меня, — закончил Пётр Петрович с жестокой улыбкой.
   — Вон, смотрите! — окликнул его Буйков. — Слева от деревьев.
   — Ага, — сказал Гоголь, глядя в оптический прицел. — Да, вижу.
   Александров навёл свой бинокль на мелькающую тень. Это был стальной борт китайского бронетранспортёра, одного из тех, за которыми он следил в течение нескольких дней. Он поднял рацию.
   — Это «Зелёный Волк Один». Вижу врага, точка на карте два-восемь-пять, девять-ноль-шесть. Один бронетранспортёр движется на север. Буду информировать.
   — Понял, «Зелёный Волк», — прохрипела рация.
   — А теперь нам нужно проявить терпение, — сказал Федор Ильич. Он потянулся, коснувшись маскировочной сетки, которая была натянута по его приказу, как только они прибыли на это место. Для любого человека, находящегося больше чем в трехстах метрах, он и его люди были просто частью вершины холма. Рядом с ним сержант Буйков закурил сигарету, выпуская клубы дыма.
   — Для нас это плохо, — насторожился Гоголь. — Это встревожит дичь.
   — У китайцев плохое обоняние, — ответил Буйков.
   — Да, и ветер благоприятен для нас, — согласился старый охотник.

* * *

   — Смотрите, смотрите, — заметил майор Таккер. — Они собрались плотной группой.
   Это снова была «Грейс Келли», смотрящая вниз на предстоящее поле боя, подобно тому, как Афина Паллада смотрела вниз на равнину, где стояла Троя. И таким же безжалостным взглядом. Местность стала более открытой, и китайская армия двигалась по коридору шириной три километра. Этого было достаточно, чтобы танковый батальон мог ехать впереди, выстроив все свои танки в одну шеренгу. Танковый полк состоял из батальонных колонн в три шеренги по тридцать пять танков в каждой. Между ними ехали гусеничные бронетранспортёры.
   Полковники Алиев и Толкунов стояли позади майора, разговаривая по своим личным телефонам с командованием 265-й мотострелковой дивизии. Ночью наконец прибыла 201-я дивизия, а также передовые части 80-й и 44-й дивизий. Сейчас почти три дивизии были готовы встретить приближающихся китайцев. Кроме того, прибыли три артиллерийские бригады, включая, как впервые увидел Таккер, множество штурмовых вертолётов, расположившихся в тридцати километрах за точкой предполагаемого столкновения. Джо Чайнамен напорется на чертовски мощную засаду.
   Затем под «Грейс Келли» промелькнула тень, неясная, вне фокуса, но это было что-то двигающейся с большой скоростью.

* * *

   Это были две эскадрильи истребителей-бомбардировщиков F-16C, и они несли «умных поросят».
   Так прозвали бомбы J-SOW.
   Прошлой ночью другие F-16, вариант CG, новый и несколько уменьшенный вариант F-4G «Дикая ласка», вылетели в Китай и нанесли удар по пограничным радиолокационным станциям. Они выпустили на них антирадиолокационные ракеты «HARM» и вывели из строя большинство установок. Это лишило китайцев возможности заметить готовящийся удар. Эскадрильи F-16 наводились на цель двумя самолётами Е-ЗВ «Сентри» и охранялись тремя эскадрильями истребителей господства в воздухе F-15C «Игл», на случай если китайские истребители снова захотят найти смерть в небе, но за последние тридцать шесть часов над китайской территорией не было заметно особой активности этих самолётов. Китайские истребительные полки заплатили кровавую цену за свою гордыню и теперь оставались вблизи своих баз, патрулируя небо над ними. Принцип заключался в том, что если вы не атакуете, следовательно, обороняетесь. Китайские истребители получили колоссальную порку со стороны американских и русских самолётов и потому оставили господство в небе своим врагам, что скоро станет плохой новостью для Народно-освободительной армии Китая.
   F-16-e летели на высоте 30 тысяч футов, направляясь на восток. Они прибыли на несколько минут раньше, чем предполагалось для начала операции, и сделали круг, ожидая приказа атаковать. Какой-то концертмейстер ставил эту пьесу, подумали пилоты. Они надеялись, что он не сломает свою дирижёрскую палочку.

* * *

   — Они приближаются, — заметил Пётр Петрович с деланой небрежностью.
   — Расстояние? — спросил Александров у наводчика, сидящего в глубине бронетранспортёра.
   — Две тысячи сто метров, в пределах досягаемости, — доложил Буйков из орудийной башни. — Лис и Садовник приближаются к нам, товарищ капитан.
   — Давай немного подождём, Борис Евгеньевич.
   — Как скажете, товарищ капитан. — На этот раз Буйкова устраивал приказ не стрелять.

* * *

   — Расстояние до разведывательной группы? — спросил Пенг.
   — Ещё два километра, — ответил по радио Ге. — Однако это вряд ли хорошая мысль.
   — Ге, вы всё-таки превратились в старую женщину? — спросил Пенг со смешком.
   — Товарищ генерал, это задача лейтенантов искать противника, а не высокопоставленных генералов, — ответил командир дивизии разумным голосом.
   — У нас есть основания полагать, что противник где-то близко?
   — Мы в России, Пенг. Здесь они повсюду.
   — Он прав, товарищ генерал, — сказал полковник Ва Ченг-Гонг своему командиру.
   — Чепуха. Продвигайтесь вперёд. Передайте разведывательной группе приказ остановиться и ждать нас, — упорствовал Пенг. — Хороший командир находится во главе своих войск! — объявил он по радио.
   — Вот дерьмо, — заметил Ге в глубине своего танка. — Пенг хочет продемонстрировать всем свои яйца. Продолжайте движение, — приказал он своему водителю, капитану (весь экипаж его танка был подобран из офицеров). — Давайте проводим императора к разведывательной группе.
   Новейший танк Т-98 рванулся вперёд, выбросив из-под гусениц два петушиных гребня земли в результате резкого ускорения. Генерал Ге сидел у командирского люка, с майором, который старательно исполнял обязанности наводчика, потому что это был его долг — сохранить жизнь своему генералу в случае столкновения с противником. В настоящий момент это означало, что приходится двигаться вперёд, опережая старшего генерала, с кровавыми от злости глазами.

* * *

   … — Почему они остановились? — спросил Буйков. Все пять гусеничных бронетранспортёров НОА внезапно замерли в девятистах метрах. Их экипажи покинули машины, явно чтобы размяться, и пятеро закурили сигареты.
   — Они ждут кого-то, — произнёс капитан. Затем он включил радио. — Говорит «Зелёный Волк», противник остановился примерно в километре от нас. Они просто ничего не делают.
   — Они не заметили вас?
   — Нет, покинули свои машины, чтобы помочиться, похоже на это, и стоят у бронетранспортёров. Они в пределах досягаемости, но я не хочу стрелять, пока не подъедут поближе, — доложил Александров.
   — Очень хорошо, не спешите. Торопиться некуда. Они сами заходят в приготовленную ловушку.
   — Понял. Конец. — Капитан положил микрофон. — А время для утреннего чая уже наступило?
   — Они не пили утреннего чая уже четыре дня, товарищ капитан, — напомнил своему боссу Буйков.
   — Мне кажется, что они ведут себя спокойно.
   — Я могу убить сейчас любого из них, — сказал Гоголь, — но все они рядовые, за исключением вон того…
   — Это лейтенант, его зовут Лис, потому что он любит бегать вокруг и все вынюхивать. Второй офицер — Садовник, ему нравится рассматривать растения, — пояснил Буйков старику.
   — Убивать лейтенанта ничуть не лучше, чем убивать рядового, — заметил Гоголь. — Их слишком много.
   — А это что? — сказал Буйков со своего сиденья наводчика. — Танк, вражеский танк выезжает вокруг левого края, расстояние пять тысяч метров.
   — Я вижу его! — согласился Александров. — …Только один? Только один танк, а с ним выезжает бронетранспортёр с…
   — Это бронированная командная машина, посмотрите на все эти антенны! — воскликнул Буйков.
   Оптический прицел наводчика был мощнее, чем бинокль Александрова. Капитан не мог подтвердить заявления Буйкова минуту-другую.
   — О да, это командная гусеничная машина, совершенно верно. Интересно, кто в ней…

* * *

   … — Вот они, — произнёс водитель со своего сиденья. — Разведывательная группа, в двух километрах впереди нас, товарищ генерал.
   — Отлично, — отозвался Пенг. Он встал в люке своей гусеничной командирской машины с биноклем, хорошим японским «Никоном». Справа, в тридцати метрах от него, был Ге в своём танке командира дивизии, защищая его, словно он был хорошей сторожевой собакой в доме какого-нибудь древнего вельможи. Пенг не видел ничего, о чём стоило бы беспокоиться. Это был ясный день, с пушистыми облаками на высоте километров трех. Если где-то там летали американские истребители, они не были для него источником тревоги. К тому же они не атаковали наземные войска, как он слышал, за исключением налёта на мосты в Харбине. «Но атаковать эти мосты можно с таким же успехом, как атаковать гору», — подумал Пенг. Ему приходилось держаться за край люка, чтобы при движении его машины по неровной местности не удариться о выступающий край, — это была гусеничная машина, специально модифицированная для старших офицеров, но никому не пришло в голову сделать её удобной, когда в люке стоит генерал, — подумал он с неудовольствием. Он не был каким-то крестьянином-рядовым, который мог запросто разбить себе голову…
   Как бы то ни было, это хороший день для солдата, ведущего свои войска в поле.
   Прекрасный день, и не видно противника.
   — Подъезжай к разведывательному бронетранспортёру, — приказал он своему водителю.

* * *

   — Что это за чертовщина? — удивился капитан Александров.
   — Четыре большие антенны, по крайней мере, в этой машине командир дивизии, — заметил Буйков. — Моя тридцатимиллиметровая пушка быстро управится с ним.
   — Нет, нет, пусть с ним разберётся Пётр Петрович, если кто-то появится из машины.
   Гоголь предвкушал это. Он опёрся локтями на стальной край люка разведывательного бронетранспортёра, прижав приклад винтовки к плечу. В его поле зрения были только клетки маскировочной сетки, но такое препятствие не помешает ему, старый снайпер не сомневался в этом.
   — Он останавливается поговорить с Лисом? — сказал Буйков.
   — Похоже на это, — согласился капитан.

* * *

   — Товарищ генерал! — удивлённо воскликнул молодой лейтенант.
   — Где враг, юноша? — громко поинтересовался Пенг.
   — Товарищ генерал, сегодня утром мы ничего не видели. Прежде были следы гусениц на земле, но даже этих следов мы не видели за последние два часа.
   — Значит, вы не видели ничего?
   — Да, ничего, — ответил лейтенант.
   — Ну что ж, я и не думал, что здесь что-то будет.
   Пенг опёрся ногой о кожаное стремя и взобрался на крышу своей машины.

* * *

   — Это генерал, вне всякого сомнения генерал, посмотрите на его чистый парадный мундир, — сказал остальным Буйков и повернул свою башню, нацелив перекрестие прицела на человека в восьмистах метрах. Во всех армиях генералы не носят грязные мундиры.
   — Пётр Петрович, — спросил Александров, — тебе когда-нибудь приходилось убивать генерала?
   — Нет, — признался Гоголь, прижимая винтовку к плечу и вводя поправку на расстояние…

* * *

   — Было бы лучше подняться вон на тот хребет, но нам было приказано немедленно остановиться, — сказал лейтенант генералу.
   — Это верно, — согласился Пенг. Он поднял свой бинокль «Никон» и направил его на хребет, примерно в восьмистах метрах от него. Ничего не видно, разве что вон тот куст…
   Затем он увидел вспышку…

* * *

   — Да! — воскликнул Гоголь, когда спусковой крючок подался под его указательным пальцем. Примерно две секунды понадобится пуле, чтобы…

* * *

   …Они не слышали звука выстрела, заглушённого рёвом дизельных двигателей, но полковник Ва услышал странный мокрый шлепок и повернул голову. Лицо генерала Пенга исказилось скорее от удивления, чем от боли, он застонал от резкого удара в центр груди, и затем его ноги стали подгибаться.
   Через пару секунд тело генерала начало сползать вниз, падая с крыши командной машины через люк во внутреннее помещение, наполненное радиоприборами.

* * *

   — Я убил его, — уверенно произнёс Гоголь. — Он мёртв. — Старый сержант едва не добавил, что было бы неплохо содрать с него кожу и положить в реку для последнего омовения и последующего покрытия слоем золота, но нет, такое делают только с волками, а не с людьми — даже если они китайцы.
   — Буйков, огонь по этим бронетранспортёрам!
   — С удовольствием, товарищ капитан. — Сержант нажал на спусковой крючок, и большое автоматическое орудие запело свою смертоносную песню.

* * *

   Они не слышали и не видели выстрела, который убил Пенга, но ошибиться в рокоте автоматической пушки было невозможно. Два китайских разведывательных бронетранспортёра взорвались сразу, но потом все стали двигаться, и начался ответный огонь.
   — Майор! — скомандовал генерал Ге.
   — Заряжаю фугасный! — Наводчик нажал на соответствующую кнопку, но автоматика, не такая быстрая, как действия человека, медленно загнала снаряд в ствол орудия и затем поместила метательный заряд в затвор.

* * *

   — Быстро отступить! — громко скомандовал Александров. Дизельный двигатель уже работал, и трансмиссия разведывательного бронетранспортёра была переведена на задний ход. Рядовой, сидящий на водительском сиденье, нажал на педаль, и бронетранспортёр резко рванулся назад. Внезапность движения едва не вышвырнула Гоголя за борт машины, но Александров схватил его за руку и втащил внутрь. — На север! — приказал капитан.
   — Я прикончил трех этих уродов! — с удовлетворением заметил Буйков. Затем небо разорвал громоподобный выстрел. Что-то пролетело слишком быстро, чтобы заметить, но не слишком быстро, чтобы услышать.
   — Наводчик в этом танке знает своё дело, — проронил Александров. — Рядовой, быстро уведите нас отсюда!
   — Стараюсь, товарищ капитан.
   — «Зелёный Волк» командиру, — произнёс по радио Александров.
   — Докладывайте, «Зелёный Волк».
   — Мы только что подбили три вражеских разведывательных бронетранспортёра и, по-моему, убили старшего вражеского офицера. Пётр Петрович, то есть сержант Гоголь, убил вражеского генерала. По крайней мере, так нам кажется.
   — Это был генерал, можете не сомневаться, — согласился Буйков. — Погоны на его плечах были из чистого золота, и он был в командной гусеничной машине с четырьмя большими радиоантеннами.
   — Понял. Что предпринимаете сейчас, «Зелёный Волк»?
   — Уносим ноги. Мне кажется, что скоро здесь появится множество китайцев.
   — Согласен, «Зелёный Волк». Следуйте к командному пункту дивизии. Конец связи.

* * *

   — Юрий Андреевич, через несколько минут у вас будет столкновение с крупными силами противника. Какой у вас план?
   — Я хочу открыть огонь из танков, прежде чем дать команду своей артиллерии.
   — Стоит ли портить сюрприз, Геннадий? — спросил Синявский с жестокой улыбкой. — Мы готовы к этому.
   — Понял тебя, Юрий. Желаю удачи.
   — А что с остальными нашими операциями?
   — Соединение «Боярин» сближается с противником, и американцы вот-вот сбросят своих волшебных «умных поросят». Если ты справишься с передовыми китайскими силами, те, которые находятся сзади них, получат жестокий приём.
   — Мне наплевать, можешь изнасиловать всех их дочерей, Геннадий.
   — Это некультурно, Юрий. Может быть, мы займёмся их жёнами, — предложил Бондаренко и добавил: — Мы следим за тобой по телевидению.
   — Тогда я улыбнусь в камеру, — пообещал Синявский.

* * *

   Барражирующие истребители F-16 находились под тактическим командованием генерал-майора Гаса Уолласа, но он в настоящее время подчинялся — или, по крайней мере, действовал по указанию русского генерала армии Бондаренко, который, в свою очередь, руководствовался подсказками худощавого молодого майора Таккера и беспилотного самолёта «Грейс Келли», бездушной «Тёмной звезды», парящей над полем боя.
   — Они продолжили наступление, генерал, — сказал Таккер, когда передовые китайские эшелоны возобновили движение на север.
   — В таком случае, я думаю, что пришло время. — Он посмотрел на полковника Алиева, кивнувшего в знак согласия.
   Бондаренко поднял трубку спутникового телефона:
   — Генерал Уоллас?
   — Слушаю.
   — Прошу вас дать команду своим самолётам.
   — Понял. Конец связи. — Генерал Уоллас переключил канал радиопередатчика. — «Орёл Один», это «Рафрайдер». Приступайте, приступайте, приступайте. Подтвердите.
   — Понял вас, сэр, принял приказ приступить. Приступаем к действиям. Конец связи. — Полковник в передовом АВАКСе перешёл на другую частоту: — «Ведущий Кадиллак», это «Орёл Один». Приступайте к атаке. Конец связи.
   — Понял вас, — услышал полковник. — Спускаемся. Конец связи.

* * *

   Истребители-бомбардировщики F-16 барражировали над отдельными облаками. Их приёмники опасности чирикали, сообщая о работе вражеских радиолокационных станций, обеспечивающих батареи «земля-воздух», но эти типы ракет не могли достигнуть такой высоты, да и приборы глушения истребителей уже действовали. Получив команду, обтекаемые машины изменили курс и направились к полю боя, находящемуся далеко внизу и на западе. Их локаторы глобальной системы позиционирования точно определили координаты противника, и им было известно, где находятся их цели. Таким образом, операция стала чисто технической миссией.
   Под крыльями каждого самолёта висели «умные поросята», четыре под каждым истребителем, а поскольку истребителей было сорок восемь, «умных поросят» — то есть J-SOW — было 192. Каждый из них представлял собой контейнер в тринадцать футов длинной и почти два фута шириной. Они были наполнены бомбочками BLU-108, по двадцать в контейнере. Пилоты истребителей нажали на кнопки, освобождающие захваты контейнеров, сбросили их и затем направились на свои базы, оставив дальнейшую работу роботам. Видеозаписи «Тёмной звезды» потом расскажут им, что было дальше.
   «Умные поросята» отделились от истребителей, выдвинули свои маленькие крылья, которые должны были вести их остаток пути к цели. Каждый контейнер имел необходимое целеуказание от своих истребителей, и теперь они могли наводиться на цель по информации от собственных глобальных систем позиционирования. Они так и поступали, действуя в соответствии с указаниями своих бортовых мини-компьютеров, до тех пор пока не достигли точки в пяти тысячах футов над выделенным каждому из них участком поля боя. Они не знали, что находятся над местностью, где расположилась 29-я китайская армия группы «А» и её три тяжёлые дивизии, которые включали почти семьсот тяжёлых боевых танков первой линии, три сотни бронетранспортёров и сотню самоходных орудий. В обшей сложности это составляло примерно тысячу целей для четырех тысяч падающих на них бомбочек. Однако бомбочки тоже наводились на цель, потому что у каждой было крохотное устройство, ищущее тепло, излучаемое работающим двигателем танка, бронетранспортёра, самоходного орудия или грузовика. У них было множество целей.
   Никто не заметил их приближения. Они были маленькими, по сути дела не больше обычной вороны, и стремительно падали; кроме того, все они были окрашены в белый цвет, что помогало им сливаться с утренним небом. На высоте двух тысяч футов они начали искать и находить цели. Скорость их падения была настолько велика, что крохотное отклонение их направляющих крылышек было достаточным, чтобы направить их вертикально вниз.
   Они взрывались группами, почти одновременно. Каждая бомбочка содержала полтора фунта мощного взрывчатого вещества, тепло от которого расплавило металлическую оболочку и превратило её в снаряд — процесс назывался «самоплавкой», — мчащийся со скоростью десять тысяч футов в секунду. Броня на верхней части танка всегда самая тонкая, но если бы она и была толще в пять раз, это не сыграло бы никакой роли. Из 921 цели на поле снаряды попали в 762, а наименьшее повреждение, причинённое танкам, было попадание в машинный отсек, где находился дизельный двигатель. Меньше всех повезло танкам, получившим попадание в люк на башне. При взрыве погибал весь экипаж и почти всегда взрывался боезопас, превращая каждую бронированную машину в небольшой вулкан, созданный человеческими руками. В течение нескольких минут три механизированные дивизии превратились в одну потрясённую и неорганизованную бригаду. Бронетранспортёрам пришлось не лучше, но больше всех пострадали грузовики, нагруженные боеприпасами и другими горючими материалами.