Клэнси Том. Медведь и Дракон

   — А где Джек? — спросил вице-президент. Затем он увидел Андреа, которая выглядела так, словно у неё только что произошёл выкидыш.
   — Он остался в Вашингтоне. Приказал пилоту вертолёта высадить его на палубу крейсера в военно-морской гавани.
   — Он сделал что?
   — Вы слышали меня, сэр.
   — Соедините меня с ним по радио — прямо сейчас! — скомандовал Джексон.

* * *

   Райан действительно чувствовал себя заметно спокойнее. Больше не нужно никуда бежать, здесь он окружён людьми, умело и расчётливо выполняющими свою работу — по крайней мере, внешне. Капитан выглядел немного напряжённым, но капитаны и должны испытывать напряжение, решил Райан, поскольку они несут ответственность — в данном случае — за миллиард долларов корабля и различного снаряжения на нём.
   — О'кей, что сейчас происходит?
   — Сэр, боеголовка — если она нацелена на нас — ещё не появилась на экране.
   — Вы можете сбить её?
   — В этом и заключается назначение нашего крейсера, господин президент, — ответил капитан Блэнди. — Где доктор Грегори?
   — Я здесь, капитан, — ответил голос. Фигура, едва различимая в полумраке, подошла ближе. — Святой боже!
   — Это не моё имя — я знаю вас! — произнёс удивлённый Райан. — Майор — майор…
   — Грегори, сэр. Я закончил военную службу половиной полковника. Тогда занимался проблемами противоракетной обороны. Министр обороны Бретано предложил мне заняться модификацией ракет в системе «Иджис», — объяснил физик. — Думаю, скоро мы увидим, работает моя система или нет.
   — А вы сами как считаете? — спросил Райан.
   — При компьютерном моделировании все было в порядке, — прозвучал уклончивый ответ.
   — Радиолокационный контакт. Мы видим какую-то точку, — послышался голос старшины. — Пеленг три-четыре-девять, расстояние девятьсот миль, скорость… да, это боеголовка, сэр. Скорость тысяча четыреста узлов — я хочу сказать, четырнадцать тысяч узлов, сэр. — «Проклятье», — подумал он.
   — В четырех с половиной минутах, — сказал Грегори.
   — Вы делаете расчёты в голове? — спросил Райан.
   — Сэр, я занимался этим делом с окончания Уэст-Пойнта.
   Райан докурил сигарету и оглянулся в поисках…
   — Вот она, сэр. — Это был снова главный старшина с пепельницей, которая появилась в информационном центре, как по мановению волшебной палочки. — Ещё сигарету?
   «Почему бы и нет?» — рассудительно подумал президент. Он взял вторую сигарету, и главный старшина поднёс к ней пламя зажигалки.
   — Спасибо.
   — Послушайте, капитан Блэнди, может быть, вы объявите общую амнистию всем курильщикам? — поинтересовался главный старшина.
   — Если не объявит капитан, амнистию объявлю я, — сказал Райан.
   — Лампа для курильщиков зажжена, парни, — объявил главный старшина Лик со странным удовлетворением в голосе.
   Капитан оглянулся с нескрываемым раздражением, но промолчал.
   — Четыре минуты, это может не иметь никакого значения, — заметил Райан настолько спокойно, насколько это позволяла сигарета в губах. Опасно для здоровья или нет, но сигареты иногда могут пригодиться.
   — Капитан, по радио вызывают президента, сэр.
   — Где я могу принять вызов? — спросил Джек.
   — Прямо здесь, сэр, — сказал ещё один главный старшина, поднимая телефонную трубку и нажимая на кнопку.
   — Райан слушает.
   — Джек, это Робби.
   — Моя семья в безопасности?
   — Да, Джек, с ними все в порядке. Скажи, какого черта ты оказался там?
   — Пережидаю опасность вместе со всеми. Понимаешь, Робби, я не могу скрыться, оставив остальных в беде. Просто не могу.
   — Джек, если эта штука взорвётся…
   — Тогда ты продвинешься по служебной лестнице, — обрезал его Райан.
   — Ты знаешь, как я должен поступить? — потребовал вице-президент.
   — Да, Робби, тебе придётся постараться. Пусть господь поможет тебе в этом.
   Но это уже не будет моей проблемой, — подумал Райан. В этом заключается какое-то утешение. Убивать человека, стреляя из пистолета, это одно. Убивать миллион людей при ядерном взрыве… нет, он неспособен на это без пистолета, всунутого в рот.
   Ты слишком сентиментален, Джек, мой мальчик.
   — Боже мой, Джек, — передал его старый друг по цифровой шифрованной связи.
   «Без сомнения, он думает об ужасах, которые придётся ему совершить, сын проповедника или нет…»
   — Робби, ты лучший друг, на которого может рассчитывать человек. Если дело обернётся плохо, позаботься о Кэти и детях, ладно?
   — Ты знаешь, что позабочусь.
   — Мы узнаем об этом через три минуты, Роб. Перезвони мне тогда, о'кей?
   — Понял, — ответил бывший пилот «Томкэта». — Конец связи.
   — Доктор Грегори, что вы можете сказать мне?
   — Сэр, снижающаяся боеголовка является, по всей вероятности, китайским эквивалентом одной их наших старых W-51. Мощность примерно пять мегатонн. Она уничтожит Вашингтон и все на десять миль вокруг, черт побери, взрыв выбьет стекла даже в Балтиморе.
   — А что случится с нами, здесь?
   — Ни малейшего шанса на спасение. Думаю, она нацелена на треугольник, вершинами которого являются Белый дом, здание Капитолия и Пентагон. От крейсера останется один киль, да и то потому, что он под водой. Никто не уцелеет. Ах да, некоторые счастливцы в метрополитене. Он находится очень глубоко под землёй. Однако, по всей видимости, пламя высосет из туннелей весь воздух. — Он пожал плечами. — Такое ещё никогда не случалось. Трудно говорить с уверенностью, пока не случится что-то подобное.
   — Каковы шансы на то, что это окажется пустышкой?
   — Во время испытаний в Пакистане некоторые бомбы не смогли детонировать. У нас случалось, что термоядерные заряды выдыхались, главным образом из-за заражения гелиев во вторичной стадии. Вот поэтому-то бомба террористов в Денвере задохнулась, далеко не достигнув полной мощности.
   — Да, я помню.
   — Сейчас боеголовка пролетает над Буффало. Входит в атмосферу. Это немного замедлит её полет.
   — Сэр, ЦНВК сообщает, что боеголовка определённо нацелена на нас, — сообщил голос.
   — Согласен, — сказал капитан Блэнди.

* * *

   — Кто-нибудь предупредил население? — спросил Райан.
   — Да, сделано объявление по радио, — сказал старшина. — И передано по CNN.
   — Сейчас в городе паника, — пробормотал Райан, глубоко затягиваясь.
   А может быть, и нет. Большинство людей не знает значения сирен, а остальные не поверят в радиопередачу, — подумал Грегори.
   — Капитан, боеголовка приближается. Её траектория пересекла границу между штатами Пенсильвания и Нью-Йорк.
   — Системы готовы? — спросил Блэнди.
   — Полностью готовы к пуску, — ответил офицер-оружейник. — Готовы стрелять первым магазином. Выбран порядок запуска, все ракеты «Блок-IV».
   — Очень хорошо. — Капитан наклонился вперёд и повернул в замке свой ключ. — Система полностью готова, запуск автоматический. — Он повернулся. — Сэр, это означает, что с этого момента всем будет руководить компьютер.
   — Расстояние до цели триста миль, — объявил молодой голос.
   «Как все они спокойны, — подумал Райан. — Может быть, они просто не верят, что это происходит на самом деле… черт побери, для меня это достаточно тяжело». Он снова затянулся, наблюдая за тем, как светящаяся точка снижается, следуя своему разработанному на компьютере вектору скорости, прямо на Вашингтон.
   — Сейчас в любой момент, — сказал оружейник.
   Он оказался прав. В следующее мгновение корпус «Геттисберга» вздрогнул от запуска первой ракеты.
   — Одна ушла! — произнёс матрос справа. — Одна ушла чисто.
   У ракеты SM2-ER две ступени. Пороховой ускоритель выбросил ракету из пускового отверстия переднего магазина, волоча за собой матовую колонну серого дыма.
   — Смысл перехвата заключается в том, чтобы это произошло на расстоянии в двести миль, — объяснил Грегори. — Перехватчик и боеголовка встретятся в одной точке, и произойдёт столкновение.
   — Там главным образом сельскохозяйственные угодья, туда ездят стрелять фазанов, — сказал Райан, вспомнив, как ездил на охоту в молодости.
   — Эй, я вижу эту гребаную суку, — сообщил чей-то голос. На радиолокаторе, ведущем контроль стрельбы, установлена телевизионная камера с объективом десятикратного увеличения. На экране появилась снижающаяся боеголовка, просто бесформенное белое пятно, «похожее на метеор», — подумал Райан.
   — Перехват через четыре-три-два-один.
   Ракета пролетела рядом, но взорвалась позади боеголовки.
   — Пуск второй ракеты! — «Геттисберг» вздрогнул снова.
   — Две ушли чисто! — объявил тот же голос, что и раньше.
   Теперь боеголовка над Харрисбургом, Пенсильвания, её скорость «уменьшилась» до тринадцати тысяч миль в час…
   Затем произошёл запуск третьей ракеты, и через секунду за ней последовал запуск четвёртой. При автоматической системе запуска компьютер выстреливал ракеты до тех пор, пока не увидит мёртвую цель.
   — Осталось только две ракеты «Блок-IV» — сказал оружейник.
   — Они дешёвые, — заметил капитан Блэнди. — Ну, давай, беби!
   Вторая ракета тоже взорвалась позади цели — это было видно на экране телевизора.
   — Три-два-один-сейчас!
   Такая же судьба постигла третью ракету.
   — О дерьмо, проклятье! — воскликнул Грегори. Все посмотрели на физика.
   — В чем дело? — потребовал Блэнди.
   — Инфракрасные искатели нацелены на самую яркую часть, но она находится позади боеголовки! Наши ракеты и целятся в неё! Проклятье!
   — Пять ушли… шесть ушли… обе ушли чисто, — снова заявил тот же голос.
   Теперь боеголовка пролетала над Фредериком, Мэриленд, со скоростью двенадцать тысяч узлов…
   — Все, больше нет ракет «Блок IV».
   — Включайте пусковое устройство «Блок III», — тут же скомандовал капитан.
   Два следующих перехватчика вели себя, как первые два, пролетая в нескольких футах от цели, но взрываясь сразу позади её, а скорость снижения боеголовки была намного больше, чем скорость сгорания взрывчатого вещества в боеголовках ракет «Стэндард 2-ER». Поражающие осколки не успевали догнать боеголовку.
   — Пуск Семь! Ушла чисто! — «Геттисберг» вздрогнул снова.
   Пятая и шестая ракета пролетели мимо на расстоянии нескольких ярдов, в точности как и предыдущие четыре, но в данном случае промах в один ярд равносилен промаху в милю.
   Снова задрожал корпус «Геттисберга».
   — Восемь! Ушла чисто!
   — Нам нужно перехватить её, прежде чем она снизится до пяти или шести тысяч футов. Это оптимальная высота взрыва боеголовки баллистической ракеты, — сказал Грегори.
   — На таком расстоянии я могу расстрелять её из моей пятидюймовки, стоящей на баке, — сказал Блэнди. Теперь в его голосе был заметён страх.
   Что касается его самого, Райан не мог понять, почему его не охватывает дрожь.
   Смерть протягивала свою ледяную руку к нему не один раз… Молл в Лондоне… его собственный дом… «Красный Октябрь»… Какой-то безымянный холм в Колумбии. Когда-нибудь она коснётся его. Может быть, сегодня? Он затянулся последний раз и погасил сигарету в алюминиевой пепельнице.
   — О'кей, вот приближается седьмая — пять-четыре-три-два-один-сейчас!
   — Мимо! Вот проклятье!
   — Девять ушла — Десять ушла, обе чисто! Больше ракет нет, — раздался голос какого-то далёкого главного старшины. — Все, парни.
   Боеголовка пролетела над кольцевой дорогой округа Колумбия, шоссе 695, теперь на высоте меньше двадцати тысяч футов, проносясь по ночному небу подобно метеору — наверно, кое-кто так и думал, указывая на неё и зовя стоящих поблизости. Если они будут продолжать смотреть на неё до момента детонации, их глаза взорвутся, и они умрут слепыми…
   — Восьмая мимо! Пролетела на расстоянии волоска проститутки! — воскликнул сердито чей-то голос. На экране телевизора было видно, что облачко взрыва совсем рядом с боеголовкой, просто в нескольких дюймах.
   — Осталось ещё две, — сказал им оружейник.
   Передний радиолокатор SPG-62 на правом борту крейсера изливал поток излучения на приближающуюся цель. Поднимающаяся навстречу ракета SM-2 со все ещё работающим ракетным двигателем нацелилась на отражённый сигнал, фокусируясь, сближаясь, видя источник отражённой энергии, который притягивал её, как мотылька к пламени, боеголовка-камикадзе размером с небольшой автомобиль, набрав скорость почти две тысячи миль в час, разыскивая в небе предмет, мчащийся в шесть раз быстрее… две мили… одна… тысяча ярдов… пятьсот… одна сот…
   На телевизионном экране было видно, как боеголовка-метеор превратилась в град искр и пламени…
   — Да! — хором воскликнули двадцать голосов.
   Телевизионная камера следила за падающими искрами. На дисплее соседнего радиолокатора было видно, что они спускаются в город Вашингтон.
   — Нужно послать людей, чтобы они собрали эти осколки. Некоторые из них — плутоний. Они опасны, — сказал Грегори, облокотившись на переборку. — Похоже, что наша ракета попала прямо в боеголовку. Боже мой, ну почему я так напортачил со своим программированием? — подумал он вслух.
   — На вашем месте я бы не расстраивался, доктор Грегори, — заметил главный старшина Лик. — Ваш код помог последней ракете столкнуться с боеголовкой. Пожалуй, я поставлю вам кружку пива.

Глава 61
Революция

   Как всегда, новости не вернулись достаточно быстро в то место, где они фактически возникли. Отдав приказ о запуске ракет, министр обороны Луо не имел представления, что делать дальше. Совершенно очевидно, он уже не мог уснуть. Америка вполне может нанести ответный ядерный удар, и поэтому его первая разумная мысль заключалась в том, что было бы неплохо унести ноги из Пекина. Он встал, воспользовался туалетом и плеснул в лицо холодной водой. Но затем ход его мыслей натолкнулся на каменную стену. Что делать дальше? Единственное имя, которое пришло ему в голову, было имя Чанг Хан Сана. Соединившись с ним по телефону, Луо заговорил быстро, не давая ему возможности прервать свой рассказ.
   — Ты отдал приказ — что случилось, Луо? — не скрывая тревоги, спросил его старший министр без портфеля.
   — Кто-то — русские или американцы, я не уверен — нанесли удар по нашей ракетной базе в Хуанхуа, пытаясь уничтожить наше стратегическое средство сдерживания. Разумеется, я тут же отдал приказ командиру базы запустить ракеты, — произнёс Луо голосом, который был одновременно вызывающим и защищающим свой поступок. — Ведь во время прошлого совещания мы приняли такое решение, разве не так?
   — Да, Луо, мы обсуждали такую возможность. Но ты запустил ракеты, даже не проконсультировавшись с нами? — напомнил Чанг. Подобные решения всегда принимались коллегиально и никогда единолично.
   — А разве у меня был выбор, Чанг? — ответил на его вопрос маршал Луо. — Если бы я заколебался даже на мгновение, нам было бы нечего запускать.
   — Понятно, — ответил голос в телефонной трубке. — Что происходит сейчас?
   — Ракеты запущены. Первые должны попасть в свои цели — Москву и Петербург — через десять минут. У меня не было выбора, Чанг. Я не мог позволить им полностью разоружить нас.
   Чанг мог ругаться и кричать на маршала, но в этом уже не было никакого смысла.
   То, что случилось, уже случилось, и зачем расходовать интеллектуальную или эмоциональную энергию на то, что ты не в состоянии изменить.
   — Хорошо. Нам нужно встретиться. Я соберу Политбюро. Немедленно приезжай в здание Совета министров. Как ты думаешь, нанесут американцы или русские ответный удар?
   — Они не могут ответить нам тем же. У них нет ядерных ракет. На атаку бомбардировщиками потребуются часы, — ответил Луо, пытаясь изобразить это как хорошую новость.

* * *

   В конце телефонного разговора Чанг почувствовал в желудке ледяной холод, который можно было сравнить с глотком жидкого гелия. Как часто случается со многими вещами в жизни, эта — рассматриваемая теоретически в комфортабельном конференц-зале — превращалась во что-то совсем иное, когда становилась крайне неприятной реальностью. И всё-таки — была ли она? В случившееся было трудно поверить. Она совсем не соответствовала реальности. Не было никаких видимых признаков — он мог, по крайней мере, ожидать гром и молнию за окном, которые сопровождают подобную новость, может быть даже крупное землетрясение. Но снаружи было всего лишь раннее утро, стрелки часов не достигли даже семи утра.
   Неужели это действительно случилось?
   Чанг прошёл босиком через спальню, включил телевизор и выбрал пультом передачу новостей CNN. Эту телевизионную станцию нельзя было принимать во всей стране, но, разумеется, подобный запрет не действовал здесь. Его знание английского языка было недостаточным для перевода слов комментатора, которые появлялись на экране с быстротой, недоступной для него. На экране он видел Вашингтон, и телевизионная камера была установлена, по-видимому, на крыше здания CNN.
   Где она находилась на самом деле, Чанг не имел ни малейшего представления. Говорил чернокожий американец. Камера показывала его стоящим на вершине здания, микрофон в руке походил на чёрный пластиковый рожок мороженого. Он говорил очень быстро — настолько быстро, что Чанг понимал только одно слово из трех, — и смотрел куда-то слева от камеры широко раскрытыми испуганными глазами.
   Значит, он знает, что происходит там, не так ли? — подумал Чанг, затем у него промелькнула мысль — может быть, он увидит уничтожение американской столицы по американскому телевидению? Это, решил он, будет иметь какую-то ценность как развлечение.
   — Смотрите! — произнёс репортёр, и камера повернулась, показывая дымный след в небе…
   Что за чертовщина? — подумал Чанг. Затем ещё один дымный след… и ещё… теперь на лице репортёра было выражение настоящего страха.
   …Для сердца Чанга было приятно видеть такое выражение на лице американца, особенно чернокожего американского репортёра. Ещё одна из тех обезьян, которые причинили его стране столько неприятностей…
   Итак, теперь он увидит одного из них сгоревшим от невероятного жара атомного взрыва… но, может быть, нет. Камера и передатчик мгновенно сгорят тоже, не правда ли? Так что он увидит всего лишь вспышку пламени, наверно, и пустой экран телевизора заменит изображение здания штаб-квартиры CNN в Атланте…
   Ещё несколько дымных следов на небе. Ах да, это ракеты «земля-воздух»… могут ли такие ракеты перехватить ядерную боеголовку? Вряд ли, решил Чанг. Он посмотрел на часы. Движение секундной стрелки, казалось, решило дать возможность улитке выиграть соревнование на скорость, так медленно она перепрыгивала с одного деления на другое. Чанг чувствовал, что не может оторваться от изображения на экране телевизора с предвкушением, которое, он понимал, было извращённым. Но Америка была главным врагом его страны на протяжении стольких лет, разрушила два его лучших и так искусно задуманных плана — и теперь он видит её уничтожение с помощью одного из её собственных агентств, этого проклятого средства телевизионной демонстрации. И хотя Тан Деши утверждал, что американское телевидение не является органом американского правительства, разумеется, это неправда. Режим Райана в Вашингтоне должен иметь самые тесные отношения с этими лакеями, они так покорно следуют политике западных правительств…
   Ещё два дымных следа прочертили небо… камера следила за ними и… что это? Подобно метеору или прожектору самолёта, заходящего на посадку, яркий свет в небе — казалось, он застыл на месте — нет, он двигается, если только это не дрожь от страха в руках оператора, — о да, это потому, что дымные полосы, казалось, ищут его… Так что прощай, Вашингтон, — подумал Чанг Хан Сан. Возможно, для Китайской Народной Республики наступят тяжёлые времена, но у него будет удовольствие увидеть гибель…
   Но что это? Подобно взрывающемуся фейерверку в небе, град искр, направляющихся главным образом вниз… что это значит?..
   Через шестьдесят секунд все стало ясно. Вашингтон не будет стёрт с лица Земли. Какая жалость, — подумал Чанг, — особенно если принять во внимание то, какие наступят последствия… С этой мыслью он принял душ, оделся и поехал в здание Совета министров.

* * *

   — Господи боже мой, — выдохнул Райан. Первоначальные эмоции примирения со смертью и восторга от неожиданного спасения теперь проходили. Эти чувства мало отличались от тех, которые следовали бы за автомобильной катастрофой. Сначала недоверие, затем спасительные действия, которые были скорее автоматическими, чем обдуманными, затем, когда опасность миновала, обратный удар возвращающегося страха. Ты начинаешь думать о том, что произошло и осталось позади, что едва не случилось, и страх после того, как ты понимаешь, что уцелел, переходит в дрожь. Райан вспомнил, как однажды Уинстон Черчилль заметил, что не существует ничего, сравнимого с бурной радостью, когда винтовочная пуля пролетела мимо, — «в тебя стреляли, но безрезультатно» — такова была точная цитата, которую запомнил президент. Если так, то у Уинстона Спенсера Черчилля текла, должно быть, ледяная вода в его кровеносной системе, или у него было поразительное самообладание, большее, чем у этого американского президента.
   — Ну что ж, надеюсь, что это была единственная баллистическая ракета, — заметил капитан Блэнди.
   — Будем надеяться, капитан. У нас кончились ракеты, — сказал главный старшина Лик, закуривая сигарету, в соответствии с амнистией, объявленной президентом.
   — Капитан, — сказал Райан, когда взял себя в руки, — каждый матрос, старшина и офицер на этом крейсере немедленно получает очередное воинское звание по приказу президента. Крейсеру «Геттисберг» как воинской единице объявляется Президентская благодарность с вручением почётной памятной эмблемы. Все это для начала, разумеется. Теперь, где радио? Я должен поговорить с «Никэпом».
   — Вот, сэр. — Матрос передал ему телефонную трубку, соединённую с приёмным устройством. — Канал связи открыт, сэр.
   — Робби?
   — Джек?
   — Ты все ещё вице-президент, — сказал «Фехтовальщик» «Томкэту».
   — Полагаю, что пока. Боже мой, Джек, какого дьявола ты выкинул такой фокус?
   — Сам не знаю. В тот момент это казалось правильной идеей. — Сейчас Джек сидел, держа телефонную трубку рукой и одновременно прижимая её плечом к щеке, чтобы она не упала на палубу. — Поступают какие-нибудь новости?
   — Из НОРАД сообщают, что в небе все чисто — из китайского гнёзда выпорхнула только одна птичка. Черт побери, у русских Москва по-прежнему окружена кольцами противоракетных батарей. Они, наверно, справились бы с этим лучше нас. — Джексон сделал паузу. — Мы вызываем Группу поиска в чрезвычайных атомных ситуациях из Арсенала в Рокки-Маунтин для очистки заражённых участков. Министерство обороны работает совместно с полицией округа Колумбия… Господи, Джек, это заставило нас всех поволноваться, понимаешь?
   — Да, у нас здесь тоже было достаточно напряжённо. И что теперь? — спросил президент.
   — Ты имеешь в виду Китай? Что-то говорит мне, что нужно загрузить бомбардировщики В-2 на Гуаме тяжёлыми бомбами и послать их на Пекин, однако полагаю, что мы зайдём слишком далеко.
   — Мне кажется, что нужно выступить с заявлением — я не уверен, с каким именно. Что ты собираешься делать?
   — Я поинтересовался. В соответствии с правилами, мы должны продолжать полет ещё четыре часа и лишь после этого вернуться в Эндрюз. То же самое относится к Кэти и детям. Может быть, ты захочешь позвонить им тоже.
   — Понял. О'кей, Робби, сиди спокойно в самолёте. Увидимся через несколько часов. Думаю, что заслужил пару стаканчиков.
   — Слышу тебя, приятель.
   — О'кей, президент Соединённых Штатов заканчивает связь. — Райан передал трубку матросу. — Капитан?
   — Да, господин президент?
   — Вся команда вашего корабля приглашается в Белый дом, прямо сейчас, на бесплатное угощение. Мне кажется, что все мы заслужили это.
   — Сэр, я не буду возражать против этого.
   — А те, кто останется на борту крейсера, если им хочется напиться, то я, как Верховный главнокомандующий, отменяю правила военно-морского флота на двадцать четыре часа.
   — Слушаюсь, сэр.
   — Чиф? — позвал Райан главного старшину.
   — Я здесь, сэр. — Лик передал президенту пачку сигарет и зажигалку. — У меня в шкафчике есть ещё, сэр.
   В этот момент в информационном центре появились двое мужчин в штатской одежде. Это были Хилтон и Малоуни из ночной смены Секретной службы.
   — Как вы, парни, сумели добраться сюда так быстро? — спросил Райан.
   — Андреа вызвала нас, сэр, — неужели случилось то, что мы думаем?
   — Да, и вашему президенту требуется бутылка и мягкое кресло, джентльмены.
   — На пирсе стоит автомобиль, сэр. Вы поедете с нами?
   — О'кей — капитан, найдите автобусы или ещё что-то и приезжайте в Белый дом прямо сейчас. Если вам понадобится запереть корабль и оставить его без единого человека на борту, я не возражаю. Свяжитесь с казармами морской пехоты на Восьмой улице и авеню «Ай», пусть пришлют охрану на крейсер, если вы считаете это необходимым.