Страница:
Гарриет балдела на кухне, вытянув перед собой ноги в варикозных прожилках вен. С телеэкрана гремело и орало очередное шоу.
– У меня просто маленький перекур, – добродушно пояснила она.
– Постелите на кровать чистые простыни, – проинструктировал служанку Ленни, заранее зная, что его просьба останется втуне и ему придется сделать это самому. Конечно, старую кошелку жалко, но нормальная прислуга действительно очень нужна.
В подземном гараже Ленни завел свою новую черную БМВ. Что за машина! Шесть недель назад он зашел в выставочный зал и купил ее прямо с подиума. Его первая экстравагантность. Приятное ощущение. Вот только жаль – не с кем разделить успех. Джесс, конечно, замечательный друг, но ее не бывало рядом именно в те минуты, когда он особенно в ней нуждался, – в холодные пустынные утренние часы, в которые он так жаждал тепла любимого человека, товарища, родной души.
Иногда в подобные моменты он тянулся к спящей с ним в одной постели блондинке, нежно будил ее и занимался с ней любовью.
Нет. Не любовью. Просто сексом.
Успех – это замечательно. Деньги – тоже замечательно. Признание – просто великолепно.
Но недостаточно.
Чего-то не хватало в его жизни.
ГЛАВА 38
ГЛАВА 39
ГЛАВА 40
ГЛАВА 41
– У меня просто маленький перекур, – добродушно пояснила она.
– Постелите на кровать чистые простыни, – проинструктировал служанку Ленни, заранее зная, что его просьба останется втуне и ему придется сделать это самому. Конечно, старую кошелку жалко, но нормальная прислуга действительно очень нужна.
В подземном гараже Ленни завел свою новую черную БМВ. Что за машина! Шесть недель назад он зашел в выставочный зал и купил ее прямо с подиума. Его первая экстравагантность. Приятное ощущение. Вот только жаль – не с кем разделить успех. Джесс, конечно, замечательный друг, но ее не бывало рядом именно в те минуты, когда он особенно в ней нуждался, – в холодные пустынные утренние часы, в которые он так жаждал тепла любимого человека, товарища, родной души.
Иногда в подобные моменты он тянулся к спящей с ним в одной постели блондинке, нежно будил ее и занимался с ней любовью.
Нет. Не любовью. Просто сексом.
Успех – это замечательно. Деньги – тоже замечательно. Признание – просто великолепно.
Но недостаточно.
Чего-то не хватало в его жизни.
ГЛАВА 38
Возвращаясь в Нью-Йорк, Стивен Беркли все пытался понять, как же все-таки прошла его встреча с матерью.
Кэрри очень обрадовалась сыну, окружила его вниманием. Она хотела, чтобы он остался на весь уик-энд, но Стивен отказался. Ему не терпелось узнать то, за чем он приехал, и поскорее убраться прочь.
– Послушай, – заявил он в конце концов. – Я не желаю тебе врать и не стану. Мне надо заново наладить свою жизнь, а для этого я должен знать, кто мой отец.
Наступила долгая и томительная пауза, во время которой Кэрри встала, молча походила взад и вперед по комнате, снова уселась и наконец посмотрела ему прямо в глаза.
– Я рассказала тебе все, что знаю сама, – проговорила она чуть слышно.
– Ты назвала два имени, – отрывисто сказал он. – Два имени – по-твоему, этого достаточно? По-моему, нет. Совершенно не достаточно. Я должен знать, кто именно мой отец. И ты обязана помочь мне.
Все было очень сложно. Она не хотела облегчить его задачу. Она не желала копаться в грязи своего прошлого. Но постепенно ему удалось втолковать ей, что если она не собирается навсегда потерять сына, то у нее не остается другого выбора. В конце концов она согласилась с предложенным им планом.
И вот теперь, мчась по полупустой дороге, Стив снова и снова спрашивал себя, правильно ли он поступает. Джерри Майерсон не советовал ему что-либо предпринимать.
– Как ты себе представляешь развитие событий? – спрашивал Джерри. – Ты тащишь Кэрри к какому-то мужику, который может – и я подчеркиваю, что только может, – оказаться твоим стариком. Потом ты излагаешь ему факты, что сорок два года назад он переспал с Кэрри, а в заключение предлагаешь ему сделать анализ крови. Ты в своем уме? Будь ты белым, тебя бы просто спустили с лестницы. Но ты черный – тебя поднимут на смех. Зачем самому нарываться на такое? И зачем унижать Кэрри?
Джерри не понимал. Есть в жизни такие вещи, которые сделать просто необходимо.
Он знал, где находится Джино Сантанджело. Пока не умер. Семидесяти четырех лет от роду. Женат на вдове Тини Мартино и живет в Беверли-Хиллз. Нет сомнений, что это тот самый Джино Сантанджело, с которым Кэрри переспала в 1938 году, когда он был владельцем ночного клуба «У Клемми».
Найти Фредди Лестера оказалось сложнее. Все, что помнила о нем Кэрри, так это то, что он происходил из семьи, входившей в элиту нью-йоркского общества, что его лучшего друга звали Мэл и что во время их встречи он только-только окончил колледж.
Стивен отыскал трех возможных кандидатов: один – судья, другой – издатель, а третий – врач на пенсии. Все трое примерно подходили по возрасту, жили в Нью-Йорке или неподалеку, и имена их представляли собой разные варианты одного и того же имени. Судья Фредерик Лестер. Фред Е.Лестер. И Фред Лесстер. Из них из троих Кэрри предстояло выбрать одного, того самого.
Джерри Майерсон прав. Это будет очень непросто. Но как бывший адвокат, Стивен обладал решимостью и крепкой хваткой, и, что еще более важно, он знал, что сможет добиться своего.
С некоторой помощью со стороны Кэрри. По крайней мере эту услугу она должна ему оказать.
Кэрри очень обрадовалась сыну, окружила его вниманием. Она хотела, чтобы он остался на весь уик-энд, но Стивен отказался. Ему не терпелось узнать то, за чем он приехал, и поскорее убраться прочь.
– Послушай, – заявил он в конце концов. – Я не желаю тебе врать и не стану. Мне надо заново наладить свою жизнь, а для этого я должен знать, кто мой отец.
Наступила долгая и томительная пауза, во время которой Кэрри встала, молча походила взад и вперед по комнате, снова уселась и наконец посмотрела ему прямо в глаза.
– Я рассказала тебе все, что знаю сама, – проговорила она чуть слышно.
– Ты назвала два имени, – отрывисто сказал он. – Два имени – по-твоему, этого достаточно? По-моему, нет. Совершенно не достаточно. Я должен знать, кто именно мой отец. И ты обязана помочь мне.
Все было очень сложно. Она не хотела облегчить его задачу. Она не желала копаться в грязи своего прошлого. Но постепенно ему удалось втолковать ей, что если она не собирается навсегда потерять сына, то у нее не остается другого выбора. В конце концов она согласилась с предложенным им планом.
И вот теперь, мчась по полупустой дороге, Стив снова и снова спрашивал себя, правильно ли он поступает. Джерри Майерсон не советовал ему что-либо предпринимать.
– Как ты себе представляешь развитие событий? – спрашивал Джерри. – Ты тащишь Кэрри к какому-то мужику, который может – и я подчеркиваю, что только может, – оказаться твоим стариком. Потом ты излагаешь ему факты, что сорок два года назад он переспал с Кэрри, а в заключение предлагаешь ему сделать анализ крови. Ты в своем уме? Будь ты белым, тебя бы просто спустили с лестницы. Но ты черный – тебя поднимут на смех. Зачем самому нарываться на такое? И зачем унижать Кэрри?
Джерри не понимал. Есть в жизни такие вещи, которые сделать просто необходимо.
Он знал, где находится Джино Сантанджело. Пока не умер. Семидесяти четырех лет от роду. Женат на вдове Тини Мартино и живет в Беверли-Хиллз. Нет сомнений, что это тот самый Джино Сантанджело, с которым Кэрри переспала в 1938 году, когда он был владельцем ночного клуба «У Клемми».
Найти Фредди Лестера оказалось сложнее. Все, что помнила о нем Кэрри, так это то, что он происходил из семьи, входившей в элиту нью-йоркского общества, что его лучшего друга звали Мэл и что во время их встречи он только-только окончил колледж.
Стивен отыскал трех возможных кандидатов: один – судья, другой – издатель, а третий – врач на пенсии. Все трое примерно подходили по возрасту, жили в Нью-Йорке или неподалеку, и имена их представляли собой разные варианты одного и того же имени. Судья Фредерик Лестер. Фред Е.Лестер. И Фред Лесстер. Из них из троих Кэрри предстояло выбрать одного, того самого.
Джерри Майерсон прав. Это будет очень непросто. Но как бывший адвокат, Стивен обладал решимостью и крепкой хваткой, и, что еще более важно, он знал, что сможет добиться своего.
С некоторой помощью со стороны Кэрри. По крайней мере эту услугу она должна ему оказать.
ГЛАВА 39
Олимпия уже довольно давно подозревала, что ее отец втайне от всех завел любовницу. Вообще-то, это ее не касалось. Димитрий мог делать, что ему угодно, так же как и она сама. Но любопытство не давало ей покоя. Кто эта таинственная женщина? И почему он ее так скрывает?
В Нью-Йорке, в «21», она нос к носу столкнулась с Франческой Ферн.
– Дорогая! – хором воскликнули обе. – Ты выглядишь просто божественно. Давай пообедаем вместе! – Дамы потерлись щечками, изображая поцелуй.
– Как насчет завтрашнего дня? – предложила Олимпия. Ей очень хотелось узнать, что известно Франческе.
Франческа, которая отнюдь не горела желанием обедать с взбалмошной дочерью Димитрия, не смогла с ходу придумать подходящую отговорку.
– Итак, «Русская чайная», в час дня, – твердо заключила Олимпия.
Франческа уклончиво кивнула, рассчитывая под каким-нибудь предлогом отменить встречу в последний момент.
Но утром ее расстроил Гораций, затем она в дым разругалась по телефону со своим агентом, и ленч с Олимпией оказался как раз кстати, чтобы с негодующим видом уйти из дому.
Олимпия проснулась поздно в своей роскошной квартире на Пятой авеню с видом на Центральный парк. Флэш уехал на юг Франции, чтобы вместе с «Лайэбаутс» поработать над новым альбомом. Она собиралась присоединиться к нему через несколько дней, но сейчас, честно говоря, наслаждалась тишиной и спокойствием. Жизнь с Флэшем являлась сплошной чередой вечеринок, занятных людей, ночного наркотического кайфа и сексуальных извращений.
Не сказать, чтобы ей что-то не нравилось, но маленький перерыв пойдет ему на пользу – пусть немножко поскучает.
Порой ей казалось, что он слишком уж воспринимает ее как должное. У него водились деньги, но он ни разу и цента не потратил. Всегда ждал, что она расплатится за все – что она и делала.
– Золотой мешок купит, – отвечал он любому просителю. – У нее бабок больше, чем у самой королевы чертовой Англии.
Вспомнив о предстоящем ленче с Франческой, Олимпия заторопилась одеваться. Она одела кремового цвета кожаную юбку, но она отказывалась застегиваться. Тогда она отбросила юбку и натянула шелковое платье, которое ее толстило. В конце концов Олимпия остановилась на голубом льняном костюме, имевшем множество недостатков. В последнее время Флэш стал называть ее Кадушкой, что приводило Олимпию в ярость. В свою очередь, она прозвала его Скелет. Он только усмехался в ответ.
Кадушка и Скелет. Сегодняшние любимцы газетных столбцов светской хроники. О, если бы читатели знали все!
Дамы прибыли одновременно, клюнули друг друга в щечку и устроились в кабинке слева от дверей. Олимпия заказала «Кровавую Мэри», Франческа выбрала себе «Перье». Олимпия уже пожалела о своем решении пригласить Франческу. О чем они станут разговаривать целых два часа? Между ними нет ничего общего, кроме Димитрия, а эта тема окажется исчерпанной за каких-нибудь пять минут.
– В два часа меня ждет мой парикмахер, – объявила Франческа, как будто думая о том же.
– Хорошо, – подхватила Олимпия. – А я в два иду к маникюрше.
Франческа полезла в сумочку и достала длинную и тонкую черную сигаретку. Стоило ей зажать ее между ярко накрашенными губами, как два официанта бросились к ней с зажигалками. Она приняла их услуги с усталой небрежностью звезды и, отбросив назад огненно-рыжие волосы, заявила:
– Утром я улетаю в Париж. Вся моя жизнь – сплошная дорога.
Олимпия сразу взяла быка за рога.
– Вы давно не виделись с Димитрием? – спросила она.
– А разве он не в Греции? – небрежным тоном ответила Франческа.
– Да. – Олимпия выдержала многозначительную паузу. – Опять.
Франческа не клюнула на наживку. Она оглядела зал своими глубоко посаженными глазами и хрипловатым голосом подозвала метрдотеля.
– Меню, – приказала она со скучающим видом.
Олимпия не собиралась сдаваться.
– В этом году он уже третий раз ездит на остров.
Франческа взглянула ей прямо в лицо:
– Ну и что?
– Ну и... тебе не кажется это немного... странным?
Франческа передернула плечами, вырвала меню из рук склонившегося над ней метра и углубилась в чтение.
– Ничего странного. Его остров: сколько хочет, столько и ездит.
– Г-м, – хмыкнула Олимпия. – По-моему, странно то, что он запрещает появляться на острове кому бы то ни было, пока он находится там. Даже включая меня. Я хотела послать туда дочь и получила отказ.
Франческа глубоко затянулась сигаретой и помахала рукой проходившему мимо продюсеру.
– А зачем ты все это мне рассказываешь? Я туда ехать не собираюсь.
– Но вы с Димитрием такие добрые друзья. Я думала, ты можешь знать, в чем дело. У него что, новая подружка?
Франческа перевела взгляд горящих глаз на метрдотеля.
– Омлет с травами, – сказала она. – И салат из зелени. Без подливы.
Олимпия вздохнула. Франческу, казалось, ничуть не беспокоила мысль о том, что Димитрий, возможно, втайне от всех завел новый роман.
– Слушаю, миссис Станислопулос. – Метр, весь внимание и уважение, обратился к Олимпии.
– Блины, икра, яблочные пирожки и порцию земляники.
Взгляд Франчески был красноречивее любых слов.
– Разве ты не соблюдаешь диету? – промурлыкала она.
– Нет, – с вызовом ответила Олимпия. – У меня все идет в грудь – а уж ее соблюдает Флэш.
После этого ленч покатился под гору – редкие обрывистые фразы вместо беседы и мысли о том, как бы поскорее уйти первой.
– До свидания, – грациозно попрощалась Франческа. – Полагаю, мы, как обычно, встретимся в августе.
– Не уверена, – ответила Олимпия. – У Димитрия могут появиться и другие планы. Вдруг он отменит круиз?
– Не думаю, – сказала Франческа с многозначительной улыбкой и грациозно удалилась.
Олимпия терпеть не могла эту бабу. Она решила остаться и заказать еще одну порцию земляники, второй бокал «Кровавой Мэри» и, может быть, совсем чуть-чуть сырного пирога.
И правильно сделала, потому что через несколько минут в ресторан вошел не кто иной, как Витос Феличидаде, кратковременный предшественник Флэша.
– Витос! – воскликнула она и замахала руками.
Он остановился и посмотрел, кто его зовет. Он не сразу узнал ее, но, когда наконец узнал, его улыбка была великолепной, а процедура целования рук выполнена безупречно.
– Олимпия! Как мило!
Весь прошлый год Витос находился в центре пристального внимания прессы и теперь стал гораздо более знаменитым, чем во время их первой встречи. Одевался он безупречно. Шикарный костюм черного шелка, сшитая по заказу рубашка, золотые запонки и браслет, усеянный крупными бриллиантами. Его сопровождали две женщины. Одна его личный секретарь по связям с прессой, а другая – толстая особа с магнитофоном и папкой вырезок из газет.
– Она из «Нью-Йорк таймс», – объявил Витос, указывая на свою крупногабаритную спутницу. – А это Памела. – Секретарша коротко кивнула, а Витос сделал широкий жест в сторону Олимпии. – Дамы, разрешите представить вам сеньориту Олимпию Станислопулос.
Обе женщины подобрались и уставились на пышнотелую пухлощекую блондинку. Вот уже два года, как ее роман с рок-идолом Флэшем не сходил с первых страниц газет всего мира.
Олимпия небрежно кивнула – она ненавидела всю прессу, кроме «Вога» и «Харперс Базар», даже «Архитекторал дайджест» она переносила с трудом.
Олимпия нацарапала номер своего телефона на спичечном коробке и протянула его Витосу.
– Позвони, – проговорила она с многозначительным взглядом. – Как-нибудь.
Его улыбка оставалась такой же великолепной. Он щелкнул каблуками в лучших традициях прошедших времен, взмахнул рукой и отбыл в сопровождении двух своих спутниц.
Олимпия задумчиво поджала губы. Витос может помочь ей мило скоротать время. Перед ней простирался бесконечный день. Не было назначено никакого визита к маникюрше. Ей вообще нечем было заняться, кроме как вернуться к себе в квартиру (такую тоскливую без электризующего присутствия Флэша), в общество дочери. Бриджит уже исполнилось одиннадцать лет, и она стала еще большим чудовищем, чем прежде. С первой встречи они с Флэшем мгновенно возненавидели друг друга, и через месяц после начала романа Олимпия отправила Бриджит продолжать образование в Англию. Менеджер Флэша подсказал подходящую школу в Оксфордшире, и Олимпия, не откладывая в долгий ящик, собрала няню Мейбл и Бриджит в дорогу. Бриджит жила в школе всю неделю, а няня Мейбл поселилась в доме неподалеку, чтобы девочке было куда приходить на выходные. Все складывалось вполне удовлетворительно – если, конечно, не брать во внимание ужасающие оценки.
Оставалась только одна серьезная проблема – каникулы. Естественно, Олимпия должна провести какое-то время со своим ребенком, так что от каникул никуда не денешься. Она надеялась сплавить Бриджит и няню Мейбл на остров к Димитрию, но, к ее удивлению, он отказал ей в просьбе. Вот тогда-то Олимпия и сообразила, что тут что-то не так. Она рассчитывала что-нибудь выведать у Франчески, но – увы.
Как все-таки непросто быть матерью. Тяжкий, тяжкий крест. А ведь Бриджит совершенно ничего не ценит. Чем она старше, тем с ней труднее. Разве она способна понять, что, например, сейчас Олимпия жертвует ради нее драгоценным временем, которое она могла бы провести с Флэшем?
Нет, конечно.
Выйдя из ресторана, Олимпия отпустила лимузин и пошла пешком в «Бендел», один из ее любимых универмагов. Она немного потолкалась у прилавков, выбрала бледно-бежевый замшевый костюмчик, пару туфель с блестками за восемьсот долларов и распорядилась отослать покупки к ней домой.
Стоял приятный, не слишком влажный летний день, и она отправилась еще в универмаг «Бергдорф» и оставила там пару тысяч долларов. По дороге домой, переходя через Пятую авеню, она заметила на углу газетный киоск. Олимпия задержалась у киоска, потому что на витрине, среди развала дешевых женских журнальчиков, рядом с «Энкваером» и «Стар» заметила образчик желтой прессы под названием «Пойнтер». А на обложке указанного образчика красовалась большая фотография Флэша, голого по пояс, но с длинным потрепанным шарфом на шее. На его лице блуждала недобрая усмешка, и костлявой рукой он обнимал худенькую крашенную перекисью куколку никак не больше семнадцати лет от роду. Заголовок гласил: «Тайный брак Флэша с девочкой-подростком».
Олимпия так и застыла на месте, уставившись на фотографию. Она сощурила свои маленькие голубенькие глазки, потом полезла в сумочку, швырнула киоскеру десятку и схватила с витрины проклятый журнал. Пока старик рылся в мелочи, собирая ей сдачу, она пробежала подпись под фотографией. Подпись была короткой и исчерпывающей: «Легендарная суперзвезда рока Флэш, будучи на юге Франции, где он работает над новым альбомом вместе с группой «Лайэбаутс», признал, что уже три года состоит в браке с восемнадцатилетней Кипп Хартли. Кипп, которая в момент их встречи еще училась в школе, ожидает первенца в начале следующего года».
В Нью-Йорке, в «21», она нос к носу столкнулась с Франческой Ферн.
– Дорогая! – хором воскликнули обе. – Ты выглядишь просто божественно. Давай пообедаем вместе! – Дамы потерлись щечками, изображая поцелуй.
– Как насчет завтрашнего дня? – предложила Олимпия. Ей очень хотелось узнать, что известно Франческе.
Франческа, которая отнюдь не горела желанием обедать с взбалмошной дочерью Димитрия, не смогла с ходу придумать подходящую отговорку.
– Итак, «Русская чайная», в час дня, – твердо заключила Олимпия.
Франческа уклончиво кивнула, рассчитывая под каким-нибудь предлогом отменить встречу в последний момент.
Но утром ее расстроил Гораций, затем она в дым разругалась по телефону со своим агентом, и ленч с Олимпией оказался как раз кстати, чтобы с негодующим видом уйти из дому.
Олимпия проснулась поздно в своей роскошной квартире на Пятой авеню с видом на Центральный парк. Флэш уехал на юг Франции, чтобы вместе с «Лайэбаутс» поработать над новым альбомом. Она собиралась присоединиться к нему через несколько дней, но сейчас, честно говоря, наслаждалась тишиной и спокойствием. Жизнь с Флэшем являлась сплошной чередой вечеринок, занятных людей, ночного наркотического кайфа и сексуальных извращений.
Не сказать, чтобы ей что-то не нравилось, но маленький перерыв пойдет ему на пользу – пусть немножко поскучает.
Порой ей казалось, что он слишком уж воспринимает ее как должное. У него водились деньги, но он ни разу и цента не потратил. Всегда ждал, что она расплатится за все – что она и делала.
– Золотой мешок купит, – отвечал он любому просителю. – У нее бабок больше, чем у самой королевы чертовой Англии.
Вспомнив о предстоящем ленче с Франческой, Олимпия заторопилась одеваться. Она одела кремового цвета кожаную юбку, но она отказывалась застегиваться. Тогда она отбросила юбку и натянула шелковое платье, которое ее толстило. В конце концов Олимпия остановилась на голубом льняном костюме, имевшем множество недостатков. В последнее время Флэш стал называть ее Кадушкой, что приводило Олимпию в ярость. В свою очередь, она прозвала его Скелет. Он только усмехался в ответ.
Кадушка и Скелет. Сегодняшние любимцы газетных столбцов светской хроники. О, если бы читатели знали все!
Дамы прибыли одновременно, клюнули друг друга в щечку и устроились в кабинке слева от дверей. Олимпия заказала «Кровавую Мэри», Франческа выбрала себе «Перье». Олимпия уже пожалела о своем решении пригласить Франческу. О чем они станут разговаривать целых два часа? Между ними нет ничего общего, кроме Димитрия, а эта тема окажется исчерпанной за каких-нибудь пять минут.
– В два часа меня ждет мой парикмахер, – объявила Франческа, как будто думая о том же.
– Хорошо, – подхватила Олимпия. – А я в два иду к маникюрше.
Франческа полезла в сумочку и достала длинную и тонкую черную сигаретку. Стоило ей зажать ее между ярко накрашенными губами, как два официанта бросились к ней с зажигалками. Она приняла их услуги с усталой небрежностью звезды и, отбросив назад огненно-рыжие волосы, заявила:
– Утром я улетаю в Париж. Вся моя жизнь – сплошная дорога.
Олимпия сразу взяла быка за рога.
– Вы давно не виделись с Димитрием? – спросила она.
– А разве он не в Греции? – небрежным тоном ответила Франческа.
– Да. – Олимпия выдержала многозначительную паузу. – Опять.
Франческа не клюнула на наживку. Она оглядела зал своими глубоко посаженными глазами и хрипловатым голосом подозвала метрдотеля.
– Меню, – приказала она со скучающим видом.
Олимпия не собиралась сдаваться.
– В этом году он уже третий раз ездит на остров.
Франческа взглянула ей прямо в лицо:
– Ну и что?
– Ну и... тебе не кажется это немного... странным?
Франческа передернула плечами, вырвала меню из рук склонившегося над ней метра и углубилась в чтение.
– Ничего странного. Его остров: сколько хочет, столько и ездит.
– Г-м, – хмыкнула Олимпия. – По-моему, странно то, что он запрещает появляться на острове кому бы то ни было, пока он находится там. Даже включая меня. Я хотела послать туда дочь и получила отказ.
Франческа глубоко затянулась сигаретой и помахала рукой проходившему мимо продюсеру.
– А зачем ты все это мне рассказываешь? Я туда ехать не собираюсь.
– Но вы с Димитрием такие добрые друзья. Я думала, ты можешь знать, в чем дело. У него что, новая подружка?
Франческа перевела взгляд горящих глаз на метрдотеля.
– Омлет с травами, – сказала она. – И салат из зелени. Без подливы.
Олимпия вздохнула. Франческу, казалось, ничуть не беспокоила мысль о том, что Димитрий, возможно, втайне от всех завел новый роман.
– Слушаю, миссис Станислопулос. – Метр, весь внимание и уважение, обратился к Олимпии.
– Блины, икра, яблочные пирожки и порцию земляники.
Взгляд Франчески был красноречивее любых слов.
– Разве ты не соблюдаешь диету? – промурлыкала она.
– Нет, – с вызовом ответила Олимпия. – У меня все идет в грудь – а уж ее соблюдает Флэш.
После этого ленч покатился под гору – редкие обрывистые фразы вместо беседы и мысли о том, как бы поскорее уйти первой.
– До свидания, – грациозно попрощалась Франческа. – Полагаю, мы, как обычно, встретимся в августе.
– Не уверена, – ответила Олимпия. – У Димитрия могут появиться и другие планы. Вдруг он отменит круиз?
– Не думаю, – сказала Франческа с многозначительной улыбкой и грациозно удалилась.
Олимпия терпеть не могла эту бабу. Она решила остаться и заказать еще одну порцию земляники, второй бокал «Кровавой Мэри» и, может быть, совсем чуть-чуть сырного пирога.
И правильно сделала, потому что через несколько минут в ресторан вошел не кто иной, как Витос Феличидаде, кратковременный предшественник Флэша.
– Витос! – воскликнула она и замахала руками.
Он остановился и посмотрел, кто его зовет. Он не сразу узнал ее, но, когда наконец узнал, его улыбка была великолепной, а процедура целования рук выполнена безупречно.
– Олимпия! Как мило!
Весь прошлый год Витос находился в центре пристального внимания прессы и теперь стал гораздо более знаменитым, чем во время их первой встречи. Одевался он безупречно. Шикарный костюм черного шелка, сшитая по заказу рубашка, золотые запонки и браслет, усеянный крупными бриллиантами. Его сопровождали две женщины. Одна его личный секретарь по связям с прессой, а другая – толстая особа с магнитофоном и папкой вырезок из газет.
– Она из «Нью-Йорк таймс», – объявил Витос, указывая на свою крупногабаритную спутницу. – А это Памела. – Секретарша коротко кивнула, а Витос сделал широкий жест в сторону Олимпии. – Дамы, разрешите представить вам сеньориту Олимпию Станислопулос.
Обе женщины подобрались и уставились на пышнотелую пухлощекую блондинку. Вот уже два года, как ее роман с рок-идолом Флэшем не сходил с первых страниц газет всего мира.
Олимпия небрежно кивнула – она ненавидела всю прессу, кроме «Вога» и «Харперс Базар», даже «Архитекторал дайджест» она переносила с трудом.
Олимпия нацарапала номер своего телефона на спичечном коробке и протянула его Витосу.
– Позвони, – проговорила она с многозначительным взглядом. – Как-нибудь.
Его улыбка оставалась такой же великолепной. Он щелкнул каблуками в лучших традициях прошедших времен, взмахнул рукой и отбыл в сопровождении двух своих спутниц.
Олимпия задумчиво поджала губы. Витос может помочь ей мило скоротать время. Перед ней простирался бесконечный день. Не было назначено никакого визита к маникюрше. Ей вообще нечем было заняться, кроме как вернуться к себе в квартиру (такую тоскливую без электризующего присутствия Флэша), в общество дочери. Бриджит уже исполнилось одиннадцать лет, и она стала еще большим чудовищем, чем прежде. С первой встречи они с Флэшем мгновенно возненавидели друг друга, и через месяц после начала романа Олимпия отправила Бриджит продолжать образование в Англию. Менеджер Флэша подсказал подходящую школу в Оксфордшире, и Олимпия, не откладывая в долгий ящик, собрала няню Мейбл и Бриджит в дорогу. Бриджит жила в школе всю неделю, а няня Мейбл поселилась в доме неподалеку, чтобы девочке было куда приходить на выходные. Все складывалось вполне удовлетворительно – если, конечно, не брать во внимание ужасающие оценки.
Оставалась только одна серьезная проблема – каникулы. Естественно, Олимпия должна провести какое-то время со своим ребенком, так что от каникул никуда не денешься. Она надеялась сплавить Бриджит и няню Мейбл на остров к Димитрию, но, к ее удивлению, он отказал ей в просьбе. Вот тогда-то Олимпия и сообразила, что тут что-то не так. Она рассчитывала что-нибудь выведать у Франчески, но – увы.
Как все-таки непросто быть матерью. Тяжкий, тяжкий крест. А ведь Бриджит совершенно ничего не ценит. Чем она старше, тем с ней труднее. Разве она способна понять, что, например, сейчас Олимпия жертвует ради нее драгоценным временем, которое она могла бы провести с Флэшем?
Нет, конечно.
Выйдя из ресторана, Олимпия отпустила лимузин и пошла пешком в «Бендел», один из ее любимых универмагов. Она немного потолкалась у прилавков, выбрала бледно-бежевый замшевый костюмчик, пару туфель с блестками за восемьсот долларов и распорядилась отослать покупки к ней домой.
Стоял приятный, не слишком влажный летний день, и она отправилась еще в универмаг «Бергдорф» и оставила там пару тысяч долларов. По дороге домой, переходя через Пятую авеню, она заметила на углу газетный киоск. Олимпия задержалась у киоска, потому что на витрине, среди развала дешевых женских журнальчиков, рядом с «Энкваером» и «Стар» заметила образчик желтой прессы под названием «Пойнтер». А на обложке указанного образчика красовалась большая фотография Флэша, голого по пояс, но с длинным потрепанным шарфом на шее. На его лице блуждала недобрая усмешка, и костлявой рукой он обнимал худенькую крашенную перекисью куколку никак не больше семнадцати лет от роду. Заголовок гласил: «Тайный брак Флэша с девочкой-подростком».
Олимпия так и застыла на месте, уставившись на фотографию. Она сощурила свои маленькие голубенькие глазки, потом полезла в сумочку, швырнула киоскеру десятку и схватила с витрины проклятый журнал. Пока старик рылся в мелочи, собирая ей сдачу, она пробежала подпись под фотографией. Подпись была короткой и исчерпывающей: «Легендарная суперзвезда рока Флэш, будучи на юге Франции, где он работает над новым альбомом вместе с группой «Лайэбаутс», признал, что уже три года состоит в браке с восемнадцатилетней Кипп Хартли. Кипп, которая в момент их встречи еще училась в школе, ожидает первенца в начале следующего года».
ГЛАВА 40
Решение было принято. Лаки собралась замуж. Во второй раз.
– Давай не станем устраивать ничего грандиозного. В свидетели можно взять кого-нибудь из прислуги, – предложила она Димитрию.
Димитрий согласился. Так никто не узнает, когда именно они поженились, и даже малейшая тень подозрения не падет на законность рождения Роберто.
Они решили сыграть свадьбу за день до отъезда с острова. Адвокат Димитрия прилетел за сорок восемь часов до события. Он привез с собой полный чемодан бумаг. Большую часть из них предстояло подписать Лаки. Она не возражала, так как в их число входил и самый важный для нее документ – соглашение между ней и Димитрием о том, что он полностью принимает на себя обязательства по покупке земли, строительству и финансированию отеля в Атлантик-Сити, который затем полностью и безоговорочно перейдет в ее собственность. А после ее смерти его унаследует Роберто.
– Это мой тебе свадебный подарок, – прокомментировал Димитрий, скрепив документ затейливой подписью.
Лаки расписалась рядом. На большую часть его состояния она не получала никаких прав. Ну и что? Все равно Роберто получит половину, а отель стоимостью в многие миллионы будет принадлежать ей одной.
День свадьбы выдался чудесный. Лаки одела простое белое платье и украсила волосы цветами. Димитрий остановил свой выбор на легком летнем костюме – ничего слишком официального.
Специально для церемонии с материка самолетом привезли православного священника. Гостями на свадьбе были прислуга и Роберто, который провел весь день на коленках Чичи, не понимая, что происходит, но от души радуясь царившему вокруг возбуждению.
Лаки вспомнилась ее первая свадьба. Лас-Вегас. Она – шестнадцатилетняя девочка. Пять сотен гостей. Помпезный и безвкусный спектакль, участвовать в котором пришлось и ей. Против воли.
Все из-за Джино. Он от нее избавился таким образом.
Наступала вечерняя прохлада. Роберто уложили спать, а Димитрий и Лаки вдвоем уселись за накрытый на террасе праздничный обед. Их поджидало тонко нарезанное жаркое из барашка с зеленью, жареная картошка в чесночном соусе, мелкий горох в масле. А на десерт – миниатюрный свадебный пирог с меренгами и земляникой.
Они чокнулись рюмками с оузо – любимым ликером Димитрия, а потом пошли в бассейн купаться нагишом.
В постели он не спеша взял ее, и Лаки с наслаждением отдалась его умелым мужским ласкам.
Как все не похоже на ее первую брачную ночь с Крейвеном на Багамах! Днем он докрасна обгорел под яростным тропическим солнцем и всю ночь напролет хныкал и капризничал. Что за ничтожество!
«Завтра мы покидаем остров», – думала она.
«Завтра я должна позвонить Джино и Косте».
Завтра... завтра... завтра...
Она погрузилась в сон, небрежно положив руку на грудь своего нового мужа.
Джино привычным жестом отстегнул чек на пять тысяч долларов на еще одно благородное дело. У Сьюзан всегда имелось наготове какое-нибудь благородное дело, как у фокусника – кролик. Одно, другое, третье. Да, Сьюзан Сантанджело не упрекнешь. Она щедро жертвовала на благотворительность. Из кармана Джино.
Сьюзан одарила его щедрой улыбкой.
– Спасибо, дорогой, – прошептала она.
Они присутствовали на очередном торжестве в «Сенчури Плаза Отель». Стол на двенадцать персон. Его стол. Нет, ее. Он платил. Она приглашала гостей.
Джино помещался между Сьюзан и ее доброй подругой Пейж Вилер. Пейж ему нравилась. По крайней мере, она обладала чувством юмора, чего никак уж не скажешь про большинство «добрых друзей» Сьюзан.
В число прочих гостей входили: муж Пейж, Райдер, кинопродюсер, не умеющий разговаривать ни о чем, кроме как о «производстве», а также целое сборище приближенных Сьюзан. Парикмахерша, портниха, зубной врач. И,уж конечно, детки. Ее-Совершенство-Всемогущество-Джемма. И Натан – Не-Стану-Же-Я-Пачкать-Руки-Работой-После-Окончания-Колледжа.
Некогда он ими пленился, счел их прекрасным плодом материнского воспитания. Но за два года совместной жизни взгляды Джино претерпели значительные изменения. Они пребывали в непоколебимой уверенности, что все вокруг им должны, – жертвы трех извечных ловушек: «слишком много», «слишком рано» и «а что мне это даст?». Парочка недоносков из Беверли-Хиллз в шикарной спортивной одежде и в автомобилях под стать.
С грустью Джино пришлось узнать, что ему так и не удалось полюбить ни одного из них, хотя он долго и упорно старался.
Он знал, что и они его не любили, более того – не выносили.
Ну и хрен с ними. Наплевать. Он женился на Сьюзан, а не на ее детях.
Сьюзан мечтала, чтобы все они стали одной большой счастливой семьей, и без устали подталкивала их друг к другу.
Они звали его «Джино».
Сьюзан хотела, чтобы они звали его «отец».
Они старались избегать его.
Сьюзан настаивала, чтобы он официально их усыновил. Ха! Он рассмеялся ей прямо в лицо, когда она впервые ему это предложила.
– Да ты что? Они же взрослые, зрелые люди. Зачем это нужно?
– В душе они еще совсем дети. Им требуется нормальный отец. Если ты не усыновишь их, Джино, не покажешь им, что они тебе не безразличны – я не уверена, что между вами вообще когда-нибудь наладятся хорошие отношения.
– Бред собачий.
– Нет, дорогой. Надо смотреть правде в глаза.
Она уже поговорила со своим адвокатом, который, по ее словам, горячо поддержал идею.
Всякий раз, когда Сьюзан заводила этот разговор, что случалось довольно-таки часто, Джино торопился сменить тему.
– Как чудесно, – любила поразмышлять вслух Сьюзан, – иметь детей, которым действительно есть до тебя дело.
Камушек в огород Лаки.
Тут она была права. Он не получал никаких вестей от дочери. Она отсидела у него на свадьбе с каменным выражением лица и с тех пор от силы пару раз позвонила. И все.
Сначала, когда он только что женился на Сьюзан, его не слишком беспокоило, что должна чувствовать Лаки. Ведь это он женился. Какое она имела к этому отношение? Но теперь, задним числом, он понимал, что, возможно, ему следовало бы быть к ней повнимательнее, в конце концов, целый год они были неразлучны после многих лет недопонимания и конфликтов и он наслаждался их близостью не меньше, чем она.
Два Сантанджело. Отец и дочь. Непобедимая команда.
Ему не хватало ее. Возможно, пришла пора заново наводить мосты.
– Сдается мне, вы задумались о чем-то постороннем, – прошептала ему на ухо Пейж. – И неудивительно. На подобных сборищах от тоски мухи дохнут.
Джино повернулся и внимательно посмотрел на подругу Сьюзан. Привлекательная женщина с буйной гривой небрежно расчесанных волос и с тем, что в годы его молодости называли «порочными глазами».
Она положила легкую руку ему на бедро.
– Я всегда загибаюсь от скуки на благотворительных балах. Мой девиз – кинь им чек, лишь бы отвязались. А вы как считаете?
Джино чувствовал тепло ее ладони сквозь ткань брюк.
Еще он чувствовал, как наливается его член. Вот уже шесть недель, как Сьюзан по разным причинам не спала с ним. Возможно, он и стар, но пока еще живой. Ему требуется регулярный секс.
Пейж не убирала руки. Стоило ей перенести ладонь на пару дюймов повыше, и она почувствовала бы его возбуждение.
Но ей не требовалось переносить ладонь. Она и так знала.
– Вы очень сексуальный мужчина, Джино, – проговорила она так, чтобы только он один услышал ее слова.
– А вы весьма приятная бабенка, – с удовольствием подхватил он игру.
– Не кажется ли вам, – медовым голосом сказала Пейж, – что нам пора что-нибудь предпринять в этой связи?
Он не обманывал Сьюзан. Он хранил ей верность.
К чертям верность. Он уже давно так не заводился. По правде говоря, Сьюзан оказалась не так уж и хороша в постели. Слишком уж манерная. Она была великолепная жена, если вам по душе торчать на чопорных вечеринках, вести утонченные беседы и гонять дурацкие мячи идиотскими клюшками по уик-эндам на площадках для гольфа в Палм Спрингс.
Длинная скатерть никому не позволяла видеть, как Пейж вce-таки перенесла руку повыше. Джино едва удержался от того, чтобы не застонать во всеуслышание.
– Еще, – прохрипел он.
– Позвони мне в контору, – ответила она, еще раз на прощание сжав руку. – И поскорее. Как можно скорее.
– Давай не станем устраивать ничего грандиозного. В свидетели можно взять кого-нибудь из прислуги, – предложила она Димитрию.
Димитрий согласился. Так никто не узнает, когда именно они поженились, и даже малейшая тень подозрения не падет на законность рождения Роберто.
Они решили сыграть свадьбу за день до отъезда с острова. Адвокат Димитрия прилетел за сорок восемь часов до события. Он привез с собой полный чемодан бумаг. Большую часть из них предстояло подписать Лаки. Она не возражала, так как в их число входил и самый важный для нее документ – соглашение между ней и Димитрием о том, что он полностью принимает на себя обязательства по покупке земли, строительству и финансированию отеля в Атлантик-Сити, который затем полностью и безоговорочно перейдет в ее собственность. А после ее смерти его унаследует Роберто.
– Это мой тебе свадебный подарок, – прокомментировал Димитрий, скрепив документ затейливой подписью.
Лаки расписалась рядом. На большую часть его состояния она не получала никаких прав. Ну и что? Все равно Роберто получит половину, а отель стоимостью в многие миллионы будет принадлежать ей одной.
День свадьбы выдался чудесный. Лаки одела простое белое платье и украсила волосы цветами. Димитрий остановил свой выбор на легком летнем костюме – ничего слишком официального.
Специально для церемонии с материка самолетом привезли православного священника. Гостями на свадьбе были прислуга и Роберто, который провел весь день на коленках Чичи, не понимая, что происходит, но от души радуясь царившему вокруг возбуждению.
Лаки вспомнилась ее первая свадьба. Лас-Вегас. Она – шестнадцатилетняя девочка. Пять сотен гостей. Помпезный и безвкусный спектакль, участвовать в котором пришлось и ей. Против воли.
Все из-за Джино. Он от нее избавился таким образом.
Наступала вечерняя прохлада. Роберто уложили спать, а Димитрий и Лаки вдвоем уселись за накрытый на террасе праздничный обед. Их поджидало тонко нарезанное жаркое из барашка с зеленью, жареная картошка в чесночном соусе, мелкий горох в масле. А на десерт – миниатюрный свадебный пирог с меренгами и земляникой.
Они чокнулись рюмками с оузо – любимым ликером Димитрия, а потом пошли в бассейн купаться нагишом.
В постели он не спеша взял ее, и Лаки с наслаждением отдалась его умелым мужским ласкам.
Как все не похоже на ее первую брачную ночь с Крейвеном на Багамах! Днем он докрасна обгорел под яростным тропическим солнцем и всю ночь напролет хныкал и капризничал. Что за ничтожество!
«Завтра мы покидаем остров», – думала она.
«Завтра я должна позвонить Джино и Косте».
Завтра... завтра... завтра...
Она погрузилась в сон, небрежно положив руку на грудь своего нового мужа.
Джино привычным жестом отстегнул чек на пять тысяч долларов на еще одно благородное дело. У Сьюзан всегда имелось наготове какое-нибудь благородное дело, как у фокусника – кролик. Одно, другое, третье. Да, Сьюзан Сантанджело не упрекнешь. Она щедро жертвовала на благотворительность. Из кармана Джино.
Сьюзан одарила его щедрой улыбкой.
– Спасибо, дорогой, – прошептала она.
Они присутствовали на очередном торжестве в «Сенчури Плаза Отель». Стол на двенадцать персон. Его стол. Нет, ее. Он платил. Она приглашала гостей.
Джино помещался между Сьюзан и ее доброй подругой Пейж Вилер. Пейж ему нравилась. По крайней мере, она обладала чувством юмора, чего никак уж не скажешь про большинство «добрых друзей» Сьюзан.
В число прочих гостей входили: муж Пейж, Райдер, кинопродюсер, не умеющий разговаривать ни о чем, кроме как о «производстве», а также целое сборище приближенных Сьюзан. Парикмахерша, портниха, зубной врач. И,уж конечно, детки. Ее-Совершенство-Всемогущество-Джемма. И Натан – Не-Стану-Же-Я-Пачкать-Руки-Работой-После-Окончания-Колледжа.
Некогда он ими пленился, счел их прекрасным плодом материнского воспитания. Но за два года совместной жизни взгляды Джино претерпели значительные изменения. Они пребывали в непоколебимой уверенности, что все вокруг им должны, – жертвы трех извечных ловушек: «слишком много», «слишком рано» и «а что мне это даст?». Парочка недоносков из Беверли-Хиллз в шикарной спортивной одежде и в автомобилях под стать.
С грустью Джино пришлось узнать, что ему так и не удалось полюбить ни одного из них, хотя он долго и упорно старался.
Он знал, что и они его не любили, более того – не выносили.
Ну и хрен с ними. Наплевать. Он женился на Сьюзан, а не на ее детях.
Сьюзан мечтала, чтобы все они стали одной большой счастливой семьей, и без устали подталкивала их друг к другу.
Они звали его «Джино».
Сьюзан хотела, чтобы они звали его «отец».
Они старались избегать его.
Сьюзан настаивала, чтобы он официально их усыновил. Ха! Он рассмеялся ей прямо в лицо, когда она впервые ему это предложила.
– Да ты что? Они же взрослые, зрелые люди. Зачем это нужно?
– В душе они еще совсем дети. Им требуется нормальный отец. Если ты не усыновишь их, Джино, не покажешь им, что они тебе не безразличны – я не уверена, что между вами вообще когда-нибудь наладятся хорошие отношения.
– Бред собачий.
– Нет, дорогой. Надо смотреть правде в глаза.
Она уже поговорила со своим адвокатом, который, по ее словам, горячо поддержал идею.
Всякий раз, когда Сьюзан заводила этот разговор, что случалось довольно-таки часто, Джино торопился сменить тему.
– Как чудесно, – любила поразмышлять вслух Сьюзан, – иметь детей, которым действительно есть до тебя дело.
Камушек в огород Лаки.
Тут она была права. Он не получал никаких вестей от дочери. Она отсидела у него на свадьбе с каменным выражением лица и с тех пор от силы пару раз позвонила. И все.
Сначала, когда он только что женился на Сьюзан, его не слишком беспокоило, что должна чувствовать Лаки. Ведь это он женился. Какое она имела к этому отношение? Но теперь, задним числом, он понимал, что, возможно, ему следовало бы быть к ней повнимательнее, в конце концов, целый год они были неразлучны после многих лет недопонимания и конфликтов и он наслаждался их близостью не меньше, чем она.
Два Сантанджело. Отец и дочь. Непобедимая команда.
Ему не хватало ее. Возможно, пришла пора заново наводить мосты.
– Сдается мне, вы задумались о чем-то постороннем, – прошептала ему на ухо Пейж. – И неудивительно. На подобных сборищах от тоски мухи дохнут.
Джино повернулся и внимательно посмотрел на подругу Сьюзан. Привлекательная женщина с буйной гривой небрежно расчесанных волос и с тем, что в годы его молодости называли «порочными глазами».
Она положила легкую руку ему на бедро.
– Я всегда загибаюсь от скуки на благотворительных балах. Мой девиз – кинь им чек, лишь бы отвязались. А вы как считаете?
Джино чувствовал тепло ее ладони сквозь ткань брюк.
Еще он чувствовал, как наливается его член. Вот уже шесть недель, как Сьюзан по разным причинам не спала с ним. Возможно, он и стар, но пока еще живой. Ему требуется регулярный секс.
Пейж не убирала руки. Стоило ей перенести ладонь на пару дюймов повыше, и она почувствовала бы его возбуждение.
Но ей не требовалось переносить ладонь. Она и так знала.
– Вы очень сексуальный мужчина, Джино, – проговорила она так, чтобы только он один услышал ее слова.
– А вы весьма приятная бабенка, – с удовольствием подхватил он игру.
– Не кажется ли вам, – медовым голосом сказала Пейж, – что нам пора что-нибудь предпринять в этой связи?
Он не обманывал Сьюзан. Он хранил ей верность.
К чертям верность. Он уже давно так не заводился. По правде говоря, Сьюзан оказалась не так уж и хороша в постели. Слишком уж манерная. Она была великолепная жена, если вам по душе торчать на чопорных вечеринках, вести утонченные беседы и гонять дурацкие мячи идиотскими клюшками по уик-эндам на площадках для гольфа в Палм Спрингс.
Длинная скатерть никому не позволяла видеть, как Пейж вce-таки перенесла руку повыше. Джино едва удержался от того, чтобы не застонать во всеуслышание.
– Еще, – прохрипел он.
– Позвони мне в контору, – ответила она, еще раз на прощание сжав руку. – И поскорее. Как можно скорее.
ГЛАВА 41
Ленни не ожидал, что его портрет опубликуют на обложке. Черт побери, на обложке журнала «Пипл»!
Все пришли в восторг.
Все, кроме Алисы.
Естественно.
Она позвонила, вне себя от ярости.
– Обо мне там и двух слов не сказано! – вопила она. – Нет моей фотографии. Ты что, хочешь погубить мой шанс на успех?
Ленни не верил своим ушам.
– Но послушай... – начал он.
– Нет. Сам послушай, – не унималась Алиса. – Я на писала им письмо. Пусть напечатают извинения. Я хочу, чтобы они опубликовали статью обо мне.
На Алису невозможно было угодить. Вместо того чтобы гордиться его успехом, она завидовала. Его собственная мать ему завидует! Поразительно.
Близняшки настояли на вечеринке в его честь. Они процветали, снявшись в очень удачной серии реклам какой-то зубной пасты и став заметными фигурами. Суна встречалась с хирургом, специалистом по пластическим операциям, и он разрешил устроить праздник в его доме в Коулдвотер Кэньоне, где имелось все вплоть до бассейна и теннисного корта.
Пригласили сто человек.
Явилось двести.
Хирург выставил закуску из блюд мексиканской кухни.
Крутая рок-группа играла оглушающе громкую музыку (вклад Ширли – она встречалась с барабанщиком). Все славно повеселились.
В четыре утра Ленни пришел в себя, ничего не соображая, абсолютно голый, в бассейне, в окружении трех девиц и целой выставки различных наркотиков, предоставленных неизвестными доброжелателями. Он закурил «косячок», две девицы нюхнули кокаинчику, а третья едва не утонула, подныривая под него.
Так это и значит – быть звездой?
Так это и значит – добиться всего?
Наркотики за бесплатно и баб – без счета. Но ведь он ждал чего-то большего.
Все пришли в восторг.
Все, кроме Алисы.
Естественно.
Она позвонила, вне себя от ярости.
– Обо мне там и двух слов не сказано! – вопила она. – Нет моей фотографии. Ты что, хочешь погубить мой шанс на успех?
Ленни не верил своим ушам.
– Но послушай... – начал он.
– Нет. Сам послушай, – не унималась Алиса. – Я на писала им письмо. Пусть напечатают извинения. Я хочу, чтобы они опубликовали статью обо мне.
На Алису невозможно было угодить. Вместо того чтобы гордиться его успехом, она завидовала. Его собственная мать ему завидует! Поразительно.
Близняшки настояли на вечеринке в его честь. Они процветали, снявшись в очень удачной серии реклам какой-то зубной пасты и став заметными фигурами. Суна встречалась с хирургом, специалистом по пластическим операциям, и он разрешил устроить праздник в его доме в Коулдвотер Кэньоне, где имелось все вплоть до бассейна и теннисного корта.
Пригласили сто человек.
Явилось двести.
Хирург выставил закуску из блюд мексиканской кухни.
Крутая рок-группа играла оглушающе громкую музыку (вклад Ширли – она встречалась с барабанщиком). Все славно повеселились.
В четыре утра Ленни пришел в себя, ничего не соображая, абсолютно голый, в бассейне, в окружении трех девиц и целой выставки различных наркотиков, предоставленных неизвестными доброжелателями. Он закурил «косячок», две девицы нюхнули кокаинчику, а третья едва не утонула, подныривая под него.
Так это и значит – быть звездой?
Так это и значит – добиться всего?
Наркотики за бесплатно и баб – без счета. Но ведь он ждал чего-то большего.