Коллинз Джеки. Лаки

   – Каком еще убийстве?
   – Ну, в результате все замяли. Но ходили слухи, что застреленный ею человек приходился ей крестным отцом.
   – Не надо пересказывать слухи – давай факты.
   – Она прикончила его из его собственного пистолета выстрелом в мошонку, если ты уж так настаиваешь, что-то в этом роде. Потом объявили, что он пытался ее изнасиловать, но по городу распространился слух, что на самом деле она ему отомстила. Он стоял за убийствами ее брата и любовника.
   – Любовника?
   – Да, одного красавчика по имени Марко. На вид – типичный персонаж фильма о гангстерах.
   – И что с ним случилось?
   – Ему прострелили голову на автомобильной стоянке у «Маджириано». Я уже шесть месяцев там работала и прекрасно все помню. Мы все тогда здорово перепугались – решили, что начинается большая война между кланами. Но обошлось. Лаки уехала на некоторое время, и все мало-помалу стихло. Отелем стал управлять Энцо Боннатти – тот самый тип, которого она вскоре пристрелила.
   Ленни помолчал, усваивая новую информацию. Он не знал, верить Джесс или нет. Она обладала богатым воображением.
   – Матт знает всю правду, – добавила Джесс. – Только вряд ли он расскажет. Дела гангстеров в Вегасе покрыты мраком, о них никто не распространяется.
   – Спасибо за увлекательный экскурс в жизнь Лаки Сантанджело. Однако ты ничего не изменила. Мои чувства к ней остались неизменными.
   – Боже! Ты рассуждаешь, как наивная деревенщина. Что с тобой случилось? Что за идиотские причуды? Где тот прежний Ленни Голден, который просто трахался себе и не забивал голову всякими глупостями? В чем дело?
   – Знаешь что, Джесс? Ты мой менеджер, и тебя никто не просил совать нос в мою личную жизнь.
   Они обменялись гневными взглядами, и каждый остался при своем мнении.
   Наконец состоялось «Ночное шоу». Ленни выступил хорошо – не так хорошо, как мог бы, но Джонни он, похоже, понравился. Когда Ленни отработал свой эпизод, Джонни предложил ему сесть с другими гостями программы, и они поболтали. Ведущий был сама любезность и после окончания шоу пригласил Ленни выступить еще.
   – Ты не ударил в грязь лицом. Они в восторге, – радовалась Джесс на обратном пути. – Кого Джонни приглашает присесть с ним, тот может не сомневаться – он в полном порядке.
   Ленни слушал вполуха. Он гадал, видела ли Лаки шоу, и надеялся, что видела.
   Их разделяло только несколько часов лету, но он безумно скучал.
 
   Лаки устроилась за рабочим столом Димитрия, чтобы довести до конца кое-какие планы,. связанные с отелем «Сантанджело». Она надела наушники плейера и включила Исаака Хайеса, одного из ее любимых певцов в стиле «соул». Он идеально подходил к ее настроению, его глубокий и выразительный голос передавал все те чувства, которые она сама испытывала.
   В одиннадцать тридцать Лаки посмотрела на телевизор и машинально включила его.
   – А вот и Джонни! – объявил знакомый голос Эда Макмохана.
   Джонни Карсон, самый знаменитый человек на американском телевидении, предстал перед камерами и вступил в шутливую перепалку с собравшимися в студии.
   Лак и взяла бокал и уселась перед телевизором. Посреди монолога Джонни она щелкнула выключателем.
   Через пять минут она снова включила телевизор.
   Стоит ли смотреть выступление Ленни Голдена?
   А что тут такого?
   Когда он наконец появился, его встретила буря оваций. Очевидно, Алиса недаром говорила, что он хорош.
   Так оно и оказалось. Его острый, ироничный ум находил отклик у каждого. И ещё он прекрасно выглядел.
   Лаки закурила сигарету и в задумчивости выпустила колечко дыма.
   Ленни Голден.
   Нечто большее, нежели мимолётная интрижка.
 
   На следующий день после шоу Ленни, к неописуемой ярости Джесс, отменил свой концерт в одном из клубов и улетел в Нью-Йорк. Он остановился в отеле «Регент» и позвонил Лаки.
   – Я здесь, и нам необходимо поговорить, – заявил он.
   – Нет. Ничего не выйдет, – ответила она.
   – Не надо меня мучить. Просто пообедай со мной, и всё.
   – Но зачем? Это ничем хорошим не кончится.
   – Затем, что я хочу, чтобы ты, глядя мне в глаза, подтвердила, что между нами больше никогда и ничего не произойдёт. И тогда я оставлю тебя в покое. Даю слово.
   Лаки не знала, что сказать.
   – Ну как, договорились? – настаивал он.
   – Не знаю…
   – Эй, ты же хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, так? Я ведь действительно могу довести тебя до белого каления звонками, письмами и цветами. Я могу постоянно ошиваться вокруг твоей квартиры и всячески усложнять твою личную жизнь – понимаешь? – Он помолчал. – На вашем месте, мадам, получив такое заманчивое предложение, я бы пулей прилетел. – Он выждал долю секунды, чтобы она могла решиться.
   – Итак – когда за тобой заехать?
   – Из этого не выйдет…
   – …ничего хорошего, – закончил он за нее. – Жди меня в восемь тридцать.
   Лаки начала было возражать, но он повесил трубку прежде, чем она успела сказать что-то членораздельное.
   Лаки Сантанджело достанется ему, и ничто его не сможет остановить.

ГЛАВА 83

   Франческа Ферн восприняла новый брак Димитрия Станислопулоса как личное оскорбление. При любой возможности она возвращалась к этой теме, причем чем меньше оставалось времени до конца круиза, тем горячее становились ее упреки.
   – Какое унижение! – жаловалась она во время неизменной партии в триктрак. – Весь мир знает, что ты любишь именно меня. И вдруг ты женишься на этой... этой... особе. Что, по-твоему, я должна испытывать? Ты меня выставил на посмешище всем.
   Он наклонился и погладил ее рыжие жесткие волосы. Потом его рука скользнула за ворот ее низко вырезанного платья и остановилась на груди с твердыми сосками.
   – Очаровательно, – пробормотал он.
   Форма ее груди напоминала ему об африканке, чью фотографию он видел когда-то в «Нэшнл Джиографик». Ничто не действовало так возбуждающе, как возможность впиться поцелуем в ее соски.
   Она отбросила его руку.
   – Черт побери, Димитрий! – сверкнула она глазами. – Разве моей любви тебе казалось недостаточно?
   Димитрий быстро перешел в оборону.
   Я женился на Лаки ради ребенка, – в сотый раз пояснил он.
   Да. А теперь ты должен с ней развестись, – объявила Франческа тоном, не терпящим возражений.
   Не думаю, – ответил Димитрий. – Она нам не мешает. Она очень независима и, честно говоря, дорогая, в твое отсутствие я испытываю нужду в женском обществе.
   Она не женщина! – ядовито бросила Франческа. – Она дешевка! Не знаю, как ты вообще мог до нее дотрагиваться. Она плебейка. Цыганка. У нее такой вид, будто она всегда грязная.
   Франческа не любила, когда ей перечили.
   – Довольно! – резко прервал ее Димитрий. – Я никогда не критикую эту жалкую болонку, твоего мужа.
   – Неудивительно. Все эти, годы Гораций был очень понимающим человеком.
   – Понимающим. Еще бы! Он же ничтожество без капли мужества. Насекомое, не заслуживающее внимания.
   Она поджала ярко-алые губы.
   – Пошел ты к дьяволу. Тебе нужно только мое тело. Ты мною пользуешься, и тебе наплевать на мои чувства.
   Димитрий хохотнул.
   – Тобой, пожалуй, попользуешься, Франческа.
   Она вскочила из-за стола. Высокая, ширококостная, мускулистая.
   Ты прав, – вскричала она. – Никто и никогда не сможет пользоваться Франческой Ферн, даже наш великолепный грек, Димитрий Станислопулос, – издевательским тоном продолжала она, – со всей своей властью, всеми своими деньгами. Димитрий Станислопулос, готовый умереть ради меня, но отказывающий мне в одной-единственной маленькой просьбе.
   А как насчет моей просьбы? – прогремел он. – Сколько лет я умолял тебя освободиться от Горация и выйти за меня. Я и просил, и угрожал – делал все, что может сделать мужчина. И ты еще смеешь говорить об унижении? Это я унижен. Ты предпочла остаться с таким ничтожеством, когда могла бы стать миссис Станислопулос. Черт побери, Франческа!
   Разведись со своей цыганкой, а там посмотрим, – многозначительно промурлыкала она.
   Нет, – ответил Димитрий, отталкивая в сторону доску для триктрака и вставая. – Ты разведись с Горацием, а там посмотрим.
   Не шантажируй меня, – взвилась она. – Не смей шантажировать Франческу Ферн!
   Это не шантаж, а элементарная самозащита, – парировал он твердо.
   Она внимательно посмотрела на своего любовника.
   Очень хорошо, – драматично заявила она. – Время пришло.
   Для чего?
   – Для того чтобы мы были вместе, как ты всегда хотел.
   – И ты разведешься сГорацием?
   – Я подумаю.
   Димитрий стукнул кулаком по столу.
   – Черт возьми, женщина! Да решайся ты наконец.
   В ее глазах блеснула молния, когда она откинула назад копну своих рыжих волос.
   – Да, – проговорила она. – Я решусь.
 
   Графиня сжала руку Сьюзан.
   – Прощайте, дорогая, – сказала она. – Или лучше – до свидания, ведь мы, конечно, встретимся когда-нибудь.
   Графиня пахла духами «шанель». У нее была гладкая кожа и недовольный рот с опущенными уголками. В молодости она, очевидно, отличалась необыкновенной красотой. Теперь же в ней осталась только порода. Рядом с ней Сьюзан чувствовала себя наивной молоденькой девушкой – впервые за последние тридцать пять лет.
   – Если будете в Беверли-Хиллз, обязательно звоните, – вежливо попросила Сьюзан, в глубине души надеясь, что этого не случится.
   – Беверли-Хиллз, – улыбнулась графиня. – Родео и киношники. – В ее устах это прозвучало как нечто неприличное.
   —И еще арабы, – ядовито добавила Сьюзан. Графиня оказалась снобом. И, по мнению Сьюзан, еще и извращенкой. После их первого восхитительного свидания графиня предложила позвать еще и своего масляного дружка – араба. Сьюзан была шокирована.
   – Конечно, нет, – сказала она, и с тех пор графиня обращалась к ней с раздражающей снисходительностью.
   Сьюзан подумала о Пейж. Как ей хотелось поскорее увидеть ее! Пейж никогда не предложила бы «групповуху».
 
   На яхту вернулась Олимпия, счастливая и одуревшая от наркотиков. Димитрий был слишком занят, чтобы что-нибудь заметить. Франческа согласилась обратиться к своему адвокату в Париже и обсудить с ним детали развода с Горацием. А потом они скажут ему. Вдвоем.
   Олимпия чмокнула Бриджит в щечку и мысленно прикинула, сколько дней осталось до начала занятий в школе-интернате в Англии. Какая все-таки тяжелая ответственность – растить дочь. Не будь Бриджит, она могла бы делать все, что ей вздумается. Олимпии никогда не приходило в голову, что она всю свою жизнь как раз и делала все, что ей вздумается.
   Флэш улетел в Германию записывать пластинку. Через неделю они договорились встретиться в ее нью-йоркской квартире. Жизнь вернется в нормальную колею. Секс, рок-н-ролл и наркотики.
   Как хорошо все складывалось. Флэш ни разу не упомянул о своей юной жене, лишь однажды небрежно взмахнул рукой и сказал:
   – Ошибка, киска. Она нам не помешает.
   Олимпия думала о Ленни таким же образом – тоже ошибка. Теперь, когда она вернула Флэша, надо избавиться от Ленни. Он – очень далеко, в Калифорнии. Нет проблем.
   – В конце недели Франческа собирается на денек в Париж, – мимоходом заметил Димитрий за обедом. – Ее доставит мой самолет.
   Гораций все свое внимание сосредоточил на тарелке с крабами, твердо решив не замечать тот факт, что его мир стоит на гране краха. На яхте остались только Ферны и Олимпия, не считая двух детей и их нянюшек.
   – Замечательно! – воскликнула Олимпия. – Я тоже полечу. Мне надо денек побегать по магазинам.
   – А мне можно с тобой, мама? – попросилась Бриджит, которой в качестве поощрения позволили пообедать вместе со взрослыми.
   – Не говори глупости, дорогая, – пропела Олимпия.
   Но почему? – не отставала девочка.
   Потому, – туманно ответила Олимпия.
   Бриджит засунула палец в рот.
   – Мама, ну пожалуйста, – запищала она.
   Нет, – отрезала Олимпия. – Нет, и точка.
   Ребенок сверкнул глазами.
   Я ненавижу тебя! – завопила она неожиданно, заставив всех вздрогнуть. – Я тебя ненавижу! Большая толстая корова!
   Бриджит! – прогремел Димитрий, – Как ты смеешь так разговаривать с матерью. Немедленно иди в свою комнату.
   Бриджит прикинула, стоит ли связываться с дедом, и решила, что не стоит.
   – Но дедушка, я просто очень редко вижу маму, – жалобно пискнула она. – Прости, пожалуйста, я больше не буду. Но почему она меня не берет?
   Димитрий повернулся к дочери.
   – Еще чего! – фыркнула Олимпия. – Не собираюсь я тащить с собой, ребенка.
   Бриджит решила, что несколько слезинок не помешают, и начала хлюпать носом.
   Боже! – выдохнула Олимпия и позвонила, чтобы прислали няню Мейбл, которая и увела плачущую девочку.

ГЛАВА 84

   Свидание. Лаки не привыкла ходить на свидания – они не вписывались в ее образ жизни. «Жди меня в восемь тридцать», – сказал Ленни. Она не давала согласия. Он просто объявил, что собирается сделать, и она не возразила.
   А теперь жалела, что смолчала. Ну зачем ей встречаться с ним? У них нет будущего. Она ясно это сознавала. Почему же он не понимает таких простых вещей?
   В семь часов Лаки приказала дворецкому говорить, что ее нет в городе. Последующие полчаса она провела, гадая, что в таком случае предпримет Ленни. Возможно, все-таки, лучше встретиться с ним и все поставить на свои места раз и навсегда.
   Она отменила свое распоряжение и задумалась что ей надеть. Димитрию нравилось, чтобы она одевалась роскошно, но сама она предпочитала будничный стиль и поэтому остановилась на брюках из мягкой черной кожи и на свободной белой шелковой блузке, которую она туго перетянула поясом. Черные туфли, золотые сережки в форме кольца и брошь-пантера завершили ансамбль. Волосы она распустила по плечам.
   К восьми часам Лаки снова передумала. Зачем нужна эта встреча? Он явно не понимал, в какой сложной ситуации они оказались. Наверное, он, как большинство мужчин в подобной ситуации, просто решил, что ему привалило счастье – подвернулась доступная телка, – и он начал действовать. Проклятье! Он задурил ей голову. Ему нужно потрахаться, и все. Она сама ничего для него не значила. Мужчины не в состоянии понять, что женщины могут быть так же свободны в вопросах секса, как и они сами. К чертям Ленни Голдена. Почему она должна с ним встречаться?
   Я ухожу – сообщила она дворецкому. – Когда придет мистер Голден, скажите ему, что меня сегодня не будет.
   Да, мадам, – ответил дворецкий, не позволяя ни малейшему проблеску любопытства проникнуть сквозь маску английской невозмутимости.
   Но куда она отправится? Джино проводит все время в обществе Пейж, а Коста вернулся в Майами.
   Может, ей вообще не стоит никуда уходить. Какого черта! Достаточно того, что дворецкий скажет ему, что ее нет.
   «Ты боишься встречи с ним?»
   «Вовсе нет».
   Она налила бокал «перно» с водой и выкурила одну за другой две сигареты.
   Я передумала, – заявила она невозмутимому дворецкому. – Когда появится мистер Голден, проводите его сюда.
   Да, мадам.
   Она нервно прошлась взад и вперед по роскошной гостиной. Роскошной, изысканной, дорогой и наводящей тоску. Если Димитрий рассчитывает, что она будет жить в этой квартире, пускай соглашается, чтобы она сменила обстановку. Ей здесь душно. И вообще, зачем она вышла за него замуж? Зачем он женился на ней? Ведь очевидно, что его сердце принадлежит мадам Ферн с ее лошадиным лицом. Честно говоря, Лаки все равно. Ревность ее не мучает. Димитрий и она вступили в брак по причинам, среди которых не было ни любви, ни страсти. Неужели такова ее судьба? Два мужа, и ни одного из них она по-настоящему не любила.
   Она чувствовала себя одинокой и неприкаянной, вся ее жизнь казалась сплошным серым пятном.
   «Мой отель наполнит ее содержанием, – подумала она. – Мой отель... мой... и Роберто. Мой чудесный мальчуган».
   В дверном проеме выросла фигура дворецкого.
   – Мистер Голден, мадам, – объявил он, слегка поклонившись.
   Лаки ткнула сигаретой в пепельницу, глубоко вздохнула и с фальшивой вежливой улыбкой повернулась, чтобы приветствовать его:
   – Ленни!
   Их глаза встретились, и все доводы рассудка испарились из ее головы.
   – Привет, моя прекрасная леди! – сказал он, подходя к ней, и взял ее руки в свои.
   От его прикосновения слабость охватила ее. Что с ней происходит?
   —Не желаете ли чего-нибудь вылить, сэр? – спросил дворецкий, весь заботливость и внимание.
   – Водки со льдом, – бросил на него короткий взгляд Ленни.
   – Слушаю, сэр.
   Ленни усмехнулся.
   У меня такое чувство, будто я в музее.
   Лаки не смогла сдержать ответной улыбки.
   Так оно я есть, – сказала она тихо.
   Они молча ждали, пока дворецкий наливал, добавлял и размешивал. Закончив священнодействовать, он вручил Ленни хрустальный бокал и вежливо удалился.
   Ленни посмотрел ей прямо в глаза, поднял бокал и произнес:
   – За нас. За нашу совместную жизнь. За то, что это обязательно будет.

ГЛАВА 85

   Вернувшись в Беверли-Хиллз, Сьюзан не нашла там Джино, зато нашла свою дочь Джемму.
   – Почему ты здесь, дорогая? – спросила она, пытаясь скрыть раздражение.
   Джемма такая неаккуратная девушка. Сьюзан испытала несказанное облегчение, когда та переехала к своему приятелю.
   – Мы поссорились, – объяснила Джемма, вгрызаясь в яблоко.
   – Надеюсь, ничего серьезного? – переполошилась Сьюзан.
   – Все зависит от того, что ты считаешь серьезным, – ответила Джемма и положила огрызок яблока на полированный столик. – Я поймала этого типа, когда он запустил руку под юбку моей лучшей подруги. А трусов на ней не было. К какой категории ты отнесешь сей маленький инцидент?
   – Ты уверена, дорогая?
   Джемма с удивлением, смешанным с восхищением, посмотрела на мать. Поразительная женщина. Одно слово – неот мира сего.
   – Уверена, – спокойно отозвалась она. – Ну и как поездка?
   Сьюзан поправила цветы в вазе и с несколько раздраженным видом удалила оттуда увядшую розу.
   – Очень мило. Очаровательная компания.
   А кто именно? – спросила Джемма, не столько из любопытства, сколько для того, чтобы поддержать разговор. Ведь она вернулась домой и не хотела, чтобы мать начинала ныть на эту тему.
   О, Франческа Ферн с мужем, Сауд Омар, – еле заметная пауза. – Графиня Жебровски, Ленни Голден.
   Джемма навострила уши.
   – Ленни Голден! – воскликнула она. – В самом деле?
   Сьюзан закончила возиться с цветами и принялась переставлять безделушки.
   Он женат на дочери Димитрия, – пояснила она.
   Классный мужик, – вздохнула Джемма.
   Какое вульгарное выражение, – поморщилась Сьюзан.
   К нему оно идеально подходит, – мечтательно протянула Джемма. – Я могу с ним познакомиться? Ты можешь организовать какой-нибудь обед или что-то такое?
   Нет, – отрезала Сьюзан. – Джино еще не вернулся из Нью-Йорка, и я очень утомлена. Мне нужен отдых. Поездка вытянула из меня все силы.
   Джемма потянулась к серебряному блюду за следующим яблоком и откусила от него здоровый кусок.
   Я не имела в виду прямо завтра, – фыркнула она. – Может, на следующей неделе.
   Ты пробудешь еще неделю? – спросила Сьюзан в тайной надежде на отрицательный ответ.
   Если эта сволочь не приползет ко мне на коленях и не станет молить о прощении, я смогу пробыть здесь еще год, – улыбнулась Джемма. У нее были очень мелкие, очень ровные и очень белые зубки. – Я вернулась домой, мама. Насовсем.
 
   Джино с сожалением проводил Пейж домой. Несколько дней, проведенные ими в Нью-Йорке, надолго останутся его памяти. Она – женщина в его духе.
   При прощании на ее лице играла улыбка удовлетворения. Пейж насладилась его обществом не меньше, чем он ее.
   – Я вернусь в Лос-Анджелес через несколько дней, – пообещал он.
   – Тогда я закажу наш номер в «Беверли Уилшир», – ласково проговорила она. – Только дай знать, когда именно.
   Оба они понятия не имели, куда их заведет этот роман, но ни один из них не собирался давать обратный ход. По возвращении домой Пейж встретил мрачный Райдер.
   – В гробу я видел Боннатти, Витоса, поганца Лича и вообще весь их поганый фильм, – объявил он с ходу.
   Пейж изобразила из себя заботливую жену.
   – Обед не удался? – спросила она.
   – Чертов обед до сих пор еще не состоялся! – ощерился Райдер – Мне пришлось отменить заказ у твоих поганых доставщиков продуктов, хотя они все равно пытаются подсунуть мне счет. Витос заболел, Боннатти отозвали из города дела, а Куинну возжа попала под хвост. Я назначил еще один обед, теперь уже на понедельник.
   Поставщики те же?
   Смеешься, что ли? Теперь в ресторане, у «Чейзена».
   Пейж кивнула.
   – Правильно. – Она ожидала расспросов о ее поездке, но их не последовало. С чего ей чувствовать себя виноватой, если ему глубоко наплевать?
   Сьюзан Мартино Сантанджело трижды звонила в ее отсутствие. Пейж неохотно перезвонила. Ей что-то расхотелось продолжать прежнюю игру. «Я трахаюсь с твоим мужем, но мы все равно можем оставаться лучшими подругами».
   Нам надо увидеться, – сказала Сьюзан.
   У меня куча дел, – коротко ответила Пейж.
   Очень важно, – настаивала Сьюзан, переходя на шепот.
   Неужели она узнала? Пейж заколебалась.
   – Ну...
   Приходи завтра ко мне на чай. В четыре часа.
   Ты прямо как англичанка.
   – Пожалуйста, приходи.
   Пейж вздохнула. Не надо оттягивать неприятные моменты.
   – Приду.
 
   Джино рассчитывал, проводив Пейж, провести пару дней с Лаки, а затем уж вернуться на побережье. Но, когда ему наконец удалось дозвониться до дочери, она на ходу объявила ему, что безумно занята, что очень хотела бы встретиться, но сейчас никак не может.
   Сказать, что Джино огорчился, значило ничего не сказать. Он рассердился и оскорбился. Он задержался в Нью-Йорке специально, чтобы побыть с дочерью, а ей, видите ли, некогда.
   Вот они, дети, с их благодарностью. Что они понимают? Ты посвящаешь им всю жизнь а они не могут выкроить для тебя и минутку свободного времени. Он, разумеется, не стал беспокоить себя воспоминаниями о том, что все предыдущие дни не расставался с Пейж и не имел ни минутки времени ни для кого, в том числе и для Лаки.
   – И даже пообедать сегодня вечером не сможем? – возмущенно спросил он в трубку.
   Ну ни секунды свободной, – пожаловалась Лаки голосом слишком счастливым для заваленного работой человека.
   Ну, хорошо, – ответил Джино. – Я все понимаю, детка.
   Но он ничего не понимал. И решил вернуться в Лос-Анджелес пораньше – устроить сюрприз для Сьюзан и Пейж.

ГЛАВА 86

   С чем сравнить ощущения влюбленного? Пожалуй, с тем, что испытывает человек, попавший под грузовик, но отделавшийся испугом. Щекотание где-то в районе желудка, состояние восторга, моментально уступающее место глубокой печали. Ты голоден, но есть не можешь. Тебе то горячо, то холодно, ты постоянно заведен, полон надежд и энтузиазма, которые вдруг сменяются самым мрачным пессимизмом.
   Еще влюбиться – значит быть не в состоянии согнать со своего лица улыбку, любить жизнь с поразительной страстью и чувствовать себя на десять лет моложе.
   Любовь никогда не предупреждает о своем приближении. Ты падаешь в нее, будто тебя столкнули с вершины вышки в бассейн. Некогда обдумывать, что же все-таки происходит. Случилось и случилось. Нечто, что вне контроля. Сумасшедшая, захватывающая дух гонка по американским горам, и нет другого пути, кроме как вперед.
   Ни Лаки, ни Ленни ничего такого не ожидали. Да, конечно, их влекло друг к другу, их роман закрутился вовсю. Но – любовь?
   Да бросьте.
   Они – два разумных, независимых, умных человека, немало повидавших в жизни. Оба настроены сделать блестящую карьеру и имеют перед собой четко определенные цели. Лаки надо строить отель, а Ленни намеревается взлететь настолько высоко на вершину славы, насколько возможно.
   Взрывоопасная смесь.
   И однако... То были две родственные души, наконец обретшие друг друга, два страстных, отчаянных человека, полных неутомимой жажды жизни.
   – Так что нам теперь делать? – спросил Лаки после сорока восьми часов, прожитых вместе. Самых чудесных, невероятных сорока восьми часов в ее жизни.
   – Нам надо выпутаться из идиотского положения, в котором каждый из нас оказался, а потом совершить нечто совсем уж глупое – например, пожениться, состариться вместе, завести дюжину детишек. Что угодно.
   Ленни говорил шутливым тоном, но он не шутил.
   Лаки витала в облаках. Она больше не контролировала происходящих событий. И вовсе не беспокоилась по этому поводу. Она замечательно себя чувствовала.
   Правда?
   Он улыбнулся.
   Что угодно.
   Перестань так говорить.
   А что? Тебя возбуждают мои слова?
   Она бросилась на него сверху.
   Ты меня возбуждаешь. И еще как.
   Со смехом они катались по кровати в ее доме в Ист-Хэмптоне – в доме, некогда принадлежавшем Джино и Марии в те дни, когда Лаки была всего-навсего маленькой девочкой с любопытными глазенками и непоседливым характером.
   Ленни наконец поборол ее и улегся сверху.
   – Эй, леди, почему ты всегда нападаешь на меня? – потребовал он ответа.
   Она высунула язычок и кокетливо провела им по губам.
   – Чтобы дать тебе возможность победить, – хрипловато проговорила она. – Мне нравятся победители.
   Он впился поцелуем в ее губы, и она потонула в наслаждении его силой, прикосновением его тела и запахом его кожи. Ее бастионы пали. Ленни, с его ковбойской красотой, веселым характером, талантом, любовью к детям, не говоря уж о мужских достоинствах, покорил ее. Никогда раньше она не встречала таких мужчин, и лучше его не было на свете.