Коллинз Джеки. Лаки

   Я не ребенок, – возразила Бриджит, подумав про себя, что наконец-то стала совсем большой, ибо, без сомнения, чувства, недавно испытанные ею в обществе Тима Вэлза, превратили ее в настоящую женщину. Он взял ее девственность, и хорошо, что он, а не какой-нибудь неотесанный деревенский мальчишка.
   Я знаю, что ты не ребенок, – терпеливо проговорила Лаки. – Но ты – очень значительная молодая леди, которая в свое время унаследует очень большие деньги. И поэтому тебе нельзя просто так уходить, никому ничего не сказав. Твоего дедушку удар бы хватил от подобного поведения.
   Понимаю, – ответила Бриджит, хотя на самом деле абсолютно ничего не поняла. Иногда Лаки становилась такой же дурой, как и все остальные взрослые. – Вообще, я
   что-то устала. Можно я пойду спать?
   Конечно, – согласилась Лаки с облегчением, радуясь, что на остаток вечера освобождается от ответственности за Бриджит.
 
   Я выхожу замуж, – объявила Джесс по межгороду.
   За Матта? – спросил Ленни, радуясь за нее.
   Нет! За носильщика в отеле, дубина!
   Когда?
   Скоро.
   Э... вы устроите шикарную свадьбу? – пошутил он.
   Не знаю, что мы устроим, но в любом случае я хочу, чтобы ты был моим свидетелем.
   Свидетель бывает у жениха, у тебя должна быть свидетельница.
   К чертям традиции. Мне нужен свидетель, – заявила она упрямо.
   Считай, я у тебя в кармане.
   А что это ты навязываешься?
   Он постарался говорить обыкновенным тоном.
   Ну и как отель?
   Потрясающий.
   Ты видела Лаки?
   Конечно.
   Как она выглядит?
   Потрясающе.
   Как ты красноречива.
   Я все тебе расскажу по приезде.
   В три тридцать ночи разошлись самые упорные гости. Лаки сидела за столиком с Маттом, Джесс, Джино и с хорошенькой артисточкой, которую он охмурил.
   Неуемный Джино. Неужели он никогда не угомонится?
   Очевидно, нет. Он встал, артисточка следом.
   – Для меня уже слишком поздно, – пояснил он, обняв девушку. – Я ведь старик. Весь этот шум не по мне.
   – Ну уж конечно, – усмехнулась Лаки.
   Джино подмигнул и чмокнул дочь.
   Ты прирожденная победительница, детка, – шепнул он ей. – Не забывай об этом.
   Мой старикан – просто молодчина, – вздохнула она, глядя ему вслед.
   Всем бы нам такую... гм... энергию в его годы, – одобрительно отметил Матт.
   – Теперь это называется энергией? – подначила Лаки.
   Джесс допила шампанское из бокала.
   – Когда я работала в «Маджириано», – объявила она, – все девушки мечтали провести ночь с мистером Сантанджело.
   Правда? – улыбнулась Лаки. – Ничего удивительного.
   А те, кому выпадало такое счастье, никогда не возвращались разочарованными.
   Не знаю, должна ли я слушать подобные разговоры, – рассмеялась Лаки.
   А я-то думал, что я был местным Казановой, – вставил Матт.
   Ты был местным посмешищем, – поддразнила его Джесс.
   Лаки изобразила зевок. Ей хотелось остаться одной. Как ни нравился ей Матт – и Джесс тоже, с ней она сходилась все ближе и ближе, – но позади трудный и долгий вечер, и ей нужен либо покой, либо ни к чему не обязывающий секс. И то и другое сойдет.
   Пойду спать, – сказала она. – И вам советую.
   Хороший совет, – заметил Матт.
   – Да, – согласилась Джесс, впервые за многие годы чувствуя робость.
   Лаки встала, они тоже.
   – Я очень рада за вас, – тепло проговорила она. – Очень рада.
   Джесс взглянула на Матта – невероятно, насколько он далек от того типа мужчин, которые ей обычно нравились.
   – И я тоже, – пробормотала она.
   По дороге из зала Лаки случайно задержалась около Джесс.
   – А как поживает Ленни? – спросила она небрежно.
   Джесс, естественно, знавшая все, ответила, тщательно подбирая нужные слова.
   – Неплохо, – медленно сказала она. – Много работает. Иногда мне кажется, что работа – его единственная радость в жизни.
   Ее слова эхом звучали в мозгу Лаки, когда они прощались у лифта.
   Поднявшись к себе, она долго не могла уснуть. Она все думала о том, что сказала Джесс. «Иногда мне кажется, что работа – его единственная радость в жизни...» Как верно. Если бы не Роберто, она чувствовала бы то же самое.
   Ленни... Ленни... Ленни... Она ни на миг не переставала думать о нем.
   Лаки решила переодеться и пойти прогуляться. Неподалеку она знала круглосуточный бар, стилизованный под Дикий Запад. Там всегда бурлила жизнь. Лихорадочно она сняла платье и только потянулась к джинсам и рубашке, как зазвонил телефон. На мгновение ее посетила сумасшедшая мысль, что звонит Ленни. Она схватила трубку.
   – Ми-иссис Ста-анислопулос. – Протяжный иностранный акцент донесся откуда-то издалека.
   Ее вдруг охватило дурное предчувствие, и сердце забилось быстро-быстро. Роберто. Боже, сделай так, чтобы с Роберто ничего не случилось.
   Дрожащим голосом она ответила:
   – Да?
   Мне о-очень жаль.
   Что такое? – воскликнула она в ужасе за сына.
   Ми-истер Ста-анислопу-улос... обширный инфаркт... не у-успели вас вызвать... он умер час назад.

ГЛАВА 98

   Несколько дней ушло на отбор присяжных. Стоило Стивену одобрить какого-нибудь присяжного заседателя, как ему давал отвод адвокат противной стороны. И наоборот.
   Но наконец состав присяжных согласовали, и колесо правосудия сдвинулось с места.
   Мэри Лу явилась в суд в первый же день. Она сидела на передней скамье и внимательно следила за событиями.
   Прошла неделя. Мур против Боннатти. И чем дальше, тем больше Стивен испытывал уверенность в успехе. Как свидетельница, Мэри Лу вела себя безупречно, в то время как противная сторона не могла выставить никого, кроме мужчин в костюмах-тройках с жалкими объяснениями, бегающими глазками и гладко зачесанными волосами.
   Сам Боннатти в суде не появлялся. К великому сожалению Стивена. Он хотел бы посмотреть на выражение лица Сантино, когда его приговорили к штрафу в шестнадцать миллионов долларов в пользу Мэри Лу.
   Она чуть не прыгала от восторга.
   Дело не в деньгах! Дело не в деньгах! – повторяла она снова и снова. – Я чувствую себя как Клинт Иствуд. Я защищала свои принципы, и я победила!
   Они подадут апелляцию, – предупредил ее Стивен. – Учитывая размеры штрафа, его могут значительно уменьшить.
   Наплевать, – бушевала она. – Это моя победа, и никто ее у меня не отнимет!
   Стивен пригласил ее в ресторан, чтобы отпраздновать успех. Они праздновали всю ночь напролет, и в итоге он оказался в постели с двадцатилетней телезвездой, с которой не собирался вступать в близкие отношения. Она обезоружила его своей молодостью, красотой и нежностью.
   Что я делаю здесь? – простонал Стивен, опомнившись после объятий.
   Разве тебе не понравилось? – спросила Мэри Лу, невинно глядя на него широко раскрытыми глазами.
   Она прекрасно знала, какое он получил наслаждение.
   Что за вопрос! – воскликнул он, глядя на ее роскошное тело цвета молочного шоколада – возможно, лишь капельку более светлое, чем его собственная кожа.
   Мне было так здорово, – она усмехнулась. – Похоже, об адвокатах говорят правду.
   – А что именно говорят об адвокатах?
   Она хихикнула.
   – Что, если тебе достанется хороший адвокат, он с тебя с живой не слезет! Стивен, ты такой неугомонный!
   Он тоже не мог удержаться от смеха. Какая она хорошенькая! Но, конечно, он не позволит, чтобы это повторилось когда-нибудь еще.
   Он провел с ней ночь, а наутро твердо сообщил, что между ними ничего не может быть.
   Она улыбнулась счастливой улыбкой и сказала:
   – Я совершенно с тобой согласна.
   Потом она обвилась вокруг него, и он потерял голову от ее ласк.
   Мэри Лу умела дарить редкостное наслаждение – он это понял, а она знала давно.
   Когда он наконец собрался уходить, она сказала:
   Сегодня вечером я сама приготовлю тебе обед.
   Я же говорил, – ответил он. – У нашей связи нет будущего.
   Конечно, – ухмыльнулась она. – Так давай не будем думать о будущем. Жду тебя в семь. Я умею готовить восхитительные блюда китайской кухни.
   Через неделю она переехала к нему.
   Храни тебя Господь, – предупредил его Джерри.
   Не слишком ли она молода для тебя? – осторожно спросила Кэрри.
   Стивен знал, что они оба правы. Но благодаря Мэри Лу последние остатки горечи покинули его.
   Никогда в жизни он не был так счастлив.
 
   – Мы получили отличное предложение. И солидное, – сообщила Анна Робб. – Угадайте от кого.
   Кэрри покачала головой.
   Понятия не имею.
   И хорошо, – с удовлетворением заявила Анна. – Потому что все равно не догадались бы.
   Так от кого?
   Вам действительно интересно?
   На Анну редко находило такое игривое настроение. Кэрри начала потихоньку раздражаться.
   – Да, – сказала она коротко. – Будьте добры, расскажите.
   Анна набрала полную грудь воздуха.
   Полмиллиона долларов. Четверть суммы при подписании контракта. Четверть по публикации. Четверть после выхода издания в бумажной обложке. И остальные – шесть месяцев спустя.
   Так кто покупатель? – настаивала Кэрри.
   Фред! – воскликнула Анна. – Можете ли вы поверить? Фред Лестер. Знаменитый скряга.
   Фред, – повторила Кэрри.
   Да, дорогая. И он купил рукопись, потому что много лет уже не читал такой отличной биографии и уверен в грандиозном успехе. Он сказал (я цитирую): «Честность, с которой написана эта книга, вызвала у меня слезы». Если уж Фред Лестер говорит такое...
   Анна продолжала еще говорить, но Кэрри больше ее не слушала. Вот-вот мир узнает все о ее жизни. Но это не только ее жизнь, но и жизнь Стивена. Ей следовало бы посоветоваться с ним.
   – Фред хочет встретиться с вами. Лучше бы завтра. – Анна вся сияла. Кэрри никогда не видела ее такой счастливой. – У него такие далеко идущие планы.
   Далеко идущие планы. О Боже! Возможно, она сделала ошибку. Одно дело – поделиться своей тайной с Анной, но раструбить о ней на всю страну – нечто совсем другое.
   – Право, не знаю... – начала было она.
   – Чего вы не знаете? – вскричала Анна, совсем на себя не похожая от радости. – Ну улыбнитесь же, ради Бога. Улыбнитесь, Кэрри. Вы скоро станете самой знаменитой темнокожей женщиной во всей Америке.

ГЛАВА 99

   – Раздолбай, – бушевал Сантино Боннатти. – За кого они меня принимают? За щенка? За слюнтяя? Если они думают, что увидят хотя бы два сраных цента из шестнадцати лимонов, то пусть лучше поссут против ветра. Донателла!
   Его жена не стала слишком уж спешить на зов. А войдя в комнату, опалила негодующим взглядом и его самого, и его приближенных.
   – Твоя язык. Последи за твоя язык, – сказала она. – Ты думаешь, дети ничего не слышают?
   Какая-то сволочь нагрела его на шестнадцать миллионов, а Донателла кудахчет о детях.
   Имел я твоих детей! – заорал он.
   Самого тебя поиметь! – ответила Донателла. Она перекрестилась и возвела очи к потолку. – О Боже, ты должен прощать меня. Я замужем за свинья!
   За свиньей, которая платит по счетам, – рявкнул Сантино.
   И что ты хочешь? – завелась Донателла, уперев руки в толстые бока. – Чтобы я целовать твой зад?
   Он злобно посмотрел на нее.
   Я ухожу, – заявил он мрачно – Если позвонят газетчики, скажи: «Нет комментариев».
   Каких комментариев?
   Просто повтори, что я сказал. Тебе не обязательно понимать.
   С этими словами он выбежал из дому. Проклятие! Он покупает ей все, что ее душа пожелает, она живет во дворце, а, жирная сука, так и не научилась правильно говорить по-английски. Неудивительно, что он сбегает к Иден.
   Какие, однако, дурные вести. Его адвокат в Нью-Йорке – кретин. Ему следовало взять защиту в собственные руки. Это Америка – каждый может печатать что захочет, – и, если глупая обезьяна позировала голой, значит, он имеет право напечатать снимки. И вообще все, что ему вздумается.
   Никакой тупоголовый судья не будет указывать Сантино Боннатти, что можно делать, а чего нельзя.
   Едва Иден закончила зарядку, как приехал Сантино. Он ворвался в гостиную, как маленький Цезарь, весь воняя потом в своей шелковой рубашке и костюме-тройке. Пыхтя, он плюхнулся в кресло, расставил ноги, расстегнул молнию на ширинке и скомандовал:
   – А ну-ка, отсоси!
   Иден онемела от ярости. В углу комнаты сидел Зеко и раскладывал пасьянс. Служанка пылесосила холл. Разнорабочий копался во дворе.
   – Все, достаточно, – заявила она храбро. При таком количестве свидетелей ничего он ей не сделает.
   Не успела она оглянуться, как он вскочил с кресла и, размахивая коротенькими ручками, налетел на нее. Бац-бац, бац-бац. Она ударила его в ответ.
   – Ах ты, скотина!
   Бриллиантовое кольцо на его мизинце впилось в ее нежную кожу. Показалась кровь.
   – Я ненавижу тебя! – воскликнула она, схватившись за щеку.
   Зеко не повернул головы. Служанка продолжала пылесосить. Разнорабочий сыпал какой-то порошок в бассейн.
   Иден бросилась в ванную и в ужасе уставилась в зеркало. Он изуродовал ей лицо!
   Сантино последовал за ней.
   – Почему ты всегда идешь мне наперекор? – жалобно заныл он. – Сама себе делаешь хуже. У меня и так масса проблем.
   Она смочила ватку и начала аккуратно промывать ранку.
   – Я выслушиваю достаточно всякого дерьма дома. Сюда я прихожу снять напряжение и расслабиться.
   Она не обращала на него внимания.
   Он увидел свое отражение в зеркале рядом с ней и поправил галстук. Как плохо, что он совсем полысел. Однако – как там говорится? Лысая голова – большой член.
   – А кстати, встань-ка на колени, милочка.
   Милочка? Он еще называет ее милочкой. Это после того, что он сделал. Ну уж нет. Довольно. Так или иначе, но ей надо выбираться отсюда.
   Через два дня Сантино сообщил ей, что идеальная роль наконец появилась на горизонте. Он швырнул ей сценарий.
   Она еще не простила ему, что он оцарапал ей лицо, но тем не менее прочитала сценарий – и испытала шок.
   Типичная порнография.
   – Да нет, просто «сиськи-попки», – разуверил он ее. – Мягкое порно. А это – две большие разницы. Если не нравится, я найду кого-нибудь другого.
   Она снова перечитала сценарий. Может быть, что-нибудь и получится, если внести пару изменений, вырезать сцену изнасилования, поработать над характером девушки. Все-таки заглавная роль.
   А кто режиссер? – спросила она.
   Райдер хочет попробовать.
   Он – продюсер.
   Значит, режиссером будет сам Рейган. Сегодня мы его увидим.
   А кто мой партнер?
   Парнишка по имени Тим Вэлз.
   Она приложила все силы, чтобы выражение ее лица осталось безразличным. Тим Вэлз. Молодой актер, с которым она сбежала в Лос-Анджелес пять лет тому назад, оставив в Нью-Йорке Ленни Голдена.
   Когда-нибудь слышала о нем? – поинтересовался он.
   Нет, – соврала она.
   Я тоже. – Сантино сплюнул. – Но говорят, он ничего. Так ты будешь сниматься или нет?
   Она вздохнула. И согласилась. «Сиськи-попки» все же лучше, чем ничего.

ГЛАВА 100

   Похороны Димитрия Станислопулоса на его острове прошли торжественно и мрачно. Посреди солнечной недели выдался туманный и унылый день. Отдать последний долг Димитрию съехались со всего мира его друзья и деловые партнеры. Лаки, во всем черном, держала за руку ничего не понимающего Роберта. Бриджит, так и не доехавшая до матери, стояла неподалеку от разверстой могилы. Джино настоял на том, что и ему следует приехать, чтобы поддержать Лаки. Коста с женой – тоже. Олимпия не смогла выбраться – знак неуважения, который привел бы в ужас Димитрия.
   – Насколько мне известно, миссис Голден нездорова, – сообщил семейный адвокат Лаки.
   – Что же с ней такое?
   Адвокат прокашлялся.
   Думаю, она до сих пор не совсем оправилась от последствий катастрофы.
   Но прошло уже три года, – напомнила Лаки.
   Знаю, – глубокомысленно заметил адвокат. – Но, по моей информации, она рассчитывает выздороветь ко дню оглашения завещания мистера Станислопулоса.
   Естественно, – саркастически бросила Лаки.
   На похоронах Димитрия Лаки испытывала странное чувство. Она не ощущала себя безутешной вдовой. Казалось, она потеряла старого друга – ибо, с тех пор как приняла условия Димитрия относительно Роберто, они вполне ладили. После смерти Франчески он не был ей ни мужем, ни любовником. Но остался мудрым советчиком и прекрасным отцом. Ей будет не хватать его.
   И что же теперь? У нее есть и свобода, и Роберто. Она может брать его с собой куда и когда хочет. Весь мир открыт перед ними.
   Однако, обретя полную свободу, она толком не знала, что с ней делать.
 
   Будь ее воля, Олимпия полетела бы на похороны отца – она хотела попрощаться с ним. Но как можно, если она похожа на слоненка!
   Когда ей сообщили печальную весть, она не поверила, что Димитрий действительно умер. Он не мог так поступить с ней. Всю ее жизнь Димитрий как скала стоял за ее спиной, готовый в любую минуту вытащить из очередной переделки. В детстве он спас ее от нелюбящей матери и позволил жить с ним. В юности, когда Олимпию собирались исключать из всех школ, в которых она училась, он успокаивал доведенных до белого каления учителей. А в зрелые годы Димитрий откупался от ее мужей и следил, чтобы ее жизнь протекала гладко. С таким отцом, как Димитрий Станислопулос, ей никогда и ни о чем не приходилось беспокоиться.
   И вот он ушел.
   Все из-за Лаки.
   – Эта сука убила его, – сообщила она Ленни. – Одного отеля ей показалось мало. Этой суке нужны все его деньги.
   – О чем ты говоришь?
   Она доводила его до сумасшествия. Нет, трех лет каторги вполне достаточно. У него не осталось сил терпеть.
   Все началось, когда Димитрий на ней женился, – продолжала Олимпия. – Именно она не позволяла ему приходить ко мне в больницу. Она всегда ревновала его ко мне.
   Но он приходил в больницу.
   Только один раз! – бросила Олимпия. – А потом ей каким-то образом удалось запереть его на острове. – Она кивнула головой. – Не знаю как, но именно она убила его.
   Чушь собачья.
   – В самом деле? – Олимпия смерила его недобрым взглядом голубых глаз. – Что связывает тебя с этой сукой? Почему ты вечно ее защищаешь?
   Они уже не впервые говорили о Лаки, и Олимпия буквально визжала от ярости и ненависти.
   – Я знаю ее лучше, чем ты, – продолжала она. – Когда мы вместе учились в школе, я считала ее подругой. Но, уж поверь мне, она страшный человек, и она убила Димитрия. У меня нет ни малейших сомнений.
   Если уж Олимпия что вбивала себе в голову, переспорить ее было невозможно.
 
   Прилетев в Лос-Анджелес, Джесс первым делом позвонила Ленни.
   Мы можем встретиться прямо сейчас? – спросила она.
   Давай в ресторане «Поло», – предложил он. – Мне не терпится выбраться из дому.
   Они встретились во время ленча, и Джесс тут же с гордостью продемонстрировала ему свое обручальное колечко с сапфиром и бриллиантом.
   Он поцеловал ее и пожелал счастья, а потом сказал:
   – Очевидно, с сегодняшнего дня каждый из нас пойдет своим путем.
   Она помахала рукой знакомому агенту, завтракавшему в компании двух белокурых клиенток.
   Ты что, шутишь? – воскликнула она. – Я не собираюсь терять свои десять процентов твоих гонораров. И не мечтай. – Она заказала себе «Кровавую Мэри» и салат, а Ленни остановился на крепком коктейле и яйцах всмятку. – Мы с Маттом все обсудили, – продолжила она. – И решили, что я буду мотаться.
   Между Лос-Анджелесом и Атлантик-Сити?
   Нет. Я предпочитаю между Ленинградом и Парижем!
   Ха-ха. Еще один комик.
   Все образуется лучшим образом. У меня здесь офис, бухгалтер и секретари. Устрою себе не пять, а три присутственных дня. Все остальное время до меня нетрудно будет дозвониться. Не возражаешь? Он пожал плечами.
   – Как хочешь, так и поступай. Правда, я думал, что ты все бросишь и займешься глажением рубашек.
   Она хихикнула.
   – Иди ты!
   Он наклонился поближе.
   – Ты всегда только обещаешь!
   Она отпила большой глоток из своего бокала.
   – Слушай, звезда. Какое счастье, что между нами никогда ничего не было.
   Фигуристая брюнетка в свободном алом одеянии остановилась у их столика. Уже немолодая, но удивительно эффектная.
   – Привет, Ленни, – сказала она пронзительным голосом.
   Он понятия не имел, кто она такая.
   Привет. Как дела?
   Мой агент сообщил мне, что ты подбираешь исполнителей для своего нового фильма. Нет у тебя ничего для старой кошелки?
   Бинго! Кинозвезда шестидесятых, не снимавшаяся уже лет десять. Некогда, в юности, он ночами мечтал о ее теле.
   А что, если написать роль специально для тебя? – предложил он с каменным выражением лица.
   А чем плохая идея? – Она провела язычком по губам и бросила на стол перед ним визитную карточку. – Звони в любое время, – пропела она и грациозно удалилась.
   Переключился на дам постарше? – подначила Джесс.
   Тяну все, что шевелится, подруга.
   В «Поло» кипела жизнь. Знаменитый актер со следами многочисленных подтяжек на лице на миг задержался в дверях, давая всем возможность хорошо себя рассмотреть. С хихиканьем вбежали две будущие старлетки в плотно обтягивающих брючках и облегающих свитерах.
   – Я говорила тебе, что видела Лаки? – мимоходом заметила Джесс.
   Ленни внимательно разглядывал старлеток. Они потоптались в проходе, пока высокий усатый красавчик не утащил их к себе за столик.
   Ленни отхлебнул из бокала.
   – Ну и как она? – спросил он так же небрежно.
   – Не такая ледяная, как я ожидала. Надо сказать, она очень хорошо ко мне отнеслась. И ее отель – просто умопомрачительный. Если когда-нибудь еще захочешь...
   Джесс начала описывать отель, а Ленни гадал, что могло бы случиться. Да. Что могло бы случиться, если бы Лаки хотела бы его так же, как он ее.
   Но, очевидно, не хотела. На первое место для нее вышли жизнь с Димитрием и строительство отеля.
   Интересно, что она станет делать теперь, когда Димитрий умер?
   Олимпия попросила его сопровождать ее в Нью-Йорк на оглашение завещания. До начала съемок очередного фильма оставалось еще несколько месяцев, последнее время ему что-то не писалось, и он решил съездить.
   Конечно.
   Только не нервничать.
   Он увидит Лаки впервые за три года.
   Он умирал от нетерпения.

ГЛАВА 101

   Стать вдовой одного из богатейших людей мира оказалось завидной судьбой. В качестве жены Димитрия Станислопулоса Лаки пользовалась определенным уважением со стороны его деловых партнеров. В качестве его вдовы она купалась в знаках внимания.
   Выяснилось, что теперь она обладает такой властью, о какой никогда и не мечтала. Олимпия и Роберто наследуют львиную долю огромного богатства Димитрия, но и она не пойдет по миру. Ей полностью принадлежал отель «Сантанджело». В банке на ее счету лежали деньги от продажи ее доли в отеле «Маджириано». И еще она имела дом в Ист-Хэмптоне.
   Она вовсе не нуждалась в деньгах Димитрия и ни на что не рассчитывала. Перед свадьбой Лаки подписала соглашение, согласно которому отказывалась от всяческих претензий на всю его собственность и капиталы. Ей вполне хватало отеля. Она осуществила свою мечту. И однако, ей придется присутствовать на оглашении завещания Димитрия, ибо интересы Роберто должны быть защищены. Не то чтобы она предвидела какие-нибудь проблемы. Димитрий обожал сына.
   Джино вернулся в Лас-Вегас, и с ним уехали Коста и Риа. Лаки решила, что неплохо бы отправить с ними Роберто и Чичи. Она не хотела оставлять Роберто на острове – здесь слишком многое навевало печальные воспоминания. И она не желала брать ребенка с собой в Нью-Йорк. Она безоговорочно доверяла Чичи. К тому же мальчику пойдет на пользу общество Джино.
   Она быстро все организовала. Бриджит тоже поедет с ними до Лос-Анджелеса. Лаки не хотела, чтобы она путешествовала в одиночку.
   – Мне вообще-то следовало бы послать с тобой охранника, – волновалась она.
   Бриджит только развеселилась.
   Никто не знает, кто я такая.
   Да, если мы не выпишем тебе билет на имя Станислопулос. Запомни – для всех ты Бриджит Стэндин. Не забудь.
   На Лаки нахлынули воспоминания. Когда Лаки училась в школе, Джино настоял, чтобы никто не знал ее под известной фамилией Сантанджело. Все звали ее Лаки Сант. Ну и имечко – Святая! Олимпия вскоре открыла ее тайну, и они подружились.
   Некогда.
   Давным-давно...
   В самолете место Бриджит оказалось рядом с Джино. Ей повезло. Коста такой скучный, а его жена Риа чересчур болтлива. А Роберто – или Бобби, как она его называет, – просто маленький, глупенький ребенок.
   Бриджит жалела дедушку Димитрия. Но, с другой стороны, его смерть открывала ей новые заманчивые перспективы. Теперь ее не смогут запихивать каждые каникулы на его тоскливый греческий остров. Там нечего делать, только купаться и загорать. Возможно, Лаки разрешит ей почаще приезжать в Атлантик-Сити. Отель «Сантанджело» – такая прелесть. Как хорошо ей там было. И кто знает, вдруг ей разрешат проведать Джино в Лас-Вегасе – что ни говори, а они какая-то там родня и прекрасно ладят друг с другом. И еще имеется бабушка Шарлотта в Нью-Йорке. Она неинтересная, но время от времени уик-энд в Нью-Йорке не помешает. К тому же всегда остается Лос-Анджелес. И мама. И Ленни.
   С мамой одни неприятности.
   Зато Ленни – просто блеск.
   И еще в Лос-Анджелесе живет Тим Вэлз.
   От предвкушения встречи по ее телу пробежала дрожь.
   По проходу прошла стюардесса в узкой юбке. «Слишком узкой, – подумала Бриджит. – Из-за этого ее зад кажется огромным».