Коллинз Джеки. Лаки

   – Замечательно, – проворковала графиня, кое-что понимавшая в драгоценностях.
   – Какая прелесть, – вздохнула Сьюзан и подумала, что рядом с этим подарки Джино кажутся дешевой бижутерией.
   – О-о! Класс! – выдохнула Флафф.
   – Как красиво! – воскликнула Лаки, вынимая ожерелье из шкатулки. – Спасибо, дорогой. – Она чмокнула Димитрия в щеку.
   Он улыбнулся избранному обществу свидетелей.
   Франческа мрачно блеснула глазами.
   Олимпия надулась.
   Затем пришел черед других подарков. Пара массивных серебряных рам для картин от графини и Сауда. Дорожные часы чистого золота от Дженкинса и Флафф. Уродливая шелковая рубашка, на несколько размеров больше, чем надо, от Фернов. Ничего от Олимпии. Кашемировый свитер от Сьюзан и маленькая кожаная коробочка от Джино.
   – Так, купил кое-что на свой вкус, – смущаясь, пояснил он. – Если не понравится, можешь не носить.
   Она медленно открыла коробочку. Много лет Джино даже не вспоминал о ее днях рождения. Внутри лежала брошь в форме пантеры, инкрустированная бриллиантами с включением рубинов и изумрудов. Она никогда не видела такой тонкой работы. Очень оригинальная и абсолютно в ее стиле.
   – Мне очень нравится, – нежно сказала она, особенно обрадованная тем, что он сам ее выбрал. – Просто замечательно! Мне правда очень нравится! – Она крепко обняла его.
   – Я люблю тебя, дочка, – ровным голосом проговорил он. – С днем рождения!
   Скоро начали подходить катера с гостями. Большинство приехали с подарками, которые образовали огромную кучу. Ее предстояло разобрать позже.
   Одетая в ярко-алое длинное шелковое платье с разрезом спереди, украшенное новыми ожерельями и брошью-пантерой, загорелая, с собранными на голове волосами, Лаки излучала таинственность. Она подходила то к одной, то к другой группе гостей. Играя отведенную ей роль – миссис Станислопулос до кончиков ногтей, – Лаки знала, что это положение недолговечно.
   Ленни держался в тени и наблюдал. Фантазия обернулась реальностью, которая глубоко запала ему в душу.
   Он настиг Лаки в баре и влез в скучную беседу, которую она вела с разодетой в пух и прах блондинкой, увешанной бриллиантами по меньшей мере на миллион.
   – Я скучаю по тебе, – шепнул он.
   По ее телу пробежал холодок предчувствия. Блондинка деликатно удалилась.
   – Я озабочен, одинок и сбит с толку, – продолжил он. – И ты не поверишь – по-моему, я влюблен.
   – В кого-нибудь из моих знакомых?
   Он прикоснулся к ее руке.
   – А что ты чувствуешь?
   – Что я замужем, – ровным голосом ответила она. – А ты – женат.
   – Я расстанусь с Олимпией, – быстро проговорил он, – как только вернусь домой. А как насчет вас с Димитрием?
   – Не знаю, – сказала она честно.
   – Что ты имеешь в виду – не знаешь? Ты же собираешься с ним развестись, не так ли?
   Ей не понравился его вопрос. Какое ему дело?
   – Кажется, я не говорила, что планирую какие-то шаги в этом направлении, – холодно бросила она.
   Он брезгливо дотронулся до ее ожерелья.
   – Полагаю, после таких стекляшек действительно трудно отвечать.
   Она вдруг взорвалась.
   – Уж не намекаешь ли ты, что я живу с ним из-за денег?
   – Предложи какое-нибудь более правдоподобное объяснение.
   – Пошел к черту!
   Он решил смягчить ее.
   – Если только с тобой вместе.
   Но Лаки не захотела идти на попятную:
   – Проваливай, идиот!
   Их разговор прервало появление Олимпии. Щеки ее пылали румянцем, груди вываливались из отрытого желтого платья, в котором она походила на перезревший банан. К тому же она накачалась наркотиков, но не подобрела. И напилась, но не развеселилась.
   – Вы, похоже, нашли общий язык, – промурлыкала она. – О чем беседуете?
   – Так, о пустяках, – отозвался Ленни.
   – Она обозвала тебя идиотом. – Маленькие глазки Олимпии горели ревностью. – Ничего себе пустяки.
   – Я неудачно пошутил.
   – Ты всегда неудачно шутишь.
   – Большое спасибо.
   – Ты жалкий комик. Ты его когда-нибудь видела, Лаки? Он бездарь. – Она хихикнула.
   – По правде говоря, – по неясной ей самой причине Лаки бросилась ему на выручку, – я была на его концерте и он показался мне очень талантливым и ни на кого не похожим.
   – Где это ты его видела? – Вскинулась Олимпия.
   – Некогда мне принадлежал отель в Лас-Вегасе, «Маджириано». Ленни выступал у нас.
   – Так, значит, вы уже встречались.
   Они оба ответили одновременно.
   – Да, – сказала Лаки.
   – Так, мельком виделись, – сказал Ленни.
   – И чем занимались, трахались? – рыкнула Олимпия с пьяной прозорливостью.
   – Ты не в себе, – быстро проговорил Ленни, обняв ее за плечи.
   Она стряхнула его руку.
   – Не надо разыгрывать из себя заботливого муженька только потому, что я угадала. Весьма вероятно, что ты действительно ее трахнул. Как я понимаю, она спала с любым, кто носил штаны и двигался.
   – По-моему, это скорее к тебе относится, – ледяным тоном сказала Лаки.
   – Мне никогда не приходилось ни за кем бегать, – заявила Олимпия. – Я помню, когда мы обе во Франции удрали из школы, никто на тебя даже не смотрел. Ты себе не смогла бы найти пария, даже если бы тебе пришлось встать ради этого на голову.
   – А я и не знал, что вы вместе учились, – вставил Ленни, надеясь сменить тему.
   – Заткнись, идиот, – яростно прошипела Олимпия. – Мне ведь позволено называть тебя идиотом? – саркастически спросила она. – Или такой привилегией обладает только маленькая Лаки Сант?
   Он смерил ее взглядом более красноречивым, чем любые слова, и ушел.
   – Ну? – воинственно спросила Олимпия у Лаки. – Так ты с ним трахалась?
   – Даже если и так, – холодно произнесла Лаки, – тебе я бы не рассказала. И если и нет – тоже. – Она повернулась к ней спиной и растворилась в толпе гостей.
   – Сука высокомерная! – крикнула Олимпия ей вслед. – Да я все о тебе знаю! Я знаю, откуда ты вышла. Не думай, что можешь задурить мне голову своими штучками. Ты всего-навсего уличная шпана, как и твой бандит-папаша.
   – Олимпия! – Резкий голос, тяжелая рука. – Не позорься. Иди в свою каюту и возвращайся только тогда, когда придешь в себя. – Лицо Димитрия представляло собой маску гнева. Он подозвал слугу. – Проводите мисс Станислопулос в ее комнату. Поите ее кофе, пока она не протрезвеет. Я не потерплю подобного поведения.
   Олимпия безропотно подчинилась. Ей требовалось больше, нежели «косячок» и несколько бокалов шампанского, ей требовался кокаин, и очень сильно.

ГЛАВА 78

   В Нью-Йорке стояла жара. По улицам толпами бродили туристы, а постоянные жители спасались только благодаря кондиционерам. Контора Майерсона, Лейкера и Брандо находилась в угрюмом доме на Парк авеню. Стивену предоставили большой угловой кабинет со всеми удобствами – холодильником, телевизором с видеоприставкой, стереопроигрывателем и магнитофоном. «Надо иметь возможность и отдохнуть тоже, – благодушно заметил Джерри. – Я считаю, что в хорошей рабочей обстановке и работается лучше». Его собственный кабинет скорее напоминал жилую квартиру. Там имелась даже небольшая соблазнительная спальня на тот случай, если он захочет остаться на ночь.
   – Ты же знаешь Джерри, – усмехнулся Сэм Лейкер, один из партнеров. – Она ему нужна на всякий случай.
   – На случай чего? – не понял Стивен.
   – На случай, если вдруг потребуется развлечь какую-нибудь клиентку, – многозначительно подмигнул Сэм.
   Стивен отметил про себя разительное отличие новой конторы от его прежнего места работы в качестве помощника окружного прокурора. Что ж, сейчас все изменилось. Он теперь делает деньги точно так же, как и Джерри. К чертям благотворительность.
   Его первой клиенткой стала Мэри Лу Мур. Она оказалась симпатичнее, чем на экране телевизора. Черные волосы ниспадали до пояса, на лице сияли карие широко поставленные глаза и ослепительная улыбка. Ее сопровождали мать, тетя – она же ее менеджер – и приятель, белый парень с кудрявыми волосами и привычкой надувать пузыри из жвачки.
   После короткой предварительной беседы Стивен пришел к убеждению, что Мэри Лу ничего не скажет в присутствии своего эскорта.
   – Я хотел бы поговорить с Мэри Лу наедине, – объявил он.
   Мать посмотрела на тетю. Тетя посмотрела на приятеля. Все они посмотрели на Мэри Лу, которая утвердительно кивнула. Когда за ними закрылась дверь, Стивен произнес:
   – А теперь рассказывайте.
   Она поежилась, пытаясь держаться спокойно. Но когда начала припоминать унижения, бессильную ярость и отчаяние, вызванные публикацией фотографий, то тут же превратилась в угловатого подростка.
   – Негодяям, которые выпускают такие журналы, такие штучки спускать нельзя. Конечно, в первую очередь мне самой не следовало сниматься, но мне тогда было только пятнадцать, и я всего-навсего развлекалась со своим парнем – откуда я могла знать, что он их сохранит и продаст? – Она упрямо выпятила подбородок. – Я намерена подать в суд.
   – Потребуется время.
   – Наплевать.
   – Их адвокаты предпримут ответные шаги. Они попытаются любыми способами вас опорочить.
   – Я готова ко всему.
   – Последуют задержки, отмены заседаний – а в конце концов вам придется обратиться в суд.
   – Чего я и хочу.
   – Мы начинаем путешествие. И, сев в поезд, уже нельзя будет передумать и сойти.
   – Начинайте!
   После ее ухода он взял в руки пресловутый журнал – глянцевую порнографическую дешевку под названием «Кончай!». Мэри Лу было отведено шесть страниц. Фотографии делал явно не профессионал, но кем бы ни был тот, кто снимал пятнадцатилетнюю девчонку, потрудился он на совесть.
   Стивен узнал имя ее прежнего дружка, издателей и распространителей журнала. Насколько он мог судить, она имела неплохие шансы на успех в судебном процессе.
 
   Анна Робб трудолюбиво выстукивала на пишущей машинке. Она уже закончила четыре главы «Кэрри Беркли о красоте и стиле». Дела шли неплохо.
   Она зевнула и потянулась. «Определенно настала пора устроить перерыв», – решила она и направилась в гостиную квартиры на Манхэттене, которую делила со своим любовником. Он спал на кушетке, не сняв очки с носа и рассыпав по полу лист рукописи.
   Она подобрала их и бережно разбудила его.
   – Я заснул, – прокомментировал он очевидный факт.
   Анна взглянула на часы «Картье», купленные им для нее в качестве рождественского подарка и с удивлением увидела, что уже за полночь.
   – Поздно, – сказала она, – сварить какао?
   Он встал с кушетки.
   – Лучше ничего и не придумаешь.
   – Иди ложись, я принесу.
   – И не забудь шоколадное печенье.
   – Как можно?
   Он смотрел по телевизору окончание «Ночного шоу», когда Анна вошла в спальню с подносом, на котором стояли две дымящиеся чашки с какао и коробка английского печенья.
   – Я работала над книгой Кэрри Беркли, – сообщила она.
   Он открыл коробку.
   – Ну и как идут дела?
   Она присела на краешек кровати – маленькая, похожая на птичку женщина с некрасивым лицом и теплой улыбкой.
   – Очень хорошо. Я полагаю, книгу ждет успех.
   – Надеюсь.
   – Но хочу тебе кое-что сказать.
   – Что?
   – Под всем этим блеском и позолотой прячется какая-то тайна.
   Он не сводил взгляда с телевизора.
   – В самом деле?
   – О да. Определенно, – кивнула Анна. – Кэрри Беркли могла бы рассказать действительно интересную историю. Ты же знаешь, какой у меня нюх на такие вещи.
   Он откусил кусочек печенья.
   – Ты настоящий Шерлок Холмс.
   – Нет. Но у меня хорошо развит инстинкт. К тому же я умею читать между строк и восстанавливать пропущенные страницы.
   Она замолчала, с интересом глядя на экран, где дрессировщик демонстрировал ведущему Джимми Карсону какое-то маленькое, но шустрое животное.
   – Я бы предложила ей написать автобиографию. А ты как считаешь?
   – Давай сперва посмотрим, как пойдет книга о красоте.
   – Думаешь, она станет прилагать большие усилия, чтобы помочь нам рекламировать книгу?
   – Понятия не имею.
   Анна тонко улыбнулась.
   – Ты мог бы убедить ее. Ты ей нравишься.
   – Что ты хочешь сказать?
   – Снова мой знаменитый инстинкт. Она спросила меня, женат ли ты. Я ответила, что ты живешь с женщиной. – Она мягко рассмеялась. – Но не стала уточнять, что со мной.
   – Ерунда. С чего ты взяла, что я ей нравлюсь?
   Анна с удивлением подняла бровь.
   – Уж не затронула ли я ненароком взаимную симпатию?
   Он смешался.
   – Ты иногда ведешь себя как дура. Ей, наверное, уже под семьдесят.
   – И тебе тоже, – напомнила Анна.
   – Глупости, – пробурчал он.
   – Я рада, что ты так считаешь.
   Анна допила какао и пошла в ванную готовиться ко сну. Фред Е.Лестер невидящими глазами смотрел на экран телевизора, не замечая смешных трюков, которые проделывали мистер Карсон и веселая обезьянка. Его мысли парили в давнем, давнем прошлом.
 
   У Фредди, яснолицего и разговорчивого студента колледжа, наступила пора каникул. Ему хотелось выпить и повеселиться, и его приятель, Мел Уэбстер, нашел для него девушку. Ее звали Кэрри, и она была очень красивая – и черная. Фредди шокировало то, что ему придется провести время с чернокожей. Его семья происходила с юга страны.
   – Господи! – прошептал он Мелу. – Так она же – шоколад.
   – Ну и что, – ответил Мел. – Ты что, никогда не слышал о шоколадном пудинге?
   «А почему бы и нет? – подумал Фредди. – Почему бы и нет?»
   Дальше он мало что помнил. Череда ночных клубов, море выпивки. Предвкушение ночи с цветной. Шампанское лилось рекой, и все здорово напились.
   Следующее воспоминание... Они с Мелом и с девчонкой Мела едут на квартиру. Оказываются на большом чердаке, оборудованном под жилье, с кроватью в каждом углу. Мел и девица сразу же устроились на одной из кроватей и приступили к делу, а Фредди рухнул на другую и заснул. Казалось, прошло всего несколько минут, как он заснул, а его растолкала Кэрри. Она была такой хорошенькой, а ему так хотелось! Так почему же не заняться тем же, что и Мел с подружкой?
   Она отчаянно сопротивлялась, но он был сильнее и одолел ее. Она лежала под ним, совершенно беззащитная. Он понимал, что насилует, но не остановился. Ну и что такого? Она получает то, чего в глубине души сама хочет, – чего хотят все женщины.
   Потом она потребовала денег. Он разозлился, швырнул ей все, что имел при себе, взял ключи от машины спящего Мела и неверной походкой пошел прочь.
   Улицы были пустынны, и он хотел поскорее добраться до дому и смыть с себя запах черномазой суки. Он несся сломя голову, не думая ни о ком, на повороте выскочил на встречную полосу и лоб в лоб врезался в грузовик.
   Очнулся он через несколько месяцев в больнице, где выходил из коматозного состояния. Его лицо, испещренное ужасными шрамами, напоминало подробную дорожную карту. Но его родители могли себе позволить самую дорогую пластическую операцию. Много месяцев он провел то дома, то в больницах – и постоянно перед ним стояло лицо Кэрри. Он изнасиловал ее – и потому наказан.
   С тех пор его жизнь переменилась.
   Прошли годы. Фредди женился на хорошей женщине, которая родила ему двух прекрасных детей. Он организовал издательскую фирму и с течением лет сумел стать одним из самых преуспевающих издателей Нью-Йорка. Как-то в 1960 году на благотворительном балу он увидел ее, Кэрри. Несмотря на шикарное платье и ухоженный вид, на дорогую прическу и бриллианты на шее и в ушах, он узнал ее сразу же. Чувство вины вернулось к нему с новой силой. Он молил Бога, чтобы она его не вспомнила. Не вспомнила.
   Он испытал огромное облегчение. – Кэрри понятия не имела, что он и есть тот сопляк, который так мерзко обошелся с ней много лет назад. Потом, на досуге, он понял, что она никак не могла бы узнать его. Пластические операции значительно изменили его облик, к тому же прошло двадцать лет. Ее он вспомнил только потому, что лицо Кэрри огнем отпечаталось в его памяти.
   Он выяснил, кто она такая, и не мог удержаться от того, чтобы не следить за ее жизнью по публикациям в «Вог», «Харпер Базар» и в «Вуменс Веа Дейли». Кэрри оказалась личностью. Он радовался за нее.
   Его жена скончалась от рака в 1973 году. Дети выросли, нашли себе подходящие пары и зажили каждый своей собственной жизнью. Он остался один и мучился одиночеством до тех пор, пока в один прекрасный день в его контору не пришла Анна Робб, чтобы взять у него интервью. И вот уже два года они живут вместе. Их не связывает страстная любовь – какая страсть в его возрасте. Но они вполне совместимы.
   Когда Кэрри снова вошла в его жизнь, он испытал потрясение. Он и не предполагал, что когда-нибудь вновь увидит ее. С течением времени ее имя сошло со страниц газет и журналов. Насколько он помнил, последний раз она упоминалась в связи с разводом. А потом – ничего.
 
   Он вспоминал тот день сорок два года назад. «Так она же – шоколад», – сказал когда-то он – вернее, глупый, предубежденный, упрямый мальчишка. Как все изменилось с тех пор.
   Анна утверждает, что он нравится Кэрри. Так ли это?
   Если она когда-нибудь узнает, кто он на самом деле, она его проклянет.

ГЛАВА 79

   Джино уехал первым. Он попрощался на следующее утро после дня рождения Лаки, сославшись на срочные деловые обязательства.
   Сьюзан предпочла остаться.
   – Ты не возражаешь? – спросила она тоном заботливой женушки.
   – Давай развлекайся, – ответил он, предвкушая свободу.
   Они договорились встретиться в Лос-Анджелесе через десять дней.
   Он долетел до Парижа, там пересел на «Конкорд», следующий в Нью-Йорк, где заказал свой привычный номер в «Пьере». Первым делом Джино позвонил Пейж в Лос-Анджелес.
   – Садись на первый же самолет и дуй сюда, – приказал он.
   – Не дури.
   – у меня для тебя есть подарок.
   – Какой?
   – Кое-что вкусненькое.
   – Тебе кто-нибудь говорил, что ты всего-навсего грязный старикашка?
   Он ухмыльнулся.
   – Первый же самолет.
   – Джино!..
   – Не заставляй меня мучиться.
   – Только если ты пообещаешь помучить меня!
   – Слово даю.
   Она перезвонила через час.
   – Прилечу в среду.
   – Что-то долго.
   – Не ной. У меня есть дела, не говоря уж о муже и семье.
   Он связался с Костой в Майами.
   – Давай встретимся.
   – А что случилось? – встревожился Коста.
   – Я в Нью-Йорке. Прекрасно себя чувствую. Хотелось бы посмотреть на знакомые лица.
   – А где Сьюзан?
   – Осталась на яхте Станислопулоса. Она там счастлива.
   – А Лаки?
   – Приедет завтра. Минуточку. – Он положил трубку и впустил горничную, принесшую сочный бифштекс, жареную картошку, шоколадный торт и мороженое – все то, что ему строго-настрого запрещала Сьюзан, постоянно кудахтавшая о холестерине и диете. Потом снова взял трубку и продолжил разговор с Костой: – Давай, приятель. Мы отлично проведем время.
   Коста обрушил на него поток жалоб.
   – У меня артрит, боль в суставах, мне надо подлечить десны...
   – Потом как-нибудь развалишься на части. Неужели я так часто прилетаю в Нью-Йорк?
   – Возможно, смена обстановки на несколько дней пойдет мне на пользу? – задумчиво протянул Коста. – Да, я приеду. Почему бы и нет?
   Джино съел бифштекс, всю до последнего ломтика картошку, мороженое и торт. Потом удовлетворенно рыгнул и заснул на диване.
 
   Еще один день обмена долгими многозначительными взглядами с Ленни – и Лаки поняла, что ей пора исчезнуть.
   Возможно, когда она не будет видеть его ежедневно, ее перестанет так тянуть к нему. Господи! Неужели это только от сексуального голода?
   Но она знала, хотя и не хотела признавать, что тут дело не тольков сексе. Она имела массу возможностей наблюдать за ним и нашла, что он забавен, добр и очень хорош как с Роберто, так и с Бриджит. По его давнему выступлению в «Маджириано» она помнила, что он к тому же на редкость талантливый и умный комик.
   Что свело его с Олимпией? Он слишком умен, чтобы мириться с ее фортелями. Но даже умные люди порой попадают впросак. Однако он достаточно сообразителен, чтобы долго оставаться в дураках.
   Лаки знала, что и ей самой надо выпутываться.
   – Мы с отцом должны заняться кое-какими семейными делами, – объявила она Димитрию. – Подписать кое-какие бумаги и так далее, – пояснила она туманно. – Мне нужно поскорее в Нью-Йорк.
   Он кивнул, думая о другом. Франческа разозлилась на него за бриллиантовое ожерелье и серьги, которые он подарил Лаки, и теперь ему предстояло тактично преподнести темпераментной актрисе никак не меньший подарок.
   – Поступай как знаешь, – сказал он.
   – Роберто останется здесь вместе с Чичи, – решила Лаки. – Возможно, я обернусь за несколько дней.
   На самом деле она отнюдь не собиралась возвращаться. Бороздить Средиземное море на борту плавучего дворца вовсе не являлось для нее идеалом приятного времяпрепровождения, особенно в компании людей типа Сауда Омара и Дженкинса Уайлдера. Она терпеть не могла эту породу. Богатые, могущественные шовинисты. Она их за милю угадывала.
   «Так как же ты вышла замуж за одного из них?» Димитрий казался не таким. К несчастью, только казался.
   Лаки не стала обременять себя долгими прощаниями.
   Вряд ли кто-нибудь, кроме Роберто и Чичи, будет по ней скучать. И еще Ленни, но их связь она не собиралась продолжать. Опасная территория. Олимпия и так ее ненавидела. Она не хотела еще более накалять обстановку.
 
   – А где Лаки? – спросил Ленни за обедом.
   – Какое тебе дело? – огрызнулась Олимпия. Все время после скандала на дне рождения она пребывала в дурном расположении духа.
   Он пожал плечами.
   – Никакого. Просто спросил.
   – У нее дела в Нью-Йорке, – пояснил Димитрий.
   – Какие еще дела? – фыркнула Олимпия. – Еще одно платье надо купить?
   Димитрий взглядом заставил ее замолчать.
   После обеда состоялось обычное обсуждение, кто чем хочет заняться.
   – Пошли танцевать, – предложила Олимпия, глотнув бренди и мечтая о кокаине, чтобы снять нервное напряжение.
   – Я бы предпочла игорный дом, – объявила графиня.
   Итак, они разбились на две группы. Сауд, графиня, Дженкинс Уайлдер, Димитрий, Франческа и Сьюзан решили отправиться в казино. А Ленни оказался в компании Олимпии и Флафф, возжаждавших танцев. Алису и Горация не пригласили ни те ни другие.
   – Ты устал, – заявила Франческа своему смиренному мужу. – Иди отдохни.
   – Мы с вами выпьем по рюмочке на сон грядущий, Гораций, – сказала Алиса и многозначительно подмигнула.
   – Приглядывайте за моей куколкой, – поручил Дженкинс Ленни и сунул несколько тысячефранковых банкнот в подставленные с готовностью руки жены. – На тот случай, если тебе понадобится попудрить носик, киса.
   – Спасибо, папочка, – пропищала она.
   Целый кортеж «кадиллаков» ожидал их на берегу, чтобы отвезти, куда им заблагорассудится.
   – К «Реджине», – приказала Олимпия.
   И они оказались в «Реджине» – элегантном ночном клубе на самом берегу моря.
   – Мисс Станислопулос! – промурлыкал метрдотель. – Добро пожаловать. Рады снова видеть вас здесь.
   Им дали, как понял Ленни, самый лучший столик.
   – Будем танцевать, – заявила Олимпия и устремилась на площадку.
   – Вперед! – подхватила Флафф, эдакий ребеночек в обтягивающих сатиновых брючках и в открытом топе, вернее, с открытой грудью.
   Они начали танцевать под музыку Стиви Уандера. Ленни механически делал нужные движения, думая совсем о другом – о Лаки, о том, как его тянет к ней. Надо сказать Олимпии, что их женитьба – ошибка. Она и сама должна все понимать. У них столько же общего, сколько у «харлея давидсона» с «роллс-ройсом». Возможно, лучше вообще ничего не говорить – просто улететь в Лос-Анджелес на съемки «Ночного шоу» и не вернуться.
   За Стиви Уандером последовал темпераментный Род Стюарт, после чего они вернулись за столик.
   Вокруг Флафф начали увиваться два ухмыляющихся итальянца. Она, похоже, вовсе не возражала – напротив, поощряла их влажными улыбками и визгливым хихиканьем. Один из них пригласил ее на танец, и она устремилась на площадку, как птичка, выпущенная из клетки.
   – По крайней мере хоть кому-то весело, – со значением проговорила Олимпия и отправилась разделить «понюшку» со своей знакомой, костлявой красоткой в сетчатом платье.
   – Где купить кокаину? – спросила она девицу, принадлежавшую к английской аристократии.
   – Понятия не имею, милочка. Я себе немножко купила вчера у какого-то довольно занятного типа у казино. Спроси Мак-Гинесса, он всегда в курсе.
   Мак-Гинесс оказался довольно жалкой, хотя и знатного рода, личностью, к тому же заикой. Он проводил Олимпию к своему источнику, молодому владельцу фабрик одежды из Англии с проволочными волосами, крошечными пронзительными глазками и простонародным говором. Они справили свое дело в укромном уголке – и именно оттуда она увидела вошедшего Флэша.
   О... аура poк-звезды! Не для них обыкновенное появление. Им нужно внимание, толпа, побольше шума. Флэш не являлся исключением. Он был весь в черной коже и развевающихся, хотя и довольно потрепанных, белых шелковых шарфах. Свои длинные волосы он окрасил в иссиня-черный цвет (седина не мила сердцу рок-звезд). В ухе у него обязательно красовалась золотая серьга – только одна, – а зубы выглядели даже хуже, чем всегда.