Коллинз Джеки. Лаки

   В один миг все встало на свои места. Теперь он понял, почему ему так неожиданно указали на дверь и вынудили бежать из города, как прокаженного.
   Она хотела трахнуться.
   Он не оправдал ее ожиданий.
   «Избавься от сукина сына». Он словно наяву слышал ее приказ Матту.
   Он разозлился, и не без оснований.
   – Так это тот самый Ленни Голден, который совсем недавно имел огромный успех на сцене моего отеля? – переспросил Джино.
   – Да, – ответил Ленни.
   «Что здесь происходит? Семейное торжество? Лаки с отцом. Алиса восседает за столом с гордым видом главы рода. Боже! Все как в дурном сне».
   – Вы побили все наши рекорды сборов, – заявил Джино. – Я сказал Матту, что хочу, чтобы вы снова у нас выступили в любое удобное для вас время. Более того, я проинструктировал его заключить сделку с вашим агентом, чтобы вы на эксклюзивной основе выступали у нас, скажем, по одной неделе каждые два месяца.
   Лаки и не знала, что Джино по-прежнему следит за всем происходящим в отеле. Она полагала, что он только гребет деньги, и все.
   Ленни Голден имел успех в отеле, а она ничего и не знала. Она чувствовала себя полной идиоткой.
   «Но это больше не твой отель, – напомнил ей внутренний голос. – Ты продала свою долю, убежала. Так почему ты должна знать? И вообще, какое тебе дело».
   Да, черт побери. Какое ей дело? Разве Ленни Голден занимает хоть какое-нибудь место в ее жизни? Ну, трахнулась – велика важность. Секс есть секс, и вообще очень жаль, что они опять встретились.
   Неужели? Да, конечно.
 
   После обеда часть гостей собралась на берег в ночные клубы.
   – Я хочу идти, – объявила Олимпия Ленни. Она довольно нанюхалась и чувствовала в себе силы веселиться хоть всю ночь напролет.
   Он, напротив, начинал ощущать на себе действие длительного перелета, не говоря уже о напряжении, которое испытал, отсидев обед прямо напротив Лаки.
   – Я – пас, – сообщил он.
   – Ну уж ничего подобного! – сердито заявила Олимпия. – Ты гулял целый день, пока я здесь торчала одна. А теперь мы идем по ночным клубам, и давай-ка пошевеливайся!
   – Не разговаривай со мной таким тоном, – сердито ответил он.
   – Я буду разговаривать с тобой таким тоном, каким мне угодно, – фыркнула Олимпия.
   Ленни уставился на женщину, ставшую его женой. Маленькие голубые глазки на пухлом розовом лице. На ее накрашенных губах играла ехидная ухмылка, светлые кудряшки растрепались и поникли. Да, Джесс определенно права. Приступ сумасшествия.
   – Слушай, – сказал он ровным и спокойным голосом. – Можешь разговаривать таким образом с кем тебе угодно, но никогда не смей говорить со мной, как с куском дерьма. Уяснила?
   Олимпия не собиралась сдаваться. Она откинула волосы назад.
   – Как я понимаю, ты не хочешь идти, – высокомерно молвила она. – Ну так я пойду и без тебя.
   – Желаю приятно провести время.
   – Непременно, – бросила она и гордо удалилась.
   В каюте неподалеку Лаки пожаловалась Димитрию на головную боль. Он только обрадовался, что она остается.
   Франческа, конечно, была готова и полна желания и сил. Она не стала интересоваться желаниями Горация.
   – Ты останешься здесь, – сообщила она ему. – Ты же сам знаешь, как ненавидишь ночные клубы.
   Поскольку Алису никто не приглашал, она решила сделать хорошую мину при дурной игре.
   – Я поухаживаю за Горацием, – вызвалась она.
   Франческа не обратила не нее внимания – она вообще имела привычку игнорировать окружающих, за исключением Димитрия.
   Дженкинс и Флафф Уайлдер решили идти. Сауд и его графиня – тоже.
   Сьюзан сказала:
   – Да.
   Джино сказал:
   – Нет.
   Она с радостью бы отправилась без него, но он не предложил, и она скрепя сердце осталась. Графиня такая интересная женщина, и ей хотелось узнать о ней как можно больше.
   Как только ночные гуляки удалились, Джино пожелал всем спокойной ночи и вместе со Сьюзан ушел в свою каюту. Лаки чувствовала, что Ленни как магнитом притягивает ее взгляд. Он не отвел глаз. Алиса потчевала Горация историями из жизни Лас-Вегаса. Она имела все, что ей требовалось для счастья – внимательного слушателя и неограниченный запас «гранд маринер» – ее любимого напитка.
   Ленни мотнул головой в сторону двери.
   Лаки кивнула в ответ.
   – Спокойной всем ночи, – весело сказала она и ушла.
   Ленни досчитал до десяти и тоже встал.
   – Ой! – по-девичьи захихикала Алиса. – Ты что, оставляешь нас одних? Я не уверена, что смогу отвечать за свои поступки, если окажусь наедине с таким привлекательным мужчиной.
   Ленни не знал, какую из ее ролей он ненавидел больше – заботливой матери или кокетливой девочки.
   Выйдя на палубу, он огляделся в поисках Лаки. Она стояла, опершись о барьер, и курила сигарету. Ее темные глаза внимательно смотрели на приближающегося Ленни.
   – Мир теснее, чем мы полагаем, – промолвила она тихо. – Нам следовало бы оставить все так, как было в Лас-Вегасе. Возникло бы меньше сложностей.
   Он многое мог бы сказать ей. Например, для начала: «Зачем ты велела прогнать меня?» Но слова путались у него в голове. Он просто хотел обнять ее.
   Она глубоко затянулась сигаретой и щелчком бросила ее за борт. Не говоря больше ни слова, будто заранее все решив, они прижались друг к другу, словно ничего более естественного нельзя было вообразить. Всю усталость, все напряжение вечера у него как рукой сняло.
   Она целовала его, ласкала языком его язык, ее руки нежно гладили его лицо, затем в спешке страсти скользнули вниз по его телу.
   Отвечая на ее поцелуи, он освободил ее груди из плена тоненькой блузки.
   – Я хочу тебя, – бормотал он. – Всегда, везде я хочу тебя.
   Лаки слабым жестом попыталась оттолкнуть его. Она не хотела прогонять Ленни. Он пробуждал в ней давно уснувшие чувства. Он доводил ее до такой степени возбуждения, о которой она уже забыла. Он звал ее в опасное путешествие, и она не находила в себе силы отказаться.
   Они молча целовались и ласкали друг друга, пока не настала уже его очередь отпрянуть.
   – Ты что, нарочно меня дразнишь? – спросил он хриплым голосом.
   – Я никогда не дразню, – ответила она, расстегивая молнию на его брюках и опускаясь на колени. – Никогда.
   И он взлетел до вершин рая, и вновь оказался на земле.
   – О Боже! – воскликнул Ленни. Он знавал хороший секс, плохой секс, посредственный секс, но никогда не испытывал ничего столь эротичного и волнующего, как с Лаки Сантанджело.
   – Весь обед я мечтала об этом, – ее глаза блестели в темноте. – Нечто вроде подарка на прощание.
   – Эй, леди, если вы так прощаетесь, хотел бы я узнать, как вы здороваетесь.
   Она не засмеялась.
   – Я действительно прощаюсь. Никому из нас не нужны проблемы. Сегодня мы вдвоем видели сон... сказочный сон. А теперь нам пора вернуться в реальный мир.
   – Ты смеешься надо мной? – Он схватил ее за руки. – Ты действительно любишь того старика, твоего мужа, или вышла за него по расчету?
   – Не твое дело, – резко ответила она. – И, если уж мы начали задавать вопросы, почему ты связался с Олимпией? Тебя покорил ее очаровательный характер или ее астрономический банковский счет?
   Он смял ее в объятиях, заставил прогнуться назад и склонил голову к ее груди.
   – Нет! – вскричала она.
   – Да, – настаивал он. – О да, да.
   Она обо всем забыла в его руках. Что-то случилось с ней. Никогда после Марко она не испытывала такой страсти. А Марко умер пять лет назад...
   Она чувствовала испуг и одновременно восторг. Все доводы разума развеялись как туман, когда он с силой прижал ее к себе. И она снова хотела его.
   Капитан Пратт, скрючившись на четвереньках на верхней палубе, едва не свалился за борт. «Он уж эти богатые! Они ничем не отличаются от всех прочих. Интересно, что сказал бы мистер Станислопулос о происходящем?»
   А впрочем, что он мог сказать? Только сегодня днем Димитрий Станислопулос отвел свою уродливую Ферн в кабинет, и они пробыли там больше часа, спустив шторы на окнах и вывесив на дверь табличку «Не беспокоить». Неудивительно, что его жена «пошла налево». Возможно, она ничего не получает от старого грека – он все отдает своей подружке.
   Капитан Пратт встал и отряхнул пыль с колен. Любопытно, на сколько потянет такая история? Английские газеты любят скандалы и сплетни – особенно о супербогатых. «Ньюс оф зе уорлд» или «Санди миррор» отвалят целое состояние за некоторые из известных ему эпизодов. Не говоря уж о «Энкуайере» и «Стар».
   Да, капитан Пратт не сомневался, что, когда ему придет время уйти на покой, он не пропадет.
 
   – Мы сошли с ума, – бормотала Лаки, собирая по палубе предметы своего туалета и лихорадочно одеваясь. – Совершенно сошли с ума. На нас мог наткнуться кто угодно. Яхта кишит слугами. Мы сошли с ума. Я уверена.
   – Можешь не повторять больше. Ты меня убедила.
   – Это секс, только секс, – упрямо заявила Лаки. – Ты и сам это знаешь, ведь правда?
   Он прямо посмотрел ей в глаза.
   – Не знаю, как у тебя, но моя семейная жизнь закончилась прежде, чем начаться. Я женился на Олимпии безумной ночью в Лас-Вегасе в церкви Любви и чести – можешь себе представить?
   Она кивнула.
   – Я хорошо ее знаю. Хористки таскают туда деревенских простаков, если те выигрывают больше сотни в казино.
   – У меня тоже тогда голова шла кругом, только по другим причинам. Я обкурился до одеревенения: отходил от связи с редкостной стервой, и вообще хотел погубить сам себя. Понимаешь?
   – Начинаю понимать.
   – Ты, возможно, ты и есть та самая женщина, которую я искал всю жизнь. Только меня сбивали с пути толпы блондинок.
   – Хороший секс еще не любовь, – мудро заметила Лаки.
   – Но он не идет ни в какое сравнение с плохим сексом.
   – Правда.
   – Я всегда говорю только правду.
   – Когда она тебе выгодна.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Да брось, Ленни. Ты же сердцеед, гроза женщин. И ты даже не в моем вкусе.
   – А с чего ты взяла, что ты – в моем?
   Они оба расхохотались.
   Лаки легонько дотронулась до его щеки и не смогла удержаться, чтобы не сказать:
   – Ленни Голден, я не знаю, что здесь происходит, но, по-моему, что-то случилось с нами.
   – Да, как удар грома, – ответил он.
   – И блеск молнии.
   – Не просто секс.
   – Нет.
   – Нечто большее.
   – Верно.
   – Гораздо большее.
   – Да.
   – А мы даже не знаем друг друга.
   Она долгим взглядом посмотрела на него. Сколько всевозможных чувств сразу. Прежде чем она сообразила, что сделать или сказать дальше, на них налетели Алиса и Гораций.
   – О! – вскрикнула от неожиданности Алиса и деликатно икнула. – А что вы здесь делаете?
   Гораций смущенно переминался с ноги на ногу.
   – Играем в теннис, – сухо ответил Ленни.
   Алиса хихикнула.
   – Сан-Тропу – такое замечательное местечко, – пропела она и опять икнула. – Такое все... тропическое.
   «Сан-Тропез», – про себя поправила Лаки.
   – Гораций показывает мне яхту, – пояснила Алиса, слегка качнулась и ухватилась за поручень.
   – Очень мило, – саркастически отозвался Ленни.
   – Пойдем, Гораций, – закокетничала Алиса. – Я хочу посмотреть на спасательные шлюпки. Я ведь не умею плавать, так что надо убедиться, что все тип-топ и готово к употреблению. – Заходясь от смеха, она потащила куда-то несчастного Горация.
   – Мама! – горько сказал Ленни. – Она никогда не угомонится.
   – Ты ее стесняешься?
   – Я уже не так молод, чтобы стесняться.
   – Кстати, а сколько тебе лет?
   – Тридцать. А тебе?
   – Я достигну тридцатилетия через два дня. Считается, что потом начинается взрослая жизнь, верно? Конец сумасшедшей молодости.
   – Конец траханью под открытым небом, да?
   – Вообще-то, это не входит в число моих привычек.
   Он схватил ее за плечи.
   – Что мы теперь будем делать, Лаки?
   – Ты о чем, о моем дне рождения?
   – Не придуривайся.
   Она нетерпеливо пожала плечами.
   – Я вовсе не собираюсь рушить все из-за тебя. Я уже сказала, что я думаю. Мы распрощаемся и сделаем вид, что ничего не произошло.
   – Вот как, да?
   – Я смогу, если ты сможешь. Запросто.
   – Ясно, – ядовито произнес он. – Ты всегда так решаешь свои проблемы, да? Просто вычеркиваешь их, и все. Поэтому и меня вышвырнули коленом под зад из Вегаса, чтобы ты могла сделать вид, что нашего маленького эпизода вообще не было?
   – А что мне оставалось делать? Терпеть твое присутствие как постоянное напоминание о нашей несостоявшейся ночи?
   – Людей не выставляют на улицу только за то, что они не стали с тобой спать.
   – Спасибо, я как-нибудь и без лекции обойдусь.
   – Однако я попробую тебя кое-чему научить.
   – Научить меня! – Она повысила голос. – Научить меня! Ха!
   – Не кричи.
   – А кто кричит? – закричала она.
   Глухой рокот мотора возвестил о возвращении ночных гуляк.
   – Черт! – с отвращением воскликнул Ленни. – Ну так когда же я снова тебя увижу?
   – Завтра. За завтраком, ленчем и обедом. Если никто из нас отсюда не сбежит, очень трудно будет избегать встреч.
   Она уже шла к лестнице.
   – Я сделала тебе подарок на прощание, Ленни. Давай все так и оставим.
   Но в глубине души оба чувствовали, что так не получится.

ГЛАВА 76

   Иден твердо намеревалась завершить вечер в нежных объятиях Витоса Феличидаде. Если уж она решила изменить, то лучше со знаменитым испанским любимцем женщин. Однако самые хорошо продуманные планы порой срываются, и чем дальше, тем больше она чувствовала, что ее неумолимо тянет к Куинну Личу. Куинн представлял собой мужчину пятидесяти с лишним лет, с густой бородой, неестественно худого, с порочными глазами и огромными руками. Но он был режиссер и, следовательно, привлекателен. Она видела несколько его фильмов. Странные коммерческие триллеры с щедрым вкраплением секса и жестоких сцен. Он любил разрывать женщин на части – на экране, а феминистки с наслаждением разрывали его на части – в печати. Его две последние картины почти не дали сборов. Некогда он имел репутацию «молодого модного режиссера». Теперь он просто притаился перед очередным хитом. Киностудии не проявляли к нему интереса, поэтому, когда старый приятель Райдер Вилер предложил ему снять фильм, финансируемый «группой инвесторов», он согласился не раздумывая. Какое ему дело, откуда взялись деньги?
   Райдер сразу же предупредил его: «Держись подальше от подружки Боннатти. Не надо трахать наемную рабочую силу».
   Но Куинн терпеть не мог, когда ему указывали, что делать.
   Они вывалились от «Чейзена» незадолго до полуночи. Витос уселся в лимузин вместе со своим менеджером и вежливо пожелал Иден и Куинну спокойной ночи.
   – Ничтожество! – пробормотал Куинн, глядя вслед удаляющемуся по бульвару Беверли лимузину.
   – Он тебе не нравится? – спросила Иден.
   – А что тут любить или не любить? Он пустой, как выпитая бутылка.
   Она побарабанила длинными ногтями по своей маленькой золотой сумочке в ожидании приглашения. Иден уже решила, что скажет «да».
   – А где твоя машина? – поинтересовался он.
   – Неужели не помнишь? Мы отправили водителя домой.
   – Ты отправила водителя домой.
   Швейцар подал черный «порше» Куинна.
   – Ты подвезешь меня? – спросила она быстро.
   – Еще как, крошка.
   Он жил на Голливудских холмах, в Лаурел Кэньон. Черный дом среди буйной растительности.
   Он выпил «Чивас регал» прямо из бутылки, сорвал с себя одежду, потребовал, чтобы она разделась очень медленно, и у него ничего не получилось.
   Он предложил альтернативу – черный вибратор, последнее слово техники, любовно хранившийся в черном кожаном футляре. И еще общество своей подружки, что спала наверху.
   – Без меня, – заявила оскорбленная Иден и вызвала такси.
   Когда она уходила, он уже вовсю храпел на кушетке.
   Иден не понимала, почему предпочла его Витосу.
   Дома Зеко ждал ее возвращения.
   – Босс тебе хвост накрутит, – сразу же начал каркать он, потирая свою лысую голову.
   – Только в том случае, если ты ему расскажешь, – отрезала она. – А если ты ему расскажешь, придется и мне пожаловаться, что ты подглядываешь за мной в ванной из-за кустов и что ты при этом делаешь.
   Угроза сработала. Зеко промолчал.
   Когда Сантино явился на следующий день, Иден поведала ему, что осталась у «Чейзена» до конца обеда.
   – Почему? – прорычал он,и мускул на его щеке начал подергиваться. – Я ведь что тебе говорил?
   – Но я хотела как лучше, – ответила она спокойно, думая про себя, что, если сукин сын не прояснит ситуацию с фильмом в самом ближайшем будущем, она его бросит. – Если бы я тоже ушла, это выглядело бы некрасиво. Как будто нам на них наплевать.
   Сантино злобно вытаращил глаза.
   – Когда я тебе что-то приказываю, ты делай то, что приказано, ясно? Ты что о себе воображаешь, что ты мой партнер, что ли?
   – Куинн Лич рассказал мне, что сценарий переписывали и что фильм теперь называется «Певец», – проговорила она сквозь плотно сжатые губы.
   – Рассказал, да?
   – Да.
   – Ублюдок недоделанный. Много болтает.
   – А почему ты мне ничего не говорил? – она с упреком взглянула на него.
   – Я что, должен тебе сообщать о всех пустяках?
   – Переделку сценария и новое название трудно отнести к разряду пустяков.
   Сантино прошелся взад и вперед по комнате.
   – Дура набитая, – плюнул он. – Когда мне захочется, чтобы меня пилили, я могу пойти домой. Сюда я прихожу отдыхать.
   Иден не знала точно, как далеко она может зайти. Но она застала его врасплох, так почему бы не попробовать дожать до конца?
   – Я хочу увидеть новый сценарий, – продолжала настаивать она. – Я хочу узнать, что случилось с моей ролью. Ты обещал, что это мой фильм, мой дебют. А Куинн Лич даже не знает, что главная женская роль предназначена мне.
   Его первый удар пришелся ей по щеке.
   – Ах ты, ско... – начала она.
   Второй удар сбил ее с ног.
   – Я тебе покажу, как приказывать мне, – прорычал он. – Я тебе вчера что сказал: уносить свою жопу оттуда. Но нет, ты не могла. Тебе надо было остаться и лезть со своими идиотскими вопросами. Выставила меня каким-то глупым бараном, которым вертит его девчонка. Только попробуй еще раз меня не послушать, и ты вылетишь отсюда как пробка.
   Она заплакала, скорее от обиды и злости, нежели от боли.
   – Может быть, я этого и хочу, – всхлипывала она. – Убраться от тебя подальше.
   Он смерил ее презрительным взглядом маленьких злобных глазок.
   – Когда я буду готов, – медленно произнес он. – Только когда я буду готов.

ГЛАВА 77

   Димитрий решил устроить празднество. Большое. Лаки не знала, имело ли тут место чувство вины, но он твердо намеревался отметить ее день рождения с размахом. Она пришла к выводу, что делать нечего и придется смириться, а затем она уедет. Джино уже организовал телеграмму, которая скоро вызовет его в Нью-Йорк на деловую встречу.
   – Ты поедешь со мной, – сообщил он Лаки. – Можешь сказать, что нам предстоит встретиться с адвокатами по лас-вегасским делам.
   Она хотела уехать. И раньше-то ей приходилось здесь несладко, а теперь, когда с появлением Ленни все еще больше усложнилось, на яхте стало совсем невыносимо. Почему все так сложно? Почему при первом взгляде на Ленни ей начинало казаться, что у нее растут крылья, а всего лишь через пять минут она смотрела на него чуть ли не с ненавистью? Она не понимала, что происходит. Ленни Голден не в ее вкусе. Между ними нет ничего, кроме секса. И все же...
   Она думала о Марко. Они провели вместе одну великолепную, незабываемую ночь. Затем его застрелили. Лаки не хотела снова испытать такое разрывающее сердце чувство утраты и отчаяния.
   И вообще, Ленни принадлежал Олимпии. Пышнотелой, вздорной Олимпии, которая обращалась с Лаки так, как будто та была очередной подружкой Димитрия, а не его женой. Лаки попыталась поговорить с ней наедине. Олимпия отмахнулась от нее, едко бросив:
   – А что бы ты испытывала, если бы я спала с твоим отцом?
   Лаки пришлось признать, что такая мысль показалась ей отвратительной.
   От ее внимания не ускользнуло, что Олимпия при первой возможности начинала отчаянно флиртовать с Джино. Лаки пришлось делать вид, что она ничего не замечает.
   Яхта снялась с якоря и отправилась в Канны, где и должно было состояться торжество. Лаки загорала около бассейна и смотрела, как Чичи учит Роберто плавать. Бриджит все время норовила прыгнуть в воду и брызгами залить его лицо. Чичи предложила ей играть подальше от ребенка, на что та ответила потоками оскорблений.
   – Черная грязная свинья! – нараспев повторяла она. – Грязная! Грязная! Грязная!
   Лаки подскочила и отшлепала девочку.
   Несколько секунд Бриджит смотрела на нее в ужасе, а затем громко и фальшиво разревелась.
   – Прекрати, – сказала Лаки. – Зря стараешься.
   Бриджит моментально прекратила плач.
   – Я ненавижу грязных черномазых, – упрямо сказала она.
   – А почему? – спокойно поинтересовалась Лаки.
   – Потому что... Потому что... – хорошенькое личико девочки сморщилось в задумчивой гримаске. – Потому что мама их тоже ненавидит! – торжествующе объявила она.
   – Не слишком хорошее объяснение.
   Бриджит засунула палец в рот.
   – Так только маленькие делают! – воскликнула Лаки.
   – Я не маленькая! И могу делать что захочу.
   – Грязная маленькая свинья, – поддразнила ее Лаки. – Грязная! Грязная! Грязная!
   Бриджит скривилась.
   – Я тебя ненавижу, – заявила она.
   – Ничего подобного, – небрежно отмахнулась Лаки. – Ты просто меня не понимаешь.
   Бриджит убежала на другой конец бассейна, где сидела и вязала няня Мейбл.
   – Избалованный ублюдок! – пробормотала Чичи.
   – Скорее, заброшенный ублюдок, – заметила Лаки. – Я не заметила, чтобы ее мать уделяла ей хоть чуточку внимания. Только потискает иногда, как щенка. Девочка явно требует заботы о себе.
   – Я бы о ней позаботилась, – сердито буркнула обычно добродушная Чичи. – Я бы ей всыпала по заднице!
   – Я уже всыпала. Но это не помогло. Ей нужно, чтобы ее любили.
   Лаки припомнила свое собственное детство. Она-то знала, что такое одиночество и отсутствие любви, и хотя не верила в психоанализ, но предвидела, что, если Бриджит кто-нибудь не поможет, девочку ждут трудные времена.
   Ленни появился ближе к ленчу. Они обменялись жгучими взглядами, но сразу за ним следовала Олимпия. Казалось, та чувствовала разлитое по воздуху электричество и стремилась не допустить вспышки. Олимпия поприветствовала Лаки, послала Бриджит воздушный поцелуй и направилась на верхнюю палубу.
   – Пойдем, – позвала она мужа.
   – Я искупаюсь перед ленчем, – сказал он.
   – Потом искупаешься, – нетерпеливо приказала Олимпия.
   – А я хочу сейчас.
   – Ну хорошо. Побыстрее.
   Олимпия исчезла из виду.
   Ленни посмотрел на Лаки:
   – Как ты себя чувствуешь?
   Она вернула ему взгляд и утонула в его ленивых зеленых глазах.
   – Нормально.
   Он быстро оглядел бассейн. Две няни и двое детишек.
   – Кажется, я скучаю по тебе, – проговорил он очень спокойно.
   Бриджит вылезла из бассейна и подбежала к нему. С видом собственницы она прижалась к Ленни своим мокрым тельцем.
   – Ты любишь черных людей? – спросила она громко.
   Чичи с ненавистью глянула на нее.
   Ленни моментально разобрался в ситуации.
   – Я люблю зеленых людей, оранжевых людей, толстых людей, худых людей. Конечно, и черных тоже. А ты?
   – Не знаю. – Уголки ее рта опустились. Она надеялась, что он ее поддержит. – Ты умеешь плавать под водой? А меня научишь? – попросила она.
   Он взглянул на Лаки. Та играла с Роберто в мелкой части бассейна.
   – Пошли, красавица, – заявил он и подбросил Бриджит в воздух. – Я научу тебя превращаться в рыбку. Идет?
   Девочка взвизгнула от радости, высвободилась и, подняв множество брызг, плюхнулась в воду.
   – Скорее! – скомандовала она. – Скорее! Ну скорее!
   Он прыгнул головой вниз с бортика, проплыл под водой и вынырнул рядом с Бриджит. Она залезла ему на плечи и он прокатил ее вдоль всего бассейна.
   – И меня! – закричал Роберто. – Меня! Меня тоже!
   Ленни ссадил Бриджит и водрузил на ее место Роберто.
   – Осторожнее! – взмолилась Лаки.
   – Эй, леди, – подмигнул он. – Я мастер в общении с детьми.
   Их глаза встретились, и тепло пробежало между ними.
   Снова Лаки растерялась, не понимая, что происходит. В основе ее отношений с Ленни лежит секс – чистый секс, и только. И тем не менее почему она умирала от желания увидеть его? Почему ее била мелкая дрожь?
   Он не в ее вкусе. Он не Марко. У него волосы грязно-белого цвета, он походит скорее на Редфорда, нежели на Эль Пачино. У него глаза зеленые – убийственно зеленые.
   Она смотрела, как Ленни играет с детьми. Они заходились от смеха, а он поровну делил свое внимание между ними. Роберто неудержимо смеялся, когда Ленни подбрасывал его в воздух. Лаки заметила, что Димитрию вечно не хватало времени заняться сыном. Но на мадам Ферн он всегда находил время.
   Она помрачнела. Из всех сделанных ею ошибок то, что она вышла за Димитрия, было, наверное, самой большой.
 
   Погода в праздничный вечер стояла волшебная. Чистое звездное небо, ни ветерка, ни дождинки. Яхта в гирляндах разноцветных фонариков выглядела восхитительно. На нижней палубе для сотен гостей приготовили круглые столики, украшенные свежими цветами. На верхней палубе оркестр из пяти музыкантов наигрывал баллады и мягкий рок.
   Перед самым приездом гостей с берега Димитрий торжественно преподнес Лаки подарок – прямоугольную кожаную шкатулку, отделанную изнутри плюшем и украшенную фирменным знаком ювелирной фирмы «Ван Клиф и Арпелс». В шкатулке покоилось великолепное ожерелье из белого золота, усеянное бриллиантами чистой воды и мерцающими изумрудами, а рядом – такие же серьги.