Коллинз Джеки. Лаки

   Однако всему есть предел. Олимпия наконец вновь вернула свою прежнюю внешность. И прежний характер тоже. Она осталась все той же богатой, избалованной наследницей, и, когда он не работал за закрытыми дверями – что происходило практически всегда, – они постоянно ссорились.
   – Я думаю, нам надо развестись, – заявил он как-то после очередного скандала.
   Она замолчала на середине фразы и уставилась на него. Обиженные голубые глазки на свинячьем лице.
   – Я не хочу разводиться, – быстро проговорила она.
   – Но слушай, – он подошел к бару и налил себе виски. – Наш брак никогда не совершался на небесах.
   – Как ты можешь так говорить?!
   – Возможно, потому, что я говорю правду.
   – Только потому, что я вешу немного больше чем надо...
   – Твой вес тут ни при чем.
   – Еще как «при чем», – завопила она. – Ты ненавидишь меня потому, что считаешь меня толстой. Ах, какой ты негодяй! Я не виновата, что попала в авиакатастрофу. Я не виновата, что...
   О черт. Свобода достанется не просто. Всякий раз, когда он поднимал эту тему, повторялась одна и та же сцена.
   – Сукин сын, – всхлипывала она. – Почему бы и тебе не оставить меня тоже? Все меня бросили, давай и ты. Великая кинозвезда. Давай, Ленни, путь открыт. Ты думаешь, я огорчусь? Фиг тебе! Мне наплевать. Может, мне убить себя – тебе так будет удобнее, правда? – Театральное всхлипывание.
   – Перестань, Олимпия, – мрачно бросил он. – Ты же знаешь, что я не покину тебя, пока ты сама не захочешь того же.
   И он не кривил душой. В конце концов, куда ему уходить? И его беспокоили ее частые угрозы самоубийства. Он не хотел чувствовать себя виноватым, если с ней что-нибудь случится.
   Ленни знал, что Лаки скоро откроет отель, построенный ею в Атлантик-Сити. Ему кто-то прислал приглашение на торжество. Был один безумный миг, когда он уже почти собрался ехать. Но что хорошего выйдет из этого? К чертям Лаки Сантанджело. Он ненавидит ее! Нет.
   Да, ненавидит.
   Лаки... Лаки... – она не покидала его ни на минуту. Раз в месяц звонил Димитрий и по обязанности беседовал с дочерью. Всегда один и тот же разговор. Звонки «ну как ты там», как называл их Ленни. Отец «отмечался».
   – Я не могу слышать его! – каждый раз выкрикивала Олимпия, бросая трубку. – Не знаю, зачем он вообще берет на себя труд звонить. Когда я умирала в больнице, он вел себя так, словно меня не существует. И эту суку, его жену, тоже ненавижу. Мерзавка Лаки Сантанджело. Знаешь что? Он жалеет, что тогда я выжила, а не его драгоценная Франческа.
   Хотя Ленни и не высказывал своего мнения, он склонялся к такому же выводу. Димитрий явно ничуть бы не огорчился, если бы вообще никогда больше не увидел собственную дочь. Она напоминала ему о безвозвратно утерянной любви. Другое дело – внучка Бриджит. Почти все свои каникулы она проводила у Димитрия, и Олимпию такое положение дел вполне устраивало. Между прочим, она сама не видела дочери больше года, хотя как раз сейчас они со дня на день ожидали приезда Бриджит. Она собиралась навестить мать сразу же после открытия нового отеля Лаки. Последний раз девочка гостила у них одновременно с милой Алисой, которая заявилась в компании с безработным актером двадцати лет и с какой-то экзальтированной пятидесятилетней особой. Вся троица вскоре напилась до чертиков и отвратительно себя вела. Ленни больше никогда не приглашал мать. Алиса сначала жаловалась, но он обнаружил, что, если посылать ей деньги – в больших количествах, – она замолкала и оставляла его в покое. Уже больше года он ее не видел.
   Слава Богу, что у него есть его работа. Она поглощала его целиком, и он не думал больше ни о чем. Писать и сниматься в фильмах – занятие, требовавшее всего его времени. Не оставалось ни минуты, чтобы угнетать себя заботами о реальной жизни и о том, что могло бы быть, если бы... Работай, работай, работай.
 
   Джесс любила обедать с Пейж Вилер. С ней одной Джесс могла выйти на люди и не казаться коротышкой, ибо Пейж сама была только чуть-чуть выше ее. И Пейж здорово ругалась. Не для нее слащавый голливудский говорок. Она говорила то, что думала, а думала она обычно скандальные и забавные вещи.
   – Ты когда-нибудь спала с Ленни? – поинтересовалась Пейж, едва они уселись за столик ресторана.
   – Ну и вопрос! – хихикнула Джесс. – Он мой друг. С лучшими друзьями не спят.
   – В самом деле? – подмигнула Пейж.
   – Ты невыносима! – засмеялась Джесс.
   Они подружились, когда Райдер начал работать над первым фильмом Ленни.
   – Но я ведь могу спросить? – деланно возмутилась Пейж. – По-моему, он очень сексуально выглядит. Правда, мужчины сексуального вида часто оказываются слабаками в постели.
   – Но не Ленни.
   – Кажется, ты сказала...
   – Слава о нем летит впереди него. Не забывай, я знаю его с детства.
   Дамы обсудили меню и заказали легкий ленч.
   – На неделе я поеду в Атлантик-Сити, – сообщила Джесс за салатом.
   – Что-то или кто-то интересный? – спросила Пейж, обхватив пальцами ножку бокала.
   У Джесс сияли глаза.
   – Там есть один человек – он старше меня...
   – Тем лучше, – пробормотала Пейж.
   – Я ему, похоже, нравилась – когда-то, – продолжила Джесс. – Но знаешь, как бывает, – он всегда был готов, и я не торопилась.
   – Правильно. Хотя я часто задумываюсь – сколько же я всего упустила!
   – Когда несколько лет назад я вернулась в Лас-Вегас вместе с Ленни, он переменился. Казалось, он охладел, остыл и...
   Пейж закончила фразу за нее:
   – Естественно, ты сразу же его возжелала.
   – Откуда ты знаешь?
   – Нет ничего проще. Так всегда случается. Они хотят тебя – ты не хочешь их. Ты хочешь их – они не хотят тебя.
   Она наклонилась к собеседнице и спросила с любопытством:
   – А что теперь происходит?
   Джесс усмехнулась.
   – Он хочет меня, как мне кажется.
   – А ты?
   – Да!
   Пейж удовлетворенно кивнула.
   – Ну и чудесно. Кто он такой? Достоин ли он тебя?
   – Его зовут Матт Трайнер. Раньше он работал на Джино Сантанджело, управлял отелем «Маджириано» в Лас-Вегасе. Теперь он стал управляющим новым отелем Лаки Сантанджело в Атлантик-Сити. Ему пятьдесят с чем-то и...
   Пейж задумалась и прослушала детальное описание Матта Трайнера. Упоминание имени Джино вызвало в ней печальные воспоминания. Он так и не позволил ей ничего ему объяснить – да и что бы она ему сказала?
   – ... и он позвонил и пригласил меня на уик-энд. Говорит, ему необходимо со мной поговорить, но не по телефону.
   – По-моему, звучит неплохо, – ободряюще сказала Пейж.
   Джесс улыбнулась.
   – Надеюсь. Честно говоря, если мне придется отправиться еще хотя бы на одно свидание и вести глупые разговоры, я...
 
   Олимпия позвонила одному из своих поставщиков наркотиков. Их у нее имелось несколько. Они хорошо ее знали и доверяли ей. Пересылка товара по почте обычно категорически исключалась. Но для Олимпии Станислопулос не существовало слова «нет».
   Она собирала наркотики. У нее уже накопился огромный запас, а самое замечательное место для их хранения – потайная комната, которую показал ей торговец недвижимостью в тот день, когда они переехали в особняк в Бель Эйр. В тот момент, когда Ленни спустился вниз, торговец подвел Олимпию к задней стенке ее гардеробной, нажал тщательно замаскированную кнопку, и за отошедшей в сторону панелью перед ней открылась маленькая комнатка без окон.
   – Место для хранения наркотиков, – пошутил торговец.
   Ха-ха. Неплохая шуточка.
   – Не говорите ничего мужу, – быстро проговорила она. – Здесь так хорошо будет прятать рождественские подарки.
   Никогда больше она не останется без наркотиков. Никогда. Никогда. Никогда.
   Попасть в авиакатастрофу плохо само по себе – ее до сих пор преследовали кошмары. Но, когда ее лишили кокаина, травки и таблеток – всего того, ради чего стоило жить, – она чуть с ума не сошла от ярости.
   Теперь Олимпия имела всего, и помногу. Потайная комната напоминала больничный склад лекарств.
   Позвонив поставщику и сделав заказ, она внимательно осмотрела в зеркале свое лицо и пощупала пальцами нежную новую кожу. Она снова стала хорошенькой, возможно, даже лучше, чем до аварии.
   Олимпия втянула щеки и представила себя худой. О... когда она похудеет, она покорит весь мир, выйдет из своего укрытия и поразит всех своей красотой.
   Она поразит Флэша.
   Этого негодяя.
   Она снова им завладеет. Обязательно.

ГЛАВА 97

   – Ты слишком сильно накрасилась, – нахмурилась Лаки. – Но все равно прекрасно выглядишь, только смотри не потеки.
   – Слишком сильно накрасилась? – переспросила Бриджит. – Так я обычно накладываю вдвое больше грима!
   – Где? В школе?
   – Нет. Вне школы. Там, где мне хорошо.
   Лаки обняла ее. Девочка так напоминала ей Олимпию в том же возрасте. Ей очень нравился этот ребенок, хотя Бриджит уже мало походила на ребенка. Ростом она почти сравнялась с Лаки и выглядела на все восемнадцать.
   – Я рада, что ты здесь, – ласково сказала Лаки. – И платье мы тебе подобрали очень удачное.
   – Милое и девичье, – подмигнула Бриджит, Лаки улыбнулась.
   – Ну, раз ты так считаешь... – Она обняла девочку за плечи. – Пошли, я хочу посадить тебя с Джино и Костой.
   Бриджит оглядела заполненный народом зал. Она очень радовалась, что попала на открытие «Сантанджело». Но нельзя открыто радоваться, если хочешь казаться холодной.
   А именно сегодня ей больше всего хотелось, чтобы от нее веяло холодом.
   По дороге к столику ей показалось, что она узнала Джона Траволту. А там – разве не Черил Тигз? И... черт побери... трудно поверить, но так и есть – актер Тим Вэлз. Ему двадцать шесть лет, и он просто великолепен! Она умирала по нему, и вот он – в одной с ней комнате.
   Джино поцеловал ей руку.
   – Ты стала настоящей молодой леди, – заметил он. – И к тому же очень хорошенькой.
   Ей нравился отец Лаки. Старый, но с ним гораздо интереснее, чем с Димитрием, который целыми днями сидел в кресле-качалке и глядел в море с печальным выражением на морщинистом лице. Бриджит знала, что ей повезло, что она попала на церемонию открытия. Много месяцев она уговаривала Лаки в письмах и телефонных звонках из Швейцарии, чтобы ей позволили приехать.
   – Только на пару дней, – в конце концов сказала Лаки. – Потом поедешь в Калифорнию к матери. Она ждет тебя.
   Бриджит с удовольствием вообще никуда бы не уезжала. Перспектива провести лето с Олимпией вовсе не воодушевляла ее. Ее мать такая напыщенная, жирная и совсем не холодная. Бриджит с удовольствием провела бы все каникулы в компании Лаки. Вот она – холодная.
 
   Вечер проходил прекрасно, и все гости, похоже, отлично себя чувствовали. Лаки подобрала для управления отелем отличную команду из опытных и нестандартно мыслящих людей с Маттом Трайнером во главе. Отец позволил ей переманить его.
   Матт, очень изящный в новом смокинге, с гладко зачесанными седыми волосами, похоже, завел новую подружку. Маленькую, кудрявую и с потрясающей фигурой. Лаки показалось, что они уже где-то встречались, но она так и не вспомнила где, пока Матт не представил их друг другу. Тогда все встало на свои места. Джесс. Крупье из Лас-Вегаса, у которой утонул ребенок. Друг Ленни. Менеджер Ленни.
   Лаки улыбнулась ей.
   – Рада видеть вас, и поздравляю с успехом, которого добились вы и Ленни Голден. Как он? Вспоминает ли он обо мне? Счастлив ли он?
   – У вас просто невероятный отель, – воскликнула Джесс. – Наверное, было очень трудно осуществить такой проект.
   – Да, – согласилась Лаки.
   Интересно, знает ли Джесс о них с Ленни? Нет. Никто ничего не знает. Это их секрет.
   Одним словом... – Джесс обвела рукой величественный зал, блистающий созвездием избранных гостей. – Это нечто фантастическое.
   Спасибо.
   «Скучает ли по мне Ленни? Я скучаю по нему».
   Привет, Бриджит. – Джесс перегнулась через стол. – Сто лет тебя не видела. Тебя не узнать. Ты стала совсем взрослой.
   О! Привет.
   Я слышала, ты собираешься к нам в гости.
   Да. – Бриджит заерзала на стуле. Ей уже надоело быть вежливой со всеми. Милая маленькая Бриджит в белом девичьем платье. Уф-ф! Разве она уже не большая? Знали бы они.
   Она увидела, как в противоположном конце зала Тим Вэлз встал из-за стола и ленивой походкой пошел к выходу. Наверное, ему так же скучно, как и ей. Бриджит быстро встала.
   – Мне надо в туалет, – прошептала она на ухо Лаки.
   Ни минуты не колеблясь, Бриджит направилась в том же направлении, что и молодой актер.
 
   На торжество съехались все звезды. Лаки переходила от столика к столику, улыбаясь, приветствуя, говоря комплименты. Это не входило в ее обязанности, но она умела это делать лучше кого-либо.
   Праздник удалось организовать на самом высоком уровне. Пел Витос Феличидаде, шампанское лилось рекой, на каждом столе стояло по серебряной вазе с икрой, а к еде не придрался бы самый строгий гурман.
   Лаки приглашала Димитрия, и был момент, когда ей показалось, что он примет приглашение. Но нет, он решил не покидать свой остров. За три года на ее глазах Димитрий превратился в старика. Казалось, со смертью Франчески умерла и его воля к жизни. Он хотел одного – сидеть на острове и вести растительный образ жизни, передав ведение дел в руки помощников и не интересуясь ничем и никем, кроме Роберто и Бриджит. Сын и внучка не давали ему умереть.
   Лаки приезжала и уезжала когда хотела, и такое положение вполне устраивало ее, пока она строила «Сантанджело». Теперь, когда отель без завершен, а Роберто приближался к школьному возрасту, у нее возникли сомнения, стоит ли и дальше соглашаться на условия Димитрия. Роберто исполнилось четыре с половиной года – крепкий, спокойный мальчик. Неужели ему суждено вырасти в изоляции под крылом Димитрия? Сейчас единственными его друзьями оставались дети слуг, живших на острове.
   Бриджит – другое дело. Она приезжала на каникулы, плавала, загорала и каталась на водных лыжах. Потом она возвращалась в реальный мир – если, конечно, дорогую частную школу для девочек в Швейцарии можно назвать реальным миром.
   Лаки с удовольствием наблюдала, как Бриджит из вечно визжащей, капризной маленькой мерзавки превращалась в хорошенькую юную девушку. И что особенно приятно – она обращалась с Роберто как с младшим братом.
   Бриджит никогда не хотела гостить у Олимпии, что той, впрочем, было абсолютно безразлично. Порой Лаки чувствовала себя чем-то вроде второй матери для девочки. Ее не пугала ответственность, которая легла на ее плечи с тех пор, как няню Мейбл уволили по настоятельному требованию двенадцатилетней в то время Бриджит. Лаки с охотой занялась девочкой. Она пыталась приобщить Бриджит к некоторым ценностям, а также воспитать чувство независимости. Она также давала ей советы во всем, от наркотиков до мальчиков.
   Бриджит вовсе не горела желанием провести лето с Олимпией, но Лаки убедила Димитрия настоять на таком варианте.
   – Возможно, именно теперь, когда Бриджит подросла, они найдут общий язык, – утверждала она. – Если они не подружатся сейчас, то не подружатся никогда.
   В качестве утешительного приза Лаки позволила Бриджит побывать на открытии «Сантанджело», и теперь девочка явно наслаждалась вовсю.
 
   – Я думаю, нам надо пожениться, – серьезно сказал Матт. – Какой смысл тебе был проделывать такую дальнюю дорогу, если мы должным образом не отметим нашу встречу?
   Джесс не поверила своим ушам. Сначала несколько лет молчания, а потом – здрасьте пожалуйста.
   Так что ты думаешь? – продолжал он небрежным тоном.
   М-м... – она тупо уставилась на него. – Я... гм... пожениться?
   Да. Если ты не считаешь, конечно, что никогда в жизни не слышала более бредовой идеи.
   Она тряхнула головой.
   А зачем? – спросила она.
   А что тут такого?
   Наконец к ней вернулось самообладание.
   – Хочешь, чтобы я начала перечислять?
   Он дернулся как от удара.
   Забудь мои слова.
   Зачем?
   Может, хватит твердить «зачем» да «зачем»?
   Матт...
   Что?
   Твоя идея вовсе не кажется мне бредовой.
 
   Бриджит дождалась, пока Тим Вэлз вышел из туалета.
   – Привет! – весело воскликнула она, как будто встретила старого друга.
   Он огляделся вокруг, не зная, к нему ли она обращается.
   – Я вам говорю, – смело продолжала она. – Мы встречались. Помните?
   Тим Вэлз был высоким молодым человеком с худым лицом, пронзительными глазами и довольно длинными рыжеватыми волосами. Его туалет состоял из взятого напрокат смокинга, черной рубашки и маленькой золотой сережки в ухе. Он снялся в одном фильме два года назад и получил признание как лучший дебютант года. И с тех пор – ничего. Ему не предложили ни одного сценария.
   Кому под силу объяснить причуды киноиндустрии? Уж конечно, не Тиму Вэлзу.
   Продержавшись восемнадцать месяцев, он в конце концов скатился до участия в третьеразрядных телешоу. Потом дела пошли еще хуже. Теперь он попал в Атлантик-Сити в компании «голубого» продюсера, который обещал ему кое-что побольше, нежели бескорыстную любовь.
   – Так где же мы встречались? – спросил он, оглядев ее с головы до ног. – По-моему, у меня началось размягчение мозга, а я еще слишком молод, чтобы умереть.
   Бриджит растерянно заморгала.
   Что?
   Проехали.
   Ей не верилось, что она наяву говорит с ним.
   Я шесть раз смотрела ваш фильм, – восторженно воскликнула она. – Почему вы больше не снимались?
   Хороший вопрос, – горько бросил он.
   Мой отчим – актер.
   Я восхищен.
   Его зовут Ленни Голден. Вы его знаете?
   Каждый ест свою морковку.
   Простите?
   Проехали.
   Бриджит продолжила атаку.
   Моя вроде как тетя – владелица этого отеля.
   И кто же она такая, твоя «вроде как тетя»?
   Лаки Сантанджело. Вы ее видели?
   Попробуй ее не увидеть.
   Вы здесь с девушкой?
   Ты что, предлагаешь свои услуги на ночь?
   Бриджит почувствовала слабую щекотку возбуждения.
   Тим Вэлз во плоти оказался даже лучше, чем на экране.
   – Да, – брякнула она быстро.
   Он задумчиво оглядел ее.
   – Сколько тебе лет?
   – Восемнадцать, – соврала она не колеблясь. – А вам?
   – Мне двадцать шесть, скоро пятьдесят. А если сегодняшний вечер затянется, то мне скоро будет шестьдесят.
   Она хихикнула.
   Вам скучно?
   Он поднял бровь.
   А ты умная.
   Где Вы живете? – спросила она.
   В Лос-Анджелесе.
   Я завтра туда еду, – гордо объявила она.
   Ожидаешь медаль?
   Она опять хихикнула и выпятила грудь настолько, насколько позволяло белое девичье платье, выбранное Лаки.
   Ее старания не прошли незамеченными. И хотя Тим Вэлз был «двуствольным», пара красивых сисек всегда могла заинтриговать его. А его приятель-продюсер еще несколько часов не появится в номере.
   Хочешь посмотреть на мои ноги? – спросил он.
   Ваши ноги?
   У меня уникальные большие пальцы.
   Честно?
   Ты настоящая?
   Что?
   Иди за мной, девочка.
   А где Бриджит? – спросила Лаки.
   Оставь свою Бриджит. Когда я увижу внука? – ответил Джино.
   Скоро, – пообещала Лаки.
   – Почему бы тебе не перевезти его на родину, в Америку? – нетерпеливо поинтересовался Джино.
   Да, действительно. Время пришло.
   Но каким образом? Димитрий никогда не согласится.
   Скоро, – заявила она твердо.
   Хорошо, хорошо. – Он откинулся на спинку стула и огляделся по сторонам. Местечко – просто класс. Он сам не сделал бы лучше. Многие гости уже перешли к игорным столам, и утешительный гул рулетки стоял в воздухе.
   Ну где же Бриджит? – снова спросила Лаки, но тут ее внимание отвлек Витос Феличидаде, подошедший в сопровождении всей своей свиты к ее столику, чтобы поблагодарить за замечательный вечер.
   Она улыбнулась.
   – Спасибо, Витос.
   Он обошелся ей в кругленькую сумму, но публика так восторженно принимала испанского певца, что она считала деньги потраченными не зря.
   Он посмотрел на нее грустными собачьими коричневыми глазами.
   Не хотите ли выпить? – спросил он. По-английски он стал говорить гораздо лучше.
   Яуже пью, – ответила она.
   В его взгляде сквозило желание. «Со мной».
   Витос Феличидаде, покоритель сердец. Миллионы женщин во всем мире покупали его пластинки и жаждали его тела. Лаки смотрела на него как на пустое место.
   – Сегодня я слишком занята, – очаровательно улыбнувшись, сказала она. – Может быть, как-нибудь в другой раз.
   Ему даже нравилось, когда ему отказывали, все-таки что-то новенькое. «Может быть, – подмигнул он лукаво. – А может быть, и нет».
   А действительно, чем ей заняться, когда закончится вечер? Она чувствовала возбуждение, адреналин играл в ее крови. Ей ни за что не захочется остаться одной.
   Секс.
   Почему бы и нет.
   С незнакомцем. С кем-нибудь, кого она никогда больше не увидит.
 
   – Пей. Соси. Нюхай.
   Тим Вэлз отдавал приказы, а Бриджит беспрекословно подчинялась, потому что была вне себя от счастья, оказавшись в его обществе.
   Он заставил ее пить неразбавленную водку. Гадость, как лекарство. Но она выпила все, потому что не хотела показаться маленькой.
   Потом он расстегнул брюки, приказал ей встать перед ним на колени и сунул ей в рот свою «штуку». Только его «штука» оказалась не такой, как у ребят из деревни рядом со школой, а вялой и мягкой, как игрушка из мягкой резины.
   Она очень старалась, но ничего не произошло. Бриджит не слишком огорчилась. Она терпеть не могла тот миг, когда теплая солоноватая жидкость вдруг заполняла ей рот. Она терпеть не могла, но мальчишки любили. С Тимом Вэлзом, похоже, дело обстояло иначе.
   Оттолкнув ее, он запихнул свое хозяйство обратно в брюки и направился в противоположный угол комнаты. Порывшись в ящике комода, он извлек оттуда маленький пакетик с белым порошком, который он аккуратно насыпал в две прямые полоски на мраморной крышке стола. Затем он передал ей свернутую в трубку банкноту и скомандовал в третий раз: «Нюхай».
   Она узнала порошок. Кокаин. Одна из девочек в школе – дочь богатого араба – все время его нюхала.
   Бриджит доводилось курить травку, но кокаина она не пробовала никогда. Она недоверчиво нюхнула, закашлялась, подавилась, и две аккуратные полоски белого порошка разлетелись по сторонам.
   Черт! – воскликнул Тим. – Ты что, новичок?
   Простите, – виновато выдохнула она.
   Простите, – ворчливо передразнил он, вновь доставая свой драгоценный запас. – А теперь нюхай. Как надо.
   Вторая попытка ей удалась, и вдруг она почувствовала себя так хорошо!
   – Раздевайся, – скомандовал Тим Вэлз.
   Она колебалась только секунду. Обычно мальчики сами раздевали ее, и это происходило в темном поле или на заднем сиденье чьей-нибудь машины. На сей раз все было по-иному. Он сам был иной.
   Повинуясь его пожеланиям, она лихорадочно, как во сне сорвала с себя белое платье, бюстгальтер и трусики. Она как-то странно себя чувствовала – смесь возбуждения, ожидания и страха.
   Когда Бриджит наконец разделась, он снова достал свою «штуку» – на сей раз большую, твердую и красную. Он заставил ее встать на полу на четвереньки, как собачку. И быстро и жестоко вошел в нее.
   Бриджит едва сдержала отчаянный вопль. Он делал ей больно, и в то же время волны наслаждения накатывались на нее, и она перестала себя контролировать. Чудесные волны наслаждения.
   Что-то происходило с ней, только она не знала, что именно.
   Он сильно шлепнул ее по заду и начал дергаться как сумасшедший.
   Приятные ощущения чередовались с болезненными, и она закричала, умоляя его перестать.
   Однако он не остановился, пока не кончил с глубоким вздохом, а потом скатился с нее и раскинулся прямо на полу.
   Она вздрогнула и попробовала встать. Когда ей это удалось, ноги казались ватными, дрожали и были липкими от крови.
   – Одевайся, девочка, и иди домой, – сонно пробормотал он с пола. – Еще увидимся как-нибудь.
   Неужели он не понимал, что лишил ее девственности?
   Очевидно, нет.
   Она не знала, что делать дальше, поэтому собрала свои вещи и быстро оделась. Потом написала свое имя и лос-анджелесский номер телефона Олимпии и Ленни и засунула листок под телефон.
   Тим Вэлз спал.
   Она слышала его удовлетворенное посапывание, пока за ней не захлопнулась дверь.
 
   – Я хочу позвонить Ленни, – объявила Джесс.
   Матт улыбнулся.
   – Знаешь, я думал, что у тебя с ним роман. Я пытался заставить себя относиться к нему хорошо, но ревновал как безумный.
   Идиот! – ухмыльнулась она. – Почему ты так долго собирался открыть мне свои чувства?
   Он развел руками.
   Только послушайте ее. Можно подумать, что ты меня поощряла, когда я начал за тобой ухаживать. Твоя реакция была убийственной, дорогая моя.
   Да, потому что ты казался мне очень противным. – Она тут же добавила: – Тогда.
   Спасибо.
   Пожалуйста.
   Жаль, мы не в Лас-Вегасе. Мы могли бы заняться этим сегодня же ночью.
   Ее улыбка стала еще шире.
   Мы так и сделаем.
   Правда?
   Держу пари, мистер Трайнер.
 
   Ну вот и ты наконец! – воскликнула Лаки. – Куда ты запропастилась?
   Так, ходила, смотрела, – невинным голосом ответила Бриджит.
   Ее щечки порозовели, но во всем остальном она оставалась такой же, как всегда.
   Мне не нравится, когда ты вот так исчезаешь, – выговорила Лаки. – Когда захочешь походить и посмотреть, скажи мне, я выделю кого-нибудь тебе в провожатые.