Наконец появилась Дезире в джинсах и футболке, с волосами, собранными в пучок. Теперь она выглядела на двенадцать лет. Она двинулась к старому «понтиаку».
   – Давай деньги и поезжай за мной, – скомандовала она.
   У него отнюдь не имелось лишних денег, но Стивен уже слишком далеко зашел.
   – Половину сейчас, половину потом, – заявил он.
   – Но ты меня не обманешь? – жалобно спросила она.
   – А ты от меня не удерешь?
   – Ни за что. Ты мне нравишься. Я подарю тебе настоящее чувство удовлетворения.
   Он не хотел говорить ей, что не собирается заниматься с ней сексом. Иначе она решит, что он извращенец, и убежит.
   Может быть, он именно им потихоньку и становился: жалкий извращенец, таскающийся по низкосортным притонам в поисках отца, которого уже не найти.
   Дезире жила в убогой квартирке на улице неподалеку от Санта-Моннка. Она поставила свою машину, заблокировав выход другой, и посоветовала ему сделать то же самое.
   – Если они захотят уехать, заорут, – сообщила она.
   Он проследовал за девушкой по скрипучей лестнице и попал в маленькую комнату, в которой было собрано все, что она имела в жизни, в том числе малыш, спящий в обшарпанной кроватке, задвинутой в один угол, и облезлый кот, свернувшийся в клубок в другом.
   Она включила лампу и небрежно бросила:
   – Ты ведь не легавый, а?
   И, когда он отрицательно покачал головой, она быстро проговорила:
   – Нормальный секс за шестьдесят. Все остальное стоит дороже.
   Стивен указал на ребенка.
   – А как же он?
   – С ребенком секса не будет, – сказала Дезире быстро с тревогой в глазах.
   Стивен растерялся. И разозлился.
   – Я имел в виду, – медленно пояснил он, – разве он останется здесь? Что, если он проснется?
   – Не проснется.
   – Откуда ты знаешь?
   – Не проснется, и все, – упрямо повторила она.
   – А кто следит за ним, когда ты на работе?
   – Он все время спит.
   – Ты хочешь сказать, что просто уходишь отсюда и оставляешь его одного?
   – Он не просыпается.
   – Почем тебе знать?
   – Потому что я даю ему снотворное – и над ним можно из пушек палить.
   Она злобно посмотрела на него.
   – Удовлетворен?
   Он сел на угол кровати.
   – Господи!
   Она приняла его слова за сигнал и начала стягивать футболку через голову.
   – Не раздевайся, – сказал он быстро.
   Она опустила футболку.
   – Но мне надо снять джинсы, – жалобно проговорила она, теребя молнию.
   – Я хочу только поговорить. И ничего больше.
   В растерянности она схватила ободранного кота, открыла дверь и вышвырнула его вон. Она предпочла бы не разговаривать – занимаясь сексом, она по крайней мере чувствовала себя в своей тарелке.
   – Дай мне остальные деньги, – потребовала она.
   Он выполнил ее просьбу и тихо произнес:
   – Ты знаешь, что давать снотворное маленьким детям очень опасно?
   – Да ты кто такой – член Армии Спасения?
   – Он может умереть. И нельзя оставлять его здесь одного – тут в любую минуту может случиться пожар.
   – Не каркай!
   – Кто его отец?
   Она громко расхохоталась.
   – Не знаю. И знать не хочу. Кому какое дело?
   – Может, ему будет дело, когда он подрастет. Об этом ты подумала?
   – Послушай, ты, – вдруг ее пустые глаза зажглись огнем. – Я воспитываю моего ребенка. Ты можешь сказать, что я мало ему даю, но это все, что я могу. Когда он подрастет, я расскажу ему всю правду. Я скажу ему, что оставила его с собой, заплатила за все, что он получил, и что ему некого благодарить, кроме меня, потому что, если бы не я, он рос бы в каком-нибудь дурацком детском доме, где никому не было бы до него никакого дела.
   Стивен не стал больше ничего ждать. Ни слова не говоря, он повернулся и вышел. Долго еще в его ушах звенели ее слова: «Если бы не я, он рос бы в каком-нибудь детском доме, где никому не было бы до него дела...»
   Если бы не Кэрри, такая же судьба ждала и его. И как он отблагодарил ее? Таскает по всей стране в поисках какого-то миража или, скорее, кошмара. И она уже начинает ненавидеть его за это, он чувствовал, и в том нет ее вины. Испытание, которому он ее подверг, оттолкнет ее от него, и, возможно, навсегда. Впервые в нем проснулось сознание того, как много она значила для него, и какие страдания он ей причинял. Он перекрыл ей все пути. Может быть, настала пора открыть дверь. Эта погоня, этот нескончаемый бег в поисках правды, никуда не могли привести.
   Рано утром он позвонил Джерри в Нью-Йорк.
   – Мне нужна твоя помощь, – сообщил он.
   – Что теперь стряслось? – устало вздохнул тот.
   – Мы в Лос-Анджелесе. Джино Сантанджело здесь нет. Я позвонил к нему домой и выяснил, что он уехал на две недели. И знаешь что? Похоже, я наконец осознал твою правоту. Если я явлюсь к нему со своей историей, он просто-напросто вызовет полицию и меня вышвырнут вон. И поделом.
   – Тебе потребовалось забраться так далеко, чтобы наконец это понять? – сухо поинтересовался Джерри.
   – Я проезжал мимо его дома. Там крепкие ворота, телекамеры наблюдения и вооруженная охрана.
   – Из чего следует, что ты, со своим черным лицом, и близко не сможешь подступиться к этому сукину сыну.
   – Точно.
   – И потому ты обращаешься ко мне за помощью.
   – Точно.
   Последовало долгое молчание, затем Джерри наконец заговорил:
   – Стивен, – заявил он, – мне начинает надоедать давать тебе взаймы деньги, бесплатные советы и выслушивать твой бред.
   – Я согласен.
   – Что?
   – Согласен, говорю. На твоем месте я давно уже послал бы меня куда подальше.
   – Неужели ты хочешь сказать, что прекращаешь этот безумный поиск и снова становишься здравомыслящим человеком?
   – Мне по-прежнему надо выяснить, кто мой отец, – серьезным голосом ответил Стивен. – Но я не хочу больше мучить Кэрри. Я больше не стану таскать ее по всей стране. И, если твое предложение остается в силе, я готов работать у тебя. Пора уже начать возвращать долги.
   – Я не верю своим ушам! – воскликнул Джерри. – Один-единствеиный день на Западном побережье – и ты узрел свет!
   – Прекрати. Мне нужна поддержка, а не шуточки.
   – Ты уже сказал Кэрри?
   – Нет еще.
   – Скажи. Сейчас же. И лети сюда сломя голову.
 
   Они жили в «Хайат-отеле» на бульваре Сансет. Калифорнийское солнце жгло немилосердно, и туристы переполняли холл гостиницы. Стивен назначил встречу с Кэрри в десять у главного входа. Он издалека заметил ее. Отрешенная, стройная, как всегда, элегантная и моложавая, она стояла в стороне от прочей толпы.
   Она полагала, что сейчас они пойдут к Джино Сантанджело, – унижение, которое Кэрри была готова перенести ради сына.
   Он подкрался сзади и обнял ее. Такого она не ожидала.
   Кэрри заглянула ему в глаза, поняла, что что-то изменилось, и не стала задавать никаких вопросов.
   – Я скучаю по тебе, Стивен, – произнесла она тихо.
   – Знаю, – ответил он. – Еще как знаю.

ГЛАВА 69

   В то утро, когда они выписались из «Коннат-отеля» и направились в аэропорт Хитроу, Олимпия вела себя невыносимо грубо со всеми, включая Ленни. Когда они сели в самолет, чаша его терпения переполнилась. Оказавшись в салоне, она первым делом оскорбила стюардессу.
   – Ради Бога, брось эти штучки богатой дамочки, сердито прошипел он. – Чего ты добиваешься? Титула «Стерва года»?
   – У меня болит голова после вчерашнего, – ответила она сварливо.
   – Ну так терпи и перестань вымещать свое похмелье на окружающих.
   Ей нравились сильные мужчины. Жаль только, что они так редко встречаются.
   – Извини, – виновато произнесла она. – Я больше не буду.
   Но она не сдержала слова, и, когда они наконец приземлились в Ницце, он весь кипел от негодования. В аэропорту их ждал вертолет, чтобы доставить на яхту в Сан-Тропез. Олимпия забралась в салон и сразу же уснула.
   Ленни все больше подозревал, что здорово сглупил. Джесс, а она редко ошибалась, утверждала, что он сошел с ума. Если дела так пойдут и дальше, то она права.
   Роскошь и богатство яхты Станислопулоса поразили Ленни. Только в кино он видел что-либо подобное. «Грек» скорее походил на плавучий дворец.
   Алиса все испортила. Она первой встретила их на борту – нелепая фигура в свободном костюме в красную полоску, туфлях на шпильках и сетчатых колготках. Лицо ее скрывал толстый слой грима. Еще она приклеила искусственные ресницы.
   – Добро пожаловать, – приветствовала она их таким тоном, будто яхта принадлежала ей. – Будьте как дома.
   Олимпия бросила на нее уничтожающий взгляд.
   – Алиса, дорогая моя, – процедила она. – Это и есть мой дом, и мне не требуется ваше благословение. Где Бриджит? И почему вы не с ней? Она – единственная причина, почему вы находитесь здесь. Я уверена, вы это понимаете.
   Олимпия не любила отмалчиваться, она предпочла сразу поставить Алису на место.
   Ленни было абсолютно наплевать. Он огляделся по сторонам. Слуги появились как из-под земли, подхватили их чемоданы, поднесли охлажденное шампанское на серебряных подносах.
   – Где отец? – требовательно спросила Олимпия у мужчины в белой форме.
   – Он сошел на берег, миссис Олимпия, – отрапортовал капитан Пратт. – Сказал, что там и пообедает. Вернется уже в скором времени. Просил вас ждать его в три часа в верхнем баре.
   – Он взял с собой Бриджит, – вставила Алиса. – Я тоже хотела идти, но твой папа оставил меня здесь.
   – Умница, – пробормотала Олимпия. Она повернулась к капитану и сварливым голосом спросила:
   – А где остальные гости?
   – По большей части на берегу, миссис Олимпия, – капитан Пратт быстро оглядел Ленни, пока Олимпия зевала и жаловалась на тяготы поездки. – Прикажете подавать ленч, мисс? – добавил он.
   – Нет, – ответила она, даже не посоветовавшись с Ленни. – Мне надо отдохнуть.
   Алиса весело рассмеялась.
   – Ну, Ленни, мальчик мой, что ты обо всем этом думаешь?
   – Я думаю, что мне надо сходить в туалет и переодеться, – мрачно ответил он. Сейчас ее вопрос прозвучал не к месту.
 
   Сезон в Сан-Тропезе был в самом разгаре. Туристы и местные жители вместе толпились на мощенных каменными плитками набережных, где на каждом шагу зазывали посетителей модные лавки и рестораны под открытым небом.
   Яхты боролись за места стоянки в маленьком заливе, а их пассажиры сидели на палубах, потягивая коктейли и поглядывая на проходящую толпу. В полдень наступало время обеденного парада зрелых тел, облаченных в самые модные туалеты.
   Димитрий не спеша прогуливался со своей хорошенькой белокурой внучкой в компании Сауда Омара и Дженкинса Уайлдера. Сложившись, эта троица могла бы запросто купить всю Францию. В нескольких шагах позади держались их охранники, стараясь казаться незаметными в своих городских костюмах с кобурами под мышками.
   Трое мужчин провожали глазами дефилирующих мимо женщин со смесью скуки и ленивого интереса. Деньги приучили их к тому, что почти все женщины доступны, дело только в цене. Одной хватит нового платья, другой требуется целый гараж «мерседесов». Но факт оставался фактом – они никогда не знали азарта погони, потому что с самого начала были уверены, что получат приз.
   Бриджит весело семенила рядом, держась за дедушкину руку. Она любила общество Димитрия. Он называл ее своей маленькой Бриллиантовой Принцессой и покупал ей все, что она захочет. Абсолютно все. Она радовалась, что сошла на берег. В этом году многое изменилось. Димитрий опять женился, и у него родился мерзкий ребенок по имени Роберто.
   Глупое имя.
   И глупый ребенок.
   Бриджит возненавидела обоих новых членов семьи и недоумевала, почему мама не предупредила ее о них. Помимо всего прочего, ребенок и его глупая черномазая нянька заняли ее старую каюту. Ну, вообще-то, это не так уж плохо, потому что ей отвели новую, для взрослых, с голубыми обоями и ванной с устройством для водного массажа. И, что еще лучше, няня Мейбл больше с ней не жила – девочка делила каюту со своей новой подругой Алисой, а Алиса очень забавная, и с ней можно болтать хоть всю ночь напролет. Бриджит не понимала и половины из того, о чем та рассказывала, но не в том дело. Алиса такая забавная, хотя и выглядела довольно чудно, как-то странно пахла, ни на миг не замолкала и красилась сильнее, чем мисс Хрюшка из мультфильмов.
   – Мы поедим здесь, – решил Димитрий, остановившись перед фешенебельным рестораном.
   В мгновение ока для них накрыли лучший столик. Охранники устроились неподалеку.
   Бриджит углядела вблизи лавчонку – настоящую пещеру Аладдина, полную дешевых безделушек.
   – Дедушка, я хочу в магазин, – объявила она.
   – Завтра, – отмахнулся Димитрий. – Сходишь с кем-нибудь из женщин.
   – Я хочу сейчас. – Ей удалось сделать так, что ее нижняя губа задрожала. – Я могу и одна сходить. Магазин совсем рядом. Посмотри. Видишь? – указала она.
   – Хорошо, только быстро.
   – Но дедушка, у меня нет денег.
   Димитрий полез в карман своей спортивной рубашки, но, как у большинства очень богатых людей, у него не оказалось при себе наличных.
   – Возьми, детка, – пробасил Дженкинс Уайлдер, доставая целый ворох стодолларовых бумажек. – Сколько тебе надо для счастья? Две? Три?
   Она схватила триста.
   – Слишком много, – проворчал Димитрий.
   – Но я куплю подарки, дедушка, – терпеливо объяснила Бриджит и умчалась прочь.
   Димитрий кивком приказал одному из охранников следовать за ней.
   Дженкинс Уайлдер откинулся на спинку стула и осклабился:
   – Ну и телки здесь ходят, – заметил он. – Будь я неженат, я бы повеселился.
   – Француженки требуют слишком много внимания к себе, – отозвался Сауд, задумчиво поглядывая вокруг маслянистыми глазками. – И обычно оказывается, что они не стоили потраченных усилий.
   – Согласен, – поддержал его Димитрий. – Самые чувственные женщины в мире – англичанки.
   – Послушай, ты ведь только что женился на американской девчонке, – напомнил Дженкинс.
   «Он прав, – подумал Димитрий. – И Лаки, конечно, необычайно красива». Но все же она не Франческа, а он по-прежнему питал горячую страсть к мадам Ферн, страсть, которая не остывала с годами.
   Он начинал думать, что напрасно пригласил ее в круиз.
   Теперь, когда они с Лаки поженились, стало невозможно уединяться с Франческой. Раньше, когда приходилось считаться только с Горацием, проблем не возникало. Гораций никогда не осмелился бы вмешаться.
   В глубине души Димитрий надеялся, что Лаки скоро надоест здесь и она улетит обратно в Нью-Йорк.
   Он предпочел бы, чтобы их отношения строились на менее постоянной основе. Но, конечно, он должен был жениться на ней из-за Роберто. Он не мог позволить, чтобы его сын жил без той защиты, которую дает имя Станислопулос.
   – Я также пришел к выводу, – продолжал Сауд Омар, – что английские женщины в самом деле самые эротичные, если только вам удастся преодолеть их природную сдержанность. – Он растянул до бесконечности слово «преодолеть», глядя глазками-маслинками на подрагивающие груди двух молоденьких девушек, что прошли мимо в вязаных топах и миниатюрных трусиках.
   – А я ни разу не трахал островитянку, – поведал Дженкинс Уайлдер. – В пятьдесят первом наша часть стояла под Лондоном, но я до поноса боялся подхватить трипперок!
 
   Ленни принял душ, надел шорты «Левис» и выцветшую хлопчатобумажную рубаху. Олимпия лежала на кровати и жаловалась.
   Она жаловалась на отца, что он ее не встретил.
   Она жаловалась на Алису.
   Она жаловалась на капитана Пратта.
   – Сколько лет я уже прошу папу избавиться от него. У него такие противные маленькие глазенки.
   Она жаловалась на жену капитана Пратта.
   – Готовит она просто отвратительно. Как ты думаешь, почему я отказалась от ленча?
   – Ну хватит, – сказал Ленни, пытаясь не обращать внимания на ее дурное расположение духа. – Расслабься. Мы, по-моему, отдыхать сюда приехали. Давай сходим в город, погуляем.
   – Погуляем? – она презрительно фыркнула. – Я терпеть не могу Сан-Тропез. Он кишит занудливыми туристами и шлюхами.
   – А я хочу погулять, – упрямо повторил он.
   – Давай. Тебе никто не мешает. Только, будь добр, подожди, пока я познакомлю тебя с Димитрием.
   Он посмотрел на часы. Без четверти три. «Именно ради этого я и приехал, не так ли?»
   Она встала с кровати и начала прихорашиваться перед зеркалом. Ей хотелось нюхнуть кокаинчику, но она опять не собиралась делиться. Незаметно Олимпия перенесла свой запас в ванную, закрыла дверь и отсыпала две порции.
   Облегчение последовало незамедлительно. Весь день она отвратительно себя чувствовала и держалась только на таблетках. Как последняя дура, она упаковала всю свою заначку в чемодан и только сейчас смогла добраться до нее.
   Она втянула порошок сперва одной ноздрей, потом другой. Тучи рассеялись. Голова прояснилась. Олимпия снова ощутила желание жить.
   Ленни забарабанил в дверь.
   – Что ты там делаешь? – крикнул он.
   – Просто причесываюсь.
   – Побыстрее.
   Он чувствовал себя не в своей тарелке. В Лондоне все было прекрасно. Но, возможно, зря он согласился ехать в круиз. Одно дело терпеть Олимпию – он мог держать ее в руках, даже когда она становилась совершенно невыносимой. Но отец обязательно решит, что он женился на ней ради денег, да и список остальных гостей не внушал особого оптимизма. Плюс к этому, еще и Алиса. А хотелось ему только одного – поработать над материалом для «Карсон шоу».
   Олимпия наконец вышла из ванной и взяла его за руку. Похоже, ее настроение улучшилось.
   – Пошли познакомимся с папулей, – весело пропела она. – Он выглядит немного суровым, но не обращай внимания, на самом деле с ним можно иметь дело. Просто отвечай на его вопросы, не тушуйся, и потом я обещаю, что нам придется терпеть все это только раз в году.
   Они поднялись на верхнюю палубу. Из стереосистемы лилась греческая музыка, и под ее звуки Димитрий демонстрировал Бриджит какие-то сложные па. Ребенок сиял и заливался смехом, а Алиса стояла в стороне и весело хлопала в ладоши.
   – Семейная идиллия, – добродушно шепнула Олимпия и с энтузиазмом начала процедуру приветствия.
   – Деточка! – бросилась она к совершенно равнодушной Бриджит. Чмок, чмок. – Папа! – к Димитрию, который отмахнулся от нее, чтобы она не мешала ему танцевать.
   Когда он остановился, и только тогда, он ответил на ее приветствие.
   Ленни топтался на заднем плане, поглядывая на происходящее со стороны и телепатируя Алисе, чтобы она помалкивала. Как ни странно, она действительно ничего не сказала.
   – Папа, познакомься, пожалуйста, с моим новым мужем, Ленни Голденом, – объявила Олимпия.
   Боже! Она произнесла это так, как будто он – ее новая покупка. Он протянул руку и опять спросил себя, что он делает на огромной яхте на юге Франции, зачем знакомится с таким человеком, как Димитрий Станислопулос и, главное, зачем он женился на его дочери. Нет, с ним определенно происходит что-то невероятное.
   Димитрий смерил его пронзительным взглядом. Каменные черты его лица ничуть не смягчились.
   – Итак, – бросил он громко, – вы и есть очередной муж.
   Ленни не понравилось его замечание, а особенно то, что отец Олимпии проигнорировал протянутую им руку. Он стал лихорадочно соображать, что бы такое сказать пооскорбительнее. Никому он не позволит обращаться с собой, как с куском дерьма – будь то даже трижды отец его жены.
   Но прежде, чем он успел что-то сказать или сделать, Димитрий внезапно заключил его в медвежьи объятия.
   – Добро пожаловать в нашу семью, – прогремел он. – Если ты хорош для Олимпии, то хорош и для меня. – Короткий знак бармену. – Шампанского для всех. Нам предстоит много чего отметить.
   Олимпия улыбнулась и схватила Ленни за руку.
   – Я знаю, – сказала она. – Как здорово, правда?
   – Прекрасно. Замечательно, – с широкой улыбкой подтвердил Димитрий. – И у меня тоже есть для тебя сюрприз.
   – Какой? – Воскликнула Олимпия, допуская мысль о новом ожерелье из бриллиантов; Димитрий никогда не скупился на ее свадьбы.
   – Дедушка тоже женился! – возбужденно сообщила Бриджит. – И у тебя есть братик, мама. А я его тетя. Правда. Честно. Серьезно. Я теперь тетя.
   Улыбка застыла на лице Олимпии. Неужели не она окажется в центре внимания? Она оглянулась на отца, ожидая, что он подтвердит, что Бриджит, как всегда, сочиняет.
   Он кивнул.
   – Все верно. Я тоже снова женат. И Бог благословил меня сыном.
   На какой-то момент у Олимпии ослабли ноги. Слишком долгая дорога и слишком мало кокаина, чтобы смягчить эффект, подобный неожиданному взрыву бомбы.
   – Не может быть, – пробормотала она непослушным языком.
   – Нет, правда! Нет, правда! Нет, правда! – Прыгала вокруг Бриджит.
   – Да, – подтвердила Алиса, ухватив с серебряного подноса бокал с шампанским и присоединяясь к тому, что виделось ей как всеобщее торжество.
   Олимпия глубоко вздохнула. В том, что он еще раз женился, нет ничего страшного. Но ребенок – в его-то возрасте! Она была единственной наследницей Станислопулоса, итак должно оставаться и впредь. При всем своем богатстве она вовсе не собиралась делить с кем-либо огромное наследство, которое достанется ей после смерти Димитрия. Ей должно принадлежать все. Так не честно!
   Ленни всучил ей бокал шампанского и взял другой для себя.
   – Поздравляю вас, мистер Станислопулос, – сказал он, довольный, что честь находиться в центре всеобщего внимания теперь принадлежит другому.
   – Я обожаю свадьбы, – объявила Алиса. – Это такие счастливые моменты. Я помню свою свадьбу, как будто она была всего неделю назад. Я сшила себе белое роскошное платье – такое красивое приталенное, – она повернулась к Олимпии, которую свадебные туалеты Алисы интересовали меньше всего на свете. – Поверишь ли, дорогая, талия у меня была восемнадцать дюймов! Восемнадцать дюймов!
   – Неужели? – воскликнула Бриджит.
   – Да, милочка. У меня....
   – Алиса, уложите Бриджит спать, – коротко произнесла Олимпия тоном, не оставляющим места для возражений.
   – Но, мама... – начала Бриджит.
   – Марш!
   – Пойдем, киска, – засюсюкала Алиса и вывела ребенка из каюты.
   – На ком ты женился, папа? – ласково поинтересовалась Олимпия, зная, что точно не на Франческе, и гадая, уж не на той ли бразильской потаскушке, что почти захомутала его несколько лет назад. Или, может, на той светской даме из Англии с фамильным замком и отдаленными родственными связями с королевским домом? Димитрий всегда любил культуру.
   – О... – замялся он. – Вот теперь тебя действительно ждет сюрприз.
   Ленни понял, что он здесь лишний и что лучшего момента исчезнуть не представится.
   – Вы не станете возражать, если я пойду погулять? – спросил он.
   – Ступай, – отозвалась Олимпия, даже не взглянув в его сторону.
   Он не замедлил смыться.
   – Так кто? – настаивала Олимпия.
   – Ну, – Димитрий никак не мог собраться с духом. – Помнишь, довольно давно я рассказывал тебе, что встретил твою старую школьную подругу, Лаки Сантанджело?
   – Да.
   – Мы возобновили знакомство в Нью-Йорке и... – он выразительно пожал плечами, – все произошло.
   – Все произошло! – вскричала Олимпия громче, чем собиралась. – Надеюсь, ты не на Лаки женился?
   – Именно на ней.

ГЛАВА 70

   Теперь, когда Лаки знала, была уверена, что роман Димитрия с великолепной мадам Ферн продолжался, она решила встречаться с ним как можно реже. Похоже, Роберто прекрасно чувствовал себя в умелых руках любящей Чичи, так что ей легко удалось улизнуть поутру и пойти прогуляться по живописным улицам. Она оставила Димитрию записку, что отправилась посмотреть город. Зачем ей страдать на яхте, когда она может остаться одна и спокойно разобраться в своих чувствах?
   Одиночество никогда не угнетало Лаки. Всю жизнь она была одна. Но теперь у нее появился Роберто, и в первую очередь из-за него она сразу же не села на первый самолет до Нью-Йорка, до ближайшей адвокатской конторы. Она хотела развода. Но она не желала упустить возможность построить свой отель, и прежде, чем что-нибудь предпринять, ей требовалось убедиться, что все идет как надо.
   Вдоволь набродившись среди многочисленных модных лавок и прочих магазинчиков, она отправилась на такси до пляжа «Таити», о котором слышала много интересного. На ней была свободная футболка поверх маленького алого купальника-бикини, а на ногах – вьетнамки. Ее жесткие волосы волной струились по спине, темные очки скрывали глаза.
   С плейером «сони», флаконом масла от загара и хорошей книгой она уверенной походкой вошла на кишащую людьми территорию модного пляжа. С юных лет Лаки кое-что помнила из французского, и она взяла напрокат полосатый шезлонг, полотенце и большой зонт.
   Бронзовый от загара служитель усадил ее у самого края воды. Лаки расслабилась и осмотрелась.
   Одно из величайших удовольствий на свете – наблюдать за кипением жизни вокруг. А на пляже «Таити» в Сан-Тропезе посмотреть всегда есть на что. Многие женщины носили купальники без лифчиков, и взгляду открывались бюсты всех форм, размеров и возрастов. Никто, похоже, не возмущался – напротив, никто ни на кого не обращал внимания.
   Французы-мужчины предпочитали миниатюрные тесные плавки и, казалось, все они участвовали в конкурсе на самые большие гениталии. Некоторые конкурсанты имели интересные образцы.
   Лаки усмехнулась. Ей нравился такой подход. Будучи замужем за пожилым человеком, она стала забывать удовольствие от идеального мужского тела – счастливое сочетание матового блеска мускулов и сияющей молодости. Ее глаза, скрытые темными очками, свободно оглядывали их тела, оценивая их, как обычно мужчины оценивают женщин. Она приятно проводила время.