— А уборную?
   — И уборную тоже. Если в опочивальне и есть потайная дверь, она очень массивная и наверняка запирается каким-то скрытым механизмом…
   — То есть как это «если есть дверь»? — медленно роняя каждое слово, произнес Пирр. — Как-то ведь проник туда этот проклятый демон.
   Его глаза, казалось, прожигали Галиарта насквозь.
   — Да, разумеется, — поспешно закивал головой тот. — Само собой, никто из нас и мысли не допускал, что это ты, командир… гм… убил отца… государя… Но если б мы знали, что произошло, то, возможно, могли бы понять, что нужно искать. Вот мы и пришли…
   Пирр встрепенулся.
   — Нужно немедленно схватить докторишку, поганого эскулапа Эпименида. Это ведь он, подлый пес, все провернул. Я думаю, это сам Горгил или один из его подонков…
   — Горгил? Доктор? — выпучил глаза сын наварха. — Но ведь он вышел из спальни… а потом, когда вернулся, то и обнаружил…
   С каждым словом голос «спутника» звучал все тише.
   — Эпименид знает, что вы пошли ко мне? — перебил Галиарта царевич. — Если так, вы умрете, как только выйдете отсюда. Он властен приказывать номаргам…
   — Эпименид отплыл в тот же день, позавчера. Вместе с геронтом и остальными, — сухо обронил Гермоген.
   — Проклятье, — Пирр осел обратно на скамью, на мгновенье закрыв лицо руками. — Да, следовало догадаться… все было продумано. Проклятый предатель!
   — Быть может, наследник, ты расскажешь все, что тогда произошло? — советник решительно присел на каменную скамью рядом с царевичем. — Мы должны знать это, чтобы продумать стратегию защиты. И перед критскими судьями, и, что намного сложнее — перед лакедемонскими.
   Пирр скрипнул зубами, но, быстро взяв себя в руки, заговорил. Его металлический голос был почти вовсе лишен человеческих эмоций — так болезненны были для царевича воспоминания о пережитом.
   — Когда я зашел к отцу, лекарь как раз заканчивал поить его какой-то бурдой. Сказав, что скоро вернется — проклятый шутник! я ведь мог — если бы боги дали мне знак — заколоть его на месте, задушить, разорвать голыми руками, — он вышел вон. Мы говорили с отцом… решили, что я отправлюсь в Спарту вместе с геронтом и прослежу, чтобы Агиады в последний момент не подстроили какую-нибудь гадость…
   Схватив стоявшую у кровати чашу с водой, Пирр припал к ней губами и жадными, долгими глотками выпил ее до дна. На черной щетине, явно обозначившейся на щеках и подбородке, заблестели прозрачные стеклянные капли.
   — Я сидел у постели отца, спиной к двери уборной…
 
   — Одним словом, свиньи уже почувствовали, откуда дует ветер, и принялись второпях менять паруса? — Павсаний сегодня выглядел на редкость бодрым и воодушевленным. В темных глазах царя, устремленных на сына, плескалось нескрываемое торжество.
   — Да, отец, — кивнул Пирр. — И Скиф, и Гиперид открыто перешли на нашу сторону. А Мелеагр, советник эфора Анталкида, еще и передал нам детали тайного заговора против Спарты, состряпанного Римом совместно с ахейцами и поддержанного Агиадами.
   — Мелеагр, — морщинистое лицо царя скривилось. — Я помню этого хитрого крысенка. Он немало попил нашей крови…
   — Ну, теперь он на нашей стороне, — усмехнулся Пирр. — И обратной дороги ему нет. Он перешел к нам еще до синедриона геронтов, и, клянусь Эриниями, немало рисковал: если бы мы проиграли, его бывший хозяин легко уничтожил бы его. Великие боги, как вовремя ты возвращаешься в Спарту, отец! Еще какой-нибудь месяц-другой и наш город оказался бы опутан сетями ненавистного и противоестественного союза.
   — С ахейцами? Этому не бывать! — Павсаний засмеялся, потом закашлялся и покрутил головой, пытаясь прогнать внезапный приступ. На серых губах царя выступила пена, он досадливо вытер ее рукавом хитона и попытался сесть.
   — Тебе не нужно сейчас двигаться, — Пирр удержал его за костлявое плечо. — Следует подлечиться как следует, чтобы сесть на корабль сразу, как только придет постановление герусии.
   — Пустяки! — стряхнул его руку царь. — Мне нужно учиться бороться с этой проклятой слабостью. Вот одно из развлечений, предлагаемых старостью. Я — спартанец, и мне негоже потихоньку умирать в своей кровати, кхе.
   — Негоже умирать, когда нужно столько сделать — так будет правильно!
   — Не пытайся свалить все на меня, юноша! — просипел Павсаний. — О, боги, и голос отказал мне! Как же я тогда прикажу удавить Анталкида?
   Царь озабоченно схватился за шею.
   За спиной царевича внезапно раздался звук движения, заставив его оглянуться. До сей поры он был уверен, что они с отцом одни в спальном покое.
   В двух шагах от него, и в пяти — от двери уборной с поднятой на уровень груди ладонью стоял недавно покинувший комнату доктор. Его лицо до самых глаз закрывала плотная повязка.
   — Как ты вошел? — удивленно воскликнул Пирр, хмуря брови. — Здесь есть второй вход?
   Сделав шаг вперед, лекарь неуловимо быстрым движением поднял край повязки и резко дунул. Взметнувшись с протянутой ладони, облако белого порошка запорошило царевичу глаза, тончайшей щекочущей пылью покрыло лицо и волосы.
   — Ты-ы… — закричал Пирр, вскакивая на ноги. Вернее, хотел закричать, но на самом деле лишь сдавленно захрипел: обжигающая боль вспыхнула от ноздрей и губ до самого горла. Наверное, подобное испытывают осужденные за клевету на персидских царей, когда им в рот заливают расплавленный свинец. Боль раскаленной спицей пронзила мозг, прокатилась по позвоночнику, парализующей слабостью расползлась по членам. Пирр почувствовал, как покрытый ковром пол спальни ударил сначала по коленям, а потом — по правому боку. Неужели… он упал? Огненная боль, пожирающая голову, почти лишила царевича возможности соображать.
   Мастер Горгил, наблюдавший за этим с безопасного расстояния, тщательно отер влажной тряпицей руку, в которой был порошок, затем нагнулся и вытащил из ножен на поясе царевича кинжал. Тот, наблюдая за этим красными, страшно слезящимися глазами, ничем не мог помешать убийце, потому что не владел конечностями.
   — Пр-рочь! — едва слышно прогнусавил Павсаний, выпрямившись и отбросив одеяло. — Стража!
   — Язык отнялся? — участливо поинтересовался убийца, толчком отправляя старика обратно. — Не стоит переживать — это всего лишь действие выпитого настоя. Спустя час прошло бы без следа, если бы не вот этот, более весомый, аргумент.
   Он покачал кинжалом. Пирр, извиваясь, как выброшенный на берег осьминог, с нечеловеческим усилием перевернулся на живот и сейчас делал попытку встать.
   Павсаний в ужасе уставился в нависшего над ним человека.
   — Ого, да мы, кажется, не хотим умирать? — удивился Горгил. — А ведь я только что слышал, старик, что тебе не пристало потихоньку умирать в своей постели. Вот я и явился, чтобы сделать этот процесс более кровавым и, следовательно, достойным воинственного спартанского владыки.
   Пирр, комкая простыни, в которые вцепился мертвой хваткой, поднялся на колени.
   — Эх, какая драма! — вскричал убийца. — И как бесподобно сыграно! Как мне не хватает стадиона, наполненного рукоплещущей толпой! Увы, время эпилога истекает. Занавес!
   С этим благородный клинок, мелькнув в короткой дуге, с хрустом пробил грудину и вонзился лакедемонскому царю точно в сердце. Старик содрогнулся, заскреб пальцами и выставил в страшном оскале источенные желтые зубы. Убийца наблюдал за его конвульсиями жадным влажным взором.
   — В такие моменты чувствуешь себя богом, — выдохнул он. — Однако пора уходить, дабы грубые смертные не испортили это ощущение.
   Небрежно выплеснув в лицо трясущегося всем телом царевича воду из широкой керамической вазы и слегка окропив той же водой припорошенный зловещим порошком пол, мастер убийств направился к двери уборной.
   Прямоугольный глаз окна потемнел — видимо, солнце отвратило свой сверкающий лик, не в силах взирать на сцену ужасающего злодейства. Впрочем, светило быстро оправилось, ибо нет в жизни людей такого, чего ему не приходилось бы видеть бессчетное множество раз. Уже спустя полминуты веселый желтый лучик осмелился заглянуть в царскую опочивальню, спрыгнул на пол и заиграл последними белыми пылинками, осевшими на ковер. Жизнь продолжалась.
   Из груди Пирра вырвался сдавленный звериный вой.
 
   — Остальное вам известно. Когда ворвались номарги, я находился в полубезумном состоянии, и даже не смог бы подняться на ноги, не то что защититься или попытаться что-то объяснить. Я и соображал не очень четко, и практически не помню, что произошло дальше, и как меня доставили сюда.
   — Ты обязан жизнью царевичу Диону, командир, — пояснил Галиарт. — Он спас тебя от Иамида, который озверел, увидев мертвого государя.
   — Вот как? Хм, поблагодарю Диона, если мне дадут такую возможность. А Иамид… как он мог поверить, что… эх! — Царевич закусил губу, тяжело дыша и хмуря брови.
   — Окончательно я пришел в себя только вчера днем, спустя более суток… — продолжал он через полминуты. — Проклятое зелье! И проклятый Горгил! Мы столько раз избегали ловушек убийцы, что расслабились, и вот… — Пирр громко заскрежетал зубами, — он нанес свой удар. Опустошающе смертоносный. О, отец…
   — Это Эпименид ввел убийцу в покои государя, — глухо произнес Гермоген. — Отослал прежнего лекаря, сказав, что его человек — несравненный знаток трав. Какой невероятный цинизм!
   — Эпименид предатель, — промолвил царевич медленно, словно пробуя эти горькие слова на вкус. — Но, великие боги, почему?
   Он качнулся на лавке, опершись спиной на обитую крашеным деревом стену. Камера царевича вообще мало походила на узилище: в ней находились удобная кровать, стол с табуретом и тумба, на полу лежал ковер, пускай и видавший виды, на стене висел потускнувший пейзажик в облупившейся рамке, и только тяжелая железная дверь да толстый прут поперек узкого окна напоминали, что это не комната на дешевом постоялом дворе, а тюрьма.
   — Каковы бы ни были причины, побудившие его на злодеяние, сути это не меняет. Эпименид предал и заплатит за это, — сурово сказал Гермоген.
   — Жизнью, — добавил Галиарт. Он готов был совершить казнь собственными руками, но подозревал, что ему пришлось бы драться с множеством других, жаждущих сделать это.
   — Да будет так, — с каменным выражением лица кивнул Эврипонтид. — И я желаю насладиться возмездием раньше, чем испущу дух в руках палача.
   — Мы не допустим несправедливого суда! — горячо вскричал Галиарт. — Царь Полидор прибывает в Кидонию завтра, и царевич Дион обещал, что попросит отца предоставить тебе убежище.
   Гермоген покачал седой головой.
   — Лакедемон никогда не допустит этого, и критскому царю нет резона вешать себе на шею чужую проблему. Напротив, я полагаю, что Полидор будет счастлив возможности как можно скорее отправить тебя, наследник, в Грецию и предоставить спартанцам самим разрешать это дурно пахнущее дело. Он и в эти годы нас не очень-то жаловал: всего дважды мы были приглашены на официальные празднества, зато стоимость Полидорова гостеприимства повышалась из года в год. Это еще одна печальная новость, юноша: из того золота, что нам удалось тайно спасти от конфискации и вывезти на Крит, осталась едва десятая часть. Дом Эврипонтидов почти разорен.
   — Нет, ведь нам вернули земли и особняк, — ответил царевич. — Но, уверяю тебя, верный Гермоген, что о деньгах я буду беспокоиться не раньше, чем спасу свою жизнь и отомщу убийцам отца. Я имею в виду не только самого Горгила и не столько его, сколько его нанимателей. Что же касается критского царя — я бы и не подумал воспользоваться убежищем, даже если бы он мне его предоставил. Я не убивал отца! И не намерен скрываться от суда, как виновный.
   — Но дело, клянусь Меднодомной, обставлено так, что оправдательный вердикт невозможен! — вскричал Галиарт. — Они убьют тебя!
   — Пусть, если такова тяжесть моего жребия, — склонил голову Пирр. — Я подчинюсь воле богов, но людям без борьбы я не сдамся.
   Глаза Эврипонтида блистали огненными всполохами, он сам был похож на бога. Плечи Галиарта покрылись гусиной кожей, и он глядел на Пирра, как завороженный.
   — Истинные спартанцы встанут за тебя, молодой Эврипонтид, — проговорил суровый советник. — Никто не поверит, что ты виновен. Мы призовем на помощь законников и сочувствующих нам магистратов.
   — Мы поднимем мечи! — выпалил сын наварха
   — И если Агиадам недостанет сил погубить нас, мы уничтожим их! — от голоса Пирра мороз драл по коже. — Всех до единого.
 
   Солнечные лучи, проникающие через два разделенных колонной окна, освещали неширокий серый коридор, начисто лишенный архитектурных и прочих украшений, которыми были полны парадные помещения Персики. Этот скрытый проход был одним из рукавов тайного лабиринта, пронизывающего громаду старого дворца. Коридор заканчивался дверью, ведущей в туннель, а туннель, проходя под половиной Спарты, выводил в один из стоявших за городом постоялых дворов.
   В восточном конце коридора, щелкнув запором, открылась дверь, впуская в коридор группу из трех мужчин и одной женщины. Невысокая и немолодая женщина была одета в длинный двойной подир и темную дорожную паллу, наброшенный на голову капюшон скрывал большую часть лица. Мужчины держали в руках обнаженные мечи и тяжело дышали. Из проема двери доносился грохот, вопли и лязг оружия.
   — Сюда, скорее.
   Массивная дверь захлопнулась, отсекая звуки боя.
   — Это задержит их. Пока они справятся с охраной и дверью, мы должны быть далеко отсюда, господин. Лошади и сопровождение ждут в таверне, — выговорил один из воинов.
   — Поспешим! — властно произнесла «женщина». Группа бодро зашагала по коридору.
   Леотихид, скрывавшийся до поры за колонной, нацепил на лицо скорбное выражение и неторопливо выступил из укрытия, заступая беглецам дорогу.
   — Как же так, достойный мастер Горгил? — с надрывом произнес элименарх. — Ты нас покидаешь? А наш уговор?
   Увидев, что он один, телохранители, выставив мечи, молча двинулись на него. Но облаченный в женское платье убийца остановил их резким взмахом руки и, отбросив капюшон, сам пошел навстречу Леотихиду.
   — Приветствую тебя, славный Леотихид. Сожалею, что не успел увидеться с тобой сразу по прибытии в Спарту.
   — Ничего, я сам позаботился о том, чтобы эта встреча состоялась, — вежливо кивнул Леотихид.
   — Наша затея, как ты, наверное, уже знаешь, увенчалась полным успехом. Однако я не готов принять твое приглашение на праздничный пир, дела заставляют меня срочно отбыть из вашего чудесного города, — Горгил, повернув голову, прислушался. Шум схватки за стеной начал стихать. — Увы, издержки профессии.
   Подвижные губы мастера иронично дернулись, он продолжал медленно приближаться. Телохранители остались в двадцати шагах дальше по коридору. Леотихид с любопытством разглядывал новую личину убийцы — округлые щеки, покрытые толстым слоем белил, мясистый нос, белую женственную кожу… До сих пор элименарху доводилось видеть Горгила лишь в золотой полумаске и с накладной бородой.
   — Поздравляю с прекрасно выполненной работой, мастер, и ничего не имею против твоего желания уехать. Это твое право. Естественно, после того, как урегулируешь со мной наш маленький спор.
   — Спор?
   — Спор или заклад, называй как угодно.
   — Ах, это! Я бы хотел перенести поединок, элименарх, — Горгил приблизился еще на шажок.
   — Вот как? — улыбнулся Леотихид, внимательно наблюдая за руками убийцы. — Ну, а я отказываюсь! Мне, понимаешь ли, до зарезу нужны деньги. Талант, который ты мне задолжал.
   — А если я отдам тебе этот талант, стратег? — с усмешкой произнес Горгил. Его, похоже, забавляла ситуация. — Позволишь мне пройти?
   Леотихид вздохнул и покачал головой.
   — Увы, нет, хотя отец учил меня, что порядочный человек берет взятку в одном-единственном случае — когда представляется случай. Но когда речь идет о воинской доблести, я становлюсь неподкупным, как старый пердун Фебид. Одним словом, прости, но мне нужен поединок.
   — Твоя настойчивость, мягко говоря, неразумна, молодой человек, — нахмурился Горгил. — Я же сказал, что спешу. И не намерен задерживаться для подобных глупостей.
   — Но ведь между выходом и тобой, мастер, стою я, не так ли?
   — Какая самонадеянность! — поразился убийца. — А если я прикажу моим людям убрать тебя с дороги?
   — Чтобы они подумали, что их хозяин трус? Не думаю, что ты пойдешь на это, — пожал плечами элименарх.
   — Мне не нужно что-то им доказывать! — искренне расхохотался Горгил. — Я — это я!
   — Тогда придется задействовать план «бета», — ненатурально вздохнул Леотихид и тихонько свистнул. Полиад и Арсиона, ожидавшие сигнала, спрыгнули из оконных ниш и в два прыжка отрезали Горгила от его охраны.
   — Два мне, один тебе, — спокойно произнес Полиад, коротко глянув на мечницу.
   — Демона рогатого! Двое — мои, а там считай, как хочешь, — немедленно отвечала Паллада, поигрывая спатой.
   — Вот так встреча, — негромко произнес Горгил, уставившись на мечницу. — Это судьба, видят боги.
   — Что ты там бормочешь, господин убийца? — поднял брови Леотихид.
   Горгил не обратил на него внимания, неотрывно глядя на девушку.
   — Арсиона, — звучно молвил он, изменив голос, и мечница вздрогнула. — Арсиона, это я, которого ты знала под именем Эвполида. Я обещал увезти тебя отсюда, и повторяю свое предложение.
   — Что он несет? — обескураженно помотал головой Леотихид. Горгил тем временем выплюнул увеличивавшие щеки прокладки, сорвал с головы лохматый парик и размазал по щекам белила.
   — Это я, Арсиона, ты узнаешь меня? — продолжал убийца странно завораживавшим голосом. — Решайся. Пойми, что мы созданы друг для друга. Ты помнишь наши встречи, ты помнишь наш поцелуй?
   — Так-так, интересно, — протянул элименарх, коротко глянув на мечницу, лицо которой вмиг стало пунцовым. — Как многого я, оказывается, не знаю.
   — Арсиона, решайся, — продолжал завораживать убийца. — Ты не представляешь, какие дела нас ждут, какая жизнь!
   — Да пошел ты! Боги, кто бы поверил, что меня, Арсиону, возьмется осчастливить муж, бегущий от врагов в женском платье! — она выплюнула эти слова с ледяным презрением.
   — Жаль, — лицо Горгила окаменело. — Действительно, очень жаль. Придется убить тебя, моя амазонка. И вас тоже, господа. Ты получишь свою драчку, элименарх. Увы, последнюю, ведь мои люди — из лучших.
   — Нет лучших лучше лучших, — ответил поговоркой Агиад.
   — И все равно нас четверо против троих, — молвил Горгил, срывая с плеч паллу и подпоясывая повыше подир. В руке мастера появился серебристый клинок, загнутый на манер персидского акинака.
   — Отнюдь, ведь с нами Арес! — парировал Леотихид, с шипением извлекая меч и отбрасывая ножны в сторону. — Музыка!
   Все семеро, блестя сталью, бросились друг на друга одновременно, как свирепые бойцовские псы.
   Горгил перешел в наступление сразу. Он торопился — за плечами висела погоня. Леотихиду пришлось отступать под вихрем серебристых россверков акинака. Техника Горгила была необычна, с множеством финтов и завлекающих уклонов, потому элименарх первое время ушел в глухую оборону. Честно говоря, он не был уверен, что смог бы атаковать, даже если б захотел — так стремительны были атаки мастера смерти. Узость коридора не оставляла места для маневра, заставляя пятиться назад. У Леотихида не было ни мгновенья, чтобы взглянуть на то, как идут дела у его лохагов, но, судя по бешеному лязганью железа и шутливым репликам, которыми они, по обыкновению, обменивались, Арсиона и Полиад пока справлялись.
   — Э-эх! — небольшая ошибка едва не стоила молодому стратегу уха: волна воздуха, поднятая акинаком, взъерошила ему волосы.
   — Боязно? — поинтересовался Горгил, не переставая наносить удары. — А ведь я хотел разойтись по-хорошему…
   — Ну уж нет! — осклабился Леотихид. — По-хорошему будет, когда я передам твое тело, господин лже-Эвполид, алчущим мести Эврипонтидам. Кто знает, быть может, даже заслужу их любовь!
   — Ха-ха! — смех убийцы был жутким. — Так у меня с самого начала не было шансов завершить сотрудничество полюбовно? Такова гнусная и подлая порода правителей! Каждый из них полагает делом чести устранить работавшего на них исполнителя, когда грязная работа позади. Как измельчала людская порода! Ха!
   Батман, два зеркальных вольта, молниеносный обмен ударами, с клинков желтыми пучками соломы слетают искры.
   — И как ты справляешься с этими негодяями? — поинтересовался Леотихид, в первый раз попробовав контратаковать.
   — Радую их наследников освободившимся троном! Впрочем, кроме первых двух коронованных глупцов, никто больше такой ошибки не допускал. До тебя, сосунок!
   — Ну, я-то не царь…
   — И поэтому так стремишься умереть, глупец?
   — Нашла коса на камень, дядя! Оп!
   Резкий отбив, выпад, и тут же — отскок, вольт через правое плечо.
   — Я убью тебя, сопливый хвастун!
   — Ну, это вряд ли. Женщине не одолеть меня, тем более такой пожилой, как ты.
   — Ах ты, выскочка!
   Мечи снова заплясали в смертоносной пиррихе. Горгил сменил тактику: теперь он нападал короткими сериями, после чего отступал на несколько шагов, предлагая наступать противнику. Эта игра Леотихиду была знакома. Главное — не зарываться, четко контролировать каждое движение врага. Следить за ногами, за глазами, за дыханием…
   За спиной Горгила раздался сдавленный крик. Леотихид не осмелился поглядеть через плечо убийцы, боясь пропустить удар. Было бы глупо умереть от любопытства.
   — Слыхал? Кажется, кто-то из твоих, того, отплясался. Я же говорил, что мои танцоры лучше. Скоро ты останешься в тоскливом одиночестве, господин убийца. Не страшно?
   — Я убью вас всех троих, молокососы! С кем вы собрались тягаться?
   Хитрый, с финтом, удар из терции. Лязг поцеловавшихся клинков, смена ног, два лихорадочных батмана, блокирующих молниеносные атаки. О-оп, третий удар! Меч в вывернутой до хруста руке с шипением режет воздух, не встречая сопротивления. Сердце на мгновенье проваливается куда-то в промежность. Перед глазами блеск.
   Назад!
   Никогда после младший Агиад не мог понять, как ему удалось отпрянуть, вывернуться. Избегнуть гибели.
   — Вот так, — убийца сделал шажок назад, довольно сощурился. Хотя в глазах промелькнула тень разочарования — на какой-то миг и он счел, что поединок закончен.
   Леотихид почувствовал, как на шее вспухает ожог, как по ключице стекает липкая теплота.
   — Сущий пустяк. Ты даже ранишь, как женщина, — он разжал губы в усмешке, но былой веселости нет — вечность только что заглянула ему в глаза.
   — Я видел всяких людишек. Одни перед смертью плачут и просят пощады, другие пыжатся, как ты. Но умирают все до безобразия одинаково, — Горгил снова пошел на него.
   Теперь Леотихида снедала холодная металлическая ярость. Она обострила его чувства, сделала его движения проворными и сильными как у льва, в честь которого он получил свое имя. Застрекотала, замелькала сталь, легкие ноги бойцов вновь зашуршали по серым, безразличным плитам пола. Молодой стратег атаковал столько же, сколько парировал, однако с раздражением отметил, что Горгилу не пришлось приложить сверхусилий, чтобы блокировать его выпады.
   Зато за спиной Горгила снова раздался вой, шуршание сползающего по стене тела, которое тут же заглушил негодующий вскрик Арсионы:
   — Что ты наделал? Это был мой!
   — Прости, погорячился, — отвечал Полиад.
   — Тогда мой — вот этот.
   Два легких шага, спата шипя располосовала воздух…
   Но лишь чирком задела убийцу по плечу. Сжавшись, словно окруженный хулиганами кот, Горгил, резко оттолкнувшись от одной стены, бросился к другой и, пробежав по ней, как по полу, несколько шагов, оказался с другой стороны противника, обезопасив себе тыл. Леотихид глядел на него округлившимися глазами.
   — Вы когда-нибудь видели что-то подобное? — обернулся он к своим лохагам.
   — Ты ранен! — воскликнула Арсиона, увидев, что кровь залила щеку и шею элименарха.
   — Пустяк, царапина, — отрезал тот. — И не лезь, когда тебя не просят.
   — Командир, давай мы займемся этим попрыгунчиком, — предложил командир «белых плащей». Он был невредим и выглядел абсолютно свежим. В коридоре скорчились, марая пол кармином, три неподвижных тела.
   — Нет, — повторил Леотихид. — Свои поединки я выигрываю сам.
   — Да это же демон, а не человек! — раздраженно бросила Паллада, поднимая окровавленную спату. — Какие могут быть правила? В Тартар его!
   Леотихид коротко глянул на Полиада и тот, нахмурившись, сделал шаг вперед и положил ладонь на запястье девушки. Она стряхнула его руку, но отступила, кусая губы и сверкая глазами.
   Позади тройки молодых спартанцев послышался громкий шум. Те, кто преследовал убийцу, добрались, наконец, до ведущей в коридор двери. Она содрогнулась под тяжелым ударом (тарана?), из щелей серым дымком вырвалась пыль.
   — Нужно спешить, — бросил Леотихид, поворачиваясь к Горгилу. — Закончить с этим шустряком до того, как сюда ворвутся Эврипонтиды.
   — Ну же, — обронил Горгил, играя акинаком, — я тороплюсь не меньше твоего, малыш. Вперед!
   — Я убью тебя, — твердо сказал Агиад. Убийца ответил выпадом.
   И снова — вихрь ударов, вольтов, батманов и отскоков. Леотихид был вынужден признать, что встретился с великолепным бойцом. Элименарху приходилось фехтовать с Исадом и другими воинами из отряда Трехсот, и он готов был отдать правую руку за то, что мастер Горгил был слеплен из того же теста, что и эти прирожденные мечники. Несмотря на рану, убийца крутился, прыгал и махал мечом, не проявляя ни малейшей усталости. Его оборонная техника была безупречна.