Страница:
к кливер-шкоту. Кливер хлопал, то наполняясь ветром, то обвисая. Напрягая
все силы, я начал постепенно обтягивать шкот. Я делал все, что мог. Я тянул
шкот так, что в кровь ободрал себе пальцы. В это время бом-кливер и стаксель
лопнули по всей длине, и их унесло в море.
Still I pulled, holding what I gained each time with a double turn
until the next slap gave me more. Then the sheet gave with greater ease, and
Wolf Larsen was beside me, heaving in alone while I was busied taking up the
slack.
Но я продолжал тянуть, закрепляя двумя оборотами каждую выбранную часть
шкота, и как только снасть ослабевала, выбирал ее снова. Потом шкот пошел
легче, -- ко мне подоспел Волк Ларсен. Он тянул шкот, а я подбирал слабину.
"Make fast!" he shouted. "And come on!"
-- Закрепляйте! -- крикнул он. -- А потом идите сюда!
As I followed him, I noted that in spite of rack and ruin a rough order
obtained. The Ghost was hove to. She was still in working order, and she was
still working. Though the rest of her sails were gone, the jib, backed to
windward, and the mainsail hauled down flat, were themselves holding, and
holding her bow to the furious sea as well.
Я последовал за ним и увидел, что, несмотря на разрушения, на шхуне
восстановился некоторый порядок. "Призрак" лег в дрейф. Он был еще в
состоянии бороться. Хотя почти все паруса сорвало, но кливер, вынесенный на
наветренный борт, и выбранный до конца грот уцелели и удерживали шхуну носом
к разъяренным волнам.
I looked for the boat, and, while Wolf Larsen cleared the boat-
tackles, saw it lift to leeward on a big sea an not a score of feet away.
And, so nicely had he made his calculation, we drifted fairly down upon it,
so that nothing remained to do but hook the tackles to either end and hoist
it aboard. But this was not done so easily as it is written.
Пока Волк Ларсен готовил шлюпочные тали, я стал искать глазами шлюпку и
увидел ее на вершине большой волны футах в двадцати от нас, с подветренной
стороны. Капитан так ловко рассчитал свой маневр, что мы дрейфовали прямо на
нее, и нам оставалось только заложить на ней тали и поднять ее на борт. Но
сделать это было не так-то просто.
In the bow was Kerfoot, Oofty-Oofty in the stern, and Kelly amidships.
As we drifted closer the boat would rise on a wave while we sank in the
trough, till almost straight above me I could see the heads of the three men
craned overside and looking down. Then, the next moment, we would lift and
soar upward while they sank far down beneath us. It seemed incredible that
the next surge should not crush the Ghost down upon the tiny eggshell.
На носу шлюпки находился Керфут; Уфти-Уфти сидел у руля, а Келли
посредине. Когда нас поднесло ближе, лодку вскинуло на волну, а мы
провалились куда-то в бездну, и я увидел почти прямо над собой троих людей,
смотревших на нас из-за борта шлюпки. В следующий миг наверх взлетели мы,
они же провалились в пропасть между двумя волнами. Так повторялось снова и
снова, и всякий раз мне казалось, что "Призрак" неминуемо раздавит эту
хрупкую скорлупку.
But, at the right moment, I passed the tackle to the Kanaka, while Wolf
Larsen did the same thing forward to Kerfoot. Both tackles were hooked in a
trice, and the three men, deftly timing the roll, made a simultaneous leap
aboard the schooner. As the Ghost rolled her side out of water, the boat was
lifted snugly against her, and before the return roll came, we had heaved it
in over the side and turned it bottom up on the deck. I noticed blood
spouting from Kerfoot's left hand. In some way the third finger had been
crushed to a pulp. But he gave no sign of pain, and with his single right
hand helped us lash the boat in its place.
Но в нужную минуту я бросил свой конец Уфти-Уфти, а Волк Ларсен --
Керфуту. Концы были тотчас закреплены, после чего все трое, улучив момент,
одновременно перепрыгнули на борт шхуны. Когда "Призрак" поднялся из воды,
шлюпку прижало к нему, и, воспользовавшись этим, мы успели втянуть ее на
борт, а затем перевернули вверх днищем. Я заметил, что левая рука Керфута в
крови. Он размозжил себе палец. Однако, не обращая на это внимания, он
правой рукой помогал нам принайтовливать шлюпку.
"Stand by to let that jib over, you Oofty!" Wolf Larsen commanded, the
very second we had finished with the boat. "Kelly, come aft and slack off
the main-sheet! You, Kerfoot, go for'ard and see what's become of Cooky! Mr.
Van Weyden, run aloft again, and cut away any stray stuff on your way!"
-- Приготовься перенести кливер, Уфти! -- скомандовал Волк Ларсен, как
только мы покончили со шлюпкой. -- Келли, иди на корму, потрави грота-шкотА
вы, Керфут, ступайте на нос и посмотрите, что там с кокомМистер Ван-Вейден,
полезайте наверх и по пути обрубите все лишнее!
And having commanded, he went aft with his peculiar tigerish leaps to
the wheel. While I toiled up the fore-shrouds the Ghost slowly paid off.
This time, as we went into the trough of the sea and were swept, there were
no sails to carry away. And, halfway to the crosstrees and flattened against
the rigging by the full force of the wind so that it would have been
impossible for me to have fallen, the Ghost almost on her beam-ends and the
masts parallel with the water, I looked, not down, but at almost right
angles from the perpendicular, to the deck of the Ghost. But I saw, not the
deck, but where the deck should have been, for it was buried beneath a wild
tumbling of water. Out of this water I could see the two masts rising, and
that was all. The Ghost, for the moment, was buried beneath the sea. As she
squared off more and more, escaping from the side pressure, she righted
herself and broke her deck, like a whale's back, through the ocean surface.
Отдав распоряжения, он, как тигр, прыгнул к штурвалу. Пока я взбирался
на передние ванты, "Призрак" медленно уваливался под ветер. Однако на этот
раз, когда шхуна нырнула между валами и ее стало накрывать волной, у нас не
оставалось ни одного паруса, который мог бы быть сорван ветром. Шхуна дала
чудовищный крен, и мачты ее легли почти горизонтально над водой. Я еще не
добрался до салинга, как был прижат ветром к вантам с такой силой, что,
казалось, даже при желании не мог бы упасть. Я видел перед собой палубу, но
не внизу, а почти под прямым углом к поверхности моря. И видел я,
собственно, даже не палубу, а захлестнувший ее поток воды, из которого
торчали две мачты. И это было все. В этот миг вся шхуна была под водой. Но
мало-помалу, все больше уваливаясь под ветер, "Призрак" выпрямился и высунул
свою палубу из-под воды, как кит высовывает спину, поднимаясь на
поверхность.
Then we raced, and wildly, across the wild sea, the while I hung like a
fly in the crosstrees and searched for the other boats. In half-an-hour I
sighted the second one, swamped and bottom up, to which were desperately
clinging Jock Horner, fat Louis, and Johnson. This time I remained aloft,
and Wolf Larsen succeeded in heaving to without being swept. As before, we
drifted down upon it. Tackles were made fast and lines flung to the men, who
scrambled aboard like monkeys. The boat itself was crushed and splintered
against the schooner's side as it came inboard; but the wreck was securely
lashed, for it could be patched and made whole again.
А потом нас понесло дальше по бушующему морю, а я висел на салинге,
прилипнув к нему, как муха, и высматривал остальные шлюпки. Через полчаса я
завидел еще одну: она плавала днищем кверху, вместе с уцепившимся за нее
Джеком Хорнером, толстым Луисом и Джонсоном. На этот раз я остался наверху.
Волку Ларсену удалось благополучно лечь в дрейф, и опять нас стало сносить к
шлюпке. Приготовлены были тали. Людям бросили концы, и спасенные, как
обезьяны, вскарабкались по ним на борт. Шлюпку же сильно побило о корпус
шхуны, когда ее поднимали на борт, но мы все же принайтовили ее на палубе,
рассчитывая починить.
Once more the Ghost bore away before the storm, this time so submerging
herself that for some seconds I thought she would never reappear. Even the
wheel, quite a deal higher than the waist, was covered and swept again and
again. At such moments I felt strangely alone with God, alone with him and
watching the chaos of his wrath. And then the wheel would reappear, and Wolf
Larsen's broad shoulders, his hands gripping the spokes and holding the
schooner to the course of his will, himself an earth-god, dominating the
storm, flinging its descending waters from him and riding it to his own
ends. And oh, the marvel of it! the marvel of it! That tiny men should live
and breathe and work, and drive so frail a contrivance of wood and cloth
through so tremendous an elemental strife.
И снова "Призрак" помчался вперед, гонимый бурей, порой так зарываясь в
воду, что бывали минуты, когда я уже не надеялся на спасение. Даже штурвал,
расположенный значительно выше шкафута, то и дело исчезал под водой. В такие
мгновения мною овладевало странное чувство: мне казалось, что я здесь
наедине с богом и один наблюдаю ярость его гнева. Но штурвал появлялся
снова, показывались широкие плечи Волка Ларсена и его руки, вертевшие колесо
и подчинявшие бег шхуны воле капитана. Словно некий бог, повелитель бури,
стоял он, рассекая своим судном волны и заставляя ее служить себе. Поистине,
разве это было не чудо? Ничтожные букашки -- люди жили, дышали, делали свое
дело и наперекор разбушевавшейся стихии управляли утлой посудиной из дерева
и парусины!
As before, the Ghost swung out of the trough, lifting her deck again
out of the sea, and dashed before the howling blast. It was now half-past
five, and half-an-hour later, when the last of the day lost itself in a dim
and furious twilight, I sighted a third boat. It was bottom up, and there
was no sign of its crew. Wolf Larsen repeated his manoeuvre, holding off and
then rounding up to windward and drifting down upon it. But this time he
missed by forty feet, the boat passing astern.
И "Призрак" опять взлетал на волну, палуба поднималась над водой, и он
устремлялся вперед. Часов около шести, когда дневной свет уже померк и над
морем сгустились тусклые зловещие сумерки, я заметил третью шлюпку. Она тоже
плавала вверх днищем, но людей не было видно. Волк Ларсен повторил свой
маневр: отошел и затем повернул к ветру и дал волнам отнести шхуну к шлюпке.
Однако на этот раз он ошибся футов на сорок, и шлюпка прошла у нас за
кормой.
"Number four boat!" Oofty-Oofty cried, his keen eyes reading its number
in the one second when it lifted clear of the foam, and upside down.
-- Шлюпка номер четыре! -- крикнул Уфти-Уфти, зоркие глаза которого
успели различить надпись, когда шлюпка на миг вынырнула из пены.
It was Henderson's boat and with him had been lost Holyoak and
Williams, another of the deep-water crowd. Lost they indubitably were; but
the boat remained, and Wolf Larsen made one more reckless effort to recover
it. I had come down to the deck, and I saw Horner and Kerfoot vainly protest
against the attempt.
Это была шлюпка Гендерсона, и вместе с ним на ней погибли Холиок и
Вильяме. В том, что они погибли, не могло быть сомнений, но шлюпка уцелела,
и Волк Ларсен сделал еще одну отчаянную попытку завладеть ею. Я в это время
уже спустился на палубу и слышал, как Хориер и Керфут тщетно протестовали
против этого намерения.
"By God, I'll not be robbed of my boat by any storm that ever blew out
of hell!" he shouted, and though we four stood with our heads together that
we might hear, his voice seemed faint and far, as though removed from us an
immense distance.
-- Я не брошу шлюпку, провались все к дьяволу! -- орал Ларсен, и хотя
мы стояли близко, голос его доносился до нас, словно из неизмеримой дали.
"Mr. Van Weyden!" he cried, and I heard through the tumult as one might
hear a whisper. "Stand by that jib with Johnson and Oofty! The rest of you
tail aft to the mainsheet! Lively now! or I'll sail you all into Kingdom
Come! Understand?"
-- Мистер Ван-Вейден! -- крикнул он мне, и в реве бури его слова
прозвучали как шепот. -- Станьте на кливер вместе с Джонсоном и
УфтиОстальные -- на грот! Живо, а не то я всем вам шею сверну! Поняли?
And when he put the wheel hard over and the Ghost's bow swung off,
there was nothing for the hunters to do but obey and make the best of a
risky chance. How great the risk I realized when I was once more buried
beneath the pounding seas and clinging for life to the pinrail at the foot
of the foremast. My fingers were torn loose, and I swept across to the side
and over the side into the sea. I could not swim, but before I could sink I
was swept back again. A strong hand gripped me, and when the Ghost finally
emerged, I found that I owed my life to Johnson. I saw him looking anxiously
about him, and noted that Kelly, who had come forward at the last moment,
was missing.
И когда он положил руль на борт и начал поворачивать нос шхуны,
охотникам ничего не оставалось, как повиноваться и принять участие в этом
рискованном предприятии. Насколько велика была опасность, я понял лишь после
того, как снова очутился под водой, затопившей палубу, и едва успел
уцепиться за планку у фок-мачты. Но пальцы мои почти тотчас оторвало от
планки, меня смыло за борт и понесло в море. Плавать я ее умел, однако
волна, не дав мне погрузиться, швырнула меня обратно на палубу. Тут чья-то
сильная рука подхватила меня, и когда "Призрак" вынырнул из воды, Я увидел,
что обязан своим спасением Джонсону. Но тот тревожно оглядывался кругом, и я
заметил, что Келли, который минуту назад пришел на бак, теперь исчез.
This time, having missed the boat, and not being in the same position
as in the previous instances, Wolf Larsen was compelled to resort to a
different manoeuvre. Running off before the wind with everything to
starboard, he came about, and returned close-hauled on the port tack.
Снова проскочив мимо шлюпки, мы находились по отношению к ней в ином
положении, чем прежде, и Волк Ларсен вынужден был прибегнуть к другому
маневру. Идя фордевинд, он привел шхуну к ветру и подошел к шлюпке круто
бейдевинд левым галсом.
"Grand!" Johnson shouted in my ear, as we successfully came through the
attendant deluge, and I knew he referred, not to Wolf Larsen's seamanship,
but to the performance of the Ghost herself.
-- Здорово! -- прокричал у меня над ухом Джонсон, когда мы,
сманеврировав, благополучно выдержали очередной потоп. Я знал, что его
похвала относится не к морскому искусству Волка Ларсена, а к самой шхуне.
It was now so dark that there was no sign of the boat; but Wolf Larsen
held back through the frightful turmoil as if guided by unerring instinct.
This time, though we were continually half- buried, there was no trough in
which to be swept, and we drifted squarely down upon the upturned boat,
badly smashing it as it was heaved inboard.
Стемнело, и шлюпки уже не было видно, но Волк Ларсен вел шхуну, словно
руководимый каким-то безошибочным инстинктом. На этот раз, хотя нас снова и
снова захлестывало волной, мы не отклонились в сторону. Нас понесло прямо на
шлюпку, и мы порядком побили ее, поднимая на борт.
Two hours of terrible work followed, in which all hands of us - two
hunters, three sailors, Wolf Larsen and I - reefed, first one and then the
other, the jib and mainsail. Hove to under this short canvas, our decks were
comparatively free of water, while the Ghost bobbed and ducked amongst the
combers like a cork.
После этого мы еще часа два работали до одурения. Все -- двое
охотников, три матроса. Волк Ларсен и я -- брали рифы на кливере и гроте.
При уменьшенной парусности палубу уже не так заливало водой, и "Призрак"
прыгал и нырял среди волн, как пробка.
I had burst open the ends of my fingers at the very first, and during
the reefing I had worked with tears of pain running down my cheeks. And when
all was done, I gave up like a woman and rolled upon the deck in the agony
of exhaustion.
Я, еще выбирая кливер, в кровь ободрал себе пальцы, и от боли слезы все
время катились у меня по щекам. Когда же все было кончено, я не выдержал и в
полном изнеможении повалился на палубу.
In the meantime Thomas Mugridge, like a drowned rat, was being dragged
out from under the forecastle head where he had cravenly ensconced himself.
I saw him pulled aft to the cabin, and noted with a shock of surprise that
the galley had disappeared. A clean space of deck showed where it had stood.
Томаса Магриджа вытащили из под полубака, куда он в страхе забился,
словно крыса в наводнение. Я увидел, как его поволокли на корму в кают
компанию, и лишь тогда с изумлением заметил, что камбуз исчез. Там, где он
раньше стоял, теперь на палубе ничего не было.
In the cabin I found all hands assembled, sailors as well, and while
coffee was being cooked over the small stove we drank whisky and crunched
hard-tack. Never in my life had food been so welcome. And never had hot
coffee tasted so good. So violently did the Ghost, pitch and toss and tumble
that it was impossible for even the sailors to move about without holding
on, and several times, after a cry of "Now she takes it!" we were heaped
upon the wall of the port cabins as though it had been the deck.
Все, не исключая матросов, собрались в каюткомпании, и пока на печурке
варился кофе, мы пили виски и грызли галеты. Никогда в жизни не ел я с таким
аппетитом. Я пил горячий кофе, и он казался мне вкуснее всего на свете.
"Призрак" так кидало и швыряло, что даже моряки не могли ходить, не
придерживаясь за что нибудь, и часто с криком "берегись!" мы кучей валились
на переборки, принимавшие почти горизонтальное положение.
"To hell with a look-out," I heard Wolf Larsen say when we had eaten
and drunk our fill. "There's nothing can be done on deck. If anything's
going to run us down we couldn't get out of its way. Turn in, all hands, and
get some sleep."
К черту сигнальщикаЗаявил Волк Ларсен, когда мы наелись и напились. На
палубе нечего делать. Если кому нибудь придет охота налететь на нас, так мы
все равно не сможем свернуть в сторону. Ступайте все спать!
The sailors slipped forward, setting the side-lights as they went,
while the two hunters remained to sleep in the cabin, it not being deemed
advisable to open the slide to the steerage companion-way. Wolf Larsen and
I, between us, cut off Kerfoot's crushed finger and sewed up the stump.
Mugridge, who, during all the time he had been compelled to cook and serve
coffee and keep the fire going, had complained of internal pains, now swore
that he had a broken rib or two. On examination we found that he had three.
But his case was deferred to next day, principally for the reason that I did
not know anything about broken ribs and would first have to read it up.
Матросы пробрались на бак, по дороге выставив отличительные огни, а
двое охотников остались спать в кают компании, так как не стоило рисковать,
открывая люк, ведущий в их кубрик. Мы с Волком Ларсеном отрезали Керфуту его
изувеченный палец и зашили рану. Магридж, стряпая, подавая нам кофе и
поддерживая огонь в печке, все время жаловался на боль в боку и клялся, что
у него сломано одно или два ребра. Осмотрев его, мы убедились, что у него
сломано целых три. Однако мы отложили его лечение до следующего дня главным
образом потому, что я ровно ничего не смыслил в этом деле и хотел сначала
прочитать что нибудь о переломах ребер.
"I don't think it was worth it," I said to Wolf Larsen, "a broken boat
for Kelly's life."
Не стоило, пожалуй, жертвовать жизнью Келли из за разбитой лодки,
сказал я Волку Ларсену.
"But Kelly didn't amount to much," was the reply. "Good-night."
- Ну и сам Келли тоже немногого стоил, - последовал ответ. - Спокойной
ночи!
After all that had passed, suffering intolerable anguish in my
finger-ends, and with three boats missing, to say nothing of the wild capers
the Ghost was cutting, I should have thought it impossible to sleep. But my
eyes must have closed the instant my head touched the pillow, and in utter
exhaustion I slept throughout the night, the while the Ghost, lonely and
undirected, fought her way through the storm.
Мне казалось, что после перенесенных испытаний я не смогу уснуть. Меня
невыносимо мучила боль в пальцах, тревожила судьба трех пропавших шлюпок, а
шхуну все так же неистово швыряло по волнам. Но глаза мои сомкнулись, едва
голова коснулась подушки, и в полном изнеможении я проспал до утра, в то
время как "Призрак", никем не управляемый, один на один боролся с бурей.
The next day, while the storm was blowing itself out, Wolf Larsen and I
crammed anatomy and surgery and set Mugridge's ribs. Then, when the storm
broke, Wolf Larsen cruised back and forth over that portion of the ocean
where we had encountered it, and somewhat more to the westward, while the
boats were being repaired and new sails made and bent. Sealing schooner
after sealing schooner we sighted and boarded, most of which were in search
of lost boats, and most of which were carrying boats and crews they had
picked up and which did not belong to them. For the thick of the fleet had
been to the westward of us, and the boats, scattered far and wide, had
headed in mad flight for the nearest refuge.
На следующий день, пока шторм понемногу утихал, мы с Волком Ларсеном
почитали кое-что по части анатомии и хирургии и принялись лечить Магриджу
его переломы, а когда волнение несколько улеглось. Волк Ларсен начал
крейсировать к западу от того места, где нас настигла буря. Тем временем
команда чинила шлюпки и шила для них новые паруса. Нам все чаще и чаще стали
попадаться промысловые шхуны. Почти все они тоже искали свои потерянные
шлюпки, а заодно подбирали и чужие, если встречались с ними в море.
Большинство судов промысловой флотилии находилось к западу от нас, и
рассеянные в океане шлюпки искали спасения на первой встреченной ими шхуне.
Two of our boats, with men all safe, we took off the Cisco, and, to
Wolf Larsen's huge delight and my own grief, he culled Smoke, with Nilson
and Leach, from the San Diego. So that, at the end of five days, we found
ourselves short but four men - Henderson, Holyoak, Williams, and Kelly, -
and were once more hunting on the flanks of the herd.
Мы сняли две наши лодки со всем экипажем с "Сиско", а на другой шхуне
-- "Сан-Диего" -- обнаружили, к великой радости Волка Ларсена и к моему
немалому огорчению, Смока с Нилсоном и Личем. Таким образом, к концу пятого
дня мы недосчитывались только четверых -- Гендерсона, Холиока, Вильямса и
Келли, -- и решено было возобновить охоту.
As we followed it north we began to encounter the dreaded sea-fogs. Day
after day the boats lowered and were swallowed up almost ere they touched
the water, while we on board pumped the horn at regular intervals and every
fifteen minutes fired the bomb gun. Boats were continually being lost and
found, it being the custom for a boat to hunt, on lay, with whatever
schooner picked it up, until such time it was recovered by its own schooner.
But Wolf Larsen, as was to be expected, being a boat short, took possession
of the first stray one and compelled its men to hunt with the Ghost, not
permitting them to return to their own schooner when we sighted it. I
remember how he forced the hunter and his two men below, a riffle at their
breasts, when their captain passed by at biscuit-toss and hailed us for
information.
Следуя за стадом котиков на север, мы начали встречать опасные морские
туманы. Мгла проглатывала спущенные шлюпки, как только они касались воды. На
борту шхуны через равномерные промежутки трубили в рог и каждые четверть
часа стреляла сигнальная пушка. Шлюпки все время то терялись, то находились
вновь; согласно морским обычаям, их принимала на борт любая шхуна, с тем
чтобы потом возвратить хозяину. Но Волк Ларсен, у которого не хватало одной
шлюпки, поступил так, как и следовало от него ожидать: завладел первой
отбившейся от своей шхуны шлюпкой, заставил ее экипаж охотиться вместе с
нашим и не позволил ему вернуться к себе на шхуну, когда она показалась
вдали. Помню, как охотника и обоих матросов, наставив на них ружья, загнали
вниз, когда их шхуна проходила мимо и капитан справлялся о них.
Thomas Mugridge, so strangely and pertinaciously clinging to life, was
soon limping about again and performing his double duties of cook and
cabin-boy. Johnson and Leach were bullied and beaten as much as ever, and
they looked for their lives to end with the end of the hunting season; while
the rest of the crew lived the lives of dogs and were worked like dogs by
their pitiless master. As for Wolf Larsen and myself, we got along fairly
well; though I could not quite rid myself of the idea that right conduct,
for me, lay in killing him. He fascinated me immeasurably, and I feared him
immeasurably. And yet, I could not imagine him lying prone in death. There
was an endurance, as of perpetual youth, about him, which rose up and
forbade the picture. I could see him only as living always, and dominating
always, fighting and destroying, himself surviving.
Томас Магридж, с таким удивительным упорством цеплявшийся за жизнь,
вскоре начал опять ковылять по палубе и исполнять свои двойные обязанности
кока и юнги. Джонсон и Лич больше прежнего подвергались побоям и знали, что
по окончании охотничьего сезона им не сносить головы. Остальным тоже жилось,
по милости капитана, как собакам, причем этот безжалостный человек заставлял
их работать до полного изнурения. Что же касается меня, то мы с Волком
Ларсеном кое-как ладили, хотя я не мог отделаться от мысли, что мне
следовало бы убить его. Он необъяснимо притягивал меня к себе и вместе с тем
нагонял на меня неописуемый страх. И все же я не мог представить его себе
распростертым на смертном одре. Это слишком не вязалось с его обликом. Я мог
думать о нем только как о живом, всегда живом, властвующем, борющемся и
разрушающем.
One diversion of his, when we were in the midst of the herd and the sea
was too rough to lower the boats, was to lower with two boat- pullers and a
steerer and go out himself. He was a good shot, too, and brought many a skin
aboard under what the hunters termed impossible hunting conditions. It
seemed the breath of his nostrils, this carrying his life in his hands and
struggling for it against tremendous odds.
Когда мы попадали в самую середину котикового стада и волнение было
слишком сильно, чтобы спускать шлюпки, Ларсен любил выезжать на охоту сам, с
двумя гребцами и рулевым. Он был хорошим стрелком и привозил на борт много
шкур в такую погоду, когда охотники считали промысел невозможным. Казалось,
ему лишь тогда дышалось легко, когда он, рискуя жизнью, вел борьбу с грозным
противником.
I was learning more and more seamanship; and one clear day - a thing we
rarely encountered now - I had the satisfaction of running and handling the
Ghost and picking up the boats myself. Wolf Larsen had been smitten with one
of his headaches, and I stood at the wheel from morning until evening,
sailing across the ocean after the last lee boat, and heaving to and picking
it and the other five up without command or suggestion from him.
Я все больше осваивался с морским делом, и однажды, в ясный денек,
какие редко выпадали теперь на нашу долю, мне, к моему немалому
удовлетворению, привелось самостоятельно управлять шхуной и убирать наши
шлюпки. Волк Ларсен опять валялся у себя в каюте с головной болью, а я
дотемна стоял у штурвала. Обойдя крайнюю шлюпку, я положил шхуну в дрейф и
одну за другой поднял все шесть шлюпок без каких-либо указаний со стороны
капитана.
Gales we encountered now and again, for it was a raw and stormy region,
and, in the middle of June, a typhoon most memorable to me and most
important because of the changes wrought through it upon my future. We must
have been caught nearly at the centre of this circular storm, and Wolf
Larsen ran out of it and to the southward, first under a double-reefed jib,
and finally under bare poles. Never had I imagined so great a sea. The seas
previously encountered were as ripples compared with these, which ran a
half- mile from crest to crest and which upreared, I am confident, above our
masthead. So great was it that Wolf Larsen himself did not dare heave to,
though he was being driven far to the southward and out of the seal herd.
Время от времени на нас налетали бури -- мы находились в штормовой
полосе, -- а в середине июня нас настиг тайфун; это было памятное для меня
событие, так как оно внесло большую перемену в мою жизнь. Повидимому, мы
попали почти в самый центр тайфуна, но Волку Ларсену удалось удрать от него
на юг -- сначала под кливером с двумя рифами, а потом и вовсе с голыми
мачтами. Никогда еще не видал я таких волн. Все штормы, испытанные мною
раньше, казались по сравнению с этим легкой рябью. От гребня до гребня было
не меньше полумили, и эти валы вздымались выше наших мачт. Даже Волк Ларсен
не осмелился лечь в дрейф, хотя нас и относило все дальше к югу от
котикового стада.
We must have been well in the path of the trans-Pacific steamships when
the typhoon moderated, and here, to the surprise of the hunters, we found
ourselves in the midst of seals - a second herd, or sort of rear-guard, they
declared, and a most unusual thing. But it was "Boats over!" the boom-boom
of guns, and the pitiful slaughter through the long day.
Когда тайфун утих, мы оказались на пути океанских пароходов. И здесь, к
изумлению охотников, мы повстречались со вторым стадом котиков, составлявшим
как бы арьергард первого. Это было чрезвычайно редкое явление. Раздалась
команда: "Спустить шлюпки! ", затрещали выстрелы, и жестокая бойня
продолжалась весь день.
It was at this time that I was approached by Leach. I had just finished
tallying the skins of the last boat aboard, when he came to my side, in the
darkness, and said in a low tone:
В этот вечер ко мне в темноте подошел Лич. Я только что кончил
подсчитывать шкуры с последней поднятой на борт шлюпки, молодой матрос
остановился возле меня и тихо спросил:
"Can you tell me, Mr. Van Weyden, how far we are off the coast, and
what the bearings of Yokohama are?"
-- Мистер Ван-Вейден, на каком мы расстоянии от берега и в какой
стороне Иокогама?
My heart leaped with gladness, for I knew what he had in mind, and I
gave him the bearings - west-north-west, and five hundred miles away.
Мое сердце радостно забилось. Я понял, что у него на уме, и дал ему
нужные указания: к запад-северо-западу, расстояние пятьсот миль.
"Thank you, sir," was all he said as he slipped back into the darkness.
-- Благодарю вас, сэр, -- ответил он и скрылся во мраке.
Next morning No. 3 boat and Johnson and Leach were missing. The
water-breakers and grub-boxes from all the other boats were likewise
missing, as were the beds and sea bags of the two men. Wolf Larsen was
furious. He set sail and bore away into the west- north-west, two hunters
constantly at the mastheads and sweeping the sea with glasses, himself
pacing the deck like an angry lion. He knew too well my sympathy for the
runaways to send me aloft as look-out.
Утром исчезла лодка номер три, а с нею -- Джонсон и Лич. Одновременно
исчезли анкерки с водой и ящики с провизией со всех остальных шлюпок, а
также постельные принадлежности и сундучки обоих беглецов. Волк Ларсен
неистовствовал. Он поставил паруса и помчался на запад-северо-запад. Двое
охотников не сходили с салинга, осматривая море в бинокль, а сам он, как
разъяренный лев, метался по палубе. Он слишком хорошо знал мою симпатию к
беглецам, чтобы послать наблюдающим меня.
The wind was fair but fitful, and it was like looking for a needle in a
haystack to raise that tiny boat out of the blue immensity. But he put the
Ghost through her best paces so as to get between the deserters and the
land. This accomplished, he cruised back and forth across what he knew must
be their course.
Ветер был свежий, но не ровный, и легче было бы найти иголку в стоге
сена, чем крошечную шлюпку в беспредельном синем просторе. Но капитан
старался выжать из "Призрака" все, что мог, и отрезать беглецов от суши.
Когда, по его расчетам, ему это удалось, он стал крейсировать поперек их
предполагаемого пути.
On the morning of the third day, shortly after eight bells, a cry that
все силы, я начал постепенно обтягивать шкот. Я делал все, что мог. Я тянул
шкот так, что в кровь ободрал себе пальцы. В это время бом-кливер и стаксель
лопнули по всей длине, и их унесло в море.
Still I pulled, holding what I gained each time with a double turn
until the next slap gave me more. Then the sheet gave with greater ease, and
Wolf Larsen was beside me, heaving in alone while I was busied taking up the
slack.
Но я продолжал тянуть, закрепляя двумя оборотами каждую выбранную часть
шкота, и как только снасть ослабевала, выбирал ее снова. Потом шкот пошел
легче, -- ко мне подоспел Волк Ларсен. Он тянул шкот, а я подбирал слабину.
"Make fast!" he shouted. "And come on!"
-- Закрепляйте! -- крикнул он. -- А потом идите сюда!
As I followed him, I noted that in spite of rack and ruin a rough order
obtained. The Ghost was hove to. She was still in working order, and she was
still working. Though the rest of her sails were gone, the jib, backed to
windward, and the mainsail hauled down flat, were themselves holding, and
holding her bow to the furious sea as well.
Я последовал за ним и увидел, что, несмотря на разрушения, на шхуне
восстановился некоторый порядок. "Призрак" лег в дрейф. Он был еще в
состоянии бороться. Хотя почти все паруса сорвало, но кливер, вынесенный на
наветренный борт, и выбранный до конца грот уцелели и удерживали шхуну носом
к разъяренным волнам.
I looked for the boat, and, while Wolf Larsen cleared the boat-
tackles, saw it lift to leeward on a big sea an not a score of feet away.
And, so nicely had he made his calculation, we drifted fairly down upon it,
so that nothing remained to do but hook the tackles to either end and hoist
it aboard. But this was not done so easily as it is written.
Пока Волк Ларсен готовил шлюпочные тали, я стал искать глазами шлюпку и
увидел ее на вершине большой волны футах в двадцати от нас, с подветренной
стороны. Капитан так ловко рассчитал свой маневр, что мы дрейфовали прямо на
нее, и нам оставалось только заложить на ней тали и поднять ее на борт. Но
сделать это было не так-то просто.
In the bow was Kerfoot, Oofty-Oofty in the stern, and Kelly amidships.
As we drifted closer the boat would rise on a wave while we sank in the
trough, till almost straight above me I could see the heads of the three men
craned overside and looking down. Then, the next moment, we would lift and
soar upward while they sank far down beneath us. It seemed incredible that
the next surge should not crush the Ghost down upon the tiny eggshell.
На носу шлюпки находился Керфут; Уфти-Уфти сидел у руля, а Келли
посредине. Когда нас поднесло ближе, лодку вскинуло на волну, а мы
провалились куда-то в бездну, и я увидел почти прямо над собой троих людей,
смотревших на нас из-за борта шлюпки. В следующий миг наверх взлетели мы,
они же провалились в пропасть между двумя волнами. Так повторялось снова и
снова, и всякий раз мне казалось, что "Призрак" неминуемо раздавит эту
хрупкую скорлупку.
But, at the right moment, I passed the tackle to the Kanaka, while Wolf
Larsen did the same thing forward to Kerfoot. Both tackles were hooked in a
trice, and the three men, deftly timing the roll, made a simultaneous leap
aboard the schooner. As the Ghost rolled her side out of water, the boat was
lifted snugly against her, and before the return roll came, we had heaved it
in over the side and turned it bottom up on the deck. I noticed blood
spouting from Kerfoot's left hand. In some way the third finger had been
crushed to a pulp. But he gave no sign of pain, and with his single right
hand helped us lash the boat in its place.
Но в нужную минуту я бросил свой конец Уфти-Уфти, а Волк Ларсен --
Керфуту. Концы были тотчас закреплены, после чего все трое, улучив момент,
одновременно перепрыгнули на борт шхуны. Когда "Призрак" поднялся из воды,
шлюпку прижало к нему, и, воспользовавшись этим, мы успели втянуть ее на
борт, а затем перевернули вверх днищем. Я заметил, что левая рука Керфута в
крови. Он размозжил себе палец. Однако, не обращая на это внимания, он
правой рукой помогал нам принайтовливать шлюпку.
"Stand by to let that jib over, you Oofty!" Wolf Larsen commanded, the
very second we had finished with the boat. "Kelly, come aft and slack off
the main-sheet! You, Kerfoot, go for'ard and see what's become of Cooky! Mr.
Van Weyden, run aloft again, and cut away any stray stuff on your way!"
-- Приготовься перенести кливер, Уфти! -- скомандовал Волк Ларсен, как
только мы покончили со шлюпкой. -- Келли, иди на корму, потрави грота-шкотА
вы, Керфут, ступайте на нос и посмотрите, что там с кокомМистер Ван-Вейден,
полезайте наверх и по пути обрубите все лишнее!
And having commanded, he went aft with his peculiar tigerish leaps to
the wheel. While I toiled up the fore-shrouds the Ghost slowly paid off.
This time, as we went into the trough of the sea and were swept, there were
no sails to carry away. And, halfway to the crosstrees and flattened against
the rigging by the full force of the wind so that it would have been
impossible for me to have fallen, the Ghost almost on her beam-ends and the
masts parallel with the water, I looked, not down, but at almost right
angles from the perpendicular, to the deck of the Ghost. But I saw, not the
deck, but where the deck should have been, for it was buried beneath a wild
tumbling of water. Out of this water I could see the two masts rising, and
that was all. The Ghost, for the moment, was buried beneath the sea. As she
squared off more and more, escaping from the side pressure, she righted
herself and broke her deck, like a whale's back, through the ocean surface.
Отдав распоряжения, он, как тигр, прыгнул к штурвалу. Пока я взбирался
на передние ванты, "Призрак" медленно уваливался под ветер. Однако на этот
раз, когда шхуна нырнула между валами и ее стало накрывать волной, у нас не
оставалось ни одного паруса, который мог бы быть сорван ветром. Шхуна дала
чудовищный крен, и мачты ее легли почти горизонтально над водой. Я еще не
добрался до салинга, как был прижат ветром к вантам с такой силой, что,
казалось, даже при желании не мог бы упасть. Я видел перед собой палубу, но
не внизу, а почти под прямым углом к поверхности моря. И видел я,
собственно, даже не палубу, а захлестнувший ее поток воды, из которого
торчали две мачты. И это было все. В этот миг вся шхуна была под водой. Но
мало-помалу, все больше уваливаясь под ветер, "Призрак" выпрямился и высунул
свою палубу из-под воды, как кит высовывает спину, поднимаясь на
поверхность.
Then we raced, and wildly, across the wild sea, the while I hung like a
fly in the crosstrees and searched for the other boats. In half-an-hour I
sighted the second one, swamped and bottom up, to which were desperately
clinging Jock Horner, fat Louis, and Johnson. This time I remained aloft,
and Wolf Larsen succeeded in heaving to without being swept. As before, we
drifted down upon it. Tackles were made fast and lines flung to the men, who
scrambled aboard like monkeys. The boat itself was crushed and splintered
against the schooner's side as it came inboard; but the wreck was securely
lashed, for it could be patched and made whole again.
А потом нас понесло дальше по бушующему морю, а я висел на салинге,
прилипнув к нему, как муха, и высматривал остальные шлюпки. Через полчаса я
завидел еще одну: она плавала днищем кверху, вместе с уцепившимся за нее
Джеком Хорнером, толстым Луисом и Джонсоном. На этот раз я остался наверху.
Волку Ларсену удалось благополучно лечь в дрейф, и опять нас стало сносить к
шлюпке. Приготовлены были тали. Людям бросили концы, и спасенные, как
обезьяны, вскарабкались по ним на борт. Шлюпку же сильно побило о корпус
шхуны, когда ее поднимали на борт, но мы все же принайтовили ее на палубе,
рассчитывая починить.
Once more the Ghost bore away before the storm, this time so submerging
herself that for some seconds I thought she would never reappear. Even the
wheel, quite a deal higher than the waist, was covered and swept again and
again. At such moments I felt strangely alone with God, alone with him and
watching the chaos of his wrath. And then the wheel would reappear, and Wolf
Larsen's broad shoulders, his hands gripping the spokes and holding the
schooner to the course of his will, himself an earth-god, dominating the
storm, flinging its descending waters from him and riding it to his own
ends. And oh, the marvel of it! the marvel of it! That tiny men should live
and breathe and work, and drive so frail a contrivance of wood and cloth
through so tremendous an elemental strife.
И снова "Призрак" помчался вперед, гонимый бурей, порой так зарываясь в
воду, что бывали минуты, когда я уже не надеялся на спасение. Даже штурвал,
расположенный значительно выше шкафута, то и дело исчезал под водой. В такие
мгновения мною овладевало странное чувство: мне казалось, что я здесь
наедине с богом и один наблюдаю ярость его гнева. Но штурвал появлялся
снова, показывались широкие плечи Волка Ларсена и его руки, вертевшие колесо
и подчинявшие бег шхуны воле капитана. Словно некий бог, повелитель бури,
стоял он, рассекая своим судном волны и заставляя ее служить себе. Поистине,
разве это было не чудо? Ничтожные букашки -- люди жили, дышали, делали свое
дело и наперекор разбушевавшейся стихии управляли утлой посудиной из дерева
и парусины!
As before, the Ghost swung out of the trough, lifting her deck again
out of the sea, and dashed before the howling blast. It was now half-past
five, and half-an-hour later, when the last of the day lost itself in a dim
and furious twilight, I sighted a third boat. It was bottom up, and there
was no sign of its crew. Wolf Larsen repeated his manoeuvre, holding off and
then rounding up to windward and drifting down upon it. But this time he
missed by forty feet, the boat passing astern.
И "Призрак" опять взлетал на волну, палуба поднималась над водой, и он
устремлялся вперед. Часов около шести, когда дневной свет уже померк и над
морем сгустились тусклые зловещие сумерки, я заметил третью шлюпку. Она тоже
плавала вверх днищем, но людей не было видно. Волк Ларсен повторил свой
маневр: отошел и затем повернул к ветру и дал волнам отнести шхуну к шлюпке.
Однако на этот раз он ошибся футов на сорок, и шлюпка прошла у нас за
кормой.
"Number four boat!" Oofty-Oofty cried, his keen eyes reading its number
in the one second when it lifted clear of the foam, and upside down.
-- Шлюпка номер четыре! -- крикнул Уфти-Уфти, зоркие глаза которого
успели различить надпись, когда шлюпка на миг вынырнула из пены.
It was Henderson's boat and with him had been lost Holyoak and
Williams, another of the deep-water crowd. Lost they indubitably were; but
the boat remained, and Wolf Larsen made one more reckless effort to recover
it. I had come down to the deck, and I saw Horner and Kerfoot vainly protest
against the attempt.
Это была шлюпка Гендерсона, и вместе с ним на ней погибли Холиок и
Вильяме. В том, что они погибли, не могло быть сомнений, но шлюпка уцелела,
и Волк Ларсен сделал еще одну отчаянную попытку завладеть ею. Я в это время
уже спустился на палубу и слышал, как Хориер и Керфут тщетно протестовали
против этого намерения.
"By God, I'll not be robbed of my boat by any storm that ever blew out
of hell!" he shouted, and though we four stood with our heads together that
we might hear, his voice seemed faint and far, as though removed from us an
immense distance.
-- Я не брошу шлюпку, провались все к дьяволу! -- орал Ларсен, и хотя
мы стояли близко, голос его доносился до нас, словно из неизмеримой дали.
"Mr. Van Weyden!" he cried, and I heard through the tumult as one might
hear a whisper. "Stand by that jib with Johnson and Oofty! The rest of you
tail aft to the mainsheet! Lively now! or I'll sail you all into Kingdom
Come! Understand?"
-- Мистер Ван-Вейден! -- крикнул он мне, и в реве бури его слова
прозвучали как шепот. -- Станьте на кливер вместе с Джонсоном и
УфтиОстальные -- на грот! Живо, а не то я всем вам шею сверну! Поняли?
And when he put the wheel hard over and the Ghost's bow swung off,
there was nothing for the hunters to do but obey and make the best of a
risky chance. How great the risk I realized when I was once more buried
beneath the pounding seas and clinging for life to the pinrail at the foot
of the foremast. My fingers were torn loose, and I swept across to the side
and over the side into the sea. I could not swim, but before I could sink I
was swept back again. A strong hand gripped me, and when the Ghost finally
emerged, I found that I owed my life to Johnson. I saw him looking anxiously
about him, and noted that Kelly, who had come forward at the last moment,
was missing.
И когда он положил руль на борт и начал поворачивать нос шхуны,
охотникам ничего не оставалось, как повиноваться и принять участие в этом
рискованном предприятии. Насколько велика была опасность, я понял лишь после
того, как снова очутился под водой, затопившей палубу, и едва успел
уцепиться за планку у фок-мачты. Но пальцы мои почти тотчас оторвало от
планки, меня смыло за борт и понесло в море. Плавать я ее умел, однако
волна, не дав мне погрузиться, швырнула меня обратно на палубу. Тут чья-то
сильная рука подхватила меня, и когда "Призрак" вынырнул из воды, Я увидел,
что обязан своим спасением Джонсону. Но тот тревожно оглядывался кругом, и я
заметил, что Келли, который минуту назад пришел на бак, теперь исчез.
This time, having missed the boat, and not being in the same position
as in the previous instances, Wolf Larsen was compelled to resort to a
different manoeuvre. Running off before the wind with everything to
starboard, he came about, and returned close-hauled on the port tack.
Снова проскочив мимо шлюпки, мы находились по отношению к ней в ином
положении, чем прежде, и Волк Ларсен вынужден был прибегнуть к другому
маневру. Идя фордевинд, он привел шхуну к ветру и подошел к шлюпке круто
бейдевинд левым галсом.
"Grand!" Johnson shouted in my ear, as we successfully came through the
attendant deluge, and I knew he referred, not to Wolf Larsen's seamanship,
but to the performance of the Ghost herself.
-- Здорово! -- прокричал у меня над ухом Джонсон, когда мы,
сманеврировав, благополучно выдержали очередной потоп. Я знал, что его
похвала относится не к морскому искусству Волка Ларсена, а к самой шхуне.
It was now so dark that there was no sign of the boat; but Wolf Larsen
held back through the frightful turmoil as if guided by unerring instinct.
This time, though we were continually half- buried, there was no trough in
which to be swept, and we drifted squarely down upon the upturned boat,
badly smashing it as it was heaved inboard.
Стемнело, и шлюпки уже не было видно, но Волк Ларсен вел шхуну, словно
руководимый каким-то безошибочным инстинктом. На этот раз, хотя нас снова и
снова захлестывало волной, мы не отклонились в сторону. Нас понесло прямо на
шлюпку, и мы порядком побили ее, поднимая на борт.
Two hours of terrible work followed, in which all hands of us - two
hunters, three sailors, Wolf Larsen and I - reefed, first one and then the
other, the jib and mainsail. Hove to under this short canvas, our decks were
comparatively free of water, while the Ghost bobbed and ducked amongst the
combers like a cork.
После этого мы еще часа два работали до одурения. Все -- двое
охотников, три матроса. Волк Ларсен и я -- брали рифы на кливере и гроте.
При уменьшенной парусности палубу уже не так заливало водой, и "Призрак"
прыгал и нырял среди волн, как пробка.
I had burst open the ends of my fingers at the very first, and during
the reefing I had worked with tears of pain running down my cheeks. And when
all was done, I gave up like a woman and rolled upon the deck in the agony
of exhaustion.
Я, еще выбирая кливер, в кровь ободрал себе пальцы, и от боли слезы все
время катились у меня по щекам. Когда же все было кончено, я не выдержал и в
полном изнеможении повалился на палубу.
In the meantime Thomas Mugridge, like a drowned rat, was being dragged
out from under the forecastle head where he had cravenly ensconced himself.
I saw him pulled aft to the cabin, and noted with a shock of surprise that
the galley had disappeared. A clean space of deck showed where it had stood.
Томаса Магриджа вытащили из под полубака, куда он в страхе забился,
словно крыса в наводнение. Я увидел, как его поволокли на корму в кают
компанию, и лишь тогда с изумлением заметил, что камбуз исчез. Там, где он
раньше стоял, теперь на палубе ничего не было.
In the cabin I found all hands assembled, sailors as well, and while
coffee was being cooked over the small stove we drank whisky and crunched
hard-tack. Never in my life had food been so welcome. And never had hot
coffee tasted so good. So violently did the Ghost, pitch and toss and tumble
that it was impossible for even the sailors to move about without holding
on, and several times, after a cry of "Now she takes it!" we were heaped
upon the wall of the port cabins as though it had been the deck.
Все, не исключая матросов, собрались в каюткомпании, и пока на печурке
варился кофе, мы пили виски и грызли галеты. Никогда в жизни не ел я с таким
аппетитом. Я пил горячий кофе, и он казался мне вкуснее всего на свете.
"Призрак" так кидало и швыряло, что даже моряки не могли ходить, не
придерживаясь за что нибудь, и часто с криком "берегись!" мы кучей валились
на переборки, принимавшие почти горизонтальное положение.
"To hell with a look-out," I heard Wolf Larsen say when we had eaten
and drunk our fill. "There's nothing can be done on deck. If anything's
going to run us down we couldn't get out of its way. Turn in, all hands, and
get some sleep."
К черту сигнальщикаЗаявил Волк Ларсен, когда мы наелись и напились. На
палубе нечего делать. Если кому нибудь придет охота налететь на нас, так мы
все равно не сможем свернуть в сторону. Ступайте все спать!
The sailors slipped forward, setting the side-lights as they went,
while the two hunters remained to sleep in the cabin, it not being deemed
advisable to open the slide to the steerage companion-way. Wolf Larsen and
I, between us, cut off Kerfoot's crushed finger and sewed up the stump.
Mugridge, who, during all the time he had been compelled to cook and serve
coffee and keep the fire going, had complained of internal pains, now swore
that he had a broken rib or two. On examination we found that he had three.
But his case was deferred to next day, principally for the reason that I did
not know anything about broken ribs and would first have to read it up.
Матросы пробрались на бак, по дороге выставив отличительные огни, а
двое охотников остались спать в кают компании, так как не стоило рисковать,
открывая люк, ведущий в их кубрик. Мы с Волком Ларсеном отрезали Керфуту его
изувеченный палец и зашили рану. Магридж, стряпая, подавая нам кофе и
поддерживая огонь в печке, все время жаловался на боль в боку и клялся, что
у него сломано одно или два ребра. Осмотрев его, мы убедились, что у него
сломано целых три. Однако мы отложили его лечение до следующего дня главным
образом потому, что я ровно ничего не смыслил в этом деле и хотел сначала
прочитать что нибудь о переломах ребер.
"I don't think it was worth it," I said to Wolf Larsen, "a broken boat
for Kelly's life."
Не стоило, пожалуй, жертвовать жизнью Келли из за разбитой лодки,
сказал я Волку Ларсену.
"But Kelly didn't amount to much," was the reply. "Good-night."
- Ну и сам Келли тоже немногого стоил, - последовал ответ. - Спокойной
ночи!
After all that had passed, suffering intolerable anguish in my
finger-ends, and with three boats missing, to say nothing of the wild capers
the Ghost was cutting, I should have thought it impossible to sleep. But my
eyes must have closed the instant my head touched the pillow, and in utter
exhaustion I slept throughout the night, the while the Ghost, lonely and
undirected, fought her way through the storm.
Мне казалось, что после перенесенных испытаний я не смогу уснуть. Меня
невыносимо мучила боль в пальцах, тревожила судьба трех пропавших шлюпок, а
шхуну все так же неистово швыряло по волнам. Но глаза мои сомкнулись, едва
голова коснулась подушки, и в полном изнеможении я проспал до утра, в то
время как "Призрак", никем не управляемый, один на один боролся с бурей.
The next day, while the storm was blowing itself out, Wolf Larsen and I
crammed anatomy and surgery and set Mugridge's ribs. Then, when the storm
broke, Wolf Larsen cruised back and forth over that portion of the ocean
where we had encountered it, and somewhat more to the westward, while the
boats were being repaired and new sails made and bent. Sealing schooner
after sealing schooner we sighted and boarded, most of which were in search
of lost boats, and most of which were carrying boats and crews they had
picked up and which did not belong to them. For the thick of the fleet had
been to the westward of us, and the boats, scattered far and wide, had
headed in mad flight for the nearest refuge.
На следующий день, пока шторм понемногу утихал, мы с Волком Ларсеном
почитали кое-что по части анатомии и хирургии и принялись лечить Магриджу
его переломы, а когда волнение несколько улеглось. Волк Ларсен начал
крейсировать к западу от того места, где нас настигла буря. Тем временем
команда чинила шлюпки и шила для них новые паруса. Нам все чаще и чаще стали
попадаться промысловые шхуны. Почти все они тоже искали свои потерянные
шлюпки, а заодно подбирали и чужие, если встречались с ними в море.
Большинство судов промысловой флотилии находилось к западу от нас, и
рассеянные в океане шлюпки искали спасения на первой встреченной ими шхуне.
Two of our boats, with men all safe, we took off the Cisco, and, to
Wolf Larsen's huge delight and my own grief, he culled Smoke, with Nilson
and Leach, from the San Diego. So that, at the end of five days, we found
ourselves short but four men - Henderson, Holyoak, Williams, and Kelly, -
and were once more hunting on the flanks of the herd.
Мы сняли две наши лодки со всем экипажем с "Сиско", а на другой шхуне
-- "Сан-Диего" -- обнаружили, к великой радости Волка Ларсена и к моему
немалому огорчению, Смока с Нилсоном и Личем. Таким образом, к концу пятого
дня мы недосчитывались только четверых -- Гендерсона, Холиока, Вильямса и
Келли, -- и решено было возобновить охоту.
As we followed it north we began to encounter the dreaded sea-fogs. Day
after day the boats lowered and were swallowed up almost ere they touched
the water, while we on board pumped the horn at regular intervals and every
fifteen minutes fired the bomb gun. Boats were continually being lost and
found, it being the custom for a boat to hunt, on lay, with whatever
schooner picked it up, until such time it was recovered by its own schooner.
But Wolf Larsen, as was to be expected, being a boat short, took possession
of the first stray one and compelled its men to hunt with the Ghost, not
permitting them to return to their own schooner when we sighted it. I
remember how he forced the hunter and his two men below, a riffle at their
breasts, when their captain passed by at biscuit-toss and hailed us for
information.
Следуя за стадом котиков на север, мы начали встречать опасные морские
туманы. Мгла проглатывала спущенные шлюпки, как только они касались воды. На
борту шхуны через равномерные промежутки трубили в рог и каждые четверть
часа стреляла сигнальная пушка. Шлюпки все время то терялись, то находились
вновь; согласно морским обычаям, их принимала на борт любая шхуна, с тем
чтобы потом возвратить хозяину. Но Волк Ларсен, у которого не хватало одной
шлюпки, поступил так, как и следовало от него ожидать: завладел первой
отбившейся от своей шхуны шлюпкой, заставил ее экипаж охотиться вместе с
нашим и не позволил ему вернуться к себе на шхуну, когда она показалась
вдали. Помню, как охотника и обоих матросов, наставив на них ружья, загнали
вниз, когда их шхуна проходила мимо и капитан справлялся о них.
Thomas Mugridge, so strangely and pertinaciously clinging to life, was
soon limping about again and performing his double duties of cook and
cabin-boy. Johnson and Leach were bullied and beaten as much as ever, and
they looked for their lives to end with the end of the hunting season; while
the rest of the crew lived the lives of dogs and were worked like dogs by
their pitiless master. As for Wolf Larsen and myself, we got along fairly
well; though I could not quite rid myself of the idea that right conduct,
for me, lay in killing him. He fascinated me immeasurably, and I feared him
immeasurably. And yet, I could not imagine him lying prone in death. There
was an endurance, as of perpetual youth, about him, which rose up and
forbade the picture. I could see him only as living always, and dominating
always, fighting and destroying, himself surviving.
Томас Магридж, с таким удивительным упорством цеплявшийся за жизнь,
вскоре начал опять ковылять по палубе и исполнять свои двойные обязанности
кока и юнги. Джонсон и Лич больше прежнего подвергались побоям и знали, что
по окончании охотничьего сезона им не сносить головы. Остальным тоже жилось,
по милости капитана, как собакам, причем этот безжалостный человек заставлял
их работать до полного изнурения. Что же касается меня, то мы с Волком
Ларсеном кое-как ладили, хотя я не мог отделаться от мысли, что мне
следовало бы убить его. Он необъяснимо притягивал меня к себе и вместе с тем
нагонял на меня неописуемый страх. И все же я не мог представить его себе
распростертым на смертном одре. Это слишком не вязалось с его обликом. Я мог
думать о нем только как о живом, всегда живом, властвующем, борющемся и
разрушающем.
One diversion of his, when we were in the midst of the herd and the sea
was too rough to lower the boats, was to lower with two boat- pullers and a
steerer and go out himself. He was a good shot, too, and brought many a skin
aboard under what the hunters termed impossible hunting conditions. It
seemed the breath of his nostrils, this carrying his life in his hands and
struggling for it against tremendous odds.
Когда мы попадали в самую середину котикового стада и волнение было
слишком сильно, чтобы спускать шлюпки, Ларсен любил выезжать на охоту сам, с
двумя гребцами и рулевым. Он был хорошим стрелком и привозил на борт много
шкур в такую погоду, когда охотники считали промысел невозможным. Казалось,
ему лишь тогда дышалось легко, когда он, рискуя жизнью, вел борьбу с грозным
противником.
I was learning more and more seamanship; and one clear day - a thing we
rarely encountered now - I had the satisfaction of running and handling the
Ghost and picking up the boats myself. Wolf Larsen had been smitten with one
of his headaches, and I stood at the wheel from morning until evening,
sailing across the ocean after the last lee boat, and heaving to and picking
it and the other five up without command or suggestion from him.
Я все больше осваивался с морским делом, и однажды, в ясный денек,
какие редко выпадали теперь на нашу долю, мне, к моему немалому
удовлетворению, привелось самостоятельно управлять шхуной и убирать наши
шлюпки. Волк Ларсен опять валялся у себя в каюте с головной болью, а я
дотемна стоял у штурвала. Обойдя крайнюю шлюпку, я положил шхуну в дрейф и
одну за другой поднял все шесть шлюпок без каких-либо указаний со стороны
капитана.
Gales we encountered now and again, for it was a raw and stormy region,
and, in the middle of June, a typhoon most memorable to me and most
important because of the changes wrought through it upon my future. We must
have been caught nearly at the centre of this circular storm, and Wolf
Larsen ran out of it and to the southward, first under a double-reefed jib,
and finally under bare poles. Never had I imagined so great a sea. The seas
previously encountered were as ripples compared with these, which ran a
half- mile from crest to crest and which upreared, I am confident, above our
masthead. So great was it that Wolf Larsen himself did not dare heave to,
though he was being driven far to the southward and out of the seal herd.
Время от времени на нас налетали бури -- мы находились в штормовой
полосе, -- а в середине июня нас настиг тайфун; это было памятное для меня
событие, так как оно внесло большую перемену в мою жизнь. Повидимому, мы
попали почти в самый центр тайфуна, но Волку Ларсену удалось удрать от него
на юг -- сначала под кливером с двумя рифами, а потом и вовсе с голыми
мачтами. Никогда еще не видал я таких волн. Все штормы, испытанные мною
раньше, казались по сравнению с этим легкой рябью. От гребня до гребня было
не меньше полумили, и эти валы вздымались выше наших мачт. Даже Волк Ларсен
не осмелился лечь в дрейф, хотя нас и относило все дальше к югу от
котикового стада.
We must have been well in the path of the trans-Pacific steamships when
the typhoon moderated, and here, to the surprise of the hunters, we found
ourselves in the midst of seals - a second herd, or sort of rear-guard, they
declared, and a most unusual thing. But it was "Boats over!" the boom-boom
of guns, and the pitiful slaughter through the long day.
Когда тайфун утих, мы оказались на пути океанских пароходов. И здесь, к
изумлению охотников, мы повстречались со вторым стадом котиков, составлявшим
как бы арьергард первого. Это было чрезвычайно редкое явление. Раздалась
команда: "Спустить шлюпки! ", затрещали выстрелы, и жестокая бойня
продолжалась весь день.
It was at this time that I was approached by Leach. I had just finished
tallying the skins of the last boat aboard, when he came to my side, in the
darkness, and said in a low tone:
В этот вечер ко мне в темноте подошел Лич. Я только что кончил
подсчитывать шкуры с последней поднятой на борт шлюпки, молодой матрос
остановился возле меня и тихо спросил:
"Can you tell me, Mr. Van Weyden, how far we are off the coast, and
what the bearings of Yokohama are?"
-- Мистер Ван-Вейден, на каком мы расстоянии от берега и в какой
стороне Иокогама?
My heart leaped with gladness, for I knew what he had in mind, and I
gave him the bearings - west-north-west, and five hundred miles away.
Мое сердце радостно забилось. Я понял, что у него на уме, и дал ему
нужные указания: к запад-северо-западу, расстояние пятьсот миль.
"Thank you, sir," was all he said as he slipped back into the darkness.
-- Благодарю вас, сэр, -- ответил он и скрылся во мраке.
Next morning No. 3 boat and Johnson and Leach were missing. The
water-breakers and grub-boxes from all the other boats were likewise
missing, as were the beds and sea bags of the two men. Wolf Larsen was
furious. He set sail and bore away into the west- north-west, two hunters
constantly at the mastheads and sweeping the sea with glasses, himself
pacing the deck like an angry lion. He knew too well my sympathy for the
runaways to send me aloft as look-out.
Утром исчезла лодка номер три, а с нею -- Джонсон и Лич. Одновременно
исчезли анкерки с водой и ящики с провизией со всех остальных шлюпок, а
также постельные принадлежности и сундучки обоих беглецов. Волк Ларсен
неистовствовал. Он поставил паруса и помчался на запад-северо-запад. Двое
охотников не сходили с салинга, осматривая море в бинокль, а сам он, как
разъяренный лев, метался по палубе. Он слишком хорошо знал мою симпатию к
беглецам, чтобы послать наблюдающим меня.
The wind was fair but fitful, and it was like looking for a needle in a
haystack to raise that tiny boat out of the blue immensity. But he put the
Ghost through her best paces so as to get between the deserters and the
land. This accomplished, he cruised back and forth across what he knew must
be their course.
Ветер был свежий, но не ровный, и легче было бы найти иголку в стоге
сена, чем крошечную шлюпку в беспредельном синем просторе. Но капитан
старался выжать из "Призрака" все, что мог, и отрезать беглецов от суши.
Когда, по его расчетам, ему это удалось, он стал крейсировать поперек их
предполагаемого пути.
On the morning of the third day, shortly after eight bells, a cry that