accomplished fact. And then, that night, it rained, and she was flooded out
and driven back into the boat.

Имея в своем распоряжении весла, мачту, шпринт и гик да еще изрядный
запас веревок, я считал, что легко справлюсь с этой задачей. Но у меня не
было опыта, и мне до всего приходилось доходить своим умом и все время
что-то изобретать, так что палатка была готова лишь к вечеру. А ночью пошел
дождь, палатку затопило, и Мод перебралась обратно в шлюпку.


The next morning I dug a shallow ditch around the tent, and, an hour
later, a sudden gust of wind, whipping over the rocky wall behind us, picked
up the tent and smashed it down on the sand thirty yards away.

На следующее утро я окопал палатку неглубокой канавой, а часом позже
внезапным порывом ветра, Налетевшим из-за высокой гряды скал, палатку
сорвало и швырнуло на песок в тридцати шагах от нас.


Maud laughed at my crestfallen expression, and I said, "As soon as the
wind abates I intend going in the boat to explore the island. There must be
a station somewhere, and men. And ships must visit the station. Some
Government must protect all these seals. But I wish to have you comfortable
before I start."

Мод рассмеялась, увидав мое огорченное лицо, а я сказал:
-- Как только ветер спадет, я сяду на шлюпку и обследую берег. Тут,
верно, есть какой-нибудь пост, а значит, и люди. И корабли не могут не
заходить сюда. Эти котики, несомненно, охраняются правительством
какой-нибудь страны. Но прежде я хочу все-таки устроить вас поудобнее.


"I should like to go with you," was all she said.

-- Я бы предпочла поехать с вами, -- сказала Мод.


"It would be better if you remained. You have had enough of hardship.
It is a miracle that you have survived. And it won't be comfortable in the
boat rowing and sailing in this rainy weather. What you need is rest, and I
should like you to remain and get it."

-- Нет, вам лучше остаться. Вы и так уж намучились. Просто чудо, что вы
еще живы. А идти на веслах и ставить парус под этим дождем -- небольшое
удовольствие. Вам нужно отдохнуть, и я прошу вас остаться.


Something suspiciously akin to moistness dimmed her beautiful eyes
before she dropped them and partly turned away her head.

Мне показалось, что чудесные глаза Мод затуманились; она потупилась и
отвернулась.


"I should prefer going with you," she said in a low voice, in which
there was just a hint of appeal. "I might be able to help you a - " her
voice broke, - "a little. And if anything should happen to you, think of me
left here alone."

-- Я предпочла бы поехать с вами, -- повторила она тихо и с мольбой. --
Я могла бы... -- голос ее дрогнул, -- помочь вам, хоть немного. А если с
вами чтонибудь случится -- подумайте, -- я останусь здесь совсем одна!


"Oh, I intend being very careful," I answered. "And I shall not go so
far but what I can get back before night. Yes, all said and done, I think it
vastly better for you to remain, and sleep, and rest and do nothing."

-- Я буду осторожен, -- отвечал я. -- Далеко не поеду и вернусь к
вечеру. Нет, нет, я считаю, что вам следует остаться, отдохнуть как следует
и выспаться.


She turned and looked me in the eyes. Her gaze was unfaltering, but
soft.

Она подняла голову и заглянула мне в глаза мягким молящим взглядом.


"Please, please," she said, oh, so softly.

-- Пожалуйста, прошу вас! -- проговорила она кротко. О, так кротко...


I stiffened myself to refuse, and shook my head. Still she waited and
looked at me. I tried to word my refusal, but wavered. I saw the glad light
spring into her eyes and knew that I had lost. It was impossible to say no
after that.

Я призвал на помощь всю свою стойкость и отрицательно покачал головой.
Но она продолжала молча заглядывать мне в глаза. Я пытался повторить свой
отказ и не нашел слов. Радость вспыхнула в ее взоре, и я понял, что
проиграл. Теперь я уже не мог сказать "нет".


The wind died down in the afternoon, and we were prepared to start the
following morning. There was no way of penetrating the island from our cove,
for the walls rose perpendicularly from the beach, and, on either side of
the cove, rose from the deep water.

После полудня ветер утих, и мы стали готовиться к поездке, решив
отправиться в путь на следующее утро. Проникнуть в глубь острова из нашей
бухточки было невозможно, так как скалы окружали отлогий песчаный берег
отвесной стеной, а по краям бухты поднимались прямо из воды.


Morning broke dull and grey, but calm, and I was awake early and had
the boat in readiness.

С утра день обещал быть пасмурным, но тихим. Встав пораньше, я принялся
готовить шлюпку.


"Fool! Imbecile! Yahoo!" I shouted, when I thought it was meet to
arouse Maud; but this time I shouted in merriment as I danced about the
beach, bareheaded, in mock despair.

-- ДуракБолван! Иэху! -- закричал я, решив, что настало время будить
Мод. На этот раз, однако, я кричал в притворном отчаянии, а сам без шапки
весело приплясывал на берегу.


Her head appeared under the flap of the sail.

Откинув край палатки, выглянула Мод.


"What now?" she asked sleepily, and, withal, curiously.

-- Что еще случилось? -- спросила она сонно, но не без любопытства.


"Coffee!" I cried. "What do you say to a cup of coffee? hot coffee?
piping hot?"

-- Кофе! -- крикнул я. -- Что вы скажете насчет чашки кофе? Горячего,
дымящегося кофе?


"My!" she murmured, "you startled me, and you are cruel. Here I have
been composing my soul to do without it, and here you are vexing me with
your vain suggestions."

-- Боже мой, -- пробормотала она, -- как вы напугали меня! И как это
жестоко! Я уже приучила себя к мысли, что придется обходиться без кофе, а вы
опять дразните меня.


"Watch me," I said.

-- А вот поглядите, что сейчас произойдет! -- возразил я.


From under clefts among the rocks I gathered a few dry sticks and
chips. These I whittled into shavings or split into kindling. From my
note-book I tore out a page, and from the ammunition box took a shot-gun
shell. Removing the wads from the latter with my knife, I emptied the powder
on a flat rock. Next I pried the primer, or cap, from the shell, and laid it
on the rock, in the midst of the scattered powder. All was ready. Maud still
watched from the tent. Holding the paper in my lelf hand, I smashed down
upon the cap with a rock held in my right. There was a puff of white smoke,
a burst of flame, and the rough edge of the paper was alight.

У подножия нависших скал я собрал немного сухих веточек и щепок и
приготовил из них растопку, наструтав тоненьких лучинок. Затем вырвал листок
из своей записной книжки и достал охотничий патрон. Выковырнув ножом пыжи, я
высыпал порох на большой плоский камень. Потом осторожно извлек из патрона
капсюль и положил его на кучку пороха. Все было готово. Мод внимательно
следила за мной, высунувшись из палатки. Подняв с земли камень и держа
бумагу наготове, я с силой ударил камнем по капсюлю. Поднялось облачко
белого дыма, вспыхнул огонек, и край бумаги загорелся.


Maud clapped her hands gleefully. "Prometheus!" she cried.

Мод восторженно захлопала в ладоши.
-- Прометей! -- воскликнула она.


But I was too occupied to acknowledge her delight. The feeble flame
must be cherished tenderly if it were to gather strength and live. I fed it,
shaving by shaving, and sliver by sliver, till at last it was snapping and
crackling as it laid hold of the smaller chips and sticks. To be cast away
on an island had not entered into my calculations, so we were without a
kettle or cooking utensils of any sort; but I made shift with the tin used
for bailing the boat, and later, as we consumed our supply of canned goods,
we accumulated quite an imposing array of cooking vessels.

Но в эту минуту мне было не до ликования. Чтобы сохранить слабый огонек
и придать ему силы, его нужно было всячески беречь и лелеять. Стружку за
стружкой, лучинку за лучинкой давал я пожирать огню, пока не затрещали
охваченные огнем веточки и щепки. У нас не было ни чайника, ни сковородки --
ведь я никак не предполагал, что шлюпку может прибить к какому-то безлюдному
острову, -- и в ход пошел черпак из шлюпки. Впоследствии, когда мы съели
часть консервов, пустые банки недурно заменили нам кухонную утварь.


I boiled the water, but it was Maud who made the coffee. And how good
it was! My contribution was canned beef fried with crumbled sea-biscuit and
water. The breakfast was a success, and we sat about the fire much longer
than enterprising explorers should have done, sipping the hot black coffee
and talking over our situation.

Я вскипятил воду, а Мод взялась за приготовление кофе. И какой же это
был вкусный кофе! Я подал к столу говяжью тушенку, разогрев ее с
размоченными в воде галетами, и завтрак удался на славу. Прихлебывая горячий
черный кофе и обсуждая наши дела, мы засиделись у костра куда дольше, чем
могли позволить себе это предприимчивые исследователи необжитых земель.


I was confident that we should find a station in some one of the coves,
for I knew that the rookeries of Bering Sea were thus guarded; but Maud
advanced the theory - to prepare me for disappointment, I do believe, if
disappointment were to come - that we had discovered an unknown rookery. She
was in very good spirits, however, and made quite merry in accepting our
plight as a grave one.

Я знал, что лежбища в Беринговом море обычно находятся под охраной, и
надеялся обнаружить в одной из бухт сторожевой пост. Но Мод, желая,
по-видимому, подготовить меня к возможному разочарованию, высказала
предположение, что мы открыли новое лежбище. Тем не менее она была в
отличном настроении и говорила о нашем довольно плачевном положении в самом
веселом тоне.


"If you are right," I said, "then we must prepare to winter here. Our
food will not last, but there are the seals. They go away in the fall, so I
must soon begin to lay in a supply of meat. Then there will be huts to build
and driftwood to gather. Also we shall try out seal fat for lighting
purposes. Altogether, we'll have our hands full if we find the island
uninhabited. Which we shall not, I know."

-- Если вы правы, -- сказал я, -- нужно готовиться к зимовке. Наших
запасов нам, конечно, не хватит, но тут выручат котики. Однако осенью они
откочуют, так что надо уже сейчас начать запасаться мясом. Кроме того, нужно
будет построить хижины и насобирать побольше дров. Для освещения попытаемся
использовать котиковый жир. Словом, если остров окажется необитаемым, хлопот
у нас будет по горло. Впрочем, не думаю, чтобы здесь не было людей.


But she was right. We sailed with a beam wind along the shore,
searching the coves with our glasses and landing occasionally, without
finding a sign of human life. Yet we learned that we were not the first who
had landed on Endeavour Island. High up on the beach of the second cove from
ours, we discovered the splintered wreck of a boat - a sealer's boat, for
the rowlocks were bound in sennit, a gun-rack was on the starboard side of
the bow, and in white letters was faintly visible Gazelle No. 2. The boat
had lain there for a long time, for it was half filled with sand, and the
splintered wood had that weather-worn appearance due to long exposure to the
elements. In the stern-sheets I found a rusty ten- gauge shot-gun and a
sailor's sheath-knife broken short across and so rusted as to be almost
unrecognizable.

Но она оказалась права. В полветра мы обходили на шлюпке остров,
рассматривали в бинокль каждую бухточку и кое-где приставали к берегу, но
нигде не обнаружили человеческого жилья. Правда, мы убедились, что люди уже
побывали на Острове Усилий. Во второй от нас бухте мы нашли разбитую шлюпку,
выброшенную волной на берег. Это была промысловая шлюпка: уключины у нее
были оплетены, на носу правого борта имелась стойка для ружья, а на корме я
разобрал полустершуюся надпись, выведенную белой масляной краской: "Газель.
N 2". Шлюпка лежала здесь давно, так как ее наполовину занесло песком, а
растрескавшиеся доски почернели от непогоды. В кормовой части я нашел
заржавленный дробовик десятого калибра и матросский нож. Лезвие ножа было
обломано почти у рукоятки и тоже изъедено ржавчиной.


"They got away," I said cheerfully; but I felt a sinking at the heart
and seemed to divine the presence of bleached bones somewhere on that beach.

-- Им удалось выбраться отсюда! -- бодро сказал я, хотя сердце у меня
сжалось при мысли, что где-нибудь на берегу мы можем наткнуться на
побелевшие человеческие кости.


I did not wish Maud's spirits to be dampened by such a find, so I
turned seaward again with our boat and skirted the north-eastern point of
the island. There were no beaches on the southern shore, and by early
afternoon we rounded the black promontory and completed the circumnavigation
of the island. I estimated its circumference at twenty-five miles, its width
as varying from two to five miles; while my most conservative calculation
placed on its beaches two hundred thousand seals. The island was highest at
its extreme south-western point, the headlands and backbone diminishing
regularly until the north-eastern portion was only a few feet above the sea.
With the exception of our little cove, the other beaches sloped gently back
for a distance of half-a-mile or so, into what I might call rocky meadows,
with here and there patches of moss and tundra grass. Here the seals hauled
out, and the old bulls guarded their harems, while the young bulls hauled
out by themselves.

Мне не хотелось, чтобы настроение Мод было омрачено подобной находкой,
поэтому я поспешил оттолкнуть нашу шлюпку от берега и направил ее вокруг
северо-восточной оконечности острова. На южном берегу отлогих спусков не
было совсем, и, обогнув выступавший в море черный мыс, мы вскоре после
полудня закончили объезд острова. Я прикинул, что окружность его составляет
примерно двадцать пять миль, а диаметр -- от двух до пяти миль. И по самым
скромным подсчетам на нем было не меньше двухсот тысяч котиков. Возвышенная
часть острова находилась у его юго-западной оконечности и постепенно
понижалась к северо-востоку, где суша лишь на несколько футов выдавалась из
воды. Во всех бухтах, кроме нашей, песчаный берег поднимался полого,
переходя на расстоянии полумили от моря в каменистые площадки, кое-где
поросшие мхом и другой растительностью, напоминавшей тундру. Сюда и выходили
стада котиков; старые самцы стерегли свои гаремы, молодые держались
особняком.


This brief description is all that Endeavour Island merits. Damp and
soggy where it was not sharp and rocky, buffeted by storm winds and lashed
by the sea, with the air continually a-tremble with the bellowing of two
hundred thousand amphibians, it was a melancholy and miserable
sojourning-place. Maud, who had prepared me for disappointment, and who had
been sprightly and vivacious all day, broke down as we landed in our own
little cove. She strove bravely to hide it from me, but while I was kindling
another fire I knew she was stifling her sobs in the blankets under the
sail-tent.

Остров Усилий навряд ли заслуживает более подробного описания. Местами
скалистый, местами болотистый, повсюду открытый штормовым ветрам, омываемый
бурным прибоем и вечно потрясаемый ревом двухсот тысяч морских животных, он
представлял собой весьма унылое, безрадостное прибежище. Мод, которая сама
готовила меня к возможному разочарованию и весь день сохраняла бодрое,
жизнерадостное настроение, теперь, когда мы вернулись в свою бухточку, пала
духом. Она мужественно старалась скрыть это от меня, но, разжигая костер, я
слышал приглушенные рыдания и знал, что она плачет, уткнувшись в одеяла в
своей палатке.


It was my turn to be cheerful, and I played the part to the best of my
ability, and with such success that I brought the laughter back into her
dear eyes and song on her lips; for she sang to me before she went to an
early bed. It was the first time I had heard her sing, and I lay by the
fire, listening and transported, for she was nothing if not an artist in
everything she did, and her voice, though not strong, was wonderfully sweet
and expressive.

Настал мой черед проявить бодрость. Я старался играть свою роль как
можно лучше, и мне это, повидимому, удалось, так как вскоре Мод уже снова
смеялась и даже распевала. Она рано легла спать, но перед сном спела для
меня. Я впервые слышал ее пение и с упоением внимал ему, лежа у костра. Во
всем, что она делала, сказывалась артистичность ее натуры, а голос ее, хотя
и не сильный, был удивительно нежен и выразителен.


I still slept in the boat, and I lay awake long that night, gazing up
at the first stars I had seen in many nights and pondering the situation.
Responsibility of this sort was a new thing to me. Wolf Larsen had been
quite right. I had stood on my father's legs. My lawyers and agents had
taken care of my money for me. I had had no responsibilities at all. Then,
on the Ghost I had learned to be responsible for myself. And now, for the
first time in my life, I found myself responsible for some one else. And it
was required of me that this should be the gravest of responsibilities, for
she was the one woman in the world - the one small woman, as I loved to
think of her.

Я по-прежнему спал в лодке и в эту ночь долго лежал без сна. Я глядел
на звезды, которых так давно не было видно, и размышлял. Я понимал, что на
мне лежит огромная ответственность, а это было совершенно для меня
непривычно. Волк Ларсен оказался прав: прежде я не стоял на своих ногах. Мои
адвокаты и поверенные управляли за меня состоянием, доставшимся мне от отца,
сам же я не знал никаких забот. Только на "Призраке" научился я отвечать за
себя. А теперь, впервые в жизни, должен был нести ответственность за другого
человека. И это была величайшая ответственность, какая может выпасть на долю
мужчины, ведь я отвечал за судьбу женщины, которая была для меня
единственной в мире, -- за судьбу "моей малышки", как я любовно называл ее в
своих мечтах.


    CHAPTER XXX



    ГЛАВА XXX




No wonder we called it Endeavour Island. For two weeks we toiled at
building a hut. Maud insisted on helping, and I could have wept over her
bruised and bleeding hands. And still, I was proud of her because of it.
There was something heroic about this gently-bred woman enduring our
terrible hardship and with her pittance of strength bending to the tasks of
a peasant woman. She gathered many of the stones which I built into the
walls of the hut; also, she turned a deaf ear to my entreaties when I begged
her to desist. She compromised, however, by taking upon herself the lighter
labours of cooking and gathering driftwood and moss for our winter's supply.

Немудрено, что мы назвали наш остров Островом Усилий. Две недели
трудились мы над возведением хижины. Мод непременно хотела помогать мне, и я
чуть не плакал, глядя на ее исцарапанные в кровь руки. Вместе с тем я не мог
не гордиться ею. Было поистине что-то героическое в том, как эта изнеженная
женщина переносила столь тяжкие лишения и невзгоды и напрягала все свои
слабые силы, стараясь выполнять тяжелую работу. Она таскала камни, помогая
мне строить хижину, и слушать не хотела, когда я молил ее предоставить это
дело мне. Еле-еле удалось мне уговорить ее взять на себя более легкие
обязанности -- готовить пищу и собирать дрова и мох на зиму.


The hut's walls rose without difficulty, and everything went smoothly
until the problem of the roof confronted me. Of what use the four walls
without a roof? And of what could a roof be made? There were the spare oars,
very true. They would serve as roof- beams; but with what was I to cover
them? Moss would never do. Tundra grass was impracticable. We needed the
sail for the boat, and the tarpaulin had begun to leak.

Стены хижины росли довольно быстро, и все шло как по маслу, пока передо
мной не встал вопрос: из чего делать крышу? Без крыши и стены ни к чему! У
нас, правда, были запасные весла, и они могли послужить стропилами, но чем
их покрыть? Трава для этого не годилась, мох тоже, парус необходимо было
сохранить для шлюпки, а брезент уже прохудился.


"Winters used walrus skins on his hut," I said.

-- Винтере пользовался шкурами моржей, -- заметил я.


"There are the seals," she suggested.

-- А у нас есть котики, -- подсказала Мод.


So next day the hunting began. I did not know how to shoot, but I
proceeded to learn. And when I had expended some thirty shells for three
seals, I decided that the ammunition would be exhausted before I acquired
the necessary knowledge. I had used eight shells for lighting fires before I
hit upon the device of banking the embers with wet moss, and there remained
not over a hundred shells in the box.

И на следующий день началась охота. Стрелять я не умел -- пришлось
учиться. Однако, изведя тридцать патронов на трех котиков, я решил, что наши
боеприпасы иссякнут, прежде чем я постигну это искусство. К тому же я уже
потратил восемь патронов на разжигание костра, прежде чем догадался
сберегать огонь, прикрывая тлеющие угли сырым мхом. Теперь в ящике
оставалось не больше сотни патронов.


"We must club the seals," I announced, when convinced of my poor
marksmanship. "I have heard the sealers talk about clubbing them."

-- Придется бить зверя дубинкой, -- заявил я, окончательно убедившись,
что стрелок из меня не получится. Я слышал от охотников, что так делают.


"They are so pretty," she objected. "I cannot bear to think of it being
done. It is so directly brutal, you know; so different from shooting them."

-- Как это можно! -- запротестовала Мод. -- Эти животные так красивы!
Это же просто зверство. Стрелять еще куда ни шло...


"That roof must go on," I answered grimly. "Winter is almost here. It
is our lives against theirs. It is unfortunate we haven't plenty of
ammunition, but I think, anyway, that they suffer less from being clubbed
than from being all shot up. Besides, I shall do the clubbing."

-- Нам нужна крыша, -- сурово возразил я. -- Зима уже на носу. Или мы,
или они -- другого выбора нет. Жаль, конечно, что у нас мало патронов, но я
думаю, что от удара дубинкой они будут даже меньше страдать, чем от пуль. И
уж, конечно, бить их я пойду один.


"That's just it," she began eagerly, and broke off in sudden confusion.

-- Вот в том-то и дело, -- взволнованно начала она и вдруг смутилась и
замолчала.


"Of course," I began, "if you prefer - "

-- Конечно, -- сказал я, -- если вы предпочитаете...


"But what shall I be doing?" she interrupted, with that softness I knew
full well to be insistence.

-- Ну, а чем я буду заниматься? -- спросила она мягко, что, как я знал
по опыту, означало настойчивость.


"Gathering firewood and cooking dinner," I answered lightly.

-- Вы будете собирать дрова и варить обед, -- не раздумывая долго,
отвечал я.


She shook her head. "It is too dangerous for you to attempt alone."

Она покачала головой.
-- Нет, вам нельзя идти одному, это слишком опасно.


"I know, I know," she waived my protest. "I am only a weak woman, but
just my small assistance may enable you to escape disaster."

Знаю, знаю, -- поспешно продолжала она, заметив, что я собираюсь
возражать. -- Я слабая женщина, пусть так. Но может статься, что именно моя
маленькая помощь и спасет вас от беды.


"But the clubbing?" I suggested.

-- Помощь? Ведь их надо бить дубинкой, -- напомнил я.


"Of course, you will do that. I shall probably scream. I'll look away
when - "

-- Конечно, это будете делать вы. А я, верно, буду визжать и
отворачиваться, как только...


"The danger is most serious," I laughed.

-- Как только появится опасность? -- пошутил я.


"I shall use my judgment when to look and when not to look," she
replied with a grand air.

-- Это уж позвольте мне решать самой, когда отворачиваться, а когда
нет, -- с величественным видом отрезала она.


The upshot of the affair was that she accompanied me next morning. I
rowed into the adjoining cove and up to the edge of the beach. There were
seals all about us in the water, and the bellowing thousands on the beach
compelled us to shout at each other to make ourselves heard.

Разумеется, дело кончилось тем, что на следующее утро Мод отправилась
со мной. Сев на весла, я привел шлюпку в соседнюю бухту. Вода вокруг нас
кишела котиками, и на берегу их были тысячи; они ревели так, что нам
приходилось кричать, чтобы услышать друг друга.


"I know men club them," I said, trying to reassure myself, and gazing
doubtfully at a large bull, not thirty feet away, upreared on his
fore-flippers and regarding me intently. "But the question is, How do they
club them?"

-- Я знаю, что их бьют дубинками, -- сказал я, стараясь приободриться и
с сомнением поглядывая на огромного самца, приподнявшегося на ластах
примерно в тридцати футах от берега и смотревшего прямо на меня. -- Весь
вопрос в том, как это делается?


"Let us gather tundra grass and thatch the roof," Maud said.

-- Давайте лучше наберем для крыши травы, -- сказала Мод.


She was as frightened as I at the prospect, and we had reason to be
gazing at close range at the gleaming teeth and dog-like mouths.

Она была напугана не меньше меня, да и немудрено было испугаться,
увидав вблизи эти сверкающие клыки и пасти, похожие на собачьи.


"I always thought they were afraid of men," I said. "How do I know they
are not afraid?" I queried a moment later, after having rowed a few more
strokes along the beach. "Perhaps, if I were to step boldly ashore, they
would cut for it, and I could not catch up with one."

-- А я всегда думал, что они боятся людей, -- заметил я. -- Впрочем, с
чего я взял, что они не боятся? -- добавил я, продолжая грести вдоль пляжа.
-- Быть может, стоит мне только смело выйти на берег, как они обратятся в
бегство и покажут такую прыть, что я еще, пожалуй, и не догоню их.


And still I hesitated.

И все ж я медлил.


"I heard of a man, once, who invaded the nesting grounds of wild
geese," Maud said. "They killed him."

-- Мне рассказывали, как один человек забрел на гнездовье диких гусей,
-- сказала Мод. -- Они заклевали его.


"The geese?"

-- Гуси?


"Yes, the geese. My brother told me about it when I was a little girl."

-- Да, гуси. Я слышала об этом от своего брата, когда была маленькой.


"But I know men club them," I persisted.

-- Но я же знаю, что котиков бьют дубинками! -- настаивал я.


"I think the tundra grass will make just as good a roof," she said.

-- А я думаю, что из травы крыша получится ничуть не хуже, -- сказала
Мод.


Far from her intention, her words were maddening me, driving me on. I
could not play the coward before her eyes. "Here goes," I said, backing
water with one oar and running the bow ashore.

Сама того не желая, она только подзадорила меня. Не мог же я показать
себя трусом.
-- Была не была! -- воскликнул я и, табаня одним веслом, начал
причаливать к берегу.


I stepped out and advanced valiantly upon a long-maned bull in the
midst of his wives. I was armed with the regular club with which the
boat-pullers killed the wounded seals gaffed aboard by the hunters. It was
only a foot and a half long, and in my superb ignorance I never dreamed that
the club used ashore when raiding the rookeries measured four to five feet.
The cows lumbered out of my way, and the distance between me and the bull
decreased. He raised himself on his flippers with an angry movement. We were
a dozen feet apart. Still I advanced steadily, looking for him to turn tail
at any moment and run.

Выпрыгнув из шлюпки, я смело пошел на гривастого секача, окруженного
своими многочисленными самками. Я прихватил с собой обыкновенную дубинку,
какою гребцы добивают раненых котиков, вытащенных из воды охотниками. Она
была всего в полтора фута длиной, и я в своем неведении даже не подозревал,
что при набегах на лежбища применяются дубинки длиною в четыре-пять футов.
Самки расползались при моем приближении; расстояние между мной и секачом все
уменьшалось. Он сердито приподнялся на ластах. Я был от него уже футах в
двенадцати и продолжал идти вперед, ожидая, что он вот-вот пустится от меня
наутек...


At six feet the panicky thought rushed into my mind, What if he will
not run? Why, then I shall club him, came the answer. In my fear I had
forgotten that I was there to get the bull instead of to make him run. And
just then he gave a snort and a snarl and rushed at me. His eyes were
blazing, his mouth was wide open; the teeth gleamed cruelly white. Without
shame, I confess that it was I who turned and footed it. He ran awkwardly,
but he ran well. He was but two paces behind when I tumbled into the boat,
and as I shoved off with an oar his teeth crunched down upon the blade. The
stout wood was crushed like an egg-shell. Maud and I were astounded. A
moment later he had dived under the boat, seized the keel in his mouth, and
was shaking the boat violently.

Сделав еще несколько шагов, я испугался: а вдруг он не побежит? Ну что
ж, тогда я стукну его дубинкой, -- решил я. Со страху я даже позабыл, что
моя цель -- убить зверя, а не обратить его в бегство. Но в эту минуту он
фыркнул, взревел и бросился на меня. Глаза его сверкали, пасть была широко
разинута, и в ней зловеще белели клыки. Без ложного стыда должен признаться,
что в бегство обратился не он, а я. Он преследовал меня неуклюже, но весьма
проворно и был всего в двух шагах, когда я прыгнул в шлюпку. Я оттолкнулся
от берега веслом, но он успел вцепиться в него зубами. Крепкое дерево
хрустнуло и раскололось, как яичная скорлупа. Мы с Мод были ошеломлены. А
секач нырнул под шлюпку и принялся с силой трясти ее, ухватившись зубами за
киль.


"My!" said Maud. "Let's go back."

-- Боже мой! -- вскричала Мод. -- Лучше вернемся.


I shook my head. "I can do what other men have done, and I know that
other men have clubbed seals. But I think I'll leave the bulls alone next
time."

Я покачал головой.
-- То, что делают другие, могу сделать и я, а я знаю наверное, что
котиков бьют дубинками. Но секачей придется оставить в покое.


"I wish you wouldn't," she said.

-- Лучше бы вам их всех оставить в покое! -- сказала Мод.


"Now don't say, 'Please, please,'" I cried, half angrily, I do believe.

-- Только не вздумайте говорить: "Пожалуйста, прошу вас!" -- воскликнул
я и, боюсь, довольно сердито.


She made no reply, and I knew my tone must have hurt her.

Она промолчала, но я понял, что мой тон задел ее.


"I beg your pardon," I said, or shouted, rather, in order to make
myself heard above the roar of the rookery. "If you say so, I'll turn and go
back; but honestly, I'd rather stay."

-- Простите! -- сказал или, вернее, прокричал я, чтобы покрыть стоявший
над лежбищем рев. -- Если вы будете настаивать, мы, конечно, вернемся, но,
честно говоря, я бы этого не хотел.


"Now don't say that this is what you get for bringing a woman along,"
she said. She smiled at me whimsically, gloriously, and I knew there was no
need for forgiveness.

-- Только не вздумайте говорить: "Вот что значит брать с собою
женщину!" -- сказала она с обворожительной лукавой улыбкой, и я понял, что
прощен.


I rowed a couple of hundred feet along the beach so as to recover my
nerves, and then stepped ashore again.

Проплыв еще немного вдоль берега, чтобы собраться с духом, я снова
причалил и вышел из шлюпки.


"Do be cautious," she called after me.

-- Будьте осторожны! -- крикнула мне вслед Мод.


I nodded my head and proceeded to make a flank attack on the nearest
harem. All went well until I aimed a blow at an outlying cowls head and fell
short. She snorted and tried to scramble away. I ran in close and struck
another blow, hitting the shoulder instead of the head.

Я кивнул ей и предпринял фланговую атаку на ближайший гарем. Все шло
хорошо, пока я, подобравшись к одной из самок, лежавшей в стороне, не сделал
попытку ударить ее по голове. Я промахнулся, а она зафыркала и проворно
поползла прочь. Я подбежал ближе, замахнулся вторично, но угодил не в