Осеева Валентина. Динка

   - Ой, что ж это! - боязливо подбирая под себя ноги, шепчет Мышка. - И такой жених хочет жениться на нашей Кате?! Ну нет! - В глазах ее, против ожидания сестры, вдруг появляется отчаянная решимость и тоненький носик взлетает вверх. - Чтоб никакой ноги его даже не было! Я прямо ему скажу: "Сейчас же уходите! Мы Катю не отдадим!"
   На повороте появляется какая-то фигура, и девочки замолкают. Фигура приближается, и за деревьями уже виден высокий человек в белой рубашке с отложным воротником и в серых брюках. Он идет медленно, вдыхая полной грудью свежий запах леса и обмахивая шляпой круглое вспотевшее лицо. Мягкие черешневые глаза его еще издали замечают девочек и, щурясь от солнца, приветливо улыбаются...
   - Смотри! Сахарная голова! - радуется Мышка. - Бежим к нему навстречу!
   Но Динка хватает сестру за руку. Быстрая мысль мелькает у нее в голове.
   - Подожди... Может, это он - жених? Мы же не знаем! - возбужденно шепчет она.
   - Ну, если он, так это хорошо! Тогда Катя не будет плакать! - порываясь вперед, говорит Мышка.
   - Молчи, глупая! Катя все равно заплачет, потому что они любит Костю... Но, может быть, это не он? - сомневается Динка. - Конечно, не он! - убеждает Мышка. - Ты же говорила желтые зубы и дым из носа...
   - Мало ли что я говорила... - бормочет Динка, озабоченно морща лоб.
   - Эй, вы! Босоножки! Что вы тут делаете? - кричит неожиданный гость и, подойдя к девочкам, протягивает им обе руки. - Здравствуйте, лисички-сестрички!
   - Здравствуйте, Виктор Николаевич! - смущенно и радостно здоровается Мышка.
   Но Динка быстро вырывает свою руку и, подозрительно оглядывая гостя, серьезно спрашивает:
   - Это не вы называетесь "жених"?
   - Так нельзя спрашивать, - тихонько толкая сестру, смущается Мышка.
   Нo Виктор Николаевич громко смеется.
   - А ты что-то пронюхала уже? - весело шутит он. Динка быстро выталкивает вперед сестру.
   - Вы приехали к Кате? - сильно краснея и волнуясь, спрашивает Мышка.
   - Да! И к вам!.. А что, Катя здорова? - тревожится вдруг Виктор Николаевич.
   - Да, она здорова. Мы тоже здоровы. Но если вы Катин жених, то мы не пустим вас в дом, - решительно выступает Динка.
   - Вы не пустите меня в дом? За что же такая немилость? - удивляется гость, глядя на обеих девочек.
   - Виктор Николаевич... Сахарная голова... то есть наоборот... - совершенно запутавшись от смущения, шепчет Мышка.
   - Ха-ха-ха! - громко хохочет Виктор Николаевич. - Это кто же окрестил меня так? Ах вы насмешницы!
   - Я нечаянно... - бормочет Мышка. - Но вы не смейтесь, потому что нам нужно сказать вам одну тайну.
   - Тайну? Так пойдемте домой, и там вы мне все расскажете! - добродушно предлагает Виктор Николаевич.
   - Э, нет! Мы пойдем вот куда! Пойдем, пойдем! - хватая Виктора Николаевича за руку и увлекая его за собой, говорит Динка,
   Мышка идет сзади. Она совершенно не уверена, что Сахарная Голова - тот самый жених, о котором говорила Динка. Мышке очень страшно обидеть взрослого человека, приехавшего к ним в гости. Динка всегда может наделать глупостей... Ну куда она тащит его?
   - Динка! Надо же раньше узнать хорошенько... - шепчет Мышка, забегая вперед.
   - Подождите! Куда это вы меня тащите? Здесь уже глухой лес... Взяли меня в плен и тащат, как связанного медведя! Ну, выкладывайте ваши тайны! усаживаясь на пень, говорит Виктор Николаевич.
   Но девочки нерешительно переглядываются, и Мышка, набравшись храбрости, поясняет:
   - Если вы правда Катин жених, то мы вам скажем, а если нет, то вы идите, а мы будем еще ждать.
   - Хорошо, я вам сознаюсь. Я и правда Катин жених, только, чур, пока никому не говорить! - лукаво грозит он пальцем.
   - Мы не будем говорить, потому что вы больше не жених... Катя вчера из-за вас плакала... Они с Костей хочут друг на друге жениться. Они даже подрались, наверное потому, что Костя сказал, что Катя нанесла ему удар... - бойко рассказывает Динка.
   - Что ты врешь! Катя никогда не дерется, - быстро перебивает ее сестра.
   - Подождите, девочки... - медленно говорит Виктор Николаевич, проводя рукой по лбу. - Я хочу знать, откуда ты все это знаешь? - спрашивает он Динку.
   - Я сидела за палаткой, а они говорили...
   - Динка нечаянно подслушала, - краснея, вставляет Мышка.
   - Я не подслушивала, я просто услышала, потому что Костя сразу закричал: "Зачем ты это сделала?" А Катя говорит: "Мне жалко Марину и ее детей..." И сразу начала плакать, а Костя ушел...
   Мышка толкает сестру и, указывая глазами на Виктора Николаевича, трясет головой. Динка замолкает. В лесу становится тихо-тихо. Только какая-то птичка, весело перепархивая с ветки на ветку, шуршит листьями. Взрослый человек изо всех сил старается справиться со своим горем... Он поднимает с земли тоненькую веточку и, медленно обламывая ее, для чего-то складывает на коленях короткие, как спички, обломыши... Здоровый загар его щек бледнеет, и прикушенная нижняя губа нервно вздрагивает. Мышка пытается поймать его отсутствующий, уходящий куда-то вдаль взгляд... Ей кажется, что мягкие черешневые глаза полны слез...
   - Хорошо, девочки, спасибо... - говорит Виктор Николаевич. - Я сейчас уеду... - Он поднимает НА Динку глаза и, пытаясь улыбнуться, тихо добавляет; Я больше не жених, ты не беспокойся...
   Динка ежится и, не зная, что сказать, опускает голову.
   - Я сейчас уеду, - повторяет Виктор Николаевич и, достав из кармана блокнот, вырывает из него листок.
   Мышка широко раскрытыми, испуганными глазами следит, как Виктор Николаевич встает, подходит к дереву и, приложив к стволу свой блокнот, медленно пишет на листке какие-то слова...
   Перед Мышкой вдруг, как страшное видение, возникает большой газетный лист с жирным, черным заголовком "Происшествия". Она вспоминает короткие сообщения о самоубийцах, которые всегда оставляли записку: "Прошу никого в моей смерти не винить".
   Изнемогая от жалости и тревоги, она дрожащими губами прижимается к Динкиному уху и прерывающимся голосом сообщает ей свою догадку. Динка смотрит на брошенную в траве веревку, на сестру, на Виктора Николаевича, который, задумавшись, что-то пишет, зачеркивает, отрывает новый листок и снова пишет. Потом, медленно складывая его, поворачивается к девочкам. - Вы передадите Кате эту записку, - говорит он.
   Но Динка со страхом отступает назад и прячет за спиной руки.
   - Вы хотите повеситься? - тихо спрашивает она. Мышка с громкими рыданиями бросается к Виктору Николаевичу и, обнимая его обеими руками, жалобно просит:
   - Не надо... Не надо... Мы найдем вам другую... такую же хорошую... Мы будем всех... спрашивать...
   Виктор Николаевич растроганно поднимает девочку, гладит ее волосы:
   - Успокойся, успокойся... Мышка, голубчик... Посмотри, я же не плачу... Ну конечно, мы найдем другую, хорошую...
   Слезы Мышки глубоко трогают его; ему хотелось бы долго и неутешно плакать вместе с ней или, наоборот, скорей утешить ее и уйти...
   - Мы найдем другую, и тогда никто не будет плакать, а сейчас я пойду! мягко улыбаясь, повторяет он и, наклонившись к Мышке, берет в обе руки ее тонкие пальчики. - Спасибо тебе, голубчик... Прощай, девочка...
   - Прощайте! - всхлипывает Мышка. Виктор Николаевич медленно рвет на мелкие кусочки свою записку.
   - Я потом напишу Кате... - говорит он и, кивнув девочкам головой, быстро удаляется.
   Динка, опустив руки, смотрит вслед уходящему... Виктор Николаевич идет не оглядываясь; этот большой человек cловно бежит от чего-то, плечи его согнуты, и голова так напряженно поднята вверх, как будто он собирается раздвигать лбом нависающие над дорогой ветки.
   - Пойдем, - трогая за руку сестренку, тихо напоминает Мышка.
   Но Динка до тех пор не двигается с места, пока высокая фигура Виктора Николаевича не скрывается за поворотом дороги. И странно, она не ощущает ни радости, ни торжества от изгнания Катиного жениха.
   Глава тринадцатая
   НОВЫЕ ПЛАНЫ
   Динка сидит на утесе и весело болтает:
   - К нам дядя Лека приезжал! Он сказал, что мы с
   Мышкой молодцы и что Виктор Николаевич на нас не сердится!
   - А чего ему сердиться! На чужой каравай рта не разевай! Дружбу разбивать нельзя! - серьезно говорит Ленька.
   Заходящее солнце освещает большой камень Стеньки Разина. На камне сушится сорванная трава, а внизу, у входа в "пещеру", горит маленький костер и в котелке варится картошка. Ленька, сидя на корточках, подкладывает в огонь щепки.
   - А я вашего Костю видел... у Митрича... И дедушка Никич твой там был, говорил Ленька.
   - Зачем? - удивляется Динка.
   - Так, верно, зашли... Никича-то я часто у рыбаков вижу, а вот Костю в первый раз... Я испугался да скорей, ушел! - тыкая ножом картошку, говорит Ленька.
   - Костя ничего не сказал. Они с Катей уже совсем помирились. Катя такая веселая стала и ко мне ничуточки не придирается... А мама вчера опять с последним пароходом приехала! - рассказывает Динка.
   Ленька стягивает рукава и, захватив, ими котелок, снимает его с огня.
   - Сейчас картошку есть будем! - сглатывая слюну, говорит он.
   - Давай! - весело соглашается Динка и, усевшись поудобнее, ждет.
   Ленька выливает воду из котелка и кладет на камушек жестянку с солью.
   - Ну, давай мне! - заглядывая в котелок, говорит Динка.
   - Погоди, она горячая... Пальцы обожжешь!
   Ленька вынимает одну картошку и кладет не камушек,
   - Вот остынет, тогда и будешь есть.
   - А ты?
   - Сейчас и себе остужу, - говорит Ленька, вытряхивай из котелка еще три картошки.
   Ленька не ел со вчерашнего вечера. Утром, потолкавшись на пристани и не заработав ни копейки, он пошел к Митричу. Но у Митрича были Костя и дедушка Никич. Договориться насчет продажи рыбы не удалось, и Ленька снова пошел на пристань. Утренние пароходы уже прошли, и никто не нуждался в его услугах, а голод начинал мучить все сильнее... Базарная площадь тоже опустела, торговки разошлись, и только кое-где одна-две еще сидели с семечками. Ленька вспомнил, что вчера мужики грузили на лодку картофель и у одного из них лопнул мешок. Пошарив около мостков, он нашел завалявшиеся в песке четыре картофелины и пошел на утес.
   Слушая болтовню Динки и подкладывая щепки в огонь, мальчик нетерпеливо ждал, пока сварится картошка, и думал о том, что завтра надо во что бы то ни стало проехать "зайцем" в город и постараться заработать себе на хлеб.
   - Ну, ешь, - сказал он, придвигая к Динке картофелину. Динка, обжигаясь, неумело чистит кожуру и, макая картошку в соль, спрашивает:
   - А хлеба у тебя нет?
   - Да вот... не купил я... - вздыхает Ленька. Динка тревожно вглядывается в бледное лицо товарища и, вспомнив тот день, когда он обещал ей накупить всякие подарки, тихо спрашивает:
   - Ты еще не забогател, Лень?
   - Нет еще. Вот завтра поеду в город... может, работу какую найду... Иной раз привезут чего-нибудь в лавку, ну, лавочник и зовет: кто, мол, хочет таскать. А то просто на базаре кухарка али барыня накупит всякой провизии, а нести ей тяжело, и тоже просит: "Поднеси, мальчик"... Работа найдется... Вот поеду завтра... - глотая горячую картошку, говорит Ленька.
   - А сегодня никто тебе не сказал: "Поднеси, мальчик"? - задумчиво спрашивает Динка.
   - Сегодня я поздно пошел. Раз - то, что ночью не спал, захолодал, как лягушка, а два - то, что к Митричу ходил; думал, он рыбу пошлет продавать, а Митрич ничего не сказал... Ну, и пароходы прошли... - рассказывает Ленька.
   Динка заглядывает внутрь Ленькиной пещеры и мысленно представляет себе, как, съежившись, сидит тут ночью захолодавший, как лягушка, Ленька.
   - Лень! - быстро говорит она. - Я тебе дам свое одеяло
   Оно у меня под простыней лежит. Это старое одеяло, я ещё
   родилась в нем...
   - Что ты! Из дому вещи таскать... Я вон травы высушу и подстелю себе. А заработаю, так куплю на толкучке и одеяло, - решительно отказывается Ленька.
   - Нет, я принесу все равно! И ты мне даже не говори! Что ты все поперек да поперек! - сердится Динка. - Не хочу, я, чтоб ты как лягушка был! Идем сейчас!
   - Куда? - оторопело спрашивает Ленька.
   - Домой! Я одеяло тебе вынесу! Идем! - вскакивает Динка.
   - Да что ты как смола... Вот привяжется с чем-нибудь... Что ты за человек такой? - удивляется Ленька и, вдруг подавившись картошкой, заразительно хохочет: - Ой, не могу! Картина!
   - Чего ты? Ну, чего ты? - тормошит его Динка.
   - Ой, я... - хохочет Ленька и, опрокинувшись навзничь, дрыгает ногами. Ой, я... вспомнил, как ты... на бороде... повисла... Ха-ха!
   - Хозяина, да? - фыркает Динка.
   - Ой... ой... сама повисла... а сама кричит: "Робя... робя..." Ха-ха-ха! задыхаясь от смеха, вспоминает Ленька.
   - Ну, а что ж! А что ж! Ведь я же долго висеть не могу!
   А потом он меня за волосы схватил... - трясет его за плечо Динка.
   - Ой, погоди! Слышь... - Ленька вдруг садится, и лицо его сразу делается серьезным. - Слышь, Макака: я вчера того Васю видел. Ну, грузчик, который в тельняшке был... Они пароход "Надежду" разгружали, а я так стоял...
   - Ну, и чего этот Вася?
   - Он узнал меня и спрашивает: "Ну, как живешь, Воробей? Где, грит, сестренка твоя?"
   - Сестренка! - смеется Динка.
   - Ну да! Это он про тебя. И тоже посмеялся насчет бороды, а потом и говорит: "Твой хозяин сюда боле не заявится...";
   - Не заявится? - радуется Динка. - А куда же он заявится?
   - Да ничего он больше не сказал... Тут как раз капитан подошел... Хороший капитан! Все грузчики его хвалят. Сроду он с ними не торгуется... Ну, я постоял да пошел... Вот бы и правда не вернулся мой хозяин!.. - мечтательно протянул Ленька.
   - А тебе что? - вскинулась вдруг Динка. - Ты ведь на утесе теперь... Как увидишь баржу, так и спрячешься. А придет он, я eгo опять за бороду! расхрабрилась Динка.
   - Сюда не придет... - усмехнулся Ленька. - Только ВОТ бумаги у него на меня, он мне вроде как отчим приходится полицию не заявил бы...
   - В полицию? Тогда, значит, у тебя будет обыск? - с испугом спросила Динка.
   - Да нет, какой тут на утесе обыск... Меня самого зацапать могут: ведь я то на базаре, то на пристани шатаюсь, - озабоченно сказал Ленька. - На бродяг часто облаву делают.
   - А разве ты бродяга?
   - Ну, а кто ж я? Живу как птица, ни рабочий, ни што... Вот если бы нам с Федькой лодку купить, мы бы к рыбакам пристали... Тогда ищи-свищи ветра в поле!
   - Лень... - подумав, сказала Динка. - Я завтра начну с шарманщиком ходить. Нам с ним много денежек будут давать... Я заработаю, и мы купим лодку, хорошо?
   - А что ж! Походи с неделю... Ты заработаешь, да я... может, и накопим! Только гляди, чтоб мать не узнала... А так бы хорошо! - оживился Ленька.
   - Никто не узнает! Я на Учительских дачах петь буду! - весело сказала Динка. - А сейчас пойдем, одеяло вынесу!
   - Ну, давай уж! - нехотя поднялся Денька.
   Глава четырнадцатая
   ЛИНИН БОГ И ГРЕЧНЕВАЯ КРУПА
   Утром Динка долго копается, разыскивая свое рваное платье и переодеваясь в укромном уголке около забора. На пристани уже никого нет, день будний, и торги идут скучно. Динка заглядывает во все уголки, открывает дверь в чайную, бежит к булочной, но старика шарманщика нет...
   - Вы не знаете, где живет шарманщик? - вежливо спрашивает она торговку семечками.
   - А мне что до его? Где хочет, там и живет, - лениво отвечает торговка.
   "Опоздала, - думает Динка. - Он уже, наверное, пошел по дачам... Что ж теперь делать? И Ленька уехал, незачем идти на утес". Девочка медленно плетется домой, нехотя переодевается в кустах и ныряет в лазейку. Маленькая дача кажется ей пустой и неуютной. Мама приезжает поздно. Теперь они часто обедают и ужинают без нее. На террасе уже не слышно веселых голосов, как будто все живущие разошлись по разным дорожкам сада и никогда не сходятся вместе.
   Алина уже не кладет на стол круглые папины часы и не объявляет, что пароход "Гоголь" вышел из Самары... Никто не знает, когда ждать маму, и от этого стало так скучно за обедом, так пусто во всем доме. А между тем каждый занят своим делом. Из сада доносится голос Анюты... Алина обязательно хочет научить Анюту читать, она даже заявила маме, что на время откладывает занятия с детьми.
   - Когда мы уедем, Анюта будет очень скучать. Пусть она научится читать книги. Мы с Мышкой оставим ей много книг, - сказала Алина.
   Анюте трудно вырваться из дома, но она тоже очень хочет научиться читать и, как только мать отпускает ее, бежит к Алине.
   - Мы-а... мы-а... - вытягивает Анюта.
   - Ма-ма, - поправляет ее Алина. - Здесь нет буквы "ы", а у тебя она слышится. Не прибавляй ее каждый раз.
   Анюта - понятливая и послушная. Она уже выучила все буквы, и Алина довольна своей ученицей. Сейчас они вместе читают маленький рассказик по букварю.
   Но Динке скучно их слушать. Постояв на дорожке, она тихими шагами направляется к палатке... Она все еще не помирилась с Никичем... "Может, сейчас помириться?" - думает она, но Никича нет. Он теперь занялся рыбной ловлей и даже сделал какие-то мудреные удочки, с двумя крючками каждая. "Это, наверное, чтоб сразу ловилось две рыбы. Вот Леньке бы такую удочку! Но Никич куда-то их отнес и одну уже подарил Митричу..." Динка заглядывает внутрь палатки и идет искать Мышку. Потом, передумав, решает заглянуть к Лине.
   "Интересно, где у Лины картошка? И каши всякие. Хорошо бы отнести на утес... Если Ленька ничего не заработает, то можно сварить похлебку".
   Динка подходит ближе к кухне... Лина стирает. Из-за кустов видно ее широкую спину, видно, как она стряхивает с рук мыльную пену и налегает на кучу мокрого белья, а потом, выкрутив его, с шумом бросает в таз. Лина стирает... Но почему же она не поет?
   Динка в нерешительности останавливается... Дина считает стирку очень важным и ответственным делом. Обычно она еще с вечера предупреждает всех домашних:
   "Завтра обеда не ждите... Белье намочила". И на другой день с утра около кухни начинается громыхание корыта, плеск воды и какая-то особая, задушевная песня.
   Любовь, восторги я заби-ила,
   Теперь, однако, тем дрожу,
   чувствительно выводит Лина, сжимая и отжимая белье. - Это значит: "одна, как тень, брожу?...обязательно скажет кто-нибудь на террасе, заслышав Линино пение. Но Лина не придерживается точного текста песен.
   Кого я страшно так любила,
   Того коварством нахожу,
   певуче жалуется она и, шлепая в таз отжатую простыню, начинает новую строфу:
   Забудь ты, зрост, мою походку,
   Забудь черты мово лица...
   Но сегодня Лина стирает в полном молчании. Она, наверное, очень злая сейчас... "На кого же она злится?" - думает Динка и, приподнявшись на цыпочки, вдруг замечает Мышку.
   Мышка сидит на траве, сжавшись в такой маленький комочек, что ее почти не видно за корытом.
   - Значит, твой бог, Лина, - это вообще враг людей? - неожиданно спрашивает Мышка.
   Динка фыркает и зажимает ладонью рот.
   "Вот дурка! Что это она сказала? Сейчас Лина ей даст!" - со смехом думает она.
   Но Лина так огорошена, что не сразу находит ответ.
   - Господи! - стонет она, выпрямляясь и поворачиваясь к Мышке. - Да как же это язык твой повернулся? Ведь за этакую хулу руки-ноги тебе покорежит! Паралик разобьет!..
   - Да подожди... Ты только не сердись, Липочка, - быстро перебивает ее Мышка. - Но ты же сама сказала, что бог посылает людям всякое горе...
   - Батюшки мои! Да разве я так сказала? Ведь это жив священном писании говорится, что господь бог наш посылает людям испытания, чтобы укрепить их веру во всемогущего. И не греши ты, ради господа! - стряхивая с рук пену, испуганно убеждает Лина.
   - Да я не грешу... Ты не бойся... Ты только скажи: а почему, если твой бог все может, - так почему он не сделает всех людей счастливыми? Почему люди умирают, плачут, просят его, а он не делает? Значит, он не всемогущий или совсем не добрый... - торопливо говорит Мышка, боясь, что Лина не даст ей высказать свою мысль. - Тогда какой же он бог? И где он сидит?..
   Динка, забывшись, вылезает на дорожку. И правда, где он сидит, этот бог? И кто его видел? Но Лина ничего не желает отвечать.
   - Уйди отсюдова! - кричит она на Мышку. - Ты мне всю стирку спортила, сердце мое растравила! Нехристями вы растете! Нет, чтобы стать на коленки да за мать помолиться, чтоб господь ее уберег, так ты еще слова такие говоришь! Господи, и куда я с вами поденусь?! Спаси и сохрани нас, господи! - наклоняясь над бельем, причитает Лина; крупные слезы текут по ее щекам и падают в мыльную пену.
   - Уходи отсюда, - замахивается на сестру Динка. - Смотри, что сделала! Наговорила тут всякого! Иди, иди отсюда!
   - Но ведь я только хотела... - огорченно шепчет Мышка, оглядываясь на Лину.
   - Иди, иди! - толкает ее Динка и, заглядывая в лицо Лины, примирительно говорит: - Не плачь, Линочка... Мышка просто неверующая... А ты верующая... И у тебя икона висит этой самой заступницы... Если бог есть, тебе ничего не будет, а если бога нет, то и Мышке ничего не будет. Не плачь!
   - За вас плачу, - сморкаясь в мокрый передник, тихо говорит Лина.
   Но мысли Динки уже вертятся около картошки.
   - Я пойду в кухню, Лина, посмотрю на твою заступницу, - делая постное лицо, говорит она.
   - Сходи... Да лоб-то перекрести хоть разок... - смягчается Лина.
   Динка осторожно переступает порог кухни и, не глядя на заступницу, тыкается носом во все кошелки. Но картошки нигде нет. Динка присаживается перед шкафом и, открыв дверцу, наугад запускает руку в какой-то пакет.
   "Каша!" - догадывается она и, не зная, куда взять эту крупу, сыплет ее себе за ворот. Потом, обтянув потуже платье и держа на боку складки, смиренно выходит из кухни.
   - Видала... Ничего, хорошая заступница, - говорит она, проходя боком мимо Лины и скрываясь за кустами.
   "Никича нет... высыплю сначала в сундучок", - думает она, тихими шажками направляясь к палатке и чувствуя, что крупа уже просачивается ей на живот...
   - Динка! Она плачет! - выскочив из кустов, вдруг бросается к ней Мышка.
   - Отойди! - кричит Динка, изо всех сил стягивая платье, но крупа тоненьким ручейком сыплется на дорожку.
   - О-о! - удивленно говорит Мышка, - Из тебя что-то сыплется!
   - Так подставь что-нибудь! Руки подставь - нетерпеливо командует Динка.
   Мышка, присаживаясь на корточки, Складывает обе ладони.
   - Но с тебя со всех сторон сыплется! - испуганно бормочет она, подставляя ладони.
   Динка садится на землю и еще крепче зажимает собранную сбоку материю.
   - Принеси скорей пакет, - просит она.
   - Какой пакет? Я принесу газету!
   - Ну газету! Только скорей! Я делаюсь больной! - мрачно вздыхает Динка. Она хочет сказать сестре, чтобы она никому не говорила, но уже поздно...
   - Катя, Катя! Дай газету! Из Динки сыплется крупа! - кричит Мышка, не добегая до террасы.
   - Что такое? Какая крупа? - слышится голос Кати, и Мышка уже мчится обратно, держа в руках газету.
   - Расстели на траву... Вытряхни меня... - быстро командует Динка, становясь на газету.
   Мышка дергает ее со всех сторон за платье, но крупа уже почти вся высыпалась раньше.
   - Что это вы делаете? - спрашивает, подходя, Катя.
   - Это... птичкам! - чуть не плача, объясняет Динка.
   Глава пятнадцатая
   ОБО ВСЕМ ПОНЕМНОГУ
   В те часы, когда раньше приезжала мама, детям становятся особенно скучно. Все так же гудит у пристани пароход "Гоголь", а мамы нет... Но сегодня Катя приготовила детям сюрприз.
   - Алина! - говорит она. - Мама приедет, как обычно. Возьми часы и объявляй!
   Алина забывает, что она уже "взрослая", и вприпрыжку бежит за часами.
   - Пароход "Гоголь" вышел из Самары! - каким-то особенным голосом объявляет она.
   Динка вместе с сестрами радуется приезду мамы и беспокоится, что этим же пароходом приедет Ленька, на заборе появится флажок, а ей нельзя будет уйти из дому. Мама приезжает веселая, и всем сразу становится весело. К обеду возвращаться откуда-то и дедушка Никич. Динке очень хочется помириться с дедушкой, но она не знает, как это сделать.
   - Сегодня мама раньше приехала! - заглядывая ему в лицо, говорит она за обедом.
   Но Никич не обращает никакого внимания на ее слова, он говорит со всеми, кроме Динки, и девочке становится обидно.
   "Ладно, ладно!" - думает она.
   Но когда обед кончается и Никич идет к себе в палатку,
   Динка бежит за ним и, догнав его у самого входа, смущенно предлагает:
   - Давай помиримся, дедушка Никич, а то нам все некогда - то тебе, то мне.
   Старик останавливается и холодно спрашивает:
   - А как это наспех мириться, по-твоему?
   - Не знаю... Просто, чтобы все по-прежнему было.
   - А если у человека обида есть, то куда она денется? - спрашивает опять Никич.
   Динка опечаливается:
   - А у тебя еще есть обида?
   - Конечно. Нагрубила ты мне, старику, обидела меня, как же я могу быть с тобой по-прежнему? Что ты для этого сделала? Пришла ли, прощенья ли попросила, совесть ли тебя мучила?
   - Совесть мучила, - говорит Динка. Старик молча смотрит на нее.
   - Видно, мало мучила, - говорит он и уходит в свою палатку.
   Динка присаживается па пенек у входа и, подперев рукой щеку, задумывается. Никич прибирает свою постель на нарах, переставляет что-то на столе и, выглянув из палатки, видит девочку:
   - Ступай. Чего сидишь?
   - А ты не будешь мириться? - спрашивает Динка.
   - Опять тот же разговор... Я же тебе объяснил, - пожимая плечами, говорит Никич.
   - Ну, так и я тебе объяснила, - отвечает Динка,
   - Что ты мне объяснила?
   - Что меня совесть мучает... - со вздохом говорит Динка.
   - Ну, - разводит руками Никич, - ты сама виновата.
   - А разве я говорю, что ты? Я только говорю: давай мириться, потому что меня совесть уже мучила. Но Никич не сдается.
   - Иди, иди... Пусть еще помучает, - говорит он, легонько поворачивая девочку за плечи.
   - Нет, - говорит Динка. - Уже хватит. Мне ведь без тебя скучно... Давай на правду мириться, дедушка Никич!
   - Ну, гляди... чтоб этой грубости больше не было! - грозит пальцем Никич.