Осеева Валентина. Динка

   - Но ты же говоришь - при нем ничего не нашли? - испуганно переспросила Катя.
   - И при нем ничего, и в квартире ничего. Взяли без всяких улик. Это большая удача, но где прокламации?
   Динка сидела ни жива ни мертва. Может, это Ленькин Степан? Ведь это он ходил в столовую с запрещенными бумажками, которые называются прокламациями. Но почему же его взяли без всяких улик? Что значит улики? Это, наверное, что-нибудь из одёжи... Но как же он шел по улице без этих самых улик? И где был в это время Ленька - ведь он часто заходил к Степану?
   Динке стало очень жаль Степана, но больше всего она испугалась за Леньку. "Вдруг сегодня Ленька пойдет к Степану, а там полиция! Ведь Леньку тоже могут арестовать!" - подумала она, прислушиваясь к голосу Кости.
   - Степан сидит в подследственной камере, перестучаться с ним и узнать что-нибудь точнее невозможно. Но если нет улик, то его должны скоро выпустить.
   Динка не стала слушать дальше; бросив в угол веник, она вылезла в окно и побежала к забору. Где Ленька? Ведь он обещал приехать раньше... Динка вернулась домой, посмотрела на часы. Было без четверти двенадцать...
   На пристани загудел пароход. По тропинке мимо забора прошли дачники. Но Леньки между ними не было.
   Глава сорок шестая
   ЛЕНЬКИНЫ БУБЛИКИ
   Еще дважды прогудели пароходы и прошли мимо приехавшие дачники... Динка смотрела на часы, возвращалась назад и в волнении бегала вдоль забора.
   "Может, это совсем и не тот Степан... Но почему же тогда Костя сказал про эти САМЫЕ прокламации?" - старалась догадаться Динка. В конце концов она начала сердиться... И в это время на тропинки показался Ленька. Он шел не спеша, словно раздумывая, идти или не идти. Ему казалось, что свадьба в Динкином доме еще не кончилась и сама Динка снова встретит его, как чужая барышня. Леньке было обидно и унизительно вспоминать, что эта "барышня" просунула ему через забор подачку, но, тоскуя по своей подружке, он все-таки шел...
   - Ленька! - стукнув кулачком по ладони, сердито крикнула Динка и, нырнув в лазейку, помчалась навстречу мальчику. - Почему ты не идешь? Не идешь и не идешь!
   - А что? - оторопело спросил Ленька.
   - Как - что? Пойдем скорей! - Динка схватила его за руку и потащила за собой.
   - Да погоди... На пожар, что ли? - пошутил Ленька, и лицо его просветлело. - Вот уж Макака так Макака! Настоящая Макака! - с удовольствием сказал он и засмеялся.
   - Не смейся! Пойдем! Я тебе не смешное скажу! - снова прикрикнула на него Динка.
   - А что, случилось у вас что-нибудь? - спросил Ленька.
   - Пойдем! Пойдем!
   - Ну, пойдем, коли так! - Ленька вырвался вперед и потащил за собой Динку.
   Не переводя дух, они домчались до обрыва, молча перешли на утес и уселась около входа в пещеру.
   - Ну что там стряслось? - спросил Ленька. Динка, прерывисто дыша, наклонилась к его уху. - Степан арестован! - сообщила она. Ленька удивленно поднял брови и невесело усмехнулся.
   - Здравствуй, кум, я твой Федор... - пробормотал он и вдруг быстро спросил: - Ты откуда знаешь?
   - Костя по секрету сказал Кате. А я слышала.
   - Что ж он сказал? - все так же удивленно спросил Ленька.
   - Так и сказал: Степан арестован, его взяли прямо с кровати без всего, поэтому скоро выпустят, - дополнила от себя Динка.
   - С кровати? Значит, дома. Так это другой Степан... - сообразил Ленька.
   - Ну вот. Я тоже так думала... Но Костя сказал еще, что третьего дня... и не дома, а в столовке... И что у Степана была целая пачка прокламаций, но у него ничего не нашли, а делали обыск дома и прямо в чем был, без всяких улик, повели по улицам... - захлебываясь, рассказывала Динка.
   - Постой!.. Что ты все путаешь?.. Вспомни хорошенько, что сказал Костя... Где Степана арестовали? - взволновался Ленька.
   - Ну, в рабочей столовке... И он еще не успел подложить свои бумажки... А потом был обыск и его повели без каких-то улик... - снова повторила Динка и, посмотрев в озадаченное лицо товарища, пожала плечами: - Что это за улики такие? Одёжа, что ли?
   - При чем тут одёжа... Улики - это, например, те же прокламации или еще что-нибудь запрещенное... А у него не нашли... Ну вот и говорится: арестовали без улик, - серьезно пояснил Ленька.
   Динка фыркнула и зажала себе рукой рот:
   - Ой, Лень... А я думала, это какая-нибудь одёжа... и вообще что-нибудь...
   - Погоди... - что-то соображая, сказал Ленька. - Не пойму я: откуда Костя узнал?
   - Ему товарищи сказали... А от Степана ничего узнать нельзя, так как он сидит в какой-то наследственной камере... - вспомнила еще Динка.
   Ленька крепко задумался.
   - Ну что, наш это Степан или не наш? - с тревогой спросила
   Динка.
   - Степан наш... - тихо ответил Ленька и строго поглядел в глаза подружки. - Мне нужно тайну одну тебе открыть, только смотри: проговоришься, так меня сейчас же схватит полиция, да и Степану хуже будет...
   - А что я, маленькая или совсем уж дурочка! - обиделась Динка.
   - Да я тебя знаю, а то бы нипочем не доверил! - Ленька придвинулся ближе и стал рассказывать Динке все, что произошло в эти дни. - Теперь я работаю за Степана... Только я в бублики кладу... На весь полтинник уже купил ..
   - На тот полтинник? А лодка? - всплеснула руками Динка.
   - Какая тут лодка! Это дело первой важности. Я понемногу вожу. Много не беру, а то попадусь если, так, по крайности, бумажки целы будут.
   - Конечно, - вздохнула Динка. - Наплевать уж на лодку... А много у тебя еще этих бумажек. Лень?
   - Немного уже осталось... Завтра да послезавтра съезжу - и конец.
   - Лень, возьми меня! Я тебе помогу... - запросилась Динка.
   - Куда ты! Это не простое дело. Я и так и сяк приловчаюсь... Ох и трудно! Ведь не лишь бы как сунуть... Я к рабочим хожу... Кому в мешок с инструментом подброшу, кому в котомку с харчами...
   - Смотри, Лень, заметит кто-нибудь, и арестуют тебя, как Степана! - со страхом сказала Динка.
   - Да раз уж взялся за такое дело, так от тюрьмы не уйдешь. Только не скоро они меня поймают! Я ловкий! - с важностью сказал Ленька.
   Динка искоса взглянула на него и наморщила лоб:
   - Подожди, Лень... Я все думаю. Значит, это был тот сыщик, тот самый, что тогда у нас?
   - Он! Я его длинную морду сразу узнал. Да еще глаза - вроде у слепого... Он самый! - убежденно сказал Ленька.
   - Но тогда, значит, этот сыщик и у нас хочет кого-то арестовать?
   - Само собой. Выслеживает чего-то... Может, думал, Степан у вас? Раз Костя со Степаном товарищи, а вы с Костей дружите, так он и охотился под забором... - предположил Ленька.
   - Верно, верно! Он за Степаном приходил! - успокоилась Динка.
   Ленька развел огонь и поставил на два камушка котелок с чаем. Пока вода закипала, он вынул связку бубликов, потом обошел вокруг утес, внимательно поглядел на обрыв и, присев около Динки, вытащил из-под камня завернутые в тряпку прокламации.
   - Дай мне подержать, - сказала Динка и с робостью взяла в руки листок с напечатанным на нем воззванием к рабочим. - А о чем тут пишут? Ты читал? шепотом спросила она.
   Ленька кивнул головой.
   - Тут все как есть правда... Про всю нашу жизнь... И насчет царя, конечно... что свергать его нужно... - задумчиво сказал Ленька.
   - Да ведь царя, Лень, уже свергали! Я просто удивляюсь, как это он еще сидит? - пожала плечами Динка.
   - Да потому, что свергать нужно всем сообща. Вот погоди, как рабочие почитают эти бумажки, так и поймут, как надо действовать. А то окружился царь войском и сидит за десятью замками. С утра до вечера только кисель жрет!
   - Ну, кисель! У царя денег много, он и мороженое прямо из бочки ест! облизнувшись, сказала Динка.
   - Вишь ты, какой гад! Иному хлеба купить не на что, а он занялся мороженым. Ну, недолго осталось! Вот я все бумажки подложу - тогда живо дело пойдет! Давай-ка, пока чай скипит, бублики заготовим!
   - Давай! - обрадовалась Динка. Ей тоже очень хотелось помочь свержению царя.
   Ленька взял один бублик, сделал внутри продольный разрез ножом и, сложив в тонкую трубочку прокламацию, задвинул ее внутрь бублика. Потом, для верности, завертел этот надрез ниткой.
   - Нитку видно, - сказала Динка.
   - Бублик еще больше видно, - засмеялся Ленька. - Рабочий бублик не выбросит, а что к чему - дома разберется, - усмехнулся Ленька.
   Динка принялась помогать ему заготавливать бублики. У нее получалось гораздо лучше, чем у Леньки, потому что свою нитку она опустила раньше в чай. Нитка стала желтой и менее заметной.
   - Я тоже теперь мочить буду, - сказал Ленька. Вдвоем они быстро заготовили десять штук, остальные
   Ленька аккуратно завернул в тряпочку и спрятал опять под камень.
   - Завтра придешь - и эти сделаем, - сказал Ленька. Динка посидела еще немного и, уходя, попросила:
   - Лень, ты не попадись полиции, ладно?
   - ЛАДНО. А ты, Макака, вот чего... слушай там, что Костя про Степана говорить будет!
   - Ладно! - в свою очередь, пообещала Динка. И заторопилась; - Пойдем. А то стемнеет...
   Она все еще боялась "недобитого" хозяина.
   Глава сорок седьмая
   ДОМАШНИЕ ДЕЛА
   Динка пришла поздно. Марина была уже дома и недовольно сказала:
   - Дина, не опаздывай на обед! Катя не может кормить вас каждую отдельно!
   - Бессовестная, даже не встретила маму сегодня! - упрекнула Алина.
   Они с Мышкой накрывали на стол вместе, но когда все сели, то оказалось, что нет соли. Мышка побежала в кухню за солью. Катя принесла кастрюлю с супом; от усталости и горячей плиты щеки у нее горели.
   - Я потом приноровлюсь, - сказала она. - Но сегодня получилась какая-то чепуха. Много беготни и мало толку!
   Никич тоже пришел усталый, хотя этой ночью не ездил на рыбалку.
   - Ну, - сказал он, усаживаясь на свое место за столом, - сегодня мы первый день без Лины - сбились с ног. Марина вздохнула:
   - Лина все делала как-то незаметно... Все замолчали, и Динка снова вспомнила пустую тишину кухни.
   После обеда Марина и Катя ушли в свою комнату.
   - Пусть дети сами приберут со стола и вымоют посуду. Надо приучать их к самостоятельности, - сказала Марина.
   - Пусть прибирает Динка - она сегодня весь день пробегала! - с раздражением сказала Мышке Алина.
   - Да, вы вдвоем убирали, а я одна буду... - заворчала Динка. Обед запоздал, и на террасе уже зажгли лампу. В кухне тоже горела лампа, но идти туда одной Динке было страшно. - Я не буду одна носить посуду и мыть одна в кухне не буду - я там боюсь! - заявила она.
   - Иди к себе в комнату, Алина. Мы с Динкой вдвоем все сделаем! предложила Мышка.
   Алина сердито посмотрела на Динку и ушла.
   Младшие девочки принялись за уборку. Они сложили горкой грязную посуду, собрали в кучу ножи и вилки.
   - Сейчас темно - можно споткнуться и все разбить. Давай носить понемногу, - сказала Мышка.
   - Вот еще! - возмутилась Динка. - Лина носила все сразу!
   - Так у Лины большие руки, а у нас маленькие.
   - "Маленькие, большие"... Подожди! Я сейчас приду! - убегая в комнату, крикнула Динка и через секунду явилась назад со старой шляпной картонкой. Складывай все сюда!
   - Ты с ума сошла! Это же для шляп! - возмутилась Мышка.
   Но Динка уже свалила в картонку все ножи и вилки, а сверху стала складывать тарелки. Потом, на глазах испуганной Мышки, она поставила картонку на пол, нажала на нее коленкой, затянула ремни и, ухватив ее за ручку, прошлась по террасе, изображая старую даму и с улыбкой оглядываясь на присевшую от смеха Мышку.
   - Мадам, я тороплюсь на поезд! Мадам Мышка, идите за мной!
   "Мадам" Мышка, ухватив один конец ремешка, тоже разок прошлась по террасе, потом Динка изобразила "двух мадамов", опаздывающих на поезд, и девочки со смехом потащили картонку в кухню
   В кухне Динку снова охватило то неприятное сиротливое чувство, которое она испытала утром, но теперь, в присутствии Мышки и от жилого духа, который шел от горячей плиты, чувство это притупилось. Мышка налила в таз горячей воды и хотела мыть тарелки, но Динка опустила в воду руки.
   - Подожди, я раньше помою тут руки, а потом уж тарелки! - сказала она
   - Ну, что ты! Тарелки же должны мыться в чистой воде! - . отталкивая ее, запротестовала Мышка.
   - А руки, по-твоему, должны мыться в грязной воде? - нажимая на нее плечом, ответила Динка и примиряюще добавила: - Не порть мне дело! Грязные тарелки и грязные руки можно мыть вместе.
   - Ой-ой-ой! - с сомнением закачала головой Мышка. Но Динка уже бултыхнула в таз всю посуду и, устроив в воде бурю, сказала:
   - Вот и руки чистые и тарелки чистые! Так и надо всегда делать, нечего нянчиться!
   Осмотрев на плите жирные кастрюли с остатками пищи, она наморщила лоб и деловито заявила:
   - Завтра я приведу соседских собак. Кастрюли - это их дело. Они будут сильно вылизывать, а потом мы только ополоснем - и все!
   - Ну, фу! Никто тебе этого не позволит, лучше никому не говори!
   - Подумаешь, какие нежности! Когда я вырасту, у меня обязательно будут три собаки-судомойки.
   - Почему три? - заинтересовалась Мышка.
   - Очень просто. Собака на первое, собака на второе и собака на третье!
   - Хи-хи! - захихикала Мышка. - Собака на третье! А если она не ест киселя?
   - Так я полью ей молоком - и она съест!
   - Ну хорошо... А сейчас же у тебя еще нет собак, так давай мыть сами! засучивая рукава, сказала Мышка.
   Но Динка уселась на кровать и, сложив на коленях руки, сморщилась:
   - Ну как их мыть? Там все стенки жирные. Разве налить воды и повертеть внутри веником?
   - Как? - не поняла Мышка.
   - Я говорю: повертеть внутри веник... - вздохнула Динка, безразлично оглядывая стены.
   - Хи-хи-хи! - захихикала опять Мышка, припадая к Лининой подушке. Хи-хи-хи!
   - Ну, что тут за веселье у вас? - останавливаясь на пороге, спросила Mарина. - Ушли и пропали. Мы с Катей уже начали беспокоиться... Неужели так трудно вымыть тарелки?
   - Тарелки мы вымыли, а кастрюли, мамочка, мы сейчас... - заторопилась Мышка.
   Марина заглянула в кастрюли, налила в них воды и накрыла крышками.
   - Кастрюли надо чистить. Лина делала это каждый день. Но придется то, что нужно было сделать сегодня, оставить на завтра, - улыбнулась она и потушила лампу. - Идемте спать, уже поздно.
   Девочки быстро разделись и улеглись. Мышка еще несколько раз принималась тоненько хихикать под одеялом, но Динка была уже занята другими мыслями. Она думала о том, что завтра Ленька опять поедет со своими бубликами и что напрасно она послушалась и так скоро отцепилась от него, согласившись остаться дома.
   Нужно было ехать вместе... По крайней мере, если бы кто-нибудь стал Леньку арестовывать, то она бы вцепилась обеими руками в главного полицейского, а Ленька убежал бы. А потом она бы сказала: "Ведите меня прямо к царю", - а они подумали бы, что она дурочка, и отпустили бы ее. А потом она собрала бы вокруг народ и стала бы плакать и кричать, что царь сажает в тюрьму маленьких девочек и даже без всяких улик... Тогда парод стал бы тоже кричать: "Долой царя! Долой царя!" Н тут началась бы такая сильная революция, что царь просто бегал бы по всему дворцу и не знал бы, куда деваться. А тут приехал бы папа...
   Динка представила себе веселые, смеющиеся глаза молодого железнодорожника на карточке Никича и с улыбкой закрыла глаза... Молодой смеющийся железнодорожный папа доснился ей уже во сне.
   Глава сорок восьмая
   ДИНКА ХОЗЯЙНИЧАЕТ
   Динка проснулась рано и вспомнила все свои домашние дела: вспомнила упреки Алины и недовольный голос мамы, когда она, Динка, Опоздала к обеду. Вспомнила также, с каким усердием они с Ленькой делали бублики, и ей стало обидно:
   "Упрекают... Как будто я зря пробегала... Сами политические, а политическую ругают..."
   После навертывания ниток на бублики и посвящения в Ленькину тайну Динка считала себя почти такой же политической, как Ленька, но Леньке все-таки отдавалось первенство в этом деле, так как, по представлению Динки, за ним, как за Степаном, охотилась полиция во главе с длинным, как жердь, белоглазым сыщиком...
   Динка, оборвав свои мысли, вскочила, посмотрела на часы; было так рано, что даже мама еще спала. Динка вышла на террасу, сняла с гвоздика ключ и медленно пошла к кухне.
   "Перемою эти чертовские кастрюли, пока все спят", - подумала она.
   Войдя в кухню, она дружески кивнула головой Чернышевскому. Этот симпатичный человек являлся теперь единственным живым существом, поселившимся в покинутой Лининой кухне, и, когда один раз мама сказала, что его надо оттуда взять, Динка сильно запротестовала:
   "Не надо, мамочка! Лина просила ничего не трогать. Пускай он будет!"
   Марина не спорила, хотя и считала, что кухня - это совершенно неподходящее место для Чернышевского, но просьба Лины не трогать ничего в кухне остановила Марину.
   "Ну, пускай пока... - скачала она, махнув рукой. - Все равно уже начало августа, и скоро надо собираться в город".
   Чернышевский остался, и утром, увидев с порога его теплый и серьезный взгляд, Динка улыбнулась.
   - Вот видите, какая стала жизнь! - сказала она, легонько пожимая плечами и указывая на кастрюли. - Придется чистить песком!
   Чернышевский сочувственно поглядел в раскрытую дверь, где около порога желтела горка песку и валялись нагроможденные друг на дружку кастрюли.
   Динка уселась на порожке. Прохладный утренний ветерок легким ознобом пробегал по веткам, шевеля желтеющие листья. Солнце скупой позолотой трогало примятую траву, воробьи хлопотали около кастрюль. От ночной сырости песок был влажный. Динка налепила пирожков и бросила в каждую кастрюлю по два пирожка. Но от прикосновения к холодному и мокрому песку руки ее до самых плеч покрылись гусиной кожей, пальцы покраснели.
   "Ого! - подумала Динка. - С такой работой замерзнешь... "Работать надо весело, - всегда говорил Никич. - Тут дело такое: либо работа тебя одолеет, либо ты работу одолеешь..." "Я одолею", - сказала себе Динка и, завертевшись волчком вокруг самой большой кастрюли, яростно начала тереть ее мочалкой в такт веселой песенке:
   У попа-то рукава-то - батюшки!
   Ширина-то, долина-то - матушки!
   Песок скрипел, кастрюли трещали, но чистились. В конце концов, чтобы не обмывать каждую отдельно, Динка потащила их к бочке и с громким бульканьем утопила в дождевой воде, присев тут же отдохнуть.
   На террасу выбежала мама - она, видимо, опаздывала, и Катя с каким-то бутербродом догнала ее уже у самой калитки.
   Увидев Катю, Динка поспешно бросилась вынимать кастрюли, но руки ее не доставали до дна и края бочки были слишком высоки, чтобы перегнуться через них... Динка испуганно заметалась вокруг.
   "Ну, фу! - скажет Катя. - Кто же моет кастрюли в дождевой бочке?"
   И вместо похвалы может получиться сильная неприятность. Единственно, кто может помочь вытащить затонувшие кастрюли, - это Никич. Динка бросилась в палатку.
   Старик был с вечера у Митрича, помогал ему смолить лодку и сейчас, утомленный работой, крепко спал, приоткрыв рот и издавая носом свист. Но дело не терпело отлагательства.
   - Никич, Никич! - тормоша старика за плечо, шепнула Динка. - Вставай скорей, а то Катя сейчас пойдет в кухню!
   - А? Что? Чего? - поднимая мохнатые брови и садясь на нары, пробормотал Никич.
   - Никич, полезай и бочку! Вставай, полезай скорей в бочку! - умоляюще зашептала Динка.
   - Постой, постой... В какую бочку? - спуская с нар босые ноги и моргая сонными глазами, переспросил старик.
   - В бочку с водой. Полезай скорей. У тебя длинные руки... а я не могу... Катя будет ругаться, - чуть не плача, тащила Никича Динка.
   - Да ты что, в своем уме... Или уже я спросонья обалдел... В какую бочку нырять? Зачем меня туда понесет? - сердито заговорил Никич.
   - Да там кастрюли... Они утопились на самое дно. Я чистила, чистила, а теперь Катя меня ругать будет. Пойдем, вытащи... Ты потом опять ляжешь! торопливо сказала Динка.
   Никич, кряхтя, поднялся с нар.
   - Сгонишь ты меня на тот свет, дурочка эдакая суматошная! - говорил он, выходя из палатки.
   - Никич! Вон бочка под террасой. Там три кастрюли... Ты вытащи и отнеси в кухню. А я пойду заговорю Катю, чтобы она не видела.
   Динка бросилась в комнату. Катя стелила свою кровать.
   - Доброе утро, Катечка! Ты уже встала? - появляясь в дверях, весело сказала Динка.
   - Я провожала маму. А ты чего так рано вскочила? - спросила Катя, направляясь к двери с одеялом в руках. - Пусти меня, Диночка!
   - Подожди... Давай одеяло, я вытряхну! А ты отдохни! Отдохни, Катечка! вцепившись в одеяло и все так же стоя в дверях, забормотала Динка. - Отдохни, Катечка!
   - Да я всю ночь отдыхала... Я сама вытряхну. Пусти скорей, а то надо уже готовить завтрак.
   - Готовить завтрак? Уже? Да сейчас еще все спят! Что ты, Катенька! заулыбалась Динка, не выпуская одеяла. По ее расчетам, медлительный Никич еще не дошел до кухни.
   - Ну, пусти, пусти! Не задерживай меня, мне некогда! - уже с раздражением сказала Катя.
   Динка бросилась в кухню. Кастрюли стояли на плите. Никич разводил самовар.
   - Хорошо почистила, - миролюбиво сказал он. - Только ополоснуть надо еще раз. И песку в бочку ты насыпала теперь. Это уж не дело!
   - Так все-то не угадаешь ведь, - совсем как взрослая ответила ему Динка.
   - Хе-хе-хе! Ты угадаешь! Ты так угадаешь, что меня кондрашка когда-нибудь хватит от тебя! Мыслимое ли дело - разбудить человека ни свет ни заря... Полезай, мол, в бочку! Хе-хе-хе! Вот чучелка-то! - добродушно смеялся старик, раздувая самовар своим сапогом.
   Но Динка, не слушая его, побежала навстречу Кате:
   - Катя! Я тебе все кастрюли начистила! Песком! Посмотри скорей, они на плите в кухне!
   - Да? - приятно удивилась Катя. - Ну спасибо! Иди побегай пока. Я сейчас сварю кашу.
   Динка, довольная, приплясывая и кружась, побежала по дорожке.
   Тучки весенние, вечные странники,
   Вечная странница с вами и я,
   Где мы шатаемся, где мы скитаемся,
   Вертится, тучки, над нами земля!
   весело запела она, присочиняя к словам песни свои слова.
   - Ого-го-го! - крикнула она уже у забора в неизбывной радости, бросаясь лицом в мокрую траву. - Росой умывался, травой утирался... Ого-го-го! - И, вспомнив о Леньке, радостно подумала: "Поехал Ленька! Сейчас уже в городе. А здорово он придумал с бубликами! Только бы не попался!"
   Но тревоги не было. Разве может случиться что-нибудь плохое в такой хороший день?
   За завтраком Катя еще раз похвалила Динку, и Динка, готовая от похвал залезть на седьмое небо, торжественно пообещала каждый день с yтpа чистить и мыть кастрюли.
   - Ну что ж, это будет большая помощь! - ЛАСКОВО сказала Катя.
   А Мышка, фыркнув в кулачок, тихо спросила:
   - Ты уже нашла своих собак?
   После завтрака Катя пошла готовить обед; она действительно уже немного приноровилась, хотя, стоя у плиты, все время держала под мышкой Костину поваренную книжку.
   - Вот как избаловала нас Лина! - говорила она детям. - Я не могу приготовить простой обед! Это же стыдно! Надо установить дежурство, чтобы каждая из вас училась готовить!
   Но на дежурство никто не соглашался: Алина отговаривалась занятиями с Анютой, Мышка уверяла, что она каждый день "дочитывает" какую-то интересную книгу, а Динка, махнув рукой, заявила, что ей совсем не надо учиться, так как если она будет голодная, то сумеет наварить целую дюжину разных кушаний.
   - Только, может быть, все эти кушанья будут называться "тутти фрутти", хохоча, добавила она.
   Ленька приехал рано, Завидев его широкий развевающийся пиджак, Динка выбежала навстречу.
   - Ну как ты, Лень? Не арестовали тебя, не ловили? - шепотом спросила она по дороге на утес.
   - Какое там! Я на один завод ездил и в ремонтных мастерских был... И на базаре три штуки пристроил! - похвастался Ленька. - Пускай везде почитают! Все разложил, теперь завтра последний десяток отвезу. И заработал хорошо сегодня, а то уж на бублики денег не хватало!
   На утесе дети принялись "устраивать" последние десять бубликов.
   - Вот выйдет Степан - может, еще мне даст! Теперь доверит! - мечтал вслух Ленька.
   Сознание исполненного долга сильно подбодрило его в последнее время, и, хотя он по-прежнему голодал, питаясь одной картошкой и зачастую сидя без хлеба, настроение у него было хорошее, бодрое.
   - Нигде зря ни одной бумажки я не подкинул... Ни одной у меня не пропало! - возбужденно повторял он и, словно сожалея, что остается последний десяток, добавил: - Эх, скорей бы Степан вышел! Мы бы с ним вдвоем работали!
   - А сыщик? Видел ты того сыщика? - обеспокоенно спросила Динка.
   - А на что он мне, гад эдакий! Я сейчас другим делом занят! - важно заявил Ленька.
   - Ну, а если он тебя подстережет где-нибудь?
   - Я сам его подстерегу! - сердито блеснув глазами, сказал Ленька. - Я ему все припомню!
   - Побьешь? - с любопытством спросила Динка.
   - Размозжу!.. - стиснув зубы, ответил Ленька, и брови его туго сошлись у переносья. - Пущай меня хоть на каторгу зашлют, а размозжу!
   - Да-а, тебе хорошо, ты на каторгу пойдешь, а я как останусь? забеспокоилась Динка.
   - Чего мне хорошо? Каторга не тиятр... Да и без тебя тоже... Я знаешь как в слободное время скучаю по тебе... - мрачно сказал Ленька.
   - Я тоже в свободное время скучаю, - вздохнула Динка.
   - Ну вот. А хоть с сыщиком, хоть без сыщика, когда б я попался с этими бумажками, так все равно тюрьма! - чтобы повысить себе цену в ее глазах, припугнул Ленька, но девочка совершенно неожиданно рассердилась.
   - Не попадайся! - сказала она. - У тебя глаза есть, ноги есть. Не зевай! А в случае чего, беги, как черт... Кого свалишь на улице, наплевать! Даже больше навали народу - тогда легче скрыться! Вали и вали!.. - размахивая руками, показывала Динка.
   - "Вали и вали"! - передразнил ее Ленька и, схватившись за живот, расхохотался до слез. - Ты, пожалуй, присоветуешь...