Осеева Валентина. Динка

   - А я... - сказала Катя, вставая и держась за притолоку двери. - Я хочу спасти тех детей, которые, уже родились... - Лицо ее вдруг побелело, губы дрогнули.
   - Что ты сказала? - удивленно переспросил Костя.
   - Я сказала, что, кроме твоего сына, который еще не родился... - Катя не договорила и поспешно вышла.
   - Не понимаю, - серьезно сказал Костя и посмотрел на Марину.
   - Она просто устала. Мы все устали сегодня! - сказала Марина.
   Костя хмуро улыбнулся.
   - Дети, пейте скорее чай и идите к себе!.. Алина, возьми Мышку и Динку в свою комнату, почитайте книжку... Нам нужно поговорить, - строго сказала мать.
   Алина поморщилась, но ослушаться не посмела. Допив чай, дети ушли. Марина зажгла в своей комнате лампу и увела туда Костю. Через несколько минут туда же вошла Катя.
   - Марина, не забудь рассказать Косте про Лининого поклонника, - напомнила она.
   Глава девятнадцатая
   И СТЕНЫ ИМЕЮТ УШИ
   Костя внимательно выслушал рассказ Марины о ночном посещении городского дворника Герасима.
   - Д-да... - задумчиво протянул он. - Но это ни в коем случае не может быть поклонник Лины.
   - Как? Почему? - всполошились сестры.
   - Да хотя бы просто потому, что не пойдет какой-либо мастеровой спрашивать у хозяина. Он постарается узнать у кого-нибудь во дворе: у соседей и у того же Герасима. Скорее, это действительно какой-нибудь ваш знакомый, проездом зашел узнать. Но почему же тогда не сказал своей фамилии, не зашел на службу, не написал открытки...
   - Ах, боже мой! - заволновалась Марина. - Хорошо, что мы предупредили вас. Костя. Ведь вам приходится бывать на нашей квартире.
   - Да, я один раз ночевал там. Прошел благополучно по двору, огня не зажигал... - задумчиво припоминал Костя. - Но кстати!.. - вдруг оживленно заговорил он. - Квартира, которая находится на примете у полиции, никогда, как правило, не посещается днем сыщиком, жандармами и прочими лицами. Кроме того, я уверен, что в полиции уже точно известно, куда и когда вы выехали на дачу.
   - Но мы никому не говорили, - вмешалась Катя. - Может, в полиции еще не знают...
   - Ну! - легонько присвистнул Костя. - Великолепно знают.
   Мягкий свет лампы освещал встревоженные лица сестер и задумчивое, серьезное лицо Кости.
   - Послушайте, - сказала Марина. - А не мог это быть какой-нибудь случайный человек от Саши?
   Костя пожал плечами:
   - Вряд ли Александр Дмитриевич прислал бы случайного человека с поручением... Вы же обычно получаете письма через товарищей.
   - Да, конечно. Но я просто не знаю, что и думать! - вздохнула Марина.
   - А думать надо, что это касается меня, а не вас, - улыбнулся Костя. - У меня есть небольшое подозрение на одного человека.
   - Неужели опять тот? - с ужасом воскликнула Катя.
   Костя кивнул головой.
   Весной Косте и его товарищам поручили организовать побег из тюрьмы. Среди заключенных был Николай, которому грозила бессрочная каторга. К побегу все было готово, но на условленном месте оказалась полиция. Многих товарищей арестовали. Костя успел скрыться. В полиции остались его приметы и под ними фальшивая подпись: "Григорий Мордуленко". Организуя побег, Костя достал себе паспорт на имя мещанина Григория Мордуленко. Под этим именем он значился в среде товарищей и был прописан на новой квартире. После ареста товарищей Костя снова переехал на новую квартиру и числился там уже под своим собственным именем.
   Провалившийся побег ясно показал, что в организацию пробрался предатель. Взбешенный Костя поклялся разыскать его и уничтожить. Подозрение пало на бывшего студента, неказистого, сутулого человека с бесцветными глазами. Наведя справки. Костя узнал, что уже второе дело, в котором участвовал Меркурий Глумов, кончалось провалом. Это усилило подозрения Кости и его товарищей. Меркурий был вызван на тайное совещание, но, чувствуя недоброе, не явился. С тех пор Меркурий исчез...
   Костя и его товарищи снова готовили побег из тюрьмы. Для этой цели один из верных людей поступил туда надзирателем и устраивал тайные передачи заключенным.
   - Я рассчитываю на вашу дачу... А возможно, что понадобится и флигель Крачковской. Эти люди вне всяких подозрений. Если только удастся освободить Николая, .то прямо из тюрьмы я привезу его сюда и в ту же ночь переправлю на ту сторону Волги, - закончил Костя. - Но сейчас... нужно будет последить, не появился ли снова Меркурий... И не вызнал ли он, что Мордуленко и я - одно и то же лицо!
   - Костя, - умоляюще прошептала Катя, - тебе ведь тоже надо бежать, если это так!
   - Бежать? - удивился Костя. - Да я сам раздавлю эту гадину, как червяка! И потом, на мне лежит ответственность за жизнь Николая. Мы поклялись освободить его любой ценой! - горячо сказал Костя.
   - Не могу и представить, что переживает мать, - вздохнула Марина. - Знает она, что вы готовите побег ее сыну?
   - Знает... Надеется... - Он снова вспомнил предателя Меркурия. - У меня есть карточка этой гадины. Товарищи из университета переслали мне фотографию бывших студентов. Я переснял и размножил среди товарищей копию этой дряни.
   Пожалуй, я привезу ее и вам. Надо будет последить, не шатается ли этот субъект около вашей дачи...
   Пока взрослые разговаривали, дети сидели в Алининой комнате. Мышка читала, Динка, борясь со сном, разглядывала картинки в книге.
   - Я пойду спать, - попросилась она у Алины.
   - Иди. Только умойся раньше, - ответила Алина.
   Динка пошла на террасу, взяла со стола графин с водой и начала умываться.
   - Не возись, - выходя за ней, сказала Алина и отвела сестренку в комнату, - ложись скорей, уже поздно!
   - Сейчас... - нехотя пробурчала Динка.
   Холодное умывание прогнало ее сонное настроение, и, очутившись на террасе, она вдруг вспомнила, что мадам Крачковская берет к себе Костю. Но с какой же стати Костя пойдет к этой лягушке? Костя никогда не любил богатых людей. Динке опять стало очень неприятно и обидно за Костю.
   "Вот я ему скажу..." - с угрозой подумала она и, тихо ступая босыми ногами, подошла к двери маминой комнаты.
   В комнате была Алина.
   - Мамочка, о чем вы всё разговариваете? - с обидой спросила она.
   - Мало ли о чем говорят взрослые, Алина! Дети не должны даже спрашивать об этом! - недовольно сказала мать.
   - Но я же все понимаю. И я уже не ребенок, неужели вы боитесь говорить при мне? Я же не Динка...
   "Во какая! - с возмущением подумала Динка. - Задается перед Костей... Сейчас Катя ей задаст..."
   Но, к своему глубокому удивлению, Динка вдруг услышала голос Кости:
   - Наоборот, Алина. Мы очень доверяем тебе. Я знаю, что ты умеешь хранить секреты, и потому в следующий мой приезд я дам тебе одно очень важное и тайное поручение.
   - Мне? - прошептала Алина, и в голосе ее было столько волнения и столько радости, что даже Катя не посмела ничего сказать.
   - Тебе, Но только тебе. Дети не должны знать об этом!
   - Конечно. Я никому, никогда...
   Костя кивнул головой Алине:
   - А теперь иди... Я приеду очень скоро и тогда скажу тебе, в чем дело.
   - Спокойной ночи! - дрожащим голосом сказала Алина и, не помня себя, выпорхнула за дверь.
   Динка с размаху бултыхнулась в свою кровать.
   "Костя дает тайное поручение Алине... Сам Костя... Что же это такое может быть? Костя ничего не скажет зря. Надо обязательно узнать. Но когда он приедет? И как он передаст это поручение Алине? Конечно, не при всех.. Может, выспросить потом Алину? Но разве она скажет? Алина каменная, она никогда не болтает зря..."
   Динка юркнула головой под подушку и начала придумывать способ узнать тайное поручение Кости.
   А в комнате мамы раздавались возбужденные голоса.
   - Все равно это рискованно, Костя. Она ребенок! - говорила Катя.
   - Вот именно потому, что она ребенок, ей гораздо легче появиться там, где взрослый будет сразу замечен. И потом, я совершенно уверен, что она будет следить чрезвычайно добросовестно, - усмехнулся Костя.
   - Ну, уж это конечно! - подтвердила Марина.
   - Но тогда надо сказать об этом Никичу и Лине... - начала Катя.
   - Никичу обязательно, а вот Лине, по-моему, не нужно... А то она каждого встречного и поперечного будет принимать за сыщика и только запутает дело! сказал Костя. Прощаясь, он тихо спросил Катю:
   - Что это было с тобой?
   - Было и есть! - с грустной улыбкой ответила Катя.
   Глава двадцатая
   ВЕЛИКИЙ ДАР ЧЕЛОВЕКУ
   Сон - это великий дар человеку на земле; правда, он любит веселых и здоровых людей, хорошо набегавшихся за день, но он жалеет, и тех, кого мучают заботы или гнетет горе. С такими людьми сон долго борется, закрывает им глаза, укладывает их головы на подушки... А они опять открывают свои глаза, и подушки их делаются мокрыми от слез. Но сон не теряет терпения. Окутавшись ночным сумраком, он проникнет к самому изголовью измученного человека, теплым дыханием сушит его мокрые ресницы и тихонько опускает их вниз. "Спи, спи, усталый человек! За ночь я сделаю тебя крепче и сильнее, я приглажу и смягчу твои горькие мысли... Пусть идут часы - это двигается вперед время, а время, как река, уносит с собой все горести. Спи, спи..."
   Марина не упрямится. Она так измучена сегодняшним днем: визиты мадам Крачковской всегда оставляют в ней чувство пустоты и усталости. Но сегодня Крачковская понадобилась Косте. Мысли Марины тревожно следуют за Костей, проникают в темную камеру Николая, которому грозит бессрочная каторга. Что переживает мать этого Николая, удастся ли побег и когда это будет... Костя не сказал - видно, не так скоро... Несчастная мать...
   Глаза Марины закрываются. Сон склоняется к ее изголовью, заволакивает ее мысли туманом... Марина не упрямится, только скорбная складка остается до утра в уголках ее рта...
   Не упрямится и Никич. Он немного обижается, что Костя не зашел к нему. "Ну что ж... Теперь молодые все сами... старики никому не нужны", - думает Никич. Он никогда не выходит к гостям, не любит праздного сидения за чайным столом. Только Костя не гость, с ним поговорить можно по душам. Хороший человек, да вот за большие дела берется - уцелеет ли?
   Никич наработался за день. Все косточки у него ноют. Не так работал он двадцать лет назад, и не ныли кости... Видно, старость, никуда от нее не денешься. Никич, зевая, поворачивается к стене. Сон разглаживает на его лбу морщины и торопится к детям.
   Не спит Мышка-худышка, серые глазки ее давно уже морит усталость, но она все вспоминает вопросы Гоги и радуется, что не попала впросак. Но Гога столько читал, он знает гораздо больше. Надо завтра же полезть на чердак и найти папину энциклопедию, потом взять толстые книги Брема о животных и, может быть, анатомию человека тоже взять. В маминой медицинской книжке есть такой человек - он стоит во весь рост, и все в нем разборное. Ребра разборные, и все, что внутри, тоже разбирается, и каждые внутренности в этом человеке помечены цифрами и выкрашены в разные краски. Можно открыть грудную клетку, приподнять легкие, сердце и еще всякие вещи, можно посмотреть на цифру и узнать, как что называется. Тогда уж никакой Гога не собьет ее в этом вопросе, если ему вздумается спросить, как устроен человек и что у него внутри. Мышка подкладывает под щеку руку и осторожно опускает на глаза прозрачные веки. Она всегда спит с полузакрытыми глазами, оставляя под короткими ресницами узенькую щелочку.
   Динка не думает ни о чем, в голове у нее так тесно, что там уже не могут поместиться длинные мысли, но перед глазами у нее проходят разные картины из этого дня. Вот Ленька роется в кармане и достает копейку... Простил ее Ленька! Вот Анюта кружится, кружится и кричит: "Айдате польку, девочки!" А Гога-Минога противно таращит глаза. "Я в первый раз вижу такое невежество!" - говорит он. А сам, дурак, не знает, где утес Стеньки Разина! А вот голос Кости в маминой комнате... Лица его не видно, но Динка хорошо представляет себе лицо Кости. "Я дам тебе тайное поручение", - говорит он Алине. "Как же это узнать?" засыпая, думает Динка.
   Не спит и Алина. Смотрит в потолок, думает об отце. "Вот, папа, Костя даст мне тайное поручение, он мне доверит его, он сказал - очень важное; значит, политическое... Ох, скорей бы, папа..."
   Но Алина не очень противится сну, она устала, как мама. Столько ходила и ждала под забором, когда уйдут Крачковские... А еще эти Костины слова... Алина так взволновалась, Обрадовалась, что даже нет больше у нее сил думать об этом. Только бы скорей шли часы и дни до приезда Кости...
   Засыпает и Алина... В окнах маленькой дачи темно. Нет огонька и в палатке у Никича, погашен свет и у Лины. Лина спит, хотя перед сном она долго сердилась на Малайку за то, что он не приехал. "Ишь бритая голова... Погоди, заявишься... Какой бродяга неописуемый! За целый день воскресный не выбрался. Известное дело - нехристь. Что с него возьмешь! И ведь никогда этого не было! Может, заболел, а и приглядеть за ним некому..." - засыпая, думает Лина.
   Всех уложил сон, только не справиться ему сегодня с Катей. Когда человек решает свою судьбу, то ему не до сна.
   "Не нужна я Косте, - думает Катя. - Костя идет один своей дорогой. Никогда не сказал он, что я могла бы быть всегда с ним рядом... "Я женюсь, когда над дворцами взовьются красные флаги... Мой сын должен родиться свободным..." Его сын! А дети Марины? Они живут без отца, Марина изнемогает от усталости, от вечного безденежья. Если бы не помощь Олега, ей никогда не справиться бы одной". Катя пробовала брать переписку на машинке, но работы так мало и за нее платят такие гроши... Устроиться куда-нибудь на службу почти невозможно женщин никуда не принимают. Да и что может делать она, Катя? Марина - опытный корректор, она служит давно и то всегда боится, что, как только уйдет знакомый редактор, на ее место возьмут мужчину. Что будет тогда с детьми? Мышка слабенькая, Алина больная, Динка становится хуже день ото дня.
   "Надо решиться, - думает Катя и смотрит в темноту сухими, горячими глазами, - и все сразу станет иначе..."
   Разве Марина не заменила ей мать? У нее, у Кати, неоплатный долг перед старшей сестрой. И не только долг - рука об руку шли они все эти годы... Ни за что не бросит ее Катя, не бросит Мышку, Алину и даже Динку. Катя поставит Виктору условие всегда жить с сестрой. Виктор очень хороший человек, и мать его так тепло относится ко всей их семье. А что же Костя? Костя никогда не думает о них. Он и не может думать о чем-нибудь, кроме своих дел. Разве Катя не понимает этого? Она понимает - может, за это и любит Костю. И всегда будет любить, как Марина Сашу. Но Костя не знает, не понимает жизни. Когда Марина отказалась от помощи товарищей, он очень одобрил ее решение. Катя тоже одобрила, потому что есть семьи, которым живется еще тяжелее, - это семьи арестованных и сосланных на каторгу.
   Ах, Костя, Костя... Он никогда не думает, что они могут расстаться. После свадьбы Виктор увезет Катю к себе на завод. Там вокруг большого дома глухой лес и такая гнетущая тишина, что сердце разрывается от тоски... После отъезда Арсеньева Катя и Марина с детьми долгое время жили у Олега и часто ездили к Виктору. Катя была почти девочкой, но уже тогда она уходила в лес и вспоминала Костю. А Костя сказал потом, что эти месяцы показались ему длиннее всей его жизни. Ах, Костя, Костя...
   Редко плачет Катя, она не любит слез, не любит раскрывать свою душу. Но сейчас, вместе с решением выйти замуж за Виктора, пришли к ней слезы. Неудержимо катятся они по щекам, и рвется из сердца громкий стон... Уйти бы куда-нибудь, чтобы не разбудить сестру... Сестра никогда не захочет, не примет ее жертвы, она возмутится таким решением, она скажет, что не только для нее, для Кати, невозможен этот брак без любви, но она еще не имеет права так огорчать Костю. Она скажет, что Костя заслужил покой и счастье, что нельзя сейчас нарушать его душевное равновесие...
   Никто не поймет и не оправдает поступка Кати. Но человек сам отвечает за себя, и Катя знает, зачем и почему она это делает. А Костя?.. Что ж Костя... Он успокоится, а потом найдет другую невесту. Да она никогда и не была его невестой - ни одного слова не сказал он ей о любви...
   А Виктор любит ее. Он писал ей такие хорошие, грустные письма и часто приезжал к ним в Самару вместе с Олегом. Оба они страстные охотники и обязательно являлись с мороженой птицей, с беличьими шкурками, с зайцами. А один раз Виктор привез целую глыбу сахара, и Динка прозвала его
   "Сахарной головой"; с тех пор он так и остался у них в семье под этим прозвищем...
   Вот противная эта Динка! Она может сказать Косте, что Катя выходит замуж за "Сахарную голову". Но все это ерунда Катя горько улыбается.
   Под подушкой у нее лежит письмо: Виктор просит ее разрешения приехать. Что делать? Малайка хочет взять у них Лину. Катя и Марина хотят, чтобы Малайка и Лина были счастливы, они сами уговаривают Лину. Но что же будет с ними, когда милая, верная Лина уйдет из их семьи, кто будет так преданно заботиться о детях, беречь каждую копейку, кто будет делить с ними все печали и радости дома? В кухню придет чужая женщина, дом опустеет. Марине станет еще тяжелей... А что, если арестуют Сашу? В конце концов, это всегда может случиться... "Костя, Костя, ты не понимаешь всего этого!" - горько думает Катя.
   Она не спит. В окна уже видны очертания кустов, белеет посыпанная песком дорожка... Что делать?
   Катя смотрит на сестру. У нее такое усталое лицо. Уезжая, Саша крепко поцеловал Катю: он знал, что она никогда не бросит сестру, никогда не оставит его детей.
   И Саша не ошибся. Катя запрет свое сердце на крепкий замок и ради детей, ради Марины выйдет замуж за нелюбимого человека... Завтра она напишет Виктору, чтобы он приехал. А потом скажет об этом Косте... Ах, Костя, Костя...
   Редко плачет Катя, никто никогда не видел ее слез. Никто не видит их и сейчас, все спят... Сон приходит под утро и к ней. Крепкий сон, великий дар человеку на земле!
   Глава двадцать первая
   ЛЕНЬКА
   Мать Леньки, одинокая вдова, проживала в небольшой деревеньке под Вяткой. Хозяйство у нее было исправное, изба крепкая, просторная. Изба эта стояла на краю села, и крестьяне из других сел, отправляясь на ярмарку или на базар в город, нередко просились переночевать и обогреться в доме вдовы, с тем чтобы, выехав наутро пораньше, вовремя попасть на базар. За "постой" они платили недорого, но при хозяйстве этого хватало на жизнь, и вдова с мальчиком жила безбедно.
   Гордей Ревякин был пришлый человек в деревне. Никто не знал, когда и откуда он появлялся, ведя какие-то таинственные дела с лесником и занимаясь в городе продажей дров. Останавливаясь на день-два у вдовы, Гордей с раннего утра отправлялся с топором и пилой в лес и, нагрузив розвальни свежеспиленными дровами, гнал свою лошаденку в город, а спустя некоторое время появлялся опять.
   К людям Гордей Лукич относился подозрительно и никогда не заезжал во двор к вдове, не выспросив ее предварительно о случайных постояльцах.
   Вдова, как и прочие люди в деревне, объясняла это тем, что у Гордея имеются немалые деньги, за которые он и опасается.
   Узнать что-либо о его прошлой жизни никому не удавалось, так как Ревякин был мужик неразговорчивый и на все вопросы отвечал хмурым Молчанием; а заросшее черной бородой лицо его, с недобрым огоньком в темных глазах, отпугивало любопытных.
   "Не человек, а волк", - говорили о нем в деревне.
   Леньке было три года, когда Гордей, приметив, что хозяйство у вдовы в исправности, женился на ней и, покончив с продажей леса, начал хозяйничать по-своему.
   Прежде всего он решительно запретил принимать в дом каких-либо постояльцев, затем, убедив жену, что корова у нее старая и плохая, он свел ее на ярмарку и, купив на вырученные деньги вторую лошадь, отправился в город извозничать. Наезжая домой раз в две недели, он обходил двор, осматривал свое хозяйство и вечером, завесив окна, при свете тусклой лампочки считал вырученные деньги.
   Год выдался неурожайный, проезжие в избе уже не останавливались, помощи ниоткуда не было. Кроме того, лишившись своей главной кормилицы - коровы, вдова с ребенком терпели нужду и голод. Увидев в руках мужа деньги, жена начинала плакать и просить денег на покупку коровы взамен проданной.
   Худая, с острыми лопатками и чахоточным румянцем на щеках, она упрекала Гордея за свою загубленную жизнь, за голодного ребенка, за проданную корову. Гордей молча сгребал деньги в жестяную коробку и, прокладывая себе дорогу тяжелыми кулаками, выходил во двор. Заперев снаружи избу на засов, он прятал в потайном месте свою жестянку и заглядывал в кладовушку, где в большом ларе хранилась мука и в мешках стояли отруби для свиней. Покупать корма Гордей:
   Лукич не любил и, заметив, что мука и отруби сильно поубавились, грозно призывал к ответу жену.
   Жена, обливаясь слезами, клялась и божилась, что не пекла и не варила, а муку потребляла только на болтушку себe и Леньке. При этом она выволакивала на середину избы;
   Леньку и, показывая мужу на его вздутый живот, истошно голосила:
   "Погубил ты сироту, погубил! Пухнет мальчонка с голоду... И крошки молока не видит он теперь. Разорил ты нас с ним, обездолил..."
   Гордей брезгливо смотрел на мальчика и хмурил густые брови:
   "Не обязан я его кормить. Сдохнет - туда и дорога!"
   Как-то перед пасхой, харкая кровью, жена влепилась в Гордея Лукича всё с той же просьбой купить ей корову. Гордей Лукич в сердцах пнул ее кулаком в грудь... и на другой день мастерил в сарае гроб.
   Ленька редко видел ласку матери; больше всего он помнил ее, когда, задыхаясь от надрывного кашля, она проклинала мужа или, поставив перед мальчиком жидкую болтушку, капала в миску крупными, частыми слезами. И теперь, сидя в темном уголке, Ленька молча смотрел, как соседки обряжали покойницу, не понимая еще, что произошло в его жизни.
   Гордей Лукич продал дом, продал все хозяйство и переехал в город. Леньку он оставил у птичницы из господского имения. Птичница была не злая женщина; она кормила Леньку тем, что ела сама, и, посылая мальчика пасти гусей, клала ему в котомку кусок хлеба. Жадная до нарядов, она соблазнилась вещами покойницы, и подаренные ей Гордеем Лукичом шаль да шерстяной платок обеспечили Леньке спокойное житье. Мальчик вырос, возмужал, перестал прятаться по углам, бегал за гусями, купался в речке. Птичница мало обращали на него внимания, и, только когда люди замечали ей, что на мальчишке истлели штаны, она рылась в старом тряпье покойницы, которое великодушно оставил ей вместе с платком и шалью Гордей Лукич, доставала изношенную до дыр юбку и, проклиная всех женщин, которые производили на свет детей, шила Леньке штаны. Зимой Ленька топил печь, путаясь в больших валенках, таскал воду, замешивал птице корм и, промерзнув, лез на горячую печь.
   Лежа на печи и слушая, как шумит за окном метель, заметая сугробами окошки, Ленька вспоминал мать... Смутно, словно в тумане, вставала перед ним высокая, худая фигура, молчаливо двигающаяся по избе; расплывчатые черты ее лица ускользали из памяти, и только надрывный кашель и горький плач долгое время преследовали мальчика даже во сне. Зато хмурое, бородатое лицо отчима с недобрыми волчьими глазами из-под нависших бровей, мальчик помнил хорошо. Малейшее воспоминание о Гордее Лукиче приводило его в трепет и бросало в жар.
   Между тем прошло две зимы и лето, а Гордей не появлялся. На второе лето в имение приехали господа; птичница пожаловалась барыне на подброшенного ей сироту. Барыня велела привести мальчика, пожертвовала ему старую шубейку выросшего из нее барчука, валенки с галошами и теплую шапку. Уезжая осенью, она обещала поискать в городе отчима мальчика и освободить птичницу от навязанного ей сироты.
   Но Гордей Лукич появился сам. Он успел за это время обжиться, купил баржу и стал возить по Волге товары купцам. Баржа давала немалый доход. Гордей Лукич богател, но управиться одному ему было трудно, работник стоил дорого, и тут-то Гордей вспомнил о Леньке. Рассчитав, что мальчишке уже пошел девятый год и что из него можно сделать себе бесплатного работника, Гордей Лукич неожиданно приехал в деревню. Расспросив по дороге земляков, он узнал, что Ленька крепкий, здоровый и работящий парнишка. Приехал Гордей Лукич под вечер.
   Ленька увидел в окно входившего во двор бородатого человека и в ужасе заметался по избе. Птичница выбежала навстречу дорогому гостю. Гордей Лукич, в теплом полушубуе и в валяных сапогах, шагнул в избу. Отряхнув снег и сняв шапку, он ласково сказал:
   "За Ленькой своим приехал!"
   Ленька забился за печку, замахал руками:
   "Никто я ему, никто! Не отдавай меня, тетенька!" Птичница оторопело развела руками:
   "Да как же я могу не отдавать? Ведь отец он твой! Благодетель!"
   Гордей Лукич нахмурился.
   "Собирай парня, некогда мне здесь валандаться! На-ко тебе за кормление!.. - Он бросил на стол трешку и вынул из-за пазухи кусок яркого ситца. - Получай вот!"
   Птичница схватила ситец, увязала Ленькины вещи в старый платок и подступила к мальчику. Леньку трясло, как а лихорадке; он не помнил, как надел валенки и подаренную барыней шубку, как попрощался с птичницей.
   Гордей Лукич молча оглядел барскую одёжу Леньки и довольно погладил бороду:
   "Видать, у барыни выпросила? На тебе еще рубль". Птичница рассыпалась в благодарности и, только когда дверь за Гордеем Лукичом и Ленькой закрылась, выбежала к воротам и, обхватив руками Ленькину голову, заголосила: