Осеева Валентина. Динка

   - А что же? - развеселилась и Динка. - Все как попадают да как закричат: "Ой-ой-ой, караул!" - полиция сразу и растеряется.
   Посмеявшись и похлебав вприкуску горячий чай из Степановой миски, Динка опять заспешила домой.
   - Я пойду, а то скоро темно будет, а в темноте знаешь кто меня пугает? зябко поводя плечами, сказала она и, наклонившись к Ленькиному уху, шепнула: Хозяин!
   Ленька всплеснул руками.
   - Да ты что, совсем с ума сошла! - сердито прикрикнул он.
   - Нет, Лень, не совсем, но все-таки я очень боюсь, - жалобно сказала Динка. Ленька задумался.
   - Ну ладно! Вот я скоро буду дома, тогда отучу тебя, - серьезно сказал он.
   Прощаясь у забора, Динка сказала:
   - Ты завтра рано поедешь. Лень?
   - Я рано. Я всегда рано... А что?
   - Поезжай пораньше и скорей возвращайся, ладно? - Ладно. A ты гляди, если Костя приедет, но пропусти его... Может, опять про Степана что-нибудь скажет. Не пропустишь?
   - Конечно, - вздохнула Динка.
   Ей очень не нравилось подслушивать, мама часто говорила, что это делают только очень низкие, неблагородные люди, но отказать Леньке она не могла: он любил Степана и беспокоился за него. Как же отказать?
   Глава сорок девятая
   РАЗГОВОР ПО ДУШАМ
   После обеда мама взяла Динку за руку и сказала:
   - Пойдем на нашу секретную скамеечку!
   Когда мама удалялась с кем-нибудь из детей на секретную скамеечку, это означало, что она хочет о чем-то поговорить наедине.
   Динка обрадовалась и испугалась. Побыть наедине с мамой было теперь редким удовольствием, но о чем она хочет поговорить, девочка не знала.
   - Диночка, - сказала мама, когда они сели на скамейку, - почему ты никогда не позовешь к себе в гости того мальчика, с которым дружишь?
   Мама спросила так просто, как ни в чем не бывало, но голова Динки сразу въехала в плечи, как будто с неба неожиданно свалился огромный камень и стукнул ее по затылку.
   - Ка-кой маль-чик? - с трудом пролепетала она.
   - Ну, тот мальчик, который прибежал один раз к нам на площадку. Это, кажется, очень хороший мальчик, и я рада, что ты дружишь с ним, но зачем делать из этого тайну? Почему он никогда не придет к нам?
   Динка ободрилась и почувствовала доверие:
   - Раньше, мамочка, он боялся хозяина, что кто-нибудь скажет его хозяину, а теперь хозяина убили...
   Она рассказала, что Ленька круглый сирота, что хозяин плохо обращался с ним, что он убежал, а теперь хозяина уже нет...
   Она говорила осторожно, часто понижая голос; ей казалось, что, приникнув к забору, Ленька слушает ее, но лгать было стыдно и бессмысленно.
   - Как же он живет? Кто его кормит? Почему ты никогда не говорила об этом? Ведь он мог бы хоть изредка прийти к нам пообедать... - взволновалась мать.
   Но Динка вспыхнула и быстро перебила ее: - О нет, нет, мама! Он не нищий! Он никогда не хочет есть чужой хлеб! Он любит свой, заработанный!
   - Это хорошо, Диночка! Но ведь он еще мальчик. Где же он зарабатывает? - с беспокойством спросила мама.
   - Он кому-нибудь поднесет мешок на базаре или еще что-нибудь... Конечно, ему мало дают... Он плохо ест, мама. У него такие худые ребра... - с жалостью вздохнула Динка.
   Мать задумчиво смотрела на девочку, перед глазами ее пронеслось трогательное воспоминание о встрече на пристани.
   - Если бы мой друг голодал, я не могла бы терпеть этого, Дина, - удивленно и грустно сказала она.
   Динка вспомнила свой поход на дачи; обманувшего ee шарманщика и молча хрустнула пальцами.
   - И этот мальчик, этот твой Леня, не хочет даже узнать, кто у тебя есть? снова спросила мама.
   - Не хочет? - удивилась Динка, и лицо ее сразу посветлело. - Да он всех знает, мамочка! И тебя, и Мышку, и Алину, и Катю - всех, всех! Когда ему скучно, он приходит к нашему забору. Он видел, как мы встречали тебя.
   - Ах, Дина, Дина! - с глубоким волнением сказала мать. - Так легко ты говоришь об этом! Ведь у этого мальчика никого нет...
   Глаза Динки потемнели, горечь упрека матери больно кольнула ее в сердце.
   - У него есть, мама...У него есть одна подружка... Она жалеет его, мама... Это неправда... - тихо сказала она, низко опустив голову.
   - Тогда... скажи ему, что твоя мама просит его прийти... скажи, что она рада вашей дружбе... - с волнением сказала мать.
   - Я скажу, - тихо прошептала Динка.
   Обе долго молчали. Потом мама встала и пошла по дорожке.
   Динка осталась одна, не зная, плохо или хорошо то, что случилось... Что скажет на это Ленька?
   Она сидела долго, пока из всего разговора по душам не выкристаллизовались четкие и беспощадные слова матери:
   "Если бы мой друг голодал, я не могла бы терпеть этого..." Что же делать? Она снова пойдет работать...
   Перед глазами ее встала длинная пыльная дорога, чужие богатые дачи... злой барчук... сухие корки хлеба... Она пойдет одна, без шарманщика... Но где взять музыку? Надо какую-нибудь музыку.
   "Конечно, играть можно и на гребешке, лишь бы обратить на себя внимание... Войти и заиграть..."
   Динка встала и решительным шагом направилась в комнату. Мать издали смотрела на нее, потрясенная глубоким и серьезным выражением ее лица.
   "Как мало знаем мы наших детей!" - с горечью думала она, и маленькое верное сердце Динки вызывало в ней гордость и умиление. Но через минуту это чувство остыло и перешло в грустное разочарование: из комнаты донеслись вдруг беспечные, режущие слух звуки. Динка сидела около пианино и, приложив к губам гребешок с папиросной бумажкой, забавлялась неприятной музыкой. На полу лежала куча нот с любимыми романсами Олега.
   - Дина! - холодно сказала мать, останавливаясь в дверях. - Что это за глупая забава! Она режет уши! И зачем ты вытащила все эти ноты? Положи их сейчас же на место и ступай со своим гребешком в сад!
   Глава пятидесятая
   ПОДВИГ ДРУЖБЫ
   Весь вечер Динка все что-то напевала и, прижимая руки к груди, придавала своему лицу разные выражения. В конце концов это рассердило Алину, которой хотелось читать:
   - Мама, скажи Дине! Что это за пение, на самом деле! Гудит, гудит над ухом - невозможно читать!
   - Перестань, Дина! И иди уже спать! Десятый час! - строго прикрикнула Марина.
   Динка пошла спать, спрятала под подушку свое рваное платье, посидела на кровати, поболтала ногой, припоминая вычитанные из нот фамилии композиторов. Из всех фамилий запоминалась всегда одна: Глинка.
   "Опять Глинка!" - со вздохом подумала девочка и, забравшись под одеяло, нащупала завернутый в платье гребешок. Папиросная бумажка захрустела.
   - "Вы просите песен, их нет у меня..." - прижимая под одеялом руку к сердцу, снова прорепетировала Динка.
   - Перестань!.. Все уже легли спать, - недовольным шепотом остановила ее Мышка.
   А мама открыла дверь и строго сказала:
   - Опять поешь? Я накажу тебя, Дина!
   Девочка притихла, но заснуть не могла. Трудный день работы, одной, без шарманщика, чужие дворы с собаками и злыми дворниками тревожили ее... Алина давно ушла к себе. Мышка уже спала, Катя и Марина тихонько разговаривали в своей комнате, а Динка никак не могла сомкнуть глаз...
   И вдруг где-то хлопнула дверь.
   - Костя? - спросила Марина. - Отчего так поздно?
   - Дети спят? - спросил Костя.
   Марина вошла в детскую, наклонилась над Мышкой, потом над Динкой. Динка дышала мерно и сонно.
   - Спят, - прикрывая за собой дверь, сказала Марина.
   Динка мгновенно сползла с кровати и в одной рубашонке приникла к двери.
   - Вторая партия уходит через три; дня. Завтра надо передать вот это. (Он что-то дал Кате.) Запечешь в хлеб... Марина, вы отвезете. Как Никич?
   - У него все готово. Он говорит, что гребет лучше, чем в молодости, улыбнулась Марина.
   - Ну, добро! Значит, все наготове. Близится решительный момент! взволнованно сказал Kостя в с размаху бросился в кресло. - Олегу я уже дал знать. Все товарищи в нетерпении. У вас нет стакана чая? Я чертовски голоден! Катя побежала за чаем.
   - Ну, Костя, - взволнованно сказала Марина, - что-то сейчас переживает Николай... А где его мать?
   - Она уже у Олега. Заграничный паспорт и билеты тоже там...
   Катя принесла чай, звякнула тарелкой. Костя, жадно прихлебывая чай, вдруг усмехнулся:
   - А со Степаном странная история. Непостижимый случай...
   Динка, ничего не понимавшая до сих пор из разговора взрослых, приникла к двери.
   - Степан сидит, а кто-то работает за него. И кто - узнать невозможно. Но, видимо, находчивый товарищ... Объявилась уже на двух заводах наши прокламации. И что интереснее всего - они вложены в бублики.
   - В бублики? В обыкновенные бублики?
   - Ну да! В том-то и дело! Сегодня мне передали, что в ремонтной мастерской арестованы двое рабочих с прокламациями и в полицию доставлен один такой бублик...
   Динка от страха быть замеченной присела под дверью.
   - Полиция голову себе сломала с этим Бубликом, - усмехнулся Костя.
   - Но кто же это? Степан, верно, знает. И когда он успел передать прокламации? Ведь его арестовали неожиданно! - живо заинтересовалась Марипа.
   - А со Степаном никак нельзя наладить связь? - спросила Катя.
   - Пока никак. Улик против него нет. Наоборот, этот Бублик упорно доказывает его непричастность к делу распространения прокламаций. Но Степана все-таки считают нужным держать в строгой изоляции. Хуже не то! - взволнованно сказал вдруг Костя. - Хуже всего то, что этот смельчак может очень скоро попасть в руки жандармов. Меня предупредили, что завтра будет установлена специальная слежка.
   - Неужели нельзя что-нибудь сделать? - встревожилась Марина.
   - Ну, а что ж можно сделать? Ведь его никто не знает. Боюсь, что пропал наш Бублик! - со вздохом закончил Костя и заговорил о другом. - Крачковские уехали, - между прочим сказал он.
   - Это лучше? - осторожно спросила Катя.
   - Вероятно. Я теперь полный хозяин флигеля.. На даче остался один сторож, - задумчиво ответил Костя.
   Но Динка уже не слушала. Добравшись до своей постели, она шарила в темноте, разыскивая платье.
   "Леньку ждет полиция... Он сказал, что поедет раным-рано... Он пойдет к рабочим и будет куда-то класть свои бублики... Его посадят в тюрьму... Что делать?"
   Динка уже видела за тюремной решеткой бледное лицо Леньки. "Прощай, Макака!" - грустно говорил он, кивая ей головой.
   - Нет-нет, не прощай, не прощай. Лень... - бормотала она словно в лихорадке, натягивая платье.
   "Я побегу на утес... Предупрежу..." - думала Динка и, дрожа от страха, представляла себе лесную тропинку, черные в темноте деревья...
   Костя, поговорив еще немного, попрощался и ушел. Марина и Катя потушили свет...
   Динка влезла на подоконник, открыла окно. Из-за туч вышла луна и осветила сад. В ее неровном свете кусты и деревья странно меняли очертания. На Динку потянуло холодной свежестью ночи... Вся дрожа, она спустила с подоконника ноги и спрыгнула в сад...
   "Сарынь на кичку! Сарынь на кичку! Стенька Разин, миленький, помоги!.."
   Динка, закрыв глаза, шагнула к одному дереву, потом перебежала к другому... Мокрая трава облепила ее босые ноги. Из-за деревьев выступила мрачная, темная кухня. Там не было Лины, и Динка поспешно отвела от нее глаза. Кусты у забора непонятной темной массой закрывали лазейку... Динка остановилась, огляделась... С сильно бьющимся сердцем приблизилась к кустам, протянула вперед руки, потрогала влажные ветки... отодвинула доску... Чужой, темный и страшный лес встал перед ней... Вернуться, лечь, накрыться с головой одеялом... Динка испуганно оглянулась назад..."Лень, Лень..." Он поедет рано утром... Она может проспать... Надо идти... Динка с отчаянием нырнула в лазейку и, ступив на освещенную луной тропинку, бросилась бежать... Но тропинка, сбегая вниз, кружила между кустами и деревьями. Что-то черное, высокое и мохнатое стало вдруг впереди... Динка в ужасе шарахнулась назад. Страшное бородатое лицо склонилось над нею... Тяжелый огромный кулак потянулся к ее волосам... Хозяин!..
   - Клар у Клары... курал... кораллы... - дрожащим голосом пробормотала Динка и, закрыв глаза, путаясь между деревьями, как слепая пошла вперед.
   Потом, снова нащупав тропинку, побежала... Теперь уже далеко от дачи... Надо бежать, бежать скорее на обрыв, там
   Ленька... Где-то уже близко шумит Волга... Динка споткнулась и упала, больно зашибив коленку. Впереди виднелся просвет, там уже не было больших деревьев, там были колючие кусты. Хромая и царапая руки, Динка бросилась напрямик через эти кусты... Наконец показался обрыв. Освещенный тусклым светом луны, белел в темноте утес...
   - Лень! Лень! - протянув к утесу руки, крикнула Динка. Где-то за лесом эхо насмешливо повторило ее крик.
   - Лень! Лень! Вставай! Это я, Макака! - звала Динка. Но ничто не шевельнулось ей в ответ. Ленька крепко спал в своей пещере, укрывшись с головой одеялом и положив около себя завернутые в пиджак бублики.
   - Лень, Лень! - падая в траву, крикнула еще раз Динка. Ее одинокий голос достиг пещеры. Ленька пошевельнулся и сел.
   - Лень! Лень! - донесся до его слуха отчаянный призыв. Луна зашла за тучи; темное небо было усеяно мелкими звездами. Ленька накинул на себя одеяло и осторожно вышел из пещеры. Жалобный, дрожащий голос тихо спросил:
   - Лень... это ты?
   - Макака!.. - встрепенулся Ленька и, ничего не понимая, бросился к ней.
   Через минуту он сидел рядом с Динкой на обрыве и, слушая ее рассказ, удивленно смотрел на жалкую, продрогшую фигурку своей подружки. Рассказывая, Динка часто оглядывалась на лес и, зябко поводя плечами, цеплялась за его руку. Она была похожа НА маленького перепуганного зайчишку, за которым гнались охотники.
   - Не поезжай, Лень, не поезжай завтра! - лихорадочно повторила Динка.
   - Ладно. Не поеду я... Иди спи спокойно. Боялась небось? Давай провожу... - сказал он, поднимая девочку с земли.
   Они вступили в темную полосу леса, но Динка уже не бежала, не шарахалась от каждого куста. Рядом с ней шел Ленька...
   - Со мной не бойся, - говорил он. - Со мной ни зверь, ни человек не справится. Ты только пальцем мне укажи, кто тебе не угоден, и не будет его, как не было. У меня такая сила, что вот стоит дуб, сто лет стоит, а захочу я и выдерну его с корнем и закину за Волгу! Вот какой я!
   Динка слушала, и страх ее рассеивался... Как в тумане, нырнула она в свою лазейку, подошла на цыпочках к дому, влезла в окно. Ленька ждал. Когда рама тихонько хлопнула, он повернулся и заспешил на утес. Луна совсем скрылась. Пробираясь ощупью между деревьями, мальчик думал об оставленной доске, и страх леденил его сердце. Что, если за то время, пока он провожал Динку, кто-нибудь прошел на утес и ждет его ТАМ, завладев драгоценными бубликами...
   Ленька подобрал на земле толстую палку и, размахивая ею, вышел на обрыв. И хотя он был тот, кто выдергивает с корнем вековые деревья и насмерть уничтожает всякого неугодного человека, сердце у него билось, как у самого обыкновенного двенадцатилетнего мальчишки, когда, подняв свою палку, он с трепетом перешел доску.
   В пещере никого не было. Пиджак лежал на своем месте.
   Глава пятьдесят первая
   ВОСКРЕСЕНЬЕ
   На другой день было воскресенье. Динка проснулась поздно. Все происшедшее ночью показалось ей тяжелым сном, и, хотя при дневном свете деревья и кусты уже не были такими страшными, девочка никак не могла себе представить, что это она ночью, совершенно одна, бегала на утес. Зато Ленька был спасен. Он никуда не уехал и теперь, наверное, скоро будет ждать ее у забора...
   - Что ты все спишь? Ведь сегодня приедет Лина! - напомнила вдруг Мышка, просовывая в дверь голову.
   - Лина!
   Динка вскочила, наскоро натянула платье, побрызгала водой лицо и побежала за калитку. Потом вышла Мышка и даже Алина. Катя спешно наводила порядок в кухне, чтоб не осрамиться перед чистехой Линой. Марина тоже ждала... Всем казалось, что уж очень-очень давно они не виделись с Линой... Но от пристани один за другим отходили прибывшие из города пароходы, оглашая дачную местность веселыми праздничными гудками, а Лины не было... Катя позвала завтракать, и за столом все сидели скучные, обеспокоенные.
   - Лина рвалась сюда всю неделю... Странно, что ее до сих пор нет... сказала Марина.
   И как всегда бывает, что в разлуке с близким человеком малейшая причина его молчания или долгого отсутствия вызывает целую бурю беспокойства и предположений, так и сейчас всем стало казаться, что Лина заболела, что случилось что-нибудь с Малайкой.
   - Но Лина никогда не болела... - с робкой надеждой сказала Мышка.
   - Она каждый день плакала... - угрюмо заявила Динка. - Завтра после службы я поеду на элеватор, - решили Марина.
   Воскресенье померкло и потеряло свой праздничный блеск.
   Всамделишные гости больше не приходили. Катя запретила Анюте приводить их, чтоб не расстраивать детей излишним воспоминанием о любимой недостающей гостье. Приходила одна Анюта. Но Анюта уже давно не была гостьей, она была подругой и даже немного заменяла уехавшую с дачи Бебу, но больше всего Алина ценила ее как старательную и способную ученицу. Анюта действительно делала большие успехи: она, уже бойко читала и, пристрастившись к чтению, сидела иногда в уголке сада, тихая, неслышная, погрузившаяся в книгу. Мать Анюты горячо благодарила Алину.
   "Отец учить ее хочет. А один раз товарищей привел и велел ей читать газету. Гордится!" - радостным шепотом говорила она.
   Личико Анюты округлилось, порозовело, и обычное настороженное выражение его исчезло, сменившись тихой углубленной задумчивостью. Алина подарила ей свою старенькую коричневую форму с черным передником. Анюта туго крахмалила белый воротничок и нарукавники. Опрятная, чистенькая и скромная, она напоминала первую ученицу в классе. Алина гордилась ею, и в это воскресенье они обе, чистенькие и нарядные, сидели в гамаке, читая вслух. Мышка тоже занялась разборкой подаренных ей Гогой книг.
   Одна Динка не находила себе места. Она сидела на траве за калиткой и, глядя на дорогу, ждала... Она не могла поверить, что Лина не приодет... Так прошло время до обеда... Девочка поняла, что Лина уже не приедет, и грустно побрела на пристань искать Леньку. Она решила, что, пользуясь воскресным днем, мальчик старается, что-нибудь подработать у пассажиров. Динка спустилась на берег, вспомнила Трошку и Миньку. Давно она их не видала... Ленька сказал как-то, что теперь все мальчишки торчат на баштане, потому что поспели арбузы. Динка прошла на базарную площадь, но, заслышав звуки шарманки, вернулась к пристани. И тут, около сложенных штабелями бревен, она неожиданно увидела Леньку. Он стоял с Васей и о чем-то солидно беседовал с ним. Увидев издали Динку, мальчик вдруг взволновался и, указывая на нее, что-то сказал. Вася удивился, всплеснул руками и громко расхохотался. Но Ленька покачал головой и, серьезно повторил ему что-то. Вася перестал смеяться и поманил девочку пальцем.
   - Эй, подружка! Иди-ка, сюда! У нас секретов нет! - крикнул он.
   Динка подошла и стала около Леньки.
   - Вот, слышь, парень, и ты, подружка, какую я вам новость сейчас сообщу! таинственно сказал Вася и, захватив ладонью свой подбородок, добавил: - Вот дело какое! Теперь уж сам видел я вашего хозяина! (Ленька метнул на него быстрый, тревожный взгляд, Динка широко раскрыла рот.) Самолично видел, детушки мои! Убили его, милые мои, насмерть! Так убили, что дальше ехать некуда! В лучшем виде! - Он развел руки и поглядел на Динку. - А то ведь знаешь как... Бают люди, а докель своими глазами не увидал, все думалось: ну как встанет он да побегит? Так ведь?
   - Конечно, - с дрожью в голосе сказала Динка. - Встанет да побежит...
   - Ну вот, - удовлетворенно кивнул Вася. - Дак я и поехал: дай, мол, сам погляжу! И верно, гляжу - убили насмерть... И схоронили под землей в глы-бо-кой яме, да еще камней навалили сверху! Шабаш ему теперь! Ни рукой ни ногой не шевельнуть! Раз - то, что мертвый, а два - то, что камнями заваленный! Вот как! - Вася выпрямился и, бросив торжествующий взгляд на Леньку, схватился за щеку и закачал головой. - Ох, и завалили ж его...
   Динка неожиданно засмеялась, брови ее подскочили кверху, глаза засияли.
   - Так и надо! - быстро сказала она. - Это хорошо, что его уже закопали, правда, Лень?
   - Еще бы! - усмехнулся Ленька.
   Девочка доверчиво просунула свою руку под Васин локоть и прижалась щекой к его рукаву:
   - Я больше не буду бояться. Правда, теперь нечего его бояться, Вася?
   Вася. тронутый ее лаской, окончательно рассвирепел.
   - Да чтоб он еще раз сдох! Чтоб ему трижды в гробу перевернуться! - с жаром сказал он.
   - Нет, пусть не переворачивается! Пусть лежит так, как есть! - испугалась Динка.
   - Я ему поворочаюсь!.. - еще раз пригрозил на всякий случай Вася.
   Все трое засмеялись. Потом Вася сказал, чтоб Ленька следил, когда придет пароход "Надежда", и чтоб сразу бежал на пристань.
   - Теперь уж скоро придет он... Я тогда сразу к капитану: так, мол, и так... - подмигнул Вася.
   - Дети пошли по берегу.
   - Где ты был, Лень? - спросила Динка. - Я тебя все утро ждала!
   - Утром-то я на пристани был... - Ленька побренчал в кармане медяками. Заработал маленько... В "Букет" с Васей ходили... А сейчас я из города, добавил Ленька и, глядя, как брови девочки испуганно подскочили вверх, гордо усмехнулся: - А ты что, думала, полиции испугаюсь? Ну нет! Я еще одно место нашел... Там рабочих много... И столовая ихняя там есть... Все подложил! - с сияющими глазами сказал Ленька и, наклонившись, шепотом добавил: - А одну бумажку Васе в карман сунул.
   - Все подложил? - переспросила Динка.
   - Все до единой... И сам глядел, как один рабочий товарищам читал. Эх, раньше не догадался, где класть надо! А теперь уж нету больше, - с сожалением добавил он, разводя руками.
   - Теперь дома будешь, Лень? - робко спросила Динка. Ленька вспомнил, как ночью Динка прибежала на обрыв.
   - Теперь с тобой буду, - сказал он улыбаясь. - Вчера Минька и Трошка большие арбузы с баштана несли. Я тебе самый здоровый скраду!
   - Скради! - обрадовалась Динка и с опаской спросила: - А не покорежит тебя, если ты скрадешь?
   - За арбуз не корежит, - твердо ответил Ленька и, подумав, добавил: Земля-то для всех, а арбуз на земле растет! На утес Динка не пошла.
   - Сегодня воскресенье, мама дома, - сказала она и, вздохнув, добавила: - А Лина не приехала...
   Ленька вытащил из кармана смятую, облепленную газетной бумажкой тянучку:
   - На вот! Замялась маленько... Погоди, бумажку сыму! Динка широко раскрыла рот и ждала, пока он отдерет прилипшую бумажку.
   - Скорей! - нетерпеливо сказала она. - Слюна набирается!
   Ленька поспешно вложил ей в рот пеструю от бумаги тянучку.
   - Больше не выйдешь сегодня? - спросил он, проводив Динку до лазейки.
   Динка покачала головой и, вспомнив разговор с матерью, сказала:
   - Пойдем еще до калитки. Я тебе что-то скажу....
   Они пошли вдоль забора. Динка передала слова матери. стараясь не упустить ни одного слова. Ленька был тронут.
   - Я приду, - сказал он. - Таиться мне больше нечего... Только что я сейчас? - Он оглядел свой пиджак и залатанные штаны. - Бродяжка! Вот поступлю к капитану, справлю себе матросский воротник - и приду!
   Около калитки Динка вдруг встрепенулась, схватила Леньку за руку.
   Из сада послышалась знакомая песня.
   - Лина! - вскрикнула Динка и, бросив Ленькину руку, помчалась по дорожке.
   Ленька поднялся на забор и поглядел в сад. От кухни доносился тягучий молодой голос...
   Пускай мой труп тебе напомнит
   Мою горячую любовь...
   Динка, широко раскрыв руки, неслась на этот голос:
   - Лина! Лина!
   На террасу вышли Марина и Катя. Около кухни загремело Корыто, голос смолк, и Лина с мыльной пеной на руках бросилась навстречу Динке. Перехватив ее на дорожке и прижимая к своей груди, она взволнованно повторяла одни и те же слова:,
   - Крохотка моя! Доченька моя! Глазочек мой!
   А Динка, ухватив обеими руками ее круглое румяное лицо, заглядывала ей в глаза, тревожно спрашивая:
   - Ты уже побыла замужем, Лина? Ты приехала насовсем? Ты больше никуда не уедешь?
   Глава пятьдесят вторая
   НЕ НАЕЗДИШЬСЯ, НЕ НАХОДИШЬСЯ...
   Лина бегает из комнаты в кухню. Она приехала поздно и сразу взялась за работу. Она печет, варит, стирает. Динка сидит на траве, обхватив руками коленки, мыльные брызги летят ей в лицо, но так уютно сидеть около Лины, такой душистый теплый пар вырывается из раскрытой двери кухни... Динка грызет тугие рожки, которые привезла ей Лина, и болтает обо всех делах: о Кате, которая готовит обед, держа под мышкой поваренную книгу, о кастрюлях, которые она, Динка, чистила песком и топила в бочке с водой, о пустой кухне, где по вечерам так темно поблескивают стекла окон... Динка рассказывает просто и весело, но Лина не смеется: крупные слезы ползут по ее щекам и падают в мыльную пену.
   - Не наездишься, не находишься... - громко шепчет она, громыхая корытом.
   Лина полощет белье и, сложив его в большой таз, развешивает на веревке; Динка вертится тут же и подает ей мелкие вещи. Лина бежит в кухню, месит тесто, лепит пирожки, а
   Динка сидит на ее кровати и лижет ложку со сладкой начинкой... Только к вечеру кое-как освобождается Лина.
   - Вот пироги вам на неделю... Обед на два дня, разогревать будете, кисель детям, яблочки печеные... - говорит она, вытирая фартуком раскрасневшееся потное лицо.
   - Посиди с нами, Лина! Все равно всего не переделаешь! Ну что ты так беспокоишься? - говорит Марина.
   - Ночи не сплю, все думаю... А тут приснилось под пятницу, будто Динка ко мне в кухню стучится. "Лина, грит, дай пирожка". Проснулась я и свету невзвидела. Так бы обернулась птицей и полетела сюда...
   Вечером приезжает Олег. Вся семья усаживается на крылечке.
   - Ну, как живешь, Лина? - с сочувствием глядя в печальные глаза Лины, спрашивает Олег. - Как Малайка?
   - А что наша жизнь! Подневольные мы обое. Я за птицей хожу, еле вырвалась нынче... Малай Иваныч тоже всегда занятой... Вот и рвется душа на все стороны... Отпросилась нынче, а теперь уже не скоро опять приеду... Отрезанный я ломоть. Не наездишься, не находишься... - говорит Лина.