Осеева Валентина. Динка

   Марина подсаживается к ней на крыльцо и, обняв ее, говорит:
   - Линочка! У нас с Олегом большие планы... Мы, наверное, уедем на Украину...
   Лина, всплеснув руками, с молчаливым испугом смотрит ей в лицо. Дети тоже замирают от неожиданности.
   - Не пугайтесь, не пугайтесь! - улыбается Марина. - Мы и Лину с Малайкой возьмем с собой.
   - Меня его графское сиятельство переводит в черниговское имение, понятно? - вмешивается Олег. - Ну, а куда иголка, туда и нитка! Марина и Катя подхватят детей под мышку, а Малайка - тебя, и мы всей семьей двинемся на новое место.
   - Батюшки! У вас, значит, жить будем? - повеселевшим голосом спрашивает его Лина.
   - Нет, мы в Киеве, а он - в Чернигове, это недалеко... В Киеве у нас много друзей: Малайку устроим куда-нибудь на завод и жить будем все вместе... мечтает Марина.
   - А я буду к вам приезжать! - весело заканчивает Олег.
   - Господи! Хотя бы так-то... Настрадались мы в этом городе - одних обысков да беспокойств сколько было! Поедем, коль, отседова! И мы с Малай Иванычем около вас будем! Только вот местов нигде нет... Устроим ли Малай Иваныча-то? беспокоится Лина.
   - Устроим, - кивает головой Олег.
   - Мама, мы правда уедем? А гимназия? Как же моя гимназия? - волнуется Алина.
   - Мама, где эта Украина? Далеко отсюда? - с замиранием сердца спрашивает Динка.
   - Ну, пристанете теперь! - машет рукой Марина. - Во-первых, это еще не скоро. Я даже не хотела вам говорить!
   Алина и Динка успокаиваются, а Лина снова пригорюнивается. Но Марине уже не до нее: брат что-то тихо спрашивает, нетерпеливо смотрит на часы... Они отходят в сторону и, стоя вместе с Катей у перил, о чем-то тихо беседуют. Динке делается обидно за Лину, ей кажется, что все о ней забыли.
   "Вот какие! - думает она. - Могли бы потом посекретничать!"
   И, обняв Лину за шею, она тихо шепчет ей на ухо:
   - Мы везде вместе будем. Куда бы ни поехали... Лина молча прижимает ее к себе. Сестры еще долго шепчутся с братом, но Марина показывает глазами на притихшую, словно осиротевшую Лину, и Олег громко предлагает:
   - А ну-ка, Лина, чернобровая дивчина, споем украинскую песню! Подхватывайте, сестрички! "Сидит голубь на дубочку, голубка летае", - тихо затягивает он.
   Сестры подхватывают мягкий украинский напев, Лина, не выдержав, вступает со второй... На крыльце делается тепло и уютно. Динка, положив на колени Лине голову, смотрит на звезды. Мелкие и крупные светящиеся точки усеяли темное небо... Вот упала, покатилась на землю одна звездочка... Куда она упала? Вдруг скатится прямо на нее, Динку, и запутается в ее волосах...
   Маю жинку, маю диты в далекой Вкраине,
   Раскроялось сердце мое на две половины...
   горько жалуется в песне казак, полюбивший в чужом краю дивчину... Казаку надо ехать на Украину, где остались у него жинка и диты...
   - "Раскроялось сердце мое на две половины..." - жалобно повторяет песня, и не звездочка срывается с неба, а тяжелая Линина слеза падает на Динкину голову.
   "Не наездишься, не находишься..." - вспоминает Динка, и непонятные Линины слова надолго остаются в ее памяти.
   Что делать, если сердце Лины не может разорваться пополам... И, прощаясь в этот вечер со своей преданной нянькой, Динка старается НЕ плакать:
   - Я знаю, Линочка, у тебя разрывается сердце на две половины. Я потерплю... Все равно уж ты не находишься, не наездишься теперь.
   Глава - пятьдесят третья
   ВЗРОСЛЫЕ ШЕПЧУТСЯ
   Динка не спит. Каждый день приходят к ней новые мысли, а иногда их собирается так много вместе со старыми, что невозможно заснуть. Трудно понять дела взрослых, но Динка уже знает, что они люди подневольные и стоит им только выйти за калитку, как суровая неволя сковывает все их желания. Плачет и рвется к ним Лина, но ее что-то не пускает. И сердце у нее раскалывается на две половины: одна - там, другая - здесь... Так, чем дольше живет на свете человек, тем больше узнает он плохого. То одно, то другое с ним случается...
   Динка засовывает руку под подушку - там лежит узелок с Линиными гостинцами. Раньше, бывало, положишь в рот конфету и сразу успокоишься, а теперь от Лининых гостинцев еще горше на сердце... Бедная Лина! Динка кладет в рот маковку и, лениво разжевывая ее, машинально прислушивается к тихим голосам в соседней комнате. Там у мамы и Кати сегодня на всю ночь засиделись гости: Олег, Костя и Никич... Гости это не чужие, но все-таки чего они сидят так поздно?
   - Мышка... - шепчет Динка.
   Но Мышка спит, отвернувшись к стене, а из маминой комнаты сразу открывается дверь, и Динка по привычке крепко закрывает глаза.
   - Диночка, ты спишь? - шепотом спрашивает мама и долго стоит, наклонившись над кроватью.
   Мама хочет, чтоб дети крепко спали, и Динка, посапывая, молчит. Мышка спит взаправду, и мама на цыпочках выходит, плотно притворив за собой дверь.
   "У взрослых все время секреты", - думает Динка. Но раз Леньке не грозит больше опасность, то можно не подслушивать. Разве только Костя скажет что-нибудь о Степане?
   Но Костя говорит совсем другое:
   - Марина! Вот, чтоб не забыть, ваш ключ от парадной двери. А этот - от черного хода. Я сделал два: один себе, один вам... Мне, наверное, придется некоторое время менять ночевки...
   - Вы проходите через сарайчик? - спрашивает Марина, вешая около двери два ключа. - Через пустырь?
   - Да, конечно, там очень удобно: на сарайчике висит большой замок, так что никаких подозрений... Отодвинешь доску, потом изнутри просунешь руку, откроешь замок - и сразу около двери. Замок без ключа, просто туго прикрывается... Очень удобно! - говорит Костя.
   Динка вспоминает - около черного хода их городской квартиры маленький дровяной сарайчик; он стоит в ряду других таких же сарайчиков для жильцов. На городской квартире никого нет, там вечно закрыты окна тяжелыми синими портьерами и в комнатах стоит нежилой, душный запах. Один раз они ездили с мамой в город и заходили туда... "Что делать Косте в их квартире, если там никого нет?" - удивляется Динка. Разговор кажется ей скучным, и, поворачиваясь лицом к стене, она закрывает глаза.
   - На первые пять верст орловские рысаки. Дальше рабочие приведут три свежие лошадки, - говорит вдруг Олег.
   Динка сразу открывает глаза:
   "А! Катанье какое-то! Вот хитрые! Наверное, дядя Лека их к себе приглашает!" - думает она с завистью. Но Костя говорит что-то другое:
   - Имейте в виду погоду. Лодку может отнести по течению.
   - Все это учтено. Держите на огонек папиросы, - отвечает Олег и начинает что-то тихо объяснять.
   В разговор вмешиваются Катя и Марина, потом все стихает, и голосов почти не слышно... Под Динкиным окном хрустит песок; Динка осторожно приоткрывает окно, и сейчас же в комнату снова входит мама... Динка сонно ворочается... Мама укрывает ее и уходит... Разговор в комнате совсем затихает...
   Потом Костя встает и выглядывает в сад.
   - Там Алина, - говорит он, возвращаясь. - Удивительная девочка!
   - Сашина дочка! - вставляет Никич. В его устах это высшая похвала.
   Динка обиженно выпячивает нижнюю губу.
   "Как будто только Алина Сашина дочка, думает она, - а я и Мышка нет!.. Глупый этот Никич..."
   Вообще она недовольна сегодня взрослыми - они так мало обращали внимания на Лину и весь вечер ждали Костю и переглядывались. Лина всего напекла, наварила, а мама так недолго посидела с ней на крыльце. Только что попели немного вместе... И дядя Лека плохо шутил, совсем не утешал Лину, а только сказал, что надо потерпеть... И на детей дядя Лека сегодня никакого внимания не обращал, как будто их вовсе нет на свете!
   "Ладно, ладно! - думает Динка, - Можете совсем отказаться от своих детей! Мама тоже последнее время не разговаривает ни о чем, не читает вслух.., "
   Катя и та не обращает никакого внимания на Динку, даже не жалуется уже маме, все только своего Костю ждет да еще
   Мышку кормит гоголь-моголем. Динка чувствует горькую обиду, но сладкое воспоминание о гоголь-моголе заставляет ее залезть под подушку, в Линин узелок. Заложив в рот липкую конфету, она успокаивается. Конфета сосется медленно, а сон уже закрывает глаза. "Это не конфета, это тянучка", - с трудом соображает Динка, ей делается лень жевать... А взрослые всё шепчутся да шепчутся...
   - Как бы не спутали все карты уголовники... Увидев подходящий момент, они тоже бросятся бежать, - говорит Марина.
   - Все это учтено, - тихо отвечает Костя. Но Динка уже спит крепким сном, и прилипшая к небу тянучка до утра ночует у нее во рту.
   Глава пятьдесят четвертая
   НА БАШТАНЕ
   Динка просыпается поздно. На террасе, скорчившись в кресле, читает Мышка.
   - Все уехали, - печально говорит она. - И Катя тоже... Катя тоже? Это новость!
   - А зачем уехала Катя? - спрашивает Динка.
   - Наверное, что-нибудь купить. Они поехали с корзинкой, - говорит Мышки.
   Динка бежит в кухню. Там возится Никич. Он скоблит ножом стол, вытирает испачканную мукой доску. От плиты пышет жаром, но на ней ничего не стоит. Динка поводит носом. В кухне пахнет чем-то печеным... Наверное, вчерашними пирогами, которые пекла Лина. Но почему же тут прибирается Никич?
   "Странно, - думает Динка. - Лина никогда бы не оставила такой беспорядок..."
   - Никич, - спрашивает девочка, - разве сегодня ты хозяйничаешь на кухне?
   - Да нет, куда мне! Я так, маленько прибрал тут... - отвечает старик и выходит во двор раздувать самовар. - Иди на террасу, зови сестер! Сейчас чай будем пить! - кричит он со двора Динке.
   Чай пьют с Никичем. Разливает Алина. Мышка, по своему обыкновению, держит на коленях книгу; Никич молча забирает у нее эту книгу и строго говорит:
   - Пей чай с пирогами, а не с книгой! Успеешь еще начитаться!
   На столе гора пышных пирожков, заготовленных Линой на целую неделю. Алина ест молча, маленькими кусочками.
   Мышка тоже понемногу отщипывает от своего пирога. Одна Динка уплетает с неизменным аппетитом. Откусит, взглянет на начинку, снова откусит, запьет чаем и первая встает из-за стола, захватив с собой еще два пирожка.
   - Гулять, что ли, пойдешь? - спрашивает Никич. Динка кивает головой;
   - Ага!
   Она торопится на утес. Сегодня они с Ленькой пойдут на баштан за арбузами.
   Девочка бежит через сад к лазейке и, нырнув в нее, мчится по дорожке.
   - Макака! - смеясь, окликает ее Ленька. - Куда бежишь? Вот он я!
   - Пойдем на баштан? - не здороваясь, спрашивает Динка.
   Широко раскинулся баштан. Густая шершавая ботва заплела его от края и до края. Из-за толстых корней и желтеющей вырезной листвы видны гладкие полосатые и темно-зеленые бока арбузов. Но посредине баштана угрожающе торчит высокий соломенный шалаш, к шалашу прислонено ружье, заряженное едкой солью, а рядом с шалашом сидит дед-баштанщик. Дед плетет лапти и гоняет мальчишек, потрясая своим ружьем, а иногда и стреляя по ним, как по воробьям. Но, несмотря на сердитого баштанщика и на его ружье, неподалеку от дороги, в зеленом овражке, поросшем густым кустарником, идет веселое угощение.
   - Эй! - машет оттуда Трошка, завидев Леньку и Динку. - Идите сюда!
   Ребята спускаются в овраг. Здесь, сидя на корточках, несколько мальчишек делят добычу. Между ними Трошка и Минька.
   - Дайте и им, - указывая на подошедших, говорит Трошка. - Это тоже наши, с пристани!
   - Пущай едят, - равнодушно говорит веснушчатый паренек в такой рваной рубахе, что кажется, от нее остались только грязный ворот и два рукава. Ешьте, не жалко! - бросая Леньке арбуз, приглашает он.
   Ленька не спеша берет арбуз, с размаху бьет его об камень и, разломив на две половины, подает лучшую Динке.
   Мальчишки также бьют свои арбузы об камень, и все молча, сосредоточенно впиваются зубами в красную сахаристую мякоть, обливаясь соком и пряча в половине арбуза лицо.
   Динка, держа свою половину обеими руками, тоже всасывается в арбуз... Пиршество идет молча, только семечки летят направо и налево в истоптанную и покрытую увядшими арбузными корками траву.
   - Как выкатываете? - серьезно спрашивает Ленька, обтирая рукавом умытое сладким соком лицо.
   Мальчишки охотно объясняют свой способ добычи.
   - Вот он, - указывая на Миньку, говорит веснушчатый паренек, - обходит сзаду и починает клянчить: "Дедушка, дай арбуз! Дедушка, дай!" Ну, старик на него, конечно, кидается. А мы тем временем выкатываем...
   - А сейчас уж он догадался, - говорит худенький черненький подросток, похожий на спугнутую птицу. - На Миньку не глядит, а обернется и стреляет! Вон Ваське чуть не полыхнул по заду!
   - Ну, "полыхнул"! - откликается из-за арбузной корки рыжий, как огонь, Васька. - Я убег небось.
   Динка слушает и с интересом оглядывает новую для нее компанию. Штаны и рубахи у мальчишек пыльные, грязные, залитые арбузным соком, коленки дырявые, протертые, но лица чистые, румяные, так чисто не отмыть бы их за неделю о горячей бане! И глаза у всех разные, а блестят одинаково! Динке нравятся и мальчики и арбузы. А главное, уж очень вкусно зарываться лицом и розовую мякоть! Совсем не то что кусок арбуза на тарелочке!
   И, восседая рядом с Ленькой на попаленном дереве, она проникается чувством товарищества.
   - Ладно, - подумав, говорит Ленька и вынимает из кармана перочинный нож. Сейчас иначе будем выкатывать! Я сам опробую! Дайте-ка мне вот тот, самый большой арбуз!
   Мальчишки подают ему большой полосатый арбуз и с интересом смотрят, как он срезает у него широкое дно, вычищает середину. Потом меряет себе на голову, прорезает дырки для глаз и для носа.. И снова меряет...
   - Это ты так ползти хошь? - с жадным любопытством спрашивает рыжий Васька.
   Мальчики придвигаются ближе, советуют:
   - Около шеи-то пошире сделай... И глаза больше прорежь
   - Хватит, - говорит Ленька и встает. - Ложитесь у поля два-три... Будете подбирать... А чуть он за ружье - свистните. Пошли!
   Ребята гурьбой двигаются за Ленькой. Динка бежит тоже.
   - А ты сиди тут, - говорит вдруг Ленька. - Сиди тут! - цыклют па Динку мальчишки.
   - Вот еще! Я тоже посмотреть хочу! - сердится Динка.
   - Сиди, говорят! - замахивается на нее рыжий Васька.
   - Ну-ну! - грозно сдвигает брови Ленька. - Не тронь, а то перьев не соберешь!.. Макака, ты поглядеть хочешь? - ласково спрашивает он девочку. Так вон там ложись, в бурьян, а то платье у тебя светлое. Поняла?
   Динка кивает головой и идет в бурьян, густо растущий около баштана.
   Мальчишки тоже словно проваливаются сквозь землю. Ленька, не доходя до баштана, надевает на голову арбуз и осторожно заползает в густую ботву... Арбузная голова его, слегка покачиваясь, иногда появляется над ботвой и, зарываясь глубже, появляется уже в другом месте... Динка с замиранием сердца смотрит на баштанщика. Ей кажется, что старик глядит именно в ту сторону поля, где ползет Ленька. Но вот арбузная голова поворачивает обратно, толкая перед собой срезанные по пути арбузы. Мальчишки, лежа в траве, подползают ближе, и каждый, подхватывая арбуз, откатывает его, словно по конвейеру, следующему... Последний скатывает добытые арбузы в овражек.
   Ленька, покачивая арбузной шапкой, снова исчезает в ботве. Срезает он только самые большие арбузы и, путаясь в ботве, даже легонько пощелкивает их пальцами, чтобы определить зрелость. Потом, найдя, что достаточно, он вылезает из ботвы и, сбросив с головы арбуз, вытирает рукавом мокрое лицо.
   В овраге идет веселое пиршество.
   - Эх, здорово! Вот здорово! - восторгаются Ленькой мальчишки.
   Динка весело смеется, показывая, как дед-баштанщик глядел на покачивающийся арбуз.
   Снова, захлебываясь соком, радуются мальчишки, слышатся смех, веселые остроты.
   - Ну, делитесь тут, - говорит Ленька и берет себе два арбуза. - Мы пошли!..
   - Возьмешь арбуз домой? - спрашивает он около забора Динку.
   - Вот, - говорит Динка. - Я боюсь... Скажут еще, что он краденый.
   - Ну, я на утес занесу! Завтра придешь, будем угощаться! - говорил Ленька.
   Динка нехотя идет домой.
   - Пообедаю и выйду, - обещает она.
   Глава пятьдесят пятая
   ТРЕВОЖНЫЙ ВЕЧЕР
   На другой день Динка снова тащит своего друга на баштан. Ей нравится уважение, с каким встречают его мальчишки, нравится, как Ленька делит добычу, отдавая большую часть на "обчество" и оставляя себе один-два арбуза; Динке нравится в веселой компании погружать свой нос в сахарную красную мякоть и, захлебываясь соком, глядеть, как из-за арбузных половинок блестят черные, карие, голубые и зеленые глаза. Но, возвращаясь к обеду домой, она вдруг серьезно сообщает:
   - Я, наверное, уже объелась. Лень, потому что у меня в животе что-то ходит большими ногами.
   - Да ну? - пугается Ленька. - Говорил, не ешь много.
   - Ты ничего не говорил...
   - Еще заболеешь теперь! - волнуется Ленька.
   - Нет, я не заболею. Я просто пересплю это время.
   - Ну, так не выходи после обеда, ложись спать! Динка соглашается. Она действительно так переполнилась арбузным соком, что даже щеки у нее лоснятся и нос стал розовый, как у поросенка.
   - Ты ничего не ешь, Диночка... Может, тебе нездоровится? - спрашивает мама.
   - Нет, мне очень, здоровится, - отвечает Динка и обводит взглядом все лица за столом.
   "Это им всем нездоровится", - думает она, замечая необычную бледность матери, втянутые щеки Кати и окаймленные голубоватой тенью глаза Алины. О Мышке и говорить нечего - Мышка стала похожа на пестик внутри цветка. Никич и тот совсем засушился к концу лета. А говорят, что на даче люди поправляются... Вот так поправились, нечего сказать! Ей и жалко всех, и почему-то смешно. Но когда взрослые молчат и хмурятся, то смеяться нельзя. Нельзя и рассказывать что-нибудь. Катя сразу закроет рот одним словом: "Прекрати!"
   Ладно. Динка с трудом дожевывает свою котлету и вылезает из-за стола.
   На Волге гудит пароход. Катя вскидывает глаза на Марину и тихо говорит:
   - Уже шесть часов...
   Марина кивает головой, молча катает по скатерти хлебный шарик.
   Никич двигает седыми бровями и, откашлявшись, глухо бросает в сторону;
   - Теперь уж так или иначе...
   Алина быстрым, тревожным взглядом окидывает лица взрослых и вытягивает из воротника шею, как будто ей душно.
   - Кто-нибудь должен приехать, мама? - звонким голоском спрашивает Мышка.
   - Нет, почему же? Сегодня не воскресенье, - отвечает мать.
   Но голос Мышки прерывает тягостное молчание за столом.
   - Теперь уж на дачах посвободнее стало. Многие в город переехали, говорит Никич.
   - Да. И на пароходе заметно меньше пассажиров, - вставляет Марина.
   - Осень... - жестко и холодно бросает Катя. И все глаза устремляются в сад, на пожелтевшие верхушки деревьев, на покрасневшие кусты и цветные мохнатые астры на клумбе. Осень - это длинные, тягучие дожди и холодный ветер. А сейчас еще тепло, и над садом летают белые пушинки, и листья еще изо всех сил цепляются за свои ветки...
   - Бабье лето... - уточняет Никич.
   У Алины делается несчастное лицо: скоро начнутся занятия в гимназии, а мама еще ничего не говорит о переезде в город. Да и как можно сейчас говорить об этом... Словно грозная туча нависла над их домом; Алина чувствует это в каждом слове, в каждом движении взрослых... Ее не обманешь. Не обманешь и чуткую Мышку.
   - Катечка, - прижимаясь к плечу тетки, тихонько говорит она, - ты, может, с кем-нибудь поссорилась? Ты обиделась на что-нибудь, Катечка?
   - Нет, Мышка, не беспокойся, - ласково отвечает Катя, принуждая себя улыбнуться. - Откуда ты взяла?
   - Я так... - вздыхает Мышка, не зная, что сказать. Одна Динка не беспокоится. Все уже пережито ею: и тяжелый заговор молчания, и круглое одиночество в отсутствие Леньки, и мучительные страхи, и гнетущее беспокойство за Марьяшку, и разлука с Линой... Динка знает теперь, что мысли могут одолеть человека, если позволить им разыграться, да еще если не просто думать, а все свое думанье представлять себе в лицах, с разговором и разными житейскими мелочами, убеждающими в полной действительности надуманного. . Эге! Она этого больше не допускает, выработав несколько простых приемов, вроде "Карла и Клары", а то и просто вскакивает, бегает, поет, повторяет себе в защиту:
   "Ничего, ничего! Головешка-бомбежка! Я тебе придумаю! Я тебе придумаю!"
   Хозяина она тоже больше не боится. С тех пор как Вася плотно завалил его камнями и вполне убедился сам, что он "убит в лучшем виде", образ этого человека с злодейской бородой куда-то совсем исчез и забылся...
   А взрослые - сами по себе. И дела у них свои. Приедет Костя, наговорит что-то, а потом они сидят вот так, как сегодня за обедом... Конечно, Костя жених, а с женихами всегда морока, и конца ей, видно, нет. Одного Динка с Мышкой уже выгнали, так не успели оглянуться, как Малайка сделался женихом и увез Лину, а теперь Костя... Динка любит и Костю и Малайку, но где-то глубоко в душе у нее затаилось чувство обиды против них, особенно после отъезда Лины. Вон как они делают нехорошо! Себе одному взял Малайка Лину, пустая стоит кухня, и не к кому прибежать Динке, некому пожалеть ее..
   Девочка сидит в гамаке и, отягощенная арбузным соком, лениво решает вопрос, лечь ей спать или пойти к Никичу постругать что-нибудь, сделать себе тоненький острый ножичек. Давно уж не работает с ними Никич, изленился совсем, днем спит... И никто ничего не говорит ему. Правда, он давным-давно не берет в рот водки. Поэтому, может быть, и Катя с ним дружит, и Костя часто ходит к нему в палатку поболтать. Заважничал Никич. А сегодня и вовсе сидит целый день на террасе с Катей; уже давно и мама приехала, а он все сидит... Может быть, мама хочет одна побыть со своими детьми... может, она хочет почитать им книжку или поговорить, о папе...
   Динка вдруг чувствует непреодолимое желание уткнуться головой в колени матери, слушать ее голос, прижиматься лицом к ее нежным рукам.
   "Пойду подговорю Мышку, и вместе скажем: "Посиди с нами на крылечке, мама!"
   Но где Мышка? Куда она залезла со своей книгой? Читать сейчас уже поздно, сумерки окутывают сад, скоро в комнатах зажгутся лампы... Давно-давно мама не играла на пианино и дядя Лека не пел под ее аккомпанемент...
   Динка потихоньку подходит к террасе, но на дорожке появляется Алина. Она в своей коричневой форме, только без передника и без белого воротничка, такая строгая и скучная, как учительница.
   - Алиночка, давай попросим маму посидеть с нами на крылечке! - заискивающе говорит Динка.
   Но в глазах Алины появляется искренний испуг.
   - Ты с ума сошла! - восклицает она, и лицо ее делается еще строже
   - Почему я сошла с ума? Мы же сидели раньше. Сумасшедшие, что ли, были? обиженно, ворчит Динка. Но Алина, против обыкновения, не сердится.
   - Диночка, - мягко говорит она, - лучше бы ты легла спать. Смотри, какие тучи на небе... Мышка уже пошла в свою комнату... Хочешь, я попрошу се рассказать тебе на ночь сказку?
   До ночи еще далеко, но с Динкой можно все сделать, если обращаются с ней по-хорошему. Она доверчиво берет за руку старшую сестру.
   - Пойдем, если хочешь... Я лягу спать, а Мышка пусть рассказывает, покорно говорит она.
   Алина приводит ее в комнату. Мышка сидит на подоконнике и читает.
   - Уже темно читать, - говорит Алина. - Уложи лучше
   Динку и расскажи ей сказку.
   Мышка со вздохом прячет под подушку книгу. Алина уходит. Динка медленно раздевается, долго возится с лифчиком.
   - Жил-был один царь... - присев в ногах ее постели, начинает Мышка.
   - Подожди со своим царем, я еще ноги не вымыла! - сердито обрывает ее Динка. Мышка не Алина, на нее можно и поворчать.
   - Жил-был один царь... - снова начинает Мышка, видя, что сестренка уже вытерла ноги полотенцем и залезает в кровать.
   - "Царь, царь"! Говори про что-нибудь другое... Укладывают спать, когда еще не стемнело даже! - сварливо выговаривает Динка, подкидывая ногами одеяло.
   - Ну жила-была одна бедная женщина... - покорно меняет сказку Мышка.
   Но в комнате мамы слышен голос Никича.
   - Ну, я ухожу на свое место... - говорит он.
   - Да, идите, Никич. Посмотрите, как там Волга... Что-то очень стало душно. Не было бы грозы... - беспокоится мама.
   - Похоже на это... Но, может, к ночи подымется ветерок, а то большая туча идет... Но это все дело второстепенное. Я пошел, - говорит Никич.
   - Возьмите плащ! - напоминает ему Марина, "Куда это он?" - удивляется Динка и лезет на подоконник посмотреть на тучу.
   - Закрой окно! Катя не велела открывать, - говорит Мышка.
   Но Динка высовывается в окно.
   - Никакой грозы нет. Только небо черное. Я люблю грозу! - говорит она, спрыгивая па кровать и закрывая окно. - Ну; говори твою сказку! - свертываясь уютным клубочком, смягчается она.
   Мышка начинает длинную историю одной женщины, которая очень хотела иметь детей. И вот родилась у нее девочка, У самой бедной женщины самая красивая девочка во всем королевстве! Беленькая, как снежок, румяненькая, как яблочко, и стройная, как березка...
   - А какая еще? - косит из-под одеяла одним глазом Динка. - Может, дура? Говори про нее все!
   - Ну, почему дура? - обижается грубо прерванная в своем сказочном красноречии Мышка. - Умница-разумница! За что ни возьмется, все у нее спорится...
   Динка больше не перебивает... Тихий голос Мышки клонит ее ко сну, но, засыпая, она слышит за стеной такой же тихий голос мамы:
   - Уже десять минут девятого...
   - "Ах, - сказала бедная женщина, - я не отдам, свою дочь во дворец, деньги не приносят счастья!" Но король рассердился... - мерным голосом продолжает Мышка.
   - Ужасно шумит Волга... - глухо доносится из-за двери голос Кати...
   Голос сказки, чередуясь с суровым голосом жизни, тихо укачивает Динку, а заодно и усыпляет сказочницу Мышку.
   - Уложи детей, - говорит Катя.
   Но Динка уже крепко спит. Мама раздевает сонную Мышку и укладывает ее в постель, промеряет, плотно ли закрыто окно. В комнате у Алины темно.