Страница:
Есть только один человек, на которого, в тысячный раз за вечер вспомнил Владимир, действительно можно положиться — Алешка. У Алешки много знакомых в Киеве, и все они — нужные люди.
Владимир проигнорировал умоляющие взгляды охраны, сам оседлал коня, перекрестился на маковку Десятинной, и выехал из детинца рысью.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. КАК УСТРОИТЬСЯ НА СЛУЖБУ К КНЯЗЮ
Владимир проигнорировал умоляющие взгляды охраны, сам оседлал коня, перекрестился на маковку Десятинной, и выехал из детинца рысью.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. КАК УСТРОИТЬСЯ НА СЛУЖБУ К КНЯЗЮ
Подойдя к статуе и по-хозяйски положив, подражая Александру, руку на ребро пьедестала, Илларион объяснил Маринке:
— А это греческая богиня потех полюбовных. Ее родили из пены морской и она сразу стала совсем взрослая и всех очень полюбила.
Десятилетняя белобрысая Маринка с большим интересом рассматривала статую. Давеча она честно, как обещала Иллариону, дождалась, пока дома все уснули, и вылезла в окно, чтобы Илларион показал ей дом поповского сына, как обещал.
— А почему у нее голова отвалилась? — спросила она.
— Отбили варвары, — объяснил Илларион.
— А это кто такие?
— Очень страшные люди. У них коричневые лица и волосы и нет культуры. Они ненавидят все красивое. Но потом их победили, и они все убежали.
— Куда?
— Куда бегут люди, которых победили? — риторически и снисходительно спросил Илларион, удивляясь маринкиному невежеству. — К шведам, конечно.
Маринка решила, что Илларион врет, но ничего не сказала. В целом дом ей нравился, хоть и было как-то непривычно — слишком просторно, почти как в церкви, когда нет службы, потолки — будто не люди здесь живут, а великаны. Гораздо больше ей понравился маленький и уютный сад во внутреннем дворе, где стояли качели и смешные маленькие лесенки, по которым, наверное, очень удобно лазить и осматривать все кругом с высоты. Также ей очень нравился фантазер и чудило Илларион, но в этом она не желала признаваться даже самой себе. А в том, что она сама нравилась Иллариону, сомнений у нее не было. Так и должно быть.
Затем Илларион показал ей свою собственную в этом доме комнату, но она не поверила, что он иногда в этой комнате живет и ночует. То есть, комната именно детская, и кровать подходящих размеров, и игрушки везде, но не могли же хозяева этого необыкновенного каменного дома просто так взять и пустить Иллариона к себе жить. Нет, здесь жил какой-то другой мальчик, сын богатых и знатных родителей, возможно хозяев этого дома, а Иллариону позволялось сюда заходить, когда обитатели куда-нибудь отлучались.
Маринка мечтала, когда вырастет, выйти замуж за витязя, который увез бы ее в какую-нибудь волшебную страну. У них был бы свой терем и несколько детей. Время от времени, слезно с нею прощаясь, витязь уезжал бы в какой-нибудь доблестный поход, чтобы победить ильдом и свердом всяких страшных чудовищ, а она бы его ждала в светелке, красиво опустив подбородок на ладонь и уперев локоть в подоконник. А Илларион жил бы где-нибудь поблизости, вздыхал бы по ней, навещал бы ее в отсутствие витязя и дарил бы их детям сласти и подарки.
Они вернулись в самую большую залу, со статуей богини потех, и Маринка, шлепая босыми ногами, взбежала на возвышение и уселась на любимый диван Матильды. С возвышения помещение выглядело по-иному, стало более домашним и доступным.
В соседнем, ближайшем ко входу зале, раздались голоса. Маринка забеспокоилась, но Илларион, подойдя и сев рядом, обнадежил ее.
— Не обращай внимания, — сказал он. — Это не дом, а проходной двор генуэзский. Миа мадонна гостеприимна до неприличия.
— Кто? — не поняла Маринка.
— Миа мадонна. Жена Александра. Она глупая, но добрая.
Он чинно скрестил руки на груди и благосклонно посмотрел в сторону проема.
Вошли двое — один большой, статный, нетвердо держащийся на ногах, другой поменьше, чуть моложе, худой.
Хелье, увидев Иллариона, приветливо махнул рукой. Одет он был щегольски, в полном, Яваном подобранном, соответствии со вкусами знатной киевской молодежи.
— Если бы я тебя не знал, — сказал он Иллариону, подходя, — я бы решил, что хозяйка уже родила, и сразу двойню, и сразу почти взрослую. Знакомь с красной девицей, не сиди, как зяблик.
— Ага, да… — нерешительно протянул Илларион.
— Не ага-да, а знакомь. Мужчина ты или нет.
— Это Маринка, — представил подругу Илларион.
— А Маринке, стало быть, не положено знать, как зовут гостя?
— Его зовут Хелье, — объяснил Илларион Маринке. — А Швелу они, скорее всего, утопили в колодце.
— А вот этот большой — Дир, — добавил Хелье. — Дир, не откочевывай далеко, пожалуйста. Где хозяюшка сиих палат, Илларион? Нам с нею говорить следует.
— Ее сейчас нету.
— Вижу. Дир! Не сбей статую! Когда вернется?
— Не знаю.
— И холоп… как его? Швела. Холоп Швела тоже не знает. А если печенеги придут? Ладно. Мы тут подождем немного, вдруг она прибудет. Надеюсь, мы вам с Маринкой не помешали. Маринка, Илларион — парень хороший, ты его не обижай.
— Хоромы что надо, — заметил Дир, озираясь по сторонам. — Прямо кня… ик… княжеские. Хорошо живет твой шапар. Все греки богатые.
— Не все, — заметил Илларион.
— Цыц, — сказал Дир. — Ты, эта, парень… не спорь со стар… старшими. Ухи над… надеру.
Илларион струхнул, но все же решил доказать свою правоту и начал было рассказывать про Миху, но тут в соседнем помещении кто-то вскрикнул хриплым мужским голосом. Хелье и Дир обернулись, нахмурились (Дир нахмуривался медленнее), и одновременно пошли к проему.
— Ты никому не веришь! — кричал рассерженный Александр, раненый в бедро и поддерживаемый с одной стороны беременной Матильдой, а с другой озабоченным Владимиром. — Тебе все говорили о Неустрашимых! Все, кроме меня, потому что мне сказали, что как только о Неустрашимых заходит разговор, ты впадаешь в ярость. Все говорили, хорла! А теперь я, стало быть, обязан красть Предславу из Вышгорода! Против ее воли, потому что тебе, самодуру, не хочется, чтобы она жила вдали от тебя с поляком!
— Ты же сам говорил, что это часть заговора! — возразил Владимир.
— Да, но ты-то об этом не знал! И с Ярославом — говорил я тебе, повремени с данью, мы обо всем договоримся миром, дай только срок! Но для тебя на этих сраных двух тысячах гривен свет клином сошелся! Ну и что, получил ты их?
— Алешка, перестань орать! — велел Владимир.
— Да больно же, хорла! Матильда, не напрягай мышцы, тебе нельзя. Где Швела? Вот, князь, назло тебе сейчас заболею и сдохну, пусть тебя дурак Добрыня выручает.
— Не ворчи, — сказал Владимир. — Что делать теперь, Алешка?
— Предславу надо выкрасть, это ты правильно придумал. Если туда теперь с ратью двинуть, Неустрашимые начнут действовать всерьез. А это очень не ко времени, очень! Мы не готовы.
— Кто это — мы?
— Не важно. Неустрашимые тоже не готовы. Но они готовее нас. А, хорла, еть!
Он припал на одно колено, держась рукой за поврежденное бедро.
— Да где же Швела, чтоб его черти взяли! — возмутился он. — Матильда, милая, будь другом…
— Что ж, я поеду один, — сказал Владимир.
Хелье бесшумно остановился в тени возле проема, а Диру жестом велел остановиться позади себя.
— Куда поедешь? — спросил Александр.
— В Вышгород.
— Не дури, Владимир. Придумаем что-нибудь.
— Завтра свадьба. Времени нет. Рассчитывать мне больше не на кого. Не Добрыню же посылать, в самом деле. Его горлохваты только и умеют, что девок в толпе для него выискивать.
Что ж, подумал Хелье мстительно. Она ведь хотела, чтобы я служил Владимиру. Вот и буду служить. Хорла, жалко, что Матильда здесь. Хвой с ним, с амулетом. Видеть ее мне совершенно не хочется, как оказалось.
— Ты не прав, князь, — сказал он, выступая вперед из проема и направляясь к группе. — Тебе есть на кого положиться.
За Хелье следовал Дир.
Владимир схватился за сверд. Александр поднял голову. Матильда побледнела.
— Кто такие? — спросил Владимир.
— Верные слуги твои, — ответил Хелье твердо. — Ты хочешь вернуть Предславу в Киев. В терем. Мы беремся это сделать. Ради тебя. Прямо сейчас.
Стоя за спиной Хелье, Дир улыбнулся. Происходящее ему нравилось и отвлекало от неприятных мыслей.
Владимир оглядел двух друзей, приподняв левой рукой ховрег. Подвох? Провокация? Неустрашимые?
— Назовите свои имена, — велел он.
— Меня зовут Хелье.
Пауза.
— А меня Дир. Ик! Прошу прощения.
— Твой друг пьян, — заметил Владимир.
— А твой трезв, да толку от него мало, — парировал Хелье. — Не будем терять времени. Решай, князь. Мы готовы.
Князь чуть помедлил.
— Каким образом ты собираешься сделать то, что собираешься сделать? — быстро спросил он.
— Это уж моя забота, — уверил его Хелье.
— Нет. Отвечай.
Хелье наклонил голову и поднял одну бровь.
— Отвечай, — велел Владимир, повышая голос.
— Я беру это на себя. Какая разница, как я это произведу.
— Разница есть. Я тебя никуда не посылаю, никаких приказов не отдаю, на предложение не соглашаюсь. Мне просто интересно, каким именно способом ты собрался выкрасть мою дочь из Вышгорода.
— Я редко ошибаюсь, князь. Возможно потому, что не берусь за дела, в которых могу ошибиться, — сказал Хелье, перефразируя в очередной раз Старую Рощу. — Предупреди стражу в детинце, чтобы нас впустили, когда вернемся. Предслава будет у тебя в тереме до рассвета.
Владимир заколебался. Уверенный тон Хелье невольно внушал доверие — отцу в безвыходном положении. Но ведь совсем мальчишка еще!
— Повзрослел ты, малыш, — вдруг удивился вслух Александр, все еще коленопреклоненный. — Я знал, что из тебя выйдет толк. Я тоже редко ошибаюсь.
— А тебя не спрашивали, — резко сказал Хелье.
— Хелье! — подала наконец голос бледная Матильда.
— Решайся, князь, — повторил Хелье.
— Да, — поддержал друга Дир. — Решайся. Быстро тут! А то время теряем. Ик!
— Ты знаешь этих молодцов? — спросил Владимир у Александра.
— Одного знаю.
— Князь! — напомнил Хелье.
— Я еду с вами, — сказал Владимир.
— Э, — предостерег его Александр.
— А мы не против, — ответил Хелье.
— Совсем не против, — подтвердил Дир. — Ик!
— Владимир…
— Я еду, Алешка.
— Он едет, Алешка, — весело подтхватил Дир. — А ты не едешь. Лечи ногу.
— Не ходи с ними… А, хорла! — Александр вскрикнул и сморщился от боли.
Хелье кивнул князю и направился к выходу. Дир не очень ровно повернулся и не очень твердо последовал за ним. Владимир, еще мгновение поколебавшись, пошел за Диром.
— Илларион! — крикнул Александр.
В проеме появились стоявшие недалеко и, очевидно, подслушивавшие, Илларион и Маринка.
— Кто это с тобой?
— Это Маринка.
— Подойди. Нет, Маринка, ты пока там постой. Илларион, слушай внимательно. Ммм… больно!.. Спустишься в подвал. Сразу как войдешь, справа, агромаднейший сундук. Откроешь. В правом ближнем углу сундука шкатулка и глиняная бутыль. В шкатулке иголки и нитки. В бутыли оливковое масло. Живо волоки все это наверх, в спальню. Матильда, дай человеку ховрег.
Матильда послушно протянула Иллариону ховрег. Илларион чуть не столкнулся со спускающимся по лестнице заспанным Швелой со свечой в руке, проскочил мимо него, и ринулся вниз, в подвал.
— Швела, — позвал Александр. — Иди сюда. Быстрее. Подставь плечо. Так. Напрягись. Идем наверх. Матильда, останься и развлеки гостью. Маринку. Дай ей пряник.
Выйдя из дома, Владимир начал было отвязывать лошадь.
— Не надо, — остановил его Хелье. — Пойдем.
— А у вас нет лошадей?
— Будут, — сказал Хелье.
Через два квартала Дир прислонился к стене и нагнулся. Его вырвало.
— Как-то оно… — заметил Владимир, задумчиво глядя на Дира.
— Протрезвеет, — уверил его Хелье. — Два часа пути. Протрезвеет.
— Два?
— Доверься мне, князь.
— Подожди-ка, — попросил Владимир, останавливаясь.
— Да, князь?
— Поклянись, что не состоишь в заговоре. Ни в каком.
— Церкви у нас разные, но вера одна, — сказал Хелье. — Клясться — грех. Ни в каких заговорах я не состою.
— Мы действительно едем за Предславой?
— Не только.
— Ах вот оно что.
— У меня есть к тебе предложение, князь.
— Какое же?
— Я бы предпочел рассказать тебе о нем по пути.
— Рассказывай сейчас.
Хелье вздохнул.
— Князь. Если бы мы хотели тебя убить или схватить, связать, и передать людям Марии или печенегам, мы бы это давно сделали. И не сегодня, а две недели назад. Дир, иди, не отставай.
Наглец, подумал Владимир. Впрочем, он просто пользуется создавшимся положением, и, надо отдать ему должное, не очень злоупотребляет. Другой бы на его месте уже предъявил бы дюжину условий и требований. Насколько я могу судить о людях, а я могу, парень хороший. Может, и вправду что получится? Так или иначе, я хотел ехать в Вышгород. Намеревался ехать один. Эти двое не помешают, по крайней мере. Но куда это мы идем?
Дир пошел увереннее. В молчании вышли они к пустому ночному торгу. У северной его кромки кого-то мирно грабили двое печенегов, но Хелье и его спутники спешили и вмешиваться не стали. Быстрым шагом пройдя Жидове, Хелье свернул к Днепру. Сторож, присматривавший за пришвартованными и вытащенными на берег лодками, дремал. Хелье разбудил его, сунул ему две монеты, и пожелал спокойной ночи.
— Э, — удивился сторож.
— Верну лодку через три часа, — объяснил Хелье. — Получишь целую гривну.
Сторожу идея понравилась.
Дир чуть не свалился в Днепр, неудачно рассчитав расстояние между уровнем земли и верхом кормы. Владимир, еще раз поколебавшись, легко запрыгнул в лодку. Хелье отвязал единственную швартову и велел Диру взяться за весла. Дир взялся безропотно.
Светила луна. К середине реки они вышли резво. Хелье остановил Дира жестом, щурясь в темноту на другом берегу и выжидая, пока их отнесет течением на юг на какое-то расстояние. Он снова дал Диру знак. Владимир позволил себе расслабиться. Кажется, его действительно не собирались ни убивать, ни связывать.
— Дир, быстрее, — сказал Хелье.
Дир стал грести быстрее. Вскоре лодка с разгону въехала килем на берег. По указанию Хелье, Дир вытащил ее из воды полностью и оттянул вглубь, в какие-то чахлые кусты. Хелье пошел напрямик от Днепра и через четверть аржи нашел знакомую сторожку. Сторож не спал.
— Седлаем всех троих, — сказал Хелье тихо, показывая на стойла, и затем, громко, сторожу — От Марии.
Дир и Владимир вошли в стойла и принялись за дело.
— Эй, — возразил сторож. — А только не было указания сразу трех. По одной только можно.
Его проигнорировали. Сторож забеспокоился.
— Нельзя, нельзя, — сказал он, подбегая к Хелье. — Только одну можно.
— Что ты врешь, смерд, — откликнулся Хелье, продолжая седлать. — Ты что, не видишь, что нас трое. Как же мы втроем на одной лошади уедем?
— Нельзя, — повторил сторож. — Я вот сейчас побегу куда-нибудь да расскажу все. Так и знай, болярин.
Сторож повернулся, собираясь бежать.
— Дир! — позвал Хелье.
Дир появился, все еще не очень твердо стоя на ногах.
— Держи этого, — велел ему Хелье.
Дир схватил сторожа за руку выше локтя. Совсем как Житник, подумал Хелье.
— Там в доме должна быть веревка, — предположил он, — или простыня, которую можно порвать на веревки, а если нет, вырви этому молодцу язык, растяни его в веревку, и привяжи его к чему-нибудь. На обратом пути, ежели вспомним, так освободим.
Дир, не удивляясь и не переспрашивая, поволок вяло сопротивляющегося сторожа к дому. Когда сторож вдруг рванулся, пытаясь освободиться от железной хватки, Дир тряхнул его и дал ему подзатыльник. Сопротивление прекратилось.
Втроем они выехали на тропу бодрой рысью, Хелье на несколько шагов впереди. Облака иногда закрывали луну, но сигтунец смоленских кровей дорогу помнил хорошо. Дир трезвел — хотел было затянуть песню, но вспомнил, что путешествует рядом с Великим Князем, и счел песнопения неуместными. Постепенно ему стало стыдно и неудобно.
— Князь, — сказал он.
— Да?
— Ты меня прости, я давеча нетрезвый был, говорил всякое. Я не со зла. Я тебе предан, князь.
Владимир промолчал.
— Для меня, — продолжал Дир, — великая честь — скакать вот так, рядом с тобой, служить тебе. В Ростове я с детства мечтал хотя бы увидеть тебя.
— Что за человек твой друг? — спросил Владимир.
— Хелье? Хороший парень, верный. Он мне жизнь спас.
— Вот как?
— Да. И он тоже очень тебе предан.
— Он ведь не местный?
— Это не важно.
— Как же так?
— То есть, важно, конечно, но не в случае Хелье. Если он и варанг, то очень необычный. Он — наш варанг, — уверенно заключил Дир.
— А что за предложение у него было ко мне?
— Не знаю. Он что-то говорил…
Дир прикусил язык. Вот ведь нельзя мне, заметь, болтать попусту, подумал он. А вдруг Хелье совсем не нужно, чтобы Владимир знал, что он, Хелье, мне что-то говорил?
— Прости, князь.
Владимир все понял и даже улыбнулся. Молодые, бесхитростные ребята. Вот она, смена, вот оно, новое поколение, не то, что воеводы теперешние, или добрынины горлохваты.
— Не быстро ли мы скачем? — осведомился он. — Эдак лошадей загнать можно. Хелье!
Хелье обернулся, кивнул, и придержал коня.
— Да, князь?
— Коней не пожалеть ли?
— Скоро подстава.
— Ну да?
Хелье кивнул.
— Откуда кони, что за сторожка, и что за подстава?
— Не имею права говорить, — отрезал Хелье.
Владимиру это не понравилось, но он ничего не сказал.
Когда они подъезжали к подставе, конь Хелье хрипел, пыхтел, и исходил потом — неумелый наездник совсем его замучил. Кони Владимира и Дира выглядели намного свежее. Со сторожем подставы трудностей не было — он отсутствовал, уйдя по своим каким-то более важным делам.
— У тебя было какое-то предложение ко мне, — напомнил Владимир, седлая коня.
— Да. Не хочешь ли ты жениться, князь? — спросил Хелье, затягивая подпругу.
— Не хочу, — ответил Владимир серьезным тоном. — А что?
— Есть для тебя невеста. Молодая, красивая, умная, ужасно родовитая, стратегически для тебя выгодная. Отец согласен, а саму невесту никто спрашивать не будет, но, скорее всего, она не против, ей все интересно.
— Кто же? — спросил Владимир, забираясь в седло.
Неотесанные, подумал он. Ни тот, ни другой не собрались подержать мне стремя.
— Дочь короля Швеции. Это я его поручение выполняю. Он велел тебе предложить.
— Именно мне?
Хелье попытался вспомнить, были ли указания от Олофа не говорить Владимиру о том, что не только его одного сватают, но не вспомнил.
— Нет. Еще Ярославу. Но Ярослав отказался.
— Почему же?
— Не знаю. Он странный.
Владимир не выдержал и засмеялся.
— Так что же, князь?
— Нужно подумать, — сказал князь. — За предложение спасибо. И отдельно за выполнение поручения. Дипломат из тебя никакой, но честность твоя мне нравится.
Понтонная переправа через Десну поразила Владимира тем, что он никогда о ней не слыхал раньше.
У кромки леса, за которой начиналось открытая полуаржа, отделявшая лес от терема, Хелье остановил коня и спешился.
— Князь, — сказал Хелье. — Не сочти за дерзость. Мы с Диром сейчас пойдем к терему, а ты останешься здесь. Было бы хорошо, чтобы кони не ржали.
— Такого уговора не было, — заметил Владимир.
— Или же, — заключил Хелье, — ты пойдешь один и предпримешь все, что сочтешь нужным, а мы с Диром вернемся сейчас же в Киев. Терем хорошо охраняется, и у лучников есть приказ стрелять во все, что движется. А если еще Предслава заупрямится, даже если тебе удастся к ней проникнуть…
— Постой. Хорошо. Предположим, идете вы, вдвоем, а я остаюсь здесь вас ждать. Предположим, ты знаешь способ быстрого тайного проникновения внутрь. Ты нашел ее. Что ты собираешься делать, если она заупрямится?
— Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы доставить ее тебе целой и невредимой.
— Ты применишь к моей дочери силу?
— Ты не хочешь этого?
Владимир некоторое время молчал, а затем сам взял поводья у Хелье и Дира.
— Обещай, что сделаешь все возможное, чтобы она была цела, — сказал он.
— Обещаю.
— Как долго? — спросил Владимир.
— Думаю, что за час управимся, — ответил Хелье, глядя на небо.
С востока к луне подползало массивное облако, похожее на арсель печенега. Хелье поправил сверд, оглядел критически Дира, запахнул ему сленгкаппу, чтобы не видна была белая рубаха, выждал момент, когда облако начало закрывать луну, и сказал:
— Пойдем.
А может — пусть она выходит за Болеслава, подумал Владимир. Это ее дело, в конце концов. А я просто старый себялюбец. Он помедлил. Тем временем луна окончательно скрылась за облаком, а Хелье и Дир перешли на бег.
— Слушай внимательно, Дир, — сказал Хелье. — Время от времени здесь ходит дозор. Если он будет проходить, пока мы здесь, сделай, чтобы он некоторое время никуда не ходил. Кулаком, не свердом. И чтобы никакого шума. Понял?
— Да.
— Теперь вот что. Присядь на корточки лицом к стене. Не у самой стены. Правильно. Я встану тебе на плечи, и ты распрямишься. Потом возьмешь меня руками за икры и поднимешь еще выше. Силы хватит?
— Не бойся, — успокоил его Дир, самодовольно усмехаясь. — Залезай.
Хелье влез ему на плечи и Дир медленно и ровно распрямился. Ухватив Хелье за щиколотки, он также медленно и плавно распрямил руки, вытягивая их вверх.
— Спускай обратно, — яростным шепотом сказал Хелье.
Дир послушно опустил его обратно к себе на плечи и присел. Хелье соскочил на землю.
— Не то окно, — пояснил он с досадой.
Подсознательно, не отдавая себе в этом отчета, он был настроен, как оказалось, залезть в окно Марии.
Они переместились влево от узкого проулка между строениями.
— Стало быть, так, — сказал Хелье тихо. — Я тебе свистну, очень тихо. Ты ответишь, также тихо. Свистеть умеешь?
— Да.
— Я спущу ее тебе вниз. Сброшу. Не с самого карниза, но все равно прямо в руки тебе мне ее спустить не удастся. Тебе нужно будет ее поймать. Если она сломает ногу или руку, Владимир нас не простит. Никогда. А если не сломает, быть тебе, Дир, во главе Косой Сотни, вместо Добрыни.
— Ну да? — удивился Дир.
— Это в самом неинтересном случае. А в лучшем тебя сделают посадником в твоем дурацком Ростове.
— Ростов хволить не смей!
— Хорошо. В твоем умном Ростове. Понял?
— Да.
— Вперед.
Они повторили маневр. Карниз оказался чуть выше, чем Хелье предполагал — пальцы едва доставали до кромки. Он помахал Диру рукой. Дир подумал и встал на цыпочки. Захватив карниз, Хелье повис на нем и ногой оттолкнул Дира. Дир отошел в сторону. Хелье качнулся и закинул ногу. Мгновением позже он сидел на карнизе.
Ставня оказалась прикрыта но, на счастье Хелье, не заперта. Внутри темно. Хелье припомнил, на каком расстоянии от окна находится ложе и вытащил сверд. Ножны мешали. Он отвязал их и кинул плашмя вниз. Луна все еще пряталась за облаком. Кажется, ножны упали Диру на голову. Дир смолчал.
Действовать следовало так. Быстро отворить ставню. Прыжок в комнату. До ложа пять длинных шагов. Пробег сократит их до трех. Четвертый шаг — прыгаем на ложе и прикладываемся к голове любовника рукоятью. Затем объясняем дуре, что лучше бы она шла добровольно. Если она говорит — нет, в пререкания с нею не вступаем, вяжем ее, чем попало, запихиваем ей чего-нибудь в рот, и спускаем ее Диру.
Зачем-то сосчитав до трех, Хелье плавным и быстрым движением отворил ставню и прыгнул внутрь, на ходу меняя захват на рукояти с внутреннего на внешний. Три беговых шага, прыжок — он лежал на ложе с поднятой рукой, сжимая рукоять. Ложе оказалось пустым.
Провал? Опять провал? Как в Балтике, как в Хольмгарде… как с переговорами, как с Матильдой, как с той, убиенной, имя которой он старался забыть — продолжалась полоса неудач. Хелье готов был завыть от досады, но тут скрипнула дверь нужника, и он, быстро сообразив, что никакие полосы не вечны, переместился бесшумно с кровати на пол, к двери, и дальше, в угол.
Предслава в длинной ночной рубахе, со свечой в руке, прошла к ложу, щурясь сонными глазами, и поставила свечу на прикроватный столик. Луна как раз появилась из-за облака. Хелье прихлопнул свечу лезвием сверда, плашмя, и очень тихо и быстро сказал:
— Не двигайся и не кричи. Нас тут много.
Предслава попыталась обернуться на слове «кричи». Хелье схватил ее сзади. Она стала вырываться. Он удивился ее силе и разозлился. Бросив сверд и заваливая ее на кровать лицом вниз, сам сверху, он схватил ее за волосы и ткнул в простыни.
— Шею сверну, хорла, — пообещал он. — Мне сейчас не до твоих глупостей.
Он попытался вывернуть ей руку, не до конца, а слегка, для устрашения — и получил локтем в ребра. Больно. Уже не стесняясь и не сдерживаясь, Хелье приподнялся, уперся коленом Предславе в круп, и, продолжая держать ее за волосы одной рукой, другой схватил ее за запястье и, дернув, завернул ей руку за спину. Приподняв колено, он подложил под него ладонь Предславы и надавил сверху, тем же коленом. Взяв ее за волосы другой рукой, он повторил маневр. Взяв оба запястья яростно дергающейся дочери Владимира во внутренний захват, Хелье огляделся. Лунный свет освещал комнату плохо. Хелье пошарил свободной рукой по покрывалу и простыне и неожиданно ладонь его наткнулась на нечто, напоминающее — перевязь ли, веревку ли… гашник! Это было очень кстати.
— А это греческая богиня потех полюбовных. Ее родили из пены морской и она сразу стала совсем взрослая и всех очень полюбила.
Десятилетняя белобрысая Маринка с большим интересом рассматривала статую. Давеча она честно, как обещала Иллариону, дождалась, пока дома все уснули, и вылезла в окно, чтобы Илларион показал ей дом поповского сына, как обещал.
— А почему у нее голова отвалилась? — спросила она.
— Отбили варвары, — объяснил Илларион.
— А это кто такие?
— Очень страшные люди. У них коричневые лица и волосы и нет культуры. Они ненавидят все красивое. Но потом их победили, и они все убежали.
— Куда?
— Куда бегут люди, которых победили? — риторически и снисходительно спросил Илларион, удивляясь маринкиному невежеству. — К шведам, конечно.
Маринка решила, что Илларион врет, но ничего не сказала. В целом дом ей нравился, хоть и было как-то непривычно — слишком просторно, почти как в церкви, когда нет службы, потолки — будто не люди здесь живут, а великаны. Гораздо больше ей понравился маленький и уютный сад во внутреннем дворе, где стояли качели и смешные маленькие лесенки, по которым, наверное, очень удобно лазить и осматривать все кругом с высоты. Также ей очень нравился фантазер и чудило Илларион, но в этом она не желала признаваться даже самой себе. А в том, что она сама нравилась Иллариону, сомнений у нее не было. Так и должно быть.
Затем Илларион показал ей свою собственную в этом доме комнату, но она не поверила, что он иногда в этой комнате живет и ночует. То есть, комната именно детская, и кровать подходящих размеров, и игрушки везде, но не могли же хозяева этого необыкновенного каменного дома просто так взять и пустить Иллариона к себе жить. Нет, здесь жил какой-то другой мальчик, сын богатых и знатных родителей, возможно хозяев этого дома, а Иллариону позволялось сюда заходить, когда обитатели куда-нибудь отлучались.
Маринка мечтала, когда вырастет, выйти замуж за витязя, который увез бы ее в какую-нибудь волшебную страну. У них был бы свой терем и несколько детей. Время от времени, слезно с нею прощаясь, витязь уезжал бы в какой-нибудь доблестный поход, чтобы победить ильдом и свердом всяких страшных чудовищ, а она бы его ждала в светелке, красиво опустив подбородок на ладонь и уперев локоть в подоконник. А Илларион жил бы где-нибудь поблизости, вздыхал бы по ней, навещал бы ее в отсутствие витязя и дарил бы их детям сласти и подарки.
Они вернулись в самую большую залу, со статуей богини потех, и Маринка, шлепая босыми ногами, взбежала на возвышение и уселась на любимый диван Матильды. С возвышения помещение выглядело по-иному, стало более домашним и доступным.
В соседнем, ближайшем ко входу зале, раздались голоса. Маринка забеспокоилась, но Илларион, подойдя и сев рядом, обнадежил ее.
— Не обращай внимания, — сказал он. — Это не дом, а проходной двор генуэзский. Миа мадонна гостеприимна до неприличия.
— Кто? — не поняла Маринка.
— Миа мадонна. Жена Александра. Она глупая, но добрая.
Он чинно скрестил руки на груди и благосклонно посмотрел в сторону проема.
Вошли двое — один большой, статный, нетвердо держащийся на ногах, другой поменьше, чуть моложе, худой.
Хелье, увидев Иллариона, приветливо махнул рукой. Одет он был щегольски, в полном, Яваном подобранном, соответствии со вкусами знатной киевской молодежи.
— Если бы я тебя не знал, — сказал он Иллариону, подходя, — я бы решил, что хозяйка уже родила, и сразу двойню, и сразу почти взрослую. Знакомь с красной девицей, не сиди, как зяблик.
— Ага, да… — нерешительно протянул Илларион.
— Не ага-да, а знакомь. Мужчина ты или нет.
— Это Маринка, — представил подругу Илларион.
— А Маринке, стало быть, не положено знать, как зовут гостя?
— Его зовут Хелье, — объяснил Илларион Маринке. — А Швелу они, скорее всего, утопили в колодце.
— А вот этот большой — Дир, — добавил Хелье. — Дир, не откочевывай далеко, пожалуйста. Где хозяюшка сиих палат, Илларион? Нам с нею говорить следует.
— Ее сейчас нету.
— Вижу. Дир! Не сбей статую! Когда вернется?
— Не знаю.
— И холоп… как его? Швела. Холоп Швела тоже не знает. А если печенеги придут? Ладно. Мы тут подождем немного, вдруг она прибудет. Надеюсь, мы вам с Маринкой не помешали. Маринка, Илларион — парень хороший, ты его не обижай.
— Хоромы что надо, — заметил Дир, озираясь по сторонам. — Прямо кня… ик… княжеские. Хорошо живет твой шапар. Все греки богатые.
— Не все, — заметил Илларион.
— Цыц, — сказал Дир. — Ты, эта, парень… не спорь со стар… старшими. Ухи над… надеру.
Илларион струхнул, но все же решил доказать свою правоту и начал было рассказывать про Миху, но тут в соседнем помещении кто-то вскрикнул хриплым мужским голосом. Хелье и Дир обернулись, нахмурились (Дир нахмуривался медленнее), и одновременно пошли к проему.
— Ты никому не веришь! — кричал рассерженный Александр, раненый в бедро и поддерживаемый с одной стороны беременной Матильдой, а с другой озабоченным Владимиром. — Тебе все говорили о Неустрашимых! Все, кроме меня, потому что мне сказали, что как только о Неустрашимых заходит разговор, ты впадаешь в ярость. Все говорили, хорла! А теперь я, стало быть, обязан красть Предславу из Вышгорода! Против ее воли, потому что тебе, самодуру, не хочется, чтобы она жила вдали от тебя с поляком!
— Ты же сам говорил, что это часть заговора! — возразил Владимир.
— Да, но ты-то об этом не знал! И с Ярославом — говорил я тебе, повремени с данью, мы обо всем договоримся миром, дай только срок! Но для тебя на этих сраных двух тысячах гривен свет клином сошелся! Ну и что, получил ты их?
— Алешка, перестань орать! — велел Владимир.
— Да больно же, хорла! Матильда, не напрягай мышцы, тебе нельзя. Где Швела? Вот, князь, назло тебе сейчас заболею и сдохну, пусть тебя дурак Добрыня выручает.
— Не ворчи, — сказал Владимир. — Что делать теперь, Алешка?
— Предславу надо выкрасть, это ты правильно придумал. Если туда теперь с ратью двинуть, Неустрашимые начнут действовать всерьез. А это очень не ко времени, очень! Мы не готовы.
— Кто это — мы?
— Не важно. Неустрашимые тоже не готовы. Но они готовее нас. А, хорла, еть!
Он припал на одно колено, держась рукой за поврежденное бедро.
— Да где же Швела, чтоб его черти взяли! — возмутился он. — Матильда, милая, будь другом…
— Что ж, я поеду один, — сказал Владимир.
Хелье бесшумно остановился в тени возле проема, а Диру жестом велел остановиться позади себя.
— Куда поедешь? — спросил Александр.
— В Вышгород.
— Не дури, Владимир. Придумаем что-нибудь.
— Завтра свадьба. Времени нет. Рассчитывать мне больше не на кого. Не Добрыню же посылать, в самом деле. Его горлохваты только и умеют, что девок в толпе для него выискивать.
Что ж, подумал Хелье мстительно. Она ведь хотела, чтобы я служил Владимиру. Вот и буду служить. Хорла, жалко, что Матильда здесь. Хвой с ним, с амулетом. Видеть ее мне совершенно не хочется, как оказалось.
— Ты не прав, князь, — сказал он, выступая вперед из проема и направляясь к группе. — Тебе есть на кого положиться.
За Хелье следовал Дир.
Владимир схватился за сверд. Александр поднял голову. Матильда побледнела.
— Кто такие? — спросил Владимир.
— Верные слуги твои, — ответил Хелье твердо. — Ты хочешь вернуть Предславу в Киев. В терем. Мы беремся это сделать. Ради тебя. Прямо сейчас.
Стоя за спиной Хелье, Дир улыбнулся. Происходящее ему нравилось и отвлекало от неприятных мыслей.
Владимир оглядел двух друзей, приподняв левой рукой ховрег. Подвох? Провокация? Неустрашимые?
— Назовите свои имена, — велел он.
— Меня зовут Хелье.
Пауза.
— А меня Дир. Ик! Прошу прощения.
— Твой друг пьян, — заметил Владимир.
— А твой трезв, да толку от него мало, — парировал Хелье. — Не будем терять времени. Решай, князь. Мы готовы.
Князь чуть помедлил.
— Каким образом ты собираешься сделать то, что собираешься сделать? — быстро спросил он.
— Это уж моя забота, — уверил его Хелье.
— Нет. Отвечай.
Хелье наклонил голову и поднял одну бровь.
— Отвечай, — велел Владимир, повышая голос.
— Я беру это на себя. Какая разница, как я это произведу.
— Разница есть. Я тебя никуда не посылаю, никаких приказов не отдаю, на предложение не соглашаюсь. Мне просто интересно, каким именно способом ты собрался выкрасть мою дочь из Вышгорода.
— Я редко ошибаюсь, князь. Возможно потому, что не берусь за дела, в которых могу ошибиться, — сказал Хелье, перефразируя в очередной раз Старую Рощу. — Предупреди стражу в детинце, чтобы нас впустили, когда вернемся. Предслава будет у тебя в тереме до рассвета.
Владимир заколебался. Уверенный тон Хелье невольно внушал доверие — отцу в безвыходном положении. Но ведь совсем мальчишка еще!
— Повзрослел ты, малыш, — вдруг удивился вслух Александр, все еще коленопреклоненный. — Я знал, что из тебя выйдет толк. Я тоже редко ошибаюсь.
— А тебя не спрашивали, — резко сказал Хелье.
— Хелье! — подала наконец голос бледная Матильда.
— Решайся, князь, — повторил Хелье.
— Да, — поддержал друга Дир. — Решайся. Быстро тут! А то время теряем. Ик!
— Ты знаешь этих молодцов? — спросил Владимир у Александра.
— Одного знаю.
— Князь! — напомнил Хелье.
— Я еду с вами, — сказал Владимир.
— Э, — предостерег его Александр.
— А мы не против, — ответил Хелье.
— Совсем не против, — подтвердил Дир. — Ик!
— Владимир…
— Я еду, Алешка.
— Он едет, Алешка, — весело подтхватил Дир. — А ты не едешь. Лечи ногу.
— Не ходи с ними… А, хорла! — Александр вскрикнул и сморщился от боли.
Хелье кивнул князю и направился к выходу. Дир не очень ровно повернулся и не очень твердо последовал за ним. Владимир, еще мгновение поколебавшись, пошел за Диром.
— Илларион! — крикнул Александр.
В проеме появились стоявшие недалеко и, очевидно, подслушивавшие, Илларион и Маринка.
— Кто это с тобой?
— Это Маринка.
— Подойди. Нет, Маринка, ты пока там постой. Илларион, слушай внимательно. Ммм… больно!.. Спустишься в подвал. Сразу как войдешь, справа, агромаднейший сундук. Откроешь. В правом ближнем углу сундука шкатулка и глиняная бутыль. В шкатулке иголки и нитки. В бутыли оливковое масло. Живо волоки все это наверх, в спальню. Матильда, дай человеку ховрег.
Матильда послушно протянула Иллариону ховрег. Илларион чуть не столкнулся со спускающимся по лестнице заспанным Швелой со свечой в руке, проскочил мимо него, и ринулся вниз, в подвал.
— Швела, — позвал Александр. — Иди сюда. Быстрее. Подставь плечо. Так. Напрягись. Идем наверх. Матильда, останься и развлеки гостью. Маринку. Дай ей пряник.
Выйдя из дома, Владимир начал было отвязывать лошадь.
— Не надо, — остановил его Хелье. — Пойдем.
— А у вас нет лошадей?
— Будут, — сказал Хелье.
Через два квартала Дир прислонился к стене и нагнулся. Его вырвало.
— Как-то оно… — заметил Владимир, задумчиво глядя на Дира.
— Протрезвеет, — уверил его Хелье. — Два часа пути. Протрезвеет.
— Два?
— Доверься мне, князь.
— Подожди-ка, — попросил Владимир, останавливаясь.
— Да, князь?
— Поклянись, что не состоишь в заговоре. Ни в каком.
— Церкви у нас разные, но вера одна, — сказал Хелье. — Клясться — грех. Ни в каких заговорах я не состою.
— Мы действительно едем за Предславой?
— Не только.
— Ах вот оно что.
— У меня есть к тебе предложение, князь.
— Какое же?
— Я бы предпочел рассказать тебе о нем по пути.
— Рассказывай сейчас.
Хелье вздохнул.
— Князь. Если бы мы хотели тебя убить или схватить, связать, и передать людям Марии или печенегам, мы бы это давно сделали. И не сегодня, а две недели назад. Дир, иди, не отставай.
Наглец, подумал Владимир. Впрочем, он просто пользуется создавшимся положением, и, надо отдать ему должное, не очень злоупотребляет. Другой бы на его месте уже предъявил бы дюжину условий и требований. Насколько я могу судить о людях, а я могу, парень хороший. Может, и вправду что получится? Так или иначе, я хотел ехать в Вышгород. Намеревался ехать один. Эти двое не помешают, по крайней мере. Но куда это мы идем?
Дир пошел увереннее. В молчании вышли они к пустому ночному торгу. У северной его кромки кого-то мирно грабили двое печенегов, но Хелье и его спутники спешили и вмешиваться не стали. Быстрым шагом пройдя Жидове, Хелье свернул к Днепру. Сторож, присматривавший за пришвартованными и вытащенными на берег лодками, дремал. Хелье разбудил его, сунул ему две монеты, и пожелал спокойной ночи.
— Э, — удивился сторож.
— Верну лодку через три часа, — объяснил Хелье. — Получишь целую гривну.
Сторожу идея понравилась.
Дир чуть не свалился в Днепр, неудачно рассчитав расстояние между уровнем земли и верхом кормы. Владимир, еще раз поколебавшись, легко запрыгнул в лодку. Хелье отвязал единственную швартову и велел Диру взяться за весла. Дир взялся безропотно.
Светила луна. К середине реки они вышли резво. Хелье остановил Дира жестом, щурясь в темноту на другом берегу и выжидая, пока их отнесет течением на юг на какое-то расстояние. Он снова дал Диру знак. Владимир позволил себе расслабиться. Кажется, его действительно не собирались ни убивать, ни связывать.
— Дир, быстрее, — сказал Хелье.
Дир стал грести быстрее. Вскоре лодка с разгону въехала килем на берег. По указанию Хелье, Дир вытащил ее из воды полностью и оттянул вглубь, в какие-то чахлые кусты. Хелье пошел напрямик от Днепра и через четверть аржи нашел знакомую сторожку. Сторож не спал.
— Седлаем всех троих, — сказал Хелье тихо, показывая на стойла, и затем, громко, сторожу — От Марии.
Дир и Владимир вошли в стойла и принялись за дело.
— Эй, — возразил сторож. — А только не было указания сразу трех. По одной только можно.
Его проигнорировали. Сторож забеспокоился.
— Нельзя, нельзя, — сказал он, подбегая к Хелье. — Только одну можно.
— Что ты врешь, смерд, — откликнулся Хелье, продолжая седлать. — Ты что, не видишь, что нас трое. Как же мы втроем на одной лошади уедем?
— Нельзя, — повторил сторож. — Я вот сейчас побегу куда-нибудь да расскажу все. Так и знай, болярин.
Сторож повернулся, собираясь бежать.
— Дир! — позвал Хелье.
Дир появился, все еще не очень твердо стоя на ногах.
— Держи этого, — велел ему Хелье.
Дир схватил сторожа за руку выше локтя. Совсем как Житник, подумал Хелье.
— Там в доме должна быть веревка, — предположил он, — или простыня, которую можно порвать на веревки, а если нет, вырви этому молодцу язык, растяни его в веревку, и привяжи его к чему-нибудь. На обратом пути, ежели вспомним, так освободим.
Дир, не удивляясь и не переспрашивая, поволок вяло сопротивляющегося сторожа к дому. Когда сторож вдруг рванулся, пытаясь освободиться от железной хватки, Дир тряхнул его и дал ему подзатыльник. Сопротивление прекратилось.
Втроем они выехали на тропу бодрой рысью, Хелье на несколько шагов впереди. Облака иногда закрывали луну, но сигтунец смоленских кровей дорогу помнил хорошо. Дир трезвел — хотел было затянуть песню, но вспомнил, что путешествует рядом с Великим Князем, и счел песнопения неуместными. Постепенно ему стало стыдно и неудобно.
— Князь, — сказал он.
— Да?
— Ты меня прости, я давеча нетрезвый был, говорил всякое. Я не со зла. Я тебе предан, князь.
Владимир промолчал.
— Для меня, — продолжал Дир, — великая честь — скакать вот так, рядом с тобой, служить тебе. В Ростове я с детства мечтал хотя бы увидеть тебя.
— Что за человек твой друг? — спросил Владимир.
— Хелье? Хороший парень, верный. Он мне жизнь спас.
— Вот как?
— Да. И он тоже очень тебе предан.
— Он ведь не местный?
— Это не важно.
— Как же так?
— То есть, важно, конечно, но не в случае Хелье. Если он и варанг, то очень необычный. Он — наш варанг, — уверенно заключил Дир.
— А что за предложение у него было ко мне?
— Не знаю. Он что-то говорил…
Дир прикусил язык. Вот ведь нельзя мне, заметь, болтать попусту, подумал он. А вдруг Хелье совсем не нужно, чтобы Владимир знал, что он, Хелье, мне что-то говорил?
— Прости, князь.
Владимир все понял и даже улыбнулся. Молодые, бесхитростные ребята. Вот она, смена, вот оно, новое поколение, не то, что воеводы теперешние, или добрынины горлохваты.
— Не быстро ли мы скачем? — осведомился он. — Эдак лошадей загнать можно. Хелье!
Хелье обернулся, кивнул, и придержал коня.
— Да, князь?
— Коней не пожалеть ли?
— Скоро подстава.
— Ну да?
Хелье кивнул.
— Откуда кони, что за сторожка, и что за подстава?
— Не имею права говорить, — отрезал Хелье.
Владимиру это не понравилось, но он ничего не сказал.
Когда они подъезжали к подставе, конь Хелье хрипел, пыхтел, и исходил потом — неумелый наездник совсем его замучил. Кони Владимира и Дира выглядели намного свежее. Со сторожем подставы трудностей не было — он отсутствовал, уйдя по своим каким-то более важным делам.
— У тебя было какое-то предложение ко мне, — напомнил Владимир, седлая коня.
— Да. Не хочешь ли ты жениться, князь? — спросил Хелье, затягивая подпругу.
— Не хочу, — ответил Владимир серьезным тоном. — А что?
— Есть для тебя невеста. Молодая, красивая, умная, ужасно родовитая, стратегически для тебя выгодная. Отец согласен, а саму невесту никто спрашивать не будет, но, скорее всего, она не против, ей все интересно.
— Кто же? — спросил Владимир, забираясь в седло.
Неотесанные, подумал он. Ни тот, ни другой не собрались подержать мне стремя.
— Дочь короля Швеции. Это я его поручение выполняю. Он велел тебе предложить.
— Именно мне?
Хелье попытался вспомнить, были ли указания от Олофа не говорить Владимиру о том, что не только его одного сватают, но не вспомнил.
— Нет. Еще Ярославу. Но Ярослав отказался.
— Почему же?
— Не знаю. Он странный.
Владимир не выдержал и засмеялся.
— Так что же, князь?
— Нужно подумать, — сказал князь. — За предложение спасибо. И отдельно за выполнение поручения. Дипломат из тебя никакой, но честность твоя мне нравится.
Понтонная переправа через Десну поразила Владимира тем, что он никогда о ней не слыхал раньше.
У кромки леса, за которой начиналось открытая полуаржа, отделявшая лес от терема, Хелье остановил коня и спешился.
— Князь, — сказал Хелье. — Не сочти за дерзость. Мы с Диром сейчас пойдем к терему, а ты останешься здесь. Было бы хорошо, чтобы кони не ржали.
— Такого уговора не было, — заметил Владимир.
— Или же, — заключил Хелье, — ты пойдешь один и предпримешь все, что сочтешь нужным, а мы с Диром вернемся сейчас же в Киев. Терем хорошо охраняется, и у лучников есть приказ стрелять во все, что движется. А если еще Предслава заупрямится, даже если тебе удастся к ней проникнуть…
— Постой. Хорошо. Предположим, идете вы, вдвоем, а я остаюсь здесь вас ждать. Предположим, ты знаешь способ быстрого тайного проникновения внутрь. Ты нашел ее. Что ты собираешься делать, если она заупрямится?
— Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы доставить ее тебе целой и невредимой.
— Ты применишь к моей дочери силу?
— Ты не хочешь этого?
Владимир некоторое время молчал, а затем сам взял поводья у Хелье и Дира.
— Обещай, что сделаешь все возможное, чтобы она была цела, — сказал он.
— Обещаю.
— Как долго? — спросил Владимир.
— Думаю, что за час управимся, — ответил Хелье, глядя на небо.
С востока к луне подползало массивное облако, похожее на арсель печенега. Хелье поправил сверд, оглядел критически Дира, запахнул ему сленгкаппу, чтобы не видна была белая рубаха, выждал момент, когда облако начало закрывать луну, и сказал:
— Пойдем.
А может — пусть она выходит за Болеслава, подумал Владимир. Это ее дело, в конце концов. А я просто старый себялюбец. Он помедлил. Тем временем луна окончательно скрылась за облаком, а Хелье и Дир перешли на бег.
* * *
Когда-то у Вышгорода была самая настоящая городская стена, но вот уже лет двадцать, как она развалилась, и ее, развалившуюся, растащили по бревну местные смерды для хозяйственных своих нужд.— Слушай внимательно, Дир, — сказал Хелье. — Время от времени здесь ходит дозор. Если он будет проходить, пока мы здесь, сделай, чтобы он некоторое время никуда не ходил. Кулаком, не свердом. И чтобы никакого шума. Понял?
— Да.
— Теперь вот что. Присядь на корточки лицом к стене. Не у самой стены. Правильно. Я встану тебе на плечи, и ты распрямишься. Потом возьмешь меня руками за икры и поднимешь еще выше. Силы хватит?
— Не бойся, — успокоил его Дир, самодовольно усмехаясь. — Залезай.
Хелье влез ему на плечи и Дир медленно и ровно распрямился. Ухватив Хелье за щиколотки, он также медленно и плавно распрямил руки, вытягивая их вверх.
— Спускай обратно, — яростным шепотом сказал Хелье.
Дир послушно опустил его обратно к себе на плечи и присел. Хелье соскочил на землю.
— Не то окно, — пояснил он с досадой.
Подсознательно, не отдавая себе в этом отчета, он был настроен, как оказалось, залезть в окно Марии.
Они переместились влево от узкого проулка между строениями.
— Стало быть, так, — сказал Хелье тихо. — Я тебе свистну, очень тихо. Ты ответишь, также тихо. Свистеть умеешь?
— Да.
— Я спущу ее тебе вниз. Сброшу. Не с самого карниза, но все равно прямо в руки тебе мне ее спустить не удастся. Тебе нужно будет ее поймать. Если она сломает ногу или руку, Владимир нас не простит. Никогда. А если не сломает, быть тебе, Дир, во главе Косой Сотни, вместо Добрыни.
— Ну да? — удивился Дир.
— Это в самом неинтересном случае. А в лучшем тебя сделают посадником в твоем дурацком Ростове.
— Ростов хволить не смей!
— Хорошо. В твоем умном Ростове. Понял?
— Да.
— Вперед.
Они повторили маневр. Карниз оказался чуть выше, чем Хелье предполагал — пальцы едва доставали до кромки. Он помахал Диру рукой. Дир подумал и встал на цыпочки. Захватив карниз, Хелье повис на нем и ногой оттолкнул Дира. Дир отошел в сторону. Хелье качнулся и закинул ногу. Мгновением позже он сидел на карнизе.
Ставня оказалась прикрыта но, на счастье Хелье, не заперта. Внутри темно. Хелье припомнил, на каком расстоянии от окна находится ложе и вытащил сверд. Ножны мешали. Он отвязал их и кинул плашмя вниз. Луна все еще пряталась за облаком. Кажется, ножны упали Диру на голову. Дир смолчал.
Действовать следовало так. Быстро отворить ставню. Прыжок в комнату. До ложа пять длинных шагов. Пробег сократит их до трех. Четвертый шаг — прыгаем на ложе и прикладываемся к голове любовника рукоятью. Затем объясняем дуре, что лучше бы она шла добровольно. Если она говорит — нет, в пререкания с нею не вступаем, вяжем ее, чем попало, запихиваем ей чего-нибудь в рот, и спускаем ее Диру.
Зачем-то сосчитав до трех, Хелье плавным и быстрым движением отворил ставню и прыгнул внутрь, на ходу меняя захват на рукояти с внутреннего на внешний. Три беговых шага, прыжок — он лежал на ложе с поднятой рукой, сжимая рукоять. Ложе оказалось пустым.
Провал? Опять провал? Как в Балтике, как в Хольмгарде… как с переговорами, как с Матильдой, как с той, убиенной, имя которой он старался забыть — продолжалась полоса неудач. Хелье готов был завыть от досады, но тут скрипнула дверь нужника, и он, быстро сообразив, что никакие полосы не вечны, переместился бесшумно с кровати на пол, к двери, и дальше, в угол.
Предслава в длинной ночной рубахе, со свечой в руке, прошла к ложу, щурясь сонными глазами, и поставила свечу на прикроватный столик. Луна как раз появилась из-за облака. Хелье прихлопнул свечу лезвием сверда, плашмя, и очень тихо и быстро сказал:
— Не двигайся и не кричи. Нас тут много.
Предслава попыталась обернуться на слове «кричи». Хелье схватил ее сзади. Она стала вырываться. Он удивился ее силе и разозлился. Бросив сверд и заваливая ее на кровать лицом вниз, сам сверху, он схватил ее за волосы и ткнул в простыни.
— Шею сверну, хорла, — пообещал он. — Мне сейчас не до твоих глупостей.
Он попытался вывернуть ей руку, не до конца, а слегка, для устрашения — и получил локтем в ребра. Больно. Уже не стесняясь и не сдерживаясь, Хелье приподнялся, уперся коленом Предславе в круп, и, продолжая держать ее за волосы одной рукой, другой схватил ее за запястье и, дернув, завернул ей руку за спину. Приподняв колено, он подложил под него ладонь Предславы и надавил сверху, тем же коленом. Взяв ее за волосы другой рукой, он повторил маневр. Взяв оба запястья яростно дергающейся дочери Владимира во внутренний захват, Хелье огляделся. Лунный свет освещал комнату плохо. Хелье пошарил свободной рукой по покрывалу и простыне и неожиданно ладонь его наткнулась на нечто, напоминающее — перевязь ли, веревку ли… гашник! Это было очень кстати.