Фоллетт Кен. Столпы Земли

   Женщина бежала легко, словно летела, а на них были надеты тяжелые кольчуги, да еще громоздкое оружие стесняло движения. Добежав до лестницы, что вела в большой зал дворца, она с визгом понеслась вверх по ступенькам. Уильям, подняв глаза, оглядел крепостной вал. По крайней мере двое часовых услышали ее крики. Игра закончилась. Тяжело дыша, Уильям и Уолтер остановились у подножия лестницы. Два, три, затем четыре стражника уже спешили с крепостного вала вниз. Женщина скрылась за дверью большого зала, крепко держа за руку своего сына. Больше она их не интересовала: теперь, когда часовые подняли тревогу, какой смысл убивать ее?
   Уильям и его верный слуга вытащили мечи и, встав плечом к плечу, приготовились драться за свои жизни.

* * *

   Когда священник поднял над алтарем гостию^[8], Том почувствовал, что с лошадьми что-то случилось. Он отчетливо слышал, как тревожно они ржали и били копытами. А через минуту кто-то, прервав монотонное пение священника, громко сказал:
   – Пахнет дымом!
   Теперь уже все ясно почувствовали запах гари. Том был выше других, и, встав на цыпочки, он выглянул из окна часовни. В конюшнях бушевало пламя.
   – Пожар! – крикнул он, и, прежде чем успел сказать что-либо еще, его голос утонул в криках собравшихся. В дверях образовалась давка. Служба была забыта. Том задержал Марту, опасаясь, что в толчее ее могли покалечить, и велел Альфреду тоже оставаться со всеми. Его беспокоило, где сейчас были Эллен и Джек.
   Не прошло и минуты, а в часовне, кроме них троих да раздосадованного священника, уже никого не осталось.
   Том вывел детей на улицу. Кругом бегали возбужденные люди: одни спасали лошадей, другие таскали воду, чтобы заливать огонь. Эллен видно не было. Уцелевшие лошади носились по двору, обезумев от пожара и царившей в замке суматохи. Стоял ужасный топот копыт. Прислушавшись на мгновение, Том нахмурился: ужасный топот... даже слишком – словно не два-три десятка, а сотни лошадей несутся во весь опор. Внезапно ему в голову пришла страшная мысль.
   – Марта, постой здесь минутку, – приказал он. – Посмотри за ней, Альфред.
   Он подбежал к крепостному валу и начал карабкаться по насыпи. Склон был крутой. С трудом добравшись до вершины, тяжело дыша, он посмотрел вдаль.
   Его догадка подтвердилась, и он почувствовал, как страх, словно ледяными тисками, сжал его сердце. Конное войско, человек под сто, мчалось через грязное поле по направлению к замку. Вид его был ужасен. Том уже мог разглядеть металлический блеск кольчуг и обнаженных мечей. Кони неслись во весь опор, из их ноздрей вырывались струи горячего пара, окутывая войско словно туманом. Их седоки пригнулись, устремленные вперед, суровые и беспощадные. И не было слышно ни гиканья, ни криков, а только оглушительный грохот сотен ударяющихся о землю копыт.
   Том оглянулся. Почему же никто не слышит, что приближается вражеское войско? Да просто топот копыт глушится крепостным валом и сливается с шумом царящей во дворе паники. Но почему тогда часовые ничего не заметили? Потому что все они покинули свои посты и бросились тушить пожар. Да, тот, кто осуществил это нападение, должно быть, очень умен. Теперь только Том мог предупредить о приближении врага.
   А где же Эллен?
   В то время как топот копыт становился все слышнее, его глаза шарили по двору, большая часть которого была скрыта густым белым дымом от горящих конюшен. Эллен он не видел.
   Неподалеку от пруда он узнал графа Бартоломео, который пытался организовать доставку воды для тушения пожара. Сбежав с насыпи. Том кинулся к пруду. Не слишком ласково он схватил графа за плечо и, стараясь перекричать всеобщий шум, завопил ему прямо в ухо:
   – Это нападение!
   – Что?
   – Нас атакуют!
   Мысли графа были заняты пожаром.
   – Атакуют? Кто?
   – Послушай! – закричал Том. – Сотня коней!
   Граф насторожился. Том следил, как изменялось выражение его бледного аристократического лица.
   – Клянусь Богом – ты прав. – Он вдруг испугался. – Ты видел их?
   – Видел.
   – Кто... Впрочем, какая разница кто! Сотня коней, говоришь?
   – Да...
   – Петер! Ральф! – призвал граф своих офицеров, отвернувшись от Тома. – Это набег. Пожар устроен, чтобы отвлечь внимание. Нас атакуют! – Так же как и граф, сначала они ничего не могли понять, но, когда прислушались, испугались. – Велите воинам приготовить мечи! Живей, живей! – приказал граф и снова повернулся к Тому. – Пойдешь со мной, каменщик. Ты крепкий – поможешь закрыть ворота. – Он побежал через двор, Том поспешил за ним. Если бы им удалось вовремя закрыть ворота и поднять мост, враг был бы остановлен.
   Добравшись до сторожевой башни, сквозь арку они увидели приближающееся войско. Сейчас оно было уже совсем близко – меньше мили от замка – и, как заметил Том, начало постепенно растягиваться: впереди неслись самые быстроногие кони, а те, что похуже, отстали.
   – Ты только посмотри на ворота! – завопил граф.
   Том посмотрел. Две огромные, обитые железом дубовые створки ворот лежали на земле. Петли были вырваны из стены. «Кто-то здесь уже побывал», – догадался Том. В животе у него похолодело.
   Оглянувшись, он посмотрел во двор, все еще стараясь отыскать Эллен. Но ее нигде не было видно. Что же с ней стало? Сейчас всякое могло случиться. Ему надо было быть рядом с ней, чтобы защитить ее.
   – Мост! – крикнул граф.
   Том понял, что лучший способ защитить Эллен – это остановить врага. Граф кинулся вверх по винтовой лестнице, и Том заставил себя последовать за ним. Если они поднимут мост, то и нескольких воинов будет достаточно, чтобы защитить вход в замок. Но когда он взглянул на подъемный механизм, его сердце упало. Трос был обрублен.
   Граф Бартоломео проклинал все на свете.
   – Чтобы придумать такое, надо быть коварным, как дьявол, – с горечью сказал он.
   Тому стало ясно, что тот, кто разломал ворота, обрубил канат подъемного моста и устроил пожар, должно быть, все еще находится где-то в замке. Он с опаской озирался, пытаясь угадать, где могли спрятаться эти незваные гости.
   Граф посмотрел в узкое окошко бойницы.
   – О Боже! Они уже почти здесь. – Он побежал вниз по лестнице.
   Том следовал за ним по пятам. Под аркой ворот несколько рыцарей торопливо застегивали пряжки ремней, на которых висели их мечи, и надевали шлемы. Граф Бартоломео принялся отдавать приказы:
   – Ральф и Джон! Отгоните на ту сторону моста несколько лошадей и перегородите ими дорогу. Ричард, Петер, Робин! Возьмите еще кого-нибудь и займите позицию здесь. – Проход был узким, поэтому несколько воинов могли бы по крайней мере некоторое время сдерживать нападающих. – Ты, каменщик, уводи слуг и детей в верхний двор.
   Том был рад, что у него появилась возможность поискать Эллен. Прежде всего он побежал к часовне. Испуганные Альфред и Марта стояли там, где он оставил их несколько минут назад.
   – Идите во дворец! – крикнул он. – Встретите других детей или женщин, скажите им, чтобы шли с вами – приказ графа. Живо!
   Они убежали.
   Том огляделся вокруг. Чуть позже и он последует за ними: в нижнем дворе оставаться нельзя. Но сейчас у него было несколько минут, чтобы исполнить поручение графа. Он бросился к конюшням.
   – Прекратите тушить огонь, замок атакуют, – заорал он что было мочи. – Уводите детей во дворец!
   От едкого дыма у него выступили слезы. Протерев глаза, он побежал к небольшой кучке людей, смотревших, как пламя пожирает конюшни, и передал им приказание графа. Затем – к конюхам, окружавшим метавшихся лошадей. Однако Эллен нигде не было.
   Задыхаясь в дыму и кашляя, Том помчался через двор назад к мосту, перекинутому на верхний остров. Там он остановился, хватая ртом воздух, и оглянулся. Людской поток устремился через мост. Том был почти уверен, что Эллен и Джек уже находятся в замке, но мысль о том, что, возможно, они все же не успели скрыться, приводила его в ужас. Он видел, как небольшой отряд рыцарей бился в рукопашном бою под аркой нижних ворот. Только это и можно было разглядеть – все остальное заволокло дымом. Внезапно рядом с ним, словно из-под земли, вырос граф Бартоломео.
   – Спасайся! – крикнул он Тому, и в этот момент нападавшие хлынули в ворота замка, расшвыривая обороняющихся рыцарей. Том повернулся и побежал через мост.
   Пятнадцать или двадцать графских воинов стояли у вторых ворот, готовые защищать верхний двор. Они расступились, чтобы пропустить графа и Тома. Когда их ряд снова сомкнулся, Том услыхал, как сзади по деревянному мосту застучали копыта. Шансов у оборонявшихся не было никаких. В глубине души Том прекрасно понимал, что это был хитро спланированный и отлично осуществленный набег. И все же главной его заботой была Эллен и дети. Сотня кровожадных, до зубов вооруженных головорезов с минуты на минуту могла ворваться и наброситься на них. Он кинулся ко дворцу.
   На середине деревянной лестницы, что вела в большой зал, он оглянулся. Рыцари, оборонявшие ворота, почти моментально были сметены напавшими на них всадниками. Граф Бартоломео уже бежал по ступенькам вслед за Томом. Им оставались считанные минуты, чтобы войти внутрь и поднять лестницу. В мгновение ока Том преодолел оставшееся расстояние и влетел в зал... и тут он убедился, что нападавшие были еще умнее, чем он о них думал.
   Вражеские лазутчики, которые сломали ворота, перерезали трос подъемного моста и подожгли конюшни, пробрались во дворец и теперь нападали на каждого, кто пытался найти в нем убежище.
   Сейчас они стояли в большом зале дворца, четыре страшных воина, одетые в кольчуги. Вокруг них лежали окровавленные тела мертвых и раненых рыцарей, которые были безжалостно зарезаны, как только вошли внутрь. Потрясенный, Том увидел, что главарем этой банды был Уильям Хамлей.
   Том уставился на него, застыв от удивления. Уильям словно опьянел от крови. Том уже собрался было попрощаться с жизнью, но тут один из людей Уильяма схватил его за руку и отшвырнул в сторону.
   Итак, Хамлей напали на замок графа Бартоломео. Но почему?
   Перепуганные слуги и дети сбились в кучу в дальнем конце зала. Похоже, убивали только воинов. Том пошарил глазами по залу и, к своему величайшему облегчению, вознося хвалу Господу, увидел и Альфреда, и Марту, и Эллен с Джеком, стоявших среди графской челяди, до смерти напуганных, но, несомненно, целых и невредимых.
   Прежде чем он успел к ним подбежать, у двери начался бой. Ввалившиеся в зал Бартоломео и два его рыцаря были встречены поджидавшими их врагами. Один из людей графа был тут же убит, но другой, подняв меч, бросился защищать своего господина. На помощь Бартоломео прибежали еще несколько рыцарей, и на маленьком пятачке завязалась отчаянная схватка, а поскольку орудовать мечами было невозможно, в ход пошли кинжалы и кулаки. В какой-то момент показалось, что защитники графа начали одерживать верх, но затем они вынуждены были обороняться и с тыла, ибо прорвавшиеся в верхний двор воины Хамлеев уже взбирались по лестнице дворца.
   – Довольно! – заревел чей-то могучий голос.
   Противники замерли, и бой прекратился.
   Тот же самый голос произнес:
   – Бартоломео, граф Ширинг! Ты сдаешься?
   Том увидел, как повернулся граф и взглянул на дверь. Рыцари расступились.
   – Хамлей, – неуверенно прошептал граф. Затем он повысил голос и сказал: – Обещаешь ли ты, что не тронешь мою семью и моих слуг?
   – Обещаю.
   – Поклянись.
   – Клянусь Богом.
   – Я сдаюсь, – проговорил граф Бартоломео.
   Том обернулся. Через весь зал к нему бежала Марта. Он подхватил ее на руки, а затем подошел и обнял Эллен.
   – Мы спасены! – воскликнула она со слезами на глазах. – Мы все спасены.
   – Спасены! – грустно сказал Том. – Но снова нищие.

* * *

   Ликовавший Уильям вдруг посерьезнел и замолчал. Ведь он сын лорда Перси, и не к лицу ему вопить и улюлюкать, словно простому воину. Он придал лицу выражение надменного удовлетворения.
   Они победили. Он справился со своей задачей. Не без трудностей, конечно, но справился, и нападение было осуществлено столь успешно главным образом благодаря проделанной им подготовительной работе. Он потерял счет своим жертвам, а сам уцелел. Внезапно он почувствовал, что его лицо в крови. Он вытер ее, но она снова выступила. Это была его кровь. Уильям провел рукой по лицу, затем по голове. Нащупал рану. Он не надел шлем специально, чтобы не вызвать подозрения, и только теперь, поняв, что ранен, ощутил боль. Он не расстроился. Ведь полученные в бою раны – это признак доблести.
   Его отец остановился в дверях напротив графа Бартоломео. Жестом побежденного граф протянул ему свой меч – рукояткой вперед. Перси взял его, и вновь раздались победные крики воинов.
   Когда они наконец смолкли, Уильям услышал голос Бартоломео:
   – Почему ты это сделал?
   – Ты замышлял мятеж против короля.
   Осведомленность лорда изумила графа, и на его лице появился страх. Уильям, затаив дыхание, гадал, признает ли перед всем народом наголову разбитый Бартоломео свое участие в заговоре. Но тот, вновь обретя самообладание, расправил плечи и гордо произнес:
   – Я буду защищать свою честь перед королем.
   Отец кивнул:
   – Как хочешь. Вели своим людям сложить оружие и покинуть замок.
   Тихим голосом граф отдал своим рыцарям распоряжение, и они один за другим начали подходить к Перси, бросая к его ногам свои мечи. Уильям наслаждался, глядя на них. «Вы только посмотрите, как покорны они моему отцу!» – с гордостью думал он.
   – Окружи графских лошадей и привяжи, – приказал Перси одному из своих рыцарей. – Возьми еще людей, пусть разоружат мертвых и раненых. – Конечно, оружие и лошади побежденных принадлежали победителям: воинов Бартоломео отпустят на все четыре стороны безоружных и, естественно, пешком. Люди Хамлея также опустошат графские закрома. Награбленное погрузят на конфискованных лошадей и отправят в Хамлей, деревню, чье имя носила эта семейка. Отец сделал знак подойти другому рыцарю и сказал: – Отбери тех, кто работал на кухне, и скажи им, чтобы готовили обед. Всех остальных – вон. – После битвы воины были голодны, и теперь им предстоял пир. Прежде чем войско отправится восвояси, лучшие продукты из запасов графа Бартоломео будут съедены, а отборные вина выпиты.
   Минутой позже рыцари, окружавшие отца Уильяма и Бартоломео, расступились, образовав проход, и в зал явилась мамаша.
   Среди всех этих здоровенных вояк мать выглядела просто крошечной, а когда она размотала закрывавший лицо шарф, те, кто видел леди Хамлей впервые, содрогнулись от ее уродства.
   – Большая победа, – проговорила она довольным голосом, посмотрев на отца.
   Уильяму хотелось сказать: «Все это благодаря мне. Правда, маменька?» – но он прикусил язык, а вместо него заговорил отец:
   – Это Уильям постарался. Молодец!
   Мать повернулась к сыну, с нетерпением ожидавшему от нее поздравления.
   – В самом деле?
   – Да, – сказал отец. – Мальчик неплохо поработал.
   – Возможно, так оно и есть, – произнесла мать, согласно кивнув.
   Обрадованный материнской похвалой, Уильям глупо осклабился.
   Она взглянула на графа Бартоломео.
   – Графу следовало бы поклониться мне.
   – Этому не бывать, – возмутился Бартоломео.
   – Притащите-ка сюда его дочь, – приказала мать.
   Уильям посмотрел по сторонам. На какое-то время он совсем позабыл об Алине. Он пробежал глазами по лицам слуг и детей и сразу же увидел ее, стоящую рядом с Мэттью, этим женоподобным управляющим. Уильям подошел, взял ее за руку и подвел к матери. Мэттью последовал за ними.
   – Отрежьте ей уши, – велела мать.
   Алина пронзительно закричала.
   Уильям почувствовал, как по его бедрам пробежало странное волнение.
   Лицо Бартоломео сделалось серым.
   – Ты обещал, что не тронешь ее, если я сдамся, – сказал он, обращаясь к Перси.
   – Все будет зависеть от твоего послушания, – проговорила мать.
   «Это разумно», – согласился Уильям.
   Бартоломео все еще казался непокорным.
   «Интересно, – думал Уильям, – кому маменька поручит отрезать Алине уши?» Может быть, ему? Эта мысль его ужасно волновала.
   – На колени! – приказала мать графу.
   Бартоломео медленно опустился на колени и склонил голову.
   Уильям почувствовал легкое разочарование.
   – Посмотрите на это! – воскликнула мать, обращаясь к собравшимся. – Вот что ожидает человека, который посмеет оскорбить Хамлеев! – Она вызывающе обвела взглядом зал. Сердце Уильяма затрепетало от гордости. Честь его семьи была восстановлена.
   Мать, повернувшись, замолчала, и теперь вновь заговорил отец:
   – Отведите его в спальню и хорошенько охраняйте.
   Бартоломео встал.
   – Девчонку тоже туда, – добавил отец.
   Уильям крепко схватил Алину за руку. Ему доставляло удовольствие касаться ее. Он отведет ее в спальню, и неизвестно, что там может случиться. Если их оставят наедине, он сможет сделать все, что угодно: сорвать с нее одежды и любоваться ее наготой или...
   – Разреши и Мэттью пойти с нами. Он позаботится о моей дочери, – попросил граф.
   Отец мельком взглянул на Мэттью.
   – Кажется, его можно не опасаться, – с ухмылкой сказал он. – Ладно.
   Уильям посмотрел на лицо Алины. Оно было бледным, но, напуганная, она выглядела еще прекрасней. Ее беззащитный вид так возбуждал! Ему хотелось подмять под себя это, словно яблоко, налитое тело и, раздвигая ей ляжки, увидеть в ее глазах страх. В порыве страсти он приблизил к ней свое лицо и прошептал:
   – Я все еще хочу на тебе жениться.
   Отшатнувшись, Алина громким, полным презрения голосом воскликнула:
   – Жениться? Да я лучше умру, чем выйду за тебя замуж! Ты мерзкая самодовольная жаба!
   Ее слова вызвали у рыцарей улыбку, а кое-кто из челяди даже захихикал. Уильям почувствовал, как краснеет его лицо.
   Неожиданно подскочившая мамаша влепила Алине звонкую пощечину. Бартоломео рванулся было, чтобы защитить ее, но рыцари держали его крепко.
   – Заткнись! – рявкнула леди Хамлей на Алину. – Ты больше не знатная дама – ты дочь заговорщика и очень скоро будешь подыхать с голоду в нищете. Ты уже не подходишь моему сыну. Убирайся прочь с моих глаз! И чтобы я больше не слышала от тебя ни слова!
   Алина отвернулась. Уильям отпустил руку девушки, и она пошла вслед за отцом. Провожая ее взглядом, Уильям почувствовал, что сладость победы приобрела горький привкус.

* * *

   Джек подумал, что она вела себя как настоящая героиня, ну прямо как принцесса из старинной баллады. Он, благоговея от восторга, следил, как с высоко поднятой головой она поднималась по лестнице, и, пока не скрылась за дверью, в зале была полная тишина. Казалось, будто погасло небесное светило. Широко раскрытыми глазами Джек уставился на то место, где она только что стояла.
   – Кто здесь повар? – очнувшись наконец, спросил один из рыцарей.
   Вконец перепуганный повар не смел пошевельнуться, но кто-то указал на него.
   – Приготовишь обед, – сказал ему рыцарь. – Возьми своих помощников и ступай на кухню. – Повар и еще с полдюжины человек вышли из толпы. Рыцарь повысил голос. – Все остальные выметайтесь! Проваливайте из замка. И если вам дороги ваши жизни, не пытайтесь прихватить с собой того, что вам не принадлежит. Живо! Наши мечи залиты кровью, но, если что, можем и добавить. Шевелитесь!
   Все поспешили к выходу. Мать Джека взяла его за руку, а Том нес Марту. Альфред держался рядом. Они были одеты в плащи, а кроме одежды и ножей для еды, у них ничего не было. Вместе с остальными они спустились по лестнице, перешли по мосту в нижний двор, пересекли его и, ступая по валявшимся у сторожевой башни створкам ворот, без промедления покинули замок. Когда они, перебравшись через ров, ступили на поле, напряженное молчание оборвалось, словно обрезанная тетива, и все разом, громкими, взволнованными голосами; заговорили о выпавшем на их долю испытании. Джек просто шел и слушал. Каждый вспоминал, какую храбрость он проявил, защищая замок. Джек храбрости не проявил – он просто убежал. Честно говоря, храброй оказалась одна только Алина. Когда она пришла во дворец и обнаружила, что там была западня, она прежде всего проявила заботу о слугах и детях: велела им сидеть смирно, подальше от сражавшихся воинов, кричала на рыцарей Хамлея, когда те слишком грубо обращались со своими пленниками или поднимали мечи на безоружных мужчин и женщин, и вообще вела себя совершенно бесстрашно.
   – О чем задумался? – спросила Джека мать, взъерошив ему волосы.
   – Хотелось бы узнать, что теперь будет с принцессой.
   Мать понимала, что он имел в виду леди Алину.
   – Ведь она как принцесса из поэмы, живущая в замке. Вот только рыцари не такие благородные.
   – Это правда, – согласилась мать.
   – А что с ней станет?
   Она покачала головой.
   – Я действительно не знаю.
   – Ее мама умерла.
   – Тогда ее ждут тяжелые времена.
   – Мне тоже так кажется. – Джек помолчал. – Она смеялась надо мной, потому что я не знал, что такое отцы. Но все равно она мне понравилась.
   Мать положила руку ему на плечо.
   – Прости, что я не рассказала тебе об этом раньше.
   Он коснулся ее руки, как бы принимая извинения. Они молча шли вдоль дороги. Время от времени от идущих отделялась какая-нибудь семья и направлялась через поле к дому родственников или знакомых, у которых можно было попросить еды и подумать, что делать дальше. Но большинство так гурьбой и дошли до самого перекрестка дорог, а там одни направились на север, другие на юг, а третьи продолжили свой путь в город Ширинг. Мать отошла от Джека и, взяв под руку Тома, остановила его.
   – Куда пойдем? – спросила она.
   Казалось, он удивился, словно считал, что все должны идти туда, куда он их поведет, и не задавать лишних вопросов. Джек уже замечал, что мать частенько заставляла Тома делать вот такое же удивленное лицо. Должно быть, его предыдущая жена была совсем другим человеком.
   – Мы идем в Кингсбриджский монастырь, – ответил Том.
   – Кингсбриджский монастырь! – Похоже, мать была потрясена. Почему, Джек не знал.
   Но Том ничего не заметил.
   – Вчера вечером я слышал, там теперь новый приор, – продолжал он. – А новый настоятель обычно хочет подремонтировать или перестроить церковь.
   – А старый приор умер?
   – Да.
   Эта новость почему-то успокоила мать. «Наверное, она знала старого приора, – подумал Джек, – и не любила его».
   Наконец и Том услышал тревожную нотку в ее голосе.
   – Ты не хочешь идти в Кингсбридж? – спросил он.
   – Мне уже приходилось там бывать. Отсюда до него больше дня пути.
   Джек-то знал, что длинных путешествии мать не боялась и это никак не могло послужить причиной ее беспокойства.
   – Даже немного больше, – сказал ни о чем не догадывавшийся Том. – Мы сможем добраться туда только завтра к полудню.
   – Ладно, – задумчиво проговорила мать, и они продолжили свои путь.
   Чуть позже у Джека заболел живот. Какое-то время он не мог понять отчего. Во время нападения на замок он никак не пострадал, да и Альфред уже два дня и пальцем его не трогал. В конце концов до него дошло.
   Просто он снова хотел есть.

Глава 4

I

   Кингсбриджский собор имел неприветливый вид. Это было низкое, словно припавшее к земле, массивное строение с толстыми стенами и крошечными оконцами, построенное задолго до рождения тома, во времена, когда строители еще не понимали всей значимости архитектурных пропорций. Поколение же тома уже знало, что пусть и более тонкие, но прямые, идеально ровные стены могут быть прочнее толстых и что в таких стенах можно делать большие окна, имеющие форму арки, которую венчает идеальный полукруг. Издалека собор выглядел кривобоким, и, когда том подошел поближе, он увидел, что одна из двух башен западного фасада была разрушена. Это обрадовало его. Очень вероятно, что новый приор хотел бы восстановить ее. Надежда подгоняла Тома. Получить наконец работу, а затем, как случилось в Ерлскастле, быть свидетелем разгрома и пленения нового хозяина – это было просто ужасно. Он чувствовал, что второго такого удара судьбы ему уже не выдержать.
   Том взглянул на Эллен. Он боялся, что придет день, когда она решит, что они скорее умрут с голоду, чем он найдет работу, и бросит его. Она улыбнулась ему, но затем, глядя на нечеткие контуры громадины Кингсбриджского собора, снова нахмурилась. Том уже заметил, что в присутствии священников или монахов она всегда чувствовала себя неуютно. Ему оставалось лишь строить догадки: может быть, это потому, что перед лицом Церкви они еще не были женаты?
   Монастырский двор был полон деятельной суеты. Тому приходилось видеть разные монастыри, но Кингсбридж был особенным. Он выглядел так, будто уже три месяца в нем шла генеральная уборка. Возле конюшни двое монахов чистили лошадей, а третий драил сбруи, в то время как молодые послушники выгребали из стойла навоз. Еще несколько монахов мели и скребли дом для приезжих, что находился по соседству с конюшней, и тут же стоял воз сена, которое постелют на чистый пол.
   Однако у разрушенной башни никто не работал. Том внимательно осмотрел груду камней, оставшуюся от нее. Было ясно, что башня развалилась несколько лет назад, ибо под действием дождей и морозов осколки камней уже притупились, строительный раствор был смыт водой, а сама куча просела на дюйм-два в мягкую землю. Было просто удивительно, что в течение столь долгого срока башню так и не восстановили – ведь кафедральные соборы считались престижными. Должно быть, старый приор был либо ленивым, либо бездарным, либо и то и другое. Похоже, Том прибыл сюда как раз вовремя.