Фоллетт Кен. Столпы Земли

   Они начали взбираться по ступенькам. Во дворце была полная тишина: толстые стены поглощали все звуки. На полпути Уильям остановился, обернулся к Уолтеру и, приложив палец к губам, показал наверх. Из-под двери выбивалась полоска света. Кто-то там был.
   Поднявшись, они остановились возле двери. За ней раздался девичий смех. Уильям счастливо осклабился. Он нащупал ручку, тихонько повернул ее и резко открыл дверь. Смех превратился в испуганный визг.
   То, что увидел Уильям, являло собой довольно милую картинку. Алина и ее брат Ричард, сидя за маленьким столиком подле огня, играли в какую-то настольную игру, а управляющий Мэттью стоял у нее за спиной, заглядывая ей через плечо. Отсвет пламени придавал лицу Алины розовый оттенок, ее темные локоны блестели золотисто-каштановым цветом. Девушка была одета в светлую льняную тунику. Она смотрела на Уильяма, округлив от удивления свои алые губки. Он разглядывал Алину, не говоря ни слова, наслаждаясь ее растерянностью и испугом. Придя наконец в себя, она встала и произнесла:
   – Что тебе надо?
   В своем воображении Уильям много раз повторял эту сцену. Он не спеша вошел в комнату и, подойдя к очагу, протянул к огню замерзшие руки.
   – Я здесь живу, – сказал он. – А тебе что надо?
   Алина оторвала от него взгляд и посмотрела на Уолтера. Она была ужасно напугана и смущена, но тем не менее ее голос звучал вызывающе:
   – Этот замок принадлежит графу Ширингу. Говори, зачем пришел, и выметайся.
   Уильям торжествующе улыбнулся.
   – Граф Ширинг – это мой отец, – заявил он. Управляющий вздохнул, словно именно этого-то он и боялся. Алина была явно смущена. Уильям же продолжал: – Вчера в Винчестере король присвоил моему отцу титул графа. Теперь замок принадлежит нам. До приезда отца я здесь хозяин. – Взглянув на управляющего, он щелкнул пальцами. – И я голоден, так что подай мне хлеба, мяса и вина.
   Мэттью колебался. Он встревоженными глазами посмотрел на Алину, боясь оставить ее одну. Но выбора не было. Он направился к двери.
   Алина дернулась было за ним.
   – Останься, – приказал ей Уильям.
   Между ней и дверью, преграждая дорогу, стоял Уолтер.
   – Ты не имеешь права командовать мной! – возмутилась Алина с налетом своей былой властности в голосе.
   – Останься, моя госпожа, – испуганно проговорил Мэттью. – Не зли их. Я – скоро.
   Алина нахмурила брови, однако осталась на месте. Мэттью вышел.
   Уильям сел на стул Алины. Она подошла поближе к брату. Хамлей уставился на них. Между ними было много общего, но лицо девушки казалось более волевым. Ричард же был неуклюжим подростком, у которого и борода-то еще не росла. Уильям просто наслаждался своей властью над ними.
   – Сколько тебе лет, Ричард? – презрительно спросил он.
   – Четырнадцать, – сердито буркнул мальчишка.
   – Приходилось уже кого-нибудь убивать?
   – Н-нет, – ответил Ричард, но затем, поддавшись порыву охватившей его ребячьей бравады, добавил: – Нет еще.
   «Ну ты у меня тоже попляшешь, стручок вонючий!» – подумал Уильям и повернулся к Алине:
   – А тебе сколько лет?
   Сначала она вроде бы решила не разговаривать с ним, но потом, похоже, передумала, возможно, вспомнив, что советовал Мэттью: «Не зли их».
   – Семнадцать, – проговорила она.
   – Ой, ой, ой! Вся семья умеет считать! – паясничал Уильям. – Ты девственница, Алина?
   – Конечно! – вспыхнула она.
   Внезапно Уильям рванулся вперед и схватил ее за грудь, которая заполнила его здоровенную лапищу. Он стиснул ее: она оказалась крепкой и упругой. Отпрянув, Алина вырвалась.
   Ричард сделал шаг вперед – увы, слишком поздно – и стукнул Хамлея по руке. Уильям только этого и ждал. Он вскочил со стула и с разворотом нанес ребенку удар кулаком по лицу. Как он и думал, Ричард оказался хлюпиком: он сразу завыл, схватившись руками за ушибленное место.
   – Оставь его! – крикнула Алина.
   Уильям удивленно посмотрел на нее. Казалось, она больше беспокоилась за брата, чем за себя. «Это надо иметь в виду», – отметил он.
   С деревянным блюдом, на котором были буханка хлеба, кусок окорока и кувшин с вином, вернулся Мэттью. Увидя схватившегося за лицо Ричарда, он побледнел. Управляющий опустил блюдо на стол и подошел к мальчику. Он осторожно отвел руки Ричарда и взглянул на его лицо. Глаз уже заплыл...
   – Я же говорил, не надо их злить, – запричитал управляющий, однако, похоже, он был рад, что не случилось ничего худшего. Уильям почувствовал некоторое разочарование: он-то надеялся, что Мэттью придет в ярость. Но управляющий даже боялся слово сказать поперек.
   От вида пищи у Уильяма потекли слюнки. Он сел к столу, достал нож и отрезал себе толстый кусок окорока. Напротив него устроился Уолтер.
   – Принеси чаши и налей вина, – набив полный рот хлебом и мясом, скомандовал Алине Уильям.
   Мэттью пошел исполнять приказание.
   – Не ты – она! – остановил его Хамлей.
   Алина медлила. Управляющий бросил на нее встревоженный взгляд и слегка кивнул. Она подошла к столу и приподняла кувшин.
   Когда она наклонилась, Уильям запустил руку под подол ее туники и быстро скользнул вверх по ноге девушки. Его пальцы сначала ощутили пушок на ее стройных икрах, затем крепкие мышцы на колене и, наконец, нежную кожу на внутренней стороне бедра. Алина отскочила, мгновенно повернулась, и в его голову полетел тяжелый кувшин с вином.
   Подставив левую руку, Уильям отвел удар, а правой со всей силы влепил ей пощечину. Он с удовлетворением почувствовал, как защипало его ладонь. Алина взвизгнула. Краем глаза Уильям заметил, что к нему приближается Ричард. Вот на это он и надеялся! С силой отброшенная в сторону девушка с глухим ударом упала на пол. Ричард надвигался на Уильяма, словно олень, собирающийся в отчаянии броситься на охотника. Без труда увернувшись от его удара, Хамлей ткнул мальчика кулаком в живот и, когда тот сложился пополам, принялся бешено колотить его по лицу. Правда, это занятие было не столь захватывающим, как издевательство над Алиной, но все же оно доставляло ему удовольствие, и не прошло и минуты – лицо мальчика было залито кровью.
   Внезапно Уолтер издал предостерегающий крик и, глядя Уильяму через плечо, вскочил на ноги. Тот резко обернулся и увидел, что, высоко подняв над собой нож, на него мчится Мэттью. Уильям был застигнут врасплох – он никак не ожидал от этого женоподобного существа такой отваги. Уолтер же находился слишком далеко, чтобы успеть предотвратить нападение. Единственное, что оставалось Уильяму, – защищаться от удара, подняв руки; в этот ужасный момент у него мелькнула мысль, что ему суждено умереть в минуту своего триумфа. Будь нападавший посильнее, его удар достиг бы цели, но Мэттью был человеком слабым, изнеженным жизнью во дворце, и нож так и не коснулся шеи негодяя. Уильям облегченно перевел дух, хотя опасность еще не миновала. Мэттью замахнулся в другой раз. Хамлей отступил на шаг и схватился за меч. Но тут обежавший вокруг стола Уолтер вонзил в спину несчастного управляющего свой длинный острый кинжал.
   Лицо Мэттью исказилось от ужаса. Из его груди, пропоров ткань туники, показалось острие кинжала. Нож, что был у него в руке, выскользнул и со звоном упал на деревянный пол. Пытаясь сделать вдох, он жадно хватал ртом воздух, из его горла послышались булькающие звуки. Он обмяк, на губах показалась кровь, глаза закрылись... Уолтер выдернул свой кинжал. Из раны ударил фонтанчик крови, но почти тут же стал угасать и превратился в тоненькую струйку.
   Уолтер, Уильям, Алина и Ричард – все уставились на распростертое на полу тело. Чудом избежав смерти, Уильям совсем потерял голову. Протянув руку, он схватил Алину за вырез туники. Материя была мягкая и тонкая – очень дорогая. Он резко дернул ее. Ткань надорвалась. Он с силой рванул вниз – широкая полоска осталась у него в руке. Алина завизжала, пытаясь соединить обрывки одежды. Разодранные края ткани не сходились. У Уильяма пересохло в горле. Ее внезапная беспомощность возбуждала. Это зрелище волновало его гораздо сильнее, чем то, что он видел, когда подглядывал во время ее купания, ибо сейчас она знала, что он на нее смотрит, и чувствовала стыд, и этот стыд все больше и больше разжигал в нем страсть. Одной рукой она прикрывала груди, а другой – низ живота. Уильям отшвырнул полоску ткани, которую все еще сжимал в кулаке, и схватил Алину за волосы. Резко повернув ее к себе спиной, он сорвал с девушки остатки туники.
   У нее были изящные белые плечи, узкая талия и удивительно полные бедра. Уильям притянул девушку к себе и, прижавшись, начал тереться о ее ягодицы. Он нагнул голову и впился зубами в ее нежную шею, пока не ощутил вкус крови во рту. Алина снова закричала. Ричард зашевелился.
   – Держи мальчишку! – приказал он Уолтеру.
   Тот сгреб Ричарда и сдавил его в своих объятиях.
   Крепко прижимая одной рукой Алину к себе, другой Уильям ощупывал ее тело. Он тискал ее пухлые груди и больно щипал маленькие соски; затем его рука скользнула вниз по животу девушки к треугольнику густых, вьющихся волос, точно таких же, как те, что росли у нее на голове. Он грубо протолкнул пальцы ей между ног. Алина заплакала. Член Уильяма сделался таким твердым, что, казалось, вот-вот лопнет.
   Отступив на шаг, Хамлей зверски опрокинул ее навзничь. Девушка со всего маху ударилась о пол, у нее перехватило дыхание, и она начала судорожно глотать воздух.
   Этого Уильям не ожидал, но теперь ничто уже не могло остановить его.
   Он задрал тунику, показывая ей свой член. В глазах Алины застыл ужас: должно быть, прежде она никогда не видела подобного зрелища. Она действительно была девственницей. Что ж, тем лучше.
   – Мальчишку сюда! – прорычал Уильям. – Хочу, чтобы он все видел! – Мысль изнасиловать ее на глазах у Ричарда почему-то казалась ему чрезвычайно пикантной.
   Уолтер притащил мальчика и силой заставил его встать на колени.
   Навалившись на Алину, Уильям попытался раздвинуть ей ноги. Она стала сопротивляться. Придавив ее, он старался заставить несчастную покориться, но та не давалась, и он никак не мог овладеть ею. Его охватило раздражение: это портило все дело. Он приподнялся и ударил ее кулаком по лицу. Алина вскрикнула, ее щека покраснела, но, как только он предпринял очередную попытку, она снова начала сопротивляться.
   Можно было бы приказать Уолтеру подержать ее, но тот не мог отойти от Ричарда.
   Уильяма вдруг осенило.
   – Отрежь-ка мальчишке ухо, Уолтер! – рявкнул он.
   Алина застыла.
   – Нет! – прохрипела она. – Оставьте его, прекратите его мучить!
   – Тогда раздвинь ноги, – сказал Уильям.
   Она уставилась на него широко раскрытыми глазами в ужасе от вставшего перед ней кошмарного выбора. Ее страдание доставляло Уильяму удовольствие. Уолтер великолепно исполнил свою роль: он вытащил нож, поднес его к правому уху Ричарда, помедлил с минуту, а затем легким, почти нежным движением отрезал ему мочку.
   Ричард взвыл. Из ранки брызнула кровь. Кусочек отрезанной плоти упал на вздымающуюся грудь Алины.
   – Остановитесь! – зарыдала девушка. – Хорошо. Я сделаю это. – И она раздвинула ноги.
   Уильям плюнул на руку, размазал слюну у нее между ног и засунул внутрь пальцы. Алина закричала от боли. Это очень возбуждало его. Он навалился. Девушка лежала неподвижно, в напряженном оцепенении. Глаза закрыты. Тело – скользкое от пота после борьбы, но ее била дрожь. Уильям пристроился поудобнее и какое-то время помедлил, наслаждаясь предчувствием своего удовольствия и ее муки. Он взглянул на других. В глазах Ричарда застыл ужас. Уолтер наблюдал за происходящим с жадным интересом.
   – После меня – ты, Уолтер, – ухмыльнулся Уильям.
   Алина в отчаянии застонала.
   Он вдруг резко ввел в нее свой член, стараясь протолкнуть его как можно сильнее и глубже. Он ощутил сопротивление ее девственной плевы – настоящая девица! – и стал давить, вкладывая в это усилие все свое зверство. Ему было больно, но ей – еще больнее. Она завизжала. Он снова надавил изо всех сил и почувствовал, что преграда разорвалась. Алина побледнела, ее голова склонилась набок, она потеряла сознание. Наконец Уильям кончил и, довольный собой, залился торжествующим смехом.

* * *

   Всю ночь бушевала гроза, но к утру она прекратилась. Том Строитель проснулся от внезапно наступившей тишины. Лежа в темноте, слушая тяжелое дыхание Альфреда и слабое посапывание Марты, он подумал, что, возможно, сегодня будет ясное утро, а это значит, что впервые за последние две или три недели ненастья он сможет увидеть восход солнца. Он ждал этого дня.
   Том встал и открыл дверь. Было еще темно. Он ткнул ногой сына:
   – Альфред! Просыпайся! Похоже, будет восход.
   Закряхтев, Альфред сел. Марта перевернулась на другой бок. Том подошел к столу и поднял крышку глиняного горшка. Он достал полбуханки хлеба и отрезал два толстых куска – себе и сыну. Усевшись на лавку, они позавтракали.
   В кувшине еще оставалось пиво. Том сделал большой глоток и передал его Альфреду. Агнес заставила бы их пить из чашек, да и Эллен тоже, но сейчас женщин в доме не было. Когда Альфред напился, они вышли на улицу.
   Пока они шагали через монастырский двор, небо начало сереть. Том намеревался зайти в дом приора и разбудить Филипа, однако, должно быть, тот думал о том же, о чем и Том, ибо на развалинах собора они увидели его, стоящего на коленях на мокрой земле, погруженного в молитву.
   Их задачей было провести точную линию с востока на запад. Эта линия станет осью, вдоль которой будет возведен новый собор.
   Все необходимое Том давно уже приготовил. С восточной стороны он воткнул в землю железный прут с небольшим, напоминающим игольное ушко отверстием на конце. Этот прут был почти такой же высоты, что и Том, поэтому «ушко» находилось на уровне его глаз. Чтобы случайно не сдвинуть его, Том закрепил прут смесью раствора и камней. Сегодня на другой стороне строительной площадки ему надо будет установить второй такой же прут – строго на запад от первого.
   – Замеси немного раствора, Альфред, – распорядился Том.
   Альфред отправился за песком и известью. Том же, зайдя в сарай, где хранились его инструменты, достал небольшой деревянный молоток и второй прут. Затем он прошел на западную часть строительной площадки и стал ждать восхода. Филип закончил молиться и присоединился к нему, в то время как Альфред готовил раствор.
   Небо просветлело. Всех их охватило волнение. Они напряженно смотрели на восточную стену монастыря. Наконец из-за нее показался малиновый диск солнца.
   Том передвинулся так, чтобы край солнца был виден через отверстие в восточном пруте. Затем – в это время Филип начал громко читать молитву по-латыни – он установил перед собой второй прут таким образом, чтобы на него падал солнечный луч, проходящий через отверстие первого прута. Помаленьку Том начал погружать заостренный конец прута во влажную почву, внимательно следя, чтобы стержень находился точно между его глазом и солнцем. Вытащив из-за пояса молоток, он стал осторожно вбивать прут в землю до тех пор, пока «ушко» не оказалось на уровне его глаз. Теперь, если он сделал все правильно и если не тряслись его руки, луч солнца должен был проходить через отверстия обоих прутов.
   Прикрыв один глаз. Том посмотрел через «ушко» только что воткнутого прута. Солнце светило через оба отверстия. Два прута располагались на идеальной линии восток – запад, по которой будет сориентировано здание нового собора.
   Ранее он все это уже объяснил Филипу и теперь, отступив в сторону, дал посмотреть приору.
   – Идеально, – сказал Филип.
   – Да, – кивнул Том.
   – А знаешь ли ты, что сегодня за день? – спросил вдруг приор.
   – Пятница.
   – И кроме того, сегодня день святого Адольфа. Господь послал нам восход, чтобы мы смогли наметить ось церкви нашего покровителя. Разве это не добрый знак?
   Том улыбнулся. По своему опыту он знал, что в строительном деле мастерство все же важнее любых примет. Однако он разделял радость Филипа.
   – Да, воистину, – проговорил Том. – Это очень добрый знак.

Глава 6

I

   Алина твердо решила навсегда вычеркнуть из памяти случившееся с ней.
   Привалившись спиной к стене и уставившись в темноту, она всю ночь просидела на холодном каменном полу часовни. Сначала она была не в состоянии думать ни о чем, кроме того ужаса, который ей пришлось пережить, но постепенно боль начала отпускать, и она смогла заставить себя сосредоточиться на раскатах грома, на стуке дождя о крышу часовни и на завывании ветра за стенами разоренного замка.
   Вначале она была голой, после того как Уильям и его слуга... Вволю натешившись, они вернулись к столу, оставив ее лежать на полу рядом с истекающим кровью Ричардом. Они принялись есть и пить, словно забыв о своих жертвах, и тогда она и Ричард, улучив момент, выскользнули из комнаты. К тому времени гроза уже бушевала вовсю, и, пробежав под проливным дождем по мосту, они укрылись в часовне. Однако Ричарду почти тут же пришлось вернуться обратно, чтобы забрать свой и Алинин плащи, и, прежде чем Уильям и Уолтер успеют опомниться, снова удрать.
   Но разговаривать с ней он, похоже, не собирался. Протянув сестре плащ, Ричард завернулся в свой и, сев на пол в ярде от нее, тоже прислонился спиной к стене. Ей так хотелось, чтобы кто-нибудь нежно обнял и утешил ее, а Ричард вел себя так, будто она совершила что-то ужасно постыдное; но самым страшным было то, что она и сама так думала. Алина прекрасно понимала и разделяла его отвращение, его нежелание даже прикоснуться к ней.
   Холод радовал ее: он помогал отрешиться от мира и, казалось, несколько притуплял боль. Она не спала, но в какой-то момент они оба впали в подобие забытья и надолго оцепенели.
   Внезапно окончившаяся гроза заставила их прийти в себя. Алина начала различать очертания окон часовни – маленькие серые пятна в кромешной тьме. Ричард встал и подошел к двери. Она смотрела на него, чувствуя раздражение оттого, что кто-то потревожил ее покой: ей хотелось вот так сидеть до тех пор, пока не замерзнет вконец или не умрет с голоду, ибо самым желанным для нее сейчас было тихо отойти в царство вечного покоя. Ричард открыл дверь, робкий свет забрезжившего утра осветил его лицо.
   Алина ахнула. Ричарда было трудно узнать. Лицо брата распухло и покрылось запекшейся кровью и синяками. Алина едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. Ричард всегда был полон пустой бравады. Словно дитя малое, он вечно скакал по замку на воображаемом коне, направо-налево пронзая людей воображаемой пикой. Отцовы рыцари обычно подзадоривали его, притворяясь, будто дрожат от страха перед его деревянным мечом. На самом же деле Ричард мог испугаться даже зашипевшего кота. Но прошлой ночью он сделал все, на что был способен, и за это его жестоко избили. Теперь ей придется заботиться о нем.
   Она медленно поднялась. Все тело ломило, однако боль уже начала утихать. Интересно, что сейчас происходит во дворце? Должно быть, Уильям и его слуга прикончили кувшин вина и теперь отсыпаются. Скорее всего до восхода солнца они не проснутся.
   К этому времени надо уйти из замка.
   Алина подошла к алтарю, который представлял из себя обыкновенный деревянный ящик, покрашенный белой краской. Она уперлась в него и резким толчком опрокинула.
   – Ты что делаешь? – испуганно спросил Ричард.
   – Здесь тайник нашего отца, – ответила она. – Он рассказал мне о нем перед тем, как его увели.
   На том месте, где стоял алтарь, лежал тряпичный сверток. Алина размотала его. Внутри оказались меч в ножнах на ремне и грозного вида кинжал в фут длиной.
   Подошел Ричард. Он имел некоторый опыт обращения с мечом, ибо уже в течение года брал уроки фехтования, правда, не очень-то преуспел в этом деле. Алина же и вовсе не владела им, поэтому она протянула меч брату. Он застегнул ремень на талии.
   Алина взглянула на кинжал. Ей никогда не приходилось носить оружия, так как всегда рядом был кто-то, кто мог ее защитить. Подумав, что этот ужасный нож понадобится ей, чтобы постоять за свою жизнь, она почувствовала себя страшно одинокой, да и сомнительно было, сможет ли она вообще когда-либо воспользоваться им. «Однажды я вонзила деревянное копье в кабана, – размышляла девушка, – почему тогда я не смогу вонзить эту штуку в человека, в кого-нибудь вроде Уильяма Хамлея?» Но она с омерзением отвергла эту идею.
   Кинжал имел кожаные ножны с прорезью для ремня. Эта прорезь была достаточно большой, чтобы Алина смогла продеть в нее свое изящное запястье. Она нацепила ножны на левую руку, спрятав длинное лезвие под рукавом плаща. Если она и не сможет никого заколоть, то, возможно, ей удастся хотя бы припугнуть врага.
   – Давай сматываться! – засуетился Ричард.
   Алина кивнула, но на полпути к двери остановилась. За окнами часовни быстро светало, и она разглядела на полу два темных предмета, которых прежде не замечала. Подойдя поближе, она увидела, что это были седла – одно обычного размера, а другое невероятно большое. Перед глазами встали Уильям и его слуга, въезжающие в замок предыдущим вечером, сияющие своей победой в Винчестере и утомленные долгой дорогой, небрежно снимающие со своих коней седла и, перед тем как поспешить во дворец, закидывающие их в часовню. Этим двум наглецам и в голову не приходило, что кто-нибудь посмеет ограбить их. Но отчаяние придает людям храбрость.
   Алина выглянула из-за двери. Двор замка был залит неярким утренним светом. Ветер стих, на небе ни облачка. Неподалеку валялось несколько дощечек, сорванных с кровли часовни ветром. Двор был пуст, если не считать двух щиплющих мокрую траву коней, которые уставились было на Алину, но затем вновь опустили головы. Один из них был огромным боевым конем, что объясняло сверхъестественные размеры седла, другой – жеребец в яблоках, не больно красивый, но ладно сбитый и крепкий. Алина внимательно посмотрела на них, затем – на седла, затем – снова на коней.
   – Чего мы ждем? – беспокойно спросил Ричард.
   Алина решилась.
   – Возьмем их коней, – твердо сказала она.
   Ричард выглядел испуганным:
   – Они убьют нас.
   – Не поймают. А вот если мы оставим им лошадей, они вполне могут догнать нас и убить.
   – А вдруг они поймают нас прежде, чем мы ускачем?
   – Поэтому надо поторапливаться. – Она вовсе не была так уверена, как делала вид, но надо было подбодрить Ричарда. – Давай сначала оседлаем жеребца – он выглядит более дружелюбно. Принеси седло, которое поменьше.
   Алина побежала через двор. Оба коня были привязаны длинными веревками к торчавшим из земли столбам, оставшимся от сгоревших построек. Алина подхватила веревку жеребца и тихонько потянула. Конечно же, это был конь слуги. Она предпочла бы что-нибудь поменьше и поспокойнее, однако решила, что справится и с этим. Ричарду же придется взять боевого коня.
   Жеребец настороженно посмотрел на Алину и прижал уши. От волнения ее трясло, но она заставила себя, подтягивая веревку, говорить ласково, и конь успокоился. Придерживая его голову, она гладила его по морде, а Ричард в это время набросил узду и протолкнул в пасть животного удила. Алина с облегчением вздохнула. Ричард опустил на коня седло и быстрыми, уверенными движениями закрепил его. Оба они с детских лет умели обращаться с лошадьми.
   К седлу слуги с обеих сторон были пристегнуты сумы. Алина надеялась, что в них хранится что-нибудь полезное – огниво, еда или немного зерна для коней, но времени, чтобы посмотреть, не было. Она нервно поглядывала на мост, что вел ко дворцу. Там не было ни души.
   Боевой конь наблюдал, как седлают жеребца. Он прекрасно знал, что будет дальше. Однако негоже помогать чужакам. Он захрапел и, когда натянулась веревка, стал упираться. «Тихо!» – взмолилась Алина. Она спокойно, но настойчиво подтягивала веревку, и конь неохотно подошел. Он был очень сильный, и, приди ему в голову сопротивляться, могли бы быть неприятности. Алина даже подумала, не сможет ли жеребец выдержать их вдвоем с Ричардом. Но тогда Уильям догонит их...
   Когда конь подошел, она обмотала веревку вокруг столба, чтобы он не смог снова уйти. Но как только Ричард еще раз попытался надеть на него узду, могучее животное отдернуло голову.
   – Попробуй сначала закрепить седло, – прошептала Алина. Пока Ричард поднимал здоровенное седло и прилаживал его на спине, Алина похлопывала коня по мощной шее, приговаривая: «Ну-ну, будь хорошим мальчиком». Голос ее звучал уверенно, однако животных не проведешь – они чувствуют, когда человек боится. Увидав приближающегося с уздой Ричарда, конь захрапел и отпрянул. «А вот у меня что-то есть для тебя», – сказала Алина, сунув руку в пустой карман плаща. Конь, похоже, поверил. Она вытащила из кармана пригоршню, в которой ничего не было; конь опустил голову и принялся обнюхивать ее руку в поисках лакомства. Она почувствовала его шершавый язык на своей ладони. Воспользовавшись тем, что голова коня была опущена, а пасть открыта, Ричард изловчился и набросил узду.
   Алина вновь с опаской посмотрела в сторону дворца. Все спокойно.
   – Садись на коня! – скомандовала она брату.
   Тот вставил ногу в высокое стремя и не без труда взгромоздился на это могучее животное. Алина отвязала веревку.
   Конь заржал.
   Сердце Алины бешено колотилось. Их могли услышать во дворце. Такой человек, как Уильям, наверняка знает голос своего коня, особенно если этот конь такой дорогой. Может быть, он уже проснулся.