Каплан Виталий. Круги в пустоте

   Он вновь сделал неуловимое движение - и голова предводителя, отделенная от шеи, тяжело стукаясь, покатилась по земле, причем - Митька видел это совершенно отчетливо! - губы ее шевелились, изо рта вылетали и тут же лопались кровавые пузыри, а глаза растеряно мигали. Он что, еще живой? потрясенно думал Митька, по-прежнему застыв на корточках. Но голова, даже если и уловила его мысль, явно не собиралась отвечать.
   А кассар плавно повернулся к обступавшим его бандитам.
   - Ну? Тоже хотите попробовать? Или вас отпустить?
   Судя по всему, портовые мордовороты на что-то еще надеялись, поскольку издав дружное рычание, со всех сторон кинулись на него. Сталь вновь встретилась со сталью, равнодушная земля впитала новую кровь, и коротко пропели две стрелы. От первой кассар попросту увернулся, а вторую ловко отбил мечом.
   Время таинственным образом вновь замедлилось, а кассар зеленым смерчем носился между бандитами, и те один за другим падали в быстро намокающую пыль. Им явно не хватало мастерства своего предводителя, и Харт-ла-Гир управлялся с ними легко. Прыжок, удар, сталь лупит о сталь, кассарский меч, двигаясь по странной, совершенно вроде бы нелепой траектории, проникает в беззащитное тело, и кассар сразу же оказывается в другом месте. Вот ему противостоят семеро, а вот уже пятеро, нет, всего лишь двое. Кассар кружился между противниками, работал мечами - и совершенно не обращал внимание на уцелевшего лучника, которому хватило ума, выпустив в молоко несколько стрел, не хвататься за меч и не лезть в общую кучу, а добежать до ближайшего сарая. Теперь он, старательно целясь, натягивал тетиву, и хищная стрела уже нетерпеливо подрагивала, просясь в полет.
   Еще пара секунд - и она сзади вопьется в добивающего последних врагов кассара. Митька понимал, что чудеса не повторяются. Дважды Харт-ла-Гир избежал стрелы, но разве судьбу обманешь? Она дарит шанс лишь затем, чтобы в итоге жестоко насмеяться.
   Сцепил от напряжения кулаки, он поморщился - острая грань камня, до сих пор остававшегося в его ладони, едва не порезала кожу. Дальше Митька действовал не рассуждая, по наитию. Привстал, размахнулся из-за плеча - и послал камень в лицо лучнику. Это лицо, круглое, оливково-желтое, сейчас неожиданно напомнило ему лампочку в подъезде. В свое время немало таких лампочек нашло свой конец от его руки.
   Что ж, меткостью его судьба не обделила, земная тренировка на лампочках дала свой результат. Пущенный со всей дури камень смачно влепился стрелку в лоб, и тот с проклятием рухнул. Увы, слишком поздно. Митька опоздал всего лишь на жалкую долю секунды, но и ее хватило, чтобы изголодавшаяся по теплой крови стрела сорвалась с тетивы и со свистом устремилась кассару в затылок.
   Все, что случилось потом, напомнило Митьке зарубежный фантастический боевик, как те, что он сотни раз смотрел по телеку или на видике у Илюхи Комарова. Харт-ла-Гир по всем законам природы не должен был успеть - а вот извернулся-таки в прыжке, двумя пальцами достал из воздуха стрелу и не глядя послал ее обратно, точно дротик. Стрела послушно отправилась по адресу и впилась в глаз скрючившегося у стены сарая лучника. Тот отчаянно заорал - так, что у Митьки уши заложило. Представив, что это его глазное яблоко раздирает бронзовый, иззубренный наконечник, он отчаянно затряс головой, и вновь его скрутило от подступившей к горлу тошноты. Он упал на колени, согнулся - и его опять вывернуло наизнанку.
   В себя он пришел, ощутив на затылке жесткую ладонь кассара.
   - Дома доблюешь, - грубо бросил тот, рывком поднимая Митьку на ноги. - Сматываться надо, пока уцелевший с подмогой не вернулся. Этих я приколол, но ожидается пополнение.
   Он крепко сдавил Митькин локоть и потащил куда-то в проулок, коротко свистнул - и мгновенно рядом оказался встревоженный, бьющий в землю копытами Уголек.
   - Ездить ты, конечно, не умеешь, - сквозь зубы процедил кассар и, легко подняв Митьку в воздух, швырнул его животом поперек седла, потом сам прыгнул на коня, не хватаясь за уздечку, крикнул что-то - и Уголек, взметнув позади себя фонтанчики пыли, рванул галопом. Дальнейшего Митька уже не видел спасительная темнота сомкнулась вокруг, и не было в ней ничего, кроме исполинских волн, которые, крутя и подбрасывая словно щепку, несли его к далекому, невозможному и вместе с тем почему-то знакомому берегу. 17.
   Заготовить две тысячи листьев - дело небыстрое. Лешка, с энтузиазмом начавший было обдирать ветки орешника, скоро устал и принялся бегать вокруг в поисках развлечений. Однако земляники здесь, в "заозерном" лесу не водилось, слишком много тени, а для грибов еще не пришло время. Тот недавний подберезовик так и остался единственной находкой.
   Пока Виктор Михайлович методично, словно пасущийся жираф, обрывал листья, Лешка придумал себе новую забаву. Найти подходящую ветку, подпрыгнуть, ухватиться - и она будет качать тебя как на батуте. Кроссовки то чуть ли не на локоть отрываются от земли, то плавно касаются молодой травы и опавшей прошлогодней листвы. Красота!
   Петрушко-старший, однако, не оценил величие замысла.
   - Леха! Слезай немедленно!
   - А чо?
   - Горячо! Тоже придумал забаву. И сам навернешься, и дерево искалечишь. Представь, что ему больно.
   Лешка, не разжимая рук, представил.
   - Не, ему не больно! Ему весело! А мы будем делать лук?
   - Какой еще лук?
   - Обыкновенный! Чтобы стрелять.
   - Ну... - задумался Петрушко, - во всяком случае не сегодня. Лук из чего попало не мастерят, надо подходящий ясень найти... Сперва давай листья заготовим. А это, судя по чьей-то лени, случится ой как нескоро.
   ...Скоро - не скоро, а все когда-нибудь кончается. Доверху набив пластиковый пакет, они двинулись в обратный путь, к озеру. Лешка, разумеется, не мог идти нормально - он то убегал вперед по тропе, то прятался в кустах и увлеченно стрелял оттуда из чего-то воображаемого. Не то из космического бластера, не то из индейского лука...
   Потом он выскочил на опушку, где кончался орешник и начиналось озеро - дальним своим, заболоченным краем. Тут всегда было безлюдно - народ купался на противоположном берегу, где и песчаный пляж, и стройные сосны, и шоссе невдалеке змеится. А здесь - поросли камыша, острая осока, бледно-зеленые пятна ряски, в их разрывах проглядывает темная, лишенная солнца вода.
   - Папааа!
   Голос у Лешки был такой, что у Виктора Михайловича на миг перехватило дыхание. Отшвырнув куда-то пакет, он с места взял резкий старт и помчался на крик, сжимая кулаки и костеря себя - ну почему, почему нет при нем табельного "Макарова"?
   - Папа! Там! - прыгая на берегу, Лешка указывал в воду, где в переплетениях серо-желтых камышей барахталось нечто огромное. Кабан? Медведь?
   - Алешка, в сторону! - негромко скомандовал Виктор Михайлович. Таким тоном он говорил нечасто, и сын без лишних вопросов отскочил подальше, к лесу.
   Виктор Михайлович вгляделся в темное мельтешение. Так... Не медведь это и не кабан... Не тратя времени на раздевание, он вошел в невероятно холодную (и это на такой-то жаре!) воду, осторожно продвигаясь вперед. Это оказалось непросто - водоросли цеплялись за ноги, на дне торчали острые коряги, так и норовя разодрать брюки, плотная стена камышей заслоняла вид, их приходилось раздвигать обеими руками. Сперва было по колено, потом как-то вдруг сразу он провалился по пояс, но зато и приблизился к цели.
   Примерился, ухватился - и с трудом удерживаясь от непедагогичных выражений, поволок "нечто огромное" к берегу, где, несмотря на запрет, в нетерпении выплясывал Лешка.
   - Ну? - устало бросил он, вытащив длинное тело на берег. - И за каким... этаким... ты сюда полез? Дышать можешь?
   Спасенный судорожно кивнул, сделал несколько вдохов, перевернулся на живот - и изо рта его сплошным потоком хлынули вода и рвота.
   - Давай-давай, не спеши, а то еще подавишься, - сумрачно посоветовал Петрушко. - Сейчас лучше? Ну-ка, сядь, вон сюда, к стволу прислонись. Оклемался чуток? Тебя, насколько я слышал, Владиславом зовут?
   Понурившийся Владька молча кивнул.
   - Леш, - подозвал сына Виктор Михайлович. - Я там, в лесу, пакет с листьями куда-то бросил. Так что живо дуй на поиски. Не хватало нам еще по второму разу собирать. Там, между прочим, твой подберезовик. И банка, где целых тридцать восемь ягод.
   Когда Лешка скрылся за деревьями, Виктор Михайлович негромко спросил:
   - Ну так что же случилось? Не думаю, чтобы ты полез туда купаться, уж больно неподходящее место. Плюс к тому же и в одежде. Водкой от тебя не разит. Значит - что? Топился?
   - Угу, - мрачно отозвался Владька, понимая, что без толку отрицать очевидное.
   - И что, действительно серьезный повод?
   Владька промолчал.
   - В общем-то, догадаться несложно, - правильно истолковал его молчание Петрушко. - Дело-то банальное... И ты, значит, решил, что жить теперь незачем, да? Что или она, или могила? Странно, на идиота вроде непохож. Или я ошибаюсь?
   - Ошибаетесь, - угрюмо выплюнул слова Владька. - Я как раз и есть полный идиот. И идиот, и обалдуй, и козел, и вообще... И нафига мне тогда все это? - рука его пренебрежительно обвела теплое лесное пространство, а потом вдруг плечи у него затряслись, и он, уткнувшись лицом в колени, глухо зарыдал, не стесняясь ни постороннего мужика, ни себя.
   - Так... - протянул Петрушко, дав ему выреветься. - А теперь рассказывай все по порядку. Может, не так оно и страшно.
   И Владька, захлебываясь слезами, начал рассказывать.
   ...Поначалу Виктор Михайлович слушал его без особого интереса. Парню сейчас необходимо было выговориться, выплеснуть боль, а ничего оригинального в его словах не ожидалось. Да, действительно, отчаянная и безнадежная любовь к Аньке, еще с десятого класса, и ее спокойно-благожелательное отношение, и никакой ясности. Оставалось лишь догадываться, из жалости она его до сих пор не шуганула, или все же есть какие-то шансы. Она делала вид, что не замечает его взглядов, его тревожного дыхания, она умудрялась понимать его неуклюжие намеки с точностью до наоборот, она усиленно настаивала на том, что "они просто друзья-одноклассники". И он терпел, таскал веники цветов, доставал билеты на концерты. Так ведь она ко всему прочему и нормальную музыку не слушает, а все эти ее Бахи и Бортнянские такая скучища... Да, она странная... Не бывает сейчас таких девчонок. Да она еще и христанутая... всякие там догматы, обеты, запреты... Ну да, сейчас многие... Каждый сходит с ума по-своему, типа свобода, и все дела... И вообще он понимает, что ей не годится. И образования никакого, и денег нормальных нет, и драться не умеет. Что? Нет, она этим не возмущалась, она наоборот - крутых качков на дух не переносит. Но те хоть люди... жизнь понимают, за себя постоять могут, а он... Сопля соплей. Особенно тогда, с "бандовозом". Да, влепился на чужой тачке в бандитский "джип". Чем кончилось? А ничем. Аня приехала, привезла с собой соседа-старика. Жуткий у нее какой-то сосед завелся, где-то с месяц назад, не больше. Почему жуткий? Потому что странный. С виду на крутого не похож, не в прикиде, а тем не менее. Да ерунда, разве крутой в вонючей хрущевке хату снимет? А этот снимает.
   ...Молча появился Лешка с пакетом. Виктор Михайлович, сделав Владьке знак остановиться, велел сыну идти вперед, к огибающей озеро тропинке, и там их ждать. "Возле изогнутой сосны, понял? И никуда оттуда ни ногой. Пожалей мои истрепанные нервы!"
   И вот тут-то, слушая сбивчивый Владькин рассказ о развороченном "бандовозе", Петрушко впервые ощутил некую странность. Того, о чем рассказывал парень, просто не могло быть. Вернее, началось-то оно вполне обыденно, зато потом...
   - Значит, говоришь, он просто подошел к этим качкам и о чем-то стал говорить?
   - Ну да, - кивнул Владька. - Я еще подумал, что вот сейчас дадут они дяденьке по голове, и привет, реанимация. А он чего-то сказал, они ему вроде ответили, он опять. И возвращается к нам, говорит, все, у ребят никаких претензий, обоюдка типа.
   - А эти?
   - Да не понимаю я, - суетливо ответил Владька. - Они все слушали, слушали, а потом как пыльным мешком их стукнуло. Поскучнели оба, к "джипу" своему привалились и вроде как на корточки сели, типа отдыхают. То ли солнцем разморило, то ли чего. Хотя какое солнце, вечером же!
   - А он что, в самом деле просто говорил? - недоверчиво хмыкнул Петрушко. - Может, врезал все-таки? Знаешь, бывают ведь такие незаметные удары, не как в кино.
   - Да зуб даю! - вскричал Владька, - не прикасался он к ним вообще. Только впаривал чего-то. А как они того... спеклись, повернулся и к нам пошел. И говорит, с "восьмеркой" сам разбирайся, тут я тебе не помощник. И еще по носу щелкнул... обидно так. - Да, - медленно протянул Виктор Михайлович, действительно, странный дядька. - И что, представительный мужчина? Раз говоришь, Аня на него засматривается.
   - Да какое там! - презрительно сплюнул Владька. - Ростом с вас будет, и лысый как коленка, и лицо морщинистое. Загорелый, правда, будто с югов.
   - А одет как?
   - Да как совок! - Владька мрачно ухмыльнулся. - Плащ какой-то старомодный, сандалии. - Да, бывает... И плащ бывает, и лысина. Ну и что потом было? Не беспокоили братки?
   - Не-а. Права и паспорт на следующий день в почтовый ящик кинули. И все, никуда не вызывали, ни на какие разборы.
   - А с той машиной, с "восьмеркой" как?
   - Ну... - Владька поскучнел, - в общем, родителям я рассказал.
   - И что?
   - Да ругались они, а потом заняли у кого-то. Руслан парень нормальный, говорит, она все равно старая была, две штуки давай, и разбежимся. Ну вот.
   - Однако топился ты наверняка не поэтому?
   Владька лишь рукой махнул и надолго замолчал. Потом, нехотя, давясь словами и стыдом, продолжил рассказ.
   Как выяснилось, он проникся к странному соседу чистейшей как слеза ревностью. Да, конечно, спасибо что помог насчет "джипа", но ведь старый, лысый, на пенсии - а сумел же Аньку охмурить. Та к нему чуть ли не каждый день заходит. Типа чай пить, поболтать. И главное, ее родители нисколько не возражают. Понравился им этот дед. Вроде культурный, серьезный, а что Анька к нему повадилось - так одинокий пожилой человек, надо бы помочь, постирать чего, приготовить, может. Да, он действительно одинокий, Анька сказала. По профессии врач-невропатолог бывший, живет в Питере, там у него квартира, а сюда приехал друга навестить, старого, еще студенческого, а тот умер, оказывается, и там всякие семейные проблемы кошмарные, разборки по наследству, и вдова мечется, у нее дачу отсудить хотят, и Константин Сергеевич решил пока здесь остаться на пару-тройку месяцев, помочь, а то у тетки этой едва крыша не съехала, ну и он снял на время квартиру. Что? Ну значит, есть деньги. Ясен пень, одинокий, не пьет, не курит... Пенсия? Да наверняка левые доходы какие. Он же врачом был. Значит, всякие там массажи, вывод из запоя. Да в любой газетке бесплатных объявлений гляньте - там таких что грязи, значит, пользуются люди.
   А на этой неделе он встретил их на улице. Вечером. Да, гуляли, и вроде чуть ли не под руку. Блин, со стариком! С этим грибом-поганкой!
   Разумеется, сердце Владькино не выдержало, и он подошел к ним. Попросил Константина Сергеевича отойти с ним на пару слов. Тот кивнул, и они отошли недалеко, в арку. И там Владька взял этого Козлодоева за ворот и объяснил, что старым пердунам нефига за девчонками увиваться, причем за чужими девчонками, а за "джип" спасибо, конечно, но это не означает, что... и типа если он от Аньки не отлипнет, то нечем будет манную кашу жевать. Старик слушал молча, не мигая смотрел на Владьку, потом странно усмехнулся, и...
   - В общем, пронесло меня. Как будто съел чего, только я же не ел... В животе забурчало, и обделался... и полные штаны. И сразу запах... А тут еще Анька забеспокоилась, чего это мы так долго, сунулась в арку, а я... Ну и убежал в тот двор, а потом домой... и осторожно, чтоб никто не заметил, от меня же несло как от бомжа вонючего!
   - Бывают вещи и похуже, - спокойно заметил Петрушко. - И потом, это действительно могло быть простым совпадением. Съел, может, на улице какой пирожок. Или перенервничал, а это тоже влияет. Слыхал термин - "медвежья болезнь"? Старик-то, наверное, и не при чем.
   - Это вы вот так говорите, а я знаю - при чем! - горько вздохнул Владька. - Я ж говорю - он странный. Какая-то сила у него, вы бы рядом постояли, тоже бы поняли.
   - Ну, допустим, - кивнул Виктор Михайлович. - Только ведь это еще не все? Да, действительно, было и продолжение. Оболдуй Владька сложил в уме два и два и решил, что им двоим со стариком Константином Сергеевичем на одной планете тесно. И раз у того имеется загадочная сила - значит, надо обзавестись чем-нибудь не хуже. А тут как раз в четверг на улице листовки раздавали. Есть, оказывается, такое движение - "Тропа воина", но это не типа восточных единоборств, это лучше, исконно-славянское, древнее, там не только руками-ногами махать учат, но и совершенствуют духовную силу, и человек меняет описание мира, и тогда мир прогибается под него, и можно что хочешь тогда делать. Не сразу, конечно, надо долго заниматься, но зато потом откроется истинное "Я"... И вот когда оно откроется, тогда придет черед старику Сергеичу пачкать штаны... Владька позвонил по указанному телефону, и там с ним очень хорошо поговорили, оказалось, это совсем бесплатно, это ведь не хухры-мухры, а международная благотворительная ассоциация. И он приехал туда вчера, в пятницу, и было все просто классно, его записали, и с ними общался Наставник Волкобой, и этот Наставник дунул на свечку, и она загорелась! Значит, правда! На радостях Владька позвонил Ане - а там не брали трубку. Это могло значить лишь одно - они всем семейством на даче. И вот сегодня он специально приехал сюда, чтобы наконец поговорить серьезно и расставить все точки где надо. И дернул же его черт рассказать Аньке про "Тропу воина"! Она раскричалась, мол, это все бесовщина и сатанизм, мол, ему надо срочно бежать в церковь каяться, и вообще, ей противно глядеть на инфантильного сопляка, который ничего не умеет, ничего не может, и ведет себя не как мужчина, а... После этого в нем и сдвинулось какая-то защелка, воздух сделался вдруг тухлым, и все вокруг разом стало бессмысленным. Ну сведет он счеты со стариком Козлодоевым, лет через пять (если тот раньше от инфаркта не окочурится). А толку? Аньку он этим не вернет, она за это время найдет себе настоящего мужчину, не инфантильного сопляка. Значит, так все и будет тянуться - скучная работа, воспитующее родительское нытье, насмешки приятелей? Нафиг! Лучше сразу все оборвать.
   - Ну и дурак, - грустно констатировал Петрушко. - А еще к тому же трус. Только трусы прячутся от своих проблем. Кто под одеяло с головой, кто, вот как ты, в вонючий омут. И эта самая "Тропа" - тоже ведь трусость. Тебе же от них не "истинное Я" нужно, а чтобы махаться научили и колдовать. Ладно, считай, проехали. Давай смотреть, что главное. Первым делом - раздави в себе слюнявое детство. Пойми простую вещь - твои проблемы решать надо только тебе. Не маме с папой, не постороннему дяде. Надейся только на себя. Вот с той же "восьмеркой". Ты сколько получаешь? Полторы тысячи опилок? А хочешь получать двести баксов? Хороший электрик может заработать. Я насчет тебя поговорю, а шарашкину твою контору с легкой душой можно бросать. Но заметь, работать придется много и плотно, и это трудно, а куда денешься? Года за полтора накопишь, отдашь тем, у кого родители занимали. Дальше - насчет твоей хилости. Спортом заниматься не пробовал? Зарядку там делать... Знаю - пробовал. Дня два подряд, или три? Что, неделю? Ну, силен! В общем, найдем тебе бесплатную секцию, такие, представь себе, до сих пор кое-где сохранились, и безо всяких там духовных сил и магических троп. Подкачаешься, а к тому же успокоишься. Потом, проблема с Аней. Знаешь, мне почему-то кажется, что если любишь человека, то не бросаешь его, даже если и облом выходит. У тебя серьезные намерения? Значит, добивайся, и пусть у тебя о всяких там Сергеичах голова не болит. Забудь о нем. Постарайся стать таким, каким ты нужен Ане. А ты ей нужен, иначе бы она давно тебя послала подальше, в таких делах, знаешь, интеллигентность не помеха. Но пока она тебя держит за неудачника, за безвольного мальчишку, у тебя шансов ноль. Таких жалеют, но на таких нельзя опереться. А любой женщине нужен не комнатный пудель, а мужик. Который надежный, который защитит, разберется, починит, поймет... Стань таким, и все получится. А со мной связь держи, я плохого не посоветую. Ладно, вижу, утомил я тебя своей болтовней. Пошли.
   - Что, прямо в этом? - Владька досадливо указал на свою вымокшую одежду.
   - У тебя есть другие предложения? Ничего, пока до дому дойдем, наполовину высохнет, сам видишь, как сегодня жарит. А дома подберем тебе что-нибудь переодеться. Да не трясись, Анька тебя не увидит, мы с другой стороны зайдем.
   ...Они добрались до изогнутой сосны, где уже истомился ожиданием Лешка. Тот, умный мальчик, не стал ни о чем никого спрашивать. Просто посмотрел, кивнул.
   - Ну что, пойдем? Там у мамы уже ее кино кончилось.
   А потом, дождавшись, когда Владька чуть отошел вперед, шепнул на ухо:
   - Между прочим, пока вы там болтали, у меня стихи придумались.
   18.
   Луч фонаря, направленный вверх, высветил бы на потолке крошечные, едва различимые кристаллики слюды. Но Хайяар фонарем не пользовался, ему вполне хватало верхнего зрения. Не стоило суетливыми здешними вещами искажать тонкие вибрации этого места. Пускай фонарями пользуются неумехи вроде Магистра и его своры, настоящий мастер обойдется и так.
   Хайяар неторопливо собирал с пола осколки камней. Площадку необходимо очистить от всего лишнего, а после тщательно вымести. Он и небольшой веничек сюда прихватил. В принципе, настраивать духов можно и без этого, но рабочее место должно быть чистым, так уж он привык с детства. Тем более, пользоваться площадкой придется постоянно. Если до начала Перехода не найдется лучшего места, все будет происходить именно здесь. В общем-то, и здесь не так уж плохо. Потоки природной силы пересекаются под правильным углом и точно в центре площадки, непредсказуемое влияние местных звезд минимально - многометровая толща земли и камня служит отличной защитой. Да и проекция на Древесный Круг вполне удачная - там расположена огромная поляна, поросшая высокой травой, да и окружает ее светлый и довольно редкий лес, идти по нему удобно, ни буреломов, ни болот, ни зарослей колючки. Да, степь или морской берег были бы не в пример лучше, но кто знает, где в этом Круге расположена соответствующая проекция? Может, в океане, может, в горах, а может, и во дворце здешней власти, за выщербленной кирпичной стеной?
   Чтобы увидеть проекцию, не обязательно было переходить в Древесный самому. Достаточно посмотреть сквозь Тонкий Вихрь, разделяющий Круги. Да, это нелегко, уж куда посложнее межкруговой связи, и немудрено - с той стороны никто не помогает, никто не сплетает с его волей свою. Живой силы уходит немеряно, зато не нарушает самого главного - ритма тамошних вибраций. Закон прост смотреть можно, оставаясь телом и двумя нижними душами здесь, а туда посылать частицу своей имну-тлао, по тонкой, протянувшийся между Кругами ниточке. Она дрожит и прогибается, чуя дыхание Тонкого Вихря, она легко может оборваться, и тогда все придется начинать сначала. Но иначе невозможно, иначе все равно что нырять с высокой скалы, рискуя разбиться о затаившиеся на дне камни.
   Конечно, тяжело будет провести людей по пещере, здесь есть такие ходы-шкуродеры... даже он, чье телосложение никак не назовешь могучим, пробирался с трудом. Да и своды кое-где внушают опасения. Одно хорошо - не надо слишком опасаться посторонних. К тому же на последнем этапе можно и облагородить пещеру, расширить туннели. Огня потребуется много, но это уже забота местных духов. Если их грамотно настроить.
   Собственно, пора начинать. Солнце там, наверху, клонится к закату, а работа предстоит немалая. Не опоздать бы к последней электричке... Не Темной же Дорогой возвращаться - хоть он и окажется дома за несколько минут, да ведь и колебание слоев маги из здешней стражи отследят мгновенно. А Иргру-Йаро при последней связи предупредил, что опасаться надо. Стража здесь и впрямь есть, и кое-что ей уже известно. Наблюдатели из Тхарана перехватили обрывки разговоров по Тонкому Вихрю. Ничего не поделаешь, эхо вибраций - штука неизбежная, его можно уловить, если, конечно, уметь. И потому если уж вести разговоры, то не иначе как на тайном языке. К счастью, единянам сие неведомо, иначе береглись бы. Наблюдателям, сказал Иргру-Йаро, удалось разобрать немногое, но ясно хотя бы, что здешняя Стража переговаривается с единянами. Значит, местные начеку. Потому Темная Дорога отпадает, и уж тем более нельзя тут летать. Такое сразу поднимется... Уж лучше пешком по шпалам, или ждать утреннюю электричку.
   Он вынул из сумки небольшой, в тонких прожилках, аметист - камень силы, поводил им туда-сюда, стараясь поточнее определить перекрестье потоков. Да, точно здесь. Жаль, под ногами не земля, а известняк, придется долбить. Огнем пока нельзя, духов спугнешь, придется по-простому, ломиком. Да и яма-то нужна неглубокая, хватит и пол-локтя.
   Спустя четверть часа Хайяар отложил лом, ладонями выгреб из углубления каменную крошку и, произнеся положенные слова, опустил туда аметист. Сразу же в пространстве заструилось черно-лиловое, невидимое простому глазу сияние. Затем он, очертив бронзовым ножом круг на каменном полу, принялся выкладывать по его границе мелкие обломки известняка. Теперь, когда окно было почти готово, он тем же самым ножом полоснул себя по запястью и стряхнул вниз, в ямку, несколько тяжелых кровяных капель. Сейчас же сияние сгустилось над камнем силы неровным, с человеческую голову, шаром, а со всех сторон послышались слабые, царапающие звуки. Слегка вздрогнули под ногами каменные плиты, что-то завозилось у потолка, вздохнули стены. Все, духи проснулись.