Страница:
Теперь надо было действовать быстро, пока их возбуждение не переросло в голодную ярость. Он встал возле углубления, нараспев произнес внешние и внутренние Имена Власти, затем, сосредоточившись, вызвал из своих мыслей лунный свет. Бледно-розовый, с желтоватым отливом. Свет клубился потоками, огибая темные камни предначертаний. Хайяар выбрал самый левый, наступил на него - и погрузился во мглу, которая, впрочем, вскоре сменилась все тем же лунным потоком, только камни уже были расположены по-другому, в ряд. Он вынул из своей геллглу белое предначертание, подержал в ладони, а затем поочередно коснулся им всех камней, кроме нижнего - тому надлежало оставаться черным. Рядом с этим черным камнем крутился водоворот, выплескивая высоко в лунный воздух пену, и Хайяар, ни секунды не мешкая, нырнул туда с головой. Обжигающий холод на мгновенье окутал его, и вновь розовый лунный свет затопил раскрывшееся безмерное пространство, в котором уходила до горизонта дорожка из черных и белых камней. Теперь надо было писать Имена. Хайяар вытянул руку, щелкнул пальцами, и синий луч, родившись на его ладони, коснулся ближайшего камня. Поставив на нем знак "аллим", Хайяар двинулся вперед, наступая на черные камни. На белых он выжигал лучом Имена. Слева направо - здешние, определяющий Железный Круг, затем справа налево - касающиеся Круга Древесного, и наконец, на тех камнях, чей номер делился на семь - олларские. Больше здесь ничего менять не стоило, и легкокрылой птицей Хайяар устремился вверх, с лету пробил хрупкое небо, вернувшись к огибающему камни потоку. Здесь на всякий случай осмотрелся нет, все вроде правильно, предначертания размечены, кольцо перемен замкнуто, можно выходить. Он напрягся, выкрикнул в розовый туман свое третье, глубинное имя - и сейчас же вернулся во внешний слой Круга, в пещеру.
Духи, пока он отсутствовал, успели уже обрести плотской облик. Хайяар знал, конечно, что их плоть - не более чем иллюзия, но и ему, магу Высшего Посвящения, тяжело было смотреть на эти уродливые, кривляющиеся создания. Неудивительно, что суеверный здешний люд когда-то считал их исчадием тьмы хотя о настоящей тьме едва ли кто из них догадывался. А эти, природные духи, всего лишь большие животные. Опасные, конечно, если не уметь с ними обращаться, но животные. Все их отличие от волков и рысей в том лишь и состоит, что обитают они в нижних слоях Круга и питаются живой силой. Сейчас их предстояло запрячь, точно волов - и они будут ходить, вращая тяжелый маховик. В общем-то, переместить между Кругами одного-двух человек Хайяар мог бы и без этого, но когда придется отправлять толпы... Нет, не используя духов, делать нечего. А с духами - другое дело, они пробивают канал между Кругами, и магу остается лишь открывать и закрывать Врата, почти не тратя своей силы. Конечно, духов надо время от времени подкармливать. Трех капель крови им ненадолго хватит. Ну, с кормом-то проблем не предвидится - этого добра во всех Кругах навалом.
Он прикрикнул на духов - те еще не освоились со своей новой ролью и пытались было напугать смертного, нарушившего их сон. Но резкая команда, Имя "Анграх", щелканье силового бича - и твари покорно вернулись на свой слой. Теперь достаточно пробудить их только что созданным заклятием - и они сдвинутся с места, впрягутся в ярмо, и закрутится ворот, и польется, размывая пустоту между Кругами, их безликая животная сила.
Хайяару незачем было глядеть на часы - он и так знал, что времени мало. Оставалось еще замкнуть эту полость пещеры, дабы никто случайно сюда не попал. Вероятность ничтожная, и тем не менее последствия были бы катастрофическими. Ладно бы еще природные духи разорвали сунувшегося куда не надо идиота - а вдруг он случайно подберет заклятие и, открыв Врата в Древесный Круг, шагнет туда? В Оллар - еще куда ни шло, часовые Тхарана мгновенно вышвырнут дурака обратно, пока вибрации Кругов не успели войти в резонанс. Но в Древесном-то некому отвести беду, и... Об этом не хотелось и думать.
Еще полчаса, и можно возвращаться. Асфальтовое шоссе, душное нутро электрички, метро, троллейбус, квартира, где он первым делом согреет чайник. Звонить Ане, пожалуй, будет уже поздно. Тем более, завтра у нее экзамен, античная литература, пускай девочка лучше выспится, чем до середины ночи чаевничать...
Хайяар невесело усмехнулся. Да, только вот этого ему не хватало. Все так ясно, так светло и так безнадежно. Аня... Горный ручей, и вода трепещет под лунным светом, проскальзывая меж каменных клыков. Глаза, в которых плещется уверенная, не знающая тьмы радость. Голос, от которого все внутри у него переворачивается. Это у него-то, у шестидесятилетнего старца, мага Высшего посвящения, для которого все мирское должно быть выжженной пустыней, для которого остался один лишь путь - Познания и Служения. Стыд и позор! Он, который приказывает природным духам, видит сквозь слои, ходит между Кругами - и что же? По уши! Вдрызг! До ночных, никому не видимых слез, до зубовного скрежета! Как же это получилось? Шутка Высоких Господ? Но олларские не властны под этим небом, в этом Круге, здесь должны быть свои, иные владыки. И хотя никаких следов их до сих пор не видно, он, как и положено, в первый же день вознес им жертвы - голубя, крысу и яблоко, почтил их, как всякий гость чтит хозяев. Да к тому же он ничем им, здешним, не докучал, Железный Круг пускай живет как жил, Тхаран воспользуется им лишь на краткий миг, так за что же его наказывать? Или... нет, этого вообще не может быть, здешние верования, как и у безумцев-единян, пусты... Или все-таки Спящий? Неужели прав Иргру-Йаро и Спящий здесь вовсе даже не спит? Но думать так нельзя, нельзя ходить по краю трясины! Отставить! Значит, просто само собой. Не стреляла в него ядовитой колючкой никакая здешняя Мьяга-хо-Нау, Госпожа страсти. Не влагал в душу зеленые предначертания Хиу-до-Тукиму, известный озорник и насмешник. И уж тем более никто из здешних духов не осмелился бы. Духи вон, бредут в сумраке второго слоя, тянут ворот, раскручивают маховик. Волы, безмозглые волы, куда уж им! Само, значит, выросло. Что ж, пусть так. А дальше что?
Он, конечно, с легкостью мог вырвать занозу. Всего-то - призвать внутреннее Имя Отрешения "Аргра-до-Гсау", произнести положенные слова Силы... Спустя пару дней он взглянет на Аню - и ничего не встрепенется внутри. Девчонка как девчонка, сессию вон сдает, и никакого тебе ручья под луной, никаких карих глаз, никакой радости. Да, он мог сделать - только вот не мог захотеть. Сколько в жизни ему приходилось заставлять себя - и терпеть немыслимую боль, и биться на мечах до потери сознания, и униженно кланяться князю Ойгла-ла-мау-Тсиру, истребившему его родное селение... кланяться и ждать, когда придет час расплаты. Двадцать восемь лет выжидания... ради ослепительной, как молния, мести. Столь же грозной, и столь же короткой. Яд цветов лиу-омагу-тломми убивает жестоко, но, к несчастью, быстро. Он знал, что с легкостью скрутит в себе животное, которое хочет жрать и спать, которое боится боли и желает жить. Воля мага - острее меча, тверже базальта. И вот тебе... Маг Высшего Посвящения утонул в нем, ушел в темные глубины, оставив на поверхности жалкого старика сморщенного, лысого, таких изображают бродячие потешники.
Разыгралась плоть? Это в шестьдесят-то лет, в глубокой старости? Да если бы и так - мало разве способов унять внутренний костер? От самых примитивных, приличествующих безусым мальчишкам, до изысканных - благо Железный Круг беззастенчиво предлагает бесчисленные возможности. Хайяар на прошлой неделе, озверев, едва не попробовал. Но, уже приняв измененный лик и сорвав кружевные тряпки с томной, всему обученной прелестницы, вдруг понял - незачем. Так и вышел в ночь, оставив за спиной клубок ярости и насмешек. Нет, здесь не плоть горела, здесь хуже. До самых глубин, до геллглу проникло в него это странное, невидимое и бездымное пламя. Жгло, мучило - но и в мучениях жила радость, а в радости расплескалась боль.
Убежать, сменить квартиру, скрыться из Аниной жизни - он думал над этим, но не мог решиться - точно так же, как не мог произнести разрушающие любовь Имена. И страшно было оставлять Аню, светлую, беззащитную девочку наедине со всей грязью и опасностями этого неправильного, испорченного мира. Да, теперь он был уверен, что в Аниных жилах - благородная, истинно кассарская кровь. Всего лишь капли этой крови хватит, чтобы произвести необходимые ритуалы и узнать, кем были ее предки сто, двести, тысячу лет назад, вызвать их тени из нижнего слоя. Но даже мысль об этом обжигала.
Что впереди беда, что ничем хорошим такое не кончается, он прекрасно знал. Не нужно быть магом, чтобы понять - достаточно хотя бы не быть дураком. Девочке двадцать лет, и здесь не Оллар, здесь это очень мало. Ей жить, учиться, найти хорошего мужа. Не придурка и раздолбая Владьку, разумеется, а настоящего. Который защитит, разберется, починит, поймет. Который будет иметь законное право дарить ей свою любовь. Красивый, молодой, сильный мужчина, с такой же благородной, как и у самой Ани, кровью. Не старый плешивый маг, чей отец в юности выгребал навоз на господской конюшне, и только после Лаомского мятежа господин даровал ему волю, а тогдашний государь Хьярру-ла-мош-Айл-Гьороно, да делит он радость с богами в светлом их небесном чертоге, произвел его в кассары седьмой статьи, с правом наследования титула, хотя и без земли, без высокого герба. Когда-нибудь... через двадцать поколений, не меньше, их род и достиг бы нужной степени сияния... если бы нашлось кому его продолжать. А сейчас мечтать незачем, он настолько не ровня Ане, что и говорить смешно. Да и вообще он давно уже не Ангъя-ла-Тмиу, он, после Малого посвящения, Хайяар, и все его мелкое кассарство в прошлом. Приходя в Тхаран, человек оставляет за спиной все звания, почести, благословения и проклятия. Он отныне маг, а значит - к прошлому тропинки нет. Во всяком случае, так должно быть.
Что же теперь делать? Хорошо еще, что Аня ни о чем не догадывается. Со стороны все смотрится очень мило и просто. Одинокий пожилой мужчина, соскучившийся по душевному общению. Умный, интересный, надежный... Отчего бы с таким не поболтать, не попить чаю, не пригласить в гости? Очаровать старших Чердынцевых труда не составляло. Даже Имена использовать не пришлось - хватило всего лишь малого Слова Покоя. Теперь они прониклись к Константину Сергеевичу самыми светлыми чувствами, они радуются такому соседу... тем более, бывшему медику, который и массаж сделает, снимающий всякий остеохондроз, и посоветует лекарства... В здешних пилюлях Хайяар, конечно, нисколько не разбирался и разбираться не хотел. Зачем? Живая сила, что влил он в Людмилу Петровну, действовала куда лучше. Вместо таблеток она теперь могла пить что угодно, хоть толченый мел - результат был бы тем же. Да, с ее родителями все вышло просто. Никаких ненужных вопросов у них не возникало и возникнуть не могло. Но долго ли останется в неведение сама Аня? Ведь женщины чуют мужскую любовь не ушами и не глазами - до глубинных слоев проникает их внутренний взгляд. Хайяар ставил барьеры, но знал - надолго их не хватит.
Иногда его посещала безумная мысль - бросить все, взять Аню в охапку и рвануть через Тонкий Вихрь в Оллар. Лемгну-то найти не велика трудность. Денег хватит, чтобы купить небольшое поместье где-нибудь в краях поспокойнее и плюнуть на Тхаран, на государя, на Спящего и на Высоких Господ. Неужели он не заслужил свой кусок счастья? Он горько смеялся своему безумию. Страшно подумать, что случится с Аней, узнай она правду про "дядю Костю", в какую ненависть, в какой страх превратится ее пока что доброе к нему расположение. В охапку берут рабыню или поселянку, с блистательной кассарой такое не проходит. А Тхаран... да Тхаран отыщет его раньше, чем разрубленный мечом волос коснется земли. И напомнит клятву, напомнит долг. Так напомнит, что мало не покажется. И это не говоря уже про единянские толпы, которые вот-вот добьются своего и зальют олларские долины кровью - и своей, и чужой. Нет, безумие надо гнать. И Хайяар прилежно его гнал. Получалось плохо.
Часть вторая
Чужие звезды
1.
- Ну что, закипела вода? Хорошо. Теперь вон эту тряпку жгутом сложи, намочи и смывай кровь вокруг раны. Да шустрее, шустрее, этак ты до ночи провозишься!
Кассар сидел на полу, голый до пояса, привалившись к стене, задрапированной тростниковой циновкой. В раскрытое окно кухни молча глядело оранжевое закатное солнце, и все, что могло отражаться, сверкало сейчас рыжими блестками - казалось, отовсюду смотрят то ли налитые кровью звериные глаза, то ли огоньки свечей. Кстати, скоро надо будет и настоящие свечи зажечь - солнце вот-вот завалится за изломанную линию крыш, и упадет густая тьма. Здесь вообще мгновенно темнеет - нет многочасовых московских сумерек.
Митька, сидя возле Харта-ла-Гира на корточках, осторожно протирал тряпкой его бок, смывал засохшую, бурую корочку крови. Рана была на первый взгляд небольшой, сантиметра два, только вот уходила глубоко.
- Да, не уберегся, - проследив Митькин напряженный взгляд, признал кассар. - Это бой, понимаешь. В бою можно предполагать, но никогда нельзя видеть наперед.
- Это когда вы с главарем дрались? - осторожно спросил Митька.
- Нет, с ним я был аккуратен, - Харт-ла-Гир отвечал на удивление спокойно, не ругался насчет дерзкого раба, хамски задающего вопросы господину. Похоже, сейчас ему вовсе не хотелось дрессировать Митьку, и от этого на самом деле было только хуже. - Салир-гуа-нау боец опытный, с ним расслабляться нельзя. Это уже потом, когда его свору бил. Там один малый ножики метал, ну вот, не от всех, как оказалось, я увернулся. Легкие у него ножики, понимаешь, в горячке боя и незаметно. Зато потом... такой ножик соком травы лиу-хомго-тсау смазывают. Ядовитая трава. И ножики, и наконечники стрел... Ранка выходит небольшая, но достаточно и такой.
- Так что же, значит... - задохнулся Митька от страшной мысли.
- Не все так просто, - кривя бледные губы, ухмыльнулся кассар. Хомго дешевый яд, часто используется, так что есть и противоядие. Да сильнее три, бестолочь!
- Вам же больно будет!
- Ну и что? Боль - это дело такое... обычное. Сейчас важнее зараженную кровь убрать. Так, тряпку эту на пол, новую возьми. Потом все тряпки сожжешь.
- Господин, - едва не плача спросил Митька, - а это противоядие... оно точно подействует?
- Что, испугался? - в упор взглянул на него кассар. - Думаешь, что с тобой будет, когда я помру?
Митька молчал. Именно об этом он и думал, но признаваться было слишком стыдно.
- А ничего хорошего не будет, - словно не замечая его смущения, объяснял Харт-ла-Гир. - Умри я просто, к примеру, от лихорадки, то городские власти, согласно закона, должны будут отправить тебя к моей родне, в Нариу-Лейома. Вместе с лошадьми, оружием и прочим имуществом. Да только далеко Нариу-Лейома, накладно посылать туда караван... да и было бы из-за чего. Я же четвертой статьи кассар, не "ла-мош" и не "ла-мау", просто "ла". Как же, станет из-за меня городской наместник деньгами швыряться. Продадут и тебя, и лошадей, а деньги для наследников отложат, ежели таковые в течение года объявятся. Да и продадут за настоящую цену, а запишут в свиток чепуху. Хотя за тебя, да хорошую цену... не представляю. По правде, за тебя и десять огримов многовато, за такого придурка.
Харт-ла-Гир помолчал, передернул плечами. Митька видел, что чем дальше, тем его сильнее начинает бить дрожь. Яд действует, - с ужасом думал он.
- Это если бы просто, - помолчав, добавил кассар. - А тут, видишь ли, не просто. Я же кого зарезал - самого Салира-гуа-нау, а это большой человек, он держит порт, он и городскому наместнику пятую долю платит, и начальнику стражи седьмую, и Тхарану, и в святилища, и государевой Тайной Палате... Я вообще не понимаю, зачем он впутался в эту историю... если, конечно, мои догадки верны. Интересно, сколько же надо заплатить тигру, чтобы он, презрев охоту на кабанов, погнался за мышью? Ладно, не это важно, а важно, что теперь городские власти очень сердиты. Они лишились неплохой прибавки к государеву жалованью, Тайная Палата лишилась ценного осведомителя, за место смотрящего порт начнется теперь большая драка среди местных "ночных", и страже придется расхлебывать последствия, и отчитываться перед государевой Палатой Наказаний... В общем, всем было хорошо - и всем сразу стало плохо. И когда начнут разбираться, сразу же поймут, что всему виной был дерзкий раб Митика. Дерзкий раб за все и ответит, коли уж господин помер. Между прочим, муравьиная яма еще не самое страшное, что в нашем добром Олларе имеется. Я не хочу думать, на что способна фантазия господина Тиу-ла-Гхоса, начальника городской стражи, или Брима-ла-Томгу, который заведует охраной господина наместника. Это, к сожалению, очень мелочные люди. Нет чтобы отнестись по-человечески, просто повесить или отрезать голову - им захочется излить свой гнев. Понял?
Митькины плечи дрогнули. Нет, как он ни крепился, а сдержать слезы не удалось. Будущее разрасталось перед ним темной шевелящейся ямой. И ведь сам во всем виноват, дурень, бестолочь! Ну на кой хрен потащился в порт, сидел бы дома, как человек, так нет, парусов идиоту захотелось!
Харт-ла-Гир, однако, не расположен был слушать Митькин плач. Привстал, отвесил ему нехилую затрещину. И продолжил:
- Да уймись ты, ревешь точно баба глупая, смотреть противно! Неужели ты столь труслив? И вообще, успокойся, я пока что не помер и помирать не собираюсь. Права такого не имею, понимаешь? А, - махнул он рукой, - ничего ты не понимаешь, и правильно, тебе незачем. Ладно, в том шкафчике на нижней полке флакон зеленого стекла. В нем мазь. Доставай и смазывай.
Митька, все еще продолжая сопеть, достал флакон, поднатужившись, вытащил плотно пригнанную пробку.
- Вот так, смазывай не только рану, но и рядом, на ладонь примерно. А теперь бери тряпки и заматывай вокруг пояса. Поплотнее, поплотнее, повязка все равно ослабнет, тем более при верховой езде.
Митька удивился.
- Господин, - робко произнес он, - вам ведь лежать сейчас надо, наверное. Какая же езда?
- О, - простонал кассар, - какой же ты глупый! Так ничего и не понял? Да нам же с тобой бежать надо из города, и скоро, нынче же ночью! Ты что же, думаешь, мне простят Салира-гуа-нау? О, светлые боги! Ну почему все так идиотски получается? Вот объясни хоть сейчас, какого дьявола тебя в порт понесло? Я же велел тебе дома сидеть, никуда не отлучаясь. Понадеялся на твою сознательность. И ты же знал, что тебе грозит за ослушание, и все же помчался. Ну?
Митька заплакал вновь. Он уже не пытался сдерживаться, он понимал, что насквозь во всем виноват. Ведь кассар и впрямь может умереть... или от яда, или от городского начальства. Из-за него, дурного сопляка. Которого он почему-то защищал в порту, положил полтора десятка человек, сам едва не погиб. Ну не проще ли было плюнуть на пятнадцать огримов и домой пойти, а назавтра нового пацана купить, поприлежнее? Так зачем же Харт-ла-Гир ввязался в бой, где победить, выходит, едва ли не опаснее, чем проиграть? Ради негодного раба, который и дерзит, и ничего толком не умеет, и вообще непонятно с какой белой звезды свалился? Да, кассар был с ним суров, наказывал, все так. Давно ли Митька мечтал сбросить садюгу в муравьиную яму? Но разве садюга стал бы за него махаться с отборными головорезами? Нет, его поведение нисколько не укладывалось в здешние понятия. Ну вот как если бы Митька шел по Москве в чужом районе, а на него местная гопота наскочила и куртку сняла? Стал бы он ради куртки махаться с десятком безбашенных пацанов, у которых и цепи, и кастеты? Да ясен пень, отдай куртку, получи по зубам и иди себе дальше счастливый, что дешево отделался. Кассар ведь сам говорил: Митька всего лишь вещь, имущество, и не особо дорогое. Конь вот полторы сотни огримов стоит, хороший меч и все триста. А он, Митька, лишь пятнадцать, а Харт-ла-Гир за него дрался как за брата или сына... Все это было непонятно, и от этой непонятности стыд разъедал душу точно кислота. Нет такого наказания, какого он бы сейчас не заслужил. Однако, надо отвечать, кассар ждет. И что ему говорить? Опять сочинять сказки? Да теперь-то зачем?
- Ну, я... - всхлипнув, признался он, - в общем, мне порт посмотреть... корабли там всякие, паруса... Я же никогда не видел, а ребята тут с улицы рассказывали. Я думал, я быстро... вы же только вечером прийти обещались, а я все что положено сделал - и коней накормил, и расчесал, и убрался всюду, и воды натаскал. Скучно же так сидеть.
- Угу, - кивнул кассар, - скучно. И ты решил обмануть господина. Господин же глупый, жестокий, он тебе из вредности в город выходить запрещает. Хотя мог бы уже понять, сколь опасна для тебя здешняя жизнь, она и мелкой монетки не стоит. Не знаю, как у вас на вашем варварском севере, откуда привезли тебя перекупщики, но тут тебе не там. Наверное, надо было тебя на цепь сажать, как пса. Тоже не самый лучший выход, но раз уж ты способен на такие глупости... Впредь буду знать. Только на цепи тебя держать придется уже не здесь, а в местах поспокойнее. Ладно. Ты сразу пошел в порт, или еще где шлялся?
- Я еще... на площади, там еще каменный такой помост... Там этих казнили... каких-то безумных, единян, что ли...
- О, Высокие Господа! - простонал Харт-ла-Гир. - Еще и этого не хватало! Ты вот что скажи, ты далеко от помоста стоял?
- Далеко, - растерянно ответил Митька. - Шагах в двадцати, наверное. А что?
- А ничего, - хмуро отозвался кассар. - Меньше шляться надо. Я надеюсь, ты ничего там такого не отчебучил? Не обратил на себя внимание... этих?
- Кого? - не понял Митька. - Магов, что ли, которые с посохами?
- Бестолочь! - кассар посмотрел на Митьку так, словно раздумывал, а не плюнуть ли ему в лицо. - При чем тут маги? Единяне тебя не заметили?
- Нет, - недоумевающе протянул Митька, - там же такая толпища была. А если бы заметили, тогда что?
- Не знаю, - хмуро ответил кассар. - Просто думаю, нет ли связи... Вряд ли, конечно, для них ведь все уже кончилось. И вообще, не твоего это ума дело. Одно запомни на будущее - от единян держись подальше. Это самые страшные люди. Хуже портовых разбойников. Ладно, потом об этом как-нибудь. Сейчас пора делом заниматься.
Митька намек понял.
- Да, господин, конечно! Я сейчас!
Он шустро скользнул в дверь - и спустя минуту появился снова, охапку гибких прутьев.
- Вот, господин! Я понимаю, что виноват, вы меня не жалейте, вы как следует!
Лучше уж так, чем носить внутри жгучие, пышущие лиловым жаром угольки вины.
- Нет, ну какой же дурак! - язвительно проворчал кассар. - Совесть у него, видите ли, проснулась. Главное, ужасно своевременно! Ты забыл, что нам надо бежать из города? Что тебе сейчас понадобятся все твои силы? Может, лучше сразу пойти сдаться городской страже? Все меньше возни. Нет уж, Митика, сегодня тебя наказывать некогда. Отложим это на потом, когда будет поспокойнее. А сейчас живо, шевелись. Сперва напои лошадей, потом собирай вещи, все, конечно, не возьмем, только самое необходимое. Я скажу, что и откуда брать, сам-то не сообразишь... Где уж тебе... Но не мешкай, с темнотой нас здесь быть не должно. Я думаю, вряд ли начальник стражи решится меня открыто арестовать - все-таки пойдет молва, может и до государя доползти. Скорее, это будет выглядеть так: "Неизвестные злоумышленники под покровом ночи ограбили и сожгли дом, убили блистательного кассара, его рабов и лошадей. Городской страже найти злодеев пока не удалось, но сыск продолжается". Сейчас в городе есть немало команд "ночных", готовых выслужиться перед господином Тиу-ла-Гхосом и получить в кормление порт. Так что шевелись, рассиживаться некогда. Я тебе пока не помощник, эта мазь разлагает яд не сразу. Высокие, до чего же холодно! пробормотал он и уронил голову на грудь.
Митька бросился было к нему, но тут же понял, что это без толку, от его метаний лекарство быстрее не подействует, и единственное, что сейчас он может сделать полезного - поскорее собрать вещи и подготовить лошадей.
И уже в хлеву, наполняя поилку, вдруг подумал - а что же делал в порту кассар до того, как сцепился с бандитами? Уж не следил ли он за Митькой? Нет, глупости, это ж с какого дуба надо рухнуть? Небось, какие-то иные дела... государева служба и все такое...
2.
Хайяар отдышался, произнеся последние Слова Силы. Все, на сегодня работа закончена, можно возвращаться. Завтра надо будет навестить Магистра, посмотреть, кого он успел набрать. Тот вроде как утверждал, что уже пришло не менее сотни новичков. Шестьдесят в "Рыцарей белого пламени", двадцать пять в "Тропу воина", около двадцати в "Бегущую воду". Оно, вроде, и неплохо, но Хайяар знал, что отсеется не меньше половины. Кто-то окажется негоден для перемещения, кто-то - слаб здоровьем и потому ненадежен, а кто-то и сам уйдет, разочаровавшись в своих надеждах, еще до Большого Перехода. Магистр уверял, что с каждым месяцем народу будет все больше, что сейчас, в период раскрутки, эти цифры очень даже приличны, особенно если учесть, что полтора года приходилось лежать на дне, не рискуя высовываться. Однако глазки у Магистра при этом нехорошо бегали, и Хайяар счел за благо проверить самому. Насчет местной стражи Магистр, видимо, преувеличивает, набивает себе цену. Судя по всему, особой силы у здешней стражи нет, это не Алмазный Круг, откуда маги Тхарана в свое время едва вырвались живыми. Когда-то, века тому назад, и в здешнем Круге ему пришлось бы нелегко, но сейчас... Не сообщи ему Белый Старец о перехваченном разговоре, он вообще усомнился бы в существовании стражи. Видимо, здешняя Стража до недавних пор вообще не подозревала о сопредельных мирах и не ждала оттуда гостей. Сейчас их единяне просветили, да вот еще вопрос, насколько здешние им поверили. Но все-таки и недооценивать Стражу не стоит. Магистр не врет, рассказывая, что замыкает пещеры во время своих обрядов. Значит, кто-то все же суется, и вряд ли случайные люди - ради них не стоило бы тратить столько живой силы, обошлись бы и простейшими средствами. Что полтора года он сидел как мышь, не высовываясь из норки - тоже правда, Хайяар уже успел порасспросить нескольких его помощников, и добиться их искренности было нетрудно. Другой вопрос, в чем причина. Он мог ведь и просто не поделиться с кем-то из здешних сильных людей и опасаться мести. То, что его вызывали на беседу в Тайную Палату (пускай здесь она и называется ФСБ), ничуть этому не противоречит, у сильных людей бывают сильные связи, и давить жадного Магистра госбезопасностью - вполне разумный ход. В конце концов, будь все иначе - господина Сухорукова нипочем бы оттуда не выпустили. Что в здешних законах ни слова не говорится про магию пустяк, если страже надо человека посадить, она посадит, при чем тут вообще законы? Так делается всюду, во всех Кругах, при любой власти, как бы она ни называлась.
Духи, пока он отсутствовал, успели уже обрести плотской облик. Хайяар знал, конечно, что их плоть - не более чем иллюзия, но и ему, магу Высшего Посвящения, тяжело было смотреть на эти уродливые, кривляющиеся создания. Неудивительно, что суеверный здешний люд когда-то считал их исчадием тьмы хотя о настоящей тьме едва ли кто из них догадывался. А эти, природные духи, всего лишь большие животные. Опасные, конечно, если не уметь с ними обращаться, но животные. Все их отличие от волков и рысей в том лишь и состоит, что обитают они в нижних слоях Круга и питаются живой силой. Сейчас их предстояло запрячь, точно волов - и они будут ходить, вращая тяжелый маховик. В общем-то, переместить между Кругами одного-двух человек Хайяар мог бы и без этого, но когда придется отправлять толпы... Нет, не используя духов, делать нечего. А с духами - другое дело, они пробивают канал между Кругами, и магу остается лишь открывать и закрывать Врата, почти не тратя своей силы. Конечно, духов надо время от времени подкармливать. Трех капель крови им ненадолго хватит. Ну, с кормом-то проблем не предвидится - этого добра во всех Кругах навалом.
Он прикрикнул на духов - те еще не освоились со своей новой ролью и пытались было напугать смертного, нарушившего их сон. Но резкая команда, Имя "Анграх", щелканье силового бича - и твари покорно вернулись на свой слой. Теперь достаточно пробудить их только что созданным заклятием - и они сдвинутся с места, впрягутся в ярмо, и закрутится ворот, и польется, размывая пустоту между Кругами, их безликая животная сила.
Хайяару незачем было глядеть на часы - он и так знал, что времени мало. Оставалось еще замкнуть эту полость пещеры, дабы никто случайно сюда не попал. Вероятность ничтожная, и тем не менее последствия были бы катастрофическими. Ладно бы еще природные духи разорвали сунувшегося куда не надо идиота - а вдруг он случайно подберет заклятие и, открыв Врата в Древесный Круг, шагнет туда? В Оллар - еще куда ни шло, часовые Тхарана мгновенно вышвырнут дурака обратно, пока вибрации Кругов не успели войти в резонанс. Но в Древесном-то некому отвести беду, и... Об этом не хотелось и думать.
Еще полчаса, и можно возвращаться. Асфальтовое шоссе, душное нутро электрички, метро, троллейбус, квартира, где он первым делом согреет чайник. Звонить Ане, пожалуй, будет уже поздно. Тем более, завтра у нее экзамен, античная литература, пускай девочка лучше выспится, чем до середины ночи чаевничать...
Хайяар невесело усмехнулся. Да, только вот этого ему не хватало. Все так ясно, так светло и так безнадежно. Аня... Горный ручей, и вода трепещет под лунным светом, проскальзывая меж каменных клыков. Глаза, в которых плещется уверенная, не знающая тьмы радость. Голос, от которого все внутри у него переворачивается. Это у него-то, у шестидесятилетнего старца, мага Высшего посвящения, для которого все мирское должно быть выжженной пустыней, для которого остался один лишь путь - Познания и Служения. Стыд и позор! Он, который приказывает природным духам, видит сквозь слои, ходит между Кругами - и что же? По уши! Вдрызг! До ночных, никому не видимых слез, до зубовного скрежета! Как же это получилось? Шутка Высоких Господ? Но олларские не властны под этим небом, в этом Круге, здесь должны быть свои, иные владыки. И хотя никаких следов их до сих пор не видно, он, как и положено, в первый же день вознес им жертвы - голубя, крысу и яблоко, почтил их, как всякий гость чтит хозяев. Да к тому же он ничем им, здешним, не докучал, Железный Круг пускай живет как жил, Тхаран воспользуется им лишь на краткий миг, так за что же его наказывать? Или... нет, этого вообще не может быть, здешние верования, как и у безумцев-единян, пусты... Или все-таки Спящий? Неужели прав Иргру-Йаро и Спящий здесь вовсе даже не спит? Но думать так нельзя, нельзя ходить по краю трясины! Отставить! Значит, просто само собой. Не стреляла в него ядовитой колючкой никакая здешняя Мьяга-хо-Нау, Госпожа страсти. Не влагал в душу зеленые предначертания Хиу-до-Тукиму, известный озорник и насмешник. И уж тем более никто из здешних духов не осмелился бы. Духи вон, бредут в сумраке второго слоя, тянут ворот, раскручивают маховик. Волы, безмозглые волы, куда уж им! Само, значит, выросло. Что ж, пусть так. А дальше что?
Он, конечно, с легкостью мог вырвать занозу. Всего-то - призвать внутреннее Имя Отрешения "Аргра-до-Гсау", произнести положенные слова Силы... Спустя пару дней он взглянет на Аню - и ничего не встрепенется внутри. Девчонка как девчонка, сессию вон сдает, и никакого тебе ручья под луной, никаких карих глаз, никакой радости. Да, он мог сделать - только вот не мог захотеть. Сколько в жизни ему приходилось заставлять себя - и терпеть немыслимую боль, и биться на мечах до потери сознания, и униженно кланяться князю Ойгла-ла-мау-Тсиру, истребившему его родное селение... кланяться и ждать, когда придет час расплаты. Двадцать восемь лет выжидания... ради ослепительной, как молния, мести. Столь же грозной, и столь же короткой. Яд цветов лиу-омагу-тломми убивает жестоко, но, к несчастью, быстро. Он знал, что с легкостью скрутит в себе животное, которое хочет жрать и спать, которое боится боли и желает жить. Воля мага - острее меча, тверже базальта. И вот тебе... Маг Высшего Посвящения утонул в нем, ушел в темные глубины, оставив на поверхности жалкого старика сморщенного, лысого, таких изображают бродячие потешники.
Разыгралась плоть? Это в шестьдесят-то лет, в глубокой старости? Да если бы и так - мало разве способов унять внутренний костер? От самых примитивных, приличествующих безусым мальчишкам, до изысканных - благо Железный Круг беззастенчиво предлагает бесчисленные возможности. Хайяар на прошлой неделе, озверев, едва не попробовал. Но, уже приняв измененный лик и сорвав кружевные тряпки с томной, всему обученной прелестницы, вдруг понял - незачем. Так и вышел в ночь, оставив за спиной клубок ярости и насмешек. Нет, здесь не плоть горела, здесь хуже. До самых глубин, до геллглу проникло в него это странное, невидимое и бездымное пламя. Жгло, мучило - но и в мучениях жила радость, а в радости расплескалась боль.
Убежать, сменить квартиру, скрыться из Аниной жизни - он думал над этим, но не мог решиться - точно так же, как не мог произнести разрушающие любовь Имена. И страшно было оставлять Аню, светлую, беззащитную девочку наедине со всей грязью и опасностями этого неправильного, испорченного мира. Да, теперь он был уверен, что в Аниных жилах - благородная, истинно кассарская кровь. Всего лишь капли этой крови хватит, чтобы произвести необходимые ритуалы и узнать, кем были ее предки сто, двести, тысячу лет назад, вызвать их тени из нижнего слоя. Но даже мысль об этом обжигала.
Что впереди беда, что ничем хорошим такое не кончается, он прекрасно знал. Не нужно быть магом, чтобы понять - достаточно хотя бы не быть дураком. Девочке двадцать лет, и здесь не Оллар, здесь это очень мало. Ей жить, учиться, найти хорошего мужа. Не придурка и раздолбая Владьку, разумеется, а настоящего. Который защитит, разберется, починит, поймет. Который будет иметь законное право дарить ей свою любовь. Красивый, молодой, сильный мужчина, с такой же благородной, как и у самой Ани, кровью. Не старый плешивый маг, чей отец в юности выгребал навоз на господской конюшне, и только после Лаомского мятежа господин даровал ему волю, а тогдашний государь Хьярру-ла-мош-Айл-Гьороно, да делит он радость с богами в светлом их небесном чертоге, произвел его в кассары седьмой статьи, с правом наследования титула, хотя и без земли, без высокого герба. Когда-нибудь... через двадцать поколений, не меньше, их род и достиг бы нужной степени сияния... если бы нашлось кому его продолжать. А сейчас мечтать незачем, он настолько не ровня Ане, что и говорить смешно. Да и вообще он давно уже не Ангъя-ла-Тмиу, он, после Малого посвящения, Хайяар, и все его мелкое кассарство в прошлом. Приходя в Тхаран, человек оставляет за спиной все звания, почести, благословения и проклятия. Он отныне маг, а значит - к прошлому тропинки нет. Во всяком случае, так должно быть.
Что же теперь делать? Хорошо еще, что Аня ни о чем не догадывается. Со стороны все смотрится очень мило и просто. Одинокий пожилой мужчина, соскучившийся по душевному общению. Умный, интересный, надежный... Отчего бы с таким не поболтать, не попить чаю, не пригласить в гости? Очаровать старших Чердынцевых труда не составляло. Даже Имена использовать не пришлось - хватило всего лишь малого Слова Покоя. Теперь они прониклись к Константину Сергеевичу самыми светлыми чувствами, они радуются такому соседу... тем более, бывшему медику, который и массаж сделает, снимающий всякий остеохондроз, и посоветует лекарства... В здешних пилюлях Хайяар, конечно, нисколько не разбирался и разбираться не хотел. Зачем? Живая сила, что влил он в Людмилу Петровну, действовала куда лучше. Вместо таблеток она теперь могла пить что угодно, хоть толченый мел - результат был бы тем же. Да, с ее родителями все вышло просто. Никаких ненужных вопросов у них не возникало и возникнуть не могло. Но долго ли останется в неведение сама Аня? Ведь женщины чуют мужскую любовь не ушами и не глазами - до глубинных слоев проникает их внутренний взгляд. Хайяар ставил барьеры, но знал - надолго их не хватит.
Иногда его посещала безумная мысль - бросить все, взять Аню в охапку и рвануть через Тонкий Вихрь в Оллар. Лемгну-то найти не велика трудность. Денег хватит, чтобы купить небольшое поместье где-нибудь в краях поспокойнее и плюнуть на Тхаран, на государя, на Спящего и на Высоких Господ. Неужели он не заслужил свой кусок счастья? Он горько смеялся своему безумию. Страшно подумать, что случится с Аней, узнай она правду про "дядю Костю", в какую ненависть, в какой страх превратится ее пока что доброе к нему расположение. В охапку берут рабыню или поселянку, с блистательной кассарой такое не проходит. А Тхаран... да Тхаран отыщет его раньше, чем разрубленный мечом волос коснется земли. И напомнит клятву, напомнит долг. Так напомнит, что мало не покажется. И это не говоря уже про единянские толпы, которые вот-вот добьются своего и зальют олларские долины кровью - и своей, и чужой. Нет, безумие надо гнать. И Хайяар прилежно его гнал. Получалось плохо.
Часть вторая
Чужие звезды
1.
- Ну что, закипела вода? Хорошо. Теперь вон эту тряпку жгутом сложи, намочи и смывай кровь вокруг раны. Да шустрее, шустрее, этак ты до ночи провозишься!
Кассар сидел на полу, голый до пояса, привалившись к стене, задрапированной тростниковой циновкой. В раскрытое окно кухни молча глядело оранжевое закатное солнце, и все, что могло отражаться, сверкало сейчас рыжими блестками - казалось, отовсюду смотрят то ли налитые кровью звериные глаза, то ли огоньки свечей. Кстати, скоро надо будет и настоящие свечи зажечь - солнце вот-вот завалится за изломанную линию крыш, и упадет густая тьма. Здесь вообще мгновенно темнеет - нет многочасовых московских сумерек.
Митька, сидя возле Харта-ла-Гира на корточках, осторожно протирал тряпкой его бок, смывал засохшую, бурую корочку крови. Рана была на первый взгляд небольшой, сантиметра два, только вот уходила глубоко.
- Да, не уберегся, - проследив Митькин напряженный взгляд, признал кассар. - Это бой, понимаешь. В бою можно предполагать, но никогда нельзя видеть наперед.
- Это когда вы с главарем дрались? - осторожно спросил Митька.
- Нет, с ним я был аккуратен, - Харт-ла-Гир отвечал на удивление спокойно, не ругался насчет дерзкого раба, хамски задающего вопросы господину. Похоже, сейчас ему вовсе не хотелось дрессировать Митьку, и от этого на самом деле было только хуже. - Салир-гуа-нау боец опытный, с ним расслабляться нельзя. Это уже потом, когда его свору бил. Там один малый ножики метал, ну вот, не от всех, как оказалось, я увернулся. Легкие у него ножики, понимаешь, в горячке боя и незаметно. Зато потом... такой ножик соком травы лиу-хомго-тсау смазывают. Ядовитая трава. И ножики, и наконечники стрел... Ранка выходит небольшая, но достаточно и такой.
- Так что же, значит... - задохнулся Митька от страшной мысли.
- Не все так просто, - кривя бледные губы, ухмыльнулся кассар. Хомго дешевый яд, часто используется, так что есть и противоядие. Да сильнее три, бестолочь!
- Вам же больно будет!
- Ну и что? Боль - это дело такое... обычное. Сейчас важнее зараженную кровь убрать. Так, тряпку эту на пол, новую возьми. Потом все тряпки сожжешь.
- Господин, - едва не плача спросил Митька, - а это противоядие... оно точно подействует?
- Что, испугался? - в упор взглянул на него кассар. - Думаешь, что с тобой будет, когда я помру?
Митька молчал. Именно об этом он и думал, но признаваться было слишком стыдно.
- А ничего хорошего не будет, - словно не замечая его смущения, объяснял Харт-ла-Гир. - Умри я просто, к примеру, от лихорадки, то городские власти, согласно закона, должны будут отправить тебя к моей родне, в Нариу-Лейома. Вместе с лошадьми, оружием и прочим имуществом. Да только далеко Нариу-Лейома, накладно посылать туда караван... да и было бы из-за чего. Я же четвертой статьи кассар, не "ла-мош" и не "ла-мау", просто "ла". Как же, станет из-за меня городской наместник деньгами швыряться. Продадут и тебя, и лошадей, а деньги для наследников отложат, ежели таковые в течение года объявятся. Да и продадут за настоящую цену, а запишут в свиток чепуху. Хотя за тебя, да хорошую цену... не представляю. По правде, за тебя и десять огримов многовато, за такого придурка.
Харт-ла-Гир помолчал, передернул плечами. Митька видел, что чем дальше, тем его сильнее начинает бить дрожь. Яд действует, - с ужасом думал он.
- Это если бы просто, - помолчав, добавил кассар. - А тут, видишь ли, не просто. Я же кого зарезал - самого Салира-гуа-нау, а это большой человек, он держит порт, он и городскому наместнику пятую долю платит, и начальнику стражи седьмую, и Тхарану, и в святилища, и государевой Тайной Палате... Я вообще не понимаю, зачем он впутался в эту историю... если, конечно, мои догадки верны. Интересно, сколько же надо заплатить тигру, чтобы он, презрев охоту на кабанов, погнался за мышью? Ладно, не это важно, а важно, что теперь городские власти очень сердиты. Они лишились неплохой прибавки к государеву жалованью, Тайная Палата лишилась ценного осведомителя, за место смотрящего порт начнется теперь большая драка среди местных "ночных", и страже придется расхлебывать последствия, и отчитываться перед государевой Палатой Наказаний... В общем, всем было хорошо - и всем сразу стало плохо. И когда начнут разбираться, сразу же поймут, что всему виной был дерзкий раб Митика. Дерзкий раб за все и ответит, коли уж господин помер. Между прочим, муравьиная яма еще не самое страшное, что в нашем добром Олларе имеется. Я не хочу думать, на что способна фантазия господина Тиу-ла-Гхоса, начальника городской стражи, или Брима-ла-Томгу, который заведует охраной господина наместника. Это, к сожалению, очень мелочные люди. Нет чтобы отнестись по-человечески, просто повесить или отрезать голову - им захочется излить свой гнев. Понял?
Митькины плечи дрогнули. Нет, как он ни крепился, а сдержать слезы не удалось. Будущее разрасталось перед ним темной шевелящейся ямой. И ведь сам во всем виноват, дурень, бестолочь! Ну на кой хрен потащился в порт, сидел бы дома, как человек, так нет, парусов идиоту захотелось!
Харт-ла-Гир, однако, не расположен был слушать Митькин плач. Привстал, отвесил ему нехилую затрещину. И продолжил:
- Да уймись ты, ревешь точно баба глупая, смотреть противно! Неужели ты столь труслив? И вообще, успокойся, я пока что не помер и помирать не собираюсь. Права такого не имею, понимаешь? А, - махнул он рукой, - ничего ты не понимаешь, и правильно, тебе незачем. Ладно, в том шкафчике на нижней полке флакон зеленого стекла. В нем мазь. Доставай и смазывай.
Митька, все еще продолжая сопеть, достал флакон, поднатужившись, вытащил плотно пригнанную пробку.
- Вот так, смазывай не только рану, но и рядом, на ладонь примерно. А теперь бери тряпки и заматывай вокруг пояса. Поплотнее, поплотнее, повязка все равно ослабнет, тем более при верховой езде.
Митька удивился.
- Господин, - робко произнес он, - вам ведь лежать сейчас надо, наверное. Какая же езда?
- О, - простонал кассар, - какой же ты глупый! Так ничего и не понял? Да нам же с тобой бежать надо из города, и скоро, нынче же ночью! Ты что же, думаешь, мне простят Салира-гуа-нау? О, светлые боги! Ну почему все так идиотски получается? Вот объясни хоть сейчас, какого дьявола тебя в порт понесло? Я же велел тебе дома сидеть, никуда не отлучаясь. Понадеялся на твою сознательность. И ты же знал, что тебе грозит за ослушание, и все же помчался. Ну?
Митька заплакал вновь. Он уже не пытался сдерживаться, он понимал, что насквозь во всем виноват. Ведь кассар и впрямь может умереть... или от яда, или от городского начальства. Из-за него, дурного сопляка. Которого он почему-то защищал в порту, положил полтора десятка человек, сам едва не погиб. Ну не проще ли было плюнуть на пятнадцать огримов и домой пойти, а назавтра нового пацана купить, поприлежнее? Так зачем же Харт-ла-Гир ввязался в бой, где победить, выходит, едва ли не опаснее, чем проиграть? Ради негодного раба, который и дерзит, и ничего толком не умеет, и вообще непонятно с какой белой звезды свалился? Да, кассар был с ним суров, наказывал, все так. Давно ли Митька мечтал сбросить садюгу в муравьиную яму? Но разве садюга стал бы за него махаться с отборными головорезами? Нет, его поведение нисколько не укладывалось в здешние понятия. Ну вот как если бы Митька шел по Москве в чужом районе, а на него местная гопота наскочила и куртку сняла? Стал бы он ради куртки махаться с десятком безбашенных пацанов, у которых и цепи, и кастеты? Да ясен пень, отдай куртку, получи по зубам и иди себе дальше счастливый, что дешево отделался. Кассар ведь сам говорил: Митька всего лишь вещь, имущество, и не особо дорогое. Конь вот полторы сотни огримов стоит, хороший меч и все триста. А он, Митька, лишь пятнадцать, а Харт-ла-Гир за него дрался как за брата или сына... Все это было непонятно, и от этой непонятности стыд разъедал душу точно кислота. Нет такого наказания, какого он бы сейчас не заслужил. Однако, надо отвечать, кассар ждет. И что ему говорить? Опять сочинять сказки? Да теперь-то зачем?
- Ну, я... - всхлипнув, признался он, - в общем, мне порт посмотреть... корабли там всякие, паруса... Я же никогда не видел, а ребята тут с улицы рассказывали. Я думал, я быстро... вы же только вечером прийти обещались, а я все что положено сделал - и коней накормил, и расчесал, и убрался всюду, и воды натаскал. Скучно же так сидеть.
- Угу, - кивнул кассар, - скучно. И ты решил обмануть господина. Господин же глупый, жестокий, он тебе из вредности в город выходить запрещает. Хотя мог бы уже понять, сколь опасна для тебя здешняя жизнь, она и мелкой монетки не стоит. Не знаю, как у вас на вашем варварском севере, откуда привезли тебя перекупщики, но тут тебе не там. Наверное, надо было тебя на цепь сажать, как пса. Тоже не самый лучший выход, но раз уж ты способен на такие глупости... Впредь буду знать. Только на цепи тебя держать придется уже не здесь, а в местах поспокойнее. Ладно. Ты сразу пошел в порт, или еще где шлялся?
- Я еще... на площади, там еще каменный такой помост... Там этих казнили... каких-то безумных, единян, что ли...
- О, Высокие Господа! - простонал Харт-ла-Гир. - Еще и этого не хватало! Ты вот что скажи, ты далеко от помоста стоял?
- Далеко, - растерянно ответил Митька. - Шагах в двадцати, наверное. А что?
- А ничего, - хмуро отозвался кассар. - Меньше шляться надо. Я надеюсь, ты ничего там такого не отчебучил? Не обратил на себя внимание... этих?
- Кого? - не понял Митька. - Магов, что ли, которые с посохами?
- Бестолочь! - кассар посмотрел на Митьку так, словно раздумывал, а не плюнуть ли ему в лицо. - При чем тут маги? Единяне тебя не заметили?
- Нет, - недоумевающе протянул Митька, - там же такая толпища была. А если бы заметили, тогда что?
- Не знаю, - хмуро ответил кассар. - Просто думаю, нет ли связи... Вряд ли, конечно, для них ведь все уже кончилось. И вообще, не твоего это ума дело. Одно запомни на будущее - от единян держись подальше. Это самые страшные люди. Хуже портовых разбойников. Ладно, потом об этом как-нибудь. Сейчас пора делом заниматься.
Митька намек понял.
- Да, господин, конечно! Я сейчас!
Он шустро скользнул в дверь - и спустя минуту появился снова, охапку гибких прутьев.
- Вот, господин! Я понимаю, что виноват, вы меня не жалейте, вы как следует!
Лучше уж так, чем носить внутри жгучие, пышущие лиловым жаром угольки вины.
- Нет, ну какой же дурак! - язвительно проворчал кассар. - Совесть у него, видите ли, проснулась. Главное, ужасно своевременно! Ты забыл, что нам надо бежать из города? Что тебе сейчас понадобятся все твои силы? Может, лучше сразу пойти сдаться городской страже? Все меньше возни. Нет уж, Митика, сегодня тебя наказывать некогда. Отложим это на потом, когда будет поспокойнее. А сейчас живо, шевелись. Сперва напои лошадей, потом собирай вещи, все, конечно, не возьмем, только самое необходимое. Я скажу, что и откуда брать, сам-то не сообразишь... Где уж тебе... Но не мешкай, с темнотой нас здесь быть не должно. Я думаю, вряд ли начальник стражи решится меня открыто арестовать - все-таки пойдет молва, может и до государя доползти. Скорее, это будет выглядеть так: "Неизвестные злоумышленники под покровом ночи ограбили и сожгли дом, убили блистательного кассара, его рабов и лошадей. Городской страже найти злодеев пока не удалось, но сыск продолжается". Сейчас в городе есть немало команд "ночных", готовых выслужиться перед господином Тиу-ла-Гхосом и получить в кормление порт. Так что шевелись, рассиживаться некогда. Я тебе пока не помощник, эта мазь разлагает яд не сразу. Высокие, до чего же холодно! пробормотал он и уронил голову на грудь.
Митька бросился было к нему, но тут же понял, что это без толку, от его метаний лекарство быстрее не подействует, и единственное, что сейчас он может сделать полезного - поскорее собрать вещи и подготовить лошадей.
И уже в хлеву, наполняя поилку, вдруг подумал - а что же делал в порту кассар до того, как сцепился с бандитами? Уж не следил ли он за Митькой? Нет, глупости, это ж с какого дуба надо рухнуть? Небось, какие-то иные дела... государева служба и все такое...
2.
Хайяар отдышался, произнеся последние Слова Силы. Все, на сегодня работа закончена, можно возвращаться. Завтра надо будет навестить Магистра, посмотреть, кого он успел набрать. Тот вроде как утверждал, что уже пришло не менее сотни новичков. Шестьдесят в "Рыцарей белого пламени", двадцать пять в "Тропу воина", около двадцати в "Бегущую воду". Оно, вроде, и неплохо, но Хайяар знал, что отсеется не меньше половины. Кто-то окажется негоден для перемещения, кто-то - слаб здоровьем и потому ненадежен, а кто-то и сам уйдет, разочаровавшись в своих надеждах, еще до Большого Перехода. Магистр уверял, что с каждым месяцем народу будет все больше, что сейчас, в период раскрутки, эти цифры очень даже приличны, особенно если учесть, что полтора года приходилось лежать на дне, не рискуя высовываться. Однако глазки у Магистра при этом нехорошо бегали, и Хайяар счел за благо проверить самому. Насчет местной стражи Магистр, видимо, преувеличивает, набивает себе цену. Судя по всему, особой силы у здешней стражи нет, это не Алмазный Круг, откуда маги Тхарана в свое время едва вырвались живыми. Когда-то, века тому назад, и в здешнем Круге ему пришлось бы нелегко, но сейчас... Не сообщи ему Белый Старец о перехваченном разговоре, он вообще усомнился бы в существовании стражи. Видимо, здешняя Стража до недавних пор вообще не подозревала о сопредельных мирах и не ждала оттуда гостей. Сейчас их единяне просветили, да вот еще вопрос, насколько здешние им поверили. Но все-таки и недооценивать Стражу не стоит. Магистр не врет, рассказывая, что замыкает пещеры во время своих обрядов. Значит, кто-то все же суется, и вряд ли случайные люди - ради них не стоило бы тратить столько живой силы, обошлись бы и простейшими средствами. Что полтора года он сидел как мышь, не высовываясь из норки - тоже правда, Хайяар уже успел порасспросить нескольких его помощников, и добиться их искренности было нетрудно. Другой вопрос, в чем причина. Он мог ведь и просто не поделиться с кем-то из здешних сильных людей и опасаться мести. То, что его вызывали на беседу в Тайную Палату (пускай здесь она и называется ФСБ), ничуть этому не противоречит, у сильных людей бывают сильные связи, и давить жадного Магистра госбезопасностью - вполне разумный ход. В конце концов, будь все иначе - господина Сухорукова нипочем бы оттуда не выпустили. Что в здешних законах ни слова не говорится про магию пустяк, если страже надо человека посадить, она посадит, при чем тут вообще законы? Так делается всюду, во всех Кругах, при любой власти, как бы она ни называлась.