Каплан Виталий. Круги в пустоте

   - А что, дикие не люди? - привстал Петрушко. - Их не жалко? Им умирать, да?
   - А чего такого? - удивился Айлва. - Мы же не звери какие, мы их аккуратно, безболезненно. Есть, знаешь ли, такие тихие яды... И потом, мы сперва их посвятим Единому, омоем их души Его сиянием, и впереди у них будет светлая Вечность.
   Виктора Михайловича передернуло. Весь хмель мгновенно выветрился.
   - Ты понимаешь, что говоришь, государь? Ты сейчас вот про яды сказал. Так вот, этим ядом ты не только дикарей из Древесного отравишь, ты всю свою державу отравишь, а главное - всю вашу веру в Единого. Если сегодня можно по-тихому травануть чужаков, значит, завтра можно жечь каждого второго, пытать, грабить, насиловать... И все во славу Единого, и найдутся такие вот богословы, все убедительно обоснуют. Типа что для пользы дела, то и нравственно... Это насколько надо же верить не Ему, а себе, чтобы такое замыслить? Ну ладно я, никогда не был особо верующим, но мне и то понятно, что нельзя так. Хочешь, расскажу, как у нас было? Как у нас во славу Божию города вырезали, людей пачками на кострах жгли? И что, и где сейчас эта слава? Никто вообще ни во что не верит, кроме нескольких упрямых одиночек! Хочешь, чтобы и у вас так же было? Вестнику Аламу ты про свой план рассказывал, кстати? Что, он тоже одобряет?
   - Еще нет, - невинно глядя на него через стол, сказал Айлва. - Вот если бы мы с тобой решили, тогда сказал бы. Только я не понимаю, тебе что же, земная жизнь человека дороже его судьбы в вечности?
   - Я насчет вечности ничего говорить права не имею, - заявил Петрушко. - У меня для этого нет ни веры достаточной, ни знаний. Я другое скажу. Вот дает Господь человеку жизнь, не просто же так, неслучайно. И не нам своей волей эту жизнь отнимать, если захотелось. Он что, просто так сказал "Не убий"? В шутку, что ли?
   - А Он сказал? - заинтересовался Айлва.
   - Сказал, сказал, - кивнул Петрушко. - В нашем Круге сказал, три с половиной тысячи лет назад.
   - Что, вообще нельзя? - поразился государь. - Совсем никак, да?
   - Ну, если на войне, если он с мечом на тебя лезет - тогда другое дело. Тогда ты жизни человеческие защищаешь. А вот так, чтобы самовольно, для собственной надобности, невинного... Ты, конечно, государственной необходимостью станешь отговариваться, так под государственную необходимость что хочешь можно подшить. Но не обманывай свою совесть. Казнить разбойников да, казни, они кровь пролили, людей замучили. Варвары на тебя войной пошли веди войско, разбей, ты народ свой защищаешь, стариков, детишек, баб... Но чтобы ради своих раскладов... невинного... Да ты что, Айлва? Как Единому потом в глаза посмотришь? В этой самой Вечности?
   Он замолчал, откинувшись назад. Вспышка красноречия... С государевой "настоянки", что ли? Смешно - кого он учить собрался? Древнего деспота, у которого жестокость в крови, без которой (Айлва прав!) тут ни минуты не проживешь... Кого он стыдит Богом? Настоящего верующего, не как он сам, не как навешавшая в последний год икон Настя... И ведь Айлва действительно предложил дельный вариант - если, конечно, отвлечься от щекотливых моментов.
   - Да, наверное, ты прав... - медленно заговорил Айлва. - Все, знаешь, никак привыкнуть не могу, что надо не как хочешь, а по воле Единого... Все прежний опыт вперед лезет. Но что же тогда делать? Кстати, а почему все-таки нельзя этого Хайяара у вас прибить... ну или хотя бы в железа взять? Тогда перемещение надолго отложится, и я бы тут успел с Тхараном разобраться...
   Петрушко поскучнел.
   - Не так все просто, государь. Во-первых, он сильный маг, у нас нет равных ему. Даже если и скрутим - сколько крови прольется... Нам ведь каждый наш человек ценен, мы никем не швыряемся. Во-вторых, с ним связан его партнер по переносу, подросток Дмитрий Самойлов. Он где-то тут, у вас. И убить Хайяара - значит, убить и его. А мы детей не убиваем и вам не советуем. В-третьих, мой сын... Ты знаешь об этом?
   Айлва коротко кивнул.
   - Ну, если не получится истребить магов, - продолжал Петрушко, значит, переходы все-таки будут, и наша задача - их как-то ограничить. У тебя тайная служба, конечно же, есть? Я и не сомневался. Так вот, во во-первых, пускай наблюдают, не появятся ли тут у вас странные люди, плохо разбирающиеся в обстановке. Наверняка ведь обо всех лемгну тут не сумеют позаботиться, кто-то сбежит из-под опеки, о ком-то забудут... Так вот задерживать этих людей до выяснения. Мы у себя тоже это сделаем. Во-вторых, конечно, надо вылавливать оставшихся магов. Не всех же в Древесный возьмут, здесь подполье оставят, иначе как им сюда наведываться? Зацепки же нужны. Дальше, государь. Запрети у себя дурманные зелья. За употребление наказывай сурово, но не смертью, иначе без людей останешься. А вот за торговлю - казни нещадно. Торговец зельем - тот же убийца, и даже хуже. Разбойник убьет двоих-троих и попадется, торговец дурманом погубит сотни, а то и тысячи людей... Мы с этим тоже боремся, но нам сложнее... у нас руки, понимаешь, связаны. Потом, если по плану Хайяара здесь появятся наши люди - проследи, чтобы они не могли никуда выйти, чтобы ничего не пронесли в ваш мир. Вполне возможно ведь, что маги их разместят в каком-то замке, а ваши потом замок отобьют. Так вот чтобы содержали наших построже, чем магов. Вот и все, государь, больше тут ничего и не сделаешь. Дай Бог, хоть ограничим болезнь, раз уж не получается вылечить.
   - Еще настоянки хочешь? - спросил Айлва. - Ты не стесняйся, у меня много. - Боюсь, развезет. Да и непривычно как-то без закуски.
   - Да все равно сейчас трапезничать пойдем. Там, конечно, ты помалкивай, там люди кругом... причем всякие люди. Не приведи Единый узнают, откуда ты. Сейчас-то они думают, что ты послан из-за восточного моря... от тамошнего владыки с данью. Вот и пускай думают.
   - Да, вот еще что, государь, - сообразил Петрушко. - Надо бы пацана этого нашего найти, Дмитрия Самойлова, партнера Хайяарова. Я же совестью своей за него отвечаю. А тут, по моим сведениям, на него охота идет.
   - Это кто же охотится? - развел руками Айлва.
   - Сказать кто? Говорят, ваши люди. Единяне, говорят.
   - Тхаранский колдун небось напел? - предположил Айлва.
   - Ну так... Логика простая. Убьете пацана, убьете и Хайяара, и эвакуация Тхарана надолго откладывается. А учитывая вашу маленькую победоносную войну, откладывается навсегда. Что скажешь, государь?
   - Скажу, что чепуха, - спокойно отозвался Айлва. Его темно-карие глаза смотрели дружелюбно, и ничего нельзя было в них вычитать. - Ну ладно, не будем даже говорить о том, что Алам не благословил бы. Но ты представь - пацан этот ваш в Олларе, во владениях моего братца, наши люди там в загоне, их травят как крыс. Где уж им прочесать страну в поисках какого-то мальчишки? Тут самим бы уцелеть. Чтобы найти человечка, нужен государственный розыск. А государственный розыск под силу сделать лишь тому, у кого вся власть. То есть государю. То есть моему окаянному братцу. Смекаешь?
   - Что? - выдохнул Петрушко.
   - То, - жестко усмехнулся Айлва. - Охота и впрямь идет. Твоего парня действительно ловят. Мой братец и ловит. Думаешь, у меня нет своих друзей в его Тайной Палате? Плохим бы я был государем, коли так. И его люди рядом со мной пасутся, я знаю, только не знаю кто... Такие уж мы, ла-мош... В общем, братец развернул охоту по всем правилам искусства. Поручил лучшему своему шпиону. Кому именно, я не знаю, потому что не знает и мой человек во дворце. Известно лишь, что шпион опытный, старый, и Айяру дал ему власть распоряжаться любыми войсками, любыми средствами из казны...
   - А ему-то Димка Самойлов зачем?
   - Вот смотри, - обнажая удивительно белые зубы, пояснил Айлва. - У братца моего войска сто пятьдесят тысяч. Ну, если поскрести, будет двести. У меня - триста. А у Тхарана - восемьдесят, а постараться, там и все сто выставят. Нужные ему тхаранские войска против меня? Еще как! Это же такие бойцы... Один тхаранский пятерых его стоит. Но вот он от своих людей узнает, что маги собрались удрать в Древесный Круг, то есть бросить его мне на растерзание. Тогда что? Тогда надо на Тхаран ошейник накинуть, чтобы верно служили, чтобы бились за него до последнего. А чем он их может взять, кроме как угрожая сорвать им бегство в Древесный? А как он может сорвать? А просто. Поймать этого вашего мальчишку и грозить магам: мол, ежели за меня горой не встанете, щенку сверну шею, а значит, и Хайяар ваш сдохнет, и не успеете уже нового человека в Железный отправить, война надвигается. Понятно? А ты дальше смотри. Знает братец Айяру про вас, про Стражу Железного Круга? Знает. Знает и то, что вы через Тонкий Вихрь с нами, единянами, говорить начали. Значит, поссорить надо, значит, пустим слух, дескать, единяне за Хайяаровым лемгну охотятся. Маги, между прочим, легко поверили. Они же по себе судят, они-то сами на нашем месте тоже бы охотились... Видишь, Вик-Тору, как оно интересно получается. Сам посуди, выгодно ли нам пацана в лапы моему брату отдавать? Нужно нам с тхаранским ополчением биться, людей класть? Так что будь спокоен, мы его уже ищем. Правда, в Олларе мало чего можем, но кто знает, в Олларе ли сейчас мальчишка? Наши люди видели его месяца полтора назад. Вместе с сопровождающим. Они двигались на север, то есть в сторону Сарграма. Потом их следы затерялись. Хорошо бы им дойти до наших земель. Тут будет безопасно.
   Петрушко лишь присвистнул. Все оказалось еще более запутанным. Трудно было судить, сколь искренне говорил сейчас Айлва, но говорил он явно разумные вещи.
   - Ну ладно, - вздохнул меж тем государь, - вроде все обсудили. Пора нам, а то скоро люди уже беспокоиться начнут, что так долго. С послом заморского владыки долго-то не болтают, понимаешь? Пошли, что ли, трапезничать...
   И уже на пороге он положил руку на плечо Петрушко.
   - Ты не грусти, кассар. Найдешь своего сына, крепость она крепостью, а нет таких крепостей, какие не взяли бы слуги Единого. Я тебе лучшую хандару выделил, все путем будет. Единый нас не оставит. Я же понимаю... - он стиснул на Петрушкином плече пальцы... - У меня ведь тоже сын... был... Наследник... Лауми...
   - И что? - вздрогнул Петрушко.
   - А то, - очень спокойно и очень тихо сказал государь. - Мой окаянный братец, видишь... У него свои были планы насчет Сарграмского престола... И Лауми как-то поехал на охоту. С надежными, верными людьми. Мальчику пора становиться мужчиной, приучаться к седлу, все понятно... Поехал... А голову его мне потом прислали в кожаном мешке. Два года уже прошло... Так что я понимаю, Вик-Тору... я тебя очень хорошо понимаю.
   2.
   Митька и не думал, что крепостные стены могут быть такими широкими. Две машины свободно могли бы разъехаться. Ну, с поправкой на местные условия две телеги. Прямо не стена, а настоящая улица.
   Впереди, до самого изрезанного кромкой леса горизонта тянулись крестьянские поля - зеленовато-серые, а сейчас, залитые светом заходящего солнца, цвета хаки. "Весь мир цвета хаки", вспомнилась песня "Наутилуса". Да уж, война придет сюда очень скоро. Если, конечно, верить кассару.
   Митька не стал оборачиваться. Не хотелось лишний раз видеть его большую, напряженную фигуру. Не хотелось слышать его голоса. И уж особенно не хотелось смотреть в его глаза - глаза убийцы.
   Он так и выкрикнул это ему в лицо: "Убийца!" И мало того, что выкрикнул - замахнулся, чтобы ударить. Легко уклонившись, кассар, однако, не стал выкручивать руку, не схватился за плеть. Вместо этого тяжело опустился в жалобно скрипнувшее кресло. Видать, мебель в этой комнате была рассчитана на людей иного телосложения. Вроде того же Великого кассара, иначе говоря, князя Диу, хозяина здешних мест.
   Вблизи Диу-ла-мау-Тмер не производил особого впечатления. Среднего роста, не выше самого Митьки, чуть полноватый, с морщинистым лбом. Несколько прядей волос тщательно зачесаны, дабы создать иллюзию прически. Хотя какая там прическа - лысина она и в Олларе лысина. Тонкие бледные губы кривятся в постоянной усмешке, и не понять - то ли ему и впрямь весело, то ли хочется всех разорвать.
   Однако Великий кассар был весьма вежлив. Он учтиво поклонился Харту-ла-Гиру, коротко рассмеялся, хлопнув по плечу, предложил чувствовать себя как дома. Непонятно даже, чего это Митькиного спутника так перекосило? Сделав каменное лицо, кассар кивнул хозяину и сквозь зубы процедил:
   - Я тоже надеюсь, уважаемый, что вы верны Тхарану и выполните возложенные на вас Собранием Старцев обязанности. Тем более, что ничего невозможного от вас и не требуется.
   - Как знать, как знать, мой юный друг, - краешком глаз улыбнулся Диу-ла-мау-Тмер. - Во всяком случае, вы можете быть уверены в совершенном моем гостеприимстве.
   - То есть вы гарантируете, что в вашем замке Митика будет в безопасности вплоть до обратного переноса? - сухо уточнил кассар.
   - Ну разумеется! Какие могут быть сомнения? Не забывай, Харт, мы оба служим одному и тому же делу. Служим верно и беззаветно. Можно сказать, боевые товарищи. Верно?
   Не дождавшись ответа, он вплотную подошел к Митьке, внимательно осмотрел сверху донизу.
   - А ничего парнишка, - пробормотал он едва шевельнув губами. Потом, положив ему руку на плечо, улыбнулся: - Ты, Митика, держи нос кверху. Я так понимаю, все твои давешние неприятности закончились. Да, говорят, у тебя нога пострадала, надо бы пролечить. Это легко. Сейчас пришлю человечка. - В общем, повернулся он к кассару, - вы тут располагайтесь, отдыхайте. Мои люди обеспечат вас всем необходимым, будьте спокойны. А поговорим за ужином. Пока же прошу извинить, меня ждут многочисленные хозяйственные заботы.
   И Великий кассар вышел из горницы. Вслед за ним убрались и двое молчаливых, очень загорелых мужчин. Одетые лишь в набедренные повязки, они были без оружия, но Митька отчего-то сразу понял: это телохранители. Причем, наверное, такие телохранители, которым мечи и копья без надобности.
   - Митика, нам все же надо поговорить, - в очередной раз напомнил кассар. Митька не стал оборачиваться. Он пристально разглядывал разлившийся по небу закат - рыжий, точно пламя горящей деревни Хилъяу-Тамга, где чуть было не казнили Хьясси. Лишних две недели жизни... жизни для чего? Чтобы стать жертвой какому-то мерзкому идолу? Чтобы послужить платой за Митькино спасение? А его самого спросили? А Митьку? Ведь эта сволочь-кассар нагло взял и решил за всех.
   Митька плотнее запахнулся в зеленую, расшитую блестящими серебристыми нитями куртку. Рваное млоэ было выброшено, едва лишь они оказались в замке. Сухонькая пожилая тетка принесла тюк с одеждой - богатой одеждой, вполне пригодной какому-нибудь юному кассару. Шею больше не сдавливал рабский ошейник, Харт-ла-Гир снял его, едва лишь Диу-ла-мау-Тмер покинул горницу. И все равно было противно, гораздо хуже чем в степи, когда загибались от жажды. Хуже чем в самые первые дни в кассарском доме.
   Харт-ла-Гир нетерпеливо кашлянул.
   - Нам не о чем говорить, господин, - глухо сказал Митька. - Я с убийцами не разговариваю. Я не просил меня спасать. Тем более так. Вот и все. И отстаньте от меня.
   - Тебе больше незачем называть меня господином, - заметил кассар. Ты ведь больше не раб, теперь нет надобности в маскировке. Клеймо завтра снимем, думаю, за два-три дня от него не останется и следа. Ну, так что еще тебе надо?
   Митька резко обернулся к нему. Кровь прилила к щекам, а глаза сейчас же защипало. Не хватало еще разреветься тут перед ним, подумал он сумрачно.
   - Мне от вас вообще ничего не надо, - буркнул он, старательно отводя взгляд от кассарского лица. - Если вы Хьясси убили, то зачем теперь все это? Нафиг мне теперь эта свобода, эти тряпки? Пускай бы я всю жизнь рабом оставался, пускай бы вы меня лупили каждый день, только бы Хъясси не трогали.
   - Не ты ли некогда возмущался своей зависимостью, не ты ли мечтал о свободе? - мягко напомнил кассар.
   - Ну не такой же ценой! Мне теперь всю жизнь про это помнить. Он же маленький был, беззащитный, он же просил, чтобы не резали! А вы его ножом!
   Нет, справиться со слезами не удалось. Они вырвались на волю, точно истомившиеся взаперти кони. Точно кипяток из лопнувшего стакана. Плечи затряслись, глаза затянуло багровой дымкой, жаркое пламя ожгло его изнутри. Митька резко сел прямо на каменную плиту, обхватил колени руками.
   Харт-ла-Гир тихо присел рядом, положил руку на плечо. Он ничего не стал говорить, он молчал, глядя туда же, куда и Митька - на расплывающуюся в темно-синем небе полоску заката, на сверкающие ломкими льдинками первые, неуверенные еще звезды.
   - Ну а мне-то, мне что делать? - выдохнул он наконец. - Да, я убийца, да, я зарезал беззащитного ребенка и ты вправе ненавидеть меня. Но иначе я не мог... Спасти тебя надо было любой ценой. Понимаешь, любой. А другого пути не было. Прямо тебе скажу, мне отвратителен Тиура-Гьянни-Лоу, Господин мрака. Я никогда не стал бы по своей воле поклоняться ему... В отличие от нашего гостеприимного хозяина. Но сегодня только он в силах был вытащить нас.
   - Я не просил меня вытаскивать, - возразил Митька. Просто, чтобы что-то сказать.
   - Знаю, что не просил. Но здесь решаешь не ты, и даже не я. Речь идет о тысячах жизней, и все они завязаны на тебя.
   - Не верю я вам, - Митька не стал оборачиваться. Гораздо приятнее было смотреть на звезды.
   - Твое дело. Хочешь - верь, хочешь - не верь. Это уже ничего не изменит. Я связан обетом молчания. Я не мог ничего тебе рассказывать, мне запретили это. Но сейчас все зашло слишком далеко. Сейчас можешь спрашивать.
   - Мне это уже неинтересно, - Митька подумал вдруг, а что если прыгнуть сейчас со стены? Сразу все кончится. Но... прислушавшись к себе, он понял, что на это ему не хватит сил. То есть разбежаться и сигануть - дело нехитрое, но это же надо очень сильно захотеть.
   - Тогда я скажу сам. Есть Тхаран, содружество олларских магов. И есть единяне, готовые уничтожить все, что противостоит их вере. Когда они захватят Оллар, начнется резня. И в первую очередь резать станут Тхаран. Нас много, но нам не устоять. Наша магия бессильна против них. Им и в самом деле помогает кто-то могущественный. Не из Высоких Господ - кто-то иной. И казалось бы, выхода нет, все обречено огню и мечу. И мудрые старцы, и драгоценные свитки, вобравшие в себя древние знания, и прекрасные храмы, и люди - много людей, воины, ученики, жрецы... Но выход есть, потому что Круг наш не единственный. Есть множество других Кругов, и есть среди них тот, где нам нашелся бы приют. Но вот незадача - мы не можем попасть туда прямо. Между тем Кругом и Олларом лежит ваш мир, Митика. Железный Круг, как мы его называем. И потому туда, к вам, послали моего Наставника, мага Хайяара. Он должен там подготовить все, потребное для перенесения тысяч людей. Это очень нелегко, это требует времени, а времени почти не осталось - единяне наступают, и скоро некого уже будет спасать.
   Митька поднял голову.
   - Ну и что? А я-то тут при чем?
   - Слушай дальше. Так уж устроено, что из Круга в Круг нельзя просто так вот взять и перейти. Если Хайяар пришел к вам, в Железный, то значит, кто-то из вас должен оказаться у нас. Равновесие, понимаешь? Если переносишь гирьку с одной чашки весов на другую, то и другую гирьку нужно обратно перенести, не то равновесие поколеблется и будет очень плохо. Так вот, придя к вам, Наставник первым делом нашел того, кому надлежало отправиться в Оллар. Так вышло, что им оказался ты. Это случайность, Митика. Вместо тебя мог оказаться кто-то из твоих друзей. Но Наставник выбрал тебя.
   - А спросить меня, нафиг мне оно надо? - огрызнулся Митька.
   - Ты рассуждаешь, как принято у вас, - сухо ответил Харт-ла-Гир. - А для учителя твое желание - ничто, если речь идет о спасении Тхарана. Тем более, времени не было искать желающего. Каждая лишняя секунда грозит обоим нашим мирам. Ты все равно не поймешь почему, так что просто прими это. Итак, он оказался у вас, в Железном Круге, ты оказался у нас. Но все на самом деле еще сложнее. Ваши с Наставником Хайяаром жизни теперь накрепко связаны, и связь эта тянется сквозь миры. Если умрет один, умрет и второй. Значит, твою жизнь нужно охранять. И значит, наши враги очень рады были бы тебя погубить. Умер бы тогда и Наставник, не успев подготовить перенос, а другого уже некогда будет посылать. Так что едва ты появился здесь, на тебя сразу же началась охота.
   - Ну и кто охотники? - проворчал Митька.
   - Разве ты еще не понял? Это они, добрые твои единяне, люди Зова, слуги Единого... Зачем им отпускать магов? Зачем им хотя бы и далеко, но иметь врага, всегда готового отомстить? Врага нужно раздавить сразу, иначе не сможешь спокойно спать. А кроме того, сокровища... Самое ценное мы возьмем с собой, а оставшееся спрячем так, что им никак уж не найти. Но если успеть захватить наших начальствующих, захватить посвященных в тайну - тогда тайну можно выпытать.
   - Что-то мне не верится, будто единяне кого-то станут пытать, хмыкнул Митька. - Вот тот же Хьясси, которого вы зарезали - он что, смог бы кого-нибудь обидеть? Или его родители. Или тот старик, которого в колодец сбросили... Они что, похожи на палачей?
   Кассар горько рассмеялся.
   - Митика, ты и в самом деле еще ребенок. Пойми, когда речь заходит о государственных делах, решают не маленькие мальчики и не бродячие проповедники. Решают люди, облеченные властью. Умные люди, трезвые, беспощадные... Тут все одинаковы - что государь, что единяне, что наш Тхаран... Власть и жалость вещи несовместимые. Ты видел гонимых единян, но вот там, - махнул он рукой на север, - в Сарграме, они уже гонители. И скоро то же случится в Южном Олларе... Короче говоря, единяне через своих шпионов в Тхаране узнали о нашем намерении перейти в другой Круг. Узнали и о том, что меккос Хайяар отправлен к вам с заданием подготовить переход. И даже узнали, кого он отправил вместо себя в Оллар. Вернее, узнали они только то, что лемгну, напарник по переносу мальчишка-подросток. К счастью, их шпион вовремя попался. Очень мало было тех, кто знал тайну, и предателя вычислили легко. Он умер нехорошей смертью, Митика, но из него так и не удалось выпытать, успел ли он сообщить своим единомышленникам. А в таких случаях предполагают худшее. Пока ты спал после переноса - мы намеренно окурили тебя сонными травами - решалось, как лучше тебя спрятать. Оставить в каком-нибудь тхаранском замке под сильной охраной? А где уверенность, что один из охранников не окажется шпионом? Или что его не подкупят, не запугают? Сейчас никому нельзя верить, мальчик. Сейчас, когда победа единян не за горами, среди нас обнаружилось столько предателей... трусы и корыстолюбцы готовы переметнуться на сторону победителя...
   - У нас говорят: "крысы бегут с тонущего корабля", - помолчав, откликнулся Митька. Как-то само вырвалось, он не хотел поддерживать разговор. Но, по правде говоря, становилось интересно. Кусочки паззла начинали складываться в истинную картинку.
   - Хорошо сказано, - отчего-то прошептал кассар. - Именно что крысы. Так вот, Митика, идея возникла у Наставника. У меккоса Хайяара. Он ведь может говорить с нами сквозь разделяющий Круги Тонкий Вихрь. И он говорил с первенствующим в Собрании Старцев, носителем белого плаща Иргру-Йаро. И Наставник сказал: "Поскольку нельзя спрятать лемгну в крепости, его надо спрятать среди людей. Поскольку нельзя спрятать среди заметных, спрячем среди тех, на кого никто не обратит внимания". А самые незаметные в нашем мире кто? Рабы. Нашим врагам-единянам, сказал Наставник, и в голову не придет, что тот, от кого зависит успех всего дела, окажется обыкновенным рабом. Скорее его станут искать в крепких замках, под большой охраной, в окружении великих магов... Значит, тебя решено было сделать рабом на все то время, что нужно Наставнику для подготовки переноса. Потом, как предполагалось, вы бы вновь поменялись. Меккос Хайяар, вернувшись, отправил бы тебя обратно. Я надеюсь, в конце концов так и получится. Но слушай дальше. Если тебя просто взять и продать кому-нибудь, ты неминуемо вызвал бы подозрения. Наставник передал тебе знание нашего языка, но жизнь нашу ты все равно не знаешь. Значит, все время должен был рядом находиться кто-то охраняющий, поддерживающий твою маскировку. Выбор Наставника пал на меня.
   - А почему? - хмуро спросил Митька. - Вы, значит, самый крутой тут?
   - Нет, конечно, - усмехнулся кассар. - Я - хаграно, ученик, не прошедший еще Малого Посвящения. Я мало что умею, да и, по правде говоря, особыми талантами в магическом искусстве не обладаю. Я неплохой боец, но в Тхаране найдутся бойцы и получше. Наставник выбрал меня по другой причине. Он знает, что я ему абсолютно верен. Он для меня - как отец... нет, больше отца. Он для меня все. И свою жизнь он доверил именно мне. Теперь ты понимаешь, Митика, сколько стоит твоя жизнь? Мне жаль Хьясси, мне стыдно, мне гадко - но если бы нам вновь довелось попасть в такую переделку, я зарезал бы сотню детей, лишь бы спасти тебя, а значит - меккоса Хайяара и свой Тхаран.
   - А мне какое дело до вашего Тхарана и этого вашего... меккоса? Митька резко поднялся, сбросив с плеча кассарскую ладонь. - Мне вот совершенно плевать, что там с вами единяне делать собрались. И наставника вашего... как его там... Хайяара, я знаю только потому что он меня сюда кинул. С чего бы это мне его жалеть? Я лучше тех жалеть буду, кого знаю, кто меня не кидал... и кто беззащитный. Вот вы говорите, что сотню зарезали бы, лишь бы Тхаран свой сберечь, а я бы все ваше бандитское гнездо угробил, лишь бы Хьясси спасти. Вы людей сжигаете только за то, что они верят не в ваших богов. И нафиг вы тогда нужны? Может, единяне как раз с вами по справедливости поступят?
   - Дурак ты, Митика, - только и сказал Харт-ла-Гир. - Чем ты лучше нас, скажи? Мы защищаем порядок, освященный веками, мы защищаем народ от кровавой смуты, мы спасаем тем самым тысячи тысяч жизней - и мы, значит, гадкие и жестокие, раз кого-то пришлось раздавить. А вот ты добренький только к себе и своим друзьям, готовый изничтожить всякого, кого и в глаза не видел. Ты пришел в наш мир, нашел, что тут все непохоже на привычные тебе порядки, и возненавидел всех... ну, или почти всех... Ты здесь уже скоро как три месяца, а скажи - хоть один человек, кроме Хьясси, приглянулся тебе? Ты вот Наставника Хайяара поносишь по своему недомыслию... а представь, каково ему там у вас приходится, сколько омерзительного он вокруг видит. И что, он вмешивается? Нет, терпит, зажимает нос от смрада вашей жизни и делает свою работу. А ты попал сюда и начинаешь свои порядки навязывать.