Каплан Виталий. Круги в пустоте

   Кассар мрачно усмехнулся.
   - Какая тебе разница? Ты вообще слишком любопытен, мальчик. Похоже, тебе придется напомнить, что раб не смеет открывать рот иначе как по приказу господина.
   Митька, однако, не съежился от страха, как это непременно случилось бы с ним еще неделю назад. Здесь, в странном подземелье, где в трепещущем свете факелов еще слегка подергивалось убитое чудовище, хозяйские угрозы вдруг показались ему мелкими и даже слегка смешными.
   - Да, господин, вы там, наверху, меня отлупите, - кивнул он. - Что я, не знаю, что ли? Заслужил, да. Только почему вы не хотите ответить, про эту... - он указал факелом на мертвую тварь. - Секреты, что ли, какие-то государственные?
   Смотреть на кассара было забавно. Похоже, на краткий миг он растерялся. Однако быстро взял себя в руки.
   - Идиот... Ну надо же, нашел время бунтовать. Да сейчас сюда, может, этих сотня набежит, и от нас с тобой даже костей не останется.
   - А все-таки? - упорствовал Митька. Его охватило какое-то веселое возбуждение. Он знал, что дерзость обойдется ему как минимум в лишний десяток прутьев, но сейчас это было совершенно неважно. Зачем ему название зверюги, он сам не знал, но почему-то хотелось настоять на своем. Тем более, если кассар прав... Если действительно набежит стая, от которой не отбиться - где тогда окажутся все хозяйские угрозы? А умирать - так хоть человеком, а не имуществом, которому цена - пятнадцать огримов.
   - Митика, - неожиданно спокойно ответил Харт-ла-Гир, - как ты думаешь, что мне сейчас важнее: ждать новой атаки или удовлетворять твое дурацкое любопытство? Поговорим наверху, если, конечно, останемся живы. А пока пойми одно - если я не отвечаю, значит, ответы для тебя опасны. Все, поговорили. Теперь заткнись и смотри за лошадьми.
   4.
   Сейчас, шагая по узкому туннелю вслед за Семецким, Виктор Михайлович уже сомневался, стоило ли самолично спускаться в эти мрачные, Бог весть когда заброшенные катакомбы. Второй час они шли по нескончаемым, перетекающим друг в друга ходам, и нервный свет фонаря выхватывал из темноты все одно и то же грубые серые стены, неровные, нависающие над головой своды, каменную крошку под ногами. Всюду камень, серый камень... И, само собой, следы дурного общества. От рисунков, наскальных надписей и самодеятельных стихов до признаний в любви и спартаковских речевок. Здесь явно постаралось не одно поколение молодежи. Правда, как разъяснил консультант по спелеологии, сейчас под землю спускаются редко, есть немало других развлечений, а когда-то, лет пятнадцать назад, москвичи бродили толпами. Местные власти, скрипя зубами, терпели безобразия, но порой, озлясь, взрывали в пещерах входы-выходы, и делали это, как всегда, по-идиотски. В итоге беспокойная молодежь, без всякого на то основания именующая себя спелеологами, снова проникала вниз, только вот с каждым административным порывом в пещерах становилось все опаснее - взрывы тревожили старые, не особо крепкие стены и своды, изредка случались обвалы, к счастью, до сих пор обходилось без жертв. Если не считать таковыми несколько случаев, когда люди здесь бесследно исчезали.
   Петрушко зябко поежился, думая о нависающих над головой тысячах тонн мертвой породы. Все же в этих фанатах-спелеологах сидит какая-то мазохистская запятая. Нет бы байдарка, альпинизм, лыжи - но лезть сюда, в мрачное подземелье, где всего-то и есть, что мертвые сырые камни... Теперь он лучше понимал, зачем Магистр проводит свои странные ритуалы в пещерах. Не одной только безопасности ради - сама душа здесь пропитывается тьмой, раскрывается ей навстречу.
   Семецкий чуть приостановился, обернулся:
   - Идешь, Михалыч? Все в порядке?
   - А то, - улыбнулся Петрушко, понимая, что Юра вряд ли разглядит его улыбку, слишком далеко, да и фонарь он установил в режим максимального рассеяния. - Что же вы, ребята, меня за хилого старичка держите? Сидел бы, мол, на печи... в кабинете, рисовал бы бумаги... списки на премию там всякие...
   - Преувеличиваешь, - спокойно возразил Семецкий. - Просто не вижу смысла. Нижегородцы ребята толковые, в сущности, они бы и сами справились. Так нет, и вы с Геной полезли, и Лариса Сергеевна просилась... Детство у вас у всех в одном месте играет.
   - Детство не детство, а сидя все время в кабинете, разучишься работать. - Петрушко одернул рукав комбинезона - великоват оказался, да где уж было в последний момент размер подбирать... - Может, мне здесь лучше думается. Душа, знаешь ли, пропитывается тьмой, лучше начинаешь представлять психологию наших "объектов".
   - Ну, это на любителя, - хмыкнул Семецкий. - Мне тьма, напротив, навевает мысли о светлом. Например, о светлом "ярпиве". А вообще-то ничего наши орлы нижегородские здесь не накопают. Раньше надо было суетиться, в позапрошлом году, Магистр тогда особо и не таился. А сейчас-то что? Ну отчитаемся о выполнении плана проверок... и толку?
   - Да, не таился Магистр, - мягко откликнулся Петрушко. - Вот потому мы его очень хорошо и напугали. Натравили и налоговую, и СЭС, и ментов... Он же не дурак, он понял, что сам по себе кирпич не падает, особенно когда люди отказываются брать взятки. Вот и стережется теперь, дует на воду. Пожалуй, тут мы слегка переборщили. Лучше бы эти взяточки принять, а то за неподкупностью как бы не разглядел он глубинное бурение...
   - Да брось ты, перестраховщик... Заподозри он влияние конторы, стал бы такую бешеную активность разворачивать, и всего за месяц? Ты глянь, реанимировал "Белое пламя", лекции по клубам читает, набирает людей, да и за "Воинами" его ушки просвечивают, "Тропой" этой Таволгин вертит, его левая рука. А может, и правая.
   - Увы, пока все законно. - Петрушко собрался было сплюнуть на пол, но все же постеснялся. - Рано еще брать его за задницу. Сам же говоришь - читают лекции, даже до медитаций начального цикла не дошли. Магии пока ноль. Пострадавших ноль. Так что ты, похоже, прав - незачем ему пока в пещеры спускаться. Посмотрим, что будет к зиме. - Он перехватил фонарь левой рукой и поправил сползающую на глаза каску. - Да, кстати. Что у нас с этим парнишкой, Владиславом Чашкиным? Работает?
   - Да вроде бы, - кивнул Семецкий. - Я его к Буркину устроил, в электротехнический отдел хозуправления. Буркин говорит, пацан небезнадежен. Руки хорошие, голова, в общем, тоже не ватой набита, так что когда дурь выветрится, будет толк. Эх, зря ты, Михалыч, запретил его в "Тропу" запустить. Это ж такой уникальный случай - абсолютно чистый объект, никакие ихние сенсы ничего не заподозрят, потому что и подозревать нечего. А мы бы его, скажем, раз в неделю просвечивали, глядишь, скоро и настоящий компромат на Таволгина нарыли бы. Тоже, блин... Наставник Волкобой, щенячий хвост. И ведь за чистую монету принимают, уроды.
   - Нельзя, Юрик, - сухо произнес Петрушко. - И ты это не хуже меня понимаешь. Грязно слишком. Одно дело послать своего агента, который и знает, на что идет, и подготовлен, а вот руками зеленого пацанья жар загребать... Чем мы тогда лучше дуболомов из Минобороны? Да и схарчат его эти воины, в куклу превратят.
   - Все так, Михалыч, все так, - терпеливо закивал Семецкий. - Но агента ведь нельзя, ясное дело, раскусят они агента на счет "раз". Телепаты у Магистра имеются, про гипнотизеров я уж и не говорю, а ставить агенту защиту значит, публично же и засветиться. Сломать нашу стенку они не сломают, но сам факт... И более того, как бы не устроили нам двойную игру, с этих станется. Я понимаю, надо чистыми руками. Разделяю, принимаю, потому и из "двойки" в свое время ушел. Просто можно ведь посмотреть на дело и с оперативных позиций... можно ведь обеспечить парнишке стопроцентное силовое прикрытие. В конце концов, нам всего-то и надо, чтобы после первого цикла семинаров он, скажем, завещал "Тропе" свою долю квартиры... Блин, какой из этого можно сделать процесс! Конфетка! Супер! В итоге Владик и при своем останется, и немерянную компенсацию за моральный ущерб поимеет, ну, может, месяцок-другой придется потом в хорошем санатории подлечиться... так это же легко... Ладно-ладно, я пошутил. Все, начальник, молчу.
   - Короче, - подытожил Петрушко, - ты его не трогай. Пусть себе провода паяет, а в грязи ковыряться - это наше с тобой дело.
   Впереди показалось бледное пятнышко света, и вскоре возле укосовского начальства нарисовался один из нижегородцев, небритый и ехидный Болотов.
   - Ну что, Сусанин? - едва ли не хором поинтересовались Петрушко с Семецким. - Каковы успехи?
   - Вы таки будете смеяться, Михалычи, - сообщил Сашка Болотов, - но аномалия тут действительно есть. Сто процентов не дам, но больше восьмидесяти точно. Характерный рисунок поля, рамка как надо крутится. И Гошан тоже подтверждает, он попробовал даже волну туда послать, так его нехило прошибло, пришлось коньяком отпаивать.
   - Но-но! - грозно воздел руки Семецкий. - Вы там не очень увлекайтесь... Еще не хватало тащить по этим штрекам пьяную тушу. Далеко эта ваша... аномалия?
   - Было бы далеко, стал бы я за вами бегать, - рассмеялся Сашка. Метров пятьдесят примерно. Геннадий Александрович уже там, принюхивается... своими методами.
   - Ну тогда пошли, - скомандовал Петрушко. - Впервые в жизни посмотрю, как размыкают пространство.
   ...Это, однако, оказалось не слишком интересно. В отличие от Гены, нижегородцы не жгли странных свечей и не произносили заклинаний. В небольшом гроте, где их рамки начали вращаться с чудовищной скоростью, не обнаружилось ничего особенного. Такой же серый камень, как и всюду, такая же каменная крошка на полу, такая же изморозь на потолке. Они сюда едва-едва и вместились. И что, за этими стенками скрыты некие пространства? Верилось с трудом. Ведь не компьютерная же игра, где Лешка нажимал клавишу пробела - и в лабиринте стенка уезжала со своего места, являя игроку неисхоженные еще коридоры? Слишком это было бы просто.
   - Ну что, отцы-командиры? - обернулся к ним веселый, похожий на объевшегося сметаной кота Болотов. - Можно приступать к вскрытию?
   - Давай, - кивнул Семецкий. - Рули.
   Второй нижегородец, молчаливый Гоша Травников, вынул из кожаного рюкзачка нечто, смахивающее на медицинский пластырь. Он принялся равномерно лепить на стенку кусочки этого "нечто", глухо ворча себе под нос, что материал дорог, покупается на свои кровные, и вообще, наверное, ничего не получится, зряшный расход... Сашка Болотов, не вступая с коллегой в спор, дождался, когда вся стена окажется покрыта клочками пластыря, потом оба нижегородца уперлись ладонями в сырой щербатый камень, напряглись - и разом коротко выдохнули.
   "Неужели собираются стенку ломать?" - с трудом удержался от усмешки Виктор Михайлович. В конце концов, нижегородцы знали, что делают. В сопроводительной справке говорилось, что эти двое - стихийные маги удивительной силы, причем сами об этом не подозревающие. Не подозревали они, конечно, и ни о каком УКОСе, думая, что сотрудничают с закрытым оборонным НИИ. У себя в Нижнем оба работали инженерами в издыхающей госконторе и рады были всякой возможности подкалымить. Вышли на них через тамошнего кадровика, которому Вязник тоже скормил "оборонную" версию. Ребята поначалу слегка удивлялись, но после привыкли и не задавали излишних вопросов. Если они о чем и догадывались, то уж во всяком случае не трепались - эти вещи всегда проверялись тщательно. И потому их даром выявлять пространственные аномалии генерал Вязник иногда пользовался.
   ...Стенка, однако же, и не думала поддаваться их усилиям. Вместо этого белые кусочки пластыря засветились мутным, жидким светом. По Сашкиному короткому сигналу все выключили фонари, но нахлынувшая тьма тут же и отступала, побежденная бледным сиянием, более всего смахивающим на бледный утренний туман. Постепенно этим туманом заволокло весь грот, пропали стены, пропали пол с потолком, вокруг не осталось ничего, кроме неяркого света.
   - Ну все, готов котенок, - донесся сквозь молочное сияние Сашкин голос. - Не такая уж и сложная полость оказалась. Сейчас, отцы-командиры, мы подсветку уберем.
   И действительно, туман постепенно начал таять, редеть, сворачиваться гаснущими хлопьями. Вскоре пришлось вновь зажечь фонари - и Петрушко неслышно присвистнул. Там, где еще недавно господствовал каменный монолит, сейчас приглашающе чернел широкий туннель, по нему, не пригибаясь, мог бы идти не только Виктор Михайлович, но и массивный Семецкий, которого однажды в автобусе обозвали "шкафообразной гориллой".
   - Вот что прислужники капитала скрывали от трудового народа! - Сашка Болотов ухмылялся, довольный произведенным эффектом, и сейчас еще больше походил на огромного кота - который не то что сметану, а увесистый кусок печенки стянул и стрескал.
   - Да, эффектно, - пробормотал Петрушко. - Ну что, идем туда?
   - А ради чего же мы дорогостоящий материал тратили? - искренне удивился Гоша.
   И они пошли - впереди нижегородцы, полковник с Геной в центре, а замыкающим остался Юрик Семецкий.
   ...Спустя полчаса Петрушко забеспокоился. Все-таки пора бы уже чему-то появиться - подземному залу, гроту или хотя бы развилке путей. В самом деле, если Магистр потратил столько магии, замыкая пещеру - значит, было что прятать. Где-то же они проводят свои темные ритуалы, о которых известно столь немногое, но и этого хватает, чтобы волосы встали дыбом. На словах-то они, снисходительно улыбаясь, отрицают все. Какие мистерии, вы что? Фантастики обчитались? Зря, зря, душевредная литература. А "Рыцари белого пламени" - всего лишь культурно-философская группа, занятая исследованиями в области медиевистики, ее интересы не простираются далее старинных литературных текстов, забытых традиций... а ведь это так важно - восстановить связь времен, приобщить пытливых, ищущих людей всему светлому и мудрому, оставшемуся на обочине погрязшей в пороках цивилизации. В конце концов, покажите закон, которому деятельность "Рыцарей" противоречит! Нет такого закона. Что, Елисеев? Помилуйте, Елисеев - психически больной человек, неоднократно лежавший в соответствующих заведениях... Разве мы можем за него отвечать? Если в чем и виноваты - так вовремя не распознали параноика. Но, извините, мы не врачи, мы историко-культурологическая группа. И вообще, гадостей о ком угодно можно наговорить, хотя бы и о вас, господин майор. Только ведь их доказывать требуется, и кому как не работникам милиции об этом знать? Тогда, в позапрошлом году, Петрушко, разговаривая с Магистром, прикрылся милицейским мундиром. Формальный повод вроде был - самоубийство Павла Елисеева, одного из активных почитателей "Белого пламени". Как и положено, милиция завела дело, которое, впрочем, вскоре было передано в другую инстанцию - но о последнем обстоятельстве никому, понятно, не сообщили.
   Увы, изложенные в предсмертных елисеевских записях факты документально подтвердить не удалось. Юрий Иванович умело спрятал концы в воду, а наблюдения "эксперта по экстрасенсорике" Гены к делу не подошьешь. Нужны видеозаписи, отпечатки пальцев, свидетельские показания, данные наружного наблюдения.
   Полтора года "УКОС" топтался вокруг да около "Рыцарей", напоминая ягуара из сказки, который пытался достать свернувшуюся черепаху. Черепаха была умна, из-под панциря не вылезала. Если Магистр и проводил за это время "слияние с Изначальным Потоком", то лишь здесь, в наглухо замкнутых пещерах. Но без нижегородцев укосовцы ничего поделать не могли. Гена пытался, но максимум, чего добился своей магией - это ощутил чью-то боль, пронзительно-белую, сверкающую, на пределе обморока. После этого беднягу пришлось самого отпаивать нитроглицерином. Что боль адептов используется для колдовства, было известно давно, только юридической пользы от Гениных методов - ноль целых, ноль десятых.
   Петрушко ускорил шаги и через пару минут нагнал Гену. В свете фонаря видно было, как изо рта у того слабой струйкой вырывается пар. Похоже, уставать начал. В конце концов, он из них самый старший - в прошлом году отмечали его полтинник.
   - Притомился, Геннадий Александрович? - хлопнул его по плечу полковник. - Убавь темп. Не на пожар мчимся. Эти-то, молодые, рвут как на гонках, надо бы их тормознуть.
   - Да ничего, Михалыч, - отдуваясь, сообщил Гена. - Я вполне в форме. Просто странно это, прямой длиннющий штрек, не должно такого быть, вспомни, мы же с картами работали. Да и вообще, для каменоломен нехарактерно. Мы уже едва ли не три километра нарезали. Не понимаю я этого.
   - Тогда постой, я сейчас Сусаниных догоню, посоветуемся.
   Тут, под землей, мобильник, увы, не действовал, пришлось едва ли не бегом мчаться, догоняя нижегородцев. Те не на шутку увлеклись, забыв и об утомившихся заказчиках, и о главной цели экспедиции. По-прежнему было глухо. Тоннель если и слегка искривлялся, то на глаз это было почти незаметно. На стенах никаких рисунков, никаких выбитых знаков, пол покрыт пылью, ни бумажки, ни окурка.
   ...В конце концов все собрались вместе. Надо было решать, что делать дальше. Сколько можно гнать вперед? Час, два, сутки?
   - А мы по кругу не ходим? - недоверчиво процедил Семецкий, закуривая.
   - Исключено! - отрезал Болотов. - Я метки ставил. Да и кривизна была бы заметна на глаз.
   - Что там ваша рамка? - вяло поинтересовался Гена.
   - Молчит, - вздохнул Гоша. - Никаких тут аномалий, все как обычно.
   - И надо было это замыкать? Ребята, а вы уверены, что открыли ту самую полость?
   - Как это? - вспыхнул Болотов. - Вы, Виктор Михайлович, думаете, их тут как грибов? Одна полость была, и мы ее открыли. Да, странная, конечно, но что было, то и открыли. А вы что тут найти-то хотели? Сундуки с бриллиантами? Или библиотеку Иоанна Грозного?
   - Я уже ничего не думаю, - устало выдохнул Петрушко. - Геннадий Александрович, у тебя есть соображения?
   - Силовых потоков тут не чувствуется, - неторопливо, чуть улыбаясь, начал Гена. - Присутствия чего-либо живого - тоже. И остаточного излучения нет. Кажется, будто сюда не ступала нога человеческая... кроме наших ног, понятно.
   - Съемку делали? - осведомился Семецкий. - Все эти разговоры хороши, конечно, но что мы товарищу Вязнику докладать будем?
   - А то и доложите! - похлопал по миниатюрной камере Болотов. - Все ж идет по плану.
   - Ребята, - сумрачно выдавил из себя Петрушко, - вы, конечно, правы. Все действительно идет по плану. Только вот наш ли это план?
   5.
   Все шло по плану, и Хайяар подавил невольную улыбку. Никак нельзя Высокие Господа не улыбаются, они выше этих убогих человечьих повадок. Им ведомо тайное, они омылись глубинными водами, они одеваются в пламя и тьму, в дождь и в тоскливый западный ветер, тут уж не до улыбок. А смеяться хотелось и дикие, наивно сверкавшие белками глаз, были забавны, и напряжение последних дней сказывалось.
   Он стоял на плоском, неправильно-круглом камне, что располагался в центре зала. Иначе как залом этот необъятных размеров грот и не назовешь. Тонкими столбами-колоннами тянулись к высоким сводам сверкающие драгоценным блеском сталагмиты, и навстречу им сверху устремлены были узкие нити сталактитов. Точно руки влюбленных, которые тщетно надеются на встречу. Хайяар слегка поморщился от банальности сравнения. Ведь миф о юной Гиам-тхау и прекрасном Тлу-Ткмилэ - не более чем красивая легенда, жрецы поют этот гимн дважды в год, на праздниках зимнего и летнего Перетекания Сути. Простонародью нужны такие незатейливые сказки, где уж им подняться до древнего знания, где уж им разглядеть за персонажами площадного действа тайное учение о том, что вечно движутся в темном лоне Тонкого Вихря Круги, вертятся друг возле друга, едва не соприкасаясь гранями, но та же слепая сила, что стягивает их в общую цепь - она же и не дает им слиться воедино, потому что слияние означает смерть всего, возврат в изначальную пустоту и холод...
   Сейчас, однако, холод жил лишь в его мыслях. Жаркое, досыта накормленное хворостом пламя взвивалось из камней очага к потолку, да и от самого Хайяара исходили горячие волны силы. Огромная, блистающая белыми молниями фигура, острый, едва ли не пронизывающий здешние камни свет, громоподобный голос, что для каждого из дикарей звучит по-особому... Да, это несомненно должно сработать.
   На самом деле не чувствовал он никакого величия, было и смешно, и слегка стыдно, как в детстве, когда, тайком забравшись в отцовские покои, перевязывался мечами, одевал на голову круглый стальной шлем с иссиня-черным оперением и воображал себя великим воином. По-хорошему, Высокие Господа должны были покарать его за дерзость, за кощунственное уподобление им, настоящим владыкам сущего. Но Хайяар знал - не покарают. В конце концом, не по своей же воле он разыгрывает этот спектакль, достойный ярмарочных потешников. Когда речь идет о спасении Тхарана, не грех и поколебать устои. Ведь и они, Высокие Господа, светлые боги Оллара, тоже нуждаются в Тхаране, им тоже без магов придется несладко, им тоже надо спасаться бегством - сюда, в Древесный Круг. Придется ведь вышвырнуть в жадную пустоту междумирья здешних духов - они, к счастью, пока еще слабы и плохо осознают себя. Опираясь на мощь и мудрость Тхарана, слепить из толпы немытых дикарей народ, построить святилища, ввести законы и установить подобающее правление - и тем самым провернуть застоявшееся колесо этого мира, перенести Оллар - все лучшее, что есть в Олларе, сюда. И никакой Спящий не дотянется, по крайней мере, несколько тысячелетий можно жить спокойно.
   - Духи довольны Семьей Седого Енота, - говорил Хайяар на примитивном наречии племени. - Жертвы были обильны, люди Семьи - покорны. Духи, живущие над звездами, решили возвысить Семью Седого Енота над прочими племенами. Вас обижали живущие за великой рекой люди Старой Змеи, но теперь будет иначе. Вы разорите их. Ваши мужчины возьмут их женщин, из черепов их младенцев вы отныне будете пить ягодное пиво, их копья станут вашими копьями, их угодья - вашими угодьями. Племя Серого Медведя вытеснило вас из лесов на закате, где хорошая охота и сладкие коренья. За то Серый Медведь будет подвергнут мору, и закатные леса вернутся к вам. Великие Духи научат вас многому. Ваши луки станут посылать стрелы дальше, мать-земля будет родить вам сладкие коренья, и голод перестанет грозить людям Седого Енота. Духи дадут вам наставников, и те исцелят вас от хворей, которые никто из вас не умеет лечить. Так будет, и так говорю я, посланец неба, дух солнечного огня, Хайяар.
   Он сделал паузу, внимательно разглядывая лица охотников. Сюда, в священную пещеру, по обычаю допускали только мужчин, да и то лишь тех, кто, прожив двадцать, а то и двадцать пять зим, давно расстался с молодостью. Здесь приносились жертвы кровожадным местным духам, здесь вершилось правосудие, здесь вождь со старейшинами решали, чему быть, а чему нет.
   Ему с самого начала повезло. Молодой охотник, наконец-то забредший на лесную поляну, был неглуп, понимал многое и мыслил связно. Хайяару даже не пришлось особо напрягаться, считывая из его головы знание. Обычно это требовало немалого расхода силы и кончалось ужаснейшей болью, но на сей раз все вышло легко. Люди Магистра тоже оказались на высоте. Едва хлопнул, разорвавшись, воздух, и из пустоты на каменный пол пещеры вывалилось замотанное в шкуры тело, они тут же ловко вырубили дикаря и вкололи ему какое-то снадобье. Да, Железный Круг можно долго и справедливо ругать, но их препараты порой действуют ничуть не хуже, чем приготовленные с соблюдением всех ритуалов олларские зелья. Да что там не хуже! Лучше, гораздо лучше! Не прошло и пяти секунд, как охотник обмяк и погрузился в то, что наивный человек назвал бы сном. Хайяару даже не пришлось ломиться сквозь стенки его души - Магистрово снадобье попросту растворило их, подобно тому как злая вода растворяет медную монету. И это оказалось более чем кстати - времени ведь было в обрез, миры, соприкоснувшись, уже начали опасно трещать, еще лишних полчаса, и змейками-трещинками по ткани бытия поползли бы искажения... В идеале, между обоими переносами должно пройти времени не больше, чем нужно для мысленного чтения гимна "Когда Тлаггои-Триндала создал кольцо Кругов". Реально можно было и подзадержаться, но ненадолго. Одиночный переход способен разрушить оба насильственно слитых, пусть и на мгновение, мира, его нужно сразу же уравновесить, и о том знает любой тхаранский маг.
   Но, к счастью, эта опасность позади. Охотник сейчас пребывает под надежным присмотром Магистра. Он будет жив, сохранность его души и тела гарантирована и как только придет пора возвращаться - он окажется на той же поляне. Пускай рассказывает о случившемся соплеменникам и славит духов. Не каждому удается посетить "большие пещеры, которые над небом". Хотя всех его "больших пещер" будет запертая комната на предусмотрительно снятой квартире.
   - Вы слышали волю духов, люди Седого Енота? - пророкотал Хайяар, подбавив яркости своему сиянию. - Преклоните же колени в знак покорности!
   Он скучающе глядел, как один за другим падали ниц пораженные его величием дикари, как тыкались они лбами в холодные камни пола. Иначе и быть не могло, явление в громе и сверкании молний, яростный свет и проникающий до сердцевины души голос не должны были оставить ни малейших сомнений в его небесном происхождении. В сущности, почти никакой магии и не пришлось тратить, так, обыкновенные трюки, доступные любому средней руки колдунишке. Наведенные грезы, выстроенные в единую линию. Для здешних полулюдей-полузверей более чем достаточно.
   Поэтому, когда высокий, костистый старик в накинутой на плечи волчьей шкуре не упал, как было велено, ниц, а напротив, встал и гневно простер к нему руку, Хайяар обомлел. Такого просто не могло быть. Быстро порывшись в заимствованной памяти своего "тламмо", он понял, что старик - нынешний шаман племени. Ну чего можно ждать от дикарского шамана? Ну, лечить может, ну, иногда ему удается договориться о каких-то мелочах со стихийными духами, еще он видит незаметное простым людям и способен порой мыслить абстрактно. Но явленных Хайяаром чудес с лихвой достаточно, чтобы убедить не только шамана, но и целую свору таких же немытых старикашек! Так почему? Что ему не нравится?