- А кони наши не того? Не задели их? - превозмогая тошноту, выдохнул Митька.
   - Кони у нас умные, - усмехнулся кассар. - Как стрельба пошла, они сразу в степь удрали. Вон, видишь, бродят слева.
   Острая волна боли скрутила Митьку, обожгла все внутренности, бросила наземь. Издевательски прокричал что-то рыжий Чебурашка, показал язык. Язык у него был черный, раздвоенный. Как у змеи, - понял Митька. А потом понял, что же именно тот выкрикнул. Обидно, что добрый герой мультиков на самом деле оказался такой гадиной. Впрочем, Митька давно уже убедился, что "на самом деле" все всегда бывает хуже, чем думаешь раньше.
   - Господин, - прошептал он.
   - Ну чего? - сейчас же бросился к нему обеспокоенный Харт-ла-Гир.
   - Я умру, - тихо, но твердо выговорил Митька. - Я знаю, мне вон этот только что сказал... Рыжий такой, зубастый... предатель. Я сейчас уже не хочу, но знаю. А раньше хотел, потому что не знал. Ну вот... Вы не ждите, вы уезжайте. Я лучше один. А за вами ведь гонятся, не теряйте время... Или, лучше, вы меня сразу... мечом. Потому что когда этот грызет, больнее. А он ведь все равно загрызет, вон у него какие зубы, от уха до уха... Я еще что хочу... вы не думайте, это я раньше считал вас плохим... а теперь понимаю, что вы хороший... но теперь уже все поздно... поэтому мечом, ладно?
   Харт-ла-Гир поморщился.
   - Не паникуй, Митика. Ты не умрешь, я это тебе точно обещаю. Не слушай демонов, они сейчас клубятся рядом, но я их отгоню... демоны боятся дыма от травы лиу-дман-илга, он гоняет их, как ветер. Ты будешь жить долго... Ты вернешься домой... к себе, в свой Круг... Но для этого надо выжить, и ты не сдавайся. Плюнь в демона, собери слюну и плюнь. Нижние пещеры тебя не получат... Сейчас закипит вода, растворю корень лиу-илгу-манни, когда настоится, выпьешь. Он вытянет жар, я знаю, я сам сколько раз этим корнем спасался...
   Кассар вернулся к костру, завозился возле котелка. А Митьке все труднее было смотреть на него, глаза слипались, но не потому что хотелось спать - просто и костер, и утыканное звездами небо, и шумно дышащие поодаль кони все постепенно сделалось каким-то игрушечным, полупрозрачным, будто смотришь про них кино или читаешь в книжке. Зато невидимое раньше колючее одеяло теперь мутно выступало из ночного мрака - бурое, точно медвежья шкура, тяжелое, ни рукой не шевельнуть, ни даже пальцем, и по шкуре этой пляшут огненные языки боли, а рыжий Чебурашка кривляется и поет, безбожно фальшивя:
   Пусть бегут неуклюже
   Все кассары по лужам,
   Все равно я тебя загрызу...
   - На вот, выпей, - оборвал песенку Харт-ла-Гир, протягивая чашу. Оно еще горячее, но не сильно, не обожжешься. Ну, давай, глотай...
   Какой же гадостью оказался отвар этого лиу-илгу-манни! Приторно-горький, дерущий язык... Но Митька послушно выпил всю чашу, хотя глотать было больно, при каждом глотке казалось, будто по горлу прокатывается усеянный острыми шипами шарик.
   - Теперь будем ждать, - тихо произнес кассар. - Должно подействовать. Я не могу ничего сейчас сделать больше... ничего настоящего... Знал бы ты, Митика, как это обидно, когда умеешь, а нельзя, запрещено... и главное, правильно запрещено... И все-таки тянешься, а в последний момент понимаешь - нельзя... Куда как лучше бы в бой, в первую шеренгу, против всех хандар Сарграма... Там хотя бы все понятно, все просто, а здесь...
   Он вздохнул и молча присел возле Митьки, положил ему руку на плечо. Но сквозь огненную медвежью шкуру тот уже почти не чувствовал прикосновения.
   Хваленая трава не помогла. Митька все глубже проваливался в холодную, колючую тьму, где секунды расплылись точно медузы, и время застыло серым студнем, но в этой серости, однако, отчетливо проступала черная дорога, прямая, сужающаяся к неразличимому горизонту. Впрочем, и горизонта не было - просто серость внизу чуть отличалась от более темной серости вверху. "Ну давай, пойдем, - издевательски гнусавил Чебурашка. Здесь, в серости, он тоже выцвел и скорее походил на огромную, отъевшуюся крысу. Уши его заострились, мордочка вытянулась, выросли тонкие усики. - Давай, чего валандаешься? Мы побежим неуклюже в край чудовищной стужи". Митька честно пытался, по совету кассара, плюнуть в издевающуюся тварь, но никак не выходило.
   И лишь напрягая глаза, пробиваясь сквозь серость, он сумел все-таки разглядеть обычный мир - тот, что все более и более становился игрушечным. Там тоже была серость - серело у горизонта небо, выцветали звезды. Близится рассвет, догадался Митька. Жаль, он уже не успеет увидеть солнце.
   Кассар сидел рядом, по-прежнему держа твердую ладонь на его плече. Молчал, думал, иногда что-то шептал. Казалось, он с кем-то разговаривает, но не слышит ответа. Точно по мобильнику, в зоне неустойчивого приема... Митька вспомнил, как хвастался подаренным на деньрод мобильником Илюха Комаров. "Хоть из метро, хоть с самолета, - откуда угодно достанет. - Роуминг по всему миру". У кассара, однако, с роумингом что-то не заладилось. Он сопел, хмурился, несколько раз раздраженно сплюнул. Потом вдруг резко встал - огромный, мощный, похожий на медведя.
   - Ну вот что, Митика, - глухо произнес он. - Не помогают нам травы. А пути силы закрыты. Остается последнее средство. Напрямую воззвать к Высоким Господам. И хотя я не имею законного права, меня не посвящали во жрецы, но ритуал я знаю. Ты молчи, не отвечай, да ты, наверное, и не слышишь. А если слышишь - постарайся еще немного продержаться. Ритуал длинный, но я сокращу все второстепенное. Ну не может не послушать меня Великая Госпожа Маулу-кья-нгару. Пускай повременит, тем более, твой случай сложный, ты из другого Круга, а власть Госпожи туда не простирается... но с другой стороны, поскольку ты здесь...
   Он взял было нож, потом с сомнением оглядел его и вынул из ножен меч. С силой вонзив его в землю едва ли не на половину длины, повел борозду. Двигался он медленно, мышцы буграми вздувались на руках. Такие мускулы и Ван Дамму со Шварцнегером не снились, с чувством некоторой гордости подумал Митька. Он вообще заметил, что стоит подумать о чем-то обычном, земном - и окружающая серость слегка бледнеет. Ненадолго, правда.
   Наконец кассар завершил круг. Вывороченная земля дыбилась рыхлыми горками, круг, на Митькин взгляд, вышел идеально ровным. Харт-ла-Гир легко вырвал меч и, встав в центр круга, воткнул туда лезвие едва ли не по рукоять. Затем он опустился на корточки и принялся царапать ножом на земле какие-то кривые, похожие на пауков знаки. Нацарапав, поднялся и нараспев начал выпевать какие-то слова. Разобрать их Митька не мог, но донял - опять древний язык. Долго, мучительно долго кассар пел, потом опустился на колени, простерся в сторону светлеющего неба, раскинул руки и ноги и замер так. Казалось, навсегда.
   Нет, не навсегда. Легко, единым прыжком поднявшись, он вышел из круга и направился куда-то влево. Спустя пару минут вернулся, ведя в поводу кого-то из лошадей. Кого именно, Митька сейчас не мог различить.
   Введя коня в круг, Харт-ла-Гир вновь запел заклинания. Вынул нож, резко полоснул себя по запястью - и начал обходить меч против часовой стрелки, равномерно стряхивая капли крови на землю, так, чтобы из его крови вырос еще один круг, маленький, с мечом в центре.
   Затем плюнул на запястье и резко выдернул меч. Запел что-то на древнем, мало-помалу переходя на обычную олларскую речь.
   - О ты, Великая Темная Госпожа, могущественная Маулу-кья-нгару, к тебе взываю я, недостойный слуга твой, Хиури-тлани мое священное имя, Харт из рода Гиров имя мое земное. О милости прошу я тебя, богиня. Молю тебя, исцели этого отрока, ибо не настал еще его час, и не под этим небом должен он завершить свой путь, и другие пещеры должны принять его тень. Что тебе, Высокая, проку от него в великом царстве твоем? И больше тебе скажу, Высокая, прости мне дерзость мою, но всем вам, Высоким Господам нашим, выгодна жизнь этого мальчишки, а о большем каменная клятва не позволяет мне сказать, но тебе и так ведомо сокрытое. Так исцели же его, отгони от его тени твоих несмышленых воздушных слуг, дай ему силы и здоровье. И в знак того, что не пусты мои слова, прими дар, прими кровь, прими жертву.
   Последнюю фразу он выкрикнул трижды, а потом, резко ухватив левой рукой коня за морду, открыл его шею - и наотмашь рубанул мечом.
   Митька беззвучно ахнул. Серость на миг отступила, и он оторопело смотрел, как бурным, ревущим потоком хлынула на землю, в центр круга, конская кровь, как подломились стройные ноги и, издав тонкий, почти детский крик, Искра - теперь он ясно видел, что это Искра - рухнула грудой мертвой плоти. Земля сотряслась под ее тяжестью, и глухо прогремел откуда-то издали - не то от холмов, не то снизу - раскат грома. Прогремел - и смолк, сменившись оглушающей тишиной. А потом - Митька вздрогнул - невыносимо яркая белая молния слетела откуда-то с зенита и, шипя, впилась в конский труп.
   Вынести это оказалось совсем уж невозможно, и, обессиленно откинувшись, Митька закрыл глаза. Все разом исчезло - и серый мир, и черная дорога, и гнусный крысенок-Чебурашка. Вообще ничего не стало. Что-то невесомое и теплое коснулось его лица. Очень не хотелось открывать глаза, но было щекотно, и волей-неволей пришлось посмотреть, что же это такое. Оказалось, солнце. Белое, слепящее, оно висело еще невысоко над горизонтом, но жарило на полную катушку. Начинался новый день, и вопреки наглой рыжей морде, он все-таки увидел солнце.
   - Проснулся? - деловито осведомился Харт-ла-Гир. - Давай посмотрим, как твоя нога.
   Нога, конечно, сильно распухла и покраснела, но кассар заявил, что опухоль заметно уменьшилась. Митьке удалось даже встать и несколько секунд постоять, пока не закружилась голова, и Харт-ла-Гир сейчас же подхватил его.
   - А где... - заикнулся Митька, но сейчас же сам увидел и недоговорил. Мертвая туша, когда-то бывшая норовистой Искрой, лежала в центре взрыхленного круга, и полчища жирных, зеленовато-черных мух вились над нею, омерзительно жужжа.
   Кассар кивнул.
   - Ничего другого не оставалось. Ты уходил. Какой сильный яд... Не уверен даже, что млишу умеют такой делать... Зато я догадываюсь, кто умеет... Ладно, об этом потом. К счастью, Великая Госпожа оказалась милосердна... приняла жертву, хотя и не по правилам. Круг должен быть либо выложен из нетесаных камней, либо вскопан деревянной сохой. Жертва должна быть возложена на каменный жертвенник, и камень обязательно должен быть взят из пещеры или каменоломни... ну, чтобы было время, когда он не видел солнца. Великая Госпожа не в лучших отношениях с Великим Ирлау-тми-глену, чей единственный глаз мы, люди, называем солнцем. А самое главное - горло жертве должно резать кремневым ножом. Каждая мелочь в ритуале важна. Как единая дырочка в кувшине делает его непригодным, так и тут... Бывают, конечно, исключительные случаи. Великой Госпоже пришлось смириться... Слишком сложное тут закручено дело.
   - Вам жалко Искру? - перебил его Митька.
   - Жалко? - удивился кассар. - Конечно, жалко. Но удержать тебя было важнее. И потому жалость оказалась излишней.
   - А как же мы теперь поедем?
   - Ну, Уголек-то у нас остался. Пока ты слабый, посажу тебя впереди, он здоровый. Он и троих воинов выносил, а уж тебя-то... - кассар задумчиво оглядел тощую Митькину фигурку. - Само собой, как поправишься, пойдешь пешком. Помни, что нам надо прятаться и маскироваться.
   Митька кивнул. Кто-то подарил ему жизнь - судьба ли, Единый ли, темная богиня или просто слепой случай. Подарил - но лишь для того, чтобы продолжалось их странное бегство непонятно от кого, непонятно куда, а главное непонятно зачем.
   16.
   - Чаю, значит, не предложите? - Хайяар без приглашения уселся в плетеное кресло, внимательно осмотрелся кругом. Ничего интересного на террасе не оказалось - диван, несколько кресел, покрытый зеленой клеенкой стол. Отлакированные доски блестели под неярким электрическим светом. На одной стене висел календарь, изображающий радостных мышей, от которых удирает испуганный кот, на другой - несколько небольших акварелей. Море, закат, ночной костер... Обычные альбомные листки.
   Хайяар невозмутимо отвернулся к окну. Чьей кисти работы, он понял с самого начала. Что ж, талантливый мальчик, не отнять. В углу, почти под самым потолком, на треугольной полочке пылилась потемневшая икона. Видимо, стариковское наследство. Вряд ли нынешние хозяева обращают на нее особое внимание. И все же было как-то неприятно. Что-то такое переливалось в воздухе... что-то раздражающее.
   Или дело не в иконе, а в том ширококостном мужчине, что сидит возле буфета, перебирает пальцами черную, с проседью, бороду и молчит? Что мужчина непрост, было ясно... и очень даже непрост. Хайяару никак не удавалось разобрать цвет поднимающегося от него "сияния"... Вот второй, плечистый дядька с грубым лицом дорожного разбойника, куда понятнее. "Сияние" оранжевое, с легкими синими прожилками - так бывает, когда скручиваешь свою волю, подавляешь боевое неистовство, заставляешь себя играть... Еще бы мысли его посмотреть, но увы - струя тонкой силы натыкается на барьер, замысловатый такой барьер, непривычно слаженный... Видать, работа чернобородого искусника.
   - Кончился чай, - сухо пояснил тот, похожий на разбойника. - Кроме того, вы, Константин Сергеевич, явились сюда не чаи гонять. Итак, мы вас слушаем.
   - А где же господин полковник, где любезный Виктор Михайлович? широко улыбаясь, осведомился Хайяар. - Мне почему-то казалось, что это его дом и беседовать мы будем с ним.
   - Виктор Михайлович спит, и принято решение его не беспокоить, ухмыльнулся "разбойник". - Так что разговаривать с вами будем мы. Я - майор Семецкий, начальник оперативного отдела Управления. Товарищ у окна - старший эксперт Крупицын. Полномочия на ведение беседы получены у директора Управления, генерал-лейтенанта Вязника Павла Александровича. Полагаю, этого довольно? Итак, вы явились сюда, чтобы ответить на некоторые вопросы. Я правильно излагаю?
   - Излагаете вы правильно, господин Семецкий, - кивнул Хайяар, - но я рассчитывал излагать не вам.
   - Что ж, смиряйтесь, - философски заметил майор. - Виктору Михайловичу сейчас лучше с вами не разговаривать. Еще руки может в ход пустить, нехорошо получится...
   - Что ж, значит, вы догадались? - неприятно удивился Хайяар.
   - А чего ж тут сложного? - подал голос бородач. - Мальчика нет ни среди живых, ни в области мертвых. Это установлено. Вывод один - мальчика перенесли в другой мир... или, как у вас принято выражаться, Круг. Несложно понять, чья работа.
   - Сами признаетесь, Хайяар, или будем тянуть кота за хвост? наклонившись вперед, поинтересовался Семецкий.
   - Простите, кота за что?
   - Не придуривайтесь, русский язык вы знаете в совершенстве. Вместе со всеми идиомами. Итак, я спрашиваю - мы станем тратить время на бесплодные препирательства, или вы признаете, что похитили ребенка и перебросили его в другой Круг?
   "Сияние" над Семецким вспыхнуло посильнее, лазоревого цвета в нем ощутимо поубавилось. Видно было, что разговоры - не его стихия. Вот полковник Петрушко - тот излучал сине-зеленое, с тем общаться легко. - Ладно, пожалеем кота, - кивнул Хайяар. - Мальчика действительно забрал я. Сейчас он находится в нашем Круге, в Олларе. Безопасность стопроцентная.
   - А смысл? - кашлянул бородатый Крупицын.
   - Видите ли, господин старший эксперт, - церемонно кивнул в его сторону Хайяар, - мне не слишком понравилось, как кончился наш разговор с полковником Петрушко. У меня сложилось ощущение, что полковник пытался мне угрожать. Как это у вас тут называется, взять на короткий поводок. А я такого не люблю и никому этого не позволяю. Содержание разговора, видимо, вам известно. В моих интересах успешно провести операцию. А вот в чем состоят ваши интересы, до сего дня было не совсем ясно. Ваша Служба действительно может мне помешать, не спорю. За несколько последовавших дней ничего не произошло, никаких соглашений о сотрудничестве не прозвучало. Отсюда один вывод - пряник вас не вдохновил. Пришлось использовать кнут.
   - Взятие заложников? - перебил его Семецкий.
   - Совершенно верно, - заметил Хайяар. - Пока мальчик у нас, вряд ли ваше Управление станет мешать моим планам. Ибо себе дороже. Как только все три этапа операции завершатся - мальчик будет немедленно возвращен в Железный Круг. В целости и сохранности.
   - Какие гарантии? - Семецкий смотрел на него как торговец на отирающегося возле прилавка бродяжку.
   - Гарантия - мое слово мага. В вашем прогнившем мире это, должно быть, не слишком звучит, но в Олларе - не так. Нарушивший клятву маг изгоняется из Тхарана, он обречен скитаться по безлюдным местам, его нигде не примут.
   - Это все труднопроверяемая лирика, - перебил его Семецкий. - Болтать мы и сами умеем. Что-нибудь поконкретнее предложите.
   - Пожалуйста. Я даю вам тламмо... Это вещь, связанная с моей гелгглу... ну, жизненной сутью, что ли. Пока тламмо у вас, вы с помощью даже не особо сложной магии всегда можете меня убить. Даже если я вернусь в свой Круг, тламмо будет действовать почти год. Не получите мальчика - разбейте тламмо, и я умру.
   - Продавал цыган кобылу, - сквозь зубы обронил Семецкий. - С чего бы это нам верить, что пустышку не подсунете?
   - А вот господин старший эксперт подтвердит. А не справится - ему из Оллара единянские друзья подскажут. Они-то в курсе, из них едва ли не треть бывшие наши... предатели.
   - Ладно, - тихо проговорил бородатый, - допустим, это и так. Допустим, вы не лжете и действительно верите, что вернете мальчика. Но как вы можете ручаться за его безопасность там, в вашем мире? Судя по словам единянских друзей - там может случиться все что угодно. Там идет война. Мощь вашего Ордена... простите, Тхарана, ослабла, опять же грядут неизбежные внутренние раздоры. Почему вы думаете, что с сыном Виктора Михайловича все это длительное время ничего не случится?
   Хайяар взглянул на него с жалостью.
   - Господин Крупицын, я сам - живое доказательство. Вы же знаете, что для переноса нужен напарник, лемгну. Так вот, мой напарник уже несколько месяцев находится в Олларе, и жив. Хотя его охраняет всего лишь один человек... заметьте, далеко не лучший боец Тхарана и практически ни на что не годный маг. Но этот человек верен мне абсолютно, именно потому я его и выбрал. И, как видите, со мной все в порядке. Вашего же будут охранять самые сильные маги... Для них жизнь мальчика - все равно что собственная жизнь. Погибнет он - и вы сорвете все наши планы, погибнут тысячи людей... Кому это нужно? Да у нас он будет в большей безопасности, чем тут, в вашем мире. Тут и дорожные происшествия, и дома взрывают, и уличная преступность. У нас все это исключается. Он будет жить как в сказке...
   - Сказки зачастую бывают страшными, - буркнул себе под нос Крупицын.
   - Здесь не тот случай, - парировал Хайяар. - Здесь мы заинтересованы. Сейчас мальчик в самой надежной, самой защищенной крепости, под охраной сильнейших магов Тхарана. Никакие случайности более невозможны. О каждой мухе, вознамерившейся на него сесть, мы узнаем заранее. Да мухи на него и не сядут, коротко рассмеялся он. - Оберегающие заклятья - штука сильная.
   - У нас будет возможность поговорить с ним? - деловито спросил эксперт. - По астральной связи, разумеется.
   - Почему бы и нет? - пожал плечами Хайяар. - Через несколько дней, когда он немного обвыкнется...
   - А кстати, - хищно уставился на него Семецкий, - где его напарник? Ведь чтобы переместить Витиного сына в Оллар, вам пришлось кого-то оттуда перебросить сюда.
   - А что напарник? - Хайяар слегка расслабился. Самая трудная часть разговора миновала. - Напарник как напарник, юный ученик из Тхарана, парнишка шестнадцати лет.
   - Где он сейчас? - Какая вам разница? В безопасности он. Лежит в уютной постели и видит красивые сны. И так будет лежать до обратного перемещения.
   - Ну уж нет, - Семецкий рубанул ребром ладони подлокотник кресла. Где ему лежать, решаем мы. Поскольку безопасность вашего мальчишки непосредственно связана с безопасностью нашего, то именно мы и должны обеспечить. - Где вы его держите, у Магистра, небось? - добавил эксперт Крупицын.
   - Ох, догадливые... - ухмыльнулся Хайяар. - Да, Юрий Иванович оказал мне некоторые услуги. Взял на себя содержание Сиура-Минну, так зовут этого юношу. Согласитесь, не у себя же в однокомнатной квартире мне его поселить.
   - Что? - едва ли не взревел Семецкий, мгновенно сделавшись похожим на оскаленного медведя. - Вы разместили Лешкиного партнера у этого... у этого жулика? У человека, на которого заведено три уголовных дела? Который ссорится с одними бандитами, заручившись поддержкой других? Которому служат психически ущербные люди? И это вы называете безопасным местом? С ума сошли, меккос? Нет, тут и спорить не о чем. Завтра же вы привозите его к нам... адрес вам сообщат. - Что ж, - деланно вздохнул Хайяар. - Значит, по остальным вопросам мы пришли к согласию?
   - Как это было? - хмуро поинтересовался бородатый. - Как произошло похищение?
   - Ничего сложного, - засмеялся Хайяар. - Люди Магистра с утра следили за домом. Когда мальчишка пошел в лес, его осторожно взяли, сделали инъекцию, сонного привезли на базу...
   - На хазу, точнее уж говоря, - вставил Семецкий.
   - Как вам будет угодно, - миролюбиво согласился Хайяар. - Потом я сквозь Тонкий Вихрь пообщался со своим... руководством, объяснил ситуацию, дал инструкции. Мне сейчас же подобрали лемгну, после чего я открыл канал и перенес ребенка на Оллар. Одновременно с этим мои коллеги отправили сюда Сиура-Минну. Как видите, все очень просто, когда речь идет об одном человеке. Вот переправить несколько тысяч - задача совсем иная.
   - Где энергию-то взяли, на перенос? - сухо спросил бородатый. - Или опять высосали кого-нибудь? - Не сосал! - честно открестился Хайяар. Энергией, как вы это называете, я запасся заранее... от пещерных духов. Впрочем, мог бы и своей силой перенести, не так уж и сложно.
   - Что же ты, сука, двоих пацанов нам загубил, Самойлова отправляя? прошипел Семецкий, скаля желтые прокуренные зубы. - За это с тебя тоже спросится.
   - Тогда я сам был после переноса, - терпеливо пояснил Хайяар, - это истощает. Кроме того, сплоховал Магистр, не успел подыскать мне партнера, пришлось брать первого попавшегося. Я же объяснял вашему полковнику, что тут минуты все решают, много - часы.
   - Апофеоз аморализма, - покачал головой бородатый. - Проще говоря, дикие вы...
   - Не наблюдаю здесь расцвета нравственности... - ядовито заметил Хайяар. - Даже если нравственность понимать согласно здешним представлениям...
   - Это бесплодный спор, - прервал их Семецкий. - А время дорого. Итак, я считаю, что мы договорились. Завтра я жду от вас это самое тламмо и мальчишку-партнера. Обманете - получится то, о чем намекал Виктор Михайлович. То, что столь расстроило вас. Далее. С Магистром работать прекращайте. То, что нужно вам для ваших целей, достаточно понятно. Это вполне решаемые вещи, и об этом не беспокойтесь.
   - Приятно иметь дело с профессионалами, - с чувством произнес Хайяар, вставая. - Полезно держать друг друга на коротком поводке, это обязывает... Что же до Магистра... Признаться, этот плут Юрий Иванович мне самому изрядно надоел. Так что отдаю вам на растерзание. Посадите?
   - Навсегда, - мстительно подтвердил Семецкий.
   - И вот что еще, - добавил бородатый. - Вы от нашего некоторое время полковника держитесь подальше. Может и прибить.
   - Это он-то? - с сомнением произнес Хайяар.
   - Знаете, - проникновенно сказал Семецкий, - в этом случае я бы на вашем месте не стал сопротивляться. В конечном счете выйдет себе дороже. Правда, Гена?
   - Правда, Юра, - подтвердил бородатый. - Ну все, меккос Хайяар, до встречи.
   - Что, и на дорожку чаю не нальете?
   - Не те у нас отношения, - видно было, что Семецкий больше не в силах сдерживаться. Оранжевое "сияние" сделалось пронзительно-алым.
   - Что ж, тогда до встречи, коллеги, - поклонился на крыльце Хайяар.
   И шагнул в неприветливую предгрозовую тьму.
   17.
   Нога уже почти совсем не болела. Митька скосил глаза - опухоль вообще пропала, осталось лишь красное пятно, размером с пятирублевую монету. Ну ни фига же себе! Еще несколько часов назад он умирал, и мерещилась всякая гадость - рыжий Чебурашка, черная дорога в серости, а сейчас - солнце светит, слабый ветерок колышет травяное море, у горизонта протянулась белая гряда облаков. Куда ни посмотришь - трава, трава, где бледно-зеленая, где желтоватая. И кто-то там бегает - может, суслики, может, мыши... То и дело взлетает вверх, в горячий воздух, быстрая птица, покружится маленько в небе - и вновь ныряет в травы. А если приглядеться, заметишь, как неподвижно парят в вышине черные точки наверное, большие хищные птицы, какие-нибудь местные орлы или ястребы. Парят, высматривая добычу. А какая тут может быть добыча? Разве что кролики?
   - Не ерзай, - строго произнес кассар. - Свалишься как пить дать. Держись крепче за гриву и смотри вперед. А не по сторонам. Степи, что ли, не видел?
   Митька кивнул, но просто так, для порядка. Свалиться он не боялся, знал, что сильные руки кассара моментально его подхватят. Успел уже убедиться, когда с утра они, наскоро перекусив размоченным в кипятке сушеным мясом, двинулись в путь. На север. Точно на север. Тогда он тоже вот крутился, впервые оказавшись на конской спине, и, заглядевшись на перебегающего им дорогу смешного бурого суслика, едва не брякнулся наземь. Но не брякнулся, конечно кассар подхватил. Занес было руку, чтобы отвесить затрещину - и сдержался. Видно, решил, что больного трогать нельзя. Пока... Подумав, Митька решил не обижаться, если что. Все-таки Харт-ла-Гир тогда, ночью, оказался совсем иным. Трясся над Митькой, как курица над цыпленком... или как отец над умирающим сыном. Всегда желчный, язвительный, ночью он был растерянным и добрым. И ведь любимой лошади не пожалел. Потому что человек важнее коня. Конь дает человеку свою жизнь...