Каплан Виталий. Круги в пустоте

   Кассар вынул из-за пояса нож, опустился на корточки и принялся проводить им по доскам палубы. Да, это не в степи, не на земле... Мышцы его вздувались чудовищными буграми, на лбу набухли вены, но лезвие, глубоко вонзившись в дерево, медленно ползло по часовой стрелке, замыкая вокруг Хьясси круг.
   Хьясси молчал, уставившись на нож темными, полными отчаянья глазами, и Митька понял, что кассар и его приморозил.
   А Харт-ла-Гир довел круг до конца и, угрюмо напевая какую-то белиберду, принялся чертить ножом по краям круга странные, похожие на пауков знаки. Постепенно к ним прибавлялись стрелки, лучи, какие-то хвостатые звезды. Казалось, он никуда не торопится.
   Успеет или нет, растерянно думал Митька. Может, бочки все-таки рванут раньше? Потому что лучше уж испепеляющее пламя, чем вот это - тягучее, пакостное, выматывающее душу.
   Потом кассар, закончив чертить знаки, выпрямился, с силой, не жалея, полоснул себя ножом по запястью - и пошел внутри круга, против часовой стрелки, стряхивая на доски темную, остро пахнущую кровь.
   Этой же кровью он заново нарисовал намеченные лезвием символы, теперь они виднелись отчетливо, нагло, как злобные, дождавшиеся своего часа насекомые.
   Внутри внешнего круга, рядом с неподвижно лежащим Хьясси, он окровавленной ладонью прочертил круг поменьше и тоже что-то изобразил по его краям. При этом кассар непрерывно пел непонятные заклинания - низким, утробным басом.
   Затем он выпрямился, поднял голову к небу и негромко произнес:
   - Тиура-Гьянни-Лоу, Господин изначального мрака, слышишь ли ты меня? Я, хаграно Хиури-Тлани, по мирскому имени Харт, владетель земли Гир, вызываю тебя из тьмы. Кровью своею обозначаю твое первое имя, словом своим называю имя твое второе и мыслью произношу тайное имя третье. Знаешь ты, Великий Господин, мои пути, знаешь мой долг и видишь беду. Нет спасения отроку, взятому из Железного Круга, и потому смерть приблизилась к сообществу избранных, к великому Тхарану, а значит, и вам, Высоким Господам нашим, грозит неизбежная гибель, ибо и вы, боги, нуждаетесь в посредниках. И лишь ты, Тиура-Гьянни-Лоу, можешь спасти нас обоих, ибо властен над скрытыми дорогами и тонкими слоями... Спаси же нас, спаси наше дело, перенеси в безопасное место, в замок твоего верного слуги, великого кассара Диу, владетеля земель Тмер. Залогом же и платой да будет тебе вот это дитя, его кровь и его дыхание. Возьми свою плату, Господин мрака, возьми ее!
   Митька тщетно пытался зажмуриться. Без толку - ни отвернуться, ни закрыть глаза, ни провалиться в спасительный обморок... Пришлось глядеть, как широкое лезвие впивается в беззащитное ребячье горло, как буйным фонтаном взлетает в теплый воздух кровь - и опадает, растекается внутри круга. Тело Хьясси несколько раз дернулось - и затихло, точно игрушка, в которой лопнула самая главная пружинка.
   И сейчас же раздался гром. Казалось, он доносился отовсюду, низкий, прерывистый гром, похожий на чей-то удовлетворенный смешок. Небо, еще минуту назад ясное, стремительно темнело, заволакивалось густыми, стального отлива тучами. Сверкнуло несколько молний - одновременно, точно по кораблю выпустили вереницу блистающих голубых стрел. Воздух закрутился бешеной воронкой, она Митька видел это совершенно отчетливо - уплотнялась, росла, набирала силу. Внутри нее постоянно рождались и исчезали странные, ни на что непохожие формы, и воронка эта приближалась, засасывая все, что оказывалось у нее на пути.
   Кассар склонился над Митькой, легко поднял на руки, беззвучно прошептал что-то - и шагнул внутрь, в клубящиеся потоки тьмы.
   А там, внутри, уже ничего не было. Ни верха, ни низа, ни неба, ни холода, ни жара. Где-то осталось солнце, остался готовый вспыхнуть корабль, осталось безжизненное детское тело. Но все это было где-то за гранью, которую они с кассаром уже перешли, и обратный путь закрылся, растаял в торжествующей, ревущей пустоте. А потом уже совсем ничего не стало.
   Часть третья
   Цветные камни
   1.
   - Вы только учтите, Вестник, я совершенно не разбираюсь во всяких там церемониалах, с коронованными особами как-то вот общаться не довелось. Все мои познания по этой части взяты... о Боже, в вашем языке даже нет специфического термина... ну, скажем, из притч и басен. У нас это называется "литература". К тому же ваши обычаи наверняка отличаются от земных... от принятых в нашем Круге. Как же нам быть?
   Вестник Алам слегка натянул поводья, притормаживая своего каурого жеребца. Внимательно оглядел едущего рядом Петрушко.
   - Кстати, ты не так уж плохо держишься в седле, Вик-Тору, - заметил он, помолчав. - Я думал, будет хуже.
   - Было дело, в молодости занимался в секции верховой езды, отмахнулся Виктор Михайлович. - Недолго, правда. По службе начались дальние... гм... поездки, пришлось оставить. Не думал, что вот пригодится.
   - Да, - кивнул Алам, - вы там у себя совсем одичали с этими вашими самодвижущимися повозками. То ли дело добрый конь... он тебе как младший брат, как соратник. Привыкай, Вик-Тору, скоро тебе это понадобится. А насчет государя - ты не волнуйся. Он знает, откуда ты пришел, и не станет ждать от тебя положенных во дворце манер. Да и подскажут тебе люди тихонько, как надо. Ты не об этом думай, тебе с ним державные дела решать придется.
   - Вот это тоже отдельная головная боль, - досадливо признался Петрушко. - Во-первых, у меня и полномочий таких нет. Вы не представляете себе наше государственное устройство. Думские комитеты, комиссии и подкомиссии, верхняя палата, нижняя, президентская администрация, тихо враждующие между собой силовые ведомства... Это у вас тут просто - государь повелел, и все дела. А у нас... Начнем с того, что никто из держащих власть просто-напросто не поверит в существование Оллара, во все эти Круги, Тонкие Вихри, переносы... И это даже хорошо, что не поверят. А то пошли бы крутиться интриги, потянулись бы долгие согласования... и под шумок к вам сюда полезли бы наши разбойники. Собственно говоря, с государем именно это и надо решить - как нам обезопасить и Оллар, и Землю.
   - Я понимаю, - согласился Алам. Сейчас он ехал бок о бок с Виктором Михайловичем, и конь его фыркал, тянул шею, явно интересуясь гнедой кобылой. Та совершенно равнодушно относилась и к домогательствам каурого, и к своему не слишком умелому всаднику. Слушалась поводьев, не пыталась лягаться, но и особого радушия не проявляла. Петрушко подозревал, что ему специально выделили самую смирную, самую безопасную для изнеженного гостя лошадь. А может, ее опоили чем-нибудь успокоительным... в лошадиных дозах. Сейчас же вспомнился Семецкий, как на даче он суетился насчет седуксена для дорогого шефа. И хотя по сути Юрик действовал правильно, все же оставался у Петрушко какой-то неприятный осадок. Как-то очень уж быстро его тогда вынесли за скобки.
   - Я понимаю, - согласился Алам. - Не думай, что нам ничего неизвестно о вашем мире. Тхаранские маги ходят к вам уже много столетий, а среди уверовавших во Единого много бывших магов. Правда, до сих пор никому из наших не доводилось бывать в Железном Круге, мы довольствуемся лишь рассказами.
   - Поэтому и послали к нам этого вашего человека?
   - Да, Хья-Тинау. Очень толковый юноша. Вообще-то он Хья-Тинау-ла-Оменну, но не хочет именоваться кассаром. Ему пришлось бежать от своих родных... В Оменну его даже похоронили... символически, конечно. Так вот, Вик-Тору. Все на самом деле очень просто. Если ты верен своей земле, то не думай о грызне ваших правителей, делай то, что считаешь правильным, и воля Единого будет с тобой.
   Петрушко ухмыльнулся.
   - По нашим законам это трактуется от превышения служебных полномочий до государственной измены, - сообщил он Аламу. - Выручает лишь то, что мало кто из власть предержащих способен поверить в Круги. А мой непосредственный начальник, генерал Вязник, не побежит с докладом к директору Службы...
   Он огляделся. Вокруг уже начинался город - по здешним меркам, конечно. Кривые пыльные улочки, глиняные заборы - совсем как в Средней Азии, отвратительная вонь гниющих отбросов, и тут же - голые дети, бегающие взапуски с тощими, похожими на шакалов собаками, мутная вода в канавах.
   - Это предместье, - проследив его взгляд, пояснил Алам. - Ближе к дворцу государя ты увидишь и прекрасные сады, и белокаменные храмы, и дома знатных. Но для Единого нет разницы между дворцом и халупой, между вот этим чумазым мальцом и блистательным кассаром. В это трудно поверить, но это так.
   - Отчего же трудно? - повернулся к нему Петрушко. - Как раз очень даже понятно. В нашем мире это общепринятая идея, идущая еще от Священного Писания. На практике, правда, бывает иначе. Но теоретически все согласны, что люди равны...
   - Люди не равны, - строго возразил Алам. - Люди рождаются разными. Одним Единый дал больше, другим - меньше. Одни с детства воспитываются в неге и в роскоши, другие голодают и терпят побои. Одни умны, а другие не сильно отличаются разумом от животных. Но и те, и другие равно дороги Единому, каждая душа для Него драгоценна, каждая входит во Вселенский Узор. Нельзя сделать всех равными - это все равно что растянуть на дыбе низких и отрезать ноги высоким. Но если видеть в каждой душе отсвет сияния Единого, то уже становится неважным, кто раб, кто кассар, кто государь. Это земные разделения, их нет в Грядущем Царствии.
   - Да, что-то похожее и наши священники говорят, - заметил Петрушко. Я, правда, не слишком в этих вещах разбираюсь... жена, правда, с недавних пор заинтересовалась...
   - Ничего, Хья-Тинау разберется, - пробасил Алам. - Он хоть и молод, но внимателен и умеет схватывать суть. Ибо сдается мне, что древние предания не лгут, и все началось именно в вашем Круге. - А что будет дальше? - прищурился Виктор Михайлович. - Ну вот обменяемся мы снова с вашим парнем, вернется он сюда и расскажет, что Единым вы зовете нашего Христа. Хорошо, узнали вы это. Но смысл?
   Алам заметно качнулся в седле.
   - Ну как же ты не понимаешь, Вик-Тору? - недоуменно спросил он. Если все окажется правдой, если Единый пришел в ваш Круг, значит, Он дал вам путь спасения. И этот путь может оказаться гораздо вернее той окольной дороги, которой идем мы. Хья-Тинау узнает, как же нам соединиться с вами, как, пускай и в разных Кругах, идти одной дорогой. То, что открыто нам - это, возможно, лишь капля из реки, а река-то течет у вас. Правда, вы сами перестали из нее пить, но ведь не все... кто-то же остался верным. Мы знаем Единого лишь в образах, видим Его как солнце сквозь закопченное стекло, в вашем же мире Он открылся людям полностью, у вас Он стал человеком, умер и воскрес, и тем дал всем возможность спастись, уподобившись ему. А мы знаем об этом от Вестников, которые давно больше двух столетий - пришли в наш Круг откуда-то издалека. Они недолго прожили здесь, немного что успели рассказать, от них не осталось записанных их рукой свитков. Но слова их люди хранили в себе, и так пошла весть о Едином Боге, Рожденном и Нерожденном. Немногие из нас видели в молитвенном предстоянии отблеск Его славы и силы, но все же видели. Он являлся некоторым и разговаривал с ними не как с рабами, а как с истинными друзьями. Он дал нам, посвященным Ему, силу творить чудеса, силу изгонять демонов и противостоять магам. Заклинания тхаранских искусников бессильны против искренней молитвы единянина... правда, таких среди нас не столь и много. Но пойми, Вик-Тору, это все - предутренний свет, алеющий горизонт, а мы хотим увидеть солнце.
   - Что ж, - дипломатично кивнул Петрушко, - надеюсь, у вас получится. А нам еще долго ехать?
   - Что, не терпится увидеть государя? - усмехнулся Вестник. - Уже скоро, уже подъезжаем.
   Вообще-то Виктор Михайлович ожидал большего. Тронный зал государя Айлва сильно уступал и Грановитой Палате, и Букингемскому дворцу... Пожалуй, таким залом побрезговала и какая-нибудь графиня Растопчина, будучи приглашенной сюда на бал. Иные из его московских знакомых имели квартиры с большей площадью.
   И все-таки - красиво. Стены хоть и грубо отделаны, но не известняк и не гранит - какой-то переливающийся блестками сине-зеленый камень, пол выложен мраморными плитками, образуя сложный, слегка даже завораживающий узор. И множество факелов, через каждый метр, причем не обычные, дымно-чадящие, как в обиталище Алама, а, видать, из ценных пород, пропитанные дорогим маслом. Благоухание - пожалуй, это прозвучало бы слишком сильно, но запах приятный, немного отдающий можжевельником.
   Государь Айлва-ла-мош-Кеурами восседал в дальнем конце, на массивном, явно из какого-то драгметалла троне. Петрушко про себя отметил, что государю, поди, не позавидуешь. В жару - припечет, зимой - все себе напрочь застудишь, никакие лекаря не помогут. Впрочем, бывает ли тут зима?
   - Поклонись до пояса, - на ухо шепнул ему Вестник Алам. - Так положено.
   Ну, поклонишься - не переломишься. Петрушко с легкостью согнулся под прямым углом, потом встал прямо, внимательно разглядывая государя.
   Тот оказался невысоким, смуглым мужчиной, едва ли старше самого Виктора Михайловича. Курчавая бородка вьется поверх пурпурной, расшитой серебром и золотом мантии, на голове - тонкий обруч с огромным голубым кристаллом посередине. Ну ни дать ни взять дон Румата. С трудом удалось сдержать улыбку.
   - Приветствую тебя, Вестник, - поднимаясь с трона, заговорил государь. - Слово твое да пребудет со мной.
   - Да почиет на тебе сила и слава Единого, - пробасил в ответ Алам, воздымая над головой руки.
   - Приветствую и тебя, далекий гость, - степенно произнес Айлва-ла-мош-Кеурами, легким наклоном головы изволя заметить Виктора Михайловича.
   - Доброе утро, - кивнул тот, с тоской отмечая, что ничего приличного в голову не лезет. А всякие "премного благодарен" и "вельми славен еси" тут вряд ли пригодились бы. Пускай чужой язык усвоился с легкостью, но нужные фразы лежали где-то глубоко, до них еще докопаться надо было. Хайяар ведь когда-то объяснял - при обмене душами имну-глонни передается знание, но не жизненный опыт партнера.
   - Легко ли добрался ты, гость? - безразлично-вежливым тоном поинтересовался государь, глядя куда-то мимо. Мимо нескольких столпившихся возле трона придворных в пышных мантиях, мимо замерших стражников со странными копьями, напоминавшими африканские ассегаи - толстое древко оканчивалось метровой длины четырехгранным клинком.
   - Спасибо, в лучшем виде, - сказал Петрушко, вспоминая свое мучительное странствие сквозь мутный кисель Тонкого Вихря. - Бывало и хуже, добавил он себе под нос.
   - Ну, как бы то ни было, ты здесь, кассар Вик-Тору, - ответил государь и неожиданно подмигнул ему. - Нам предстоит обсудить немало важных дел, ибо времена приближаются трудные, и хотя милость Единого непреложно пребывает с нами, но придется и самим поработать.
   - Это уж точно, - Петрушко вдруг обнаружил, что нуждается в носовом платке. Вот уж некстати так некстати! Просквозило, что ли, в Тонком Вихре?
   - И посему не будем откладывать предстоящее нам совещание. Готов ли ты, кассар Вик-тору?
   - Всегда готов, - стараясь не шмыгнуть носом, пробормотал Петрушко.
   - Тогда мы уединимся с тобой для тайной беседы, - кивнул государь и с видимым удовольствием сошел с трона. Вблизи выяснилось, что ростом он даже слегка и пониже Виктора Михайловича, но жилист и строен.
   - Пройдем же вон в ту дверь, - продолжал государь, деликатно тронув Петрушко за плечо.
   - Слушай, выпить хочешь? - государь не дожидаясь ответа извлек из вместительного сундука большую серебряную флягу. - Тебе сейчас полезно, у тебя из носу течет.
   Айлва на стуле явно отличался от себя же на троне. Сбросив тяжелую мантию, он оказался в легкой, тонкого материала куртке и широких, как у запорожцев, шароварах. Сейчас ничто не выдавало в нем монаршего достоинства. Скорее он напоминал уменьшенного раза в полтора Семецкого на каком-нибудь совместном выезде на природу. Наверное, еще и шашлычка предложит.
   - Закусить не предлагаю, для лечения оно так должно идти. Предупреждаю - крепкая.
   Петрушко приложился к горлышку. Крепкая... Ох, крепкая - это не то слово. Градусов шестьдесят все будут! Он едва не поперхнулся. Неужели здесь умеют гнать спирт?
   - Ключница делала? - не удержался он.
   - Обижаешь, кассар, - хмыкнул государь Айлва. - Я такое ключнице не доверю. Сам все, своими руками. Настаивается на корках лиу-мзи-тмаанга, для аромата - сушенной лзи-мбау, выдержать год. Хочешь, научу?
   - Научи, - согласился Петрушко, и посмотрел на государя искоса - как отнесется к переходу на "ты". Государь отнесся нормально. Он, похоже, и не заметил никакого перехода.
   - Ну что, кассар, я тебе с собой "настоянки" дам, вечером сегодня выпьешь, завтра к утру уже все пройдет, сможешь скакать.
   - Кстати, а почему ты называешь меня кассаром? - Петрушко неловко улыбнулся. - Я-то какое отношение имею?
   - Кассар - это благородный человек, - серьезно разъяснил государь. Блистающий своим внутренним светом. А благородному достоинству соответствует чин. Ты у себя командуешь Стражей - значит, кассар. Какие еще могут быть вопросы?
   - Ну, во-первых, не командую, - возразил Петрушко. - Руковожу отделом, надо мной - начальник Управления, над ним - директор Службы.
   - Директор Службы - это будет уже дакассар, ла-мау, - усмехнулся государь. - Все просто. Нет, ты постой, ты не объясняй мне, что у вас все не так, я и сам знаю, мне Алам рассказывал. Но надо же на что-то привычное опираться. Иначе как вообще разговаривать? Так что ты будешь кассар, этот ваш Ген-Нау - маг, Виаз-нику - воевода. Годится?
   - Вполне, - сказал Петрушко. Ему нравился государев подход к делу. Без комплексов мужик.
   - Давай повторим, - предложил Айлва. - Редко когда вот так просто с кем-то выпьешь. С тобой хорошо, ты чужой здесь, ты пришел и ты уйдешь, а с нашими - тут же интриги пойдут, придется вникать, играть, расклады всякие строить...
   - А умеешь? - осторожно спросил Виктор Михайлович.
   - Умею, - кивнул Айлва. - Кабы не умел - меня еще в младенчестве задушили бы. Желающих, знаешь, много. В основном, конечно, старший братец Айяру, но и тут разные люди есть, скользкие. Хочешь жить, умей крутиться, правильно? Но не думай, что мне все это нравится.
   - Да, не позавидуешь. Тяжела шапка Мономаха...
   - Это кто? - быстро спросил государь и тут же, сообразив, усмехнулся. - Все никак не привыкну, что у вас там все по-другому было. Казалось бы, такие же люди, а Круги - разные. У нас был такой мудрец в древности, Миару-Хьяоли, он учил, что когда-то был единый мир, а потом раскололся на множество отражений. Алам говорит, что о таком нельзя думать, что нам не постичь замысел Единого на сей счет, а значит, нечего и болтать. Но иногда поболтать хочется. Алам вообще великий праведник, он и этого, - Айлва указал на фляжку, - не одобряет. Ладно, давай к делу.
   "К делу" означало по второй. Поочередно приложились к широкому горлышку фляги, поочередно вздрогнули. Петрушко не понимал, отчего тут нет стаканов. И вообще тут, в небольшой комнатке, имелись только две лавки да большой, грубо сколоченный стол. Ну, еще и сундук в углу. Окон вообще не было, все освещение - три воткнутых в медные кольца факела. И не ароматных, как в тронном зале, обычных, вонючих.
   - Зато здесь тихо, - проследив его взгляд, сообщил Айлва. - И тут очень трудно подслушать, стены толщиной в два локтя. А подземного хода как раз нет, снизу не подберешься. Самое лучшее место для размышлений.
   Петрушко подавился смешком. В их семье местом для размышлений называлось нечто иное. - Давай так, - предложил государь. - Ты мне сейчас расскажешь, как тебе видится дело, чего ты хочешь от меня и чего можешь сам. Потом обсудим, и тогда уже будем решать.
   - Годится, - сказал Виктор Михайлович. - Я начну, что непонятно будет, переспрашивай. В общем, давай признаем за очевидное, что между нашими Кругами было, есть и, наверное, будет общение. Ваши маги умеют ходить к нам. Умеют ли наши - не знаю, пока мы не проследили. Пускай жизнь у нас с вами очень непохожая, культура отличается, традиции - но человеческая суть всюду одинакова. И там и сям есть алчные, есть жестокие, есть хитрые... Хорошие люди тоже попадаются... Так вот. Мне кажется, что лучше бы переходов не было. - Отчего же? - прищурился Айлва, лаская в ладонях заветную фляжку.
   - Сам посуди, страдает безопасность государства. Любого. Какой-нибудь олларский маг ограбит твою казну и сбежит к нам, и хрен его твои люди достанут. А у нас он обратит украденное в деньги и совершит немало зла. Причем у нас все очень сложно, у нас его и не распознаешь, а и распознав, ничего не сможешь сделать. Дальше - представь, наших преступников такой маг за деньги переправит к вам. Нужен тебе такой подарок? А переход-то двусторонний, страдают ни в чем не повинные люди-партнеры. В чужом мире оказаться - чего хорошего? Одно дело как мы с этим вашим молодым человеком, а другое, когда тебя не спросясь выдернут из привычной жизни и швырнут... непонятно куда. Такие люди, оказавшиеся в чужой среде, могут быть и опасны для порядка. И потом, есть у нас страшная беда - дурманные зелья, по-нашему говоря, наркотические вещества. Сколько народу от этого гибнет... Подумай, тебе понравится, если из нашего Железного Круга это к вам потащат? Или от вас к нам. Тоже ведь наверняка у вас свой дурман имеется. Наживаться будут деляги, страдать - бедолаги, а расхлебывать - тебе. Короче, государь, выгоднее всего эти переходы между мирами разбойникам. И нашим, и, наверное, вашим.
   - Да, - кивнул Айлва. - Долг государя - казнить разбойников. Но лучше их вообще не заводить, согласен.
   - Но все на самом деле еще хуже, - продолжал Петрушко. - Ладно разбойники, а что будет, если у нас имеющие государственную власть узнают о вашем мире, узнают, что туда можно попасть? Найдутся ведь и охотники повоевать. У нас, понимаешь, оружие очень мощное, вам такого и не снилось. Да, тхаранский маг говорил мне, что оно перестанет здесь действовать. Но ведь правители в это поначалу не поверят. Пока не убедятся - сколько крови с обеих сторон прольется. Тебе это надо? Вот, мне тоже не надо. И еще - что будет, если к вам попадут идеи из нашего мира? Идеи могут быть пострашнее сабель. А идеи у нас водятся всякие, есть и очень страшные, из-за этих идей у нас миллионы полегли. Теперь представь, это попадает к вам, в совсем иную обстановку. Вы окажетесь совсем незащищенными. Вот сейчас вы уверовали в Единого, раньше верили различным идолам, но это во всяком случае было понятно, вы к этому привыкли. А представь, среди вас пойдет гулять идея о том, что нет никаких богов вообще, что после смерти - пустота, и главное - успеть урвать от жизни все. Да ведь тут развалится любая держава, согласен? А если и удастся остановить, так подумай, какой кровью. Кровь же, пролитая ради укрепления государства, со временем начинает разъедать его, как ржавчина губит железо. И в итоге все кончается еще большей кровью. Значит, самое разумное - это жить каждому Кругу по-своему.
   О том, что единянские проповедники на Земле тоже не слишком желанны, Петрушко говорить не стал. Айлва все же единянин, и кто знает, сколь далеко простирается его терпимость...
   - Все разумно говоришь, Вик-Тору, - кивнул Айлва, - но что именно ты предлагаешь делать?
   Виктор Михайлович задумчиво посмотрел на него. Было как-то необыкновенно тепло и хорошо, какое-то долгожданное умиротворение снизошло, и все привычные уже занозы теперь только покалывали, а не раздирали душу. Так изъеденный кариесом зуб, часами сверля унылой, изматывающей болью, вдруг перестает - и ты веришь, будто он перестал навсегда, и сам же улыбаешься своей наивности. Интересно, эта самая лиу-мзи-тмаанга не дает ли наркотический эффект? То-то праведный Алам не одобряет...
   - Главная опасность - это маги, то есть Тхаран, - заявил Петрушко. Именно они умеют преодолевать барьер между мирами. Не будет магов - не будет и проблемы. Верно?
   - То есть мне надо их всех вырезать? - вновь прищурился Айлва. - А ты знаешь, сколько их? Одного тхаранского войска восемьдесят тысяч, и это отменные бойцы, почище ратников братца Айяру...
   - Давай смотреть так, - предложил Петрушко. - Нас сейчас волнуют те, кто умеет между мирами ходить. Все они попадают в те полторы-две тысячи, которых решено перекинуть в Древесный Круг. Ясное дело, не все из них обладают этим умением, но остальные уж точно не попадают в список. Лучше всего было бы их взять как можно быстрее, пока Хайяар не начал у нас, на Земле. А то с магами окажутся связаны наши люди, и их трогать уже, получается, нельзя.
   - А что, такие уж хорошие эти ваши люди? - невинно поинтересовался Айлва. - Ими никак нельзя пожертвовать?
   - Никак! - отрезал Виктор Михайлович. - Это не обсуждается, государь. Это непреложно. Какие они не есть, а наши. И мы людьми не швыряемся.
   Он замолчал. Во рту стало кисло от красивых слов. Стройки века, Гулаги, Афганы, реформы, Чечни - обо всем этом упоминать сейчас не стоило, и лишь усугубляло стыд. Какой бы Айлва ни был дикарски-непосредственный, он сейчас законно представляет свой народ, и более того - свой мир, ну а полковник Петрушко? Себя плюс еще нескольких человек из УКОСа?
   - Ну хорошо, - вкрадчиво заметил Айлва, - ваших трогать нельзя. Ладно, убедил. А не ваших? Совсем далеких людей?
   - Это ты про кого? - не понял сразу Виктор Михайлович.
   - Про тех, из Древесного Мира. Вот глянь, что получается. Сперва ваши сюда, наши туда, к вам. Потом наши от вас к диким, дикие к вам. Потом дикие к нам, а ваши домой. Так?
   - Ну, так, - согласился Петрушко.
   - А прикинь, где в конце концов окажутся имну-глонни наших магов? В диких, которые осядут здесь. И если этих диких перебить, то и маги скоро сдохнут. А диких перебить легко. Только сразу надо, пока связи еще крепкие. Тянуться-то через два Круга будут...