Каплан Виталий. Круги в пустоте

   Очень, конечно, помог Гена. Главное ему удалось тогда, в подмосковных катакомбах, когда старичок Хайяар развлекался, водя очумевшую команду укосовцев по центральному штреку. Вперед-назад, вперед-назад, и так до утра. Честно сказать, перенервничали они тогда изрядно. Никто ведь не знал, куда они попали и чем все это кончится? Тем более, что пещерных красот и ужасов насмотрелись они изрядно. Семецкий, тот вообще был уверен, что их забросило в какой-то из параллельных миров, нижегородцы упрямо возились со своей не желающей крутиться рамкой и матерились сквозь зубы. Один Гена, как потом выяснилось, понимал, в чем дело, но молчал. Олларский маг решил с ними поиграть? Ладно же, пускай. Пускай наводит чары, искажающие людское восприятие - он ведь при этом излучает магическую силу, а индивидуальный характер его излучения можно тем временем изучать. И более того, теоретически, уловив ритм пульсаций, можно войти с ними в резонанс и воздействовать на самого мага. Гена, правда, не рискнул, да и к чему демонстрировать свои способности? Пусть верит, что здесь настоящих противников ему нет. Пусть колдует, нам не жалко, погуляем по виртуальным туннелям, побарахтаемся в виртуальном же озере, потыкаемся в глухие тупики. Но при этом кое-какую информацию из мозгов тхаранского посланца вытянем.
   Вообще-то, после подземных игр Хайяара можно было и брать. Юридическое основание подыскать несложно. Хотя бы жизнь по поддельным документам, мошенническое получение пенсии - добрый Магистр подсуетился и в райсобесе, где старичка поставили на временный учет по месту фактического проживания, начислив пенсию по липовой справке. Что настоящий пенсионер Попов преспокойно обитает себе в Питере с новым российским паспортом, выяснилось за полчаса. А вот старую его краснокожую паспортину, оказывается, вовсе не уничтожили в установленном порядке, хотя акт оформили честью по чести. В принципе, можно было отследить всю цепочку: паспортный стол и собес - люди Магистра - Хайяар. Заодно и смежникам работенку подкинуть. Хоть на чуть-чуть, на полградуса прикрутить всеобщий беспредел.
   Однако Гена очень не советовал. Взять "Константина Сергеевича" тихо не получится. В прямом магическом поединке их шансы не слишком велики. Союзники из Оллара правы. А главное, до сих пор непонятно, что же здесь, собственно, ему нужно? Для чего все эти приготовления в пещере, зачем ему Магистр, и зачем он Магистру? Чем объясняется бешеный всплеск активности подвластных Магистру сект? Откуда на все это деньги? Хотя, тут как раз все ясно. В Олларе много золота и драгоценностей. Кстати, тоже мысль - проследить по ювелиркам, не увеличился ли в последнее время приток товара, не появились ли какие-то ранее нигде не мелькавшие камушки? С другой стороны, тянуть тоже опасно. А что если Хайяар успеет раньше? Заложит, к примеру, некую магическую бомбу, и после этого его хоть в дуршлаг изрешети, лучше никому не станет.
   Олларские союзники, впрочем, обещали помощь. Как раз вчера состоялся на редкость длинный и связный разговор. То ли Гена был в хорошей форме, то ли в астрале имел место полный штиль, но изображение в серебряной миске было четким, речь их бородатого собеседника звучала ясно, и все это длилось едва ли не полчаса, пока не погасли хитрые Генины свечи.
   Впрочем, бородатый, говоря много и красиво, так, по сути, и не объяснил, зачем Хайяара его тхаранское начальство отправило на Землю. То ли их собеседник сам не знал, то ли не считал нужным излагать. Впрочем, никто в УКОСе и не собирался целиком доверять словам олларца. Что там идет какая-то своя игра, ясно было и плюшевому ежику. "Разница для нас лишь в том, - комментировал потом Гена, - что у этого ихнего Ордена меченосцев, Тхарана, на нашу Землю есть какие-то свои виды, а секта единян ничего от нас не хочет, кроме как воздвигнуть непрошибаемый барьер между мирами". Осторожный Петрушко сомневался и в этом, но пока держал сомнения при себе. В конце концов, задачи следует решать в порядке поступления. Сперва изгнать Тхаран, потом обезопаситься и от единянских планов. В конце концов, осторожность сектантов может иметь и вполне очевидное объяснение - они тоже боятся землян, боятся проникновения в свой мир, и потому берегут свои тайны. И их можно понять - Виктор Михайлович хорошо представлял, кто и зачем полез бы туда, в Оллар.
   - А тебе не кажется, Витя, что мы совершаем государственное преступление и нарушаем присягу? - глядя на него грустными коровьими глазами, спрашивал порой Вязник. - По идее, давно пора докладывать вышестоящим товарищам обо всех этих потусторонних делах.
   - Ты ведь сам все понимаешь, Пал Саныч, - неизменно отвечал Петрушко. - Зачем же тогда спрашиваешь? Государственным преступлением как раз будет доложить наверх. Чтобы все эти "высокие товарищи" полезли новую колонию завоевывать? Нам Чечни мало, Афгана мало? И ведь америкосы тоже полезут, информацию тогда уже не скрыть. - Не факт, что они еще не в курсе, - желчно парировал генерал. - Небось, "Научная разведка" штаны не просиживает. Равно как и европейские коллеги. Да ты про Китай, про Китай не забудь... это ж как нам повезло, что Хайяар этот не в Поднебесную вперся, и не на Брайтон-Бич.
   - Вот с этого все и начинается, - кивал Петрушко. - Догнать и перегнать, нанести упреждающий удар, сохранить инициативу и приоритет... А потом большая кровь. По-моему, не та вообще обстановка в мире, чтобы в сопредельные пространства соваться. Ты представь, что такое эти миры... с природными богатствами, с магией своей... тут даже не колониями пахнет, тут вообще неясно, кто кого в итоге колонизирует. Не факт еще, что в тех мирах наше оружие подействует... а вот они, если судить по Хайяару, у нас чувствуют себя как дома. Паша, дорогой, по сравнению с этим ядерная война - семечки. Может, в итоге человечество и выживет, но это будет уже не то человечество и не та Земля. Нам оно надо?
   - И долго, по-твоему, мы сумеем сохранить все в тайне? - скривился генерал.
   - Думаю, пока сможем. Про запределье знают пятеро - мы с тобой, Гена с Ларисой, Юрик еще. Для остальных созданы вполне убедительные легенды, и люди работают именно в рамках этих легенд. А в наших уверен, как в себе.
   - А я вот пока уверен лишь в одном: что знают двое, знает свинья, скептически вздохнул Вязник. - А нас аж пятеро. И мы не железные буратины... Психотропный допрос ломает любого, нам ли с тобой этого не знать? И ведь что интересно, допросить могут и коллеги... причем не обязательно по этому поводу. В конце концов, мы не вечны, а тайна вряд ли переживет нас всех. Ты посмотри на ситуацию глобально. В наш мир пришло нечто - и мир изменится, неизбежно изменится. Грудью, знаешь ли, паровоз не остановить.
   - Если паровоз в количестве одна штука, - усмехнулся Петрушко, - то можно и не грудью. Можно и тротиловую шашку под шпалу, а еще лучше противотанковую мину...
   - Я не думаю, что тут одна штука, - вздохнул генерал. - Сам суди, они, эти сопредельщики, знают к нам дорогу. Скольких бы мы ни выловили, всегда останется возможность новых визитов. И не факт, что очередной визит не нанесут нашим заокеанским коллегам, еще хуже, если в какой-нибудь Иран или еще к каким-нибудь безбашенным. Да и кто знает, сколько их всего, сопредельных миров? Может, Оллар еще и не самый худший вариант. Ну, оттянем мы развязку, но кто мы такие, чтобы изменить судьбы мира?
   - Да не паникуй ты! - Виктор Михайлович нервно сплел пальцы. Выловим мы этих магов, своими силами выловим. И граница будет на замке.
   - Своими? - прищурил глаза Вязник. - А как же тламмо?
   ...Олларские единяне уже неделю как обещали прислать тламмо - не то амулет, не то талисман, Виктор Михайлович не видел здесь разницы. По словам бородатого, только тламмо способно парализовать магическую силу Хайяара, ну или по крайней мере существенно ее ослабить. "Без тламмо даже и не пытайтесь, убежденно внушал бородатый. - Ваш Круг совсем не такой, как наш, и магия у вас другая, с тхаранскими искусниками вам не справиться. Только людей зазря положите, а меккоса Хайяара спугнете". Гена потом объяснил, что по-олларски "меккос" - нечто среднее между понятиями "наставник", "начальник" и "профессионал высшей пробы".
   - В переводе на наши реалии, господин Хайяар имеет звание полковника, - борода скрывала Генину улыбку. - Вот так-то, меккос Петрушко.
   Каким образом будет доставлено тламмо, их собеседник тоже предпочитал умалчивать. "Это будет, - заявил он. - Именно тогда, когда настанет время, тламмо окажется у вас, не сомневайтесь. Единый держит в руках все нити..."
   Пока что, однако, никто им ничего не присылал. И Виктор Михайлович уже начинал просчитывать варианты - вполне возможно, брать меккоса Хайяара придется самим. В конце концов, вряд ли тот станет убивать направо и налево все равно ведь, засветившись, уже не сможет работать, а тогда уж лучше обойтись малой кровью. Знать бы только заранее, чья это будет кровь, и покажется ли она тогда малой... Подключать коллег-смежников нельзя, просочится информация - и можно тушить свет. Но хватит ли у Семецкого ребят? Люди у него, конечно, опытные, но с таким дедушкой-пенсионером они еще не встречались. А ведь придется, что с тламмо, что без тламмо, а придется.
   И все-таки загадка мучила. Что лучше в темной комнате - черная кошка или черная собака? Меккос Хайяар несомненно зло - достаточно и двоих умирающих мальчишек, и пропавшего Димы Самойлова... на жалость к высосанным бандитам Виктора Михайловича уже не хватало. Да, зло... Но не наименьшее ли? Допустим, вместо него сюда пришли бы олларские друзья-единяне. Так ведь фанатики, да еще дикие, мало нам своих ваххабитов? И какая бы тут поднялась религиозная буча, это ж представить страшно. Судя по анализу записанных разговоров, единянская вера весьма близка к раннему христианству - и тем хуже. Пассионарные фанатики... Одни церкви объявят их еретиками и проклянут, а другие немедленно вступят в союз, ибо почуют в них силу... правильно, кстати говоря, почуют. Секточки, ныне влачащие жалкое существование, с легкостью могут подкрутить что-то в своей доктрине, дабы прогнуться под единян, и затем плеснуть бензинчика в костер... Нет уж, спасибо. Если Господь Бог и в самом деле есть, Он очень правильно отгородил миры друг от друга... Только сейчас малость прокололся... или за то сказать спасибо его извечному конкуренту?
   Словом, кругом был сплошной тупик. Хайяара необходимо было брать - и при этом нельзя было трогать, без помощи олларских единян невозможно справиться с тамошними магами, но и самих единян ни в коем случае нельзя сюда пускать, и главное, неизвестно, что им на самом деле нужно от Земли... и что нужно Хайяару. Тхаран, Орден магов, хочет колонизировать планету? Как говорится, не смешите мою селезенку. Будь у них реальная возможность, давно бы уже колонизировали. Но если возможность появилась совсем недавно, и сейчас идет подготовительный этап? Верится, конечно, с трудом, но тут не верить - тут знать надо. А знаний ноль.
   Оставался только один выход - ужасный, непростительный любому профессионалу. Выход, за который в лучшем случае срывают погоны и отправляют в позорную отставку, без права на пенсию. Но профессиональных выходов Петрушко, как ни старался, больше не видел. Не видел их и Вязник, со скрипом, со вздохами и оговорками давший все-таки санкцию.
   - А ты понимаешь, что я попросту за тебя боюсь? - признался он наконец, когда не смог пробить железные резоны Петрушко. - Пойми, тут все расчеты могут полететь, это же совсем иное сознание, иная психология. К тигру в клетку, и то как-то спокойнее. Надо бы хотя бы охрану тебе сообразить.
   - Вот уж чего точно не надо, так этого, - сейчас же напрягся Виктор Михайлович. - Этим вы все испортите, тут ведь нужна как бы полная спонтанность.
   - Ну, может, ты и прав, - недовольно протянул Вязник и отвернулся к темному окну. - Но ты все же как-то поаккуратнее. И спокойнее... Хотя да, кому я это говорю? Ты ж как удав.
   ...И вот потому он ехал сейчас на восьмидесятом троллейбусе, и за окном сменяли друг друга попеременно бетонные коробки новостроек и бурые кубики гаражей... а рядом дышал пережаренным луком невоспитанный контролер, и надо же было что-то делать... Ужасно не хотелось обмахиваться корочкой, при том что корочка во внутреннем кармане лежала солидная, старшего следователя городской прокуратуры обижать, знаете ли, не стоит. Но Петрушко все медлил. И не только в режиме секретности дело, в конце концов, смешно думать, будто его сейчас пасут люди Магистра. Просто было противно. До чего же все-таки докатилась жизнь, если спасти от наглой скотины может лишь внушительная корочка, а удел обычного человека, не прокурора, не депутата, не банкира - трепетать и утираться. И заслониться сейчас корочкой, понимал Петрушко, означает лишний раз подтвердить эту систему. Внести свои полтора кирпича. Господи, до чего же стыдно!
   - Ну так что, квитанции не будет? - вздохнул Виктор Михайлович, печально глядя на своего лучащегося наглостью оппонента. Совсем уж примитивный жулик, даже не догадался липовые бланки квитанций распечатать.
   - А вот сейчас до отделения дойдем, козел, там тебе квитанцию выпишут... на лекарства, блин, - дохнул на него луком лже-контролер и, видя, что троллейбус притормаживает перед остановкой, решительно ухватил Петрушко за плечо. - Пойдем-пойдем, козлина.
   - Господи, что творят-то! - охнула бабка сзади. Парень в джинсовке хмыкнул и уткнулся в глянцевый журнал.
   Придется бить, расстроено понял Петрушко. Ясное дело, ничем иным, кроме "телесных повреждений" средней тяжести для него эта история не кончится. Но идти с контролером на улицу - и того хуже. Там, на просторе, можно и до сотрясения мозга доиграться, а здесь все кончится максимум на следующей остановке. Шансы свои Виктор Михайлович оценивал трезво. За долгие годы самбо изрядно подзабылось, а что не забылось, то старшему инженеру и не полагается знать, тем более применять. Впрочем, без регулярных тренировок и это бесполезно - тем более, против такого громилы, наверняка, тоже чему-то обученному. Давить их, этих бывших спортсменов...
   Бить, однако, не пришлось. Едва лишь троллейбус плавно подкатил к безлюдной остановке и распахнул двери, со своего сиденья-лежанки поднялся хмурый бомж, недовольный тем, что криками прервали его сон. Как-то сразу оказавшись возле полковника с контролером, он двумя до черноты грязными пальцами ухватил последнего за воротник кожанки, приподнял над полом - и пушечным ударом босой, покрытой мелкими язвочками ноги направил громилу прямо в открытую дверь. Подобно ядру, тот пролетел несколько метров мимо остановки и от души врезался лбом в изящно опиравшуюся на львиные лапки чугунную урну.
   Не обращая внимания на остолбеневших пассажиров, бомж неловко повернулся и направился через проход к своему койко-месту. Улегся, свернулся клубочком и захрапел. Теперь ничто не должно было потревожить его сон.
   8.
   Здешний рассвет - не то что дома, на Земле. Митька, правда, не особый знаток, но все же в Хвостовке они иногда с отцом рыбачили на утренней зоре, есть с чем сравнить. Отец вытряхивал сонного и ворчащего Митьку из спальника, вел к костерку, где уже закипал котелок, а после кружки обжигающего, изумительно сладкого чая (это тебе не два домашних кусочка "белой смерти") ночное оцепенение сходило, все вокруг становилось огромным и интересным. Раньше всего пробуждались птицы - еще и звезды не успели побледнеть, еще Млечный Путь виден, а все окрестные кусты уже полны щелканья, трелей, свиста и скрежета. Митька не умел, подобно отцу, выделять из общего хора дрозда, иволгу, зяблика, но все равно птичьи разговоры грели сердце, намекали, что уже недолго, уже и зябкий воздух сделался тоньше, и небо на востоке, со стороны реки, уже не черное, а зеленовато-серое, и скоро, скоро расступятся пасущиеся у горизонта облака, пространство наполнится белым, туманным светом, а там и золотистый острый луч пробьет невидимую преграду - и птичий хор, ни миг утихнув, взорвется оглушающей, восторженной песней. И даже беспощадные комары, сообразив, что кончается время темной охоты, как-то незаметно слиняют.
   Здесь было иначе. Во-первых - не трещали птицы, вместо них надрывались, наяривая свои песни, какие-то козявки. Цикады, наверное, решил Митька, хотя его грызли сомнения. Но в цикадах он все равно не разбирался, так что сравнить не мог. Во-вторых, все происходило гораздо быстрее, и как-то неравномерно. Вот уже заалела огненная полоска на востоке, а чужие звезды по-прежнему ярко, уверенно светятся над головой, и хотя уже почти все видно, но густые, черные тени протянулись во все концы, как ночью. И не было никакого тумана - сухой предутренний воздух прокатывался зябкими волнами, хватался за ноги ледяными пальцами, но Митька понимал, что не пройдет и пары часов, как все вокруг затопит привычная жара. Однако хорошо, что на нем хотя бы это самое млоэ. Достаточно теплая вещь, оказывается. От ночного холода защищает неплохо. Правда, выглядит похабно, дома бы кто в таком увидел - засмеяли бы, но тут ведь не дома.
   Однако любоваться здешним восходом было некогда. Пора выводить лошадей, проверять упряжь, заново крепить седельные сумки. Кассар пока что расплачивался с трактирщиком и вот-вот должен был выйти. Митька успел уже убедиться, что тут не как дома в магазине - выбил чек и пошел себе, тут надо торговаться. Считается, не торгуешься - значит, презираешь хозяина, не желаешь снизойти до разговора. Интересно, это ко всем относится, или кассары платят не скупясь? Хм... Если вспомнить, как отчаянно торговался Харт-ла-Гир, покупая его на рабском рынке... Пожалуй, минут десять они еще с хозяином побазарят.
   Однако кассар явился неожиданно быстро. По своему обыкновению, хмурый, всем недовольный. Заметил сквозь зубы, что в этом клоповнике дерут плату как в лучших столичных заведениях, а огримов мало, и в принципе, надо было давать не полтора огрима, а сразу в морду, но обстоятельства неподходящие.
   Митька невинным тоном поинтересовался, как же это блистательный кассар не сумел сбить цену - и тут же взвизгнул, получив конской плетью по ногам. Больно было до слез, и красный след выступил.
   - Это тебе, чтобы язык узелком завязал. Разболтался, тварь... Причем нашел же время и место. Ну, бери Уголька - и тронулись.
   Харт-ла-Гир легко вскочил в седло Искры, и они двинулись прочь с постоялого двора. Впереди неспешным шагом ехал кассар, за ним плелся Митька, ведя под уздцы сонного Уголька. А справа выползал на небо огромный, лимонно-желтый блин солнца, готовый уже через час-другой раскалиться добела.
   На душе было пасмурно. Митька уныло плелся вслед за хозяином, ноги гудели, острые камни больно впивались в ступни, а вдобавок ко всему безумно хотелось спать - на постоялом дворе так и не удалось вздремнуть, сперва полночи проговорили, потом ни свет ни заря выехали. И чего это кассару так неймется, ну что ему стоило подождать, отдохнуть... Сам ведь, наверное, тоже не железный дровосек, тем более, раненый. Все ему какая-то погоня чудится. Впрочем, ему виднее - все-таки явно мужик неглупый, знает тут все.
   Неглупый - но ведь не поверил Митькиному рассказу про Землю. Спасибо, хоть не полез тут же драться. Все-таки выслушал. Впрочем, а Митька на его месте поверил бы? Ты тут всю жизнь живешь в дикости, в духов веришь, в богов, в плоскую землю и, наверное, в каких-нибудь держащих ее китов, в небесную твердь, к которой звезды гвоздиками приколочены... Как где-нибудь в древнем Египте или... ну какие еще страны в шестом классе по истории изучали? А тут какой-то нахальный пацан плетет небылицы про всякие иные миры, планеты, компьютеры, самолеты. Доисторический ум кассара и вместить такое не может. Значит, либо пацан мозгами повредился, либо баки забивает. В последнем случае всякий здешний кассар возьмется за плеть. Однако Харт-ла-Гир вел себя относительно мирно.
   Значит, считает психом? А как тут поступают с психами? Дома-то понятно - "ты успокойся", "ты только не волнуйся", "все будет хорошо, скушай таблеточку"... Но в этой дикой стране все наверняка иначе. Психбольниц тут, понятное дело, не водится, тут и с обычными больницами, скорее всего, по нулям. Может, здесь психов крокодилам скармливают, или в жертву местным идолам приносят? И что, кассар ведет его сейчас прямо к крокодилам? Непохоже. Если раб - обуза, и лечить его или слишком дорого, или бесполезно, то проще взять кинжал и перерезать горло, тут это нормально, ребята с улицы Ткачей про такое рассказывали. А кассар заплатил за него пятнадцать огримов, не такие уж и большие деньги, зато неприятностей огреб по самое "не балуйся". Из города пришлось бежать, со службы тоже могут турнуть, если этот портовый бандит в самом деле такой крутой и власти с ним повязаны. Как маминого троюродного брата, дядю Костю, из Питера. Капитан милиции... был. Мама, всхлипывая, рассказывала по телефону подруге, думая, что Митька спит: "...его ведь сперва по-хорошему предупреждали, не лезь в эти дела, у них все схвачено, тебя как лягушку раздавят. А Костик, он же упертый, ему за державу обидно... ну прямо какой-то ушибленный. Начал следствие... а через месяц на улице к нему пристали, он их побил, и тут же - превышение пределов самообороны, под статью, погоны с плеч... спасибо хоть не посадили, но из органов пинком под зад... И сейчас тыркается без работы, а в охранную службу предлагали - так не хочет, гордый. Не собираюсь, говорит, одних бандитов охранять от других... И с Люськой у них плохо, она злится, грозится на развод подать".
   Ну ладно дядя Костя, все-таки Россия - не Оллар. А тут и на кол могут, и в яму с муравьями. Да элементарно могли зарезать. Харт-ла-Гир, конечно, хорошо машется, но и портовые братки тоже не детсадовцы. Повезло... И в пещере повезло, с той зверюгой. Одну тварь он завалил, а если бы их стая? Не отобьешься.
   Нет, совершенно непонятно, зачем ему Митька, почему он таскает его с собой, скрываясь от преследования? Одному-то куда проще. Тем более, сам все умеет - и с конями обходиться, и куртку зашить, и раны смазать. Не та у него ситуация, чтобы о кассарской чести думать. Но вот таскает же. Из какого такого гуманизма? Еще на заднице шрамы не зажили, о каком гуманизме речь? Может, наоборот? Может, ему Митька нужен, чтобы помучить, поиздеваться? Типа маньяк-садист? Так ведь чего проще - спастись от погони, скрыться, к примеру, в родовом поместье - и вся челядь к твоим услугам, пользуйся. Да и вообще - по нему не похоже. Приятели-мальчишки с улицы Ткачей про такие дела много чего рассказывали. И как пытают, и как насилуют. Здесь ведь это не считается ни преступлением, ни вообще чем-то нехорошим. Типа - развлекаются благородные господа, как им нравится, ну и что такого? Вон, и у здешних богов то же, Властитель Молний Одда-Пиалу с юным Хьяр-Суудом, сыном богины плодородия Шиун-Мьягу. Ему, Митьке, вообще завидовали, что такой добрый господин достался. Порет лишь по делу, и не до полусмерти... Но все-таки в кассарскую доброту верилось с трудом. Если человек добрый, так это сразу видно. А Харт-ла-Гир вечно ругается, придирается к любой мелочи, хуже классной Глины. Вот, и сейчас, повернулся, затеял разнос:
   - Нет, я все-таки не понимаю, почему ты такой идиот? Я сколько раз тебе твердил, как надлежит рабу с господином разговаривать, а ты что? На постоялом дворе, где глаз и ушей полно. Думаешь, только мы на рассвете встали? Да все слуги еще с темноты на ногах, дел у всех невпроворот. И что они видят?
   - А что они видят? - устало огрызнулся Митька.
   - Объясняю, - сухо произнес кассар. - Видят они благородного господина с мальчишкой-рабом, который ведет себя не как раб, а как приятель. Такого просто быть не может, это неслыханно! Сейчас же разговоры пойдут, перешептывания о странных постояльцах. Ты хоть понимаешь, что сейчас по всем заставам разослано предписание задержать нас с тобой, и приметы описаны? Чуть обратишь на себя внимание - и готово дело, кому надо, в уме одно с другим сложат.
   Митька немного подумал.
   - Это ж скольких гонцов надо разослать, чтобы повсюду про нас узнали? Тем более, мы ведь из города сразу и драпанули, что, гонцы быстрее?
   Кассар вздохнул.
   - Митика, все хуже, чем ты думаешь. Предписание можно не только с конными гонцами рассылать, да и гонцы бывают всякие. Можно передавать сообщения с обученными птицами, можно световыми сигналами... не замечал разве башен? А есть и другие способы...
   - Радио, что ли? - съязвил Митька. Слово "радио" он, конечно, произнес по-русски.
   - Я не знаю, что такое "радио", - хмыкнул кассар, - но мало-мальски обученный маг способен передать весть другому магу мгновенно, и никакое расстояние тут не помеха.
   - А у нас это безо всякой магии делается, - горделиво заметил Митька. - Устройство такое. Сложное. Но любой дурак умеет пользоваться.
   - Оно и видно, что дураков у вас в Северном Пределе немало, согласился кассар. - Одного такого сейчас перед собой вижу. Забыл мои слова о том, что тебе смертельно опасно выделяться? Стоит тебе показать, что ты не тот, кем тебя здесь считают люди, и очень скоро тебя поймают.
   - Кто?
   - Какая тебе разница? - отмахнулся кассар. - Тебя убьют, и моли богов, чтобы своей смерти тебе не пришлось слезно выпрашивать. Я не могу сказать больше, чем уже сказал. Я и сейчас разговариваю с тобой лишь потому, что знаю - нас никто не слышит. Степь кругом. Но как только мы окажемся на людях - все разговоры прекращаются. Ты раб, и должен вести себя как раб, и обращаться с тобой будут как с рабом. Стоит тебе допустить хоть малейшую ошибку, зародить хоть в ком-то сомнение - и мы с тобой погибли. Понял?