Петров (Бирюк). Юг в огне

   Востропятов наклонил голову в знак понимания.
   - Приложим все усилия, Владимир Ильич, - сказал он, - чтобы оправдать вашу уверенность. Вы можете не сомневаться в том, что лучшая, передовая часть трудового казачества встанет на защиту советской власти, но... запнулся Востропятов.
   - Что вы хотите сказать? - вопросительно взглянул на него Ленин.
   - Вы извините меня, товарищ председатель Совнаркома, - нерешительно проговорил Востропятов. - Мы уполномочены от имени фронтового казачества заявить вам, что казаки ждут от Совета Народных Комиссаров льгот для себя...
   Ленин недоумевающе оглянул казаков.
   - О каких же льготах идет речь? - спросил он и, не дожидаясь ответа, сказал: - Ведь Совнарком уже отменил обязательную воинскую повинность казаков. Отменил и обязанность казаков приобретать за свой счет обмундирование и снаряжение, когда их призывают на военную службу*. В ближайшее время Совет Народных Комиссаров разрешит земельный вопрос в казачьих областях на основе советской программы. Все это надо широко разъяснить казачьему населению в целях привлечения его на борьбу с калединцами и прочими контрреволюционерами.
   _______________
   * До революции каждый казак, призываемый на военную службу,
   обязан был за свой счет справить строевого коня с седлом,
   обмундирование, снаряжение и оружие - пику, шашку, за исключением
   винтовки.
   Казаки внимательно слушали Ленина и все, что он говорил им, записывали в блокноты для того, чтобы об этом рассказать у себя, на Дону.
   * * *
   Когда казаки остались одни в гостинице "Астория", где их поместили, они долго и восторженно обсуждали свою встречу с Лениным.
   - Никогда этого не забуду! - говорил Прохор. - Какой же товарищ Ленин хороший, простой, обходительный!..
   - А ведь какой великий человек! - подхватывал Востропятов. - А у нас какой-нибудь есаулишко уже нос задирает, задается... Говорят, все великие люди просты в обхождении...
   - Товарищи! - вспомнил о чем-то Прохор. - Вот довелось нам от имени всего донского казачества побеседовать с товарищем Лениным. Сколько он порассказал!.. Как приедем на Дон, обо всем мы должны отчитаться перед казаками... А вот кое-что у нас не с порядке...
   - О чем это ты? - спросил Востропятов.
   - А вот о чем, - ответил Прохор. - Как мы будем отчитываться о таком деле: сейчас в Петрограде находятся три наших казачьих полка: первый, четвертый и четырнадцатый. Зачем они здесь? Там они нам могут большую помощь оказать в разгроме контрреволюции...
   - Правильно надумал, - согласился Востропятов. - Полки эти революционные. Они, действительно, могут нам здорово помочь.
   - Верно толкуете, - согласился и Захаров. - Полки надо направить на Дон. Доложим обо всем этом товарищу Ленину. Он поможет.
   - И это правильно, - кивнул Востропятов.
   - Я предлагаю созвать завтра митинг полков и поговорить с казаками, предложил Прохор.
   - Ладно, - согласился Захаров. - Так и сделаем. А сейчас - спать.
   ...Казаки жили в Петрограде неделю. За это время им еще раз пришлось увидеться с Лениным. Они разрешили все вопросы, которые ставили перед правительством. Все казачьи полки, находившиеся в Петрограде, решено было возвратить на Дон завершать революцию.
   Прохор Ермаков и Востропятов возвращались к себе, в Каменскую, веселые и довольные. Захаров же остался работать в Петрограде. Его избрали членом казачьей секции при ВЦИКе.
   XIX
   Когда Буденный с дедом Трофимом подъезжал к Платовской, где-то на западе, во мгле ночи, вспыхивали зарницы и глухо рокотали артиллерия.
   - Слышишь, гудет? - неодобрительно покачал головой дед Трофим.
   Буденный промолчал. Поблагодарив старика, он слез с саней и, не заходя домой, направился в станичный ревком узнать, каково положение в станице. Но в ревкоме никого не было. Всюду в комнатах царил беспорядок, полы усеяны рваной бумагой. Видимо, все бежали отсюда второпях.
   По тихим, пустынным улицам Буденный пошел домой. Родители не спали. Они с тревогой прислушивались к раскатам артиллерийской стрельбы.
   - Чего вы не спите? - входя в хату, спросил у них Буденный.
   - Какой уж тут сон? - плача, проговорила мать. - Такого страха с отцом пережили - и не приведи боже.
   - Чего ж вы так боялись?
   - Да как же, сынок, весь день из пушек палят... Вот-вот белые в станицу войдут. Измываться же они будут... А тут наш Емельяша к Никифорову в отряд поступил.
   - Ну и правильно сделал, - сказал Буденный.
   - Как так - правильно? - всплеснула руками Мелания Никитична. - Ведь его там и убить могут... А ведь он только со службы пришел...
   - Молодец Емельян! Если б, мамаша, он к красным не ушел, то его белые б могли забрать... А кто это спит?
   На сундуке бежал волосатый парень.
   - Ай не признаешь? - радостно спросил отец.
   Семен нагнулся над спящим. Тот, приоткрыв веки, улыбнулся:
   - Здорово, братушка!
   - Дениска?! - обрадованно вскричал Семен, сжав в объятиях брата. Ах, чертушка ты этакий!.. Когда же прибыл?
   - На другой день после твоего отъезда в Великокняжескую... Это, выходит, значит... пятнадцатого февраля...
   Юноша встал с сундука, подсел к брату. Семен любовно глядел на него.
   - Ишь ведь ты какой стал, - с изумлением сказал он. - Вырос на войне... Ну как, Дениска, пришлось и тебе хлебнуть горячего?..
   - Ну а как же, - вздохнул юноша. - Пришлось, Сема, повидать всяких страхов.
   За станицей все слышнее ухали пушки, низенькие оконца хаты при каждом ударе тоненько звякали.
   - Господи Исусе! - перекрестилась Мелания Никитична. - Целый день и ночь, без перерыва, так и стреляют, так и стреляют... Сколько теперь понабили народу, матерь божья... Цел ли наш Емельяша?..
   По улице пробарабанил дробный перестук копыт мчавшейся лошади. Под окном топот оборвался. Мелания Никитична прильнула к стеклу, всматриваясь в темь ночной улицы.
   - Господи! - вскрикнула она обрадованно, бросаясь к двери. - Никак, Емельяша?!
   Она выбежала в сени и вскоре, вся сияя от счастья, снова вошла в хату.
   - Ну вот, я же говорила, что Емельяша, - сказала она.
   Вслед за нею в хату вошел молодой парень с винтовкой за плечами и болтающейся шашкой на боку. Оглянув всех своих, он удовлетворенно сказал:
   - Вот хорошо, что я вас всех застал дома... Зараз же запрягайте лошадей и езжайте в Большую Орловку... Наши туда отступают... Платовскую минуют, сюда никто заходить не будет. Нас послали оповестить своих... Ну, так живо! Я пошел, - ринулся он к дверям. - Некогда мне...
   - Погоди, Емельяша, - кинулась к нему мать. - Поешь хоть, небось, голодный.
   - Некогда, мать, - буркнул парень.
   - Ну хоть кусок хлеба возьми с собой.
   - Хлеб давай, - согласился Емельян.
   Мать проворно отрезала кусок хлеба и сунула в карман его полушубка. Парень исчез за дверью.
   - Ну что же, Денис, - встал Семен. - Прохлаждаться нечего. Одевайся, а я пойду запрягу лошадей. Ты, отец, поедешь с нами?
   - Что ты, Сема, куда мне? - замахал руками Михаил Иванович. - Куда я от матери поеду?.. Буду с ней до конца. Да они, беляки-то, нас не тонут... Нужны мы им?..
   - Смотри, отец, тогда не обижайся, - сказал Семен, - если что случится с тобой... Где хомуты-то?
   - В сарайчике. Вон ключ висит, возьми.
   Вскоре братья Буденные выезжали из Платовской станицы. Они направились на северо-запад. В том же направлении ехало немало народу. Видимо, Емельян со своими товарищами всполошил всю станицу, и от белых теперь убегали многие.
   Было уже часов 10 утра, когда братья приехали в хутор Козюрин. Они остановились у родственников. В хутор все время прибывали беженцы из Платовской и рассказывали ужасы о белых. В полдень в хутор прибыл и отряд Никифорова.
   Никифоров, плечистый рябоватый мужчина лет под сорок, в нагольном полушубке, перекрещенный ремнями, ехал впереди отряда.
   - Здоров, - сказал он, увидев Буденного в толпе встречающих отряд. Пойди-ка сюда, мне, брат, надо с тобой поговорить.
   Никифиров выехал из строя и приказал отряду сделать остановку на отдых. Соскочив с лошади, он передал повод ординарцу.
   - Пойдем, Буденный, в хату...
   Они вошли. Кроме старухи, месившей у печи тесто, здесь никого не было.
   - Можно, бабуся, обогреться? - спросил Никифоров.
   - А отчего ж нельзя, проходите. Садитесь, грейтесь.
   - Бабуся, нет ли у тебя корочки хлеба да двух стаканчиков, - пройдя от двери и садясь на лавку, сказал Никифоров. - Мы погреемся с холоду... Продрог я... Брр!.. Хоть и не особенно холодно, а пробирает...
   Старуха молча нарезала хлеба, поставила на стол тарелки с салом и огурцами. Никифоров, вынув из кожаной сумки, висевшей у него на боку, бутылку водки, с силой хлопнул ладонью по дну. Пробка взвилась под потолок. Он наполнил стаканы водкой.
   - Бери, Семен Михайлович! Будь здоров!..
   Они выпили.
   - Что думаешь, предпринимать, Тит Александрович? - спросил Буденный, жуя сало.
   - Вот насчет этого-то я и хочу с тобой поговорить, - ответил Никифоров. - Как поотдохнут мои хлопцы, так двинемся на Большую Орловку. Там соединимся с отрядами Ковалева и Ситникова... А потом пойдем по калмыцким станицам с облавой на богатеев. У калмыков черт знает сколько оружия припрятано. Надо его у них изъять. А то ведь они настроены враждебно против советской власти. Из-за каждого угла будут стрелять в нас...
   - Я б тебе, Тит Александрович, посоветовал другое, - сказал Буденный. - Идти сейчас же на Платовскую...
   - Зачем?! - удивленно поднял густые брови Никифоров.
   - Только сейчас, перед твоим приходом, сюда прибежал из Платовской Панченко... Знаешь его? Тот, что был у нас членом Совета... Так вот он рассказывает, что в Платовской сейчас происходит что-то страшное... Вернулся коннозаводчик Абуше Сарсинов, и он вместе с белыми почти поголовно вырезает иногородних... Рубят шашками, бьют плетьми, жгут, насилуют баб и девушек... Сарсинов избил плетьми и Панченко. А потом его втолкнули в толпу обреченных к расстрелу... При команде "пли!" Панченко упал и притворился мертвым. После расстрела с убитых стали снимать одежду. С Панченко тоже стащили сапоги. До ночи он лежал среди трупов, а потом бежал. Посмотрел бы ты на него! Он ведь совсем еще молодой, а за сутки так поседел, что кажется стариком... Вот поэтому-то я и думаю, что тебе надо сначала пойти на Платовскую, выбить оттуда белых и выручить своих...
   Никифоров, задумавшись, молчал, опустив глаза. Потом, встряхнув всклокоченной головой, решительно заявил:
   - Нет, Семен Михайлович, не могу вести на гибель свой отряд. Может, и моя семья сейчас в Платовской гибнет, а все же идти туда не могу... Силы у меня малые. Что с ними сделаешь? Только погубишь всех до одного... А тут патронов нет. На каждого по одному-два патрона осталось... Вот как объединимся с Ковалевым и Ситниковым, пополнимся патронами, тогда можно пойти и на Платовскую, выбить белых... Ты давай, Семен Михайлович, с нами отходить. Бери под командование всю кавалерию...
   - Нет, - отказался Буденный. - Не могу. Я поеду в Платовскую.
   - В Платовскую? - изумился Никифоров. - С кем же? Один, что ли?
   - А что же, может, и один, - задумчиво заявил Буденный. - Я не могу быть равнодушным, когда там погибают наши люди... Может, удастся кого спасти... Я все-таки советовал бы тебе, Никифоров, сначала выбить белых из Платовской, а потом уже пойти на соединение с Ковалевым и Ситниковым. Подумай.
   - Нет, - закачал тот головой. - Я уже сказал, что патронов нету... На гибель людей не поведу... Это было бы преступление. Вот уже после, как соединимся с Ковалевским и ситниковским отрядами, тогда...
   - Поздно будет, - сказал Буденный. - Всех наших людей в Платовской к тому времени постреляют.
   - Что поделаешь? - пожал плечами Никифоров. - Другого выхода нет. А тебе, Семен Михайлович, соваться в Платовскую нечего. Поймают и убьют.
   - Если осторожно действовать, то не поймают.
   К вечеру Никифоров увел свой отряд в Большую Орловку. С отрядом уехали из хутора и все платовцы, бежавшие от белых из станицы. Остались здесь немногие. В том числе и братья Буденные - Семен и Денис.
   Переночевав на хуторе, утром следующего дня Семен сказал Денису:
   - Хочу поехать в Платовскую узнать, что там делается.
   - В Платовскую? - удивился тот. - Вот это да. Когда же?
   - Думаю, завтра в ночь. Ночью удобнее. Хата наша с краю, подъеду, никто и не заметит.
   Денис подумал.
   - Тогда и я поеду, - сказал он. - Вдвоем будет лучше.
   - Это верно, - согласился Семен. - Если желание есть, - поедем. У тебя - винтовка, у меня - наган...
   - Я думаю, и Федорпоедет с нами, - проговорил Денис. - У него есть верховая лошадь. Есть и винтовка...
   - Это какой же Федор? - спросил Семен.
   - Просолов.
   - А-а, ладно. Парень неплохой. Пусть и Федор собирается.
   Но когда на следующий день братья Буденные и Федор Просолов собрались ехать в Платовскую, к ним присоединилось еще восемь конников во главе с соседом Филиппом Новиковым, отставшим от отряда Никифорова.
   Семен радостно оглядывал свой маленький отряд. Ребята все были боевые.
   Ехали не спеша, со всеми предосторожностями.
   Погода стояла промозглая, сырая. Накрапывал мелкий колючий Дождь.
   К вечеру на горизонте показались дымки хутора Болгарского. Конники оживились, мечтая о теплой хате, где можно отдохнуть и закусить. Семен предупредил:
   - Вот что, хлопцы, подъезжать к хутору будем тихо и осторожно... Возможно, у окраины застава белых...
   Перед самым хутором Семен, дав знак своему отряду следовать за ним, свернул с дороги в сторону и поехал через огороды.
   - Вон, - шепнул он своим конникам, указывая на всадника, стоявшего на окраине хутора у дороги. - Могли б на него напороться. А теперь слушайте, ребята. В хуторе, наверно, разведка белых. В такой дождь беляки сидят в какой-нибудь теплой хате. Соблюдайте осторожность.
   Рассыпавшись цепкой, держа винтовки на взводе, они медленно продвигались вдоль улицы. Белых не было видно. Буденный, находящийся впереди, вдруг остановился и стал вглядываться. Когда к нему подъехали остальные всадники, он указал на большой дом, крытый железом:
   - В этом доме беляки... Их шестеро.
   - Откуда ты знаешь? - удивился Денис.
   - Вон же их лошади стоят под сараем, - ответил брат.
   Заглянув через плетень, все увидели во дворе, под сараем, шесть оседланных лошадей с накинутыми на морды торбами.
   - Спешивайтесь, ребята, - приказал Семен. - Отдайте лошадей вот тем хлопцам, - указал он на двух молодых парней. - Окружим дом. Слушайте мою команду! Обойтись надо без стрельбы... А то дозорный испугается и удерет в Платовскую. Пошли!..
   В несколько минут белогвардейская разведка была поймана.
   После этого Буденный приказал брату Денису с двумя парнями изловить белогвардейца-дозорного, боясь, что он сообщит о них в Платовскую белому командованию.
   В хуторе оказалось несколько платовских парней, бежавших от белых. Они изъявили желание также поехать с Буденным в Платовскую. Буденный отдал им отбитых у белогвардейцев лошадей, вооружил их. Два парня из этого хутора примкнули к отряду на своих лошадях. Таким образом, у Буденного образовался теперь отряд в двадцать человек...
   - Теперь у нас целая армия, - засмеялся Семен. - Поехали, братцы!
   Выехали из хутора Болгарского. Семен Буденный свернул с дороги, боясь наткнуться на заставу белых, и повел свой отряд по бездорожью, степью. Было так темно, что не разглядеть даже лошадиных ушей, а поэтому ехали наугад, по памяти. Все здесь в отряде были местные жители, дорогу знали прекрасно и могли бы дойти в Платовскую даже с завязанными глазами.
   Вскоре во мгле ночи замелькали огоньки станицы. Оттуда несся невнятный шум, остервенелый лай, изредка хлопали выстрелы.
   Буденный завел свой отряд на кладбище, находившееся на окраине станицы. Недалеко отсюда стояла хата Буденных.
   - Подождите меня, - шепнул Семен брату. - Пойду разведаю.
   Огородами и садами он пробрался к своей хате и постучал в маленькое окошко.
   - Кто там? - послышался тихий голос матери.
   - Мама, открой, - прошептал Буденный. - Это я, Сема.
   - Зараз, сыночек, - засуетилась старуха.
   Низенькая дверь распахнулась. Семен обнял мать, поцеловал ее седую голову.
   - Живы-здоровы? - спросил он.
   Мелания Никитична зарыдала на груди сына.
   Семен встревожился.
   - Мама, что случилось?..
   - Отца... - сквозь рыдания выдавила старуха, - отца-то... арестовали... Увели калмыки... Слышишь? - замолкла она на мгновение. Стреляют. Это ж они, проклятые, расстреливают наших там... и отца, - снова зарыдала старуха, - должно, пристрелили... Ой, Сема, что ж мы теперь без него будем делать?
   - Успокойся, мама. Успокойся, родная.
   - Да ты, Сема, заходь в хату-то... Чего ж тут стоишь?
   - Не могу, мама, меня ждут... Ты мне скажи, много ли в станице беляков?
   - Давеча соседские хлопчики бегали к правлению, - начала рассказывать старуха, - так они сказывали, что в станице находятся две сотни калмыков и одна сотня казаков-кадетов*. Пьют напропалую... Все пьяные... Около правления навроде шесть пушек стоят: четыре махоньких да две больших. Сказывают, что супостаты-калмыки около трехсот человек наших станичных расстреляли. Поголовно всех расстреливают: мужиков, баб и младенчиков... Живем мы тут и от страха трясемся... А начальника почты Лобанова, знаешь его, что секретарем ревкома-то был, и начальника милиции Долгополова, сказывают, живьем сожгли изверги за то, что вместо вывески правления повесили вывеску ревкома... Облили их керосином и сожгли посередь улицы. Что только и делается на свете божьем... А сынки-то мои, Емельян да Денис, живы чи нет?
   _______________
   * Так называли тогда белогвардейцев.
   - Живы и здоровы, мама, не беспокойся. Ну, прощай, родная, - крепко расцеловал Семен мать. - Пойду!
   - Ну, господь тебя благослови, Сема, - прильнула к нему старушка. Куда ж ты теперь, сынок?.. Воевать?
   - Воевать, мама, - сказал Буденный. - Теперь уж без этого не обойдешься. Воевать будем крепко. Попомнят нас белые.
   Он шагнул было в темноту, но сейчас же вернулся и еще раз расцеловал крепко мать.
   - За нас, мать, не беспокойся. Будем беречь себя. Прощай!
   - Прощай, сынок!
   Стрельба в станице усилилась. Доносились женские и детские крики. По-прежнему лил беспрестанный нудный дождь. Буденный вернулся на кладбище к своим товарищам.
   - Ну что, Семен, - спросил Денис, - был дома? Живы наши?
   - Отца арестовали, - мрачно сказал Буденный и, обращаясь ко всем, стал рассказывать: - В станице находятся калмыки и казаки. Мать говорит, что пьянствуют, бесчинствуют, расстреливают жителей. Правление набито арестованными. Если их сейчас же не освободить, то беляки всех постреляют... Я думаю, надо попытаться освободить их. Как вы на это смотрите?
   Предложение было слишком неожиданное, а поэтому все некоторое время молчали, продумывая его.
   - Да ты что, Сема? - сказал, наконец, Денис. - Мыслимое ли дело, чтобы нам, двадцати человекам, броситься на три сотни беляков?.. Погибнем ни за понюшку табаку.
   - Да и с чем бросаться-то? - подхватил Федор Просолов. - По четыре патрона на каждого всего-навсего у нас...
   Этого-то именно и опасался Буденный. Молодые еще ребята, не обстрелянные, побоятся.
   - Эх вы, трусы! - негодующе сказал он. - Испугались. А чего бояться?.. Мы налетим на правление, а там сейчас только арестованные да охрана, человек двадцать-тридцать. Остальные казаки и калмыки, небось, по квартирам спят. Пока они сбегутся к правлению, так мы уже всех арестованных освободим... К правлению мы в такую непогодь можем подойти совсем незаметно...
   - Ладно, я согласен, - сказал Денис.
   - Я тоже, - проронил Федор Просолов.
   - И я... И я... - отозвались и остальные.
   - Вот и хорошо! - весело проговорил Семен. - Поехали... Только такой уговор: следите за мной, делайте все то, что буду делать я. В случае нападения противника прошу об одном, прикрывайте меня сзади и не теряйтесь. Когда закричу "ура", то кричите и вы как можно громче...
   Проверив винтовки, всадники двинулись вслед за Семеном. Ехали закоулками, тихо и осторожно. Часто останавливались, пережидали, пока Семен разведывал путь.
   Дождь лил с еще большей силой. Взвывали порывы ветра. У какого-то дома с шумом хлопала ставня. Всадники въехали на площадь. Буденный поднял руку, приказывая остановиться, и изучающе стал оглядывать местность.
   Окна правления были тускло освещены. Внутри здания чувствовалось движение. Временами на улицу проникал невнятный шум, крики. Иногда порывисто распахивалась дверь, на крыльцо выбегал какой-нибудь пьяный калмык и с руганью стрелял вверх из винтовки, выпуская сразу всю обойму. В соседних дворах собаки отзывались яростным лаем.
   Семен задумался. Надо немедленно действовать. Нужно попытаться ворваться в правление и обезоружить конвоиров, а потом освободить арестованных. Но пройдет ли это так гладко? Не закончится ли эта попытка провалом? Действовать надо наверняка, чтоб был полный успех.
   Буденный поднял от дождя воротник шинели. Он долго раздумывал, досадуя, что получается не так, как предполагал. Белые, как нарочно, забились в здание и не показывали носа на улицу.
   - Что, Сема, молчишь? - прошептал Денис.
   Буденный не успел ответить. Дверь правления широко распахнулась. Кто-то вышел на крыльцо с фонарем. Подняв его высоко над головой, освещая вокруг, он властно крикнул:
   - Ну, давай!.. Давай!.. Выводи!..
   Фонарь хотя освещал и слабо, но Буденному и его всадникам было видно, как из правления вышло несколько калмыков. Держа винтовки наготове, они стали по сторонам крыльца.
   - Ходи! - заглядывая в дверь, свирепо кричали они. - Ходи!
   - Арестованных зараз будут выводить, - прошептал кто-то около Буденного.
   - Тише! - предупредил он.
   Вдруг под Буденным, вытянув голову, звонко заржал конь. Семен похолодел и испуганно взглянул на крыльцо. Но калмыки не обратили внимания на ржание. Их это не обеспокоило.
   Из дверей правления стали выходить арестованные, связанные друг с другом.
   - Приготовься! - вполголоса сказал Буденнный, крепко схимая эфес шашки. - Слушай мою команду!
   Парни оживились. У кого были шашки, те выхватили их из ножен, а у кого их не было, - проверили затворы винтовок.
   Дождавшись, когда из правления на площадь вывели всю партию арестованных, Буденный крикнул:
   - Эскадрон, за мной! Ура-а!..
   - Ура-а-а! - в едином порыве подхватили парни, поддавая каблуками под бока лошадей. Навстречу брызнули беспорядочные выстрелы.
   - Ура-а! - с криком наскочил Буденный на побежавшего по улице длинного белогвардейца, размахивающего фонарем. Подняв шашку, Буденный с силой рубанул его. Белогвардеец пошатнулся, фонарь выпал из его руки и погас.
   Кругом слышались крики, стоны, выстрелы, лязг железа.
   - Товарищи арестованные! - закричал Буденный. - Мы красногвардейцы! Хотим освободить вас... Освобождайтесь и вооружайтесь!.. Бейте белых гадов!.. Да здравствует советская власть! Ура-а!..
   - Ура-а! - загремело вокруг.
   В одно мгновение арестанты были освобождены от веревок, конвоиры частью были перебиты, другие разбежались.
   - Бей проклятых беляков!.. Бей гадов!.. - неслось отовсюду.
   Из правления стали выбегать перепуганные конвойные казаки и калмыки. Пробарабанив ногами по ступенькам крыльца, они разбегались во все стороны. За ними устремлялись в погоню только что спасенные от расстрела жители.
   Буденный в сопровождении брата Дениса, Новикова и нескольких других парней вбежал в правление. В первой комнате, занимаемой охраной, находилось с десяток казаков. При появлении вооруженных людей они подняли руки. Вперед выступил молодой кудрявый урядник.
   - Сдаемся, - сказал он. - Воевать с вами не желаем. Нас забрали в отряд силком.
   Буденный вгляделся в него и узнал. Это был один из тех казаков, которых мобилизовали в хуторе Елиматенском, где чуть не забрали и его.
   - Ладно, - сказал Буденный, - разберемся. Сдавайте оружие! Новиков, принимай! А потом раздай винтовки освобожденным товарищам...
   В большом зале правления при тусклом свете пятилинейной лампы сидело и лежало человек до двухсот арестованных. Стоял тяжелый запах.
   - Вы свободны, товарищи! - крикнул им Буденный. - Расходись по домам!.. А кто имеет желание, вступайте к нам в отряд. Сейчас же и оружие получите.
   Зал зашумел. Раздавались радостные, взволнованные крики. Люди вскочили с пола, обступили Буденного.
   - Спасители наши!.. Спасители...
   - Век вас не забудем!..
   - Ах, дьявол тебя забери, - крикнул кто-то радостно. - Да ведь это ж Семен Буденный!
   - Где он, Буденный-то!.. Где?.. Пустите, то ж мой сын.
   Услышав голос отца, Семен, расталкивая толпу, ринулся к нему.
   - Отец! - обнял он его. - Жив, старина?.. Рад, что все так хорошо обошлось!.. Ну, иди скорее домой, а то мать изошла слезами... Пусть она завтрак хороший готовит, приедем с Денисом завтракать.
   - Сейчас пойду, Сема, - всхлипывая от радости и утирая глаза рукавом, проговорил старик. - Пойду, обрадую ее...
   Но с белыми не все еще было покончено. То там, то сям в станице возникали схватки с ними, впрочем, быстро заканчивавшиеся. Почти все жители были на стороне красных и помогали советским бойцам уничтожать белогвардейцев.
   Когда, наконец, белогвардейцы были изгнаны из станицы, а частью перебиты, Буденный сказал Новикову:
   - Беги, Филипп, на колокольню, бей в набат. Будем собирать жителей на собрание...
   Вскоре с колокольни стали падать частые удары колокола, тревожным гулом расплываясь над станицей.
   Пока население собиралось у правления, Буденный распорядился выслать за станицу разъезды, а сам занялся подсчетом трофеев. Бежавшие калмыки и казаки оставили у правления два конно-горных орудия с тремястами снарядами, четыре пулемета "Максим", много винтовок, патронов и лошадей с седлами.
   - Ведь это ж мы целый отряд вооружим! - весело воскликнул Буденный.