Петров (Бирюк). Юг в огне

   - Браво!.. Браво!.. - вполголоса сказал Калинин.
   - Но это не значит, что мы должны успокаиваться, почить на лаврах, продолжал Ленин. - Международные капиталисты во главе с американскими натравливают на нас Польшу... И я хочу вас, товарищи, предупредить, что война с Польшей возможна. Мы имеем убедительные сообщения, что, помимо буржуазной, консервативной, помещичьей Польши, помимо воздействия всех польских капиталистических партий, все государства Антанты из кожи лезут, чтобы втравить Польшу в войну с нами. Они внушают мысль полякам, что большевики, как только покончат с Колчаком и Деникиным, бросят свои "железные войска" на Польшу... Мы должны сделать все, чтобы сейчас же обратиться к демократии Польши и объяснить настоящее положение вещей. Мы будем стремиться это сделать, но неожиданности могут быть всякие. К ним надо быть готовым. Особенно я прошу иметь это в виду наших военных товарищей - конармейцев... Если что и случится, помимо нашего желания, то им уже в этом деле представится возможность сыграть первую роль... Итак, пью за здоровье конармейцев!..
   Ленин отпил глоток вина и поставил рюмку на стол.
   Всякой шутке, острому словцу Ленин смеялся весело, заразительно. Буденный, чувствовавший себя вначале несколько неловко, скованно, сейчас ободрился. Ленин оживленно беседовал то с ним, то с Ворошиловым.
   - Семен Михайлович, - спросил Ленин, - какое настроение у ваших кавалеристов? Не надоело ли им воевать? Не тоскуют ли по дому?
   - Настроение у бойцов отличное, Владимир Ильич, - ответил Буденный. Но война, конечно, надоела им. Соскучились по мирному труду... Но это не значит, что они не будут воевать, если их родина окажется в опасности.
   - Хороший ответ! - сказал Ленин. - Спасибо! А вот скажите, товарищи, а вдруг в самом деле - война с панской Польшей. Мы, конечно, в таком случае в первую очередь бросим на Западный фронт Первую Конную армию. Убежден, что наши надежды она полностью оправдает... Но дело-то вот в чем, как мы будем перебрасывать такую махину конницы, а? Ведь это просто невозможно себе представить, - развел руками Владимир Ильич. - Я много об этом думал. Как это можно сделать при нашем разрушенном железнодорожном транспорте?.. Мы этого в короткий срок никак не сможем сделать...
   - А мы в конном строю пойдем, - сказал Буденный.
   - Как?! - удивился Ленин. - Вы об этом подумали, Семен Михайлович? Ведь этот путь далекий, примерно тысяча верст... Выдержат ли лошади такой путь? Как вы думаете, Климент Ефремович, на этот счет?
   - Семен Михайлович конник с детства, - сказал Ворошилов. - Раз он говорит так, значит, убежден в этом...
   - Семен Михайлович, - снова обратился Ленин к Буденному, - так что же, вы уверены, что этот тысячеверстный путь можно пройти в конном строю? Причем, в такой массе, как Конная армия?..
   - Да, Владимир Ильич, можно пройти, - твердо сказал Буденный. - Надо только лошадей подготовить.
   - За сколько, по-вашему, можно пройти этот путь?
   - За два месяца пройдем.
   - Это замечательно! - раздумчиво сказал Ленин. - Что по тому поводу говорят в штабе Реввоенсовета?
   - Рекомендуют перебрасывать Конную армию по железной дороге, ответил Ворошилов. - Но это невозможно.
   - Завтра мы об этом еще поговорим, - сказал Ленин. - Но думаю, что с вами согласимся.
   Немного помолчав, он порывисто пожал руку Ворошилову, а затем Буденному.
   - Большое вам спасибо, товарищи, за создание такой прекрасной армии, качествами которой не обладает ни одна армия в капиталистических странах...
   Помолчав, он вынул из кармана свежую, еще пахнущую типографской краской, тонкую голубенькую брошюрку.
   - Вот, товарищи, в чем будущность нашей родины, - похлопал рукой Ленин по книжечке.
   - А что это такое? - спросил Фрунзе.
   - Как будто ничего особенного, - улыбнулся Ленин. - Простая книжечка. Брошюрка Кржижановского "Основные задачи электрификации России". С большим трудом удалось ее издать. Спасибо рабочим типографии бывшей Кушнарева, они помогли. Скоро вы ее все прочитаете. Это пока только сигнальный экземпляр. Автор брошюры совершенно прав, когда эпиграфом для книжки поставил: "Век пара - век буржуазии. Век электричества - век социализма". В этой брошюре товарищ Кржижановский подводит итоги тому, что уже сделано. Я надеюсь, что ЦИК примет ту резолюцию, которая ставит задачу ВСНХ и Народному комиссариату земледелия разработать в течение нескольких месяцев при содействии представителей науки и техники широкий и полный план электрификации России...
   Ленин отпил глоток воды и продолжал:
   - Мы должны иметь новую техническую базу для нового экономического строительства. Этой новой технической базой является электричество. Мы должны на этой базе строить все. Мы не побоимся работать в течение десяти и двадцати лет, но мы должны показать крестьянству, что вместо старого обособления промышленности и земледелия, этого самого глубокого противоречия, которое питало капитализм, сеяло рознь между рабочими промышленными и рабочими земледелия. Мы ставим своей задачей возвратить крестьянству то, что получили в ссуду от него в виде хлеба, ибо мы знаем, что бумажные деньги, это, конечно, не есть эквивалент хлеба. Эту ссуду мы должны вернуть посредством организации промышленности и снабжения крестьян ее продуктами. Мы должны показать крестьянам, что организация промышленности на современной высшей технической базе, на базе электрификации, которая свяжет город и деревню, покончит с рознью между городом и деревней, даст возможность культурно поднять деревню, победить даже в самых глухих углах отсталость, темноту, нищету, болезни и одичание. К этому мы приступим сейчас же... Мы для этого не отвлечемся от нашей основной практической задачи ни на минуту...
   Владимир Ильич говорил с воодушевлением. Все его внимательно слушали.
   ...После обеда Ленин пригласил Ворошилова и Буденного на съезд партии.
   - Товарищи делегаты! - обратился он к съезду. - К нам, в Москву, приехали наши пролетарские полководцы товарищи Ворошилов и Буденный. Разрешите в лице их приветствовать доблестных бойцов, командиров и политработников нашей Красной Армии и пожелать им успехов в борьбе против контрреволюции и империалистических захватчиков. Предлагаю ввести товарищей Буденного и Ворошилова в состав президиума и выдать им мандаты как делегатам съезда с решающим голосом.
   Делегаты съезда, как один, поднялись со своих мест и бурно зааплодировали, приветствуя выдающихся советских полководцев.
   * * *
   На следующий день у главнокомандующего Каменева снова состоялось совещание по вопросу переброски Первой Конной армии на запад. Но теперь всем было уже известно, что Ленин поддерживает мнение Буденного и Ворошилова. Не стали возражать и в штабе Реввоенсовета.
   Через пару дней Буденный и Ворошилов выехали в Ростов, откуда Первая Конная армия должна была срочно выступить к границам Польши.
   XXVII
   Прохор заболел. Его отправили в новочеркасский госпиталь. У него оказался брюшной тиф. Недели три он лежал в тяжелом, большей частью бессознательном состоянии. Но могучий организм его переборол болезнь.
   Прохора навещали и Виктор и Марина. Привозили ему разные сладости и рассказывали новости. Оба они были в курсе происходящих событий, так как оба они работали в ростовской газете - Виктор литературным работником партийного отдела, а Марина корректором.
   - Что же, выходит, что война совсем закончилась? - спросил однажды Прохор у Виктора.
   - Закончилась-то она закончилась, - покачал головой тот. - Да, пожалуй, не совсем.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Да особенного-то ничего, - уклончиво ответил Виктор. - Но разговоры разные идут...
   - Да ты о чем это?
   - Да ладно, после поговорим.
   - Нет, ты брось, - вспылил Прохор. - Выкладывай!
   - После, Проша. Ты человек больной, расстраивать разными слухами тебя не стоит.
   Прохор слабой, исхудавшей, пожелтевшей рукой схватил за руку Виктора.
   - Ну, в чем дело?
   - Видишь ли, Проша, все это только слухи. Недавно, говорят, в Москву вызывали Ворошилова и Буденного...
   - Ну так что?
   - В редакции идут разговоры, что отношения у нас с Польшей неважные...
   - Ну-ну?
   - Возможно, Первую Конную армию перебросят к западным границам...
   - Ох, черт возьми! - привскочил на постели Прохор. - Неужели война с поляками?
   - Не с поляками, а с польскими белогвардейцами, помещиками и капиталистами.
   - Надо будет скорее подниматься, - озабоченно проговорил Прохор, - а то без меня уйдут наши конармейцы.
   - Догонишь.
   Прохор замолк, задумался.
   - Кто-то мне сказал, что Константин в Англию уехал? - спросил Прохор.
   - Да, - кивнула Марина. - Мне Гулден говорил, что он в Англии.
   - Значит, Вера к нему поехала?..
   - Нет, - смущенно сказала Марина. - Мне просто стыдно о ней говорить... Она уехала со своим любовником, богатым американцем Брэйнардом...
   - Вот что! - воскликнул Прохор. - Значит, она с Константином разошлась?
   - Просто бросила его, - хмуро сказал Виктор. - Стоит ли о них говорить?
   - Но почему же, - проговорил Прохор. - Я думаю, Марине все-таки жалко Веру...
   - Ну конечно, жалко, - вздохнула девушка. - Она у меня единственная сестра. Но взбалмошная... С детства вбила себе в голову мечту о богатстве, роскоши... Всякими ухищрениями добивалась этого... И вот добилась: в качестве любовницы американца поехала в Англию. Первое время, пока еще свежа и хороша, может быть она и будет жить роскошно... А потом надоест американцу, и он выгонит ее... Окончит свою жизнь где-нибудь под забором...
   Побыв еще некоторое время у Прохора, Виктор с Мариной собрались уезжать в Ростов.
   - Что спешите? - огорчился Прохор. - С вами мне хорошо...
   - Мы сегодня провожаем в Англию Гулдена, - вставая, сказал Виктор.
   - Значит, англичанин не хочет оставаться у нас? - спросил Прохор.
   - Не хочет. Говорит, что очень любит Англию. Там у него семья, друзья, невеста... Тоскует...
   - А не боится он ехать в Англию после всего случившегося?
   - Побаивается... Но, несмотря ни на что, едет.
   * * *
   Медицинская комиссия предоставила Прохору месячный отпуск для поправки здоровья. Выписавшись из госпиталя, он вначале отправился в Ростов, чтобы оттуда, через станцию Торговая, поехать в свою станицу, как ему посоветовали врачи.
   В Ростове Прохора ошеломила новость: Конная армия дней десять назад ушла в конном строю в поход в неизвестном направлении.
   "Значит, Виктор был прав, - подумал огорченно он. - Надо нагнать свою дивизию".
   Он пошел к военному коменданту Ростовского гарнизона выяснить маршрут похода Конной армии. Комендант, узнав, для какой цели это нужно Прохору, возмутился:
   - Как вам не стыдно, товарищ комиссар! - выругал он его. - Вы же едва стоите на ногах... Посмотрите на себя, как тень... Какой из вас вояка?.. Вам надо окрепнуть... Я вот что посоветую вам: ровно через месяц приходите ко мне, я вас отправлю поездом к месту назначения вашего соединения, и я уверяю вас, что вы намного раньше приедете своей части... Еще придется вам дожидаться прихода ее...
   - Серьезно?..
   - Даю честное слово красного командира.
   - Идет! - согласился Прохор. - Тогда, товарищ комендант, помогите мне выправить билет до станции Торговая...
   - Это другое дело. Это я вам помогу.
   ...Прохора провожали Виктор и Марина.
   - Давно я не был в своей станице, - стоя около вагона, сказал Прохор. - Представляю себе, недавно только окончились бои около станицы нашей... Небось, вся разрушена...
   - Да нет, - возразил Виктор. - Недавно отец мне прислал письмо, пишет, что станица пострадала мало.
   - Да?.. Прислал письмо? - оживился Прохор. - Ну, как там наши? Живы-здоровы?
   - Пишет, что все в порядке... Захар пришел домой. И дядя Василий Петрович дома... Ты у кого же будешь жить? - поинтересовался Виктор.
   - Конечно, у дяди, Егора Андреевича, - ответил Прохор.
   - А к отцу не пойдешь? - пытливо посмотрел на него Виктор.
   - Нет! Ни за что!.. Хотя против отца я ничего не имею... Это он меня возненавидел.
   Пробил третий звонок. Виктор сказал:
   - Прощай, Проша!.. Передавай привет тетушке Анне Андреевне, Захару, Луше и всем ребятам... А отцу моему скажи, что скоро приедем с Маринкой к нему и поженимся там, в станице... Правда, Маринка?
   - Правда, - застенчиво улыбнулась она.
   - Так вы, может быть, еще захватите меня в станице, - засмеялся Прохор. - Вот бы гульнули на свадьбе!
   - А что, - посмотрел Виктор на Марину. - Возможно. Как ты думаешь, Маринка?
   - Поговорим с редактором... Если отпустит.
   - Прощай, Витя!.. Прощай, Мариночка! - расцеловался с ними Прохор и вскочил на подножку тронувшегося вагона.
   - Да! - вскричал вдруг Виктор, выхватывая из кармана обтрепанный синий конверт. - Уже дней пять ношу в кармане. Забыл тебе отдать... На, возьми! - сунул он его Прохору.
   - Откуда ты его взял? - спросил Прохор, положив письмо в карман брюк.
   - Да передали... - Поезд рванул, Виктор отстал, и Прохор не расслышал, кто передал это письмо ему. Впрочем, Прохор сейчас же забыл о нем.
   Взмахнув еще раз фуражкой, он вошел в вагон. За день Прохор устал. Место у него было нижнее, хорошее, он прилег и заснул крепким сном. Под ритмичное покачивание вагона спал долго. Проснулся уже, когда поезд подходил к Торговой...
   Сойдя с поезда, Прохор увидел у вокзала подводу. Он справился у старика-подводчика, не едет ли он в сторону его станицы. Оказалось, что казак поедет именно туда.
   За несколько кусочков сахару и две пачки махорки, которые были у Прохора, казак согласился подвезти его к станице...
   Не спеша, старик подобрал с земли сено и положил на повозку. Потом завязал чересседельник, подтянул супонь.
   - Ну, садись! - сказал он Прохору. - Только ты, ради бога, поначалу дай мне закурить... Черт знает, когда уж не курил. Должно, с неделю... Все, парень, поджилочки трясутся...
   Прохор вынул из мешка пачку махорки. Старик нетерпеливо рванул ее из рук Прохора.
   - Бумажка-то есть у тебя? - дрожащим голосом спросил он. - Может, газетина какая?..
   У Прохора была в кармане газета. Он отдал ее старику. С той же жадностью старик выхватил у Прохора газету и стал торопливо сворачивать цигарку, точно боясь, что Прохор еще может раздумать и отнять у него и газету и табак.
   - А это вон, никак, у тебя письмо из кармана выпало, - сказал старик, высекая кресалом огонь.
   У ног Прохора валялся синий конверт. Он совсем забыл о нем. Вынимая газету, он выронил его.
   Но что это за письмо?.. Кто мог ему писать?..
   Прохор осмотрел конверт со всех сторон. Обычный почтовый конверт, только сильно выпачканный и обтрепанный. Видно, письмо побывало во многих руках, пока дошло. Старательным, детским, как показалось Прохору, крупным почерком было написано: "Прохору Васильевичу Ермакову, военкому 4-й кавдивизии, 1-й Конной армии".
   Все еще недоумевая и пожимая плечами, Прохор вскрыл конверт и вынул из него письмо. Оно было короткое, но так взволновало, что Прохор чуть не заплакал...
   "Прохор Васильевич, - писалось в этом письме. - Вы, наверное, забыли Поляковку. Забыли и девушку, которая лечила вас, выхаживала... Уезжая, вы сказали этой девушке: "Жди меня!" И эта глупая девушка долго вас ждала, но так и не дождалась. Она вас ждет и сейчас, но дождется ли?
   Если вы захотите что-нибудь написать этой девушке, то напишите по адресу: Москва, Петровско-Разумовская сельскохозяйственная академия, студентке рабфака Зине Крутоярец. Ваше письмо для нее будет большой радостью".
   - Зина! - взволнованно вскричал Прохор. - Боже мой, какой же я подлец!..
   - Чего? - отозвался подводчик.
   - Так, ничего, - отмахнулся Прохор, бросая свой мешок на повозку. Поедем вот...
   "Да, я подлец! - садясь в телегу, с огорчением думал Прохор. - Забыл о Зине... Война целиком поглотила меня... Но как можно забыть о любви?.."
   И он прислушивался, словно ожидая ответа на свой вопрос... Сердце его билось с такой силой, что, кажется, Прохор слышал его стук. Он засмеялся.
   "Ну вот сердце мое отвечает: люблю!.. люблю!.."
   И так его потянуло к этой девушке, которая напомнила ему о себе, что он был уже готов сейчас же вернуться в Ростов, а оттуда немедленно ехать в Москву, к ней... Но, еще раз прочитав письмо, он увидел, что оно помечено концом декабря. Прошло четыре месяца!.. Мало ли что могло за это время произойти в жизни Зины. Она могла и уехать из Москвы, и полюбить кого-нибудь, и выйти замуж... И Прохор решил сначала написать ей...
   К подводчику подошел в военной форме молодой прыщеватый парень.
   - Хозяин? - спросил он у старика.
   - Хозяин.
   - Подвезешь?
   - Куда?
   - На хутор Юровкин.
   - Гм... А чего ж не подвезти? - усмехнулся старик. - А за провоз чего заплатишь, а?
   - Спиртку могу дать бутылочку.
   - Спиртку? - радостно загоготал старик. - Дело!.. Стало быть, садись и ты... Мне все едино ехать-то... Вот военного везу в Дурновскую станицу... Как твоя фамилия?
   - Курочкин.
   Когда выехали за станционный поселок, перед взором Прохора в ярких переливах закатного солнца предстала беспредельная, сверкающая искрами росы степь. В лицо веял теплый, ласковый ветерок, насыщенный густым ароматом трав.
   Солнце склонилось к закату и от него, как длинные нити золотистой паутины, расползались по степи лучи. Кругом стояла безмолвная тишина.
   Над степью медлительно плывут в розовом сиянии перламутровые, невесомые облака, обрамленные золотом. В этот предвечерний час в степи на всем накладывалась какая-то тихая задумчивость, щемящая печаль.
   Прохор, поддавшись этой грусти, думал о Зине. Нет! Разве он когда-нибудь ее забывал? Нет! Нет! Не забывал! Образ девушки всегда был в его сердце, в его думах... Но он только подло поступил, что не попытался разыскать ее, напомнить ей о себе. Все рассчитывал сделать это после войны, если б остался жив...
   В последних лучах заходящего солнца возникла какая-то черная точка. Она легко скользила над раскинувшимся чудесным ковром молодой, еще не отросшей сочной травы и, сделав круг, настолько приблизилась к подводе, что Прохор теперь без труда различил в ней скитальца степного - коршуна.
   - Хорошо вечером в степи, - прервал молчание Курочкин и запел:
   За-ачем жалеть, за-аче-эм страдать
   мне об отвергнутой люб-ви-и...
   Звучный молодой баритон далеко покатился по степи и разбудил на встречной арбе с соломой молодую казачку. Она испуганно приподнялась и посмотрела с воза на Курочкина и засмеялась.
   - Прямо как жеребец! - крикнула она.
   - Это он как увидел тебя, то так возрадовался, что ажно заржал, крикнул ей в ответ подводчик.
   Над головой с трепетным свистом пролетела какая-то стайка птиц.
   - Ути, - пояснил подводчик.
   Потянуло сыростью. Багровое солнце, наполовину скрывшееся за бугром, скользнуло в последний раз по траве длинными лучами и исчезло.
   В потемневшем, но еще светлом небе неуверенно сверкнула маленькая звездочка. На мгновение вспыхнув, она погасла... Через минуту она снова загорелась уже надолго...
   - Я служу в Красной Армии, - доверительно сказал Курочкин, оборачиваясь к Прохору. - Правда, недавно, с месяц всего...
   - А до того где же были? - поинтересовался Прохор.
   - В новочеркасской оперетте работал художником и актером... А потом белые мобилизовали... Пришлось окончить ускоренную фельдшерскую школу, чтоб на фронт не попасть...
   - Хитрый, - усмехнулся Прохор.
   - А что я им, дурак, голову-то подставлять? - засмеялся Курочкин. Интереса у меня такого нет... После окончания школы попал я фельдшером в тыловую часть... Да так с ней и отступал вплоть до Новороссийска...
   - Что же раньше не перешли к красным?
   - Боялся, - признался Курочкин. - У меня тут, в хуторе Юровкином, родители торговлишкой занимались. Мелкой, конечно... Там такие купцы, что всего товару-то на четвертную... В общем, не торговля, а нищенство... А когда нас прижали в Новороссийске, забрали в плен, то я убедился, что страшного-то и ничего нет... Даже добровольно вступил в Красную Армию...
   - Опять фельдшером или художником? - спросил Прохор.
   - Пока фельдшером... Обещали перевести на клубную работу...
   Прохор лег на сено, наполнявшее повозку, и стал смотреть на небо. Широким светлым шляхом раскинулся по небу Млечный путь. Множество ярких звезд усеяло бархатное полотнище небосклона. И от яркости звезд еще темнее кажется наступающая ночь.
   - Не пожар ли? - указал Курочкин на горизонт, освещенный заревом.
   - Сам ты пожар! - буркнул подводчик. - Луна встает.
   И в самом деле, вскоре из-за горизонта всплыла тускловатая, похожая на перезревшую с помятыми боками дыню, луна. Кругом все осветилось призрачным светом. Стали видны темные прогалины балок и буераков, придорожные прошлогодние бурьяны и черные скирды соломы и сена.
   - Смотрю я на вас, - сказал Курочкин, ложась рядом с Прохором, - и дивлюсь. Очень уж вы собой напоминаете полковника Ермакова. Уж не брат ли он вам? Кстати, он теперь уже не полковник, а генерал...
   - Генерал?! - невольно сорвалось с уст Прохора.
   Курочкин усмехнулся.
   - Теперь все понятно, - сказал он. - Если не ошибусь, он действительно ваш брат?..
   - Ну, положим, что так, - нехотя проронил Прохор.
   - Я так сразу же и подумал. Больно уж вы похожи друг на друга. Константин Васильевич, правда, значительно старше вас... Я его знал по Новочеркасску... Выпивали не раз... Знал и супругу его, Веру Сергеевну... Кстати, вы знаете о том, что она уехала с американцем за границу?
   - Слышал. По-моему, и Константин тоже где-то за границей...
   - Да, уехал он туда, - сказал Курочкин. - И нужно же быть такой иронии судьбы. Константин Васильевич встретил в Новороссийске свою жену с любовником... С горя Константин Васильевич запил с неким ротмистром Яковлевым... У того тоже горе. Какой-то граф Сфорца и князь, что ли, Розалион-Сашальский, с которыми этот Яковлев дружил, убежали от него за границу и увезли с собой общие их деньги и ценности... Вот эти-то друзья по несчастью - Ермаков и Яковлев - пили, пропивая последнее, что у них было... Кстати, оказалось, что этот Яковлев никакой не ротмистр и никаких наград не имел, а он полицейский околоточный надзиратель из шахтерского поселка Горловки... Во время революции бежал из Горловки в Новочеркасск и там, обыграв в карты какого-то гвардейского офицера, раздел его донага. Нацепив его мундир, он выдавал себя за аристократа, гвардейского офицера...
   - Куда же они делись?
   - Под конец все-таки Константина Васильевича его знакомые усадили на последний пароход, уходивший из Новороссийска... Я еще помог усаживать его... А Яковлев не знаю, куда делся...
   Подводчик свернул с дороги в сторону и остановился.
   - Что хочешь делать? - спросил, приподнимаясь, Курочкин.
   - Заночуем тут, - сказал старик. - Корма тут хорошие... Покормлю лошадь...
   Лежа в повозке, Прохор смотрел на звездное небо и думал о жизни.
   "Вот ведь как повернулась судьба, - размышлял он. - Брат Константин, которого я всю свою жизнь считал умницей, на которого я чуть ли богу не молился, оказался отщепенцем, врагом своей родины, своего народа да и врагом своей семьи... А я вот здесь... Со своим народом... - Вдруг Прохор содрогнулся. - А что б могло получиться, если б я, веря в авторитет своего старшего брата, потянулся за ним?.. О, это было б страшно!.. Я рад, что так сложилась моя жизнь..."
   Прохор стал засыпать. Сквозь сон ему почудилось, будто кто-то ударил по серебряным струнам. Это прокричали журавли.
   На рассвете его разбудили голоса. Прохор поднял голову и увидел своего отца, сидевшего в тарантасе. Придерживая вожжами буланую кобылицу, он разговаривал с подводчиком.
   Василий Петрович, указывая на Прохора, обрадованно сказал казаку:
   - Так вот этот-то и есть мой сын!.. Проша!..
   - Батя! - изумленно вскрикнул Прохор.
   - За тобой, сынок, еду, - ласково пояснил Василий Петрович. - Виктор телеграмму прислал.