Петров (Бирюк). Юг в огне

   - Напрасно, - засмеялся Дундич. - Я насчет женского пола скромник. А вы уже обзавелись девочкой в Воронеже?
   - А как же. Есть такая.
   - Поклон ей передать?
   - Слушайте, подполковник, а у меня в самом деле идея возникла. Шутки-то шутками, а если так это, по правде говорить, то у меня, действительно, в Воронеже барышня знакомая есть. Если не затруднит, пошлите своего разведчика с моей записочкой - сейчас напишу, - она вам даст пару бутылок коньяку. Вчера наши казаки разбили склад, притащили мне ящик коньяку. Я его у нее оставил. На обратном пути завезете, разопьем.
   - Пишите быстрее, - согласился Дундич. - Как ее зовут?
   - Аня Воздвиженская. Дворянская улица, дом 7, квартира десять. Скажите ей: подъесаул, мол, Смирнов прислал. Она даст...
   - Хорошо, - сказал Дундич. - Ждите к утру. Долго ли вы здесь будете?
   - До восьми утра. В восемь нас сменят.
   Взяв записку, Дундич поскакал по шоссе.
   VI
   Тем временем, пока Дундич с конниками ездил в разведку, Семен Михайлович Буденный произвел перегруппировку частей, приказал разведать броды через речку, подготовился к переправе. Он решил во что бы то ни стало утром двадцать четвертого октября выбить белых из Воронежа.
   Это необходимо было сделать возможно скорее, так как Воронеж, будучи в руках белых, угрожал VIII армии.
   Семен Михайлович, заложив руки за спину, взволнованно ходил по комнате, то и дело поглядывая на монотонно тикавшие на стене часы. Они показывали половину пятого.
   Зотов, придвинувшись ближе к пятилинейной лампе, стоявшей на столе, с увлечением что-то читал.
   - Что читаете? - спросил Буденный.
   Зотов на мгновение оторвался от книги.
   - Да вот тут книжка о Суворове попалась, - проговорил Зотов. - Никак не могу оторваться... Интересно, как Суворов воевал...
   - О, брат! Суворов - великий полководец был. Нам у него есть чему поучиться...
   - Это правда, - согласился Зотов. Он сладко потянулся и взглянул на часы. - Ого! - изумился он. - Скоро пять, а его все нет.
   - Я уже начинаю беспокоиться, - сказал Буденный. - Не случилось ли с ними чего-нибудь. Он к пяти обещался вернуться. Сейчас без пятнадцати пять... Подождем пятнадцать минут...
   - Подождем, - согласился Зотов и снова углубился в чтение увлекательной книги.
   Буденный опять зашагал по комнате, поглядывая на стрелки часов, медленно подвигающиеся к пяти.
   Пройдясь несколько раз по комнате, он снова взглянул на часы и сказал, останавливаясь около Зотова:
   - Больше не будем ждать! Все!..
   - Может быть, еще минут десять подождем? - отрываясь от книги, спросил Зотов.
   - Хватит! - решительно заявил Буденный. - Больше не имеем права ждать. Лемешко! - крикнул он своему адъютанту, находившемуся с ординарцами в другой комнате.
   Но вместо Лемешко в дверях показался улыбающийся Дундич в золотых подполковничьих погонах.
   - Можно, товарищ комкор? - приложил он руку к маленькой черной каракулевой шапке.
   - Олеко! - воскликнул Буденный. - Прибыл? Вот молодец!.. Ну, рассказывайте скорее, ждем вас, брат... Думали - не дождемся.
   - Рассказывать сначала буду не я, - сказал Дундич.
   - А кто же? - удивился Буденный.
   - А вот он, - обернулся Дундич к двери. - Казаков, давай!
   "Казачок", еще не успевший снять с себя урядницких погон, втолкнул в комнату пленного белогвардейского казачьего офицера.
   - Кто это? - спросил Буденный.
   - Командир заставы белых подъесаул Смирнов, товарищ командир корпуса, - улыбаясь, ответил Дундич. - Мой приятель... А там на улице и вся его застава стоит...
   - Гм... - усмехнулся Буденный. - Сколько же их там?
   - Сколько, подъесаул? - спросил у белогвардейца Дундич.
   - Пятнадцать человек, - хмуро буркнул тот, не поднимая головы.
   - Ого! - удивился Буденный. - Что они, сами, что ли, перешли?
   - О, не совсем! - покачал головой Дундич. И рассказал, как он со своими разведчиками обманул белую заставу, как по адресу, данному подъесаулом Смирновым, они съездили к его знакомой барышне в Воронеж за коньяком.
   - И вот, когда мы вернулись, - весело рассказывал Дундич, - то подъесаул Смирнов нас с нетерпением поджидал. Ясное дело, человек продрог в заставе, хотелось себя разогреть коньячком. Ну, выпили. Подъесаул немножко захмелел, мы его посадили на лошадь, показали ему дуло маузера и заставили подать команду своей заставе, чтобы она выступила вперед... Ну, а вперед - это значит к нам, в плен... Вот и вся история!
   - Молодцы! - воскликнул весело Буденный.
   Пленный белогвардейский офицер на допросе дал исчерпывающие сведения о силах Шкуро и Мамонтова, рассказал о расположении белых частей, о системе обороны. Допрос пленного дополнил Дундич, и таким образом Буденному стало все ясно. Он отдал приказ по корпусу о выступлении.
   На рассвете двадцать четвертого октября под прикрытием пулеметного и артиллерийского огня конный корпус переправился через реку Воронеж и вместе с пехотными частями повел наступление на город Воронеж...
   Боясь быть отрезанными, Шкуро и Мамонтов вынуждены были отступить за реку Дон.
   Буденновцами в Воронеже были захвачены большие трофеи, в том числе три бронепоезда и личный поезд генерала Шкуро.
   Взятие Воронежа еще не решало всей задачи. Корпус должен был наступать по направлению Касторная - Курск для того, чтобы отрезать противника, проникшего в глубь страны.
   VII
   Подпольщикам было ясно, что среди них оказались провокаторы.
   Срочно было созвано заседание Ростово-Нахичеванского большевистского подпольного комитета. Разговор состоялся короткий: надо немедленно установить личность провокатора или провокаторов, если их окажется несколько, и ликвидировать. Эту довольно сложную задачу комитет поручил выполнить как наиболее энергичному члену комитета Ивану Гавриловичу Семакову. Ему давались широкие полномочия. В помощь себе он мог привлечь по своему выбору любое количество подпольщиков. Но Семаков, из-за боязни напугать провокаторов, решил действовать пока только вдвоем с Виктором.
   Семаков был почти убежден в том, что одним из провокаторов является Афанасьев. Однако утверждать это не осмеливался. В виновности Афанасьева надо было точно удостовериться. Установить это взялись Семаков и Виктор...
   * * *
   Виктор шел с Афанасьевым по Садовой улице, весело переговариваясь и смеясь. Афанасьев рассказывал о каком-то своем неудачном ухаживании за девушкой.
   - Ты понимаешь, Виктор, - говорил он, - девушка просто прелесть. Беленькая, пухленькая...
   Как и всегда, на улице было шумно. Виктор заметил идущего навстречу им белокурого, худощавого прапорщика с тонкими темными усиками. Не торопясь, медленно идя по тротуару, офицер помахивал стеком, часто останавливаясь и рассматривая пестрые витрины магазинов.
   - Заметь, Вася, эту гадину, - схватив за руку Афанасьева, указал Виктор на прапорщика. - Сволочуга!
   - Кто это? - с любопытством взглянул на офицера Афанасьев.
   - Контрразведчик, - озлобленно сказал Виктор. - Много он нашего брата переловил... Остерегайся его. Страшный человек. У него, как у собаки, развит нюх... Прямо-таки чует революционеров... Смотри!.. Смотри, зашептал Виктор, - как он подозрительно на нас смотрит. Пойдем, ну его к черту!..
   Афанасьев самодовольно расхохотался:
   - Ну, Витя, не ожидал от тебя!.. Ей-богу, не ожидал... До сего времени ты мне казался храбрым парнем, а ты - трус. Смотри, вот я ни одного дьявола не боюсь. Смотри!
   Афанасьев вынул из портсигара папиросу и, бравируя, шагнул к прапорщику, который, остановившись, взяв стек под мышку, закуривал.
   - Разрешите прикурить, господин прапорщик.
   - Пожалуйста, - с готовностью протянул ему зажженную спичку офицер. Закуривайте, господин Афанасьев, - оглянувшись на стоявшего в отдалении Виктора, шепнул он.
   Афанасьев отшатнулся от офицера и с изумлением взглянул на него.
   - Вы меня знаете? - также покосившись на Виктора, тихо спросил он.
   - Не беспокойтесь, - усмехнулся прапорщик. - Ваш товарищ нас не слышит... Я вас хорошо знаю, господин Афанасьев, - проговорил он и добавил, подчеркивая: - Я обязан все знать.
   - Вот как! - растерянно прошептал Афанасьев и, прикурив, громко сказал: - Спасибо, господин прапорщик!
   - Не стоит, - козырнул офицер и пошел, помахивая стеком.
   - Ты его разве знаешь? - испытующе посмотрел на Афанасьева Виктор, когда тот подошел к нему.
   - Ну откуда же я его могу знать, - пожал плечами тот.
   - Мне показалось, будто ты с ним разговаривал...
   - Нет, я его только поблагодарил. - Афанасьев, явно расстерявшись, молчал. - Ты говоришь, - продолжал он, - что прапорщик - гроза. Он вежливый, предупредительный, дал прикурить.
   - Прикидывается вежливым, - с прежней озлобленностью сказал Виктор. Говорят, что он-то и виновник всех провалов нашей организации. Он арестовал Журычева, он выследил товарища Елену... Да, я думаю, что и Маринка моя попала в тюрьму по милости его... Ух, мерзавец! - скрипнул зубами Виктор. - Попадется он мне в руки.
   Афанасьев внимательно посмотрел на Виктора, как бы удостоверяясь, правду ли он говорит.
   - Говоришь, он виноват во всем?
   - Ну конечно, через эту гадину все провалы у нас, - вскрикнул юноша. - Убить его мало!.. Знаешь что, Василий, по секрету тебе скажу, только ты никому не говори... - Виктор запнулся, как бы не решаясь дальше продолжать.
   - Ну что ж ты замолчал? - нетерпеливо сказал Афанасьев. - Что, ты мне не веришь, что ли?
   - Я верю тебе, но ведь это тайна.
   - Эх ты! - с укором посмотрел на него Афанасьев. - Друга своего таишься.
   - Я не имею права никому этого говорить. Но тебе, как своему товарищу, скажу, но только об этом никому не звука...
   - Клянусь.
   - Ну, смотри. На днях мы этого прапорщика укокошим.
   Афанасьев покосился на Виктора, отвернулся и холодно проговорил:
   - Такого мерзавца стоит.
   * * *
   Дня через два Виктор снова проходил с Афанасьевым по Садовой. Распрощавшись с ним на углу Николаевского проспекта, Виктор вернулся и, пройдя несколько шагов, оглянулся и увидел, что Афанасьев о чем-то оживленно разговаривал с прапорщиком-контрразведчиком, у которого он два дня тому назад прикуривал папиросу. Виктор усмехнулся и, шагнув в подъезд какого-то дома, стал наблюдать. Он видел, как, переговорив, Афанасьев и прапорщик завернули за угол по Николаевскому, и, когда Виктор подбежал к этому переулку, то едва успел заметить, что они нырнули в винный погребок.
   Виктор удовлетворенно усмехнулся:
   - Попался, сволочуга!
   В погребке было дымно от табака. Стоял пьяный гам. Как неподмазанное колесо, пронзительно визжала зурна, глухо бил бубен.
   - Кабина есть отдельная? - спросил прапорщик у официанта.
   - Все заняты, господин офицер, - почтительно сказал официант.
   - Надо кабину, понимаешь! - многозначительно взглянул на него прапорщик. - Надо!
   - Хотя, подождите, - вспомнил официант, - кажется, одна освободилась. Сейчас узнаю.
   Подбежав, он отдернул бордовую бархатную занавесь у одной из кабин и пригласил:
   - Прошу, пожалуйста! Что прикажете принести?
   Афанасьев хотел было сделать заказ, но офицер мягко отстранил его.
   - Разрешите мне этим делом заняться... Я больше вас зарабатываю.
   Афанасьев не возражал.
   Скоро официант принес заполненный напитками и закусками поднос.
   - Ого! - весело воскликнул Афанасьев. - Вы заказали на целый взвод. Куда нам столько.
   - День велик, - заметил, смеясь, прапорщик. - Не спеша, с толком, с чувством, с расстановкой все поедим и попьем... За наше знакомство, чокнулся он с Афанасьевым. - Я ведь давно вас знаю, но не имел удовольствия до сих пор лично познакомиться...
   - Знали в лицо?
   - Преотменно, - усмехнулся прапорщик. - Да вообще-то я многих из ваших знаю. Даже знаю того молодого человека, который на днях шел с вами по Садовой... Помните, когда вы подходили ко мне прикуривать?
   - Неужели? - поразился Афанасьев. - Кто ж он, по-вашему?
   - Давайте еще выпьем, тогда скажу. Будьте здоровы!
   - Спасибо. Желаю и вам того же.
   Они выпили, закусили.
   - Так кто же он? - спросил сгоравший от любопытства Афанасьев.
   - Ваш ближайший друг, активный работник подпольного большевистского движения, Виктор Волков. Возражать будете? - насмешливо посмотрел офицер на Афанасьева.
   Афанасьев встретил его взгляд и покачал головой.
   - Почему ж вы в таком случае его не арестуете? - пробормотал он.
   - Надобности пока в этом нет, - жуя колбасу, ответил прапорщик. Арестуешь его, а более крупных подпольных большевиков распугаешь... Арестовать его, да и многих других, мы всегда успеем... Будьте здоровы! снова чокнулся он с Афанасьевым.
   Они снова выпили и стали закусывать. Афанасьев ел медленно, думая о чем-то и поглядывая на офицера. Казалось, что он хотел о чем-то спросить его, но не решался...
   - Это все, конечно, верно, господин прапорщик, простите, не знаю вашей фамилии, - сказал он, наконец.
   - Фамилия моя Ликсанов, - торопливо, пожалуй, даже слишком поспешно ответил прапорщик и незаметно выплеснул из своего стакана водку под стол.
   - Все это верно, господин Ликсанов, - повторил с некоторой грустью Афанасьев. - Мне об этом уже говорили...
   - Кто? - осведомился офицер.
   - Да... там... в контрразведке.
   - Кто именно?
   - Да многие... Сам начальник контрразведки Икаев говорил... Но вот слушаю я вас, и мне даже обидно становится... Выходит, что вам все подпольщики известны... В таком случае, зачем я вам нужен?.. Без меня можете обойтись. Я...
   - О! Не скажите. Без помощи вашей мы никак не можем обойтись... По сведениям вашим и ваших товарищей я-то и знаю подпольщиков...
   - Значит, это правда, я не один такой? - встрепенулся Афанасьев. Есть и другие подобные мне, а?..
   - Будто вам об этом не известно? - хитро сощурился офицер.
   - Да так, краем уха слыхал, - хмелея, сказал Афанасьев. - Будто есть у нас такие, которые работают для полиции и на контрразведку, а насколько это достоверно, - не знаю.
   - Хорошо, - кивнул прапорщик и пристально, трезвыми глазами посмотрел на Афанасьева. - Вы мне что-то хотели сказать, господин Афанасьев.
   Василий допил водку из стаканчика и вытер губы салфеткой.
   - Вы вот сейчас сказали мне, что знаете Виктора Волкова, - усмехнулся он, - а, видно, не знаете того, что он вместе со своими ребятами готовится убить вас...
   - Да ну? - изумился прапорщик. - Откуда вам это известно?
   - Сам он говорил мне об этом.
   - Значит, он меня знает?
   - Знает, - мотнул головой Афанасьев.
   - Какой мерзавец! - взволнованно сказал офицер. - Вы правы, его надо немедленно арестовать... Арестую и его сообщников. Вы мне должны помочь, господин Афанасьев, и выдать его сообщников.
   - Но я же их не знаю.
   - А вы выпытайте у Волкова, а потом скажете мне.
   - Но ведь он может мне и не сказать.
   - А вы сделайте вид, что хотите вместе с ними участвовать в покушении на меня.
   - Ладно, господин Ликсанов, попробую.
   - Вы давно работаете у нас, в контрразведке? - спросил офицер.
   - Да с того раза, как был арестован Журычев.
   - Это вы его выдали нам?
   - Нет, - замотал головой Афанасьев. - Журычева я вам не выдавал... Меня тоже в тот раз вместе с ним арестовали. Но, когда мне предложили работать в контрразведке, я согласился, и меня выпустили... Наши подпольщики даже и не знают, что я был арестован.
   - Понятно. А остальные аресты уже при помощи вашей были совершены, не так ли?
   - Думаю, что так, - ухмыльнулся Афанасьев. - Но вы, наверно, об этом знаете не хуже моего...
   - Конечно, знаю, - кивнул головой прапорщик. - Вы - молодец, - со скрытой иронией сказал он.
   - Да особенного-то я ничего не совершил, - пьяно засмеялся Афанасьев. - Указал адреса подпольщиков - вот и вся моя работа...
   - За ваше здоровье! - поднял стаканчик офицер. Афанасьев чокнулся и выпил. Офицер снова незаметно выплеснул из своего стаканчика на пол.
   - Давайте, Афанасьев, вместе работать, - сказал он.
   - То есть как вас понимать? - насторожился тот.
   - А очень просто. Составим список подпольщиков и сделаем облаву...
   - Это можно. Икаев мне тоже об этом говорил. Да ведь они ж, сволочи, все свои квартиры попеременили. Войсковой старшина Икаев велел мне выяснить их новые квартиры, вот я и выясняю...
   - Ну, и выяснили?
   - Кое-какие выяснил, но не все еще...
   - Ну скорее выясняйте.
   - Выясню, не сомневайтесь, - пообещал все более пьянеющий Афанасьев. - Видать, хороший вы человек, господин прапорщик. Люблю с хорошими людьми посидеть за выпивкой... Эх, - с сожалением вдруг крякнул он, - девочек нет... Люблю, скажу вам, женский пол, ох и люблю же!
   - А вот как допьем здесь, так и поедем к девочкам.
   - Ей-богу? - обрадовался Афанасьев. - А у вас есть?
   - Найдем.
   - Вот это дело, - оживился Афанасьев. - Ей-богу, дело! Признаюсь, как увижу красивую девочку, так весь сам не свой делаюсь... Эх, черт побрал!.. Люблю красивую жизнь!.. Я извиняюсь, господин офицер, выйду до туалета...
   - Может быть, проводить?
   - Нет, спасибо. Я сам.
   Пошатываясь, Афанасьев отдернул портьеру, вышел. Прапорщик встал и снова ее задернул. Но она тотчас же приподнялась. Вошел Виктор.
   - Ну как, Вася? - тихо спросил он у прапорщика.
   - Все идет как по маслу, - усмехнулся тот. - Он во всем признался.
   - Напои его водкой до бесчувствия, - прошептал Виктор. - Я тут на улице, на фаэтоне жду... Да выпытай у него, есть ли у нас еще провокаторы...
   - Ладно, ладно! - отмахнулся прапорщик. - Уходи, а то он сейчас войдет.
   Виктор исчез за занавеской. Вскоре, раскачиваясь из стороны в сторону, вошел Афанасьев. Он грузно сел на стул.
   - У-у! - помотал он головой. - Я, кажись, того... охмелел... Ах, да наплевать! - махнул он рукой. - Только и нашего, что немного повеселишься. Жизнь стала мрачная... Никакой отрады не видишь ни для души, ни для тела... Слушай, прапорщик, как тебя зовут, а?.. Меня Василием, а тебя?
   - Меня тоже Василием зовут.
   - О! - обрадованно вскочил Афанасьев. - Значит, тезка?.. Великолепно, дай расцелую.
   Он обнял офицера и облобызал его. Прапорщик брезгливо вытер губы носовым платком, потом, взяв графин с водкой, налил в стаканчики.
   - Выпьем.
   Вскоре Афанасьев настолько напился, что стал плохо соображать.
   - Вася! - бормотал он. - Слышишь, Вася... Поедем к девочкам... Люблю девочек...
   - Выпей вот еще, - подал ему стаканчик с водкой прапорщик. - Выпьем тогда поедем.
   - И выпью! - вызывающе воскликнул Афанасьев. Вырвав из рук офицера стаканчик, он залпом выпил водку. Но, видимо, это уже было сверх меры. Афанасьев ошалело мутными глазами оглянулся вокруг, хотел что-то сказать, но покачнулся и, промычав нечто бессвязное, опустил голову и стал засыпать.
   Прапорщик с брезгливой усмешкой посмотрел на него.
   - Сволочь!
   Афанасьев приподнял голову и уставился на офицера.
   - Кто - сволочь? - спросил он.
   - Да официант, - усмехнулся прапорщик. - Велел принести ему еще водки, а он не несет... Сейчас выпьем и поедем к девочкам.
   - Вася, друг, поедем, - оживился Афанасьев.
   - Обязательно, - кивнул офицер. - Ты мне вот только скажи, кто еще с тобой работал заодно?
   - Да ведь это не точно, - пьяно мотал головой Афанасьев.
   - Ну а все же...
   - Слышал, будто...
   - Ну-ну?..
   - Емельян Василенко...
   - А еще? - записал на папиросной коробке прапорщик.
   - Чуднов...
   - А еще?..
   - Грачев...
   - А еще кто?
   - Больше не знаю, ей-богу, не знаю, - снова положив голову на стол, он захрапел.
   Расплатившись с официантом, офицер попросил его помочь довести пьяного Афанасьева до извозчика.
   Его посадили в экипаж, и он тотчас же повалился на сиденье и заснул.
   Подошел Виктор.
   Молодой прапорщик вытащил коробку с папиросами. В ней была только одна папироса, он закурил и бросил коробку.
   - Ну, рассказывай, Вася, - попросил Виктор.
   Вася Колчанов коротко рассказал ему о разговоре, который у него был с Афанасьевым.
   - Значит, гад, признался? - угрюмо спросил Виктор.
   - Да. Теперь нет никаких сомнений в том, что он провокатор.
   - Ты выяснил, один он был провокатором, или еще кто есть?
   - Ах ты, черт возьми! - вдруг спохватился Колчанов. - Коробку-то я бросил... Где она?..
   - Да вон мальчик поднял ее, - недоумевающе сказал Виктор. - Зачем она тебе?.. Она же пустая...
   - Мальчик!.. Мальчик!.. - ринулся Колчанов к оторопевшему мальчугану. - На тебе три рубля, а ты отдай мне коробку...
   Завладев коробкой, Колчанов прочитал на ней:
   - Емельян Василенко... Чуднов... Грачев... Знаешь ты таких?
   - Не знаю, - ответил Виктор. - Но узнаем. Дай мне коробку. Поедешь со мной или нет?
   - Нет, Витя, спасибо, - покачал головой Колчанов. - Я понимаю, куда ты его повезешь. Мне там не место. Это дело ваше, как с ним поступить, меня это не касается.
   - Один вопрос, Вася, - взволнованно сказал Виктор. - Ты видел Марину?
   - Три дня назад в тюрьме, и то мельком.
   - Как она? - с болью спросил Виктор.
   - Настроение неплохое, но похудела, побледнела. Она узнала меня и улыбнулась. Я ей дал понять, чтоб надеялась...
   - Бедная, - прошептал Виктор. - Вася... - тихо сказал он и запнулся.
   - Ну-ну?
   Но Виктор молчал. Колчанов обнял его.
   - Я знаю, что ты хотел сказать... Пока, Витя, ничего не могу тебе обещать. Очень уж строгий надзор за ней... Но я верю, что мы что-нибудь сделаем. Не горюй, Витя, сделаем, - пожал он руку Виктору.
   - А о товарище Елене что-нибудь знаешь?
   - Та сидит в одиночке. К ней никого не допускают. О ней я ничего утешительного не могу сказать... Если появится какая возможность, я сейчас же сообщу. Пока, а то Афанасьев очнется да еще сбежит...
   - Не сбежит, - сурово сказал Виктор. - За ним следит извозчик, а он наш парень. Ну, прощай!
   Вскочив в экипаж, он сел рядом со спавшим Афанасьевым и крикнул извозчику:
   - Гони, Ваня!
   - Туда? - оглянулся парень.
   - Да, Ваня, туда.
   Они помчались по Садовой.
   VIII
   Солнце клонилось к закату. За городом, в стороне от Новочеркасского шоссе, вблизи небольшого оврага стоял фаэтон. Извозик, молодой парень, отпустив чересседельник, кормил лошадь овсом из торбы...
   В овраге же в это время шел партийный суд. Судили провокатора Афанасьева. Судьями были три члена Ростово-Нахичеванского подпольного большевистского комитета - Иван Гаврилович Семаков, Андреев и седовласый, болезненного вида старичок в очках, рабочий полиграфист, которого под кличкой "Лукьян Лукич" знали все подпольщики. Кроме них, в овраге были еще Виктор, привезший уже успевшего протрезвиться Афанасьева, и вихрастый молодой паренек Коля, тот самый, которого зимой Виктор с Колчановым освободили из новочеркасской тюрьмы вместе с Семаковым.
   Василий Афанасьев, побледнев, как мел, дрожа всем телом, стоял перед судьями, с ужасом глядя на них.
   - Ты, Василий Афанасьев, - строго глядя на него, говорил Андреев, поблескивая очками, - изменил нам, рабочему классу, партии, предал контрразведке лучших наших товарищей, революционеров... По вине твоей они подверглись страшным пыткам, умерли в жестоких мучениях... Ты выдал руководителя подпольной большевистской организации Журычева...
   - Не выдавал я его, - глухо выдавил из себя Афанасьев. - В этом вину на себя не беру...
   - Ты выдал товарища Елену, ты выдал многих других. Признаешь себя виновным в этом?..
   - Признаю, - прошептал Афанасьев. - Голова его опустилась на грудь, он всхлипнул.
   - Ты готовил новый список с адресами наших товарищей для передачи контрразведчикам... Признаешься в этом?
   - Признаюсь, - едва слышно произнес Афанасьев и вдруг тонкоголосо завопил: - Я попал в руки контрразведчиков... они меня заставили... я... я... испугался... Простите. Я докажу свою преданность...
   - По постановлению Ростово-Нахичеванского подпольного большевистского комитета ты, Василий Афанасьев, за предательство подлежишь казни через расстрел как презренный изменник, провокатор...
   Хотя Афанасьев и не ожидал пощады, но при этих словах он охнул и, надломившись в коленях, повалился.
   - Товарищи! - кричал предатель, ползая по земле, - пощадите!.. Я искуплю свою вину... Заставляйте меня всякую опасную работу выполнять... Заставляйте!.. Все выполню... Все буду делать... Могу убить донского атамана, а ежели хотите, то и Деникина... Прошу пощады!.. Помилуйте!.. Видя холодные, насупленные, суровые лица своих судей, он истерически закричал: - Что же вы молчите?.. Ай вы не люди?.. Семаков!.. Иван Гаврилович!.. Ведь ты ж мой друг!.. Пощади!.. Вспомни, как мы дружили.
   Семаков, мрачно глядя на него, молчал.
   - Приговор подпольного комитета поручается выполнить товарищам Волкову и Хомякову, - сказал Андреев.
   Виктор вздрогнул. Он знал, что Афанасьева расстреляют, но никак не ожидал, что ему придется это сделать. Сильно побледнев, юноша взглянул на Семакова, словно прося, чтобы тот его заменил, и встретил строгий взгляд своего друга.
   - Пощадите!.. Помилуйте!.. - вопил предатель.
   Брезгливо глядя на него, Виктор вытащил из кармана браунинг и, подойдя к визжавшему Афанасьеву, сурово сказал:
   - Вставай!
   Афанасьев мутно глянул на Виктора, не поняв его намерения.
   - Вставай, говорю!
   Провокатор увидел в руке Виктора револьвер.
   - А-а... - завыл он. - Уби-ивают!.. Уби-ивают!.. Помогите!.. Витя!.. Что ты делаешь?.. Опомнись!.. Я ж твой друг!.. Витечка, родной!.. Пожалей! - Он подполз к ногам Виктора, намереваясь обнять их, но тот отскочил от него и сразу же подряд три раза выстрелил Афанасьеву в затылок.
   Коля, подбежав, тоже выстрелил в провокатора. По глинистой желтой земле зазмеилась струйка крови.
   С минуту все молча смотрели на труп.
   - Собаке - собачья смерть, - наконец сказал Андреев.
   - Надо все же его зарыть, - проговорил Семаков и, взяв лежавшую лопату, поплевал в ладони, начал рыть яму.
   Зарыв труп, все выбрались из оврага. Солнце заплывало за горизонт. Розовый налет лежал на побуревшей осенней степи. Над бурьянами неясными тенями скользили птицы. Вдалеке ослепительно искрились на закате окна большого города.