Петров (Бирюк). Юг в огне

   - Хочешь, я поговорю с Подтелковым? - сказал Прохор. - Он это дело устроит.
   - Не стоит, - отмахнулся Виктор. - Меня предупредили, чтобы я никуда не отлучался. Положение довольно серьезное. Если не подоспеют сюда наши войска, то немцы или белые, а скорее всего те и другие вместе, ворвутся в город... Ну, понимаешь, я коммунист, имеющий уже некоторый опыт подпольной работы, должен опять остаться в подполье...
   - Опасная эта работа.
   - Конечно, опасная... Но зато полезная для партии, для народа.
   XXII
   Положение все более ухудшалось, поэтому был создан Чрезвычайный штаб обороны Донской Советской социалистической республики. Теперь мятежом были охвачены почти все южные станицы Дона. Повсюду шли кровопролитные схватки отрядов Красной гвардии с восставшими казаками. Оккупационные германские войска уже заняли Таганрог и напирали на Ростов. Обессиленные, слабо вооруженные революционные части отступали.
   Сборы экспедиции на север Дона затягивались. За снаряжением ее следил сам Орджоникидзе.
   - Товарищ Подтелков, деньги получили? - спрашивал он.
   - Получил, товарищ Орджоникидзе. Десять миллионов рублей выдали мне в банке.
   - Хватит на расходы?
   - Думаю, хватит.
   - Зачем еще задержка?
   - Теперь как будто, все в порядке. Народ подобран.
   - Сколько человек идет?
   - Сто двадцать семь. Хороший народ подобран. Боевой... Сам подбирал. Это в большинстве казаки Хоперского и Усть-Медведицкого округов. Они всех знают там, на их зов будут охотно идти казаки...
   - Правильно. Надо выезжать. Медлить нельзя.
   - Первого мая выезжаем, товарищ Орджоникидзе.
   - На железной дороге препятствий нет?
   - Нет. Вагоны готовы, уже часть вещей казаки грузят.
   ... Утро было тихое, солнечное. Где-то за городом ухалипушки. У перрона стоял готовый двинуться в путь поезд. Как и всегда в таких случаях, по платформе суетливо сновали пассажиры с чайниками и котелками, корзинами и узлами. Крыши вагонов густо облеплены людьми.
   Подтелков, одетый в кожаную черную тужурку, перетянутый ремнями, высокий и подобранный, расхаживая по платформе, по-хозяйски наблюдал за погрузкой и посадкой своих людей. К нему подошел худой, тщедушный, на вид почти еще мальчик, Кривошлыков, зябко кутаясь в шинель.
   - Что, Миша, - сочувственно спросил у него Подтелков, - не проходит твоя лихорадка?
   - Пропадаю, Федор, - простонал Кривошлыков.
   - Потерпи, Миша, вот сядем в вагон, я тебе спирту с хиной дам.
   - Да ведь не пью же я, - поморщился Кривошлыков.
   - Надо выпить, - настойчиво сказал Подтелков. - Пройдет. Ермаков! увидев Прохора, крикнул он. - Как у вас, все посадились?
   - Усаживаются, Федор Григорьевич, - ответил Прохор, подходя к Подтелкову с Виктором. - Федор Григорьевич, я тебе как-то говорил о своем двоюродном брате. Так вот он, - кивнул Прохор на Виктора. - Познакомься.
   Блеснув из-под усов белыми зубами, Подтелков улыбнулся, протянул Виктору широченную ладонь.
   - Рад познакомиться. Мне Прохор о вас рассказывал... Навроде имели желание с нами поехать?
   - С удовольствием поехал бы, товарищ Подтелков. Но парторганизация не разрешит. А я не волен распоряжаться собой...
   - А это товарищ Кривошлыков, - представил Прохор.
   Слегка улыбнувшись, Кривошлыков как-то рывком сунул Виктору сухую, как таранка, горячую руку. Он понял, что Кривошлыков сильно болен.
   - Да, - согласился Подтелков. - Это верно. Сейчас все мы не вольны распоряжаться собой. Революция над нами хозяйствует.
   На вокзал приехали Орджоникидзе и Ковалев. Поздоровавшись, Орджоникидзе спросил у Подтелкова:
   - Ну как, подготовились к отъезду?
   - Вас поджидали, товарищ Орджоникидзе, - вытягиваясь по-военному, сказал Подтелков. - А теперь можно и в путь трогаться.
   - Немцы Таганрог заняли, - вздохнул Орджоникидзе. - К Ростову подступают. Я только что получил телеграмму от Ленина. Просит, чтобы я выехал к немецкому командованию и договорился насчет установления демаркационной линии... Буду протестовать против незаконного вторжения германских войск в Таганрог и на Дон... Ну, прощайте, дорогие, - обнял он Подтелкова, а затем Кривошлыкова. - Желаю удачи!.. Уверен, что с задачей, возложенной на вас, вы справитесь хорошо...
   - Обязательно, товарищ Орджоникидзе, - убежденно воскликнул Подтелков. - Может, много и не соберем, а уж полков пять-шесть обязательно.
   Сняв фуражку, Подтелков помахал машинисту:
   - Давай!
   Машинист, увидев сигнал, поданный Подтелковым, дал свисток.
   Еще раз пожав руки Орджоникидзе и Ковалеву, Подтелков и Кривошлыков вскочили на ступеньку тронувшегося вагона.
   - Прощай, Витя, - расцеловал Прохор Виктора. - Прощай, дорогой братишка! Не знаю, когда теперь и увидимся... Да и увидимся ли еще?.. Времена-то наступили грозные.
   - Увидимся, Проша!.. Обязательно!..
   Прохор на ходу вскочил на подножку вагона и, еще раз взмахнув фуражкой, исчез за поворотом...
   Поезд медленно полз в гору, огибая маленькие беленькие домики города. Всюду ярко зеленела молодая трава и кружево юной листвы деревьев. Казаки стояли у дверей и окон вагонов.
   - Благодать-то какая! - слышались радостные восклицания.
   - Теперь у нас в станицах сирень скоро зацветет, - вздохнул кто-то.
   За Кизитеринкой дорога пошла берегом Дона. Красавица река широко разлила свои воды по лугам и займищам. Казаки, не выпуская из рук винтовок, стояли у окон и дверей, любовались родной рекой, воспетой в многочисленных песнях и былинах.
   Контрреволюционерам уже была известна цель поездки Подтелкова с его отрядом в верховые станицы области. И они чинили всяческие препятствия на пути движения эшелона, устраивали засады.
   Разгоняя белых, казаки снова усаживались в вагоны и продолжали ехать. Но длилось это недолго. Впереди опять оказывались засады. Двадцать пять километров - от Зверево до Лихой - экспедиция продвигалась с боями в течение четырех суток.
   Дальше так продолжать путь было невозможно, и Подтелков приказал состав со станции Лихой повернуть по линии железной дороги к Царицыну. Пятого мая поезд прибыл на станцию Белая Калитва. Здесь Подтелков предложил выгрузиться из вагонов и степными дорогами походным порядком пробираться в Усть-Медведицкий, а затем и Хоперской округа.
   - Рановато ты, Федор Григорьевич, задумал разгружаться, - возразил Востропятов.
   - Почему - рановато? Тут, брат мой, начинаются верховые станицы... Здешние казаки нас будут принимать, как дорогих гостей.
   - Давай в этой станице проведем пробную мобилизацию казаков, предложил Лагутин. - Посмотрим, как казаки отнесутся к этому, а тогда уж и будем решать, тут разгружаться или нет.
   - Ладно, - согласился Подтелков. - Давай. Сотен пять мы и тут сможем мобилизовать.
   К вечеру, после объявления мобилизации, на сборный пункт пришло всего с десяток человек, главным образом из числа иногородних жителей. Фронтовики, как сообщили мобилизационной комиссии, сбежали за Донец и попрятались в густых зарослях камыша. А ночью, когда Подтелков со своими товарищами возвращался из ревкома на станцию, в вагоны, его обстреляли из садов, легко ранив одного казака из экспедиции.
   Утром Подтелков созвал в своем вагоне совещание мобилизационной комиссии и политотдела.
   - Мы собрались, товарищи, затем, чтобы обсудить наше положение, сказал он. - Как вам известно, мобилизация фронтовиков здесь не удалась. Собралось на сборный пункт всего тринадцать человек. Пришлось дело наше отложить. Некоторые товарищи думают, что раз мобилизация тут не удалась, так она вообще и везде не пройдет. Это неверно. Я так не думаю. Тут народ пристанционный, разбалованный. А чем дальше мы будем продвигаться от железной дороги, народ будет лучше, сознательней... Я предлагаю идти отсюда походным порядком. Подводы нам обещали дать.
   - Не следовало бы нам отбиваться от железной дороги, - буркнул Лагутин. - Тут все время в движении красногвардейские части. В случае чего, они нам всегда помогут. А вот там, в глуби, надеяться уже не на кого.
   - А на фронтовиков? - спросил Подтелков.
   - А разве ты, Федор Григорьевич, не видел, какие они тут фронтовики стали? - сказал Востропятов. - Чуть было из-за плетня тебя не подстрелили...
   - Да ведь это ж контрреволюционеры стреляли, - возразил Подтелков.
   - А контрреволюционеров разве из числа фронтовиков нет? - спросил Мрыхин.
   Подтелков промолчал.
   - Я думаю, что пока нужно держаться железной дороги, - сказал Кривошлыков.
   - Чудаки, - пожал плечами Подтелков. - Не понимаю, чего вы трусите? Ну, раз возражаете, то ладно, пойдем пока по линии железной дороги...
   Поезд продвигался к Царицыну. Но Подтелков на этом не успокоился. Он снова завел разговор о том, что лучше бы в северные округа идти походным порядком.
   - Ведь пока мы дошли б до места назначения, до Усть-Медведицы и Урюпинской, то собрали бы целую армию фронтовиков, - говорил он. Революционных фронтовиков из казачьей бедноты да иногородних по станицам много. Все они пошли бы за нами.
   - А оружье где для них возьмем? - спросил Востропятов.
   - Ого, брат! - усмехнулся Подтелков. - Оружия по станицам и хуторам хоть завались. Каждый фронтовик принес с собой по винтовке, а некоторые так притащили даже пулеметы... Я уж не говорю о шашках. Их в каждом дворе по две, по три.
   Однажды, когда поезд остановился на разъезде Грачи, Подтелков отдал приказ экспедиции разгружаться.
   - Отсюда пойдем походным порядком, - сказал он.
   * * *
   Когда по составу экспедиции разнеслась весть о разгрузке, к Подтелкову подошли Лагутин с Востропятовым.
   - Смотри, Федор, как бы нам ошибку не допустить, - сказал Лагутин. Зря торопишься.
   - Ничего, - проговорил Подтелков. - Я все продумал. Ничего страшного нет... Все-таки мы большего достигнем, если пойдем походным порядком...
   - Ладно, посмотрим, - пожал плечами Лагутин.
   По дороге, мимо поезда, дымя пылью, мчались два всадника в кожаных тужурках.
   - А ведь это, кажись, Щаденко? - всматриваясь во всадников, сказал Востропятов. - Товарищ Щаденко!.. - крикнул он. - Заезжай к нам!
   Всадники повернули к вагонам. Один из них действительно оказался Щаденко.
   - О, старые знакомые! - закричал он весело. - Все донское правительство. Какими судьбами сюда попали, товарищи? - соскочив с лошади, спросил он, здороваясь с каждым за руку.
   Лагутин рассказал ему о цели поездки экспедиции в северные округа.
   - Это правильно, - одобрил Щаденко. - В Усть-Медведицком округе и на Хопре много революционных казаков и иногородних. Там можно собрать несколько полков. А что вы здесь остановились?
   - Да вот Подтелков вздумал тут разгружаться, - сказал Лагутин. Отсюда хочет идти в Усть-Медведицкий округ походным порядком. Мы же не советуем ему этого делать...
   - Ведь рискованно же здесь идти, - вступил в разговор и Мрыхин. Сюда мы пробивались с боями, а как пойдем пешим порядком, так и вовсе придется на каждом шагу отбиваться от белых банд.
   Щаденко задумался.
   - Это, пожалуй, верно, - сказал он. - Мне с моим отрядом все время приходится иметь схватки с белыми. А не лучше ли вам, товарищ Подтелков, ехать через Царицын на Серебряково или Филоново? А то так прямо через станцию Алексиково на Урюпинскую... Этот путь был бы более безопасным...
   - Слишком долго ехать, - ответил Подтелков. - А нам надо спешить... Пока не поздно, надо собрать полки да двинуть против донской контрреволюции. А ежели поедем на Филоново или Урюпинскую, так время упустим и контрреволюционеры весь Дон под свою власть заберут...
   - Смотрите сами, - пожал плечами Щаденко. - Вам виднее.
   Попрощавшись, он уехал.
   Наняв в поселке несколько подвод, Подтелков погрузил на них имущество экспедиции и приказал трогаться в путь. Часть казаков шла пешком.
   В слободе Николаево-Березовской комиссия попыталась было еще раз провести мобилизацию фронтовиков. Но на собрание явились только старики да женщины с детьми. Ни один фронтовик не пришел на вызов.
   - Где ж ваша молодежь? - допытывался у стариков Подтел ков. - Куда подевались мужчины, солдаты?
   - А бог их знает, де вони девались, - потупляли глаза старики. Разве ж вони кажут нам. Ныне хлопцы своим умом-разумом норовят жить.
   И чем дальше продвигалась экспедиция в глубь казачьей области, тем враждебнее к ней относилось население. При приближении отряда Подтелкова жители прятались.
   Подтелков был мрачен и молчалив. Он убеждался в том, что напрасно не послушался совета Щаденко и других товарищей. Надо бы поездом ехать до Серебряково или Филоново. В тех местах крепко установилась советская власть, и успех экспедиции был бы обеспечен.
   К вечеру девятого мая экспедиция выехала на территорию Усть-Медведицкого округа. Подтелков несколько оживился. Ведь это был тот округ, который являлся целью их путешествия. Проехать еще каких-нибудь, быть может, пятьдесят-шестьдесят километров, и там, твердо был убежден Подтелков, совсем другие люди, все переменится. В родной станице Усть-Хоперской кто не знает Подтелкова?
   Подъезжали к хутору Рубашкину.
   Лагутин выделил трех казаков и на запасной подводе, запряженной парой бойких лошадей, отправил их вперед в хутор.
   Они поскакали и вскоре скрылись за бугром.
   Съезжая с пригорка в хутор, казаки заметили, как из другого конца поселка стремительно выскочили десятка два груженных тачанок и повозок и помчались прочь от хутора.
   - Что это они? - недоумевающе спросил Прохор.
   - Гуляют, должно, - ответил казак. - Ныне же пасха.
   Но когда въехали в хутор, то убедились, что дело тут не в гулянии и не в пасхе. При приближении экспедиции хуторяне всполошились... Нагружая тачанки и телеги шубами, перинами, самоварами и прочим домашним скарбом, сажая наверх возов ребятишек и стариков, хлеща лошадей кнутами, они мчались из хутора, как угорелые. И сейчас хутор был почти пуст.
   - Что тут делается? - в изумлении разводили руками казаки из экспедиции. - С ума, что ли, они сошли?
   К Подтелкову подошел местный житель, молодой щеголеватый солдат.
   - Здравствуйте, - сказал он.
   - Здравствуй, - ответил Подтелков. - Что у вас тут делается? Все, как оглашенные, умчались от нас. Почти весь хутор пустой.
   Солдат рассмеялся:
   - Так они ж вас испугались. Тут кулаки такую брехню распространили, что будто идут китайцы да латыши, по русскому ни бельмеса не понимают... Всех, мол, режут, жгут, грабят да баб и девок насильничают... Ну, слыша такие страхи, поневоле побежишь... Тут такой рев поднялся... Я им, дуракам, говорил, чтоб сидели на месте. Идут, мол, наши же, русские... Так где там, и слухать не хотят... Меня чуток не убили, говорят, за них, мол, стоишь...
   - А наших квартирьеров не видел?
   - Как же, видал. Трое молодых парней приезжало...
   - Так где же они?
   - Казаки тут у нас давеча были. Переловили их и в Краснокутскую погнали... Знаешь что, - зашептал солдат Подтелкову, - ты, видать, у них за начальника. Так послушай меня, что скажу. На вас тут собирается сила большая. Погляди, - указал он на бугор, где в сумерках вечера маячили всадники. - Жалко, побьют вас всех.
   Подтелков сразу же понял, какой огромной опасности подвергнет он свою экспедицию, если здесь останется ночевать.
   - Спасибо, товарищ! - пожал он руку солдату и подал команду:
   - Поворачивай назад!..
   Разбредшиеся было по хутору в поисках съестного казаки в недоумении возвращались.
   - В чем дело? - спрашивали они. - Почему назад?
   - Беляки нас окружают, - пояснил Лагутин. - Оставаться в этом хуторе никак нельзя, побьют.
   Держа винтовки наизготове, казаки, не отставая от подвод, торопливо уходили из хутора Рубашкина.
   Небо заволакивалось рваными, клубящимися тучами. Начал моросить мелкий дождь. Дорога быстро расквасилась. Лошади едва волокли по грязи тяжелые телеги.
   Держась за борт тачанки, тяжело вытаскивая ноги из липкой грязи, молчаливо шел Подтелков. Он ясно отдавал себе отчет в том, какую ответственность взял на себя, поставив людей в такое положение, и тяжко переживал это. Шедший по другую сторону тачанки Лагутин понимал состояние своего друга и в душе жалел его.
   - Ничего, Федор, - сказал он тихо. - Авось, бог даст, выберемся благополучно из такого положения.
   Подтелков вздохнул и не ответил.
   В тачанке лежал укутанный в шинель и накрытый брезентом расхворавшийся Кривошлыков. Он дрожал от лихорадки, постукивая зубами.
   - О, че-рт! - простонал он. - П-по-пали в ло-овушку... Вот, Ф-Федор, - укоризненно глянул он глубоко запавшими глазами на Подтелкова, - все че-рез твое упрямство.
   - Замолчь! - дико взвизгнул Подтелков. - Что ты мне сердце надрываешь?..
   Некоторое время он шел молча.
   - И так все сердце изболелось, - сказал он тихо, почти шепотом, словно стыдясь. - Проклял себя, что совершил такую глупость. Простите, товарищи... Но ведь я же хотел как лучше...
   - Ничего, Федор! - снова мягко, успокаивающе сказал Лагутин. Постараемся выбраться благополучно.
   - Будем биться насмерть! - решительно сказал Подтелков.
   - Ну, это уж ясно, - подтвердил Лагутин.
   - С кем еще биться-то? - криво усмехнулся доселе молчавший Мрыхин.
   Впереди загрохотали выстрелы. Подтелков бросился туда.
   - В чем дело, товарищи?
   - В кустах стояли какие-то верховые и обстреляли нас, - ответил казак. - Должно, засада.
   Казаки из экспедиции, рассыпавшись, прошли кустарники; верховых уже не было.
   Впереди сквозь густую сетку дождя мелькнули огоньки хутора Алексеевского, который экспедиция проехала днем. К Подтелкову подошел Мрыхин.
   - Может, заночуем тут, Федор, а? - спросил он.
   - Поглядим, - буркнул Подтелков.
   В хуторе царила необычная суматоха. Хуторяне увязывали возы, стремглав выезжали из хутора.
   - Куда вас черти несут? - гневно загремел Подтелков. - Куда ты собрался, старый дьявол? - накинулся он на старика, торопливо ведшего быков по улице и испуганно озиравшегося на въезжавших казаков.
   - Да ведь как же, - стал сконфуженно оправдываться старик. - Зараз прискакали к нам верховые казаки, сказали, что, мол, Подтелин возвернулся грабить, убивать... Вот и поиспужались...
   - Дураки! - озлобленно кричал Подтелков. - Что мы - грабители, что ли?..
   - Ну, так что, - спросил снова Мрыхин, - будем, что ли, тут ночевать?
   - Нет! - воскликнул Подтелков. - Не будем здесь ночевать! В этом хуторе мы окажемся как в капкане. Кругом овраги да левады. Отсюда и не выберешься.
   - Люди и лошади устали, - угрюмо проронил Мрыхин. - С ног валятся.
   - Ничего не поделаешь... Поехали.
   И снова измученные люди, увязая по щиколотку в грязи, под непрестанно льющим дождем продолжали свой путь.
   Стояла темная ночь. Шли наугад, ничего не видя перед собой. Наконец, добрели до мирно спавшего села Поляковки. Едва державшиеся от усталости казаки торопливо разошлись по хатам, не слушая, что им предупреждающе кричал Подтелков.
   - Ну, что с ними делать? Так устали, что и слушать не хотят... А разве можно так беспечно располагаться? Надо караулы выставить, а то ведь нас, как кур, всех тепленькими ночью переловят...
   Но кого бы он ни пытался послать в караул, его никто не слушал. Казаки валились на постель и сразу же засыпали, как мертвые...
   Комиссия в полном составе и еще человек пять из политотдела, в том числе и Прохор Ермаков, расположились вместе в одном просторном доме.
   - Хозяюшка, - попросил Подтелков, входя на кухню, - засвети, пожалуйста, лампу да самоварчик бы поставила... А то у нас есть больной, лихорадка его замучила...
   - Сейчас встану, все сделаю, - отозвался с кровати молодой женский голос.
   Через минуту одевшаяся женщина чиркнула спичку. Синеватое пламя осветило ее совсем еще юное, красивое девичье лицо.
   Прохор, разувшись и чувствуя разливающуюся по всему усталому телу приятную истому, сидел на лавке, наблюдал за проворными движениями этой гибкой, стройной девушки.
   "Хорошая девчонка, - подумал он, - милая".
   Вскоре вскипел самовар. Хозяйка наварила яиц, нарезала хлеба.
   - Садитесь! - пригласила она.
   Казаки уселись за стол.
   - Хозяюшка, как тебя зовут? - поинтересовался Подтелков.
   - Зина, - тихо ответила девушка.
   - А где же ваши старшие? Что-то никого не видать?
   - Мама умерла месяц тому назад, - печально сказала она. - А отец ушел в соседний хутор по делам. Завтра придет... А мы вот остались вдвоем с братишкой Гавриком, - кивнула она на кровать, где спал белоголовый мальчик лет десяти...
   XXIII
   Едва только забрезжил рассвет, как Подтелков начал будить товарищей:
   - Вставайте, друзья!.. Сейчас будем ехать...
   Все быстро поднялись, умылись и стали собираться в дорогу. От Зины Подтелков узнал, что в селе Поляковке все еще существует Совет. Он обрадовался:
   - Вот это здорово! Значит, тут еще есть советская власть. Пойдем, Мрыхин, к председателю Совета, попросим лошадей взамен павших.
   - Пойдем, - охотно согласился тот.
   Они расспросили у Зины, где найти председателя Совета и отправились к нему. Председателя они застали дома. Он чем-то сильно был встревожен и собирался уходить.
   Подтелков изложил ему свою просьбу. Председатель Совета, высокий, усатый крестьянин лет пятидесяти, выслушав его, с раздражением проговорил:
   - Не было беды, так вы ее нам приволокли. Каких там к чертям вам лошадей! Куда вы поедете? Поглядите вон, - повел он их во двор и указал на бугор. - Это что?
   Подтелков посмотрел в бинокль на бугор - и у него дрогнули руки. Весь бугор, как кишащими муравьями, был усыпан всадниками. Он посмотрел на другую сторону села, там - тоже.
   - Да, - опуская бинокль, вздохнул Подтелков. - Ехать некуда. Мы отрезаны.
   - Что же теперь делать? - испуганно вырвалось у Мрыхина.
   - Беда, - тоскливо проговорил председатель. - Не было вас, жил я спокойно... А теперь пришли вы вот - и вам крышка, и мне... Попробую послать я к ним своих хохлов. Пусть скажут, что казакам надо от нас... А вы идите к своим и ждите. Приедут мои делегаты, я вам тогда скажу. Заметив нерешительность на лицах Подтелкова и Мрыхина, грубовато добавил: - Меня-то вам нечего бояться, не подведу. Сам, небось, большевик. Собирайтесь все вместе и ждите.
   Когда Подтелков и Мрыхин подошли к своим подводам, казаки экспедиции уже были все в сборе. Встретили они их встревоженными взглядами.
   Лагутин, Востропятов, Прохор и Кривошлыков сидели на бревнах, у плетня, Кривошлыков по-прежнему кутался в шинель.
   - Ну, что, Федор? - слабым голосом спросил он.
   - Дела плохи, - мрачно сказал Подтелков. - Беляки со всех сторон обложили хутора.
   - О, черт побрал! - дрогнувшим голосом выругался Лагутин. - Что будем делать?
   - Пробиваться с оружием в руках! - вскакивая и лихорадочно поблескивая глазами, воскликнул Кривошлыков. - Другого выхода нет.
   - Председатель Совета послал делегацию к казакам узнать, что им надо от нас, - сказал Подтелков. - Как вернутся, тогда решим, что предпринимать...
   Часа через два пришел председатель Совета с двумя местными жителями фронтовиками.
   - Дела неважные, казаки, - проговорил он мрачно.
   Все встревоженно, выжидающе смотрели на него.
   - Посылал я пятерых делегатов к казакам, - продолжал председатель. Вот они тоже ходили, - кивнул он на своих спутников. - Так казаки, подлюги, обыскали их, плетей всыпали им да и проводили назад в хутор, приказали, чтоб мы обезоружили вас да выдали им. А ежели мы этого не сделаем, то грозятся сжечь наш хутор. Вот они какие, дела-то... Пришли мы просить вью, казаки, выезжайте ради бога с нашего хутора... Там, в поле, что хотите делайте, а нас вы не втягивайте в это дело... Пожалейте наших детей да старых людей...
   - Федор, высылай к казакам делегатов, - сказал Мрыхин Подтелкову. Надо миром порешить. Небось, они такие же казаки, как и мы. Неужто будут нас убивать?
   - Пошел к дьяволу! - вскипел Подтелков. - С кем это мириться? С контрреволюционерами да офицерами? Ни за что!.. Товарищи! - крикнул он казакам, стоявшим группами вокруг подвод. - Вам уже известно, в каком мы оказались положении. Предлагаю с боем вырваться из окружения. Кто со мной?.. Становись ко мне!..
   За спиной Подтелкова выстроились Прохор, Востропятов, Лагутин и еще десятка два решительных, мужественных казаков. Поеживаясь от озноба, пожелтевший от лихорадки, к Подтелкову, пошатываясь, подошел Кривошлыков.
   - Я тоже с тобой.
   - Вояка ты мой милый! - растроганно обнял его Подтелков. - Сядь, Миша, на телегу... Ты не бойся, мы тебя ни бросим... Так что же, больше никто не хочет? - окинул он гневным взглядом потупившихся казаков. - Эх вы, трусы!..
   - Брось, Федор, укорять, - сказал Мрыхин. - Что мы можем сделать? Ты глянь вон, - махнул он на бугор. - Их ведь там тьма-тьмущая. Побьют - и все... Надо с ними добром договориться... До кровопролития нельзя допускать.
   - Иуда! - с презрением посмотрел на него Лагутин.
   - При чем тут иуда? - смутился Мрыхин. - Зачем же зря погибать?
   Теперь уже и отсюда хорошо было видно, как на бугре разъезжали всадники. Некоторые из них, нацепив на пики белые платки, размахивали ими.
   - Видите, - указал на них Мрыхин. - Они миром хотят порешить дело с нами.
   И как бы в подтверждение его слов в конце улицы, развевая белым полотнищем, показалась группа всадников. Быстро приближаясь к экспедиции, они весело кричали:
   - По мирному к вам, станичники!.. По мирному!
   - Я ж говорил, - ликующе воскликнул Мрыхин. - Со своими казаками всегда можно договориться.
   Подъехали казаки с белым полотнищем. Подтелков пытливо оглянул их. Судя по внешнему признаку, все они были фронтовики.
   - Здорово, станичники! - приветствовали некоторые из них.
   - Чего вы, братцы, повзбулгачили народ? - засмеялся молодой красивый урядник, подъезжая к Подтелкову на высоком рыжем жеребце. - Все станицы и хутора как все едино с ума посошли. Побросали дома и добро, поскрывались в степь... А кто из вас сам Подтелков-то будет, а?