Петров (Бирюк). Юг в огне

   Прощай, любимая.
   Твой Чарльз Ингом".
   Прочитав заметку, Ингом торжествующе посмотрел на Гулдена.
   - Каково, Джон, а?
   - Вы хотите знать мое мнение?
   - Да.
   - Поганое письмо.
   - Что?! - даже отшатнулся в изумлении Ингом. - Как вы смеете?
   - Не обижайтесь, Чарли, - примирительно сказал Гулден. - Я не хочу с вами ссориться. Я же только высказал свое мнение, вы сами об этом спрашивали.
   - Нет, Гулден, - гневно заговорил Ингом. - Я вам этого не прощу. Никогда не прощу! Я вас понимаю. Вы просто симпатизируете большевикам, поэтому вам и не нравится, когда о них говорят правду... Я знаю, я заметил за вами...
   - Что же именно вы заметили, капитан? - спокойно спросил Гулден. Какие вы имеете подозрения?
   - Вы что ко мне пристали, черт бы вас побрал! Это мое дело. Если потребуется, я все выложу кому следует.
   - Знаете что, капитан Ингом, - подойдя к нему и глядя в глаза, спокойно сказал Гулден, - я вас не боюсь. Я не из робких. Вы говорите ерунду... А вообще, пошли вы ко всем чертям...
   - О, нет! - распаленно вскричал Ингом. - Я вам не позволю оскорблять меня. Вы мой подчиненный... Я вам покажу!.. Я все раскрою, - и, сильно хлопнув дверью, выскочил из комнаты.
   Гулден покачал головой. Он пожалел, что поссорился со своим начальником - можно нажить много неприятностей. Ингому ведь известно о том, что Гулден возил с собой в Таганрог на прием Марину, которая сейчас арестована деникинской контрразведкой как заподозренная в большевизме... Если Ингом возбудит дело против Гулдена, обвиняя его в связях с большевиками, молодому лейтенанту несдобровать.
   Шагая по комнате и думая об этом, Гулден сожалел о том, что произошло.
   В последнее время Гулден через Марину тесно связался с Семаковым и Виктором. Он выполнял их поручения, вел работу среди иностранных солдат и офицеров за возвращение домой, в свои страны, распространял среди них большевистские прокламации на английском и французском языках, печатаемые Ростово-Нахичеванским подпольным комитетом. Он не хотел, чтобы оборвалась эта связь. У Гулдена уже была своя крепкая надежная группа из английских и французских солдат, которая помогала ему в его работе.
   XIII
   Как-то, вскоре после ссоры с Ингомом, который на второй же день перебрался от него на другую квартиру, Джон Гулден решил поехать в Ростов повидаться с Семаковым или Виктором. Весело насвистывая, он отправился на вокзал. Пришел он туда в то время, когда поезд, курсирующий между Новочеркасском и Ростовом, уже тронулся. Гулден на ходу ухватился за поручни и вскочил на подножку вагона, не заметив, как Ингом, переодетый в штатское платье, следовавший за ним по пятам, вскочил на подножку второго вагона.
   В Ростове с вокзала, Гулден направился на квартиру Виктора, где он иногда встречался с Семаковым. Виктора дома не оказалось. Хозяйка пояснила, что квартирант ее скоро должен прийти и предложила англичанину подождать его.
   Гулден прошел в комнату Виктора и стал просматривать старые экземпляры журнала "Огонек", лежавшие на столе.
   Прошел час, Виктор не приходил. Гулден решил, что ждать он больше не будет, и встал, намереваясь уходить. В это время в передней послышались мужские голоса. Гулден оживился: верно, идет Виктор, и он снова присел. Распахнулась дверь, в комнату ворвалось несколько белогвардейских офицеров.
   - Руки вверх! - заорали они на Гулдена, наставляя в него дула револьверов.
   Англичанин в недоумении поднял руки.
   - В чем дело? - спросил он по-русски.
   - Обыскать его! - приказал старший офицер в капитанских погонах.
   Два прапорщика и один поручик начали обшаривать карманы Гулдена.
   - Я - англичанин, - кричал он. - Я протестую!.. Вы не имеете права!..
   На протесты Гулдена никто не обращал внимания.
   - Так разрешите его в тюрьму отправить? - спросил капитан, оборачиваясь к кому-то.
   Гулден глянул туда, куда обращался контрразведчик и вздрогнул. Он встретился с серыми глазами своего начальника Ингома.
   - Да, да, - кивнул Ингом, давая согласие контрразведчику.
   ...Виктор стоял на углу улицы и взволнованно наблюдал, как контрразведчики ворвались в его квартиру, вывели Гулдена. Он пошел вслед за ними.
   Убедившись в том, что Гулдена отвели в тюрьму, Виктор сейчас же разыскал Семакова и рассказал ему об аресте англичанина.
   - Ах ты, черт! - выругался Семаков. - Большая неприятность. Надо выручать.
   - Я думаю, - сказал Виктор, - его как иностранного офицера должны немедленно выпустить.
   - Ой, вряд ли! - с сомнением покачал головой Семаков. - Кто узнает, что этого англичанина арестовали? Контрразведчики умеют хоронить концы в воду.
   - Мы сообщим! - сказал Виктор. - Мы распространим листовку о том, что контрразведчики арестовали английского офицера... А притом, Марина говорила, что у Джона Гулдена в Новочеркасске есть товарищи - английские офицеры, с которыми он жил вместе на квартире. Надо им немедленно сообщить об аресте Гулдена, они поставят всех на ноги, постараются освободить его из тюрьмы.
   - Это, пожалуй, правильно, крестник, - согласился Семаков. - Поезжай в Новочеркасск и сообщи им об аресте их товарища. Самому-то тебе к ним не следует ходить, а через кого-нибудь сообщи.
   - Можно через Трубачева, - сказал Виктор.
   - Это тот самый товарищ, который помогал выручать нас из тюрьмы?
   - Да, - кивнул Виктор. - Тот самый. Только не знаю - в Новочеркасске ли он еще. Если его не найду, то сообщу англичанам через сестру Катю...
   - Ладно. Действуй только быстро... Послезавтра мы сделаем попытку освободить из тюрьмы наших товарищей, в том числе и твою Маринку, а если удастся, и англичанина.
   Но из их намерения ничего не получилось.
   Вечером они от Колчанова узнали, что состоялся закрытый военно-полевой суд, который приговорил Клару Боркову и других подпольных большевиков к смертной казни. Приговор уже приведен в исполнение.
   - А Марина? - с замиранием сердца спросил Виктор.
   - Про нее ничего точно не знаю, - уклончиво сказал Колчанов.
   Виктор опустил голову.
   XIV
   После трехдневного отдыха в Воронеже Буденный отдал приказ о наступлении корпуса в направлении Касторная - Курск. Для успешного выполнения этой задачи конному корпусу придавались 12 и 16-я стрелковые дивизии VIII армии.
   С рассветом 27 октября десятка два орудий и десятка три станковых пулеметов, расставленных по левому берегу Дона, разом начали обстрел правого берега, где укрепились белогвардейцы.
   В кустарниках краснотала, обильно разросшегося по берегу, скапливались кавалерийские полки, готовясь к переправе через Дон.
   Белые артиллеристы били по красноталу фугасными снарядами и шрапнелью. От разрывов и осколков река клокотала.
   По песчаному берегу с криками и шумом рассыпались молодые солдаты, длинными шестами подбирая из воды оглушенную рыбу.
   - Го-го-го! - торжественно размахивал огромным сазаном дюжий детина с белесым чубом. - Бачьте, товарищи, який сазанюка. Вот це будэ обед так вже обед!..
   - Гляди, Микола, сам не пойди на обед к рыбам, - предостерегал его красноармеец, выглядывавший из краснотала, словно там он сидел за стальной броней.
   - А шо зробишь, як убье? - хладнокровно пожал плечами парень с белокурым чубом. - На то ж воно и смертоубийство, братику...
   В другой группе, посматривая на правый берег, где засели белые и откуда сейчас с душераздирающим воем и визгом неслись снаряды, бойцы вели неторопливый разговор:
   - Смотри, как беляки-то строчат.
   - Должно, более тысячи снарядов выпустили беляки по нас.
   - Какой там тысячу, небось, уже две...
   - Это они от паники, проклятые.
   - Чуют, гады, что мы переправляться задумали.
   - Да ныне-то вряд ли будем переправляться.
   - Ежели приказ будет, то и переправимся в один мах.
   - Глянь, братцы!.. Никак, сам Буденный!
   - Он!
   По берегу скакал Буденный на Казбеке в сопровождении Зотова, Дундича, Лемешко и ординарцев.
   - Ура-а! - кричали конники, размахивая шапками. - Ура-а Буденному!
   - Где начдив четвертой? - спросил Буденный у красноармейцев.
   - Я - начдив четвертой, - подскакал на сером горячем коне Городовиков к Буденному.
   - Как с переправой? В чем задержка?
   - Только что разыскали брод... Комиссар Ермаков подготовил первый полк к переправе.
   - А ну покажи, где брод.
   Городовиков молча поскакал вдоль берега. Буденный последовал за ним.
   У выгнутой дугой реки, на мысу, Прохор рассматривал в бинокль противоположный берег. Недалеко от него, в кустарниках, стояли конники первого полка, готовые по его знаку ринуться в реку, переправиться на правый берег и с налету выбить белых с их позиций.
   - Здесь выбрали переправу? - спросил Буденный, подъезжая к Прохору.
   - Да, товарищ комкор, - ответил Прохор. - Здесь самая удобная переправа. Почти через всю реку лошади идут по дну. Вот только на середине саженей двадцать придется плыть...
   - Хорошо, - сказал Буденный. - Дальше что вы думаете делать?
   - Сейчас дам команду, поведу конников через Дон.
   - Самому нет необходимости вести. Лучше, военком, проследи, как будут переправляться кавалеристы. А когда переправятся, тогда и сам переправляйся...
   Буденный внимательно оглядел в бинокль правый берег, занятый белыми.
   - Нет, друзья, - сказал он, отнимая бинокль от глаз, - так не годится. Если мы начнем сейчас здесь переправу, то у нас много будет жертв напрасных... Все внимание противника сейчас привлечено сюда... Ока Иванович, - сказал он Городовикову, - пошли один полк в село Кулешовку. Пусть он сделает вид, что намеревается там переправиться на правый берег. Этим маневром мы отвлечем внимание противника отсюда, введем его в заблуждение... Как только белые заметят, что мы собираемся у Кулешовки переправляться через Дон, они сейчас же отсюда оторвут часть войска и артиллерию и пошлют к Кулешовке. А нам только этого и надо... Как только белые ослабят здесь свои силы, так мы сейчас же и устроим переправу. Понятно? - посмотрел Буденный на Городовикова.
   - Конечно понятно! - воскликнул Городовиков. - О, и хитрый же ты, Семен Михайлович!
   - Правильно, хитрый, - согласился Буденный. - А без хитрости и воевать нельзя... Ну, действуйте... Желаю успеха!..
   Как и предугадывал Буденный, тактическая маскировка переправы удалась. Белые поддались на обман и послали к Кулешовке значительные свои силы, ослабив тот участок, где в действительности красными была подготовлена переправа.
   Получив приказ начинать переправу, Прохор подал команду. Тотчас же людской и лошадиный поток хлынул в реку. Весело завизжала гармоника. Мужские голоса подхватили:
   Эх, яблочко, куда котишься,
   Как в Дон попадешь, охолонишься...
   - О мати божья! Царица небесная! - по-дурному орал чей-то визгливый голос. - Вода-то ледяная, как в бане!..
   - Ого-го... Эге-ге-ге!..
   Старые кавалеристы, особенно такие опытные наездники, как донцы да кубанцы, подтянув стремена, переправлялись стоя в седлах. Неопытные же молодые парни предпочитали плыть на лошадях, не слезая с седел. Другие в одежде плыли рядом со своими лошадьми, держась за хвосты, поводья или гривы.
   Заметив переправлявшихся красных конников, белые стали бить по ним из орудий ураганным огнем. То там, то здесь взвивались пенящиеся фонтаны воды, раскидывая вокруг мельчайшие брызги. Со свистом барабанил по воде шрапнельный дождь... Пехотинцы VIII армии, стуча от холода зубами, живо отталкивали от берега плоты с оружием и одеждой и торопливо тянули их к правому берегу...
   Вниз по течению реки плыли людские и лошадиные трупы, тысячи крупной и мелкой оглушенной рыбы.
   - Давай музыку! Давай музыку! - стоя в седле, хрипло орал какой-то дюжий конник с огромным чубом.
   - Гроб с музыкой!.. - подхватил второй, перекрещенный пулеметными лентами.
   - Даешь музыку! - крикнул еще кто-то. - Вальсу!..
   Поблескивая медью труб, на мохнатых белых лошадках стоял на берегу музыкантский взвод. Старый усатый капельмейстер взмахнул руками, словно намереваясь взлететь над рекой. Духовой оркестр грянул "Девятый вал".
   - Ура-а!.. Ура-а!.. - разносились по реке торжествующие крики.
   - Даешь, хлопцы, с музыкой прямо в рай небесный! - хохотал усатый кавалерист.
   На грузных вороных лошадях к реке подскакали артиллеристы и с разгона потащили пушки в воду. Вскидывая по сторонам Мириады брызг, галопом влетали в воду четверки вспененных коней, впряженные в пулеметные тачанки...
   Закончив переправу первого полка, Прохор, подтянув короткие стремена, встал в седле и тронул жеребца. Но конь не пошел в воду.
   - А ну-ка дай ему плетей, - сказал Прохор своему ординарцу.
   Казак раза два ожег жеребца плетью. Жеребец взвился на дыбы и ошалело рванулся в реку, чуть не сбросив в воду Прохора. Но Прохор устоял в седле. Вокруг раздались одобрительные возгласы конников:
   - Вот это военком так военком!
   - Молодчага!
   - Казак же! На коне и вырос.
   Теперь через Дон стали переправляться другие полки. Духовой оркестр, не переставая, гремел.
   - А ну повеселей что-нибудь! - крикнул Буденный музыкантам. Повеселей!.. А то ребятам холодно переправляться.
   Оркестр грянул "Барыню". Буденный удовлетворенно кивнул головой и, крутнув коня, поскакал на холм, с которого и стал наблюдать за переправой.
   С реки нестройно запели простуженные голоса:
   Барыня с перебором,
   Ночевала под забором...
   Переплывая реку, некоторые конники ухитрялись под забористый, знакомый мотив, стоя в седлах, выбрасывать замысловатые коленца, вызывая вокруг веселый смех товарищей.
   Глядя на переправляющихся через Дон кавалеристов, Буденный задумчиво улыбнулся, тихо проронил:
   - Ну как с ними не победить врага!
   С правого берега доносились далекие раскаты "ура".
   - Товарищ комкор, - сказал Дундич, - вы слышите?
   - Слышу, Олеко, - кивнул Буденный. - Наши сражаются с белыми. Наверно, разыгралась жестокая битва. Надо ехать туда...
   Встав на перекинутые через седло стремена, Буденный подобрал полы бекеши и поплыл на Казбеке через реку. Вслед за ним последовали и все сопровождавшие его командиры и ординарцы...
   А на правом берегу Дона, действительно, разыгралась ожесточенная, кровопролитная битва. Полки генералов Шкуро и Мамонтова укрепились здесь прочно...
   Десять суток, днем и ночью, гремели бои. Земля стонала от орудийного гула. Взбешенные конные лавины, как штормовые волны, налетали друг на друга... Взблескивали клинки, звенела сталь, лилась потоками кровь.
   От беспрестанных битв солдаты обеих враждующих сторон так устали, что едва держались на ногах...
   И все это было пока еще только преддверием к страшным, кровопролитнейшим битвам.
   XV
   После напряженного боя, который вела десятого ноября 6-я кавдивизия Тимошенко, отбившая у белогвардейцев много трофеев, Буденный распорядился дать своему корпусу отдых...
   Ударили крепкие морозы. Все Кругом покрылось гололедицей. Завыли метели, понесла поземка... Буденный приказал немедленно подковать лошадей и починить сбрую...
   В то время, как солдаты отдыхали, комкор и его штаб готовились к решительному сражению у Касторной.
   В касторненскую группу белых, которой командовал генерал Постовский, помимо корпусов Шкуро и Мамонтова, входили отборные офицерские батальоны, марковский и алексеевский полки с танками и бронепоездами, только что подошедшая с Дона свежая 12-я казачья кавалерийская дивизия и многие другие.
   Пятнадцатого ноября корпус Буденного пошел в наступление.
   Разыгравшаяся метель слепила глаза. Порывы ветра валили солдат с ног.
   Штаб корпуса расположился в деревне Стаднице. Буденный сидел за столом в крестьянской хате, при свете маленькой керосиновой лампы просматривал сводки боевых действий, присланные начдивами. В углу у кровати телефонист возился с аппаратом.
   В клубах пара вошел недавно прибывший в корпус ладный, в щегольской кавалерийской шинели наштакор Погребов, красивый, белокурый мужчина лет тридцати трех.
   - Разрешите доложить, товарищ комкор, - сказал он, вытягиваясь перед Буденным.
   - Докладывайте, - кивнул Буденный.
   - На участке четвертой и шестой наших дивизий, - проговорил Погребов, - бои идут с переменным успехом.
   - Чепуха! - раздраженно оборвал его Буденный. - Не может быть того, чтобы бои шли с переменным успехом. Они должны идти только с нашим успехом. Понимаете, наштакор, только с нашим! Впрочем, мы сейчас с Зотовым сами поедем и посмотрим, что там делается. Степан Андреевич, - обратился он к Зотову, читавшему какую-то книгу. - Поедем, а?
   - А как же, Семен Михайлович, - отозвался тот, закрывая книгу, конечно, поедем.
   Одевшись, повесив через плечо шашки и пристегнув к поясам кобуры с револьверами, Буденный и Зотов вышли из хаты. У крыльца Фома Котов уже держал под уздцы заиндевелого, пофыркивающего Казбека. Буденный вынул из кармана кусок сахара и подал на ладони коню. Казбек подхватил бархатными горячими губами, и сахар захрустел на зубах. Взявшись за луку, Буденный сел в седло. Казбек почувствовал седока, легко танцуя, переступил несколько раз на своих тонких, выточенных ногах и вдруг сразу же, с места в карьер, рванулся по улице. Зотов и два ординарца едва поспевали за Буденным.
   Кавалькада вырвалась из деревни, проскакав несколько по завьюженному полю, взобралась на курган. Буденный пытливо оглянул открывшуюся перед его взором панораму разыгравшегося сражения. На заснеженном гребне смутно угадывалась окопавшаяся белогвардейская пехота. Позади нее, попыхивая дымками, курсировали бронепоезда.
   Буденный сосредоточенно водил объектив бинокля по полю, по синим сугробам. Порывы ветра с бешеной свирепостью взвывали вокруг, поднимая и крутя столбы снежной пыли.
   - Степан Андреевич, - обернулся Буденный к Зотову, - где же наши полки?.. Не вижу...
   Зотов недоумевающе пожал плечами. Подъехавший Дундич крикнул:
   - Товарищ комкор, начдив четвертой скачет!
   - Вот он нам сейчас и скажет, - буркнул Зотов, взглянув на подъезжавшего Городовикова.
   - В чем дело, начдив? - тревожась, спросил Буденный Городовикова.
   - Беда, Семен Михайлович, - выдохнул тяжело Городовиков. - Никак нельзя взять Касторную. Оборона у белых крепкая, не подпускают, черти... Бронепоезда у них да танки... А пехота ихняя, как медведь, залегла в снегах, и с места ее не сдвинешь...
   - Сколько у них пехоты?
   - Примерно, полка четыре... До пяти тысяч, должно быть...
   - Что за неопределенность такая! - вспылил Буденный. - "Примерно" да "должно быть"... Ты мне говори точно.
   - Точно не скажу, - вздернул плечами Городовиков. - Не знаю.
   - Вот что, начдив Городовиков, - сурово произнес Буденный, белогвардейскую пехоту непременно выбить из окопов. Придвинь по складкам местности побольше эскадронов, а потом внезапно атакуй врага. Понял?
   - Понял, товарищ комкор, - сказал Городовиков. - Я думаю, может быть, перенести удар на Суковкино...
   - Меньше рассуждай, начдив, - сердито прикрикнул на него Буденный. Езжай быстро, выполняй приказ!
   - Есть выполнять приказ, - козырнул Городовиков и, сжав шенкелями жаркие бока коня, помчался в бушующую степь.
   Буденный молча проследил за ним, пока тот не исчез в снежной мгле.
   - Ну и погодка разыгралась, - покачал головой комкор и отвернул воротник бекеши. Он снова стал смотреть в бинокль. - Ничего не видно. Метель крутит, несет... Степан Андреевич, - обратился Буденный к Зотову, а я зря, должно быть, накричал на Городовикова.
   - Почему?
   - Да я вот сейчас подумал, он, наверно, прав.
   - В чем?
   - Да в том, что надо перенести удар на Суковкино. Как вы думаете?
   - Не знаю, Семен Михайлович.
   - Давайте-ка карту посмотрим.
   Зотов достал из кожаной сумки карту, пытался развернуть, но ветер злыми порывами рвал ее из рук.
   - А ну, хлопцы, становитесь вокруг! - приказал Буденный своим ординарцам, адъютантам и всем присутствующим на кургане. - Делай затишку.
   Всадники плотной стеной повернулись против ветра. Около них образовалось затишье. Зотов развернул карту. Буденный стал смотреть.
   - Понимаете ли, в чем дело, Степан Андреевич, - бурчал он, водя пальцем по карте. - Тут вот позиции генерала Постовского... Тут укрепились полки Шкуро... Тут расположился Мамонтов с полками. Понимаете ли, в чем дело, они хотят зажать нас в подкову... Но черта два!.. Мы должны эту подкову сломать... И сломим... Сейчас пошлем одиннадцатую дивизию в обход с севера на линию Касторная - Мармыжи... Шестую пока оставим на месте... Сибирскую бригаду оставим вот здесь заслоном... Четвертая будет продолжать атаку, в лоб неприятельской пехоте, а потом мы повернем ее на Суковкино, как и говорил Городовиков. Он правильно говорил... Остальные части будут вести наступление на станцию Суковкино... Пишите, Степан Андреевич, приказ.
   Пока Зотов, пристроившись на кожаной сумке, царапал карандашом приказ начдивам, Буденный снова обозревал в бинокль местность.
   Было слышно, как били из пушек курсирующие по линии бронепоезда. Заливчато стучали пулеметы. То там, то сям вдруг по полю вспыхивала ожесточенная ружейная стрекотня, а потом угасала...
   - Написали? - спросил Буденный, не отрываясь от бинокля.
   - Написал.
   - Читайте!
   Зотов прочитал.
   - Правильно! - сказал Буденный. - Давайте подпишу и посылайте, живо!
   - Ординарцы, ко мне! - крикнул Зотов.
   Ординарцы, в том числе и Фома, подскакали к Зотову.
   - Этот пакет - в шестую, - приказал он одному ординарцу. - Этот - в одиннадцатую, - подал пакет он второму. - А ты. Котов, езжай к Городовикову. Да сейчас же возвращайтесь.
   - Ай да молодцы! - вдруг весело закричал Буденный, смотря в бинокль. - Смотрите, Степан Андреевич, наши в атаку пошли! Смотрите, Дундич!
   Зотов, Дундич, Лемешко и все остальные, у кого были бинокли, посмотрели, куда указывал Буденный.
   По всему полю, от края до края, изгибаясь полукружием, как штормовая волна, пенясь взблесками шашек, стремительно текла конная лава четвертой кавдивизии. Порывы ветра доносили до кургана многоголосый крик:
   - А-а-а! О-о-о!..
   Буденный взволнованно смотрел на мчавшихся конников.
   - За мной! - крикнул он вдруг, пришпоривая Казбека.
   - Куда, Семен Михайлович? - перекрикивая вой ветра, спросил Зотов, едва поспевая за мчавшимся комкором.
   - На Суковкино, - указал Буденный на маячившую вдали станцию.
   - Так она еще не взята.
   - Когда доедем, уже будет взята, - сказал Буденный.
   Комкор был прав. К вечеру станция Суковкино была захвачена красными конниками. Причем так неожиданно и стремительно, что многие белогвардейцы, находившиеся там, даже и не знали об этом.
   Когда Буденный в сопровождении Зотова, Дундича, адъютанта и ординарцев подъехал к слабо освещенной керосиновыми фонарями станции, то оказалось, что весь вокзал был забит спавшими белогвардейцами.
   - Обезоружить! - приказал Буденный, слезая с лошади.
   - Есть обезоружить, товарищ комкор, - отозвался Дундич. - Пошли, друзья, - сказал он Фоме и другим ординарцам.
   Ординарцы привязали лошадей к палисаднику и, взводя винтовки, направились за Дундичем в вокзал.
   Буденный прошелся по платформе и, увидев над одной из дверей табличку с надписью: "военный комендант", шагнул к двери, на всякий случай вытащив из кобуры револьвер. Зотов рванул дверь. Буденный заглянул в нее.
   При тусклом свете маленькой чадившей лампы сонный телеграфист лениво выстукивал ключом. Молодой казачий сотник, закинув голову на спинку деревянного диванчика, сладко всхрапывал.
   - Отойди от аппарата! - негромко сказал Буденный телеграфисту. Телеграфист, выпучив глаза, уставился на Буденного.
   - Я... я... - пролепетал он.
   - Не бойся. Тебя никто не тронет.
   Телеграфист со страхом поглядывал на входивших в комнату вооруженных людей.
   Проснувшийся сотник ошалело смотрел на Буденного и его спутников, не понимая, что это происходит.
   - Что такое? - рявкнул он, вскакивая. - Кто разрешил?.. Вон отсюда!..
   Зотов сунул ему под нос дуло нагана. Сотник, поперхнувшись от неожиданности, побелев, снова грохнулся на диван.
   - Подождите, Степан Андреевич, - сказал Буденный. - Не трогайте его. Я с ним поговорю.
   - Встань! - сердито прикрикнул Зотов на казачьего офицера. - Перед тобой ведь сам командир корпуса товарищ Буденный.
   Трясясь как в лихорадке, сотник вскочил с дивана и вытянулся в струнку перед Буденным.
   - Молодец! - засмеялся Буденный. - Знаете службу. Слушайте, сотник, я гарантирую вам жизнь, если вы откровенно, без утайки, будете отвечать на мои вопросы.
   - Постараюсь... господин... командир, - козырнул офицер. - Я со всей душой, потому что... мой отец пролетарий...
   - Кто же он? - поинтересовался Буденный.
   - Машинист паровоза.
   - Вы, сын рабочего, служите его врагам? - укоризненно спросил Буденный.
   Офицер, опустив голову, молчал.
   - Хорошо, мы с вами об этом еще поговорим. Сейчас же давайте мне все ленты последних разговоров по линии... Живо!
   Телеграфист взглянул на офицера. Тот кивнул головой:
   - Давай!
   Телеграфист подал Буденному депеши и ленты.
   - Читайте! - приказал ему Буденный. - Только не врать! Если замечу соврете, сейчас же накажу.
   - Что вы! Никогда этого не позволю.
   Телеграфист стал читать ленты. Буденный внимательно его слушал, делая записи в своем блокноте.
   Вбежал раскрасневшийся, взволнованный Дундич.
   - Товарищ комкор! - весело вскричал он. - Белогвардейский бронепоезд захвачен!
   - Кто захватил?
   - Я и ваши ординарцы.
   - Молодцы! - похвалил Буденный.
   Прискакал ординарец с донесением от Тимошенко. Тимошенко сообщал, что с бригадой стоит на подступах к Касторной.
   - Напишите, Степан Андреевич, - сказал Буденный, - чтобы он до моих указаний не предпринимал никаких действий.