Петров (Бирюк). Юг в огне

   Константин, помахав фуражкой поехавшим офицерам, совсем охмелевший пошел в гостиницу спать...
   * * *
   Через пару дней, получив документы на проезд в Англию, Константин занял каюту на пароходе "Фредерика" и поплыл...
   Пассажиров на корабле было мало: с десяток русских, бывших сановников да фабрикантов, уезжавших с семьями, деньгами и драгоценностями из смутной России за границу, три итальянца, возвращающихся на родину, два американских летчика и английский майор - тоже летчик, со своим секретарем.
   В кают-компании тоскливо и скучно. Тема разговоров одна и та же гражданская война в России. К Константину подсел английский майор и стал рассказывать ему, как он воевал в Египте и, потерпев там на самолете аварию, переломил себе ноги.
   - До сих пор еще чувствую боль в ногах, - пожаловался он.
   Потом майор стал хвастаться новыми изобретениями Англии и области авиации.
   - У нас такие есть изобретения, что произведут полный переворот в воздухоплавании.
   Болтовня англичанина надоедала Константину, он шел на палубу и, стоя у борта, тоскливо смотрел на волнующееся море, лениво покачивающее пароход. В солнечной ряби волн, кувыркаясь, играли стада дельфинов... Они то выскакивали из воды, то ныряли, и в прозрачной воде были видны их темные, подвижные тела.
   На душе у Константина было сумрачно. Раздумывая о своей поездке, он только теперь стал понимать, что его попросту выпроводили из Новочеркасска, чтоб не мешал...
   "Ах, какой я дурак! - думал он с горечью. - Попался на удочку, как какой-нибудь олух".
   Константин испытывал страшные муки ревности. В такие минуты он смертельно ненавидел Веру, готов был ее убить, будь она сейчас около него. Но гнев скоро проходил, и на сердце появлялась нежность к жене.
   Улыбаясь, Константин мечтал уже о том дне, когда вернется домой из Англии. Какие это будут счастливые минуты!.. Он непременно добьется генеральского чина. Займет подобающее положение в обществе. У него красивая жена... Ему будут завидовать...
   IV
   Осенью 1919 года для Советской страны создалось угрожающее положение. Хорошо подготовленные и снаряженные белые армии под командованием Деникина перешли в наступление еще в июне. Вскоре ими был захвачен Харьков, затем на другом фланге фронта - Царицын. В июле белые вышли на линию Царицын Балашов - Поворино - Новохоперск - Белгород - Богодухов - Александровск.
   Окрыленный такими успехами и почувствовав себя довольно прочно, Деникин издал "вооруженным силам Юга" приказ: "Поход на Москву!"
   В этом приказе писалось:
   "...Имея конечной целью захват сердца России - Москвы, приказываю:
   1. Генералу Врангелю выйти на фронт Саратов - Ртищево - Балашов... Продолжать наступление на Пензу, Рузаевку, Арзамас и далее - Нижний Новгород - Владимир - Москва.
   Теперь же направить отряды для связи с Уральской армией для очищения нижнего плеса Волги.
   2. Генералу Сидорину правым крылом... продолжать выполнение прежней задачи по выходу на фронт Камышин - Балашов. Остальным частям развивать удар на Москву в направлениях: а) Воронеж - Козлов - Рязань и б) Новый Оскол - Елец - Кашира.
   3. Генаралу Май-Маевскому наступать на Москву в направлениях Курск Орел - Тула. Для обеспечения с запада выдвинуться на линии Днепра и Десны, заняв Киев и прочие переправы на участке Екатеринослав - Брянск.
   4. Генералу Добровольскому выйти на Днепр от Александровска до устья, имея в виду в дальнейшем занятие Херсона и Николаева"...
   Деникин не сомневался в осуществлении своего плана.
   Скопив огромные силы на Южном фронте, белые повели активное наступление на север, держа направление на. Елец - Орел - Брянск. Конечной задачей было овладение к новому году Москвой. Вскоре белые заняли многие города Украины.
   Основной силой белых на этом участке фронта была добровольческая армия под командованием генерала Май-Маевского. Первый добровольческий корпус белогвардейского генерала Кутепова, в состав которого входили отборные офицерские части - корниловская, алексеевская, марковская и Дроздовская дивизии, - стремился вбить клин между XIII и XIV Красными Армиями и прорваться к Орлу и Туле, а затем и к Москве.
   Правее этого корпуса, в статридцатикилометровом разрыве между XIII и VIII Красными Армиями, безнаказанно разгуливали кавалерийские корпуса белых генералов Мамонтова и Шкуро.
   Донская армия, под командованием генерала Сидорина, действовала на Воронежском направлении. В ее задачу входило захватить Бобров, Лиски, Балашов.
   В районе Астрахани против красных дрались Кавказская армия генерала Врангеля и группа войск Северного Кавказа генерала Драценко.
   Силы белых только лишь на Южном фронте насчитывали около ста шестидесяти тысяч пехоты и кавалерии при пятистах орудиях и двух тысячах пулеметов...
   В то же время с востока, поддерживаемый иностранными интервентами, угрожал Советской республике Колчак. Со стороны Эстонии на Петроград двигалась армия Юденича. На Западном фронте наступали петлюровцы, тесня XIV Красную Армию. На Житомирском и Коростеньском направлениях, заняв Минск, ожесточенные бои вели с XVI Красной Армией белополяки.
   Огромные пространства страны, ее важнейшие центры со всей промышленностью, с сырьевыми и продовольственными базами были в руках контрреволюционных армий и иноземных интервентов...
   Ленин писал в то время, что наступил один из самых критических, по всей вероятности, даже самый критический момент социалистической революции...
   Он бросил клич советскому народу: "Все на борьбу с Деникиным".
   В истерзанной в кровопролитных битвах с многочисленными врагами, истощенной голодом и разрухой стране бурлила могучая духовная сила, горел неиссякаемый животворный огонь. Эта сила - Коммунистическая партия. Она воодушевляла массы, вела их вперед, к победе...
   В июле прошел пленум ЦК РКП(б), посвященный вопросам обороны страны. На другой день состоялось объединенное заседание ВЦИК, Московского Совета и ВЦСПС, на котором выступил Ленин, призвавший мобилизовать усилия трудящихся всей страны для отпора врагу.
   Была проведена частичная партийная, комсомольская и профсоюзная мобилизация. На Южный фронт отправилось до двадцати тысяч коммунистов, десять тысяч комсомольцев и тридцать пять тысяч членов профсоюза.
   В конце сентября Реввоенсовет республики вынес решение разделить Южный фронт на два - Южный и Юго-Восточный. Командующим Южным фронтом был назначен А. Е. Егоров. Конному корпусу Буденного было приказано разгромить кавалерийские корпуса белогвардейских генералов Мамонтова и Шкуро. Таким образом, способствовать наступлению VIII армии...
   * * *
   Все лето конный корпус Буденного провел в жестоких боях с белыми.
   В сентябре полили дожди. Хмурые, неприветливые рваные тучи обложили небо. Черноземные дороги расквасились, по ним ни проехать, ни пройти. На фронте наступило затишье.
   Штаб конного корпуса находился в селе Неждановке. Буденный только что получил приказ перебросить свой корпус под Воронеж для борьбы с конницей генерала Мамонтова. Позвав к себе начальника оперативного отдела штаба Зотова, Буденный разложил на столе карту.
   - Перед нами, товарищ Зотов, - сказал он, - поставлена ответственная задача разгромить конницу Мамонтова, захватить Воронеж и важную в стратегическом отношении узловую станцию Касторная, а затем ударом на Курск отрезать дальнейшее продвижение противника... Я уже прикидывал план действий нашего корпуса... Вот, смотрите, - начал он чертить карандашом по карте.
   Задача, поставленная перед корпусом, была трудная.
   Район предполагаемых действий его представлял черноземную равнину, превращенную начавшимися дождями в сплошное непроходимое болото. Равнина с двух сторон пересекалась двумя водными преградами - реками Воронеж и Дон. По трем железнодорожным линиям, проходившим по равнине, взад-вперед угрожающе курсировало до десятка вражеских бронепоездов. Город Воронеж, находившийся в руках белых, был ими сильно укреплен, местами обведен проволочными заграждениями.
   - Да-а, - протянул Зотов, покручивая ус. - Погодка, я вам скажу, не способствует нам... Как по такой грязюке потянешь артиллерию, обозы?..
   - Не ныть, товарищ Зотов, - сказал Буденный. - Грязь - не помеха... Вылезем из нее... Вы понимаете положение под Воронежем...
   Он не досказал своей мысли. На улице послышались крики.
   - Что такое? - прильнул к окну Буденный.
   Возбужденно крича, на улице толпились конники. Здрав головы, они указывали на что-то в небе.
   - Вон он!.. Вон!..
   - Белый! - гадал один.
   - Красный! - предполагал второй.
   "Наверно, аэроплан", - подумал Буденный и, заметив, что некоторые красноармейцы намереваются обстреливать его, распахнул окошко.
   - Не стрелять! - крикнул он. - Может, это свои, - и сейчас же побежал на улицу. Зотов последовал за ним. Над селом, жужжа, как шмель, низко кружил аэроплан, но не приземлялся. Летчик, видимо, не был уверен, те ли войска здесь расположены, которые он искал.
   - Машите ему, чтоб садился! - крикнул конникам Буденный и, сняв фуражку, стал размахивать ею, давая понять, чтоб летчик приземлялся.
   - Белый!.. Красный!.. - гудели красноармейцы.
   - Котов! - крикнул Буденный Фоме. - Давай быстро Казбека. Сейчас узнаем, что это за птица летит...
   Фома проворно подвел коня. Буденный вскочил на Казбека и помчался за деревню, где, выискав ровную площадку, уже шел на посадку аэроплан. Все ниже и ниже спускаясь, он наконец коснулся колесами земли и, подпрыгивая, побежал по влажной траве. Сняв очки, авиатор огляделся. Увидев мчавшихся к нему всадников, он приветливо помахал им перчаткой. Буденный увидел на плечах погоны.
   - Ого! - вскрикнул он обрадованно. - Вот это так гусь к нам попал!
   Аэроплан, вздрогнув еще раз, остановился и замер. Авиатор оглядел окруживших его кавалеристов.
   - Ви кто эст? - на ломаном русском языке спросил он строго у Буденного.
   - Свои, - ответил весело Буденный. - Мамонтовцы.
   - О! - удовлетворенно воскликнул летчик. - Это мне и надо. Слава богу! Я боялся болшевик сесть...
   Авиатор соскочил с самолета и стал разминаться.
   - Ух! Рук и ног устал.
   Котов наставил в него наган.
   - Руки вверх!
   Лицо у летчика вытянулось. Бледнея, он поднял руки.
   - Зачем так делаль?.. Зачем?.. Я - англичанин... Капитан Картер.
   - Фома, - приказал Буденный своему ординарцу, - ну-ка обезоружь мистера Картера да пригласи его к нам в штаб.
   Котов вынул из кобуры плененного летчика пистолет и сунул его себе в карман.
   - Пошли! - выразительным жестом пригласил он его.
   В штабе пленника допросили. Оказалось, что англичанин был послан командующим Донской белой армией генералом Сидориным в Воронеж к Шкуро с приказом об уничтожении VIII Красной Армии. Из Воронежа летчик вылетел с тем же приказом к Мамонтову. По сведениям, имевшимся у летчика, корпус Мамонтова должен был находиться между Калачом и станциями Таловая и Бутурлиновка. Сведения эти оказались ошибочными. Здесь находился корпус Буденного. Приняв буденновцев за мамонтовцев, летчик приземлился и попал в плен к Буденному.
   Из дальнейшего допроса выяснилось, что командующий VIII Красной Армией, бывший царский генерал, имел тайные сношения с белым командованием и обещал содействовать белым в разгроме своей армии.
   У англичанина, кроме того, были обнаружены оперативные и разведывательные сводки всего фронта белых, а также и письмо генерала Шкуро к Мамонтову. В нем было сказано:
   "Я занял Воронеж, но у меня нет ни огнеприпасов, ни патронов, ни снарядов, и по обстановке для меня составляет угрозу возможное нападение красных со стороны Землянска. Разумеется, что без огнеприпасов я буду вынужден оставить Воронеж и отступить, а поэтому, если ты у красных добыл огнеприпасов, пришли хотя бы немного для меня".
   В ночь того же дня Буденный выступил со своим корпусом на правый фланг VIII армии для совместных действий против полков Шкуро, занимавших Воронеж.
   Двумя конными дивизиями, конной группой VIII армии и приданной 22-й железнодорожной стрелковой бригадой, в которую входили воронежские рабочие и коммунисты, корпус Буденного занял фронт протяжением в двадцать километров, северо-восточнее Воронежа, ожидая, что кавалерия Шкуро перейдет в наступление. Силы Буденного насчитывали до восьми тысяч пятисот сабель и восьмисот штыков. Этим силам противостояли два конных корпуса Шкуро и Мамонтова, объединившие до десяти тысяч кавалеристов и двух тысяч пехотинцев. Кроме этого, в распоряжении белых находилось семь бронепоездов.
   В это время произошло интересное событие, над которым немало потешались буденновцы. Генерал Мамонтов, предполагая, что Воронеж занят красными, повел на штурм города полки. В свою очередь, и Шкуро, зная о движении корпуса Буденного к Воронежу, принял конницу генерала Мамонтова за красных и двинул против них свои части. Между белыми полками произошла битва, продолжавшаяся несколько часов. И лишь после того, как потери с обеих сторон достигли внушительных размеров, ошибка обнаружилась.
   - Эх, жалко, что они скоро разобрались, - смеясь, сказал Буденный. Пока они дрались между собой, я намеревался было двинуть на них свой корпус и разбить их обоих наголову. Ну, ничего, мы свое еще возьмем... Степан Андреевич, - позвал он Зотова.
   - Слушаю, товарищ комкор, - отозвался тот.
   - У нас, кажется, есть пленные белые казаки?
   - Есть!
   - Садись писать письмо Шкуро.
   - Какое письмо? - удивился Зотов.
   - А вот увидишь. Садись, пиши.
   Все еще недоумевая, Зотов присел за стол, разложил перед собой бумагу, обмакнул перо в чернильницу.
   - Ну, пиши, - сказал Буденный, - "Белогвардейскому генералу Шкуро". Написал?.. "24 октября, - посмеиваясь, продолжал диктовать Буденный, - в 6 часов утра, я, Буденный, прибуду в Воронеж. Приказываю вам, генерал Шкуро, построить все контрреволюционные силы на площади у Круглых Рядов, где вы вешали рабочих. Командовать парадом приказываю вам лично!.." Написал?
   - Написал, - захохотал Зотов.
   - Ну, если написал, то давай подпишу.
   Расписавшись, Буденный велел привести к нему пленных казаков. Когда привели двух молодых, побелевших от страха пленных белогвардейцев, Буденный добродушно сказал им:
   - Вот что, ребята, если я вас отпущу на свободу, будете воевать снова против нас, а?..
   - Да ни в жизнь, - просветлев, заговорили разом оба пленника. - Да нехай нас допрежде шомполами засекут, чтоб мы снова стали воевать супротив вас...
   - Врете, - с сомнением посмотрел на них Буденный. - Ну глядите, если снова начнете воевать против нас да попадете опять в плен к нам, - не обижайтесь. Расстреляю!..
   - Истинный господь, не будем воевать, - поклялись пленники.
   - Ладно, посмотрим, - сказал Буденный. - Идите, вас пропустят. Только отпущу с одним условием, чтобы вы передали вот это письмо самому генералу Шкуро.
   - Ладно, - согласились пленники. - Передадим.
   Буденный вручил им письмо и велел проводить казаков за линию фронта.
   V
   О приключении Сазона Меркулова с генеральским гробом узнал весь корпус. Разговоров и смеху по этому поводу было немало. Рассказ об этом происшествии во всевозможных вариациях передавался из уст в уста. Конники проходу не давали бедному Сазону, все приставали к нему, чтоб рассказал, как он в генеральском гробу спал да казаков распугал.
   Хоть и надоедали Сазону с такими расспросами конники, но он испытывал огромное удовольствие от того, что стал одним из популярнейших людей в корпусе.
   Однажды даже сам комкор Буденный, наслышавшись о Сазоне, вызывал его в штаб и расспрашивал о приключении. И когда Сазон рассказывал, как было дело, штабные работники душились от смеха...
   Сазон еще больше подружился с Кононом Незовибатько. Они были неразлучны, целыми днями ворчали друг на друга, незлобливо переругивались. Со стороны можно подумать, что это два лютых врага.
   Как-то в дивизии произвели отбор конников в разведывательный эскадрон. Попал в него и Сазон Меркулов. Для Конона Незовибатько разлука с другом была мучительна. Стал просить он командира, чтобы и его откомандировали в разведывательный эскадрон. К своей радости, он этого добился.
   * * *
   При командире корпуса Буденном порученцем* служил отчаянной храбрости и отваги серб Олеко Дундич. Ему было лет двадцать пять. Ловкий, гибкий, как кошка. До страсти любил опасные, рискованные приключения. Про Дундича и его безумную храбрость в корпусе рассказывали легенды... Буденный любил его.
   _______________
   * Командир для поручений.
   Говорили, что Дундич родился в буржуазной семье. Отец его был промышленником. В ранней юности Олеко поссорился с отцом и ушел из дому. В мировую войну его призвали в армию, попал он в гусары. Во время битвы был забран австрийцами в плен. Из плена бежал в Россию и честно стал служить революции...
   Дундич часто заезжал в разведывательный эскадрон, где у него было немало приятелей, с которыми он ездил в разведку. Разведчики его любили. Здесь он и познакомился с Сазоном и его другом Незовибатько.
   ...Прошло несколько дней, а белые все еще не проявляли намерений наступать. Это не входило в расчеты Буденного. Он хотел, чтобы белые были активны, тогда удобнее было б их разгромить. Ну, если белые не идут вперед, значит, надо на них наступать. Буденный был верен себе: он намеревался 24 октября обязательно взять Воронеж. Позвав к себе Дундича, он спросил:
   - Ну как самочувствие, Дундич?
   - Превосходное, товарищ комкор, - с легким акцентом ответил Дундич.
   - Вы, кажется, болели?
   - Пустяки, товарищ комкор, - улыбнулся Дундич. - Простудился немного... Но я простуду свою спиртом согнал...
   - Смотрите, Дундич, не увлекайтесь спиртом.
   - Не беспокойтесь, товарищ комкор, я его редко пью.
   Буденный задумчиво прошелся по комнате.
   - Хороший вы парень, Дундич, - остановился он перед ним. - Молодчага, но вот голова у вас буйная... Каждый раз, как пошлешь куда, так и боишься, - что-нибудь натворите... Больно уж вы рискуете своей жизнью. А жизнь - не игрушка. Зря рисковать ею нельзя... Вот вы - храбрый человек, таких я люблю. Но ваша храбрость часто бывает безрассудная... Вы не только храбрый человек, но и просто отчаянный.
   Видя, что Дундич хочет что-то сказать, Буденный остановил его рукой.
   - Мне надо вам поручить важное, большое дело, от которого будет зависеть вся наша операция по взятию Воронежа, но я боюсь. Боюсь вам поручить. Опять что-нибудь накуралесите.
   - Товарищ комкор! - с обидой воскликнул Дундич. - Разве я вас когда-нибудь подводил?.. Я, правда, люблю риск. Но риск верный, почти без промаха... Вы хоть и говорите, что голова у меня буйная, но нет, товарищ комкор, голова у меня разумная. Без рассудка я шагу не ступну... Приказывайте, товарищ комкор, все будет мною выполнено, как надо... Посмотрите тогда - подведу я вас или нет...
   - Вы простите меня за резкость, - сказал Буденный. - Я вас не хочу обидеть, хочу только предупредить, что дело серьезное и на этот раз все шалости надо отбросить в сторону... Слушайте внимательно, что скажу...
   - Слушаю, товарищ комкор.
   - Возьмите с собой несколько расторопных разведчиков и произведите с ними тщательную разведку противника. Главное, узнайте систему его обороны: где окопы, где артиллерия и тому подобное... Вас учить особенно нечего. Ясно?
   - Так точно, товарищ комкор, - козырнул Дундич.
   - Вы понимаете, Олеко, - положил ему на плечо руку Буденный. - Самые что ни есть точные данные... Без таких данных мы не сможем и шагу сделать вперед. А между тем завтра утром мы должны быть обязательно в Воронеже, утром двадцать четвертого.
   - Я все отлично понимаю, товарищ командующий, - проговорил Дундич. Утром двадцать четвертого мы будем в Воронеже. Я вам привезу самые достоверные сведения об обороне противника.
   - Когда думаете выехать? - спросил Буденный.
   - Сегодня в ночь.
   - Правильно. А когда из разведки вернетесь?
   - На рассвете.
   - Рассвет длинный. В котором часу?
   Дундич подумал.
   - В 5 утра, товарищ комкор, - твердо заявил Дундич. - Если в это время меня не будет, то знайте, что я погиб. Какие еще будут распоряжения, товарищ комкор?
   - Больше никаких распоряжений нет, Олеко, - сказал Буденный и протянул руку. - Прощайте! Желаю удачи! Не горячитесь, будьте осторожны.
   Дундич пожал руку Буденного и улыбнулся.
   - За меня не беспокойтесь, товарищ комкор. Буду осторожен, как заяц.
   В ночь под двадцать четвертое октября кавалерийский разъезд в числе шести конников под командованием Дундича, стоя на седлах, вплавь переправился через реку Воронеж на территорию, занятую противником. Среди разведчиков были и Сазон Меркулов с Кононом Незовибатько и небольшого роста боевой конник Николай Казаков, или Казачок, как все его называли.
   Стояла густая влажная ночь. Резкий ветер с злым воем рвал низко опустившиеся тучи, гонял их по небу. То там, то сям на мгновение сквозь провалы туч показывался синий кусок чистого неба с яркой звездой, словно глаз, глядящий на взволнованную землю.
   В лицо разведчикам нахлестывал мелкий колючий дождик.
   - Ну и погода же, черт бы ее подрал, - проворчал Дундич, пряча лицо в воротник кожаного пальто.
   Казачок, ехавший рядом с ним, счел нужным вступить в разговор.
   - А темь - хоть глаза выколи, - сказал он.
   - Тише! - предупредил Дундич.
   Они проехали несколько шагов по берегу, не зная, что вперед ехать опасно - можно было нарваться на вражескую заставу. Дундич остановился и внимательно огляделся, прислушался. Кроме шелеста дождя да воя ветра, ничего не было слышно.
   - Да, действительно, - буркнул снова Дундич, - тьма кромешная, хоть возвращайся обратно. Прицепить погоны и кокарды! - приказал он своим разведчикам.
   Конники нацепили погоны к шинелям.
   Казачок помог Дундичу прикрепить погоны подполковника к его кожаному пальто. Дундич предупредил разведчиков:
   - Имейте в виду, вы рядовые 14-го казачьего полка. Казаков - урядник. Я - подполковник, начальник штаба полка. Наш полк идет на помощь Шкуро, но заплутался. Нас послали разыскать генерала Шкуро. Понятно?.. Меня зовут подполковник Дундич. Не ошибитесь! Поехали за мной!..
   Дундич ехал, не останавливаясь, чутьем угадывая дорогу. Сазон молча следовал за ним. Вскоре кони зацокали подковами о камни. Въехали на шоссе.
   - Не отставать! - тихо сказал Дундич, оборачиваясь.
   Некоторое время ехали молча. Вдруг впереди звякнул затвор винтовки.
   - Стой! - грозно гаркнул простуженный голос. - Кто едет?
   - Свои, - спокойно ответил Дундич. - Свои...
   - Пропуск! - потребовал хриплый голос.
   - Ну какой там к чертям пропуск! - выругался Дундич. - Я подполковник Дундич, со мной шесть казаков... Мы вас весь вечер разыскиваем... Мне надо к генералу Шкуро.
   - Никаких разговоров, - грубо закричал голос из темноты. - Говори пропуск, не то стрелять буду!..
   - Я тебе стрельну, хам ты этакий! - разгневанно закричал Дундич. Как ты смеешь на меня орать?.. Я ж тебе сказал, что я подполковник Дундич... Что, или ты не слышал о таком? Все мы, как крысы, вымокли, а ты еще задерживаешь нас... Где твой командир?.. А ну зови его сюда.
   В темноте заглушенно о чем-то заговорили. Теперь уже новый, тоже осипший голос из темноты спросил:
   - Кто там? Я - подъесаул Смирнов.
   - Господин подъесаул, с вами говорит подполковник Дундич. Со мной шесть казаков... Прошу пропустить. Мне надо к генералу Шкуро...
   - А откуда вы?
   - Так громко, господин подъесаул, вы же сами понимаете, я не могу отвечать... Когда подъеду ближе, - скажу. Вы, вероятно, знаете мудрую пословицу: у камней тоже бывают уши.
   - Проезжайте, - снисходительно сказал подъесаул.
   Дундич со своими разведчиками проехал мимо часового. Он невольно судорожно сжал рукоять маузера, когда любопытствующий лучик электрического фонаря скользнул по нему и тотчас же перебежал на его разведчиков. Видимо, обладателя фонаря удовлетворил вид разведчиков. Он погасил его и дружелюбно проговорил, обращаясь к Дундичу:
   - Все в порядке. Промокли, господин подполковник?
   - До ниточки, - сокрушенно ответил Дундич.
   - Откуда вы, господин подполковник? Простите, - это не только пустое любопытство, но и необходимость знать.
   - Я вас понимаю, - усмехнулся Дундич. - Я вам отвечу коротко: мы форсированным маршем идем из Новочеркасска вам на помощь. Полк наш имеет наименование: 14-й кавалерийской донской казачий полк. Мы заплутались. Вот я и поехал с казаками разыскивать вас... Удовлетворены, подъесаул?
   - Вполне, - ответил подъесаул. - Вы не русский, судя по акценту?
   - Я серб. Но всю войну служил на русской службе.
   - Понятно. У вас закурить не будет?
   - Очень даже будет, - усмехнулся Дундич. - У меня английские сигареты. Держите, подъесаул, - сунул ему пачку сигарет Дундич.
   - О, как я вам благодарен! - восторженно воскликнул белогвардеец. Целый день почти не курил.
   - Ничего, пожалуйста. Курите на здоровье. Скажите, как нам лучше проехать?
   - Вам в город?
   - Надеюсь, генерал Шкуро там?
   - Конечно, - подтвердил офицер. - Он там, по моим сведениям, в "Гранд-отеле" остановился... Так прямо по шоссе и езжайте!
   - Спасибо! - козырнул Дундич. - Желаю успеха!
   - Благодарю вас, - отозвался офицер. - Теперь уже немного осталось воевать, скоро Москву заберем - и конец всему.
   - А этого не хочешь? - озорно погрозил ему в темноте кулаком Дундич.
   - Тпру, стой! Господин подъесаул, вы еще долго здесь будете?
   - А что?
   - Может быть, вам на обратном пути что-нибудь завезти?
   - Девочку б мне мою сюда, - захохотал белогвардеец... - Но боюсь доверить...