Алифанов Леонид. Хмельницкий. Книга третья

сопровождавшими его гусарами, он от скуки занялся немудрой философией
гонимого человека.
"Мораль пана шляхтича, уважаемый!.. - улыбнулся он, размышляя. И
вспомнил поучительные наставления коронного гетмана. - Как могут
придерживаться этой морали полковники вооруженных сил Речи Посполитой,
если их посылают с такими дьявольскими поручениями..."
В действительности полковник Пшиемский не обращал внимания на моральную
сторону своих поступков. Он по-своему понимал моральные качества
полковника вооруженных сил Речи Посполитой и строго придерживался их.
"Допустим, коронный гетман поручает тебе, скажем, дьявольское задание. Ну
и что же, пускай он и отвечает перед богом за действия своего полковника,
- убеждал он себя. - Тем паче, когда это дело большой государственной
важности! О нем заговорят не только во всей стране, но и далеко за ее
пределами. Шутка сказать - король Речи Посполитой! А за этим событием
будет стоять инкогнито, ничего не представляющий собой человек без имени!
Загадочная личность из огромной армии истории".
Полковник Пшиемский пристальным взглядом окинул сопровождавших его
гусар - четырех молодцов из личной охраны коронного гетмана Потоцкого.
Эти заносчивые здоровяки порядком утомились, несколько недель блуждая
по дорогам Польши и Литвы.
Полковник Пшиемский выехал из Бара на несколько дней раньше коронного
гетмана. Ему пришлось покинуть обжитую Потоцким столицу коронных гетманов
Польши в зимнюю стужу. Николай Потоцкий, возглавлявший вооруженные силы
Речи Посполитой, тоже отправился не на прогулку, а на подавление
восставшего украинского народа.
Утренние заморозки пощипывали за щеки. А когда наступила оттепель и
развезло дороги, ноги лошадей увязали в топкой грязи. Но вскоре они и это
преодолели.
Пшиемский действительно получил дьявольское поручение. Сколько
находчивости и времени нужно только для того, чтобы попасть к королю! Он,
Пшиемский, прекрасно знал, да и коронный гетман напоминал ему о том, что
король не желает имени его слышать. К нему можно попасть только под чужим,
более скромным именем. Но Николай Потоцкий знал, на что способен полковник
Криштоф Пшиемский! В конечном счете от этого зависит судьба, его будущее,
реабилитация урожденного шляхтича...
Голову туманили захватывающие, хотя и страшные, мысли. Ведь за ними
стояла жестокая действительность. Полковник не был безоглядным героем,
который слепо рвется навстречу победе. Где-то в тайниках души шляхтича
зарождались обычные человеческие сомнения. Судьба заставила его служить не
тому кумиру. Будь проклята такая служба!
Полковник Пшиемский повел плечами, словно готовился к бою. Как хорошо
было бы носить звание полковника, но служить своей стране, сыном которой
ты являешься. Пусть ссорятся и интригуют короли да гетманы. Но ты, воин,
должен стоять на страже своей отчизны, а если потребуется, собственным
телом прегради врагу путь к родной стране...
Ему, очевидно, предначертано самой судьбой искать, преследовать мнимых
бунтовщиков, чтобы помешать осуществить замыслы, которые должны были
избавить отчизну от турецкой зависимости. Вот и сейчас он подбирается к
своему королю.
Терзаемый сомнениями, посыльный коронного гетмана, казалось, целую
вечность гонялся за королем Владиславом, добиваясь у него аудиенции.
Владислав, как и каждый занятый государственными делами монарх, не мог
помнить имен всех полковников коронных войск, тем более неизвестных. Но
имя полковника Пшиемского навсегда врезалось в его память. Он посеял
раздор в государстве, подозрительность к людям, нарушил покой и планы
короля!
- Не желаю видеть никаких полковников Пшиемских и даже слышать это
проклятое моей совестью имя, - резко ответил король Владислав маршалку
двора, когда тот доложил ему о прибытии полковника.
- Слушаюсь, ваше величество! Но полковник прибыл от коронного гетмана,
который уже привел в готовность все вооруженные силы государства. У
полковника личное послание вам от гетмана.
Владислав проницательно посмотрел на маршалка, подумав, не подкуплен ли
он. Король, которому знатная шляхта препятствовала осуществить его
намерения, в каждом возражении усматривал козни своих противников.
- Тем более! Потоцкий забрасывает меня лживыми письмами, прикрывая свои
позорные действия! Мне уже известно, что гетман направил наши вооруженные
силы для подавления казачества. Это преступление - рубить сук, на котором
сидим. Я своей властью, властью короля, повелеваю приостановить нападение
на казаков. И сделать это незамедлительно... Это безумие и преступление!
Король еще больше нервничал, ибо понимал, что дела расходятся с его
словами. Сейм и шляхта ограничили его права и отстранили от командования
вооруженными силами. А их сейчас направляют не против действительных
врагов Короны, а против казаков, которых Владислав хотел использовать для
наведения порядка не только в пограничных районах страны, но и во всем
государстве!
Однако маршалок двора, которому полковник Пшиемский показал еще и
письма королевы, старался уговорить короля. Он подчеркнул, что ее
величество заинтересовано во встрече полковника Пшиемского с его
величеством королем. Кроме этого, маршалок добавил, что Ян-Казимир наконец
подчинился воле Владислава, отложил свою женитьбу на австрийской принцессе
и сейчас по его поручению собирается в Рим, к папе.
Сообщение о Яне-Казимире усыпило болезненную настороженность
Владислава. На какое-то мгновение его растрогала покорность брата. Папа
Урбан VIII сам пылает ненавистью к туркам. Покровитель наук, друг
астронома Галилея не откажется помочь Польше в войне против мусульман!
- Возьмите у него письма королевы! Интересно, почему королева так
настойчиво добивается моего возвращения в Варшаву?
Именно настойчивость королевы и принуждала короля уехать подальше от
Варшавы. У Марии Гонзаги были свои взгляды на жизнь и на место королевы
при здравствующем и таком не модном среди знатной шляхты короле...
Маршалок смущался. Ему грустно было слушать короля, с такой
подозрительностью относившегося к королеве...
- Но письма секретные, скрепленные печатью королевы, ваше величество.
Такие письма не передаются через третьи руки. Полковник Пшиемский сказал,
что он должен из рук в руки передать их его величеству королю Речи
Посполитой.
Все-таки своими хитрыми уловками они прижали его к стенке. От сознания
этого Владислав еще больше нервничал. Почему королева так добивается его
возвращения в столицу? Тоже нашла посредника для подобных разговоров!
Королева...
Владислав горько улыбнулся. Что ответить на требование Марии-Луизы, как
поступить? Не склонила ли знатная шляхта королеву на свою сторону? Этого
не может быть! Она своих драгоценностей не пожалела для войны с Турцией...
- Хорошо, возвращаемся в Варшаву. Какой первый город мы должны
проезжать по пути в столицу? - тихо опросил Владислав.
- Мереча, ваше величество.
- Мереча, Мереча... В Мерече я и приму полковника Пшиемского. Покуда
будут менять лошадей. И чтобы больше никого не было за столом! - приказал
Владислав.
...После обеда были поданы запряженные кареты для свиты короля. Карета
самого короля стояла возле парадного входа дворца местного шляхтича. Сразу
же по окончания обеда из дворца поспешно вышел только посланец коронного
гетмана - полковник Пшиемский. Возле парадного стояли в полной готовности
сопровождавшие его гусары. Завидев появившегося на крыльце полковника,
гусары вскочили на коней. Спустя минуту полковник со своими гусарами уже
скакал по дороге так бешено, словно хотел опередить сумерки...
Позолоченная, с красными контурами карета стояла возле парадного входа
дворца. Две пары серых в яблоках арабских лошадей беспокойно били
копытами. Кучера властно сдерживали их, нетерпеливо поглядывая на двери. В
каретах для свиты сидели секретари, советники, послы государств,
сопровождавшие короля. Ждали его самого.
Но слишком долго стояла карета возле приземистой колоннады
провинциального дворца. Кучера все чаще покрикивали на лошадей.
Вдруг из парадной двери вышел ранее незнакомый слуга, которому вовсе не
полагалось находиться здесь. Он испуганно оглянулся, словно хотел
убедиться, куда он попал. Когда же увидел пустую карету короля, схватился
руками за голову и завопил во весь голос:
- Король!.. Король неожиданно помер, люди!.. Скончался на руках у
маршалка и слуг, не дойдя до дивана!..
За ним, визгливо заскрипев, тяжело закрылись дубовые двери. Вдруг в
приоткрывшуюся дверь просунулась чья-то рука и потащила слугу назад в дом.
- Во имя Езуса, панове государственные мужи! - торжественно начал
маршалок двора, выйдя на крыльцо после того, как за дверью исчез слуга. -
Король Владислав Четвертый расстался с этим миром!
Полковник Пшиемский не слышал этого фатального сообщения. Вместе со
своими четырьмя гусарами он предусмотрительно исчез в вечерних сумерках.
Наконец, после пятинедельной охоты на короля и встречи с ним, он стал
другими глазами смотреть на окружающий его мир. Только теперь полковник
заметил наступление весны. А душу его согрело жаркое лето.
Скорей бы, скорей догнать коронного гетмана на украинской земле!

31

Армада подольских повстанцев, полки Ивана Богуна и Николая Подгорского
под водительством Максима Кривоноса быстро продвигались на юг. Сметливые
разведчики доносили Кривоносу, что войска коронного и польного гетманов
бегут с Днепра.
- Теперь уже досконально известно, батько Максим, что они пойдут не
через Кагарлык и Киев, а именно по нашей дороге! - докладывал казак Ивана
Богуна, вернувшийся из разведки.
- Почему ты думаешь, что они пойдут имение по бездорожью, а не в обход,
по наезженному шляху? Коль они двинулись на Белую Церковь... - уточнял
Кривонос.
- Да это мы так называем его - нашим. Может, они все-таки свернут, ведь
никто из шляхтичей не знает этих проселочных дорог. А о том, что они
движутся на Белую Церковь, мы узнали точно. Можно было бы им и подсказать,
как попасть на нашу дорогу, скорее бы остановились в Белой Церкви. В
Корсуне я сам разговаривал с двумя казаками. Потоцкий зол на Калиновского,
потребовал его возвращения из-под Чигирина. Ведь казаки, с которыми плыла
на байдаках пани Василина, взбунтовались.
- Говоришь, взбунтовались? И еще на Днепре?
- А то где же, - ясно, на Днепре! Караимовича, сказывают, убили еще на
байдаке. А уже на берегу старшим над казаками избрали Джеджалия. Барабаша
и других старшин судили и вынесли им смертный приговор. Поляков вместе с
полковником Вадовским отправили обратно, они уже добрались до Черкасс.
- Здорово же, вижу, этот шляхтич напугал гетмана Потоцкого! -
воскликнул Кривонос, улыбаясь.
- Все это верно, но...
- Если верно, почему "но"?..
- Не могу сказать вам обо всем. Делайте, батько, тут что нужно. Богуна
не сдерживайте. Мы кое-что затеяли... Да он сам скажет.
Роман Гейчура все время терпеливо слушал разговор разведчиков с
Кривоносом.
- Погоди, казаче, давай-ка я сам объясню батьку на ухо! - дернул он
казака за рукав.
Гейчура едва дотянулся до уха атамана, который до сих пор еще
недоверчиво относился к сообщениям разведчиков. Когда же Кривонос,
выслушав Гейчуру, отшатнулся и с упреком посмотрел на своего неизменного
помощника в военных делах, тот снова наклонил голову атамана и стал
настойчивее что-то доказывать ему.
- Как же так? И согласился не посоветовавшись? Даже не думай...
- Да поздно уже не думать, батька атаман, коль надо, до зарезу всем нам
надо. Не советовались потому, что сам Богун... Разве мы не знаем этой
горячей головы? - оправдывался Гейчура.
Кривонос молча смотрел на Гейчуру. То, что он сообщил Кривоносу,
касалось и его, человека, который столько дней двигался со своими людьми
на соединение с казаками Хмельницкого.
- Ну хорошо. Только не теряйте рассудка, а то и без головы можно
остаться, - согласился атаман.
- Да что там рассудок! Каждая девушка когда-нибудь да теряет его. Но от
этого род человеческий разумно увеличивается!..
Еще вечером Кривонос приказал Богуну к полуночи продвинуться до
Гороховой Дубравы. Именно там должны были пройти отступающие войска
Потоцкого и Калиновского. Полки Богуна и своего сына теперь он не трогал.
А своих подолян тоже повернул в перелески возле Гороховой Дубравы.
Кривонос находился под впечатлением горячего разговора с Богуном. Он
возлагал все надежды на своих боевых сотников, а сыну, Подгорскому,
поручил первому нанести удар. "Хотя бы прислал его повидаться перед таким
боем!.." - невольно подумал Кривонос.
Пешее войско Максима Кривоноса длинной колонной растянулось по левому
берегу реки Рось, - рассыпалось, словно развязавшаяся нить бус, и исчезло.
Конница Богуна вместе с сотнями Подгорского свернули влево и тоже растаяли
в лесистых буераках, словно сроднившись с ними.

32

Даже во время этого бесславного отступления коронный и польный гетманы
ссорились между собой. Казалось, что они испытывали удовольствие оттого,
что упрекали друг друга постигшими их неудачами. Все же они были убеждены,
что после восстания реестровых казаков на Днепре коронные войска,
находящиеся на этих отдаленных землях, угрожающе слабеют и им надо как
можно скорее пробираться в Польшу. А по каким дорогам быстрее всего
дойдешь до нее? Очевидно, через Белую Церковь, из которой ушли казаки,
возглавляемые Клишой и выкрестом турком Назруллой.
Ни коронный, ни польный гетманы не собирались воевать. Один скорбел о
смерти сына и все больше спивался, заливая горе вином, а второй не замечал
даже того, что творится вокруг него. Они стремились отойти к Белой Церкви
и расположиться лагерем на берегу Роси. Здесь намеревались подождать
приезда из Варшавы гонцов от короля или от канцлера Осолинского.
"От короля..." - промелькнула тревожная мысль у коронного гетмана.
Сколько дней он ждет вестей от полковника Пшиемского. Тогда у него были бы
развязаны руки и он мог бы приступить к разгрому казачества на Украине,
нанести ему второе и уже последнее поражение, как под Кумейками.
Белая Церковь считалась шляхтой золотой серединой между Королевской
Польшей и ее украинской периферией с турецкой границей. Поскорее бы
добраться до Белой Церкви по кратчайшей, пускай даже и ненаезженной,
дороге!
Выйдя из Корсуня, они встретили какого-то прощелыгу казака. Он, будучи
то ли пьяным, то ли после похмелья, тоже направлялся по той же дороге, на
которую собиралось поворачивать коронное войско.
- Куда путь держит этот казак? - опросил коронный гетман Потоцкий у
рейтара, высунувшись из кареты. Ему было приятно, что не только он один
пьет, а пьют и другие. - Куда путь держит казак, пусть гладко стелется ему
дорога!.. - пытался завязать разговор сам гетман.
- А разве нельзя, ясновельможный пан? - с трудом произнес подвыпивший
казак. - Испокон веков наши хлопы по этой проселочной дороге ездили в
Белую Церковь, потому что панский шлях чересчур далекий, да и тесноватый,
- заплетающимся языком продолжал казак, едва держась на ногах, отчего у
коронного гетмана веселее становилось на душе.
- Мог бы и по длинной дороге обойти, пьянчужка, чтобы к утру попасть в
Белую Церковь! - повысил голос задетый гетман.
- Прошу прощения у ясновельможного пана, я же есть коренной
белоцерковец. Вот тут и проходит наша хлопская дорога. Она самая короткая,
ясновельможный пан. А на той какие-то выкресты, чтоб их черт взял,
гоняются за нашим братом - реестровцем.
Потоцкий в конце концов приказал взять этого казака проводником,
который поведет их в Белую Церковь по кратчайшей дороге. Ведь уже
приближается ночь, а найдут ли рейтары эту дорогу - никогда же не ходили
по ней. Даже саблю не отобрали у гуляки казака.
Когда глубокой ночью казак круто повернул на тропинку, проходящую через
лощину, к нему на взмыленном коне подскакал посланный польным гетманом
ротмистр.
- Куда ты ведешь нас по этому проклятому бездорожью?
- Разве пан старшина не видит! Вот же стежка под ногами, а там дальше
заросшая колея. Моя мать отсюда родом, с Гороховца. Вон там, возле
ручейка, что за лесом, стоит дедова хата, могу завести туда. А тут, через
ольховую рощу, проходит дорога на Белую Церковь.
За лощиной действительно дорога стала заметней. Она круто сворачивала с
бугра по размытому весенними водами взгорью. В темноте на спуске
опрокинулась повозка с пушкой. На нее налетела вторая повозка. Поднялся
шум, послышались проклятья, и шедшие позади воины восприняли это как
начало боя. Войско все же продвигалось, каждый всадник спешил скрыться,
нырнув в непроглядную ночную темень леса. Колеи на дороге становились
глубже, повеяло сыростью, справа, где по словам казака, должно было
находиться село, заквакали лягушки.
А казак уверенно вел войско гетмана по этой дороге, потому что и в
самом деле это была самая кратчайшая дорога на Белую Церковь. На его
счастье, где-то справа залаяли собаки. Проводник, услышав лай, даже
усмехнулся в усы.
Именно в этот момент, словно сигнал, неожиданно прозвучал выстрел из
пушки. Прозвучал далеко и, нарушая мертвую тишину, эхом пронесся над
перелесками, ошеломив гусар.
- Кто стрелял, откуда? - крикнул кто-то властным тоном казаку.
Вряд ли знал кто из рейтар, какими бесстрашными бывают казацкие
затейники. Ведь пьянчужкой прикинулся не кто иной, как Роман Гейчура,
договорившись с Иваном Богуном, что тот выстрелит из пушки, когда они
будут готовы встретить неосмотрительную или обманутую ими шляхту. Вдруг
Гейчура исчез, рейтары его уже не нашли. Непроглядная ночь да болота
укрыли его.
А ночь в буераках поглотила почти все вооруженные силы Потоцкого,
которые безрассудно углубились в этот предательский болотистый перелесок,
пересеченный оврагами. Но они не знали, что были окружены сидевшими в
засаде казаками Подгорского.
Войско гетмана со страху шарахнулось вправо, откуда донесся лай
хуторских собак. Но не находило дороги, только натыкалось на болото и
поваленные деревья. Песчаные наносы еще больше вводили в заблуждение
коронных воинов, заманивая к лесным завалам, за которыми притаились
казаки. Неожиданно прозвучал и второй сигнал Подгорского - пронзительный
казачий свист. Рейтары Потоцкого всполошились, испуганно засуетились
гусары.
- Назад, тут западня! - воскликнул какой-то испуганный поручик.
- Напшуд, в бой! - кричали более смелые коронные воины.
- Мы вас, чванливые шляхтичи, в гости к себе пригласили! - раздался
голос Богуна позади кареты Потоцкого.
Так начался этот последний для Потоцкого ночной бой. Неожиданные
выстрелы впереди, а потом пальба со всех сторон отрезвили коронного
гетмана. А что ему теперь оставалось делать, как не отдать приказ об
отступлении?
- Отступать, полковники, гунцвот! - крикнул Потоцкий и удивился: даже
сам едва слышал собственный голос.
Но и в той стороне, куда, как казалось гетману, надо было отступать,
вдруг завязался упорный бой. "Это Хмельницкий настиг нас!" - точно молния
поразила его мысль. Его карета металась во все стороны. Да и мог ли гетман
приказывать в такой суматохе? И вдруг среди этого сплошного гула раздался
отчаянный крик:
- Гусары, ко мне!..
Подчинились ли гусары приказу, похожему на призыв о немощи, польного
гетмана? Потоцкий этого не видел. Содом и Гоморра восторжествовали в этом
страшном лесу. Коронный гетман понял, что его, как мальчишку, заманил в
эту западню какой-то гуляка казак. То, что вокруг все больше разгорался
бой, говорило ему, опытному воину, о широко задуманном и блестяще
проведенном нападении на его войско. Поможет ли ему теперь его военный
талант?!
Он не мог выбраться из кареты, чтобы взять управление боем в свои руки.
Карета металась по песчаному островку, окруженному черным, каким-то
таинственным, как врата ада, непроглядным лесом. Не так выстрелы, как
смертельная, со стоном и руганью сеча, завязавшаяся со всех сторон,
морозом сковала волю коронного гетмана.
- Хватит вам, пан Потоцкий, метаться из стороны в сторону! - вдруг
услышал он голос полковника Корецкого. То ли титул князя, то ли его
здравый рассудок дал ему право так невежливо приказывать коронному
гетману. - Я теперь командую! Прошу пана следовать за мной! - воскликнул
Корецкий и скрылся в том направлении, которое казалось коронному гетману
самым неподходящим для спасения. Потоцкий даже съежился, прислушиваясь к
этой отчаянной сечи вокруг.
Вдруг у его кареты слетело колесо. Карета заковыляла, опрокинулась.
Неукротимые лошади протащили накрытого каретой Потоцкого по кочковатой,
неровной земле и остановились. Гетману это показалось чуть ли не самым
большим счастьем в его жизни. Стон рейтар и предсмертное ржанье лошадей
терялись в адском грохоте выстрелов, воплей и стонов. Вокруг гетмана, так
заботливо прикрытого поломанной каретой, шел бешеный бой.
Только под утро стихло это ужасное сражение. Но Потоцкий не пытался
выбраться из своего укрытия. Его обнаружили уже казаки Богуна.
- Вызвать ко мне польного гетмана Калиновского! - невольно вырвалась из
уст Потоцкого давно заготовленная фраза. Мысль о том, что Калиновский мог
услышать спасительный приказ князя Корецкого и спастись, славно ножом
пронзила перепуганного коронного гетмана.
- Сейчас увидитесь, панове гетманы. Мои казаки перевязывают ему раненую
руку, - с достоинством ответил полковник Богун.
Но больше всего поразило Потоцкого то, что он среди пленных кроме
Калиновского увидел и полковника Криштофа Пшиемского.
- Матка боска, пан все же прискакал... - удивленно воскликнул Потоцкий,
глубоко почувствовав свою страшную вину, которая привела его в ужасное
смятение.
- В последний момент, уважаемый пан Николай, князь Корецкий, вырываясь
из окружения, отвлек внимание казаков, - ну, я и проскочил к вам с
вестью...
- К дьяволу эту безумную весть! Пан полковник...
- Да нет, ваша милость коронный пан гетман! Пан Владислав с тем ся
светом пожегнал... [скончался (польск.)]

33

Войско продвигалось на запад от Белой Церкви в глубь Подольщины. Дороги
развезло, и ехать становилось все труднее, наступало осеннее ненастье. А
надо было гнать с Украины недобитые остатки коронных войск, чтобы сказать
ошеломленной смертью короля шляхте веское слово украинского народа.
Какое-то время ехали молча.
Первым заговорил Хмельницкий, продолжая ранее начатый разговор:
- Как хочешь, Максим, тебе виднее. Можешь взять и Назруллу с его самым
большим у нас Полком уманских казаков. Действительно, трудновато
становится нам продвигаться таким большим кошем.
- Об этом же и речь. Полковника Назруллу я пошлю вместе с моим сыном в
погоню за Вишневецким.
- Надо найти этого лукавого гада! Иезуитом стал, мерзавец, чтобы
отдалиться от нашего народа. В короли метит.
- Да его нетрудно найти, будет свою Махновку стеречь.
- Знаю. В это имение и жену свою Гризельду, урожденную Замойскую, как
сокровище, перевез из Лубен.
И совсем неожиданно, но непринужденно засмеялся. Странным казался
казацкому гетману этот брак родовитой шляхтянки Гризельды с заносчивым
лубенским магнатом. Вишневецкий - и красавица Гризельда! Зачем такому
воину, как Вишневецкий, обременять себя женитьбой, которая словно камень,
повешенный на ноги утопающего?
- Файную женку взял себе лубенский просветитель...
- С такой не только в Махновку, а к самому черту в зубы попадешь.
Прятал бы ее подальше, за краковскими воротами...
- Не видел, судить не могу, - ответил, улыбнувшись. Кривонос.
- Я посоветую хлопцам напомнить Вишневецкому об этих спасительных
краковских воротах. Ни Назрулла, ни Николай об этом не забудут...
- Да он может и не поверить Назрулле. Ведь коронный гетман не знает
турецкого языка, - засмеялся Хмельницкий. - Отдать бы его крымчакам, хотя
бы на год, покуда мы оправимся со шляхтой. Не поверит Назрулле дошлый
князь.
- Не поверит? А я подтвержу! Следом за полковником Назруллой пойду и я
со своими казаками... А что будешь делать с Кричевским и Морозенко? Ведь
они оба изменили королевской присяге.
Максим Кривонос и Богдан Хмельницкий тяжело вздохнули. Разве только
этих полковников считают изменниками коронные шляхтичи? Оглянулись.
Хмельницкий даже придержал коня, поджидая джур, и позвал Карпа
Полторалиха:
- Поезжай-ка с нами, Карпо. Давно ты виделся с Кричевским?
- Он идет справа. Мартын Пушкаренко нагнал его со своим полком и
донскими казаками.
- Надобно разыскать их обоих. Мартына придется с его войском оставить
на Левобережье. Дадим ему в помощь и Золотаренко, пускай там наводят
порядок. А Кричевскому посоветуем наведаться в его родную Белоруссию,
затем в Литву. Да позовите и Морозенко. Пускай, вместе с нами идет со
своими корсуньскими казаками. Это надежный полк...
В полночь Хмельницкий распрощался с Максимом Кривоносом, который,
словно орел, расправив крылья, направлялся со своими испытанными полками
на юго-западные просторы в междуречья. На левый фланг он послал своего
сына Кривоносенка! Радовался, что все так называют его сына. Вспомнил
также о том, как радовалась этому и Василина.
В годы непримиримой борьбы со шляхтой Василина стала еще и воином,
побратимом своего мужа. Казак, да и только. Не по годам заядлой
разведчицей стала. Надо было бы и поберечь жену, своего искреннего и