Гуань-Чжун Л.. Троецарствие

буду".

Сюй Шу читал письмо, и слезы градом катились из его глаз. С письмом в руке
он вошел к Лю Бэю.

-- Я вовсе не Дань Фу. Я вынужден был переменить имя, -- сказал он Лю Бэю.
-- Я -- Сюй Шу из Инчжоу. Однажды ночью, возвращаясь из Цзинчжоу от Лю Бяо,
я зашел к Сыма Шуй-цзину. Он укорял меня за то, что я до сих пор не нашел
себе господина, и посоветовал пойти служить вам. Вы не прошли равнодушно
мимо меня и взяли на высокую должность, за что я вам очень благодарен. Но
как мне быть со своей престарелой матушкой? Цао Цао хитростью завлек ее в
Сюйчан и бросил в темницу, ей угрожает казнь! И вот она прислала письмо,
призывая меня спасти ее. Как я могу не пойти? Я готов был служить вам верно,
как служат человеку конь и собака, но теперь, когда матушка моя в беде, я не
могу помогать вам. Я должен покинуть вас, но верю, что мы еще встретимся!

-- Узы родства между матерью и сыном -- священны, и мне нечего напоминать
вам об этом, -- со слезами сказал Лю Бэй. -- Поезжайте. Но я надеюсь, что,
после того как вы повидаетесь с вашей высокочтимой матушкой, я еще буду
иметь возможность слушать ваши наставления...

Сюй Шу сердечно поблагодарил Лю Бэя и тотчас же стал готовиться к отъезду.

-- Может быть, вы переночуете здесь еще одну ночь, а завтра мы устроим вам
торжественные проводы? -- предложил Лю Бэй.

Сунь Цянь, улучив момент, украдкой сказал Лю Бэю:

-- Сюй Шу -- самый выдающийся талант во всей Поднебесной. К тому же он
довольно долго пробыл в Синье и хорошо знает состояние вашей армии.
Воспользовавшись этим, он может причинить вам большой вред. Не отпускайте
его, не то нам не миновать беды! Если же Сюй Шу останется у нас, Цао Цао
казнит его мать, и тогда он приложит все силы, чтобы отомстить за нее.

-- Нельзя допустить, чтобы враг убил матушку Сюй Шу из-за того, что я
пользуюсь услугами ее сына! -- запротестовал Лю Бэй. -- Это негуманно.
Оставить Сюй Шу здесь -- значит разорвать узы между матерью и сыном. Нет, не
толкайте меня на это. Я лучше умру, чем соглашусь на такой поступок!

Все были тронуты таким решением Лю Бэя.

Лю Бэй пригласил Сюй Шу выпить вина, но тот отказался.

-- Сейчас, когда матушка моя брошена в темницу, даже самые редкостные вина
покажутся мне горькими! -- воскликнул он.

-- А для меня, -- ответил ему Лю Бэй, -- при мысли, что вы уходите, даже
такие кушанья, как печень дракона и мозг феникса, теряют свою сладость!

Взглянув друг на друга, Лю Бэй и Сюй Шу заплакали. Так просидели они до
самого утра.

Предупрежденные об отъезде Сюй Шу, военачальники приготовились к проводам у
главных городских ворот. Сам Лю Бэй провожал Сюй Шу до первого чантина.
Здесь они сошли с коней и стали прощаться. Подняв кубок с вином, Лю Бэй
сказал:

-- Как я несчастлив, что вы не можете остаться со мной! Но я надеюсь, что
вы так же хорошо будете служить новому господину и вскоре прославитесь!

-- Я тронут тем, что вы оказали великую честь мне, человеку с такими
ничтожными талантами и скудным умом, -- произнес Сюй Шу. -- К сожалению, мы
с вами вынуждены расстаться на половине пути, и причиной тому моя матушка.
Но клянусь вам, что никогда в жизни я не дам Цао Цао ни одного совета!

-- Вы уйдете, и я тоже удалюсь в горы и леса! -- молвил Лю Бэй.

-- Помогая вам, я вкладывал в это всю свою душу, -- продолжал Сюй Шу, -- но
ныне судьба моей матушки вызвала смятение в моем сердце. И если бы даже вы
не отпустили меня, я бы не принес вам никакой пользы. Не падайте духом -- вы
найдете себе других мудрых советников!

-- Но кто же в Поднебесной превосходит вас своей мудростью?

-- Разве я действительно так мудр, что заслужил столь высокую похвалу? --
удивился Сюй Шу.

Перед самым расставанием Сюй Шу обратился к военачальникам:

-- Я хочу пожелать вам преданно служить своему господину, чтобы имя его
было увековечено в летописях, а ваши подвиги сияли на страницах истории!
Только не подражайте мне в моем непостоянстве!

Воины были растроганы такой речью, а Лю Бэй все никак не мог отпустить Сюй
Шу. Он прошел с ним еще один переход, потом еще один; наконец Сюй Шу сказал:

-- Не утруждайте себя слишком. Мы расстанемся здесь.

-- Отныне каждый из нас пойдет своей дорогой! -- воскликнул Лю Бэй, взяв
Сюй Шу за руку. -- Кто знает, встретимся ли мы когда-либо!

Лю Бэй не мог сдержать рыданий; Сюй Шу был тоже взволнован. Стоя на опушке
леса, Лю Бэй смотрел вслед удалявшемуся другу.

-- Что я буду без него делать? -- вздыхал он, когда Сюй Шу скрылся из виду.
-- О, как бы мне хотелось вырубить сейчас эти деревья!

-- Почему? -- заинтересовались все присутствующие.

-- Потому, что они мешают мне видеть друга!

И вдруг Лю Бэй заметил, что Сюй Шу мчится обратно, подхлестывая своего коня.
Он радостно воскликнул:

-- Сюй Шу возвращается! Наверно, он изменил свое намерение! -- и бросился
навстречу другу.

-- Что заставило вас вернуться? -- быстро спросил Лю Бэй, когда тот
приблизился.

-- Мысли мои спутаны, как пенька, и я забыл сказать вам о главном, --
отвечал тот. -- Здесь в горах в Лунчжуне -- это всего в тридцати ли от
Сянъяна -- живет один замечательный человек. Почему вы не обратитесь к нему?

-- Может быть, вы возьмете на себя труд пригласить этого человека? --
попросил Лю Бэй.

-- Нет, этого мало, вы должны сами поехать к нему! -- ответил Сюй Шу. -- Но
зато, если вы сможете уговорить его служить вам, это будет равносильно тому,
что Чжоу привлек Люй Вана, а Хань заполучил Чжан Ляна.

-- Неужели он талантливее вас?

-- Меня? -- воскликнул Сюй Шу. -- Да я по сравнению с ним все равно что
захудалая кляча в сравнении с цилинем(*2), ворона в сравнении с фениксом! Он
сам себя сравнивает с Гуань Чжуном и Ио И, но мне кажется, что им далеко до
него! Этот человек постиг все законы земли и неба и затмит своими знаниями
любого ученого в Поднебесной!

-- Кто же он такой? -- спросил Лю Бэй.

-- Чжугэ Лян из Ланъе, потомок сы-ли Чжугэ Фына. Отец его Чжугэ Гуй был
правителем округа Тайшань, но рано умер, и Чжугэ Лян переехал к своему дяде
Чжугэ Сюаню, который жил в Сянъяне и был другом цзинчжоуского правителя Лю
Бяо. Потом Чжугэ Сюань умер, и ныне Чжугэ Лян со своим братом живет в
Наньяне. Они занимаются там земледелием, в часы досуга любят петь "Песни
Лянфу"(*3) под аккомпанемент лютни. В той местности есть гора, которая носит
название Во-лун -- гора Дремлющего дракона, и поэтому Чжугэ Лян называет
себя еще господином Во-луном. Вот действительно самый выдающийся талант за
многие века! Поскорее навестите его, и если он согласится быть вашим
советником, тогда вам нечего будет беспокоиться о порядке в Поднебесной!

-- Мне как-то Сыма Шуй-цзин говорил о Во-луне и Фын-чу. Наверно, это один
из них?

-- Фын-чу -- это Пан Тун из Сянъяна, а Во-лун -- это и есть Чжугэ Лян, --
объяснил Сюй Шу.

Лю Бэй так и подпрыгнул от радости:

-- Вот теперь только я узнал, кто такие Во-лун и Фын-чу! Мудрецы находятся
у меня под боком, а я ходил, как слепой! Спасибо, что вы открыли мне глаза!

Потомки сложили стихи, рассказывающие, как Сюй Шу, не слезая с седла,
расхвалил Чжугэ Ляна:

Как жаль, что великие люди не встретятся больше на свете,
Хотя их сердечная дружба навек сохранила свой пыл
И речи их были подобны раскату весеннего грома,
Что спавшего мирно дракона в Наньяне от сна пробудил.

После этого Сюй Шу попрощался с Лю Бэем и уехал.

Теперь Лю Бэй полностью осознал то, что ему сказал в свое время Сыма
Шуй-цзин. Подобно человеку, только что очнувшемуся от глубокого сна,
возвращался Лю Бэй со своими военачальниками в Синье. Здесь он приготовил
дары и вместе с братьями Гуань Юем и Чжан Фэем собрался в Наньян к Чжугэ
Ляну.

Между тем Сюй Шу, взволнованный расставанием с Лю Бэем и опасаясь, что
Чжугэ Лян не пожелает покинуть горы, по пути сам заехал к нему. Чжугэ Лян
поинтересовался причиной его прихода.

-- Я служил Лю Бэю, -- сказал ему Сюй Шу, -- но Цао Цао бросил в темницу
мою матушку, и она призывает меня к себе. Я не могу не поехать. Но перед
отъездом я рассказал о вас Лю Бэю, и он очень скоро посетит вас. Надеюсь, вы
не откажете развернуть свои великие таланты, чтобы помочь ему! Это было бы
для него великим счастьем!

-- Так, значит, вы сделали меня жертвой в своем жертвоприношении? -- с
раздражением произнес Чжугэ Лян.

Он сердито встряхнул рукавами халата и вышел, а пристыженный Сюй Шу сел на
коня и уехал в Сюйчан к своей матушке.

Вот уж поистине:

Он другу сказал только слово, любя своего господина.
Домой он уехал, ведомый лишь чувствами верного сына.

О том, что было дальше, вы узнаете в следующей главе.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

в которой повествуется о том, как Сыма Хуэй назвал еще одного
знаменитого мудреца,
и о том, как Лю Бэй трижды посещал Чжугэ Ляна


Итак, Сюй Шу прибыл в Сюйчан. Узнав о его приезде, Цао Цао сказал Сюнь Юю,
Чэн Юю и другим своим советникам, чтобы они встретили Сюй Шу. Тот предстал
перед Цао Цао и низко поклонился.

-- Почему вы, такой талантливый ученый, унизили себя службой Лю Бэю? --
сразу же спросил у него Цао Цао.

-- В молодости я долго скитался по рекам и озерам, скрываясь от опасности,
и случайно попал в Синье, где и сдружился с Лю Бэем, -- пояснил Сюй Шу. --
Но так как матушка моя здесь, а я очень люблю ее, я не смог преодолеть
угрызений совести.

-- Зато теперь вы можете сколько угодно заботиться о вашей матушке,
и у меня будет возможность получать ваши наставления, -- сказал Цао Цао.

Сюй Шу с благодарностью поклонился и немедленно отправился повидаться
с матерью. Со слезами на глазах он поклонился у ее дверей.

-- Ты зачем здесь? -- удивилась старушка.

-- Я приехал сюда по вашему письму, -- ответил Сюй Шу.

-- Ты скверный сын! -- разгневалась старуха, ударив кулаком по столу. --
Бродяга! Сколько лет я учила тебя уму-разуму, а ты стал еще хуже, чем был!
Ты читаешь книги, и тебе должно быть известно, что верность господину и
сыновнее послушание не могут существовать без ущерба для обеих сторон! Разве
ты не знал, что Цао Цао обманщик и злодей, а Лю Бэй гуманный и справедливый
человек? Ведь он потомок Ханьского дома, и ты служил достойному господину!
Ох, и глупец же ты! Ну как ты мог из-за подложного письма покинуть свет ради
тьмы! Какими глазами мне смотреть на тебя? Ты опозорил своих предков!
Напрасно ты живешь на свете!

Сюй Шу повалился ей в ноги, не смея поднять глаз. Она скрылась за ширмами, и
через минуту вбежал слуга с криком:

-- Госпожа повесилась!

Сюй Шу бросился на помощь, но поздно, -- матушка его уже испустила дух.

Твердость матушки Сюй Шу потомки прославили в стихах:

О матушка Сюй! Сквозь столетья пройдет
Великая мудрость ее и отвага!
И нравственный долг охраняла она
И много семье своей сделала блага.
Совсем не заботясь о славе своей,
Она лишь о сыне радела любимом.
И -- вся справедливость -- до самых небес
Взнеслась она духом непоколебимым.
Лю Бэя отважно хвалила она,
Бранила врага Цао Цао без страха.
Ее не пугали ни пытки огнем,
Ни меч, ни палач, ни кровавая плаха.
Она лишь боялась, что предков ее
Позором покроют дела ее сына.
И в гордом поступке своем наравне
Стоит с матерями Мын Цзы и Ван Лина.
При жизни ее прославляла молва,
Теперь говорят о ней тушь и бумага.
О матушка Сюй! Сквозь столетья пройдет
Великая мудрость ее и отвага.

Сюй Шу без чувств грохнулся на пол возле тела матери и долго не приходил в
себя. Цао Цао прислал людей передать ему дары и выразить свое
соболезнование, затем он сам явился совершить жертвоприношение. Сюй Шу
похоронил свою матушку к югу от Сюйчана и остался там охранять ее могилу.
Подарков Цао Цао он не принял.

В это время Цао Цао собирался предпринять поход на юг. Однако советник Сюнь
Юй отговаривал его:

-- В холодную погоду воевать невозможно, разумнее было бы подождать до
весны...

Цао Цао с ним согласился. Он приказал отвести воды реки Чжанхэ и сделать
небольшое озеро, где его войска обучались ведению войны на воде.

Тем временем в Синье произошло вот что. Лю Бэй, приготовив подарки,
собирался в Лунчжун к Чжугэ Ляну, когда ему доложили, что у ворот его
спрашивает какой-то человек в островерхой шляпе.

-- Наверно, Чжугэ Лян! -- обрадовался Лю Бэй.

Приведя в порядок свою одежду, он вышел встречать гостя. Но это оказался
Сыма Хуэй. Лю Бэй любезно пригласил его во внутренние покои, усадил на
почетное место и осведомился:

-- Как поживаете? Простите, что за своими военными делами я не выбрал
времени наведаться к вам. У меня не хватает слов выразить, как я счастлив,
что удостоился вашего светлого посещения!

-- Я собственно пришел повидаться с Сюй Шу, мне сказали, что он у вас, --
ответил Сыма Хуэй.

-- Недавно его матушка прислала ему письмо и вызвала в Сюйчан, -- произнес
Лю Бэй.

-- Тут какая-то хитрость со стороны Цао Цао! -- взволновался Сыма Хуэй. --
Я хорошо знаю матушку Сюй Шу: она ни за что на свете не согласилась бы
написать такое письмо, даже если бы ее бросили в темницу! Ах, лучше бы Сюй
Шу не уходил отсюда! Тогда еще можно было бы надеяться, что его матушка
останется в живых, а теперь она безусловно погибнет!

Лю Бэй изумился, не понимая, почему это может случиться.

-- А вот почему, -- объяснил Сыма Хуэй, заметив его недоумение. -- Матушка
Сюй Шу -- женщина высоких взглядов, и она не пожелает жить после того, как
ее сын совершил позорный поступок!

-- Не скажете ли вы мне, кто такой наньянский Чжугэ Лян? -- спросил Лю Бэй.
-- Его назвал мне перед отъездом Сюй Шу...

-- Ах, зачем же он еще тащит другого! -- усмехнувшись, воскликнул Сыма
Хуэй. -- Решил сам уйти -- на то его воля, и делу конец!

-- Почему вы так говорите? -- не понял его Лю Бэй.

-- Чжугэ Лян близок с Цуй Чжоу-пином из Болина, Ши Гуан-юанем из Инчуани,
Мын Гун-вэем из Жунани и с Сюй Шу, -- объяснил Сыма Хуэй. -- Они составляют
как бы единый кружок, и только один Чжугэ Лян независим во взглядах. Когда
они беседуют, Чжугэ Лян часто сидит в сторонке и, обхватив колени руками,
напевает. Потом вдруг укажет на друзей рукой и воскликнет: "Друзья мои, если
бы вы пошли на службу, то непременно получили бы высокие должности!" А когда
те спрашивают его, что он этим хочет сказать, Чжугэ Лян только улыбается в
ответ. Он обычно сравнивает себя с Гуань Чжуном и Ио И, но мудрость его
никто измерить не может.

-- Почему в Инчуани так много мудрецов? -- спросил Лю Бэй.

-- Еще в давние времена астролог Инь Куй предсказал, что будет так, когда
увидел множество ярких звезд, скопившихся над Инчуанью, -- ответил Сыма
Хуэй.

-- Ведь Гуань Чжун и Ио И -- наиболее прославленные люди эпохи Чуньцю и
Борющихся царств. Их подвиги известны всей вселенной, -- не вытерпел
стоявший рядом Гуань Юй. -- Не слишком ли это для Чжугэ Ляна -- сравнивать
себя с ними?

-- Я тоже так думаю, -- согласился Сыма Хуэй. -- Я сравнивал бы его с
другими.

-- С кем же? -- спросил Гуань Юй.

-- Во-первых, с Цзян Цзы-я(*1), который помог основать Чжоускую династию,
просуществовавшую восемьсот лет, и с Чжан Ляном, прославившим Ханьскую
династию на целых четыреста лет! -- сказал Сыма Хуэй.

Все были поражены этими словами, а Сыма Хуэй откланялся и удалился. Лю Бэю
не удалось его удержать. Сыма Хуэй вышел за ворота и, взглянув на небо,
громко рассмеялся:

-- Вот Дремлющий дракон и нашел себе господина! Но как жаль, что родился он
не вовремя! -- воскликнул он и скрылся.

-- Поистине непонятный старец! -- со вздохом произнес Лю Бэй.

На другой день Лю Бэй с братьями отправился в Лунчжун. Издали путники
заметили у подножья гор нескольких крестьян, которые обрабатывали землю
мотыгами и напевали:

Земли поверхность, как шахматное поле,
Как дивный купол, небесный кругозор.
Людей всех делят на белых и на черных,
Позор и слава в разладе с древних пор.
Тот, кто прославлен, в довольстве пребывает,
Тот, кто унижен, лишен последних благ.
Живет в Наньяне таинственный отшельник,
Спит дни и ночи -- не выспится никак.

Лю Бэй заинтересовался песней и, придержав коня, окликнул одного из
крестьян:

-- Эй, скажи-ка мне, кто сложил эту песню?

-- Ее сочинил господин Дремлющий дракон, -- ответил тот.

-- А где он живет?

-- Вон там... К югу от этой горы есть хребет Во-лун, -- объяснил
крестьянин. -- Не доезжая его -- небольшая роща, а в роще -- хижина, в ней и
живет господин Чжугэ Лян.

Лю Бэй поблагодарил крестьянина и поехал дальше. Вскоре впереди он увидел
хребет Во-лун. Природа здесь действительно была необычайно живописна.
Потомки, в подражание древним, сложили стихи, в которых описали место, где
жил Чжугэ Лян:

Ли в двадцати на запад от Сянъяна
Есть горный кряж; внизу течет река.
Вода бежит, о камни разбиваясь,
Вершины гор уходят в облака.
И это все -- как феникс в ветках сосен
Иль как дракон, что свился на ночлег.
Вот хижина; в ней за плетеной дверью
Спокойно спит великий человек.
Седой бамбук покрыл крутые склоны,
Вокруг цветы -- покой и благодать.
Там на полу, средь рукописей желтых,
Лишь мудрецам, склонившись, восседать
Порой плоды приносит обезьяна,
И аист бдит, как сторож, у дверей.
Лежит в парчу завернутая лютня,
И светлый меч сверкает, как ручей.
Тот человек, что спит в жилье убогом,
В досужий час копает огород.
Он ждет, когда его гроза разбудит,
И он, восстав, мир людям принесет.

Лю Бэй подъехал к хижине и постучал в грубо сколоченную дверь. Вышел мальчик
и спросил, кто он такой.

-- Передай своему господину, что ему желает поклониться ханьский полководец
правой руки, Ичэнский хоу, правитель округа Юйчжоу, дядя императора Лю
Бэй...

-- Ой-ой, я не запомню столько титулов! -- забеспокоился мальчик.

-- Тогда скажи просто, что к нему приехал Лю Бэй.

-- Мой господин ушел на рассвете, -- сказал мальчик.

-- Куда же он ушел?

-- Не знаю, дороги его неопределенны.

-- А когда он вернется?

-- Тоже не знаю... Может быть, дня через три или через пять, а то и через
десять...

Лю Бэй был расстроен.

-- Что ж, нет так нет -- едем домой! -- сказал Чжан Фэй.

-- Подождем немного, -- предложил Лю Бэй.

-- Я тоже думаю, что лучше вернуться, -- поддержал Чжан Фэя Гуань Юй. -- Мы
можем послать человека узнать, возвратился ли Чжугэ Лян.

Поручив мальчику передать Чжугэ Ляну, что приезжал Лю Бэй, братья сели на
коней и двинулись в обратный путь. Проехав несколько ли, Лю Бэй остановил
коня и стал осматривать окрестности Лунчжуна. Вокруг были горы, правда
невысокие, но живописные, речка неглубокая, но чистая, поля необширные, но
ровные, лесок небольшой, но пышный. Резвились и прыгали обезьяны,
разгуливали аисты; сосны и заросли бамбука соперничали друг с другом в
пышности. Такая картина доставляла Лю Бэю огромное наслаждение.

Вдруг Лю Бэй заметил человека благородной наружности и гордой осанки. Он шел
с горы по уединенной тропинке, опираясь на полынный посох. На голове его
была повязка, и одет он был в черный халат.

-- Вот, наверно, Дремлющий дракон! -- воскликнул Лю Бэй и, соскочив с коня,
приветствовал неизвестного.

-- Вы, должно быть, господин Дремлющий дракон?

-- А вы кто такой? -- спросил человек.

-- Я -- Лю Бэй.

-- Нет, я не Чжугэ Лян. Я его друг, Цуй Чжоу-пин из Болина.

-- Давно слышал ваше славное имя! -- обрадовался Лю Бэй. -- Счастлив
встретиться с вами! Прошу вас присесть и дать мне ваши наставления.

-- Зачем вам понадобился Чжугэ Лян? -- спросил Цуй Чжоу-пин.

-- Видите ли, сейчас в Поднебесной великая смута, со всех сторон
надвигаются грозные тучи, и я хотел просить Чжугэ Ляна помочь мне установить
порядок в стране, -- сказал Лю Бэй.

-- Конечно, это гуманное желание, -- согласился Цуй Чжоу-пин. -- Но так уж
ведется исстари: порядок чередуется с беспорядком. Когда Гао-цзу, отрубив
голову Белой змее, встал на борьбу за справедливость и казнил
безнравственного циньского правителя, страна из полосы смут вступила в
полосу порядка. Спокойствие длилось до правления императоров Ай-ди и Пин-ди
-- почти двести лет. Потом, когда Ван Ман поднял мятеж, страна опять перешла
в полосу смут. Гуан-у возродил династию и устранил беспорядки, и вот вплоть
до наших дней -- тоже почти двести лет -- народ жил в мире и покое. Сейчас
вновь повсюду поднято оружие, и это значит, что наступило время смут. Тут уж
ничего не поделаешь! Если вы хотите, чтобы Чжугэ Лян повернул вселенную, то
я боюсь, что вы напрасно потратите силы. Разве вам не известно, что покорный
небу всего достигает легко, а тот, кто идет наперекор небу, всегда встречает
трудности? Не изменить того, что предрешено судьбой, не избежать того, что
предопределено роком!

-- Ваши рассуждения доказывают вашу прозорливость, -- произнес Лю Бэй. --
Но могу ли я, потомок Ханьского дома, оставить династию на произвол судьбы?

-- Люди, живущие в горах и пустынях, не пригодны для того, чтобы рассуждать
о делах Поднебесной, -- сказал Цуй Чжоу-пин. -- Но раз уж вы спросили меня,
то я и ответил вам по мере моего разумения... хотя, может быть, и глупо!

-- Я благодарен вам за наставления, -- сказал Лю Бэй. -- Но не знаете ли
вы, куда ушел Чжугэ Лян?

-- Нет, не знаю. Я тоже хотел с ним повидаться.

-- А если бы я попросил вас приехать ко мне, в мой ничтожный городишко? --
спросил Лю Бэй.

-- О, нет! Я слишком для этого ленив! Да и давно уже отказался от почестей!
-- сказал Цуй Чжоу-пин. -- До свиданья!

Он поклонился и ушел, а братья сели на коней и поехали дальше.

-- Чжугэ Ляна не нашли, но зато вдоволь насладились болтовней этого
негодного школяра! -- ворчал дорогой Чжан Фэй.

-- Это мудрые рассуждения отшельника! -- поправил брата Лю Бэй.

Спустя несколько дней ему сообщили, что господин Во-лун вернулся. Лю Бэй
велел привести коня.

-- Не пристало вам гоняться за этой деревенщиной! -- раздраженно заметил
Чжан Фэй. -- Велите слуге позвать его, и все тут!

-- Помолчи-ка ты лучше! -- прикрикнул на брата Лю Бэй. -- Тебе известно,
что Мын Цзы сказал: "Если ты хочешь видеть мудреца, но идешь не его путем,
-- это равносильно тому, что ты зовешь мудреца, но закрываешь перед ним
дверь". Ведь Чжугэ Лян -- величайший мудрец нашего времени! Можно ли его
просто позвать?

Лю Бэй сел на коня и во второй раз отправился к Чжугэ Ляну. Братья
последовали за ним. Стояла суровая зима, черные тучи заволокли небо. Не
успели путники проехать и нескольких ли, как налетел холодный ветер, повалил
снег. Горы стали словно из яшмы, и деревья будто обрядились в серебро.

-- Воевать сейчас нельзя -- зима, -- проворчал Чжан Фэй. -- И зачем только
понадобилось тащиться в такую даль из-за какого-то бесполезного человека?
Сидели бы в Синье, подальше от ветра и снега!

-- Я хочу, чтобы Чжугэ Лян увидел мою настойчивость! -- заявил Лю Бэй. --
Если ты боишься холода, можешь возвращаться!

-- И смерти не боюсь, не то что холода! -- вспыхнул задетый Чжан Фэй. --
Но думаю, что едете вы напрасно, вот что!

-- Поменьше болтай! Едем дальше! -- ответил Лю Бэй.

Приближаясь к деревушке, путники услышали, что в кабачке, стоявшем у края
дороги, кто-то напевает песню. Лю Бэй придержал коня.

И подвигов не совершал и славы еще не стяжал он,
Он долго весны не встречал, что каждому сердцу желанна.
И жаль, что не видели вы, как старец Дунхайский покинул
Лачугу свою и пошел вслед за колесницей Вэнь-вана.
Как, не ожидая, пока князья соберутся под знамя,
Вдруг на переправе Мынцзинь стремительно в лодку вошел он,
Как в битве великой в Муе, где крови пролито немало,
Могучим орлом воспарил, отваги и верности полон.
И жаль, что не видели вы, как пьяница из Гаояна,
Бедняк низкородный, почтил Манданского гуна поклоном,
С каким величавым лицом сидел на пиру, удивляя
Сужденьем своим о князьях, пророчески непреклонным.
Как княжества Ци города он отдал врагу на востоке.
Но в Поднебесной никто его не пленился уделом.
Хоть не были оба они в родстве с императорским домом,
А все же героев таких на свете не сыщется целом.

Песня кончилась. И тогда запел другой, в такт ударяя по столу:

Мечом, озарившим весь мир, взмахнул государь и основу
Династии заложил, сиявшей четыреста лет.
Сановники злые пришли, и царственный род истощился,
И при Хуань-ди и Лин-ди померкнул величия свет.
И радуги дивной дуга является в Яшмовой зале,
И черной змеею раздор обвил императорский трон,
Разбойники как муравьи повсюду кишат в Поднебесной,
Коварных героев толпа со всех налетает сторон.
Не стоит стонать и скорбеть, все жалобы наши напрасны,
От скуки идем мы в трактир и пьем беззаботно вино.
Пусть каждый живет для себя -- и жизнь наша будет спокойна,
А будут ли нас прославлять в грядущем -- не все ли равно!

Оба певца захлопали в ладоши и рассмеялись.

-- Дремлющий дракон тоже, наверно, здесь! -- воскликнул Лю Бэй, слезая с
коня и направляясь в трактир. Там за столиком друг против друга сидели двое
и пили вино. Один -- с длинной бородой и бледным лицом, его собеседник -- с
удивительно благородной осанкой.

Лю Бэй поклонился им.

-- Не скажете ли вы, кто из вас господин Во-лун?

-- А вы кто такой? И зачем вы ищете Во-луна? -- спросил длиннобородый.

-- Я -- Лю Бэй. Хочу спросить совета у господина Во-луна, как помочь
стране и дать народу покой...

-- Во-луна здесь нет, но мы его друзья, -- сказал длиннобородый. Я -- Ши
Гуан-юань из округа Инчжоу, а это Мын Гун-вэй из Жунани.

-- О, я много слышал о вас! -- обрадовался Лю Бэй. -- Как я счастлив, что
случайно встретился с вами! У меня с собой есть запасные кони, и если вы
ничего не имеете против, поедемте к господину Во-луну и там побеседуем!

-- Не трудитесь просить нас об этом! -- ответил Ши Гуан-юань. --
Садитесь-ка вы сами на своего коня и поезжайте разыскивать Во-луна, а мы --
люди, праздно живущие в горах и пустынях, -- не сведущи в таких делах, как
управление государством и умиротворение народа!

Лю Бэй откланялся и направился к горе Дремлющего дракона. Возле дома Чжугэ
Ляна Лю Бэй сошел с коня и постучал в ворота. На стук вышел мальчик.

-- Дома твой господин? -- спросил Лю Бэй.

-- Он в комнате сидит за книгой. Пожалуйста.

Лю Бэй последовал за мальчиком. На средней двери висела большая надпись: