Гуань-Чжун Л.. Троецарствие

тигров и барсов! Я пообещал чэн-сяну живьем доставить ему Чжугэ Ляна и Лю
Бэя. Теперь я уверен, что так и будет!

Сяхоу Дунь галопом поскакал вперед. Навстречу ему выехал Чжао Юнь.

-- Эй, вы! -- закричал Сяхоу Дунь. -- Чего вы следуете за Лю Бэем, как
призраки за покойником!

Охваченный гневом Чжао Юнь бросился на противника, но после нескольких
схваток притворился побежденным и отступил. Сяхоу Дунь преследовал его.
Более десяти ли бежал Чжао Юнь, но потом повернулся и снова вступил в бой.
Опять несколько схваток, опять бегство.

-- Чжао Юнь заманивает нас. Впереди возможна засада! -- предостерег Сяхоу
Дуня военачальник Хань Хао.

-- Если все наши враги таковы, чего их бояться! -- воскликнул Сяхоу Дунь.
-- Пусть у них будет хоть десять засад!

Не слушая никаких предостережений Хань Хао, Сяхоу Дунь продолжал
преследование до самого бованского склона. Внезапно раздался треск хлопушек
-- навстречу врагу со своим отрядом вышел из засады Лю Бэй и тут же
обратился в бегство.

-- Вот вам и засада! -- хохотал Сяхоу Дунь, торопя своих воинов вперед. --
К вечеру мы дойдем до самого Синье!

Лю Бэй и Чжао Юнь продолжали отступать. Уже начинало темнеть. Черные тучи
заволокли небо. Луны не было видно. Поднявшийся днем ветер к ночи еще более
усилился. Сяхоу Дунь преследовал врага, невзирая ни на что. Юй Цзинь и Ли
Дянь со своими отрядами достигли теснины. По обеим сторонам дороги сплошной
стеной стояли заросли сухого тростника.

-- А что, если враг предпримет нападение огнем? -- закралось сомнение в
душу Ли Дяню, и он обратился к Юй Цзиню. -- Дорога дальше на юг слишком
узка, ее преграждает река и тесно обступают горы, поросшие густым лесом.
Надо быть осторожней. Терпит поражение тот, кто с презрением смотрит на
врага...

-- Вы правы, -- согласился Юй Цзинь. -- Я догоню Сяхоу Дуня и скажу ему об
этом. Остановите пока войско!

-- Стойте! -- закричал он своему отряду и поскакал вперед, громко окликая
Сяхоу Дуня.

Заметив мчавшегося к нему Юй Цзиня, Сяхоу Дунь остановился.

-- Дальше к югу дорога слишком узка, -- торопливо заговорил Юй Цзинь. -- Ее
сжимают горы, поросшие лесом. Не мешало бы принять меры против огневого
нападения!

Пыл Сяхоу Дуня немного охладел. Он повернул коня и приказал воинам
остановиться. Не успел он еще принять решение, как где-то позади вспыхнул
огонь, раздался оглушительный треск. Загорелся тростник по обеим сторонам
дороги. Через мгновение уже пылало все вокруг. Яростный ветер раздувал
пламя.

Воины Сяхоу Дуня бросились кто куда, в свалке топча друг друга. Многие из
них погибли. Тут на них ударил Чжао Юнь. Сяхоу Дуню, прорвавшемуся сквозь
огонь и дым, удалось бежать. Ли Дянь поспешно отступал к Бовану, но путь ему
преградил Гуань Юй. После ожесточенной схватки Ли Дянь сумел уйти.

Гуань Юй поджег неприятельский обоз. Юй Цзинь бросился бежать по глухой
тропинке, помышляя лишь о том, как бы спасти свою жизнь. Сяхоу Лань и Хань
Хао, спешившие на выручку обозу, столкнулись с Чжан Фэем. После нескольких
схваток Чжан Фэй копьем поразил Сяхоу Ланя. Хань Хао скрылся.

Битва продолжалась до рассвета. Кровь лилась рекою, трупы убитых покрывали
поле. Об этой битве потомки сложили стихи:

В Боване армии сошлись, и Чжугэ Лян к огню прибегнул.
Как будто бы беседу вел, так он легко войсками правил.
То первый подвиг был его с тех пор, как хижину он бросил,
Но Цао Цао трепетать своим искусством он заставил.

Сяхоу Дунь собрал остатки своего разбитого войска и ушел в Сюйчан.

Собрал свое войско и Чжугэ Лян. Гуань Юй и Чжан Фэй в восхищении говорили
друг другу:

-- Да! Чжугэ Лян -- настоящий герой!

Проехав несколько ли, братья увидели небольшую коляску, охраняемую отрядом
воинов под командой Ми Чжу и Ми Фана. В коляске сидел Чжугэ Лян. Гуань Юй и
Чжан Фэй соскочили с коней и пали ниц перед мудрецом. Вскоре прибыли Лю Бэй,
Чжао Юнь, Лю Фын, Гуань Пин и другие.

Захваченные у врага обозные повозки были разделены между воинами и
военачальниками в качестве награды за труды. Войско возвратилось в Синье.
Население города стояло по сторонам пыльной дороги и кланялось победителям:

-- Жизнью своей мы обязаны тому, что господин наш сумел отыскать такого
мудреца!

По возвращении Чжугэ Лян сказал Лю Бэю:

-- То, что разбит Сяхоу Дунь, еще ничего не значит! Теперь ждите самого Цао
Цао с большим войском!

-- Что же нам делать? -- спросил Лю Бэй.

-- У меня есть план, как отразить нападение Цао Цао! -- успокоил его Чжугэ
Лян.

Вот уж поистине:

Врага сокрушив, не слезай с коня боевого.
Окончив войну, готовься к сражениям снова.

Если вы не знаете, каков был план, предложенный Чжугэ Ляном, прочтите
следующую главу.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

в которой будет рассказано о том, как госпожа Цай решила отдать Цзинчжоу
Цао Цао,
и о том, как Чжугэ Лян сжег Синье


Лю Бэй попросил Чжугэ Ляна поделиться с ним своими мыслями о том, как
отразить врага.

-- Синье -- городок маленький, и удерживать его продолжительное время
невозможно, -- сказал Чжугэ Лян. -- Недавно мне стало известно, что Лю Бяо
тяжело занемог. Воспользуйтесь этим, обоснуйтесь в Цзинчжоу, и тогда мы
сможем отразить нападение Цао Цао.

-- Ваш совет вполне разумен, -- согласился Лю Бэй. -- Но могу ли я
замышлять что-либо против Лю Бяо? Ведь он оказывал мне большие милости...

-- Помните, -- прервал его Чжугэ Лян, -- если вы не возьмете Цзинчжоу
теперь, сожалеть потом будет поздно!

-- Я лучше умру, чем совершу такое несправедливое дело!

-- И все же план этот надо обсудить еще раз! -- заключил Чжугэ Лян.

В это время в Сюйчане произошло вот что. Потерпевший поражение Сяхоу Дунь
велел связать себя веревками и, представ в таком виде перед Цао Цао, молил о
смерти. Но Цао Цао простил его.

-- Я пал жертвой коварства Чжугэ Ляна! -- причитал Сяхоу Дунь. -- Он огнем
уничтожил моих воинов!

-- Вы с юных лет командуете войсками, пора бы знать, что, проходя через
теснины, надо принимать меры против огня, -- упрекнул его Цао Цао.

-- Ли Дянь и Юй Цзинь предупреждали меня, но я ничего не хотел слушать!
Теперь раскаиваться поздно... -- сказал Сяхоу Дунь.

Цао Цао велел наградить Ли Дяня и Юй Цзиня.

-- Лю Бэя надо уничтожить немедленно, -- негодовал Сяхоу Дунь. -- Если он
будет так бесчинствовать, это станет для нас внутренней язвой!

-- Я согласен, -- подтвердил Цао Цао. -- Лю Бэй и Сунь Цюань тревожат меня
больше всего. На остальных не стоит обращать внимание. У нас теперь есть
предлог, чтобы усмирить Цзяннань!

Был отдан приказ поднять в поход пятьсот тысяч воинов. Их разделили на пять
армий. Во главе первой армии Цао Цао поставил своих братьев Цао Жэня и Цао
Хуна, во главе второй -- Чжан Ляо и Чжан Го, во главе третьей -- Сяхоу Юаня
и Сяхоу Дуня, во главе четвертой -- Ли Дяня и Юй Цзиня. Сам Цао Цао
возглавил пятую армию. Храбрейшему военачальнику Сюй Чу он выделил особый
отряд в три тысячи человек, предназначенный для внезапных нападений и
прорыва рядов противника.

Для выступления в поход избран был день под циклическими знаками "бин-у"
седьмого месяца тринадцатого года периода Цзянь-ань [208 г.], когда
начиналась осень.

Главный придворный советник Кун Юн, недовольный планом Цао Цао, решительно
возражал ему:

-- Лю Бэй и Лю Бяо -- потомки Ханьского императорского дома, и идти на них
войной столь необдуманно нельзя. Сунь Цюань засел тигром в своих землях, его
прикрывает великая река Янцзы. Справиться с ним тоже нелегко! Но если вы,
господин чэн-сян, подымете войско на такое несправедливое дело, боюсь, как
бы вы не лишились доверия народа Поднебесной!

-- Лю Бэй, Лю Бяо и Сунь Цюань -- ослушники! -- вспылил Цао Цао. -- Они ли
не заслуживают кары?

Цао Цао приказал удалить Кун Юна и впредь казнить всех, кто осмелится
перечить. Кун Юн вышел из дворца и, обратившись лицом к небу, вздохнул:

-- Видано ли, чтобы бесчеловечность могла взять верх над гуманностью?

Эти слова Кун Юна услышал находившийся поблизости друг придворного летописца
Ци Люя и поторопился сообщить ему об этом. Ци Люй ненавидел Кун Юна, который
всегда презирал и оскорблял его, и поэтому поспешил с доносом к Цао Цао. При
этом он еще добавил и от себя:

-- Господин чэн-сян, Кун Юн всегда непочтительно о вас отзывался! Он дружил
с Ни Хэном, и тот восхвалял его, называя Конфуцием! "Конфуций жив!" --
говорил он. А Кун Юн восхищался Ни Хэном и твердил: "Янь Хуэй родился
снова!" Знайте, господин чэн-сян, если Ни Хэн вас позорил, так на это его
толкал Кун Юн!

Цао Цао разгневался и велел тин-вэю посадить Кун Юна в темницу.

У Кун Юна было два сына. Ничего не подозревая, юноши спокойно сидели дома и
играли в шахматы, когда вбежал запыхавшийся слуга:

-- Вашего батюшку схватил тин-вэй! Его казнят! Спасайтесь поскорее!..

-- Что ж! -- воскликнули юноши. -- Если рушится гнездо, разве яйца остаются
целыми?

Вскоре явился тин-вэй. Все, кто принадлежал к семье Кун Юна, были схвачены и
казнены на базарной площади. Среди казненных были и оба сына Кун Юна. Труп
их отца тут же на площади выставили напоказ.

Начальник города Чжи Си с рыданиями пал ниц перед трупом Кун Юна. За это Цао
Цао хотел казнить и его. Однако этому воспротивился советник Сюнь Юй.

-- Мне часто приходилось слышать, -- сказал он, -- как Чжи Си предупреждал
Кун Юна, что его твердость и прямота переходят всякую меру и что это
приведет его к беде. И вот сейчас Чжи Си пришел оплакивать Кун Юна. Пощадите
Чжи Си, это человек на редкость справедливый!

Цао Цао отказался от своего намерения; Чжи Си похоронил Кун Юна и его
сыновей.

Потомки сложили стихи, восхваляющие Кун Юна:

В Бэйхае родился отважный Кун Юн,
Он духом до самых небес возвышался.
Всегда в его доме струилось вино,
И гости шумели, и смех раздавался.
В своих сочиненьях учил он людей,
И каждый упрек его гунам был горек.
Чиновники хвалят за верность его
И за прямоту прославляет историк.

После казни Кун Юна армии Цао Цао получили приказ выступить в поход. Сюнь Юй
остался охранять Сюйчан.

Тем временем болезнь цзинчжоуского правителя Лю Бяо усилилась. Он послал
гонца за Лю Бэем, решив объявить его своим наследником. Лю Бэй в
сопровождении братьев явился в Цзинчжоу.

-- Болезнь моя вступила в нижнюю половину сердца, -- сказал Лю Бяо, когда
Лю Бэй предстал перед ним. -- Так или иначе, мне скоро умирать. Все, чем я
владею, я хочу оставить вам, так как мой сын не способен продолжать
отцовское дело. Брат мой, прошу вас, после моей смерти возьмите на себя
управление округом Цзинчжоу!

-- У меня нет никаких иных желаний, кроме желания помогать моему
племяннику, -- со слезами молвил Лю Бэй.

Тут пришла весть, что сам Цао Цао с огромным войском идет на Цзинчжоу. Лю
Бэй под предлогом неотложных дел поспешил откланяться и уехал в Синье. Лю
Бяо остался в сильной тревоге.

Посоветовавшись с близкими, он написал завещание, умоляя Лю Бэя помогать его
старшему сыну Лю Ци в делах управления округом Цзинчжоу. Госпожа Цай была
крайне недовольна таким решением мужа. Она заперла все двери в доме и велела
Цай Мао и Чжан Юню закрыть ворота и никого не впускать.

Лю Ци, находившийся в Цзянся, получив известие о тяжелой болезни отца,
прибыл в Цзинчжоу. У ворот его остановил Цай Мао.

-- Ваш батюшка повелел вам охранять Цзянся! Это важное назначение, а вы
самовольно покинули пост! Что будет, если на ваш город нападет Сунь Цюань из
Восточного У? Не ходите к батюшке! Он разгневается, когда узнает, что вы
здесь, и болезнь его обострится. Вы нарушили правила сыновнего послушания!
Возвращайтесь поскорее обратно!

Лю Ци постоял за воротами, поплакал, потом сел на коня и уехал к себе в
Цзянся.

Состояние здоровья Лю Бяо ухудшилось. Он с нетерпением ждал сына, но того
все не было. И настал день, когда Лю Бяо несколько раз громко простонал и
скончался.

Потомки сложили стихи, в которых оплакивают Лю Бяо:

На севере от Хуанхэ лежали владенья Юаней,
А край, где Лю Бяо царил, тянулся от Ханя на юг.
Соседями были они, и каждый, кто знал их, промолвит:
Печально подумать о том, что все это рухнуло вдруг!

Посоветовавшись с Цай Мао и Чжан Юнем, госпожа Цай написала подложное
завещание, согласно которому правителем округа Цзинчжоу назначался второй
сын Лю Бяо -- Лю Цзун, и лишь после этого принялась оплакивать мужа и
объявила о его смерти.

Лю Цзуну шел четырнадцатый год. Он был умен. Созвав чиновников, Лю Цзун
сказал:

-- Батюшка мой покинул бренный мир. Старший брат находится в Цзянся, а
дядюшка -- в Синье. Как мне оправдаться перед ними в том, что меня назначили
правителем, если они задумают поднять войска и наказать меня?

Присутствующие молчали. Один лишь му-гуань Ли Гуй осмелился произнести:

-- Правильно вы говорите! Не откладывая, сообщите своему старшему брату в
Цзянся о смерти батюшки и передайте ему дела правления, а Лю Бэй пусть ему
помогает. Это лучший выход, тогда мы устоим против Цао Цао на севере и
отразим Сунь Цюаня на юге.

-- Кто ты такой, что осмеливаешься оспаривать завещание нашего господина?
-- разъярился Цай Мао.

-- Ты со своими сообщниками подделал завещание! -- вскричал Ли Гуй. -- Это
вы отстранили старшего и поставили наследником младшего! Теперь ни для кого
не секрет, что все девять областей Цзинчжоу и Сянъяна попали в руки рода
Цай! Дух нашего господина покарает вас!

-- Эй, стража! Рубите голову этому наглецу! -- кричал Цай Мао, не владея
собой.

Ли Гуя вывели. Он до последнего дыхания не переставал бранить заговорщиков.

Так Цай Мао поставил правителем Лю Цзуна. Цзинчжоуская армия оказалась в
руках родни госпожи Цай. На должность бе-цзя назначили чжи-чжуна Дэн И; Лю
Сяню было приказано охранять Цзинчжоу. Госпожа Цай и Лю Цзун перебрались на
временное жительство в Сянъян, чтобы уберечься от Лю Бэя и Лю Ци. Она
распорядилась похоронить Лю Бяо на Ханьянской равнине к востоку от Сянъяна,
но ни Лю Бэю, ни Лю Ци не сообщила об этом ни слова.

Лю Цзун прибыл в Сянъян. Не успел он еще отдохнуть с дороги, как сообщили,
что армия Цао Цао подходит к городу. Перепуганный Лю Цзун вызвал на совет
Цай Мао и Куай Юэ.

-- Мы должны опасаться не только Цао Цао, -- вмешался чиновник по делам
востока Фу Сунь, -- но и Лю Ци и Лю Бэя! Мы им не сообщили о смерти
господина. Подыми они против нас войска, и Цзинчжоу и Сянъян окажутся в
опасности! Я знаю, какие меры надо принять, чтобы народ наш чувствовал себя
прочно, как гора Тайшань, а титул и положение нашего господина остались
неприкосновенными!

-- Что же вы предлагаете? -- спросил Лю Цзун.

-- Отдайте Цзинчжоу и Сянъян Цао Цао, и он с уважением отнесется к вам!

-- Что вы! Что вы! -- вскричал Лю Цзун. -- Я только что получил наследство
своего батюшки и еще не успел утвердить свое положение. Как же я посмею
отдать все чужим?

-- Фу Сунь прав, -- поддержал Куай Юэ. -- Ведь вам известно, что покорность
и непокорность -- понятия весьма растяжимые, а сила и слабость -- понятия
весьма определенные. Цао Цао действует от имени императорского двора, и если
вы против него выступите, вас признают непокорным! Вы только-только вступили
во владение наследством, внешние враги наши еще не подавлены, внутри вот-вот
разгорится смута! Народ Цзинчжоу будет дрожать от страха при одном слухе о
приближении армии Цао Цао. Неужели вы думаете сопротивляться в такой
обстановке?

-- Вы говорите разумно, -- согласился Лю Цзун. -- И я, может быть,
послушался бы вас, если бы не боялся стать посмешищем для всей Поднебесной.

-- Фу Сунь и Куай Юэ желают вам добра. Почему вы не слушаетесь их советов?
-- раздался смелый голос.

Это говорил Ван Цань, человек родом из Гаопина, что в Шаньяне. Маленький
ростом, худощавый и невзрачный на вид, он отличался прозорливостью и
глубоким умом. Еще в детстве он как-то явился к чжун-лану Цай Юну. Тот сидел
за столом в обществе знаменитых гостей. Когда ему доложили о приходе Ван
Цаня, Цай Юн поспешил ему навстречу. "Что заставляет вас с таким почтением
относиться к этому мальчику?" -- спросили гости у Цай Юна. "О, из этого
мальчика вырастет человек необыкновенной учености! Мне даже и не сравниться
с ним!" -- ответил гостям Цай Юн. Ван Цань обладал огромными знаниями и
недюжинной памятью. Стоило ему один раз взглянуть на какой-нибудь документ,
и он запоминал его. Однажды мимоходом он увидел, как играли в шахматы и
вдруг перевернулась доска. Ван Цань расставил по местам фигуры, не сделав ни
одной ошибки! Он в совершенстве владел искусством счета и писал удивительные
стихи. В семнадцать лет его назначили ши-ланом Желтых ворот, но он отказался
от должности и уехал в Цзинчжоу, подальше от смут. Лю Бяо принял его как
высокого гостя.

-- Можете ли вы поставить себя в один ряд с Цао Цао? -- спросил Ван Цань в
тот день Лю Цзуна.

-- Я стою ниже...

-- Тогда спешите выполнить советы Фу Суня и Куай Юэ. Помните, что
раскаиваться будет поздно, когда все свершится! У Цао Цао войско сильное, и
сам он хитер. Он взял в плен Люй Бу в Сяпи, разбил Юань Шао в Гуаньду,
изгнал Лю Бэя из Лунъю и разгромил У Хуаня в Байдэне! Нашими силами
противостоять такой мощи невозможно!

-- Вы говорите правильно, -- согласился Лю Цзун, -- но прежде мне надо
посоветоваться с матушкой.

-- Зачем тебе говорить со мной? -- промолвила госпожа Цай, появляясь из-за
ширмы. -- Достаточно, что три таких мужа, как Ван Цань, Фу Сунь и Куай Юэ
сходятся во мнении...

Лю Цзун, наконец, решился. Написав письмо о своей готовности изъявить
покорность, он приказал Сун Чжуну тайно отвезти его Цао Цао в Ваньчэн. Цао
Цао был рад такому письму. Он щедро наградил Сун Чжуна и велел ему передать
Лю Цзуну, чтобы тот ехал его встречать, а он навечно утвердит его в звании
правителя Цзинчжоу.

Сун Чжун поклонился и отправился в Сянъян. У переправы через реку он
натолкнулся на отряд всадников. Это оказался Гуань Юй. Сун Чжун хотел было
скрыться, но Гуань Юй заметил его и решил порасспросить о цзинчжоуских
делах. Сун Чжун сначала увиливал, но настойчивые расспросы Гуань Юя
заставили его выложить все начистоту.

Гуань Юй переполошился. Захватив с собой Сун Чжуна, он помчался в Синье. Лю
Бэй даже заплакал от горя и негодования, когда услышал взволнованный рассказ
брата.

-- Чего медлить? -- горячился Чжан Фэй. -- Раз уж дело приняло такой
оборот, казните Сун Чжуна! Мы подымем войска, захватим Сянъян, уничтожим род
Цай, убьем Лю Цзуна и будем воевать с Цао Цао!

-- Помолчи-ка ты! -- прикрикнул на разбушевавшегося брата Лю Бэй. -- Я сам
подумаю... А ты? Разве ты не знал, что они замышляют такое дело? --
напустился Лю Бэй на Сун Чжуна. -- Почему ты раньше не сообщил мне об этом?
Снять тебе голову -- так от этого тоже пользы никакой не будет... Убирайся
отсюда поживей!

Сун Чжун в страхе обхватил голову руками и бросился бежать.

Лю Бэй пребывал в состоянии крайней печали, когда ему доложили, что от сына
Лю Бяо -- Лю Ци приехал И Цзи. Лю Бэй поспешил встретить гостя, которому он
был глубоко признателен за то, что тот когда-то его спас. И Цзи обратился к
Лю Бэю с такими словами:

-- Лю Ци узнал о смерти своего батюшки и о том, что преемником его назначен
Лю Цзун, хотя ни Цай Мао, ни госпожа Цай не прислали ему уведомления. Он
послал своих людей в Сянъян, и те обо всем разузнали. Лю Ци велел мне
передать вам это печальное известие и просить вас вместе с ним поднять
войска и идти на Сянъян покарать негодяев.

Лю Бэй прочитал письмо Лю Ци, которое ему передал И Цзи, и сказал:

-- То, что Лю Цзун обманным путем завладел наследством, это вы там знаете,
а вот то, что он уже уступил Цао Цао Цзинчжоу и Сянъян, вам не известно!

-- Откуда вам это ведомо? -- воскликнул пораженный И Цзи.

Лю Бэй подробно рассказал ему обо всем, что ему было известно от Сун Чжуна.

-- В таком случае вам удобнее всего под предлогом похорон отправиться в
Сянъян, -- посоветовал И Цзи. -- Там вы выманите Лю Цзуна из города и
схватите его, а сообщников перебьете и овладеете Цзинчжоу.

-- И Цзи говорит правильно, -- подтвердил Чжугэ Лян. -- Последуйте его
совету, господин мой!

-- Но старший брат мой перед смертью вручил мне судьбу своих сирот! -- со
слезами возразил Лю Бэй. -- Какими глазами я буду смотреть на него в стране
Девяти источников, если я сейчас схвачу его сына и приберу к рукам его
земли?

-- Ну, а что будет, если вы этого не сделаете? -- спросил Чжугэ Лян. -- Как
вы отразите нападение Цао Цао, который уже подошел к Ваньчэну?

-- Мы уйдем в Фаньчэн и укроемся там.

Разговор прервал конный разведчик, примчавшийся с известием, что армия Цао
Цао находится уже у Бована. Лю Бэй приказал И Цзи спешно возвращаться в
Цзянся и поднять войска, а сам стал обсуждать с Чжугэ Ляном план действий.

-- Вам нечего беспокоиться, господин мой, -- сказал ему Чжугэ Лян. --
В прошлый раз мы наполовину сожгли войско Сяхоу Дуня, а ныне, если уж
Цао Цао решил сам пожаловать, я и ему ловушку приготовил... В Синье нам,
понятно, не удержаться и благоразумнее заранее уйти в Фаньчэн. Прикажите
вывесить у четырех ворот города воззвание к населению: кто хочет служить
нам, пусть уходит с нами. Призовите всех, без различия возраста и пола...
Сунь Цянь должен на лодках переправлять народ через реку, а Ми Чжу --
сопровождать в Фаньчэн семьи чиновников.

Чжугэ Лян собрал военачальников и дал им указания:

"Гуань Юю с тысячей воинов идти к верховьям реки Байхэ и соорудить там
запруду из мешков с песком. Завтра, во время третьей стражи, когда в нижнем
течении реки послышатся крики людей и конское ржание, запруду немедленно
разобрать и потопить врага. Отряду двигаться вниз по течению вдоль берега,
навстречу противнику.

Чжан Фэю с тысячей воинов сесть в засаду у Болинской переправы. Тут вода
разольется широко, и воинам Цао Цао труднее будет убежать. Нападать на врага
внезапно, выждав удобный момент.

Чжао Юню выделить три тысячи воинов. Разделить их на четыре отряда и три из
них укрыть у западных, северных и южных ворот города, а самому Чжао Юню с
четвертым отрядом устроить засаду у восточных ворот. Все чердаки домов
забить серой, селитрой и другим горючим. Войско Цао Цао, вступив в город,
расположится на отдых в домах. Завтра в сумерки подымется сильный ветер, и
тогда воинам у западных, южных и северных ворот обстреливать город огненными
стрелами. Когда там займется пламя, поднять за городом шум, дабы усилить
смятение в стане врага. Восточные ворота оставить открытыми, чтобы
противнику было куда бежать, а когда он будет вне города, ударить ему в
спину. Гуань Юю и Чжан Фэю на рассвете соединить войска и уходить в Фаньчэн.

Ми Фану и Лю Фыну с двумя тысячами воинов разбить лагерь у Сивэйского склона
в тридцати ли от Синье и ждать, когда подойдет армия Цао Цао. Тогда пусть
тысяча воинов с красными знаменами обратится в бегство по правой стороне
дороги, а другая тысяча с черными знаменами бежит по левой стороне. Враг
растеряется и не посмеет их преследовать. Этим отрядам укрыться в засаде.
Когда в городе вспыхнет пожар, значит враг разбит и его можно преследовать.
Все встретимся в верховьях реки Байхэ."

Отдав эти распоряжения, Чжугэ Лян в сопровождении Лю Бэя поднялся на гору и
стал ждать донесений о победах.

Между тем войска Цао Цао наступали. Цао Жэнь и Цао Хун возглавляли
стотысячную армию. Впереди, прокладывая путь, ехал Сюй Чу с тремя тысячами
закованных в броню всадников. Войско бурным, неудержимым потоком катилось к
Синье. Сюй Чу торопил свой отряд. В полдень он уже был у Сивэйского склона.

Выполняя указания Чжугэ Ляна, воины Ми Фана и Лю Фына двумя отрядами начали
отступление, красные знамена справа, черные -- слева.

-- Стой! Впереди засада! -- крикнул Сюй Чу и, повернув коня, поскакал к Цао
Жэню.

-- Никакой засады там нет! -- уверенно сказал ему Цао Жэнь. -- Враг хочет
нас обмануть! Поторапливайтесь! Сейчас я тоже подтяну войска.

Сюй Чу возвратился к своему отряду и двинулся дальше. Подошли к лесу. Нигде
не было видно ни души. Солнце клонилось к западу. Сюй Чу хотел продолжать
путь, как вдруг до его слуха донеслись звуки музыки. Он поднял голову и на
вершине горы увидел целый лес знамен, а справа и слева два больших зонта,
под которыми друг против друга сидели Лю Бэй и Чжугэ Лян и пили вино. Такая
картина вывела Сюй Чу из себя. Он бросился на гору, но оттуда с грохотом
покатились бревна, полетели камни. И за горой послышался шум. Сюй Чу пытался
пойти другим путем, но уже совсем стемнело.

Подошел сам Цао Цао со своим отрядом. Он приказал занять Синье и дать отдых
коням. Когда войска добрались до города, все ворота ко всеобщему удивлению
оказались раскрытыми настежь. Воины ворвались в Синье, не встретив никакого
сопротивления. Город был пуст.

-- Вот видите! Сил у них больше нет, и они бежали, как крысы, захватив с
собой все население! -- воскликнул Цао Цао. -- Сейчас отдыхать, а завтра с
рассветом двинемся дальше!

Усталые и проголодавшиеся воины разбрелись по домам и занялись
приготовлением пищи. Цао Жэнь и Цао Хун расположились в ямыне. Миновало
время первой стражи, когда налетел ветер. Один из воинов, охранявших ворота,
прибежал доложить, что в городе начинается пожар.

-- Не подымайте тревоги! -- сказал Цао Жэнь. -- Воины готовят пищу и
неосторожно обращаются с огнем.

И он перестал об этом думать. Но вскоре один за другим прибежали несколько
воинов с донесением, что пожар разгорается у западных, южных и северных
ворот. Тут Цао Жэнь отдал приказ садиться на коней; но весь город уже пылал.
Небо озарилось багровым пламенем. Пожар в городе был сильней того огня, что
уничтожил армию Сяхоу Дуня в Боване.

Об этом событии потомки сложили такие стихи:

Срединной равниной владел коварный тиран Цао Цао.
Во время похода на юг дошел он до берега Ханя.
Вдруг ветер поднялся шальной, и пламя взметнулось до неба,
И сразу посеял пожар смятенье и страх в его стане.

Пробираясь сквозь дым и пламя, Цао Жэнь и его военачальники искали путь к
спасению. У восточных ворот города огня не было, и они устремились туда.
Воины в смятении топтали друг друга. Многие из них погибли. Но едва лишь