Гуань-Чжун Л.. Троецарствие

Сына неба. Отказать ему -- все равно что проявить неповиновение самому
императору. К тому же до сих пор от Цао Цао нас прикрывала, главным образом,
великая река Янцзы. А что теперь? Цао Цао захватил Цзинчжоу, и река из
препятствия превратилась в его союзника! С врагом нам все равно не
справиться, и я считаю, что единственный путь сохранить мир и спокойствие --
покориться!

-- Да! Да! Такое предложение соответствует воле неба, -- поддержали
присутствующие чиновники.

Сунь Цюань задумался. Заметив это, Чжан Чжао продолжал:

-- Решайтесь, господин мой! Если вы покоритесь, народ Восточного У будет
жить спокойно, и все земли к югу от реки Янцзы останутся за нами.

Сунь Цюань, опустив голову, молчал. Вскоре он вышел "сменить платье". Лу Су
последовал за ним. Взглянув на него, Сунь Цюань остановился.

-- Что вы хотите сообщить? -- спросил он.

-- Я знаю, что вас одолевают сомнения, -- промолвил Лу Су, -- но мне
хотелось бы сказать вам, что эти люди могут покориться Цао Цао, а вы -- нет!

-- Почему?

-- Очень просто, -- пояснил Лу Су. -- Если мы покоримся Цао Цао, он даст
нам возможность вернуться в родные места и стать чиновниками. У нас нет
земель, которые мы могли бы потерять. А вы? Куда вы уйдете, если покоритесь?
Предположим, вам пожалуют титул хоу. И у вас будет один конь, одна коляска
да несколько слуг, и только. Разве сможете вы тогда сидеть лицом к югу и
величать себя владетельным князем? Не слушайтесь своих советников: они
заботятся лишь о самих себе! Вы должны обдумать план действий!

-- Откровенно говоря, их рассуждения меня разочаровали, -- признался Сунь
Цюань. -- А ваше предложение мне по душе. Само небо мне послало вас! Вот
только боюсь, что нам трудно будет устоять против Цао Цао, особенно после
того, как он присоединил к своим силам полчища Юань Шао и все войска округа
Цзинчжоу.

-- Я привез из Цзянся Чжугэ Ляна, брата вашего советника Чжугэ Цзиня.
Посоветуйтесь с ним, -- предложил Лу Су.

-- Так господин Во-лун здесь! -- воскликнул Сунь Цюань, не скрывая своей
радости.

-- Он отдыхает на подворье.

-- Сегодня, пожалуй, поздновато приглашать его, -- подумав, произнес Сунь
Цюань. -- Завтра я прикажу собраться всем чиновникам, и вы представите им
Чжугэ Ляна. Потом вы пройдете в зал совещаний, и мы устроим совет.

Получив указания, Лу Су удалился. На следующее утро он посетил Чжугэ Ляна и
сказал:

-- Помните мои слова: не говорите нашему повелителю, что у Цао Цао много
войск!

-- Будьте спокойны, -- заверил тот, -- я буду действовать в соответствии с
обстоятельствами и не ошибусь!

Лу Су провел Чжугэ Ляна к шатру Сунь Цюаня и представил его Чжан Чжао, Гу
Юну и другим гражданским и военным чиновникам. Все присутствующие в парадных
одеждах, с широкими поясами и в высоких шапках, расселись по чину. Теперь
Чжугэ Лян был представлен каждому в отдельности, причем все осведомлялись о
его роде и звании. После этой торжественной церемонии Чжугэ Ляна усадили на
почетное место для гостей. Прекрасная внешность Чжугэ Ляна, его изящные
манеры и гордая осанка произвели на Чжан Чжао глубокое впечатление.

"Человек этот, несомненно, приехал посостязаться с нами в красноречии", --
подумал он и решил первым вызвать гостя на разговор.

-- Мне, недостойному, приходилось слышать, -- начал Чжан Чжао, -- что вы,
пребывая в уединении в Лунчжуне, часто сравнивали себя с прославленными
мудрецами Гуань Чжуном и Ио И. Это действительно так?

-- Да, в известной мере я всегда сравнивал себя с ними, -- спокойно ответил
Чжугэ Лян.

-- Кроме того, я недавно узнал, что Лю Бэй трижды навещал вас в вашей
хижине, -- продолжал Чжан Чжао. -- Говорят, что теперь, когда вы согласились
быть его советником, он чувствует себя, как рыба в воде, и собирается
отвоевать Цзинчжоу и Сянъян? Но ведь сейчас этими округами владеет Цао Цао!
Вот почему я осмелился спросить вас об этом.

"Чжан Чжао -- первый советник Сунь Цюаня, и если не поставить его своим
ответом в затруднительное положение, вряд ли удастся тогда договориться с
самим Сунь Цюанем", -- подумал про себя Чжугэ Лян, и вслух произнес:

-- Мне кажется, что овладеть землями, расположенными вдоль реки Хань, было
так же легко, как взмахнуть рукой. Но господин мой, Лю Бэй, всегда
действующий гуманно и справедливо, не пожелал захватить владения,
принадлежащие человеку одного с ним рода. Однако Лю Цзун, глупый мальчишка,
тайно сдался Цао Цао, поддавшись на льстивые уговоры последнего, и сам стал
жертвой его коварства. Теперь вам должно быть понятно, что господин мой
принял наиболее благоразумное решение -- расположиться в Цзянся и выжидать.

-- В таком случае слова ваши расходятся с делом! -- заявил Чжан Чжао. --
Ведь вы же сами сравниваете себя с Гуань Чжуном и Ио И! Неужели вы не
помните, что когда Гуань Чжун служил Хуань-гуну, тот господствовал над всеми
князьями и привел Поднебесную к единению? Вы не можете не знать, что Ио И
поддержал ослабевшее княжество Янь и покорил более семидесяти городов
княжества Ци. Это были настоящие мудрецы, которые прославили свой век! А вы?
Вы жили отшельником в своей хижине, свысока смотрели на простых людей,
насмехались над ними и сами ничего не делали. Но раз уж вы стали служить Лю
Бэю, то можно было полагать, что это принесет народу благоденствие, что
грабежи и смуты прекратятся. Ведь прежде Лю Бэй бродил с места на место, то
здесь, то там захватывая города, а теперь, когда ему служите вы, все станут
взирать на него с надеждой! Даже малолетние дети, и те говорят, что Лю Бэй
подобен тигру, у которого выросли крылья, что вскоре Ханьский правящий дом
снова начнет процветать, а род Цао Цао будет уничтожен! И все бывшие
сановники императорского двора, ныне живущие в уединении, уже протирают
глаза, ожидая, что спадет завеса тьмы и откроется сияние солнца и луны:
народ будет спасен из пучины бедствий и возведен на хозяйскую цыновку! Так
должно было произойти, но получилось наоборот! Почему, когда вы стали
советником Лю Бэя, воины его побросали латы и копья и обратились в бегство,
лишь заслышав о приближении армии Цао Цао? Вы не смогли помочь Лю Бяо
успокоить простой народ, а его сироте-сыну защитить свои владения. Вы
покинули Синье и бежали в Фаньчэн; вас разбили в Данъяне -- вы бежали в
Сякоу. У вас даже нет места, где приютиться! С вашим приходом дела Лю Бэя
пошли еще хуже! Скажите, случалось ли такое с Гуань Чжуном и Ио И? Надеюсь,
вы не прогневаетесь на меня за мои глупые слова?

Выслушав речь Чжан Чжао, Чжугэ Лян беззвучно рассмеялся.

-- Орел летает за десять тысяч ли, но разве понимают его стремления простые
птицы? Вот, к примеру, заболел человек. Сперва он пьет только рисовый отвар
и целебные настои, а когда деятельность внутренних органов налаживается и
тело крепнет, больной начинает есть мясо, которое придает ему силу, и пьет
крепкие снадобья для полного исцеления. Болезнь проходит, и человек снова
здоров. Но предположим, больной не хочет ждать, пока восстановятся его
жизненные силы, и, желая добиться скорейшего выздоровления, начинает
преждевременно пить крепкие настои. И получается наоборот: больному
становится все хуже и хуже... Мой господин, после поражения в Жунани, нашел
приют у своего родича Лю Бяо. У него оставалась тогда едва ли тысяча воинов,
а из военачальников -- только Гуань Юй, Чжан Фэй да Чжао Юнь. Лю Бэя можно
было сравнить с больным, находящимся в состоянии крайней слабости. Он избрал
своим временным убежищем Синье. Это всего лишь небольшой уездный городок,
затерявшийся среди гор, с маленьким населением и скудными запасами
провианта. Может ли в таком городишке обороняться настоящий полководец? Но
даже при всей нехватке войск и оружия, при всей непрочности городских стен,
при всем недостатке провианта, которого нам едва ли хватило бы на несколько
дней, мы все же сожгли лагерь врага в Боване и с помощью вод реки Байхэ
обратили в бегство войска Цао Жэня и Сяхоу Дуня. Вряд ли Гуань Чжун и Ио И,
со всем своим блестящим полководческим искусством, смогли бы добиться
большего! Что же касается Лю Цзуна, то к этому Лю Бэй не имеет никакого
отношения. Да хотя бы он и знал, что Лю Цзун собирается сдаться Цао Цао,
разве он согласился бы захватить земли человека, носящего ту же фамилию, что
он сам? Вот где великая гуманность, вот где великая справедливость! А потом
вспомните, как несколько сот тысяч человек, жаждущих справедливости, вместе
со стариками и малолетними детьми последовали за Лю Бэем при его вынужденном
бегстве из Синье. Он не покинул свой народ, хотя из-за этого ему приходилось
двигаться очень медленно, проходя всего лишь по десять ли в день! Он и не
подумал укрыться за стенами Цзянлина, а предпочел делить с народом все
тяготы и лишения! Вот вам еще один пример великой гуманности и
справедливости! Известно, что малому не устоять против большого, что победы
и поражения -- обычное дело для воина. В древности император Гао-цзу много
раз терпел поражения от Сян Юя, пока, наконец, в битве при Гайся не
одержал решающей победы. Разве случилось это не благодаря прекрасному
замыслу Хань Синя? А ведь Хань Синь долго служил императору Гао-цзу и не
всегда одерживал победы. Подлинное искусство управления государством,
прочность и безопасность династии -- все это зависит от главного советника,
которого нельзя ставить рядом с людьми, обладающими ложной славой. Из сотни
человек, кои умеют так искусно судить да рядить, что, кажется, никому в этом
с ними не сравниться, едва ли найдется один способный -- когда приходит
время -- действовать, сообразуясь с обстоятельствами. Вот эти-то люди и
служат посмешищем для Поднебесной!

На всю эту речь Чжугэ Ляна у Чжан Чжао не нашлось ни слова в ответ. Тогда
еще один из присутствующих осмелился возвысить голос:

-- Скажите, как вы смотрите на то, что Цао Цао со своими полчищами
стремительно, как дракон, надвигается на нас, собираясь проглотить Цзянся?

Чжугэ Лян окинул говорившего взглядом. Это был Юй Фань.

-- Конечно, после того как Цао Цао присоединил к своей армии все войска
Юань Шао и Лю Бяо, у него стало несметное число воинов. Но это не значит,
что его нужно бояться!

-- Странно! -- ехидно заметил Юй Фань. -- Армия ваша разбита в Данъяне, вы
просите помощи у чужих людей и говорите, что не боитесь Цао Цао! Это ли не
хвастовство!

-- Нисколько! -- ответил Чжугэ Лян. -- Вы подумайте, мог ли Лю Бэй с
тысячей воинов противостоять бесчисленным полчищам озверелого врага? Знайте,
что Лю Бэй не боится Цао Цао, и отступил он в Сякоу лишь для того, чтобы
выждать время! А вот вы тут, в Цзяндуне, имея отборные войска и обилие
провианта, да к тому же защищенные такой преградой, как великая река Янцзы,
хотите склонить колена перед разбойником и просить мира! Вы не думаете о
презрительных насмешках всей Поднебесной!

Юй Фань не нашелся, что возразить. Тогда Чжугэ Ляну задал вопрос еще один из
присутствующих, по имени Бу Чжи:

-- Вы, наверно, хотите разговаривать с Восточным У таким языком, каким в
свое время разговаривали с князьями Чжан И и Су Цинь?

-- Вашим вопросом вы лишь обнаружили свое незнание, и больше ничего, --
произнес Чжугэ Лян. -- Вы считаете Чжан И и Су Циня просто красноречивыми
ораторами, а между тем они еще были и героями! Су Цинь носил у пояса печати
сянов шести уделов, а Чжан И дважды был чэн-сяном княжества Цинь. Оба они
помышляли лишь о том, как бы помочь государству и народу, и потому их не
приходится сравнивать с людьми, которые боятся сильных и притесняют слабых,
дрожат при одном виде ножа и прячутся от меча. Вы же перепугались ложных
слухов, умышленно распускаемых Цао Цао, и советуете сдаться! Как же вы после
этого еще осмеливаетесь насмехаться над Су Цинем и Чжан И!

Бу Чжи молчал.

-- Позвольте спросить вас, каким человеком вы считаете Цао Цао? -- вдруг
спросил кто-то.

Чжугэ Лян взглянул на говорившего. Это был Се Цзун.

-- Зачем вы об этом спрашиваете? Цао Цао -- мятежник против правящего дома
Хань...

-- В этом вы ошибаетесь, -- перебил его Се Цзун. -- Судьба Ханьской
династии, из поколения в поколение правящей вплоть до нынешнего дня, уже
свершилась. Цао Цао владеет двумя третями Поднебесной; все именитые люди
склоняются на его сторону, и только один Лю Бэй, не ведающий времени,
предопределенного небом, хочет бороться с ним! Как же Лю Бэю не потерпеть
поражение? Ведь это все равно что пытаться яйцом разбить камень!

-- Ваши кощунственные слова, Се Цзун, показывают, что вы не уважаете ни
отца, ни императора! -- сердито произнес Чжугэ Лян. -- Для людей, рожденных
в Поднебесной, верность Сыну неба и послушание родителям -- крепкие корни,
коими держится все их достоинство! И если вы подданный Ханьской династии,
ваш долг дать клятву уничтожить всякого, кто изменит своему государю. Только
таким путем должен идти верноподданный! Предки Цао Цао пользовались
милостями Ханьского дома, а сам Цао Цао и не помышляет о том, чтобы
отблагодарить за добро. Наоборот, он думает о захвате престола! Вся
Поднебесная возмущена этим, и только вы считаете, что это угодно небу! Можно
ли после этого утверждать, что вы чтите своего отца и своего государя?!
Молчите, я больше не хочу вас слушать!

Лицо Се Цзуна залилось краской стыда. Ему нечего было ответить Чжугэ Ляну.

-- А достоин ли Лю Бэй того, чтобы мериться силой с Цао Цао? -- вновь
раздался чей-то голос. -- Ведь Цао Цао -- потомок сян-го Цао Цаня. Он держит
в страхе Сына неба и от его имени повелевает князьями. Правда, Лю Бэй
называет себя потомком Чжуншаньского вана, но ведь этого нельзя проверить.
В глазах всех он только лишь цыновщик и башмачник...

Чжугэ Лян смерил говорившего взглядом и засмеялся:

-- Скажите, вы случайно не тот ли Лу Цзи, который прятал за пазуху
мандарины во время пира у Юань Шу? Сидите спокойно и слушайте меня! Вы
только что сказали, что Цао Цао -- потомок сян-го Цао Цаня. Это значит, что
он тоже подданный ханьского императора. А что он делает? Чинит произвол и
притесняет государя! Этим он выказывает непочтение не только к Сыну неба, но
и к своим собственным предкам. Он мятежник и отступник! Лю Бэй же --
благородный потомок императора, и государь в соответствии с родословной
записью пожаловал ему титул! Как вы смеете говорить, что нет доказательств?
А вообще, что зазорного в том, что Лю Бэй плел цыновки и торговал башмаками?
Ведь великий император Гао-цзу начал свою деятельность простым смотрителем
пристани, а потом стал властителем Поднебесной! У вас просто детские
взгляды, и вы недостойны разговаривать с великими учеными.

Лу Цзи сразу осекся. Но тут взял слово другой из присутствующих -- Янь
Цзюнь.

-- Говорите вы, конечно, убедительно, -- начал он, -- но рассуждаете
неправильно, и, по-моему, нам больше не о чем спорить. Я бы только хотел
знать, какие вы изучали классические книги?

-- На это я отвечу вам, -- сказал Чжугэ Лян. -- Философы-начетчики всех
веков всегда ищут цитаты и выдергивают из текстов отдельные фразы, но дела
вершить и помочь процветанию государства -- они не умеют. В древности И Инь
был землепашцем в княжестве Синь, Цзян Цзы-я занимался рыболовством на реке
Вэй, да и Чжан Лян, Чэнь Пин, Дэн Юй и Гэн Янь -- все это люди выдающихся
талантов! Но скажите, каким классическим канонам они следовали, каким
писаниям они подражали? Может быть, вы уподобите их тем книжным червям,
которые всю жизнь проводят за кистью и тушницей, вдаваясь в темные
рассуждения и своими литературными упражнениями только понапрасну изводят
тушь?

Янь Цзюнь опустил голову и пал духом, не зная, что ответить.

-- А возможно, что и вы сами только любите громкие фразы и вовсе не
обладаете ученостью, -- раздался чей-то насмешливый голос. -- Пожалуй, вы
похожи на тех, над кем смеются настоящие ученые!

Эти слова принадлежали Чэндэ Шу из Жунани, и Чжугэ Лян, смерив его взглядом,
спокойно заметил:

-- Вообще ученые-философы делятся на людей благородных и низких. Ученый из
людей благородных верен своему государю, любит свою страну, борется за
справедливость, ненавидит всяческое зло и действует в соответствии с
требованиями времени. Имена таких людей живут в веках. Ученый же из людей
низких может быть только книжным червем. Его единственное занятие --
каллиграфия. В зеленой юности своей он сочиняет оды, а когда голова его
убелится сединами, он пытается до конца затвердить классические книги.
Тысячи слов бегут из-под его кисти, но в голове у него нет ни единой
глубокой мысли. Вот, например, Ян Сюн -- он прославился в веках своими
сочинениями, но склонился перед Ван Маном и кончил жизнь, бросившись с
башни. Таковы ученые-конфуцианцы из людей низких. Пусть они даже сочиняют
оды по десять тысяч слов в день, какая от них польза?

Чэндэ Шу нечего было возразить. Чжугэ Лян на все вопросы отвечал без
запинки, и все присутствующие растерялись. Правда, Чжан Вэнь и Ло Тун, до
сих пор сидевшие молча, собирались задать трудноразрешимый вопрос, но этому
помешал неожиданно вошедший человек.

-- Что болтать попусту? -- сказал он злым голосом. -- Чжугэ Лян -- самый
удивительный мудрец нашего века, а вы пытаетесь поставить его в
затруднительное положение своими вопросами! Армия Цао Цао подходит к нашим
границам. Нашли время спорить! Это неуважение к гостю!

Все взоры обратились на вошедшего. Это был не кто иной, как Хуан Гай из
Линлина. Он служил в Восточном У и ведал всем войсковым провиантом.

-- Я слышал, что лучше помолчать, чем говорить впустую, -- сказал Хуан Гай,
обращаясь к Чжугэ Ляну. -- Зачем вы спорите с этой толпой, а не выскажете
все свои драгоценные рассуждения прямо нашему господину?

-- Эти господа не знают положения дел в Поднебесной и потому задавали мне
вопросы, -- сказал Чжугэ Лян. -- Пришлось объяснять!

Хуан Гай и Лу Су через средние ворота повели Чжугэ Ляна во внутренние покои
Сунь Цюаня. Здесь их встретил Чжугэ Цзинь. Чжугэ Лян приветствовал брата со
всеми надлежащими церемониями.

-- Что это ты, брат мой, -- спросил Чжугэ Цзинь, -- приехал в Цзяндун и не
пришел ко мне?

-- Прости меня, брат мой, -- ответил Чжугэ Лян. -- Я служу Лю Бэю и прежде
всего должен выполнить все дела, а потом уж могу заниматься, чем захочу.

-- Хорошо. После того, как ты повидаешься с нашим князем, приходи ко мне.

С этими словами Чжугэ Цзинь удалился.

-- Смотрите не допускайте оплошностей, -- еще раз предупредил Чжугэ Ляна Лу
Су. -- Делайте все так, как я вам говорил.

Чжугэ Лян кивнул головой. Они вошли в зал. Сунь Цюань спустился со ступеней
и встретил гостя с изысканной любезностью. После приветственных церемоний
он пригласил Чжугэ Ляна сесть. Гражданские и военные чины стояли по
сторонам. Лу Су подошел к Чжугэ Ляну и внимательно слушал его речь.

Изложив намерения Лю Бэя, Чжугэ Лян украдкой бросил взгляд на Сунь Цюаня.
Голубые глаза, рыжеватая бородка и величественная осанка правителя
Восточного У произвели на него глубокое впечатление. Он подумал: "По
внешнему виду можно заключить, что человеку этому надо говорить все прямо и
не вилять. Подожду, пусть он первый задаст мне вопрос. Потом я его раззадорю
и добьюсь своего".

Гостю поднесли чай, и прерванная беседа продолжалась.

-- Я много слышал от Лу Су о ваших талантах, -- говорил Сунь Цюань. --
Я так счастлив, что, наконец, встретился с вами. Прошу вас, удостойте меня
своими советами!

-- Ваши слова меня просто смущают! -- проговорил Чжугэ Лян. -- Ни учености,
ни талантов у меня нет.

-- Недавно вы помогли Лю Бэю разбить войско Цао Цао в Синье, -- продолжал
Сунь Цюань. -- Несомненно, вы знаете положение дел в стане врага.

-- Что вы! Как мог Лю Бэй с малочисленной армией и при нехватке провианта
удержаться в таком захудалом городишке, как Синье!

-- Ну, а в целом как велика армия Цао Цао?

-- Если взять пеших воинов, конницу и флот, наберется много сотен тысяч.

-- Нет ли тут обмана? -- усомнился Сунь Цюань.

-- Никакого! Посчитайте сами: когда Цао Цао шел на Яньчжоу, у него уже было
более двухсот тысяч воинов, набранных в округе Цинчжоу; когда он усмирил
Юань Шао -- прибавилось еще пятьсот-шестьсот тысяч; да триста-четыреста
тысяч он набрал в Чжунъюани. Недавно он присоединил двести-триста тысяч
воинов округа Цзинчжоу. Если все подсчитать, сколько получится? Я не хочу
называть точную цифру, чтобы не переполошить цзяндунских мужей.

При этих словах стоявший рядом с Чжугэ Ляном Лу Су побледнел и бросил на
него многозначительный взгляд, но тот сделал вид, что ничего не замечает.

-- Сколько же у Цао Цао военачальников? -- спросил Сунь Цюань.

-- Умных и способных -- одна-две тысячи, не больше, -- ответил Чжугэ Лян.

-- А как вы думаете, какие могут быть планы у Цао Цао после того, как он
покорил чуские земли?

-- Надо полагать, что он замышляет поход против Цзяндуна. Иначе зачем бы
ему строить укрепления вдоль Янцзы и готовить боевые суда?

-- Раз уж у него такие злые намерения, то, прошу вас, посоветуйте, воевать
мне с ним или нет?

-- Я, конечно, мог бы кое-что вам сказать, но, боюсь, вы не пожелаете
слушать, -- ответил Чжугэ Лян.

-- Говорите! Говорите! Мне не терпится узнать ваше высокое мнение! --
торопливо произнес Сунь Цюань.

-- Хорошо, слушайте! В Поднебесной давно стоит великая смута. Вам следовало
бы как можно скорее поднять свои войска и вместе с Лю Бэем, который соберет
людей к югу от реки Хань, начать битву против Цао Цао за власть в
Поднебесной. Сейчас у Цао Цао самые большие трудности остались позади, на
границах его владений спокойно, а захват Цзинчжоу еще более увеличил его
славу, она гремит уже по всей стране. Пусть даже и нашелся бы герой, который
посмел поднять против него оружие, но ему негде было бы это сделать.
Потому-то Лю Бэй и бежал сюда! Подсчитайте свои силы и решайте! Если вы
с армиями земель У и Юэ можете бороться против Цао Цао, то немедля порвите
с ним всякие отношения. Если же нет -- последуйте совету своих мудрых мужей:
сложите оружие, повернитесь лицом к северу и служите этому злодею!

Не давая возможности Сунь Цюаню что-либо возразить, Чжугэ Лян продолжал:

-- Я вижу, что вы согласны с моими словами только внешне, а в душе вы
продолжаете сомневаться! Решайте же скорее! Дело спешное -- не пройдет и
дня, как нагрянет беда!

-- Если действительно все обстоит так, как вы говорите, то почему же Лю Бэй
не покорился Цао Цао? -- спросил Сунь Цюань.

-- Вы помните, как в древности Тянь Хэн, знаменитый богатырь княжества Ци,
защищал справедливость и не посрамил себя? -- промолвил Чжугэ Лян. -- А Лю
Бэй -- потомок императорского дома, таланты и храбрость его известны всей
Поднебесной, и все взирают на него с любовью. Правда, успеха в делах он пока
не имеет, но на то воля неба! И все же он не покорится!

Последние слова Чжугэ Ляна заставили измениться в лице Сунь Цюаня; гневным
движением подобрав полы одежды, он удалился в свои покои. Все присутствующие
разошлись усмехаясь.

-- Зачем вы это сказали? -- упрекнул Чжугэ Ляна Лу Су. -- Счастье, что
господин наш великодушен и не покарал вас! Но ваши слова сильно его задели.

-- Ну, что за обидчивый человек! -- воскликнул Чжугэ Лян, подняв голову. --
Я обдумал план, как разгромить Цао Цао, а он меня и спрашивать не стал! Сам
я не хотел напрашиваться...

-- Если у вас действительно есть такой план, я упрошу князя выслушать ваши
наставления.

-- Несметное войско Цао Цао -- это куча муравьев, не больше! -- воскликнул
Чжугэ Лян. -- Стоит только поднять руку, и оно будет повергнуто в прах!

Лу Су направился в покои Сунь Цюаня. Тот все еще был раздражен.

-- Вот как оскорбил меня ваш Чжугэ Лян! -- сказал он Лу Су.

-- Я уже упрекал его за это, но он только улыбнулся и заметил, что вам не
следует быть таким обидчивым, -- ответил Лу Су. -- У Чжугэ Ляна есть план,
но он не стал рассказывать вам о нем, потому что вы не спросили...

-- Так, значит, у него есть план? -- Гнев Сунь Цюаня сменился радостью. --
Он только подразнил меня! А я-то, неразумный, едва не испортил великое дело!

Сунь Цюань вместе с Лу Су вернулся в зал, чтобы еще раз поговорить с гостем.

-- Простите меня! -- произнес Сунь Цюань извиняющимся тоном. -- Я только
что вас незаслуженно обидел...

-- Я тоже вел себя невежливо. Надеюсь, и вы простите меня, -- сказал Чжугэ
Лян.

Сунь Цюань пригласил Чжугэ Ляна в свои покои, где уже было приготовлено
вино. Они выпили по нескольку кубков, и Сунь Цюань решил заговорить первым.

-- Больше всего зла Цао Цао причинил Люй Бу, Лю Бяо, Юань Шао, Юань Шу, Лю
Бэю и мне. Многие герои уже погибли. В живых остались только я да Лю Бэй.
Конечно, земли свои я не отдам никому! Против Цао Цао сейчас может бороться
только один Лю Бэй, но выдержит ли он после своего недавнего поражения?

-- Да, Лю Бэй потерпел поражение, -- согласился Чжугэ Лян. -- Но не
забывайте, что у Гуань Юя еще есть десять тысяч отборных воинов да у Лю Ци в
Цзянся не менее десяти тысяч. Войска Цао Цао, преследуя Лю Бэя, совершили
далекий поход; их легкая конница в сутки проходила по триста ли. Они сейчас
напоминают стрелу на излете, которая уже не может пробить даже тонкую
шелковую ткань. К тому же учтите, что северяне не обучены воевать на воде.
Цзинчжоуских воинов Цао Цао принудил служить ему силой, и они не очень-то
этим довольны. Если вы, господин, все свои силы и устремления соедините с Лю
Бэем, Цао Цао, несомненно, будет разбит и, потерпев поражение, уйдет на
север. Тогда положение Восточного У и округа Цзинчжоу будет столь же
устойчиво, как устойчив треножный сосуд! Успех или неудача всего дела
решаются сегодня, и все зависит от вас.

-- Ваши слова просветили меня в моем тупоумии! -- обрадовался Сунь Цюань.
-- Больше у меня нет никаких сомнений! Я сегодня же дам приказ о выступлении
войск, и мы вместе с вами разгромим Цао Цао!

Сунь Цюань велел проводить Чжугэ Ляна на подворье н приказал Лу Су созвать
военный совет.

Когда весть о том, что Сунь Цюань собирается подымать войска, дошла до Чжан
Чжао, он сказал своим единомышленникам:

-- Господин наш попался в ловушку, поставленную Чжугэ Ляном!

Чжан Чжао решил не складывать оружия. На совете он обратился к Сунь Цюаню с