Степанов Александр Николаевич. Порт-Артур. Том 1

   Вместе с ранеными выгружали и трупы убитых, покрытые Андреевским флагом. В толпе закрестились, ктото всхлипнул, Рива тоже взволнованно засморкалась и стала разыскивать знакомых офицеров.
   Наконец она увидела розовощекого мичмана Андрюшу Акинфиева. Хотя Рива и не была с ним знакома, но ввиду исключительных обстоятельств решилась обратиться к нему.
   — Подвезите меня к эскадре, господин мичман, — попросила она.
   — Простите, сударыня, но женщинам на боевом корабле во время боя не место, — сурово отрезал мичман.
   — Да я на корабль и не хочу, мне только посмотреть на эскадру.
   — Праздное любопытство, сударыня, — был неумолим Акинфиев.
   В это время подошел знакомый лейтенант Малеев с броненосца «Севастополь». Увидев его, Рива повторила свою просьбу.
   — Куда же я вас повезу, Ривочка?
   — Только до прохода, оттуда я взгляну на эскадру, а затем пересадите на обратный катер.
   — Идет! Андрюша, — обратился лейтенант к Акинфиеву, — сообщи Юрасовскому, что нам с тобой перевод на «Страшный» уже оформлен. Прошу, Ривочка, занять место на катере. Чур, дальше Тигрового не везу.
   — Хорошо, — согласилась Рива.
   — Отваливай! — скомандовал лейтенант, и катер заскользил по гладкой поверхности бухты.
   Старый и Новый город, разделенные долиной реки Лунхе и горой Перепелкой, как бы жмурясь под яркими солнечными лучами, задумчиво смотрели в подернутые легкой дымкой тумана тихие воды залива.
   Рива молча слушала рассказ поехавшего вместе с ними Акинфиева о ночной атаке японскими миноносцами русской эскадры.
   Катер пристал к небольшой пристани у прохода между низкой песчаной косой Тигрового Хвоста и гранитной громадой Золотой горы. Эскадра уже втягивалась на внутренний рейд. Первыми прошли миноносцы и среди них «Страшный», на который ссадили с катера Акинфиева. Крепко пожав Малееву руку, мичман сухо козырнул Риве. Его надутый вид был так смешон, что и Малеев и Рива рассмеялись, и Рива дружески протянула юноше руку. Покраснев, Акинфиев чуть пожал ей руку и стремительно поднялся по трапу на миноносец.
   За миноносцами шли легкие крейсера «Новик»и «Баян», за ними на буксирах медленно проплыли громады броненосцев. Когда с катером поравнялся «Петропавловск», Рива стала внимательно вглядываться в стоящих на палубе офицеров. Вскоре на командирском мостике, у самого его края, она разглядела рослую фигуру Дукельского. Рива усиленно замахала носовым платком, стараясь привлечь его внимание. Малеев передал ей мегафон.
   — Привет, Ривочка, я сегодня у тебя обедаю, — весело прокричал лейтенант в мегафон.
   — Жду, — неожиданно громко ответила она и замахала мегафоном в знак приветствия. «Петропавловск» медленно проплыл мимо них.
   Добравшись до дому, она немедленно принялась за приготовление обеда.
   С Дукельским ее связывало старое знакомство. Еще в тысяча девятьсот первом году она, увлеченная общим потоком всевозможных коммерсантов, авантюристов и спекулянтов, покинула родную Одессу и вместе с «заведением мадам Шнеерзон» отправилась на Дальний Восток на пароходе «Владимир», на котором ехал и лейгенант Дукельский. Предприимчивая мадам Шнеерзон уже в дороге развернула деятельность своего учреждения. Но Рива заболела ангиной и не могла принимать кавалеров. Мадам тотчас объявила ее лентяйкой, притворщицей и так стала преследовать, что доведенная до отчаяния Рива в Красном море пыталась выброситься за борт. Об этом происшествии узнал весь пароход. Дукельский, узнав о случае с Ривой, решил выкупить ее у хозяйки. Почему это ему взбрело в голову, он не смог бы объяснить и сам. Дукельский был не злым человеком, но оставался весьма далеким от всякой сентиментальности.
   Он предложил «мадам» отступного за Риву и привез ее в Порт-Артур, где нанял для нее маленький домик.
   Было около трех часов, когда лейтенант позвонил в передней. Рива сама открыла ему дверь.
   Вручив ей свертки с покупками, он прошел за ней в небольшую столовую, убранную в восточном стиле.
   Куинсан поспешила накрыть на стол.
   — Ну, Жоржик, рассказывай, что и как произошло за эти два дня? — спросила Рива, усаживая Дукельского за стол.
   — Что произошло? То, чего давно следовало ожидать. Японцы решили вернуть себе обратно Квантуй и, вероятно, прихватить кое-что из Южной Маньчжурии. И началась война, — объяснил Дукельский.
   — Но напали-то они подло, без объявления войны, ночью, — возразила Рива.
   — Для них все средства хороши. Мы прохлопали, и они нас поймали и в Артуре и в Чемульпо.
   — Как в Чемульпо?
   — Да так! Они выследили в Чемульпо «Варяга»и «Корейца»и предложили им вступить в бой со всей эскадрой адмирала Урну. Результат боя пока неизвестен. Но, зная Руднева, можно с уверенностью сказать, что наши корабли не опозорили Андреевский флаг. Офицеры и матросы там под стать своему командиру.
   — Верно, много погибло на «Варяге»и «Корейце»? — забеспокоилась Рива. — Ведь там твои друзья — Алеша Ляшенко, Червинский, Степанов. Живы ли они сейчас?
   — На войне не без потерь. Сейчас мы живы, а что будет завтра, никому не известно, — философски ответил Дукельский.
   — Сегодня-то большие потери? — поинтересовалась Рива.
   — «Полтава», «Диана», «Аскольд»и «Новик» получили по подводной пробоине и требуют ремонта. За первые сутки войны у нас выбыло из строя: ночью три, сегодня утром четыре да в Чемульпо погибли два, итого девять боевых кораблей. Недурное начало войны!
   — Как же мы будем воевать теперь?
   — Как воевать? Залезем на внутренний рейд со всеми броненосцами и крейсерами и будем коптить небо.
   — Так что ты будешь все время в Артуре сидеть? — обрадовалась Рива.
   Во время обеда Куинсан, то и дело подходившая к столу, внимательно вслушивалась в русскую речь.
   Дукельский шутя раза два ущипнул ее. Служанка игриво засмеялась.
   — Жорж, оставь ее. Как тебе не стыдно щипать ее при мне, — возмущалась Рива.
   — Да ты, никак, все еще ревнуешь меня, Ривочка, — смеялся лейтенант.
   Убрав со стола, Куинсан ушла в свою каморку и, достав кусочек бумаги, начала кисточкой и тушью выводить иероглифы. Ее кукольное личико приняло серьезное выражение.
   Покончив с записями, Куинсан присела у окошка и задумалась. Ей вспомнилась далекая родина, детство в бедной крестьянской семье в глухой японской деревушке, вечная нужда, голод, а иногда и колотушки отца с матерью. Куинсан грустно вздохнула и провела рукой по голове, задев при этом за заколотый в волосы черепаховый гребень. Это напомнило ей о жизни в токийском доме терпимости, куда ее продали за долги отца, встречу с Танакой, молодым красивым офицером. Он подарил ей гребень вскоре после их знакомства. В ушах Куинсан как бы снова зазвучал голос Танаки, его пылкие и нежные заверения. Она любила слушать его, смотреть в его глаза, когда он говорил ей о великой родине — Стране Восходящего Солнца. Тогда глаза его горели, а объятия были такими жаркими… На кухне по-прежнему было тихо, темно и тепло, захотелось спать. Куинсан зевнула, но, превозмогая сон, заставила себя вспомнить переезд во Владивосток, первые шаги в разведывательной работе. И снова рядом с собой увидела Танаку, теперь уже своего учителя. Теперь Куинсан больше не слышала от него нежных речей, он был очень строг. Он даже бил ее иногда, когда она плохо выполняла его задание. Затем в памяти встал Порт-Артур, поступление в дом Ривы. Тут Куинсан довольно улыбнулась: что ж, она заслужила похвалу, Танака будет доволен. Она, маленькая Куинсан, хитро сумела войти в доверие хозяйки.
   В окошко постучали. Куинсан поспешила выйти во двор, где ожидал оборванный старик. Низко кланяясь, он протянул руку за подаянием. Куинсан торопливо вошла в кухню, схватила там большой кусок хлеба и засунула в него исписанную бумажку. Выйдя на улицу, она позвала старика в переднюю и долго говорила с ним. В их разговоре упоминались названия всех поврежденных русских кораблей. Когда наконец старик, захватив хлеб, ушел, Куинсан тихонько вошла в столовую и прислушалась. Из спальни доносился храп.

Глава вторая

   Неяркое зимнее солнце длинными негреющими вечерними лучами освещало рейд с многочисленными военными и коммерческими судами и полукитайский, полуевропейский портовый городок Чемульпо, который служил морским портом для корейской столицы Сеула. Спавший было днем мороз к вечеру заметно усилился, в бухте появились льдины, затрудняющие передвижение китайских шампунок и катеров с различных военных кораблей. В числе их находились русский крейсер «Варяг»и канонерская лодка «Кореец». Оба корабля несли службу стационеров и находились в распоряжении русского посланника при корейском дворе Павлова. Сегодня на крейсере были получены от посланника секретные пакеты для срочной отправки в Порт-Артур. На следующий день «Кореец» должен был отправиться с ними в Артур.
   В уютной и просторной кают-компании «Варяга» собрались офицеры вместе со своим командиром, который только что вернулся из Сеула.
   Кадровый офицер гвардейского экипажа, Руднев смолоду приобрел дипломатический лоск и такт. Командование весьма это ценило и неизменно направляло Руднева туда, где международная политическая обстановка грозила осложнениями, как это имело место сейчас в Корее.
   После войны с Китаем в 1894 — 1895 годах Корея фактически оказалась под протекторатом Японии. Царская Россия тоже зарилась на эту страну. Обоих соперников привлекали большие природные богатства Кореи и ее важное стратегическое положение. Она являлась как бы мостом между Японией, Маньчжурией и Приморьем. Поэтому вопрос, кто будет главенствовать в Корее, приобретал важное международное значение. Слабая экономически и значительно уступающая России в военном отношении Япония не могла сама решиться на войну с русским колоссом. Только после заключения в 1902 году военного союзного договора с Англией и получения в 1903 году большого займа на военные нужды из США японцы рискнули выступить против России. Тон японской дипломатии стал вызывающим. Сталкивая Японию с Россией, англо-американцы надеялись, что война ослабит обе стороны и позволит им занять главенствующее положение в Корее и Маньчжурии.
   Вся эта сложная политическая игра велась в корейской столице Сеуле, и эта политика явилась причиной того, что в небольшом корейском порту Чемульпо одновременно находились военные корабли Англии, России, Франции, Италии, Америки и Японии.
   По прибытии в Чемульпо Руднев посетил Сеул, побывал при дворе корейского императора, установил дружескую связь с командирами стационеров других стран, в том числе и с японским крейсером «Чиода». В дружеской беседе за стаканом вина Руднев узнавал все политические новости и часто был больше в курсе событий, чем сам посланник Павлов. Дипломатическая деятельность не мешала Рудневу быть знающим моряком и хорошим командиром своего крейсера. Офицеры очень уважали и ценили своего командира, который сумел сплотить их в одну дружную товарищескую семью.
   В этот вечер Руднев только что вернулся из Сеула, куда ездил для выяснения международной обстановки. Посланник Павлов заверил его, что даже в случае разрыва дипломатических сношений войны между Россией и Японией не будет. В этом его убедили не только японский посланник, но и послы Англии и Америки.
   Все это Руднев и сообщил своим офицерам.
   — Тем не менее я предложил посланнику, ввиду возможности внезапного начала военных действий, сегодня же отправиться в Порт-Артур на «Варяге». Но Павлов категорически отказался покинуть свой пост без указаний наместника Алексеева, хотя уже несколько дней как японцы прервали под предлогом технических неполадок всякое сообщение с Порт-Артуром… Все же Павлов решил сообщить в Порт-Артур о происходящем, и завтра «Кореец» уйдет туда с секретными пакетами, а заодно и доставит десант с «Севастополя», который нес охрану посольства, — закончил Руднев свой рассказ.
   — Попадут в Артур к самому балу у Старка. Прямо с корабля на бал. Счастливцы, — заметил молоденький мичман Ляшенко.
   — Да, завтра там будет весело, потанцуют и повеселятся вволю, не то что в здешней дыре, — поддержал его лейтенант Червинский.
   — Пошлем с «Корейцем» письма нашим друзьям: Дукельскому, Акинфиеву, — тотчас решил Ляшенко.
   — Передайте и от меня поклон Ривочке. Ударная девчонка, не чета здешним, — заметил Червинский.
   — Надо составить подробный рапорт о наших действиях Старку и наместнику. Попрошу вас помочь мне в этом, Анатолий Григорьевич, — обернулся Руднев к Степанову.
   — Есть, Всеволод Федорович! — отозвался старший офицер корабля. — Значит, пока можно не тревожиться за нашу судьбу?
   — Пока — да. Но все же поручите вахтенным повнимательнее следить за тем, что происходит на рейде и в городе, — ответил Руднев.
   Долго не спал в этот вечер комендор носового шестидюймового орудия Бондаренко. Днем он побывал на берегу и встретился со своим знакомым матросом с японского крейсера «Чиода». Они знали друг друга по жизни в Приморье, вместе рыбачили и были друзьями. Японец под большим секретом рассказал, что среди японцев идут упорные разговоры о войне с Россией, которая должна начаться в ближайшие дни. Днем Бондарснко не придал большого значения этому, но теперь слова японца неотвязно кружились в голове.
   — Что, ежели японцы и впрямь нападут на нас? На крейсере никто не подозревает о надвигающейся опасности, все спят. Да он заберет «Варяга» голыми руками! Надо немедля обо всем доложить старшему офицеру, — решил он наконец и стал быстро одеваться.
   Степанов еще не спал. По взволнованному лицу матроса он понял, что тот пришел с важными известиями.
   — Дозвольте, вашбродие, доложить по долгу присяги, — неожиданно для себя проговорил Бопдаренко официальным тоном.
   — Говори, в чем дело?
   Матрос подробно рассказал обо всем слышанном от японца.
   — Почему сразу не доложил об этом? — спросил Степанов.
   — Запамятовал за делами, а в койке лежа вспомнил.
   Степанов сразу оценил важность полученных известий и вместе с матросом направился к Рудневу.
   Командир подробно расспросил Бондаренко, внимательно выслушал и, наградив чаркой водки за проявленную бдительность, отпустил его.
   — Необходимо быть начеку! — проговорил Руднев.
   — Быть может, поднять пары и, пользуясь темнотой, попытаться до рассвета уйти в Артур на соединение с эскадрой? — предложил Степанов.
   — Какой вы, Анатолий Григорьевич… торопливый. Каждой войне предшествует разрыв дипломатических сношений, за которыми следует объявление войны, и уже после этого начинаются военные действия. Прикажите вахтенным особенно внимательно следить за всем происходящим на рейде, особенно за «Чиодой». Передайте то же на «Кореец».
   Степанову ничего не оставалось, как уйти. Поднявшись на мостик, он передал вахтенному офицеру Червинокому распоряжение командира и сообщение Бондаренко.
   — Наш командир, по-моему, излишне доверчив. Японцы, как показывает японо-китайская война, не соблюдают общепринятых норм международного права, — вздохнул Степанов. — Обо всем, что заметите на рейде, немедленно докладывайте прямо Рудневу.
   — Есть, — вытянулся вахтенный офицер и окинул взглядом густой туман, которым была покрыта бухта. «Трудно что-либо разглядеть в такую погоду», — подумал Червинский про себя и погрузился в воспоминания о далеком Артуре, где находились друзья и его маленькая японская «мусмешка» Юха.
   Едва засерел восток и начал расходиться ночной туман, как на «Варяге» обнаружили исчезновение с рейда японского крейсера «Чиода». Он ушел ночью с потушенными огнями, под покровом ночного тумана…
   — Как вы его прозевали? — набросились матросы и командиры на вахтенных, сильно смущенных своей оплошностью.
   — Ни зги ночью не было видно, а он, япошка, тишком, как ворюга, сбежал в море, — оправдывались виновные.
   Весть об уходе «Чиоды» обеспокоила всех. Руднев тотчас направился на английский крейсер «Талбот», командир которого, коммодор Бейли, был старшим военно-морским начальником на рейде. Командир «Варяга» надеялся узнать у англичан последние политические новости. Одновременно Руднев приказал канонерской лодке «Кореец» спешно готовиться к отплытию в ПортАртур.
   Доставлявшие на «Варяг» продукты торговцы-корейцы сообщили о готовящемся японском десанте в Чемульпо.
   — Японси приди нет? — тревожно спрашивали они. — Японси пу шанго. Корейси продай, купи нет. Корейси чифан нет, корейси умирайло, японец живи.
   Было ясно, что атмосфера в Чемульпо быстро сгущалась. Японские агенты распространяли в городе панические слухи о предстоящем захвате всей Кореи японскими войсками и поголовной резне всех корейцев.
   Корейцы были дружески расположены к русским и видели в них защитников от японских захватчиков, которых научились ненавидеть еще в японо-китайскую войну.
   Коммодора Бейли Руднев застал в отличном расположении духа Из письма своего друга артурского негоцианта Томлинсона англичанин узнал, что японцы очень нуждаются в его помощи и готовы заплатить за нее хорошие деньги. Томлинсон рекомендовал ему поближе познакомиться с командиром «Чиоды» капитаном Терауче. На днях японец передал коммодору предложение «оказать небольшую услугу божественному повелителю Страны Восходящего Солнца»— микадо и задержать в Чемульпо русские военные корабли до подхода туда японской эскадры адмирала Уриу. Это предложение совпадало с официальными указаниями Британского адмиралтейства всемерно содействовать союзной Японии, но делать это по возможности незаметно для русских. Ввиду этого коммодор приложил все старания для того, чтобы рассеять опасения Руднева о возможности в ближайшие дни начала военных действий со стороны Японии. Бейли клятвенно уверял своего «друга» сэра Руднева в незыблемости корейского нейтралитета и своей готовности защищать нейтралитет Кореи всеми наличными средствами вплоть до применения артиллерийского огня против его нарушителей.
   — Япония слишком слаба, чтобы рискнуть на единоборство с огромной Российской империей. Но недавние легкие победы над Китаем вскружили некоторые горячие головы. Возможно, что японцы рискнут на морскую демонстрацию против Владивостока, Порт-Артура или Чемульпо, но на открытый конфликт они никогда не рискнут. Таково мое мнение, равно как и мнение первого лорда адмиралтейства правительства его британского величества короля Эдуарда.
   — Внезапный уход «Чиоды» внушает мне самые серьезные опасения, — возразил Руднев, пытливо вглядываясь в непроницаемое лицо своего собеседника.
   — Я уверен, что сегодня ночью крейсер вернется на рейд… — отозвался англичанин, припоминая указания по этому вопросу Терауче.
   — …вернется в сопровождении целой эскадры… — перебил Руднев.
   — Заверяю вас, сэр, здесь, в Чемульпо, будет соблюден самый строгий нейтралитет. В этом заинтересованы стационеры всех стран, находящиеся на рейде. Даю вам слово англичанина, мы сумеем воздействовать на нашего союзника сдерживающим образом, — категорически утверждал Бейли.
   Руднев понял, что ничего большего он не добьется, и направился на «Варяг». Там его встретили сообщением, что радист беспрерывно принимает сигналы на японском языке. Адмирал Уриу отдавал своей эскадре различные приказы. Надо было торопиться с отправкой «Корейца»в Порт-Артур. Руднев вызвал к себе командира канонерской лодки капитана второго ранга Беляева и приказал ему возможно скорее собираться в поход. При следовании в Артур Беляев должен был всячески избегать столкновений с японцами и не поддаваться на возможные с их стороны провокации.
   — Ваша основная задача — во что бы то ни стало срочно доставить наместнику секретные пакеты и предупредить его о подозрительном поведении японцев в Корее, — напутствовал Руднев командира «Корейца».
   Через полчаса канонерская лодка уже вышла в море. Было половина четвертого пополудни.
   Стояла тихая, слегка мглистая морозная погода. Медленно развернувшись, «Кореец» прошел мимо «Варяга», а затем, миновав иностранные крейсера, подошел к находящейся у входа корейской брандвахте.
   Расположенный в глубине бухты, город быстро исчез в тумане. На рейде смутно проступали торговые и военные суда. Вдали сквозь мглу открылся перед входом на рейд остров Идольми, справа и слева от которого проходил фарватер, обставленный буйками, уже по-ночному подмигивающими разноцветными огоньками.
   На мостике находился сам Беляев, высокий, рослый мужчина лет пятидесяти, с изящной, почти седой бородкой и огромным красным носом, и штурман, поджарый, с энергичным лицом, лейтенант Левицкий, который внимательно следил за створами фарватера.
   — Жалко, что стоит штиль, — заметил Беляев, — а то поставили бы паруса и двойной тягой пара и ветра живо добежали бы до Артура.
   — Подождите, Иван Александрович, — отозвался Левицкий, — выйдем из Идольми, там, быть может, и засвежеет. Пока же мы идем этим крученым фарватером, паруса нам будут только мешать.
   — Люблю парусное дело. Чисто, никакой копоти и вони, спокойно, не тарахтит эта проклятая машина, да и больше морской лихости! Особенно когда под свежим ветром приходится рифы брать. По марсам и реям разбегутся матросы и висят на мачтах над кипящей бездной моря. Ничего этого нет на современных утюгах. Все сейчас в технике, а былую лихость негде и применить.
   — Да, Иван Александрович, вам, должно быть, трудновато придется, коль скоро вы получите в командование крейсер или другое судно.
   — Ну их к шутам совсем! Двадцать пять лет плавал почти все время под парусами, а теперь изволь-ка на старости лет переучиваться, всякие там электрические да гальванические штучки изучать. Нет, лучше выйти в отставку, пойти капитаном на какую-нибудь парусную шхуну и доживать свой век, бороздя моря и океаны под марселями да кливерами.
   — По носу японские корабли, вашбродие, — доложил сигнальщик.
   — Они нам не помеха. Пусть стоят себе на здоровье у Идольми. Сообщите о них сигналом на «Варяг».
   — Слева на параллельном курсе четыре их же миноносца, — продолжал сигнальщик.
   — Похоже, что они нас поджидают у выхода в море, — забеспокоился Левицкий.
   — Сколько их всего-то?
   — На норд-весте шесть крейсеров, во главе с броненосным крейсером «Асама», а на юге пока шесть миноносцев, которые идут на сближение с нами.
   Оба офицера подняли бинокли и стали всматриваться в темнеющие в тумане силуэты японских судов.
   На палубе расположились возвращаемые в Артур из Сеула матросы с «Севастополя», где они несли охранную службу, и забайкальские казаки. Севастопольцы иронически поглядывали на парусный рангоут «Корейца»и предлагали матросам канонерки распустить паруса для увеличения хода.
   — Так ветра же нет, — возражали матросы «Корейца».
   — А мы подуем, — предлагали шутники.
   Приблизившись к японской эскадре, «Кореец» хотел было оставить ее в стороне, но японские миноносцы уклонились влево, а крейсера — вправо, и канонерская лодка оказалась между кильватерными колоннами японских судов. Было хорошо видно, как на кораблях орудия и минные аппараты торопливо приводились в боевое положение, с них снимались чехлы, стояла прислуга, готовая к немедленному открытию огня по «Корейцу». Когда лодка поравнялась с головным японским кораблем, легким крейсером «Нанива», на котором развевался адмиральский флаг, идущий в конце броненосный крейсер «Асама», в девять тысяч тонн водоизмещения, вышел из строя и преградил дорогу русскому кораблю. Одновременно на нем подняли сигнальные флаги, и бортовые орудия направили дула на «Корейца».
   — Разберите сигнал, — приказал Беляев вахтенному начальнику мичману Бирюлеву.
   — Но каково нахальство! Преграждать путь военному кораблю дружественной державы и при этом угрожать открытием огня! — возмущался Бирюлев, перелистывая код международных морских сигналов.
   — Дружба-то наша с Японией, видать, кончилась, — возразил Левицкий. — Давно уж в здешних местах попахивает порохом. Только наши горе-дипломаты этого не замечали.
   — Если нас не пропустят через северный фарватер, попробуем пройти южным. Положите лево руля, — распорядился Беляев.
   Но едва канонерская лодка изменила курс, как перед ней выросло сразу четыре миноносца. На палубах этих кораблей была видна прислуга при орудиях и минных аппаратах, один из них для большей убедительности выпустил по «Корейцу» мину, которая прошла под его кормой.
   — Пробить дробь-тревогу! Изготовиться к бою! — скомандовал Беляев срывающимся от волнения голосом.
   Тотчас по русскому кораблю разнеслись, слившись в зловещем аккорде, резкие звуки горна и глухая барабанная дробь. Палуба заполнилась матросами, кинувшимися к пушкам, пулеметам и к минным аппаратам. Звякнули открываемые орудийные замки, загремела подача, и «Кореец»с обоих бортов ощетинился дулами орудий. Офицеры устремились на мостик в ожидании приказания от своего командира.
   — Куда же нам деться, вашбродие? — испуганно спрашивали у офицеров казаки. — Кони ж наши от стрельбы со страху попрыгают в воду.
   — Не до вас! Держите своих лошадей как хотите, — отмахивались от них моряки.
   «Вернуться обратно в порт», — разобрал наконец сигнал Бирюлев.
   — Стоп! — скомандовал в машину Беляев. — Что же нам делать, господа? — обернулся он к взволнованным офицерам.