Страница:
методами: главное, кто подключился к такому процессу - только Бог или еще и
вездесущий Дьявол. С братом Дмитрием, видимо, проводились комплексные
воспитательные мероприятия. Я ведь заметил, что на ночь он забыл помолиться!
Да, слов нет, к исповеди он тоже давно не обращался, хотя больничный
священник заходил в нашу палату не единожды. Правда, были и смягчающие
обстоятельства: профессор Эйдемиллер - завзятый атеист или, скорее всего,
сторонник древнееврейской веры - совсем задурил нам головы своими
глубоконаучными проповедями. Как тут не сбиться с верного пути! Но именно
так и проверяется прочность веры. Тебя искушают, а ты не поддавайся: стой на
своем - будь одиноким телеграфным столбом в чистом поле. А Эйдемиллеров на
нашу русскую кудрявую, бесшабашную голову на свете найдется много - только
разинь варежку. Вспомнился старенький анекдот на физическую тему. Два
специалиста с высшим партийным образованием, пролетарского происхождения
выясняли, что такое явление индукции. Более продвинутый применил метод
образного сравнения, он заявил: Это, когда ты трахаешь телеграфный столб
настолько активно, что дочка телеграфиста начинает чувствовать
беременность"! Политика Эйдемиллера, сдается мне, шла по подобному принципу.
Он донимал нас своими лекциями, добиваясь какого-то особого эффекта. Но в
какой среде, для чего? - вот в чем вопрос. Создавалось впечатление, что он
вел некую подрывную работу - расшатывал устои национальной, русской идеи!
С термином "русская идея" мы, нет сомнения, сильно перехватили лишку:
какие к черту в России могут быть "русские", если ее топтали сотнями лет
все, кто не попадя, а вот насчет "бесшабашных голов" - так это верно. Да и
то сказать: Россия такая бестолковая и безграничная, что любой даже самый
распрыщавый немец-колбасник через год - второй обязательно превратится в
"бесшабашную голову", и называть себя прикажет не Иоган, а только Иван! В
другом случае начнет действовать татарин: все переиначит - обратит
затемненное сознание в магометанство. Революционеров веры у нас в стране
много: после перестройки быстро отыскались и поклонники древнего иудаизма и
индуизма, анимизма, суфизма, синтоизма и так до бесконечности. В России,
по-моему, скопилось такое количество чудаков, готовых из-за своей
бестолковости изобретать варианты религий только потому, что им так кажется
правильным. Россия - удобнейшая страна для разных сомнительных
экспериментов! В общем: смеялся бы над дураком, но дурак-то свой!
Оставалось подняться с ложа мне. Но я не спешил. Мое убеждение твердо:
все необходимо делать с чувством, с толком, с расстановкой! У меня на
военной службе всегда на этой почве возникали расхождения с командирской
властью. Особенно часто я запаздывал, по мнению командования, при
десантировании - в салоне самолета я от ровного гудения моторов засыпал, а
очухивался медленно. Только, когда командир роты, рассвирепев окончательно,
будил меня пинками под зад, и практически за шиворот выбрасывал из самолета,
я начинал понимать, чего же от меня хотят. Нет, я не трусил, просто
спросонья никак не мог разобрать, чего от меня хотят, по какому поводу
возникла такая спешка - ведь геройски погибнуть я могу и после приземления
самолета.
Сейчас я еще немного потянулся, позевал, несколько раз заглублялся и
снова выныривал из сна, а только потом, после всей этой утренней гимнастики
мозга, я проснулся окончательно и начал возбуждать скелетную мускулатуру
легкими движениями. Когда все уже позавтракали, я только еще умывал
бесстыжую рожу и тщательно чистил кариозные зубы. Завтракать я не стал из
принципа - страдать. Надо уметь страдать, положив на алтарь науки все свое
нутро, как оно есть, - чистым, без сопутствующих пищевых продуктов. Я был
одинок в этой акции, потому никто ее не воспринял как бунт: просто не было с
утра у человека аппетита. Только-то всего - пусть поест плотнее за обедом
или ужином.
Настал торжественный момент: равноправные члены терапевтического
сообщества - Александр, Дмитрий, Владимир и я - расселись удобнее на своих
кроватях (кресел не было у нас), и началось священнодействие. Пациенты и
медицинский персонал отделения замерли, коридоры, палаты, ординаторские,
вспомогательные помещения - абсолютно все наполнилось тишиной. Она была
столь глухонемой и тягучей, что мне казалось: вот он огромный воздушный шар
праздничных ожиданий, накаченный теплым воздухом сопереживаний, раздулся до
неимоверных размеров и величественно поплыл в вышину. Еще чуток, и шар
лопнет от избытка чувств и от важности решаемой научной задачи. Сдается, что
по незаметным порам в толстых старинных стенах нашего корпуса, через заслоны
из зеленых насаждений, к другим павильонам, разбросанным на большой площади
рядом с Удельным парком, солидарность со смелыми первооткрывателями
психотерапевтического космоса распространилась широко, всеобъемлюще и
неотвратимо. Нас мысленно уже приветствовали больничные и заграничные народы
- мы были первым терапевтическим сообществом, состоящим исключительно из
пациентов, ведомые Ко-терапевтом тоже из числа пациентов. Мы являли собой
особый эксперимент, единственный в своем роде!
Со знаменем в руках, врученным нам супругами Балинтами, мы шли на
баррикады, подобно смелым парижанам, взорвавшим привычные буржуазные устои
Красной Коммуной в теплые весенние дни (с18 по 28 марта) в незабываемом 1871
году. Наш ЦК Национальной Гвардии, состоящий из четырех пациентов
психиатрической лечебницы, сумел вызвать симпатии передовой общественности.
Своим грозным - "Нет! Руки прочь!" - мы сумели нейтрализовать посягательства
современного версальского правительства Адольфа Тьера в виде представителей
костной медицины. Теперь мы выходили на трудную дистанцию - на неизведанные
маршруты. Мы создавали что-то среднее между супервизией и бунтом
сумасшедших! Мы верили в то, что победа будет за нами!
Итак, первый шаг был сделан: брату Владимиру предоставили слово для
подробного сообщения о том, что является предметом его скрытых проблем и
страданий. Он мог, если хотел, сообщить нам - его товарищам - о том, что
вызывает у него напряжение психики и плоти. Мы ждали развернутых тезисов
исключительно на тему интимной жизни. Но брат Владимир удивил нас
окончательно: не во сне, а наяву он сдрейфил. Впрочем, форма таких удивлений
всегда рождается душевными больными, ибо это их главное предназначение,
узаконенное Богом и подаренное землянам для поучения, нравоучения и
развлечения. Брат Владимир, сотрясаясь от приступов скромности, под большим
секретом сообщил:
- Господа, я сделал важнейшее научное открытие, способное перевернуть
все дотоле имевшие место в ученых головах представления!
Далее началось сообщение подробностей. Те, кто ожидал получить
"клубничку", умылись. Остальные быстро поняли, что торпедирована обыденность
ранних математических представлений Владимира о воображаемой геометрии
Лобачевского. Она, правда, брала начало от известных и традиционных
постулатов Евклида, но далее разворачивалась своим пятнистым и непривычно
выпуклым брюхом, подобным плоскости Лобачевского, в сторону сферы Римана.
Для нашей продвинутой в математических знаниях аудитории было очевидно:
во-первых, перпендикуляр и наклонная при достаточном продолжении
пересекутся; во-вторых, это только кажется, что придет слишком легкое
доказательство такого вывода. По собственному опыту, мы знали, что редкий
человек из изучавших элементарную геометрию, способен устоять от соблазна.
Многие математики впадали в искушение попробовать представить свое
собственное доказательство пятого постулата. Много талантливых и бездарных
людей свернуло себе шею, карабкаясь по видимой гладкой круче таких
творческих откровений. Между тем, на этом постулате, как известно, построена
теория параллельных линий. А на ее основании доказана теорема Фалеса. На
всякий случай я еще раз заметил, что Фалес не имеет никакого отношения к
Фаллосу! О равенстве суммы углов треугольника двум прямым углам сказано было
уже давно. Адриен Мари Лежандр (1752-1833) - парижский математик представил
миру свое доказательство того, что сумма углов треугольника не может быть ни
более, ни менее двух прямых. Из чего, как нетрудно догадаться, следовало и
то, что такая сумма должна быть равна двум прямым. Но, к сожалению, строгие
ревизоры в дальнейшем установили ошибочность всей системы примененных
французским математиком доказательств.
Мы, конечно, быстро нарисовали немым взором на потолке палаты многочлен
Лежандра, имевший право на жизнь: Pn (x) = 1/ n! 2n
dn / dxn (x2 -
1)n . Рядом заняло свое почетное место еще одно
справедливое математическое решение - функция Лежандра. Она имела элегантный
вид, была известна всему миру, и мы не поленились тоже ее обсудить и
воспроизвести перед пытливым общественным взором у себя на потолке: (1 -
x2 ) d2y / dx2 - 2x dy / dx + v (v + 1) -
2 / 1- x2 y = 0.
Итальянец, иезуит Джованни Джироламо Саккери (1667-1733) приближался к
позиции Лежандра. Он был готов отвергнуть пятый постулат Евклида. Но, будучи
костным догматиком веры, он не решился на научный подвиг. Он пытался как раз
найти ему доказательство, словно в глухие времена средневековья, когда
пытками делали настойчивую попытку доказывать существование колдовских чар.
Мой нечаянный каламбур только в виде слов выглядит ласковой прозой. Но,
когда исследователь пытает себя каленым железом, дабы доказать то, что в
действительности является ошибкой, то дьявольщина спит где-то рядом. Мы
пронзили этого преподавателя теологии и математики в иезуитских колледжах
Турина, Павии и Милана, огненным взором разоблачителей. Мы действовали с
позиций идеей православной церкви. Случилось все так, как написано в
Евангелии: "И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так-что они будут
верить лжи, да будут осуждены все не веровавшие истине, но возлюбившие
неправду" (2-е Фессалоникийцам 2: 11-12).
Наше терапевтическое сообщество по достоинству оценило и поддержало
научное проникновение в воображаемую геометрию Карла Фридриха Гаусса
(1777-1855). Но прежде наша группа поблагодарила ученого за точные
математические расчеты "пасхалии", то есть добром помянула разработанную им
для этих целей формулу. Мы отдали честь формулам Гаусса-Бонне,
Гаусса-Лапласа, Гауссовым логарифмам, Гауссовскому процессу, числу. Однако с
особым пиететом мы разобрали Гауссовскую кривизну и Гауссовское кольцо, ибо
эти разработки подтягивали нас к главному звену рассуждений брата Владимира.
Все в наших рассуждениях сходилось к окончательному формулированию позиций,
явившихся торжественным заключительным аккордом всей праздничной сюиты.
Сольную партию вел, естественно, Математик. Брат Владимир затих, словно бы
только для того, чтобы накопить силы для решительного броска, прямо как на
амбразуру пулемета. И через минут пять-шесть он заявил торжественно:
- Братья, славяне! Вам хорошо известно, что Лобачевский построил свою
геометрию логически. Он принял известные нам аксиомы о прямой и о плоскости.
Он смело выпустил на свободу гениальную гипотезу о сумме углов треугольника
менее двух прямых.
Математик окинул нас всех помутившимся взглядом: мы чувствовали, что он
пытается приблизить своих собратьев к сакраментальному. И мы хорошо
понимали, что себя-то он тем самым приближает к неизлечимому безумию. Нельзя
было не оценить по достоинству разворачивающийся прямо на наших глазах
научный и человеческий подвиг. Мы замерли, словно только что офурившийся
новоиспеченный муж-старикан в постели своей молодой жены, вдруг четко
осознавший, что никакой первой брачной ночи не получится. Подобное
происходит с малоопытным мужем-юнцом, чувствующем, что в жены ему досталась
не девушка, а многоопытная львица. Тогда он пасует, уходит в глубокий невроз
от осознания того, что ожидаемой сексуальной прыти и изобретательности у
него не появится. Порыв к сексуальной атаке не проснется, даже если юнец или
импотент сожрет все корни Женьшеня, выросшие в Уссурийской тайге, и выпьет
весь пантокрин, заныканный в аптечной сети.
Брат Владимир, между тем, мобилизовав творческий дух и остатки душевных
сил, продолжил пропаганду математической мысли:
- Последнее допущение правомерно только для пространств, своими
размерами выходящих за пределы солнечной системы. А вот для доступных
человеку измерений геометрия Лобачевского дает те же результаты, что и
геометрия Евклида.
Мы поняли, что это не лопанье мыльных пузырей и не финал эпоса, а
только затравка, и нам еще долго будут доставлять радость приятными
умозаключениями:
- Лобачевского не зря называли Коперником в геометрии - оба они были
Николаями, да и к польскому этносу у них пути пересекались. Но главное,
конечно, не в том: суть заключалась в иной свежатинке, отпущенной в мясной
лавке, контролируемой только Богом.
- Вы, господа, конечно помните, что Николай Коперник (1473-1543) -
польский математик и астроном был создателем гелиоцентрической системы мира,
в математике он настойчиво занимался сферической тригонометрией.
Брат Владимир перешел почти-что на шепот и, закатив глаза, как баран
перед закланьем, проблеял еле слышно:
- Можно предположить, что Коперник догадывался о сомнительности пятого
постулата Евклида и глубоко верил в трансцендентность!
Мы с облегчением отпрянули от склонившейся в шепоте таинств головы
Математика и облегченно вздохнули. Каждый из нас за секунду до того
подозревал, что под большим секретом пойдут сообщения, подробности о
государственном перевороте, да не в темной, отсталой России, а в США, где
демократия, по мнению всего человечества, совершенно незыблема! Мы ждали от
Владимира конфиденциального сообщения о подготовке грандиозного
террористического акта в крупнейших городах Нового Света!
Но брат Владимир, стряхнув оцепенение, смог только вяло высказаться:
- Пространство Лобачевского, настолько существенно отличается от
привычных представлений, что его нельзя себе представить, оно только
виртуально, мыслимо.
Потом он словно бы взбодрился несколько и ляпнул, как в воду пукнул:
- Но, братья, в том-то и состоит истина, что все новое и передовое,
необычное, не воспринимаемое легко и просто, как раз и является научным
откровением.
Он обвел всех дурным взглядом, глазами, хранящими затаенный испуг и
детскую наивность. Мы видели, что голова его в верхней части давно
превратилась в массив из множества выпуклостей, то есть полностью состояла
из "математических шишек", а потому и сама была скорее похожа на большую
сосновую шишку. Володя, почти плача, попросил:
- Посмотрите на воронку Лобачевского, на бутылку Клейна или ее
модификацию - фигуру, свернутую в нестандартную улитку, создающую линию
самопересечения. Везде кроется тайна, ведущая обывателя к непониманию, а
значит и к отвержению самой передовой идеи. Короче говоря, братья, я сделал
гениальное открытие: Вселенная геометрически построена так, что представляет
собой подобие Кишки с двумя отверстиями - входным и выходным - с заметными
сужениями и расширениями магистрали. Именно через такую кишку продавливает
человека его судьба, по давно уготованному Господом Богом алгоритму. Иначе
говоря, наше бытие зависит всего лишь от того, в какой части кишки мы в
данный момент находимся. В толстой или тонкой части Кишки действуют те или
иные ферменты, мягкая или сильная волна перестальтики, соседствуют разные
группы сапрофитов, то есть безвредных микробов. Но везде нас поджидают
коварные, агрессивные кишечные микробы!
Брат Владимир заглянул с пониманием в наши разинутые от удивления рты и
вспыхнувшие недоумением глаза. Затем он продолжил внятно и с расстановкой,
неспешно собирая слова в заключительную фразу:
- Братья, я предлагаю Вам заняться исследованием деталей новой
гипотезы.
Может быть, нас и поразил бы гром среди ясного неба от таких
предложений. Но в это время сильнее, чем полагалось в приличном доме,
лязгнула своими железными замками и массивными петлями, а затем грохнула,
открываясь на распашку и целуясь всей своей массой со стеной, что отделяла
нашу палату с правой стороны от внешнего мира, входная дверь. На пороге
стоял исхудавший и до крайности, еле-еле сдерживающий возмущение брат
Василий, его поддерживала под белы рученьки тоже пылавшая негодованием
Клара. Сюда же влезала, кособочась от желания быстрее просунуться в палату и
избавиться от узла с хурдой раненого человека, санитарка. Опытная в
коммунальных схватках женщина понимала, что необходимо смываться из палаты
быстрее ветра, разгулявшегося, как в казахстанской степи, распаханной
тупоголовыми завоевателями из России. Санитарка была начитанным человеком и
понимала, что сейчас начнется последствие страшнейшей эрозии почвы -
земляная буря. Василий был скор на расправу!
Освоение целины, чего греха таить, было Божьей карой и человеческой
местью древним хазарам и их нынешним потомкам за старинные набеги на пусть
бестолковую, но Святую Русь. Да, мы русские - сонные дураки, которым
приятнее быть пьяными и сонными, чем ритмично работающими. Но это еще не
основание для того, чтобы нас задирать, хватать грязными, испачканными
конским и овечьим пометом, руками. Пусть нынешние зазнавшиеся америкашки
знают, что предел терпения у нас имеется - мы можем проснуться и запустить с
какого-нибудь вдрызг разворованного Байконура или Плесецка такую уникальную,
все поражающую бяку, что от нее даже чертям станет тошно в Аду. Сохранились
еще на русской земле носители генетических осколков норманов и немцев,
смешанных с татарскими и славянскими биологическими пустячками, наделенные
способностями и талантами, далеко обгоняющими всю остальную народную массу.
Вот они-то - эти уникумы - всегда спасали пьяную Россию от очередной,
надвигающейся с Запада или Востока, трагедии. Их ум не дремлет - он творит,
расталкивая локтями таланта интеллект остальных, надутых чрезмерным
величием, народов мира. Однако я чувствовал, что меня поволокло уже в
сторону бреда. У меня в голове затеялась скачка мыслей - это были обычные и
привычные симптомы моего основного заболевания. "Но и тьма не затмит от
Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет" (Псалом 138: 12). Со
святым словом, да с чаркой водки мы еще способны натворить бед, если нас
слишком раззадорить!
Брат Василий молча улегся на свою койку, успев все же уточнить у
метущейся по палате санитарки:
- Белье, Галочка, давно меняли?
- Нынче утром, как только Клара Николаевна приказала, я все и сменила.
- был ответ суетящейся бес всякого толку, сильно испуганной санитарки.
Мы понимали, что бестолковая суета - это тоже святая особенность
персонала этой больницы. Мы наблюдали торжественный въезд на белом коне,
вступление в свои владения Шахин-Шаха Василия с большим трепетом. Но нам был
не понятен настрой повелителя: было ясно, что палачи готовятся сечь головы,
- но за что, однако? Прояснил ситуацию сам повелитель:
- Сволочи вы, а не братья! - молвил он треснутым от прочувствованности
голосом. - Я столько дней и ночей ждал торжественного открытия работы
Балинтовской группы, лелеял надежду даже под наркозом, во время тяжелейшей
операции. Подгонял радость вхождения в психотерапевтическое сообщество,
выстраданное плотью и кровью, растерзанной болезнью душой. А вы, паскуды,
все решили сварганить втихаря, отдельно от одного из основателей подпольного
движения! Кто, кто, - а я-то мог бы ожидать от товарищей по партии признания
заслуг в организации антимарксистского движения!
Василий перекинул пылающий взгляд на Клару, скромно топчущуюся у
кровати Василия, и резким голосом отдал команду:
- Ты, Кларочка, садись в ногах, не стесняйся, при мне тебя никто не
обидит - не те теперь времена, власть мы уже вернули. Взяли ее опять в
крепкие, надежные пролетарские руки. Мы там ни какие-нибудь отщепенцы
Зюгановы! Мы и трахнуть по башке можем в случае явного неповиновения
признанному лидеру международного движения. Вася явно заглублялся в
клиническом отношении, пытаясь навязать нам политическую дискуссию. Мы-то не
раз слышали от него утверждение о том, что коммуняги - говнюки, хотя бы
потому, что, устроив такую кровавую резню в стране, долгую тяжкую пытку для
народа, не сумели сотворить ничего путного для пролетариата, да еще и власть
не удержали. Им не хватило мудрости китайцев. В Поднебесной-то партия
вовремя взяла в свои руки бразды правления перестройкой и все пошло по
правильному пути! Наши же идиоты занялись пустяковыми интригами и прочими
глупостями!
Клара плюхнулась в ногах у Василия, пожирая его подобострастным
взглядом. Она быстро поправила простынку и одеяльце, вздыбившиеся по случаю
солидарного возбуждения. Клара затихла, не спуская глаз с повелителя.
Чувствовалось, что мы являемся свидетелями особых отношений между мужчиной и
женщиной. Но самое главное: мы, вся остальная братия, во-первых,
действительно осознали свою вину; во-вторых, нас стало разъедать
любопытство. Затем, у каждого в больной голове появились версии по поводу
лихих преобразований сознания Василия. Я, например, подумал: может быть, в
отделении хирургии психушки Вася встретился с лидерами нынешней КПСС и вошел
в состав Цека. Кто и кому так лихо перелицевал мировоззрение? - было трудно
понять. Но, скорее всего, такое преобразование - следствие не идеологических
разночтений, а новой психологической травмы, связанной перенесенной
операцией. К тому же Мишка Королев, оперировавший брата Василия, когда-то,
помнится, был деканом и секретарем партийной организации младших курсов
института и может быть, он занес во время операции идеологическую инфекцию.
Вот где, скорее всего, собака зарыта. Флюиды красного разврата сильнее всего
действуют под наркозом, оседая на распахнутые интимные ткани, въедаясь в
ослабленный организм на всех этажах сознательного и бессознательного. Но мои
фантазии быстро поправил брат Александр заявлением о том, что эксплозивность
и эмоционально-интеллектуальная неустойчивость - коронный симптом
шизофрении.
Стоп машина! Я вперил ищущий истины взгляд в Василия: "сознательное" и
"бессознательное" - вот в чем вопрос? И когда я выпустил на волю свою, не
сакраментальную, загадку, то правильный ответ сам собой и выплыл из темноты.
Он должен был пролить яркий свет на все происходящее сейчас, в данном месте
всемирного пространства - пространства Лобачевского:
- Василий Сергеевич, не будите ли вы так любезны, пояснить нашей дикой
толпе, кто были ваши предки - мама, папа, хотя бы?
- Мои предки были людьми с большой буквы! - сказал Василий, как
отрезал.
- Но если вас интересует социальное лицо моих предков, то должен
заметить следующее: мой отец происходил из слоев беднейшего крестьянства.
Долгое время после пролетарской революции он работал председателем
поселкового совета, затем стал секретарем райкома партии в Усть-Устюге. Моя
матушка была из батрачек, но, выйдя замуж за моего отца, уже до смерти
оставалась домохозяйкой.
У меня, естественно, возник второй вопрос:
- Василий, а как же вы стали ленинградцем?
- Очень просто, - был его ответ, - по путевке комсомола я приехал
поступать в ремесленное училище, получив классную специальность
фрезеровщика, осел на заводе "Большевик", так и прижился в Ленинграде.
Мои непраздные вопросы совершали тонкую терапевтическую работу. Это
поняли все, в том числе, и Клара Николаевна. Было ясно: у Василия в
результате потрясения - послеоперационного психологического шока -
проснулось "бессознательное". Проще говоря, он услышал "зов" - лучше сказать
- "рев предков"! Наша страна всегда была большой мастерицей на бунты, на
"пугачевщину". Что-то подобное теперь совершалось на наших глазах. Не было
нужды ходить далеко за примерами. Скажем, в Чечне - совершается заурядный
бунт на азиатско-кавказский манер. Там дикость возведена в ранг
религиозно-сектантской добродетели. И те, кому это выгодно, приправили
крутое варево соответствующей идеологической подливкой. Теперь чеченцев
будут перемалывать до тех пор, пока в местной популяции максимально
сократиться число дураков с повышенной агрессивностью! Те, что останутся,
будут ближе стоять к цивилизованному обществу, чем к крысиной стае. Льстя
себе, бандиты называют себя "волками", но они в действительности пока еще
только крысы. Волк - это слишком умное существо, руководствующееся тоже
принципами цивилизованного прайда! Процесс подобной селекции уже было в
Средней Азии в период басмачества. Понятно, что законы евгеники в похожих
популяциях действуют медленнее, чем хотелось бы миру, живущему на основе
разумного права. Чеченцы и им подобные все еще не могут понять, что не стоит
гордиться дикостью!
Посыпались с разных сторон некоторые уточнения:
- Василий, - спросил брат Дмитрий, - а как вы узнали о начале работы
нового терапевтического сообщества. Ведь вы были на другом конце больничного
парка, в хирургическом павильоне?
Его ответ нас потряс еще сильнее, чем все предыдущее - оказывается, это
вездесущий Дьявол. С братом Дмитрием, видимо, проводились комплексные
воспитательные мероприятия. Я ведь заметил, что на ночь он забыл помолиться!
Да, слов нет, к исповеди он тоже давно не обращался, хотя больничный
священник заходил в нашу палату не единожды. Правда, были и смягчающие
обстоятельства: профессор Эйдемиллер - завзятый атеист или, скорее всего,
сторонник древнееврейской веры - совсем задурил нам головы своими
глубоконаучными проповедями. Как тут не сбиться с верного пути! Но именно
так и проверяется прочность веры. Тебя искушают, а ты не поддавайся: стой на
своем - будь одиноким телеграфным столбом в чистом поле. А Эйдемиллеров на
нашу русскую кудрявую, бесшабашную голову на свете найдется много - только
разинь варежку. Вспомнился старенький анекдот на физическую тему. Два
специалиста с высшим партийным образованием, пролетарского происхождения
выясняли, что такое явление индукции. Более продвинутый применил метод
образного сравнения, он заявил: Это, когда ты трахаешь телеграфный столб
настолько активно, что дочка телеграфиста начинает чувствовать
беременность"! Политика Эйдемиллера, сдается мне, шла по подобному принципу.
Он донимал нас своими лекциями, добиваясь какого-то особого эффекта. Но в
какой среде, для чего? - вот в чем вопрос. Создавалось впечатление, что он
вел некую подрывную работу - расшатывал устои национальной, русской идеи!
С термином "русская идея" мы, нет сомнения, сильно перехватили лишку:
какие к черту в России могут быть "русские", если ее топтали сотнями лет
все, кто не попадя, а вот насчет "бесшабашных голов" - так это верно. Да и
то сказать: Россия такая бестолковая и безграничная, что любой даже самый
распрыщавый немец-колбасник через год - второй обязательно превратится в
"бесшабашную голову", и называть себя прикажет не Иоган, а только Иван! В
другом случае начнет действовать татарин: все переиначит - обратит
затемненное сознание в магометанство. Революционеров веры у нас в стране
много: после перестройки быстро отыскались и поклонники древнего иудаизма и
индуизма, анимизма, суфизма, синтоизма и так до бесконечности. В России,
по-моему, скопилось такое количество чудаков, готовых из-за своей
бестолковости изобретать варианты религий только потому, что им так кажется
правильным. Россия - удобнейшая страна для разных сомнительных
экспериментов! В общем: смеялся бы над дураком, но дурак-то свой!
Оставалось подняться с ложа мне. Но я не спешил. Мое убеждение твердо:
все необходимо делать с чувством, с толком, с расстановкой! У меня на
военной службе всегда на этой почве возникали расхождения с командирской
властью. Особенно часто я запаздывал, по мнению командования, при
десантировании - в салоне самолета я от ровного гудения моторов засыпал, а
очухивался медленно. Только, когда командир роты, рассвирепев окончательно,
будил меня пинками под зад, и практически за шиворот выбрасывал из самолета,
я начинал понимать, чего же от меня хотят. Нет, я не трусил, просто
спросонья никак не мог разобрать, чего от меня хотят, по какому поводу
возникла такая спешка - ведь геройски погибнуть я могу и после приземления
самолета.
Сейчас я еще немного потянулся, позевал, несколько раз заглублялся и
снова выныривал из сна, а только потом, после всей этой утренней гимнастики
мозга, я проснулся окончательно и начал возбуждать скелетную мускулатуру
легкими движениями. Когда все уже позавтракали, я только еще умывал
бесстыжую рожу и тщательно чистил кариозные зубы. Завтракать я не стал из
принципа - страдать. Надо уметь страдать, положив на алтарь науки все свое
нутро, как оно есть, - чистым, без сопутствующих пищевых продуктов. Я был
одинок в этой акции, потому никто ее не воспринял как бунт: просто не было с
утра у человека аппетита. Только-то всего - пусть поест плотнее за обедом
или ужином.
Настал торжественный момент: равноправные члены терапевтического
сообщества - Александр, Дмитрий, Владимир и я - расселись удобнее на своих
кроватях (кресел не было у нас), и началось священнодействие. Пациенты и
медицинский персонал отделения замерли, коридоры, палаты, ординаторские,
вспомогательные помещения - абсолютно все наполнилось тишиной. Она была
столь глухонемой и тягучей, что мне казалось: вот он огромный воздушный шар
праздничных ожиданий, накаченный теплым воздухом сопереживаний, раздулся до
неимоверных размеров и величественно поплыл в вышину. Еще чуток, и шар
лопнет от избытка чувств и от важности решаемой научной задачи. Сдается, что
по незаметным порам в толстых старинных стенах нашего корпуса, через заслоны
из зеленых насаждений, к другим павильонам, разбросанным на большой площади
рядом с Удельным парком, солидарность со смелыми первооткрывателями
психотерапевтического космоса распространилась широко, всеобъемлюще и
неотвратимо. Нас мысленно уже приветствовали больничные и заграничные народы
- мы были первым терапевтическим сообществом, состоящим исключительно из
пациентов, ведомые Ко-терапевтом тоже из числа пациентов. Мы являли собой
особый эксперимент, единственный в своем роде!
Со знаменем в руках, врученным нам супругами Балинтами, мы шли на
баррикады, подобно смелым парижанам, взорвавшим привычные буржуазные устои
Красной Коммуной в теплые весенние дни (с18 по 28 марта) в незабываемом 1871
году. Наш ЦК Национальной Гвардии, состоящий из четырех пациентов
психиатрической лечебницы, сумел вызвать симпатии передовой общественности.
Своим грозным - "Нет! Руки прочь!" - мы сумели нейтрализовать посягательства
современного версальского правительства Адольфа Тьера в виде представителей
костной медицины. Теперь мы выходили на трудную дистанцию - на неизведанные
маршруты. Мы создавали что-то среднее между супервизией и бунтом
сумасшедших! Мы верили в то, что победа будет за нами!
Итак, первый шаг был сделан: брату Владимиру предоставили слово для
подробного сообщения о том, что является предметом его скрытых проблем и
страданий. Он мог, если хотел, сообщить нам - его товарищам - о том, что
вызывает у него напряжение психики и плоти. Мы ждали развернутых тезисов
исключительно на тему интимной жизни. Но брат Владимир удивил нас
окончательно: не во сне, а наяву он сдрейфил. Впрочем, форма таких удивлений
всегда рождается душевными больными, ибо это их главное предназначение,
узаконенное Богом и подаренное землянам для поучения, нравоучения и
развлечения. Брат Владимир, сотрясаясь от приступов скромности, под большим
секретом сообщил:
- Господа, я сделал важнейшее научное открытие, способное перевернуть
все дотоле имевшие место в ученых головах представления!
Далее началось сообщение подробностей. Те, кто ожидал получить
"клубничку", умылись. Остальные быстро поняли, что торпедирована обыденность
ранних математических представлений Владимира о воображаемой геометрии
Лобачевского. Она, правда, брала начало от известных и традиционных
постулатов Евклида, но далее разворачивалась своим пятнистым и непривычно
выпуклым брюхом, подобным плоскости Лобачевского, в сторону сферы Римана.
Для нашей продвинутой в математических знаниях аудитории было очевидно:
во-первых, перпендикуляр и наклонная при достаточном продолжении
пересекутся; во-вторых, это только кажется, что придет слишком легкое
доказательство такого вывода. По собственному опыту, мы знали, что редкий
человек из изучавших элементарную геометрию, способен устоять от соблазна.
Многие математики впадали в искушение попробовать представить свое
собственное доказательство пятого постулата. Много талантливых и бездарных
людей свернуло себе шею, карабкаясь по видимой гладкой круче таких
творческих откровений. Между тем, на этом постулате, как известно, построена
теория параллельных линий. А на ее основании доказана теорема Фалеса. На
всякий случай я еще раз заметил, что Фалес не имеет никакого отношения к
Фаллосу! О равенстве суммы углов треугольника двум прямым углам сказано было
уже давно. Адриен Мари Лежандр (1752-1833) - парижский математик представил
миру свое доказательство того, что сумма углов треугольника не может быть ни
более, ни менее двух прямых. Из чего, как нетрудно догадаться, следовало и
то, что такая сумма должна быть равна двум прямым. Но, к сожалению, строгие
ревизоры в дальнейшем установили ошибочность всей системы примененных
французским математиком доказательств.
Мы, конечно, быстро нарисовали немым взором на потолке палаты многочлен
Лежандра, имевший право на жизнь: Pn (x) = 1/ n! 2n
dn / dxn (x2 -
1)n . Рядом заняло свое почетное место еще одно
справедливое математическое решение - функция Лежандра. Она имела элегантный
вид, была известна всему миру, и мы не поленились тоже ее обсудить и
воспроизвести перед пытливым общественным взором у себя на потолке: (1 -
x2 ) d2y / dx2 - 2x dy / dx + v (v + 1) -
2 / 1- x2 y = 0.
Итальянец, иезуит Джованни Джироламо Саккери (1667-1733) приближался к
позиции Лежандра. Он был готов отвергнуть пятый постулат Евклида. Но, будучи
костным догматиком веры, он не решился на научный подвиг. Он пытался как раз
найти ему доказательство, словно в глухие времена средневековья, когда
пытками делали настойчивую попытку доказывать существование колдовских чар.
Мой нечаянный каламбур только в виде слов выглядит ласковой прозой. Но,
когда исследователь пытает себя каленым железом, дабы доказать то, что в
действительности является ошибкой, то дьявольщина спит где-то рядом. Мы
пронзили этого преподавателя теологии и математики в иезуитских колледжах
Турина, Павии и Милана, огненным взором разоблачителей. Мы действовали с
позиций идеей православной церкви. Случилось все так, как написано в
Евангелии: "И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так-что они будут
верить лжи, да будут осуждены все не веровавшие истине, но возлюбившие
неправду" (2-е Фессалоникийцам 2: 11-12).
Наше терапевтическое сообщество по достоинству оценило и поддержало
научное проникновение в воображаемую геометрию Карла Фридриха Гаусса
(1777-1855). Но прежде наша группа поблагодарила ученого за точные
математические расчеты "пасхалии", то есть добром помянула разработанную им
для этих целей формулу. Мы отдали честь формулам Гаусса-Бонне,
Гаусса-Лапласа, Гауссовым логарифмам, Гауссовскому процессу, числу. Однако с
особым пиететом мы разобрали Гауссовскую кривизну и Гауссовское кольцо, ибо
эти разработки подтягивали нас к главному звену рассуждений брата Владимира.
Все в наших рассуждениях сходилось к окончательному формулированию позиций,
явившихся торжественным заключительным аккордом всей праздничной сюиты.
Сольную партию вел, естественно, Математик. Брат Владимир затих, словно бы
только для того, чтобы накопить силы для решительного броска, прямо как на
амбразуру пулемета. И через минут пять-шесть он заявил торжественно:
- Братья, славяне! Вам хорошо известно, что Лобачевский построил свою
геометрию логически. Он принял известные нам аксиомы о прямой и о плоскости.
Он смело выпустил на свободу гениальную гипотезу о сумме углов треугольника
менее двух прямых.
Математик окинул нас всех помутившимся взглядом: мы чувствовали, что он
пытается приблизить своих собратьев к сакраментальному. И мы хорошо
понимали, что себя-то он тем самым приближает к неизлечимому безумию. Нельзя
было не оценить по достоинству разворачивающийся прямо на наших глазах
научный и человеческий подвиг. Мы замерли, словно только что офурившийся
новоиспеченный муж-старикан в постели своей молодой жены, вдруг четко
осознавший, что никакой первой брачной ночи не получится. Подобное
происходит с малоопытным мужем-юнцом, чувствующем, что в жены ему досталась
не девушка, а многоопытная львица. Тогда он пасует, уходит в глубокий невроз
от осознания того, что ожидаемой сексуальной прыти и изобретательности у
него не появится. Порыв к сексуальной атаке не проснется, даже если юнец или
импотент сожрет все корни Женьшеня, выросшие в Уссурийской тайге, и выпьет
весь пантокрин, заныканный в аптечной сети.
Брат Владимир, между тем, мобилизовав творческий дух и остатки душевных
сил, продолжил пропаганду математической мысли:
- Последнее допущение правомерно только для пространств, своими
размерами выходящих за пределы солнечной системы. А вот для доступных
человеку измерений геометрия Лобачевского дает те же результаты, что и
геометрия Евклида.
Мы поняли, что это не лопанье мыльных пузырей и не финал эпоса, а
только затравка, и нам еще долго будут доставлять радость приятными
умозаключениями:
- Лобачевского не зря называли Коперником в геометрии - оба они были
Николаями, да и к польскому этносу у них пути пересекались. Но главное,
конечно, не в том: суть заключалась в иной свежатинке, отпущенной в мясной
лавке, контролируемой только Богом.
- Вы, господа, конечно помните, что Николай Коперник (1473-1543) -
польский математик и астроном был создателем гелиоцентрической системы мира,
в математике он настойчиво занимался сферической тригонометрией.
Брат Владимир перешел почти-что на шепот и, закатив глаза, как баран
перед закланьем, проблеял еле слышно:
- Можно предположить, что Коперник догадывался о сомнительности пятого
постулата Евклида и глубоко верил в трансцендентность!
Мы с облегчением отпрянули от склонившейся в шепоте таинств головы
Математика и облегченно вздохнули. Каждый из нас за секунду до того
подозревал, что под большим секретом пойдут сообщения, подробности о
государственном перевороте, да не в темной, отсталой России, а в США, где
демократия, по мнению всего человечества, совершенно незыблема! Мы ждали от
Владимира конфиденциального сообщения о подготовке грандиозного
террористического акта в крупнейших городах Нового Света!
Но брат Владимир, стряхнув оцепенение, смог только вяло высказаться:
- Пространство Лобачевского, настолько существенно отличается от
привычных представлений, что его нельзя себе представить, оно только
виртуально, мыслимо.
Потом он словно бы взбодрился несколько и ляпнул, как в воду пукнул:
- Но, братья, в том-то и состоит истина, что все новое и передовое,
необычное, не воспринимаемое легко и просто, как раз и является научным
откровением.
Он обвел всех дурным взглядом, глазами, хранящими затаенный испуг и
детскую наивность. Мы видели, что голова его в верхней части давно
превратилась в массив из множества выпуклостей, то есть полностью состояла
из "математических шишек", а потому и сама была скорее похожа на большую
сосновую шишку. Володя, почти плача, попросил:
- Посмотрите на воронку Лобачевского, на бутылку Клейна или ее
модификацию - фигуру, свернутую в нестандартную улитку, создающую линию
самопересечения. Везде кроется тайна, ведущая обывателя к непониманию, а
значит и к отвержению самой передовой идеи. Короче говоря, братья, я сделал
гениальное открытие: Вселенная геометрически построена так, что представляет
собой подобие Кишки с двумя отверстиями - входным и выходным - с заметными
сужениями и расширениями магистрали. Именно через такую кишку продавливает
человека его судьба, по давно уготованному Господом Богом алгоритму. Иначе
говоря, наше бытие зависит всего лишь от того, в какой части кишки мы в
данный момент находимся. В толстой или тонкой части Кишки действуют те или
иные ферменты, мягкая или сильная волна перестальтики, соседствуют разные
группы сапрофитов, то есть безвредных микробов. Но везде нас поджидают
коварные, агрессивные кишечные микробы!
Брат Владимир заглянул с пониманием в наши разинутые от удивления рты и
вспыхнувшие недоумением глаза. Затем он продолжил внятно и с расстановкой,
неспешно собирая слова в заключительную фразу:
- Братья, я предлагаю Вам заняться исследованием деталей новой
гипотезы.
Может быть, нас и поразил бы гром среди ясного неба от таких
предложений. Но в это время сильнее, чем полагалось в приличном доме,
лязгнула своими железными замками и массивными петлями, а затем грохнула,
открываясь на распашку и целуясь всей своей массой со стеной, что отделяла
нашу палату с правой стороны от внешнего мира, входная дверь. На пороге
стоял исхудавший и до крайности, еле-еле сдерживающий возмущение брат
Василий, его поддерживала под белы рученьки тоже пылавшая негодованием
Клара. Сюда же влезала, кособочась от желания быстрее просунуться в палату и
избавиться от узла с хурдой раненого человека, санитарка. Опытная в
коммунальных схватках женщина понимала, что необходимо смываться из палаты
быстрее ветра, разгулявшегося, как в казахстанской степи, распаханной
тупоголовыми завоевателями из России. Санитарка была начитанным человеком и
понимала, что сейчас начнется последствие страшнейшей эрозии почвы -
земляная буря. Василий был скор на расправу!
Освоение целины, чего греха таить, было Божьей карой и человеческой
местью древним хазарам и их нынешним потомкам за старинные набеги на пусть
бестолковую, но Святую Русь. Да, мы русские - сонные дураки, которым
приятнее быть пьяными и сонными, чем ритмично работающими. Но это еще не
основание для того, чтобы нас задирать, хватать грязными, испачканными
конским и овечьим пометом, руками. Пусть нынешние зазнавшиеся америкашки
знают, что предел терпения у нас имеется - мы можем проснуться и запустить с
какого-нибудь вдрызг разворованного Байконура или Плесецка такую уникальную,
все поражающую бяку, что от нее даже чертям станет тошно в Аду. Сохранились
еще на русской земле носители генетических осколков норманов и немцев,
смешанных с татарскими и славянскими биологическими пустячками, наделенные
способностями и талантами, далеко обгоняющими всю остальную народную массу.
Вот они-то - эти уникумы - всегда спасали пьяную Россию от очередной,
надвигающейся с Запада или Востока, трагедии. Их ум не дремлет - он творит,
расталкивая локтями таланта интеллект остальных, надутых чрезмерным
величием, народов мира. Однако я чувствовал, что меня поволокло уже в
сторону бреда. У меня в голове затеялась скачка мыслей - это были обычные и
привычные симптомы моего основного заболевания. "Но и тьма не затмит от
Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет" (Псалом 138: 12). Со
святым словом, да с чаркой водки мы еще способны натворить бед, если нас
слишком раззадорить!
Брат Василий молча улегся на свою койку, успев все же уточнить у
метущейся по палате санитарки:
- Белье, Галочка, давно меняли?
- Нынче утром, как только Клара Николаевна приказала, я все и сменила.
- был ответ суетящейся бес всякого толку, сильно испуганной санитарки.
Мы понимали, что бестолковая суета - это тоже святая особенность
персонала этой больницы. Мы наблюдали торжественный въезд на белом коне,
вступление в свои владения Шахин-Шаха Василия с большим трепетом. Но нам был
не понятен настрой повелителя: было ясно, что палачи готовятся сечь головы,
- но за что, однако? Прояснил ситуацию сам повелитель:
- Сволочи вы, а не братья! - молвил он треснутым от прочувствованности
голосом. - Я столько дней и ночей ждал торжественного открытия работы
Балинтовской группы, лелеял надежду даже под наркозом, во время тяжелейшей
операции. Подгонял радость вхождения в психотерапевтическое сообщество,
выстраданное плотью и кровью, растерзанной болезнью душой. А вы, паскуды,
все решили сварганить втихаря, отдельно от одного из основателей подпольного
движения! Кто, кто, - а я-то мог бы ожидать от товарищей по партии признания
заслуг в организации антимарксистского движения!
Василий перекинул пылающий взгляд на Клару, скромно топчущуюся у
кровати Василия, и резким голосом отдал команду:
- Ты, Кларочка, садись в ногах, не стесняйся, при мне тебя никто не
обидит - не те теперь времена, власть мы уже вернули. Взяли ее опять в
крепкие, надежные пролетарские руки. Мы там ни какие-нибудь отщепенцы
Зюгановы! Мы и трахнуть по башке можем в случае явного неповиновения
признанному лидеру международного движения. Вася явно заглублялся в
клиническом отношении, пытаясь навязать нам политическую дискуссию. Мы-то не
раз слышали от него утверждение о том, что коммуняги - говнюки, хотя бы
потому, что, устроив такую кровавую резню в стране, долгую тяжкую пытку для
народа, не сумели сотворить ничего путного для пролетариата, да еще и власть
не удержали. Им не хватило мудрости китайцев. В Поднебесной-то партия
вовремя взяла в свои руки бразды правления перестройкой и все пошло по
правильному пути! Наши же идиоты занялись пустяковыми интригами и прочими
глупостями!
Клара плюхнулась в ногах у Василия, пожирая его подобострастным
взглядом. Она быстро поправила простынку и одеяльце, вздыбившиеся по случаю
солидарного возбуждения. Клара затихла, не спуская глаз с повелителя.
Чувствовалось, что мы являемся свидетелями особых отношений между мужчиной и
женщиной. Но самое главное: мы, вся остальная братия, во-первых,
действительно осознали свою вину; во-вторых, нас стало разъедать
любопытство. Затем, у каждого в больной голове появились версии по поводу
лихих преобразований сознания Василия. Я, например, подумал: может быть, в
отделении хирургии психушки Вася встретился с лидерами нынешней КПСС и вошел
в состав Цека. Кто и кому так лихо перелицевал мировоззрение? - было трудно
понять. Но, скорее всего, такое преобразование - следствие не идеологических
разночтений, а новой психологической травмы, связанной перенесенной
операцией. К тому же Мишка Королев, оперировавший брата Василия, когда-то,
помнится, был деканом и секретарем партийной организации младших курсов
института и может быть, он занес во время операции идеологическую инфекцию.
Вот где, скорее всего, собака зарыта. Флюиды красного разврата сильнее всего
действуют под наркозом, оседая на распахнутые интимные ткани, въедаясь в
ослабленный организм на всех этажах сознательного и бессознательного. Но мои
фантазии быстро поправил брат Александр заявлением о том, что эксплозивность
и эмоционально-интеллектуальная неустойчивость - коронный симптом
шизофрении.
Стоп машина! Я вперил ищущий истины взгляд в Василия: "сознательное" и
"бессознательное" - вот в чем вопрос? И когда я выпустил на волю свою, не
сакраментальную, загадку, то правильный ответ сам собой и выплыл из темноты.
Он должен был пролить яркий свет на все происходящее сейчас, в данном месте
всемирного пространства - пространства Лобачевского:
- Василий Сергеевич, не будите ли вы так любезны, пояснить нашей дикой
толпе, кто были ваши предки - мама, папа, хотя бы?
- Мои предки были людьми с большой буквы! - сказал Василий, как
отрезал.
- Но если вас интересует социальное лицо моих предков, то должен
заметить следующее: мой отец происходил из слоев беднейшего крестьянства.
Долгое время после пролетарской революции он работал председателем
поселкового совета, затем стал секретарем райкома партии в Усть-Устюге. Моя
матушка была из батрачек, но, выйдя замуж за моего отца, уже до смерти
оставалась домохозяйкой.
У меня, естественно, возник второй вопрос:
- Василий, а как же вы стали ленинградцем?
- Очень просто, - был его ответ, - по путевке комсомола я приехал
поступать в ремесленное училище, получив классную специальность
фрезеровщика, осел на заводе "Большевик", так и прижился в Ленинграде.
Мои непраздные вопросы совершали тонкую терапевтическую работу. Это
поняли все, в том числе, и Клара Николаевна. Было ясно: у Василия в
результате потрясения - послеоперационного психологического шока -
проснулось "бессознательное". Проще говоря, он услышал "зов" - лучше сказать
- "рев предков"! Наша страна всегда была большой мастерицей на бунты, на
"пугачевщину". Что-то подобное теперь совершалось на наших глазах. Не было
нужды ходить далеко за примерами. Скажем, в Чечне - совершается заурядный
бунт на азиатско-кавказский манер. Там дикость возведена в ранг
религиозно-сектантской добродетели. И те, кому это выгодно, приправили
крутое варево соответствующей идеологической подливкой. Теперь чеченцев
будут перемалывать до тех пор, пока в местной популяции максимально
сократиться число дураков с повышенной агрессивностью! Те, что останутся,
будут ближе стоять к цивилизованному обществу, чем к крысиной стае. Льстя
себе, бандиты называют себя "волками", но они в действительности пока еще
только крысы. Волк - это слишком умное существо, руководствующееся тоже
принципами цивилизованного прайда! Процесс подобной селекции уже было в
Средней Азии в период басмачества. Понятно, что законы евгеники в похожих
популяциях действуют медленнее, чем хотелось бы миру, живущему на основе
разумного права. Чеченцы и им подобные все еще не могут понять, что не стоит
гордиться дикостью!
Посыпались с разных сторон некоторые уточнения:
- Василий, - спросил брат Дмитрий, - а как вы узнали о начале работы
нового терапевтического сообщества. Ведь вы были на другом конце больничного
парка, в хирургическом павильоне?
Его ответ нас потряс еще сильнее, чем все предыдущее - оказывается, это