Страница:
член президентской администрации - Козак, настойчиво клюющий "судебную
реформу", уловив запахи снеди, выползавшие из принесенных пакетов,
обозначили свое нетерпение громким клекотом. Восторг красных носов дополняли
придушенные звуки нечаянных легких ударов бутылочного стекла, да
пробулькивание "святой жидкости" в них. Чувствовалось, что у представителей
нашего больничного братства вызывала напряжение только забота о целостности
таких сосудов. Они наперегонки стали предлагать хозяевам пакетов расположить
их именно на своих кроватях - под охраной и обороной. Я ненароком вспомнил
годы учебы в нахимовском училище - многократное стояние с автоматом по
стойке смирно на посту номер один - у Знамени Училища. При смене караула мы
твердили с придыханием, шалея от восторга, - видимо, так порядочные люди
должны твердить молитву, - бестолковые слова: "Под охраной и обороной
состоит Знамя Училища в стеклянном шкафу, опечатанное гербовой печатью, бюст
и барельеф адмирала Нахимова"! Мы тогда действительно считали, что это самый
ценный капитал у нас на текущий период жизни.
Один пакет - компактный, элегантный по форме и по виду тяжелый -
привлек мое особое внимание. Я быстро сообразил, что в нем-то как раз и
заключен подарок для меня. А кто не любит получать подарки? Даже идиот
мечтает о них! Речи я не слушал, считая их откровенной фальшью и поводом
смутить и говорящего, и слушающего. А, самое главное, затягивалась процедура
формальных отношений, она мешала поскорее войти в райские кущи приятного,
легкого или солидного опьянения. Но Олег в реальной жизни был, если уж и
меценатом, то деспотического толка. Ему, по-моему, сильно кружила голову
слава великого тамады - он просто балдел, отдаваясь этой роли на всех наших
торжественных посиделках. Он не только требовал подробных высказываний в
адрес виновника торжества, желательно, в максимально хвалебной форме.
Критические замечания тогда были просто неуместны - за такие "штуки" Олег
мог двинуть любому кулаком в "смертельную точку". Но длинные речи он
перемежал собственными рассказами скабрезных анекдотов, которые, как
правило, были "ни к селу, ни к городу"! Но такой у него был "стиль жизни":
он делал это только ради того, чтобы проследить реакцию присутствующих дам.
Надо помнить, что при первых же намеках на выпивку, Клара оказалась у наших
ног. Подтянулась и Нина Викторовна, и Инна Станиславовна. У Олежека глаза
разбежались. Я наблюдал исподтишка терзания взрослого мужчины, пытающегося
"объять необъятное"! О, это, надо сказать, забавная картина! У Олега, кстати
сказать, было свое слабое место: он любил женский зад той вибрирующей
конструкции, от которой расходились волны особого покачивания при ходьбе -
как бы из стороны в сторону. Видимо, первый его сексуальный раунд состоялся
на море, озере или реке, но ни при килевой, а бортовой качке! Отсюда и такая
забавная фантазия. Но все женщины пришли и сразу же расселись по отведенным
местам: Инна Станиславовна, например, присела на мою койку. А ко мне уж что
попало, то хер вырвешь, когда я сам на грани возбуждения! Так что все
сложилась так, что под ноги Олежеку подкатилась только Клара, ищущая
близости не с "загребающим", а с "разливающим"!
Олежек был большим артистом по части разрушения стойкости хваленой
"женской чести", противопоставляя ей стойкость тоже половую, но
противоположного знака. Такие эксперименты, в силу исключительно мужской
добропорядочности и сердечной отзывчивости, уводили его уже многократно под
сень законного брака. Брак - на то он и брак! У Олежека он через некоторое
время благополучно распадался, нанося ему заметные материальные издержки, а
виновницам - как бы, "сильнейшие душевные потрясения". В таких поступках
что-то роднило моего друга с Дон Жуаном. Но гений Шекспира берег того героя,
уводя его в ответственный момент из-под венца. Злые языки связываю это
качество с наличием у "гиганта-соблазнения", как ни странно, выраженной
импотенции. Но у Олега все было как раз наоборот - соблазнял он даму сердца
так, что страсть, гормоны и похоть основательно душили его самого, создавая
столь выраженный эффект "пружины", что избранница останавливалась на мысли о
вечности чувств. Им, наивным, казалось, что плюсовой эффект будет длиться у
Олежека всю оставшуюся жизнь. Они недоумевали: почему же ему иногда хочется
поесть, отдохнуть, насладиться одиночеством или мимолетным смещением влево,
когда они, раздетые и подмытые, готовы день и ночь валяться с ним в постели?
Ответ на такой вопрос обычно находился в суде при разводе.
Такой недостаток надо было исправлять решительно и только с помощью
одного метода - кастрацией. И я было уже решился в очередном кумите нанести
ему весомый удар в пах, для чего собирался предварительно отвлечь его
внимание рассказом старого, но поучительного анекдота о тайнах человеческой
души. Но все же, во-первых, угроза ответного удара меня беспокоила,
во-вторых, мышцы сковывала профессиональная тяга к милосердию, в-третьих, я
заболел и сам себя уложил в психиатрическую больницу. Потом у меня в голове
при проработке "лобковой атаки" все время вертелся старый анекдот о том, как
в Университете Патриса Лумумбы пропал русский студент, живший в одной
комнате общежития с представителем неизвестного племени из Африки.
Оказалось, что племя то сплошь состояло из людоедов, и когда его
представитель в огромной, шумной Москве сильно затосковал по чему-то
нежному, близкому, "домашненькому", он естественно съел того, кого очень
полюбил за годы совместной учебы.
Я тоже очень любил Олежека, он являлся моим самым близким другом,
абсолютно доверенным лицом, даже в большей степени, чем я сам для себя! Он
был надежным и верным другом. Следование этому качеству доходило в нем до
парадоксов, в отдельных случаях до высокого звания "бескомпромиссного
палача": например, если будешь договариваться с ним, скажем, укокошить
кого-нибудь, а потом передумаешь, то Олег может "пришить" и того законно
приговоренного и тебя заодно - за вероотступничество! В отвлеченной от
собственного горла форме мне нравилась решительность такого подхода, но в
практическом претворении в жизнь, естественно, мне это свойство характера
друга казалось явным перебором. Я соглашался пока только на теоретическое
осмысление подобных его дружеских действий.
Тем не менее, пожалуй, Олег был единственным человеком, с кем я, не
раздумывая, пошел бы в разведку. Была уверенность, что в случае моего
смертельного ранения Олежек не оставит меня подыхающего в стане врага, а по
моей личной просьбе пристрелит незаметно и без мучений. И я очень ценил в
нем это качество. Олег был большим специалистом в восточных единоборствах и
воспитал многие спортивные качества во мне. С ним я был, как за каменной
стеной - более прочной, чем даже стена Шаолиньского монастыря. Правда, по
некоторым данным, стены его уже давно были разрушены. А что удалось спасти
от мести разгневанного китайского властелина, то развалилось под гнетом
дождя, снега, ветра и старости. К тому же кое-что было растащено на сувениры
уже нашими современниками. Современные монахи ютятся в лачугах, да пещерах,
но продолжают заниматься боевыми искусствами, правда, не с прежней
настойчивостью. Понятно, что раньше к тому их обязывали условия - им
требовалось защищать свое обиталище от монархов и лихих завоевателей.
Наконец, Олег покончил с речами, анекдотами, да и Клара уже хорошо
присосалась! Олег, корчась от неожиданностей, всегда возникающих при общении
с психически больными, взял заключительное слово. У всех уже давно лились
слезы умиления по немытым щекам, руки тряслись, тело алкало напитка, а глаз
косили на яства. Я помнил ритуал: Олег произносил финишный тост, мы дружно
выпивали, и подарок вручался виновнику торжества. Затем начиналась
безудержная пьянка! Все именно так и произошло.
На стол, перед моим носом, выпутавшись из добротной заграничной
упаковки, улегся новенький "Notebook", то есть портативный компьютер.
Новизна прибора, его изящество и осознание возможных функций - это все
гипнотизировало, удерживало от пошлого пьянства. Компания некоторое время
сидела молча, взирая на компьютер глазами удава, загнавшего испуганную мышь
в угол.
Я включил компьютер, он мягко что-то пробурчал, настраивая свои
внутренние агрегаты, разкочегаривая маленький вентилятор, прогревая и снова
остужая винчестер и прочую электронную трихомудь. На жидком кристалле
монитора высветилось совершенное тело загадочного стиха, сплошь состоящего
из намеков.
Конечно, случай - господин,
спаситель. Добрый Алладин,
пожалуй, с лампой - не один,
вселяет в жизнь мою друзей.
Но друг ведет толпу в музей,
где дрыхнет скопище вождей.
Изъяв законно лед и пламень
и грохнув глупости о камень,
на пьедестал мечту поставим!
Простые мужики - пьянчуги,
бездельники и тайные хапуги -
душой к Святыням припадут,
молитву Богу воздадут:
Тишина неподдельного любопытства повисла в воздухе, такая "невесомая",
что очарованные больные из соседних палат принялись скрестись в стены со
стороны коридора и примыкающих помещений. А медицинский персонал - все
скопом, отомкнув специальным ключом нашу дверь, сунули свои похабные хари в
маленький красивый мирок. Но с нами был главный врач учреждения: он не
только шикнул, но и топнул ножкой на любопытных!
Олежек наслаждался торжеством момента: он только что прилетел из
Арабских Эмиратов, прикупив там для меня этот дорогой подарок. "Как великому
писателю!" - именно так он выразился, гордо запрокинув голову, словно,
Патриарх, оглашающий на всю Вселенную решение Православного Синода о
причислении меня к лику Святых! Олежек любил делать подарки своим близким и
некоторым закадычным друзьям. В таких случаях он был "широк", как ворота
Ада! Известно, что только в Рай ведет узенькая тропинка и маленькая калитка
в заборе. Туда ведь попадают единицы. Нам-то с Олегом точно в Рай путь
заказан. А вот в Ад валят толпы грешников, подгоняемые злыми бичами Дьявола
и его помощников.
Один из "близких друзей" недавно нагрел Олежека на полмиллиона
долларов, и глазом при этом, сука косолапая в длинном черном пальто, не
моргнул. Этот "друг" пойдет в Ад, а Олежек за ним - поделом: не доверяй
подлецам, умей их расшифровывать за километр! Этому другу надо было кишки
выпустить за такие штучки, а Олежек только поморщился. Полагаю, что теперь,
прочно закрепив в медицинских документах звание "психа", я вместо Олежека
посчитаюсь с казнокрадами. Порочных "младенцев" от коммерции, надо разбивать
о камень - так советует Евангелие. Может быть, то будет называться
"вождизмом", "перегибами на местах, но нельзя же поганить мир светлых
рыночных отношений, заселяя его недоносками.
Естественно, появился повод для недоумения, ибо возникал ряд вопросов:
"Кто автор стиха?", "Кто ввел его в компьютер?", "Почему Олежек не заметил
его раньше?" Предположение о том, что жирные, ленивые арабы из Эмиратов
станут на всякий случай изучать русский язык - один из труднейших язык мира
- а затем заниматься стихосложением в угоду богатому покупателю из России -
было абсурдом. Олежек напрочь отрицал свое авторство, и по глазам его было
видно, что сегодня он не врет. Олег вообще врал редко: ну, врать откровенно
врущей тебе женщине - это святое, иначе как же еще развлекаться. Но
обманывать друзей, которые платят тебе искренним доверием и ответной мужской
солидарностью, для Олега было делом невозможным. Он, скорее, съел бы
собственную шляпу, как советовал Марк Твен, прятавший за роскошным
псевдонимом от восторженных женщин и дотошной цензуры свое истинное имя -
Сэмюэл Клеменс. Значит, тоже врал! Оставалось согласиться с маловероятным -
с тем, что это стихотворение было еще одним посланием от профессионального
поэта, и таким поэтом, скорее всего, мог быть именно Павел Катаев.
Все присутствующие из числа членов нашей компании обменялись
внимательными взглядами: надвигалось облако трансцендентальных явлений - это
уже было похлеще летающих тарелок - неопознанных объектов, так сказать! Но
если депеша пришла, то значит, на нее можно и ответить. Олег часто доставал
меня своими техническими "революциями". То он притащит ко мне, ленивому
дураку, АОН и требует, чтобы я общался с Миром только с помощью
"электронного секретаря". А я-то и не знаю толком, как прибором
пользоваться. Да и не желаю я постигать технологию ввода различных
дополнительных программ в свою жизнь. То ему втемяшится озадачить меня
работой на сканере, открывающем якобы большие возможности для запечатления
событий с помощью цветной фотографии. А я от рождения дальтоник и все мои
дети, внуки и правнуки мужского пола теперь будут такими же уродами -
цветоаномалами. Так зачем же мне цветные фотографии?! А самое главное
заключалось в моем аутизме - мне приятно было осознавать, что я уже
отделился от внешнего мира высокой бетонной стеной, а Олег настойчиво
предлагал мне, например, с помощью АОНа, подглядывать за жизнью из-за
непрочного штакетника. Олега волновали технические затеи, а меня озадачивали
только психологические интересы. Он предпочитал стрелять из самой
совершенной винтовки с оптическим прицелом, а я был склонен охотиться с
луком и стрелами, а еще лучше с бумерангом. Правда, если говорить на полную
чистоту, то по лености своей, я предпочитал вообще не охотиться и никогда не
выходить на "тропу войны".
Каждый раз я чертыхался и призывал моего друга умерить свою техническую
прыть, представляя, что за его нововведениями в моей жизни последуют новые
нагрузки на интеллект. Я сердился и клокотал в душе стойким невежеством, но
через некоторое время начинал понимать, что предложенное Олегом нововведение
себя оправдывает и даже значительно облегчает мою жизнь. Оно позволяет мне
не искоренять, а лелеять аутизм и природную леность, и я был благодарен
другу за подарок.
Иногда я ловил себя на подлой мысли, что подарки мне нравятся еще и
потому, что мы с Олегом традиционно их "обмывали". У нас был обоюдно любимый
напиток - "Кагор". Особая лафа выпадала на мою долю, когда мой друг приезжал
на собственной машине. Коварным своим умом я понимал, что человек "за рулем"
обязан ограничивать себя в выпивке. Из этого следовало, что большая часть
кагора доставалась мне, а не Олегу. Он, конечно, сетовал на то, что опять,
связавшись с автомобилем, "терял квалификацию". А мне, естественно,
оставалось выполнение легкой задачи: я сострадательно ему поддакивал и
инстинктивно спешил выпивать, дабы спасти ситуацию.
Иногда мы договаривались отложить возлияния - прятали бутылки в мой
холодильник, и отправлялись отгонять машину на стоянку, чтобы, естественно,
через час "вернуться к вопросу". Но бывали и особо светлые промежутки в
жизни: вдруг звонила трубка и Олега срочно "вызывал Таймыр". Он уезжал, а я
оставался единственным хранителем напиток. Так, слегка дегустируя его, я
незаметно попадал в Рай. В такие минуты мой аутизм расцветал настолько, что
к возвращению закадычного друга запасы "Кагора" заметно иссякали. Олег
мрачнел, но мне, как правило, удавалось переключить разговор на мягкие,
скажем филологические или семейные темы. Я подробно разбирал с его помощью
грамматический строй таких, например, слов: "Один в поле - не воин!" или
"Мал золотник, да дорог". Олег мне вторил, но наконец его терпенье лопало и
мы шли пополнять запасы напитка. В таких случаях - по дороге в магазин -
Олег пытался достучаться до моей "совести" и затевал соревнование со мной в
понимании народной мудрости или чего-нибудь из классики: "Не вся коту
масленица", "И ты, Брут?", "И делал я благое дело среди царюющего зла".
Подколы и намеки меня не трогали, ибо я всегда имел возможность ответить
достойно: "История мидян темна и не понятна", "Как хороши, как свежи были
розы", "Критика легка, искусство трудно" и так далее - пока напиток бурлил в
кровеносных сосудах.
Но сейчас в больнице я все еще был трезв, и это обстоятельство повышало
мое любопытство. Олег подключил внешний факс-модем и проник в Интернет: мы
принялись искать страничку писателей. Вначале действовали через редакционные
серверы, начали с издательства "Текст", выпустившего последнюю книжку Павла
Катаева, затем принялись шарить по персональным файлам. С первого раза
ничего не получилось - пришлось прервать поиски и выпить. Выпили не очень
крепко, но убедились, что выражение "без полбанки не разберешься" - верное
слово! Со второй попытки удалось влезть к Павлу в компьютерную душу,
размещенную, кажется, на даче в Переделкино, но его там в это время не
оказалось. Мы оставили ему маленькое послание для затравки: "Поздравляем
великого писателя современности с выходом в свет нового романы - очарованы,
спешим сообщить свои координаты". И далее шел наш электронный адрес.
Ясно, что телепатия действует не всегда безотказно. Да это и понятно:
кто же будет тратить возможности такой специальной связи без достаточных
оснований. Наша компания состояла из единомышленников, и сомнений в Божьей
воле никто из нас не держал, словно камень за пазухой. Однако я лишний раз
задумался над тем, что мнения, например, классической науки и знахарства,
как области общения с "материей" более высокого ранга, весьма различны. Вот,
например, простое астрономическое явление - вращение спутника Земли Марса.
Сколько кривотолков по этому поводу имелось. Высказывали различные версии и
члены нашего больничного братства. Особая буря разразилась тогда, когда мы
организовали совместный диспут больных шизофренией, эпилептиков, владельцев
разномастными хроническими психозами и особой группы эстетов - пациентов с
глубокими неврозами. Что тут было!.. Если бы нашим ребятишкам раздали
оружия, но пошла бы невообразимая стрельба. Видит Бог, досталось свинца не
только Небу - загадочному спутнику Земли и самому Солнцу - уверен, стреляли
бы даже друг в друга и в персонал. Вся та катавасия возникла, к слову
сказать, только из-за того, что Марс больше похож на Землю, чем любая другая
планета. Психи вообще очень любят смотреть в небо, на звезды, они
прирожденные астрономы. Мигание звезд их притягивает и озадачивает
одновременно. Многие из больных норовят выйти, особенно в полнолуние, на
крышу, пройтись по натянутым проводам. Избранные - усердствуют по части
левитации, то есть увлекаются полетами во сне и наяву. По моему мнению, в
психиатрических лечебницах, даже самых маленьких, - а в нашей стране такие
учреждения, как правило, крупные - создаются образы поведения социума.
Обкатав на психах "варианты", эталоны поведения затем клишируются,
применительно ко всему остальному народонаселению. Надо помнить, что Россия
- это родина "тотального неблагополучия", потому психи - или близкие к ним -
здесь разгуливают по улицам в большом количестве: судя по телевизионным
передачам, они на равных с остальным населением заседают в присутственных
местах.
Все же "перегрев" моей головушки от впечатлений сегодняшнего вечера,
видимо, был основательный - встреча с другом, потерянным из виду в течение
уже более полугода, да общение с новой техникой меня взбудоражили. Организм
в поисках самозащиты включил режимы работы мозга, по крупному счету, никого
и ни к чему не обязывавшие. Я обратился к ласковому прошлому, а в нем на
большом отрезке бытия было легче нащупать счастливые моменты. Но вновь меня
что-то спугнуло и выгнало из "грез": опять сознание вернулось к нашему
больничному диспуту.
Компьютер, скорее всего, "завис" на критическом моменте. Им явилось
заявление одного из глубоких инвалидов ума о том, что Марсу свойственна
относительно низкая скорость "убегания" - чуть больше трех миль в секунду.
Должен напомнить, что в психушке среди больных все измерения идут по
зарубежным стандартам, чтобы медицинский персонал меньше "усекал" нашу
тайную жизнь и не вел подрывную деятельность в рядах интеллектуалов.
С фактом низкой скорости "убегания" все из присутствующих, естественно,
согласились. Мыслители уже было потянулись гуськом к реальному эксперименту:
кто-то достал из тайника копию универсального ключа-вертушки, который
традиционно передавался больными от "смены" к "смене", и все нацелились на
"убегание". Но взорвал ситуацию снова все тот же инвалид ума: он заявил, что
такое явление означает только одно - малышка Марс утратил большую часть
прежней атмосферы. Поскольку ее остатки состоят в основном из углекислого
газа, то исследователи ждут "парникового эффекта" на Марсе. Коллектив издал
страшное по силе трагизма, хриплое "Ох!" В горло "революционеру", желавшему
мыслить нестандартно, вцепились другие авторитетные специалисты, считавшие,
что количество углекислого газа на Марсе все же недостаточное для создания
такого эффекта. "Это вам не Венера!" - заявили наши ребята с ученым
апломбом. - "Марс в таком случае страдает только от холода". И это понятно:
давление на поверхности планеты нигде не превышает десяти миллибар, что
соответствует отменному лабораторному вакууму, для создания его в
искусственных условиях необходимо основательно потрудиться! "Там вообще не
может быть воды в жидком состоянии" - заявили все те же авторитетные люди.
Правда, кто-то тут же поправился: "Теоретически, она может сохраняться
только в глубочайших впадинах".
Дальше среди спорящих специалистов широкого профиля началась отменная
катавасия: к ней в скором времени присоединилась и часть медицинского
персонала, не желавшая стоять в стороне. Понятно, что тема-то обсуждалась
животрепещущая! Кто знает, что будет с нашей планетой Землей завтра - после
обеда или к ужину? А тут Марс - внебрачный сын Земли, отменный пример
возможных последствий космических трагедий. Ведь если в его атмосфере
имеется азот, то и существование живых организмов возможно?! Но сволочи
американцы, в 1965 году запустившие своего "Маринера-4" все переставили с
головы на ноги, а кому из психов приятно стандартное положение. Понятно, что
умалишенный чувствует себя комфортнее, когда жизнь перевернута с ног на
голову. Вот тогда, кой кому и показалось, что темные облака - не плотная
азотная атмосфера, а наивное альбедо, то есть явление, возникающее благодаря
способности поверхности к отражению. Мысленно нам открылись картины
поверхности с множественными кратерами, хребтами гор, каньонами, долинами,
массивными вулканами, больше напоминающие рельеф Луны, а не Земли. Все это
было как бы прикрыто красноватым материалом, колеблемым действием ветров.
Математик оживился неожиданно: он предложил нам иначе взглянуть на
обсуждаемую тему. Брат Владимир выволок на свет Божий заявку на гениальность
Г.В.Скиапарелли, составившего еще в 1877 году новый атлас поверхности Марса.
Это с его легкой руки в научный обиход вползла неправильная трактовка
некоторых природных явлений. Составив подробные рисунки линейных структур
картинок Марса, он назвал их canali - "русла", "протоки". Однако перевели
термины как "каналы", придав им значение искусственных ирригационных
сооружений. Отсюда и потянулась красивая версия о жизни разумных существ на
Марсе. Но это была только мечта, притянутая за уши в реальность! Строгая
наука в прах разбила и сладкую идею о существовании на Марсе огромного
изваяния в виде человеческого лица - все это оказалось обманом зрения, игрой
физических явлений!
Но люди плохо расстаются со своими ошибками, особенно, когда очень
хотят в них верить. Марс имеет два спутника, открытые в 1877 году Асафом
Холлом, - "Фобос" и "Деймос". Марсу - богу войны в придачу ученые подпихнули
теперь еще "Страх" и "Ужас". Но самое печальное для восторженного ума
фантастов, что оба спутника оказались большими астероидами и ничего общего с
искусственными летательными аппаратами не имеют.
Наши больничные ученые буянили по поводу того, что холодная наука
задвинула фантазиям жесткий нокаут. Они было, совсем уж собрались сообща
направить этот смертельный удар медицинскому персоналу, но тут заявил свои
права главный врач - его-то, что ни говори, сильно уважали больные. Леонид
Григорьевич хорошо понимал, что шизофреники - это борцы с несправедливостью,
к которой имеют особую чувствительность. Ясно, накопившуюся агрессию
необходимо срочно канализовать, иначе она сама выберет мишень. "Зевс"
применил главное оружие, но не известный "пролетарский булыжник", а угрозу
выписки за нарушение режима. Кто же из психов согласится на выписку из стен
своего "родного пристанища" в период столь бурных научных баталий. Это все
равно, что предложить депутатам Государственной думы покинуть помещение в
момент наиболее жарких политических споров. Невозможно "самоубийство" на
фоне позитивного "творческого накала" - ни при каких обстоятельствах,
никогда"!.. Только большевики знали и применили в семнадцатом году наиболее
действенное средство прекращения политических споров - они вызвали караул
матросов, вооруженных внушительными трехлинейками и гранатами! Примерно так
сейчас поступил и главный врач.
реформу", уловив запахи снеди, выползавшие из принесенных пакетов,
обозначили свое нетерпение громким клекотом. Восторг красных носов дополняли
придушенные звуки нечаянных легких ударов бутылочного стекла, да
пробулькивание "святой жидкости" в них. Чувствовалось, что у представителей
нашего больничного братства вызывала напряжение только забота о целостности
таких сосудов. Они наперегонки стали предлагать хозяевам пакетов расположить
их именно на своих кроватях - под охраной и обороной. Я ненароком вспомнил
годы учебы в нахимовском училище - многократное стояние с автоматом по
стойке смирно на посту номер один - у Знамени Училища. При смене караула мы
твердили с придыханием, шалея от восторга, - видимо, так порядочные люди
должны твердить молитву, - бестолковые слова: "Под охраной и обороной
состоит Знамя Училища в стеклянном шкафу, опечатанное гербовой печатью, бюст
и барельеф адмирала Нахимова"! Мы тогда действительно считали, что это самый
ценный капитал у нас на текущий период жизни.
Один пакет - компактный, элегантный по форме и по виду тяжелый -
привлек мое особое внимание. Я быстро сообразил, что в нем-то как раз и
заключен подарок для меня. А кто не любит получать подарки? Даже идиот
мечтает о них! Речи я не слушал, считая их откровенной фальшью и поводом
смутить и говорящего, и слушающего. А, самое главное, затягивалась процедура
формальных отношений, она мешала поскорее войти в райские кущи приятного,
легкого или солидного опьянения. Но Олег в реальной жизни был, если уж и
меценатом, то деспотического толка. Ему, по-моему, сильно кружила голову
слава великого тамады - он просто балдел, отдаваясь этой роли на всех наших
торжественных посиделках. Он не только требовал подробных высказываний в
адрес виновника торжества, желательно, в максимально хвалебной форме.
Критические замечания тогда были просто неуместны - за такие "штуки" Олег
мог двинуть любому кулаком в "смертельную точку". Но длинные речи он
перемежал собственными рассказами скабрезных анекдотов, которые, как
правило, были "ни к селу, ни к городу"! Но такой у него был "стиль жизни":
он делал это только ради того, чтобы проследить реакцию присутствующих дам.
Надо помнить, что при первых же намеках на выпивку, Клара оказалась у наших
ног. Подтянулась и Нина Викторовна, и Инна Станиславовна. У Олежека глаза
разбежались. Я наблюдал исподтишка терзания взрослого мужчины, пытающегося
"объять необъятное"! О, это, надо сказать, забавная картина! У Олега, кстати
сказать, было свое слабое место: он любил женский зад той вибрирующей
конструкции, от которой расходились волны особого покачивания при ходьбе -
как бы из стороны в сторону. Видимо, первый его сексуальный раунд состоялся
на море, озере или реке, но ни при килевой, а бортовой качке! Отсюда и такая
забавная фантазия. Но все женщины пришли и сразу же расселись по отведенным
местам: Инна Станиславовна, например, присела на мою койку. А ко мне уж что
попало, то хер вырвешь, когда я сам на грани возбуждения! Так что все
сложилась так, что под ноги Олежеку подкатилась только Клара, ищущая
близости не с "загребающим", а с "разливающим"!
Олежек был большим артистом по части разрушения стойкости хваленой
"женской чести", противопоставляя ей стойкость тоже половую, но
противоположного знака. Такие эксперименты, в силу исключительно мужской
добропорядочности и сердечной отзывчивости, уводили его уже многократно под
сень законного брака. Брак - на то он и брак! У Олежека он через некоторое
время благополучно распадался, нанося ему заметные материальные издержки, а
виновницам - как бы, "сильнейшие душевные потрясения". В таких поступках
что-то роднило моего друга с Дон Жуаном. Но гений Шекспира берег того героя,
уводя его в ответственный момент из-под венца. Злые языки связываю это
качество с наличием у "гиганта-соблазнения", как ни странно, выраженной
импотенции. Но у Олега все было как раз наоборот - соблазнял он даму сердца
так, что страсть, гормоны и похоть основательно душили его самого, создавая
столь выраженный эффект "пружины", что избранница останавливалась на мысли о
вечности чувств. Им, наивным, казалось, что плюсовой эффект будет длиться у
Олежека всю оставшуюся жизнь. Они недоумевали: почему же ему иногда хочется
поесть, отдохнуть, насладиться одиночеством или мимолетным смещением влево,
когда они, раздетые и подмытые, готовы день и ночь валяться с ним в постели?
Ответ на такой вопрос обычно находился в суде при разводе.
Такой недостаток надо было исправлять решительно и только с помощью
одного метода - кастрацией. И я было уже решился в очередном кумите нанести
ему весомый удар в пах, для чего собирался предварительно отвлечь его
внимание рассказом старого, но поучительного анекдота о тайнах человеческой
души. Но все же, во-первых, угроза ответного удара меня беспокоила,
во-вторых, мышцы сковывала профессиональная тяга к милосердию, в-третьих, я
заболел и сам себя уложил в психиатрическую больницу. Потом у меня в голове
при проработке "лобковой атаки" все время вертелся старый анекдот о том, как
в Университете Патриса Лумумбы пропал русский студент, живший в одной
комнате общежития с представителем неизвестного племени из Африки.
Оказалось, что племя то сплошь состояло из людоедов, и когда его
представитель в огромной, шумной Москве сильно затосковал по чему-то
нежному, близкому, "домашненькому", он естественно съел того, кого очень
полюбил за годы совместной учебы.
Я тоже очень любил Олежека, он являлся моим самым близким другом,
абсолютно доверенным лицом, даже в большей степени, чем я сам для себя! Он
был надежным и верным другом. Следование этому качеству доходило в нем до
парадоксов, в отдельных случаях до высокого звания "бескомпромиссного
палача": например, если будешь договариваться с ним, скажем, укокошить
кого-нибудь, а потом передумаешь, то Олег может "пришить" и того законно
приговоренного и тебя заодно - за вероотступничество! В отвлеченной от
собственного горла форме мне нравилась решительность такого подхода, но в
практическом претворении в жизнь, естественно, мне это свойство характера
друга казалось явным перебором. Я соглашался пока только на теоретическое
осмысление подобных его дружеских действий.
Тем не менее, пожалуй, Олег был единственным человеком, с кем я, не
раздумывая, пошел бы в разведку. Была уверенность, что в случае моего
смертельного ранения Олежек не оставит меня подыхающего в стане врага, а по
моей личной просьбе пристрелит незаметно и без мучений. И я очень ценил в
нем это качество. Олег был большим специалистом в восточных единоборствах и
воспитал многие спортивные качества во мне. С ним я был, как за каменной
стеной - более прочной, чем даже стена Шаолиньского монастыря. Правда, по
некоторым данным, стены его уже давно были разрушены. А что удалось спасти
от мести разгневанного китайского властелина, то развалилось под гнетом
дождя, снега, ветра и старости. К тому же кое-что было растащено на сувениры
уже нашими современниками. Современные монахи ютятся в лачугах, да пещерах,
но продолжают заниматься боевыми искусствами, правда, не с прежней
настойчивостью. Понятно, что раньше к тому их обязывали условия - им
требовалось защищать свое обиталище от монархов и лихих завоевателей.
Наконец, Олег покончил с речами, анекдотами, да и Клара уже хорошо
присосалась! Олег, корчась от неожиданностей, всегда возникающих при общении
с психически больными, взял заключительное слово. У всех уже давно лились
слезы умиления по немытым щекам, руки тряслись, тело алкало напитка, а глаз
косили на яства. Я помнил ритуал: Олег произносил финишный тост, мы дружно
выпивали, и подарок вручался виновнику торжества. Затем начиналась
безудержная пьянка! Все именно так и произошло.
На стол, перед моим носом, выпутавшись из добротной заграничной
упаковки, улегся новенький "Notebook", то есть портативный компьютер.
Новизна прибора, его изящество и осознание возможных функций - это все
гипнотизировало, удерживало от пошлого пьянства. Компания некоторое время
сидела молча, взирая на компьютер глазами удава, загнавшего испуганную мышь
в угол.
Я включил компьютер, он мягко что-то пробурчал, настраивая свои
внутренние агрегаты, разкочегаривая маленький вентилятор, прогревая и снова
остужая винчестер и прочую электронную трихомудь. На жидком кристалле
монитора высветилось совершенное тело загадочного стиха, сплошь состоящего
из намеков.
Конечно, случай - господин,
спаситель. Добрый Алладин,
пожалуй, с лампой - не один,
вселяет в жизнь мою друзей.
Но друг ведет толпу в музей,
где дрыхнет скопище вождей.
Изъяв законно лед и пламень
и грохнув глупости о камень,
на пьедестал мечту поставим!
Простые мужики - пьянчуги,
бездельники и тайные хапуги -
душой к Святыням припадут,
молитву Богу воздадут:
Тишина неподдельного любопытства повисла в воздухе, такая "невесомая",
что очарованные больные из соседних палат принялись скрестись в стены со
стороны коридора и примыкающих помещений. А медицинский персонал - все
скопом, отомкнув специальным ключом нашу дверь, сунули свои похабные хари в
маленький красивый мирок. Но с нами был главный врач учреждения: он не
только шикнул, но и топнул ножкой на любопытных!
Олежек наслаждался торжеством момента: он только что прилетел из
Арабских Эмиратов, прикупив там для меня этот дорогой подарок. "Как великому
писателю!" - именно так он выразился, гордо запрокинув голову, словно,
Патриарх, оглашающий на всю Вселенную решение Православного Синода о
причислении меня к лику Святых! Олежек любил делать подарки своим близким и
некоторым закадычным друзьям. В таких случаях он был "широк", как ворота
Ада! Известно, что только в Рай ведет узенькая тропинка и маленькая калитка
в заборе. Туда ведь попадают единицы. Нам-то с Олегом точно в Рай путь
заказан. А вот в Ад валят толпы грешников, подгоняемые злыми бичами Дьявола
и его помощников.
Один из "близких друзей" недавно нагрел Олежека на полмиллиона
долларов, и глазом при этом, сука косолапая в длинном черном пальто, не
моргнул. Этот "друг" пойдет в Ад, а Олежек за ним - поделом: не доверяй
подлецам, умей их расшифровывать за километр! Этому другу надо было кишки
выпустить за такие штучки, а Олежек только поморщился. Полагаю, что теперь,
прочно закрепив в медицинских документах звание "психа", я вместо Олежека
посчитаюсь с казнокрадами. Порочных "младенцев" от коммерции, надо разбивать
о камень - так советует Евангелие. Может быть, то будет называться
"вождизмом", "перегибами на местах, но нельзя же поганить мир светлых
рыночных отношений, заселяя его недоносками.
Естественно, появился повод для недоумения, ибо возникал ряд вопросов:
"Кто автор стиха?", "Кто ввел его в компьютер?", "Почему Олежек не заметил
его раньше?" Предположение о том, что жирные, ленивые арабы из Эмиратов
станут на всякий случай изучать русский язык - один из труднейших язык мира
- а затем заниматься стихосложением в угоду богатому покупателю из России -
было абсурдом. Олежек напрочь отрицал свое авторство, и по глазам его было
видно, что сегодня он не врет. Олег вообще врал редко: ну, врать откровенно
врущей тебе женщине - это святое, иначе как же еще развлекаться. Но
обманывать друзей, которые платят тебе искренним доверием и ответной мужской
солидарностью, для Олега было делом невозможным. Он, скорее, съел бы
собственную шляпу, как советовал Марк Твен, прятавший за роскошным
псевдонимом от восторженных женщин и дотошной цензуры свое истинное имя -
Сэмюэл Клеменс. Значит, тоже врал! Оставалось согласиться с маловероятным -
с тем, что это стихотворение было еще одним посланием от профессионального
поэта, и таким поэтом, скорее всего, мог быть именно Павел Катаев.
Все присутствующие из числа членов нашей компании обменялись
внимательными взглядами: надвигалось облако трансцендентальных явлений - это
уже было похлеще летающих тарелок - неопознанных объектов, так сказать! Но
если депеша пришла, то значит, на нее можно и ответить. Олег часто доставал
меня своими техническими "революциями". То он притащит ко мне, ленивому
дураку, АОН и требует, чтобы я общался с Миром только с помощью
"электронного секретаря". А я-то и не знаю толком, как прибором
пользоваться. Да и не желаю я постигать технологию ввода различных
дополнительных программ в свою жизнь. То ему втемяшится озадачить меня
работой на сканере, открывающем якобы большие возможности для запечатления
событий с помощью цветной фотографии. А я от рождения дальтоник и все мои
дети, внуки и правнуки мужского пола теперь будут такими же уродами -
цветоаномалами. Так зачем же мне цветные фотографии?! А самое главное
заключалось в моем аутизме - мне приятно было осознавать, что я уже
отделился от внешнего мира высокой бетонной стеной, а Олег настойчиво
предлагал мне, например, с помощью АОНа, подглядывать за жизнью из-за
непрочного штакетника. Олега волновали технические затеи, а меня озадачивали
только психологические интересы. Он предпочитал стрелять из самой
совершенной винтовки с оптическим прицелом, а я был склонен охотиться с
луком и стрелами, а еще лучше с бумерангом. Правда, если говорить на полную
чистоту, то по лености своей, я предпочитал вообще не охотиться и никогда не
выходить на "тропу войны".
Каждый раз я чертыхался и призывал моего друга умерить свою техническую
прыть, представляя, что за его нововведениями в моей жизни последуют новые
нагрузки на интеллект. Я сердился и клокотал в душе стойким невежеством, но
через некоторое время начинал понимать, что предложенное Олегом нововведение
себя оправдывает и даже значительно облегчает мою жизнь. Оно позволяет мне
не искоренять, а лелеять аутизм и природную леность, и я был благодарен
другу за подарок.
Иногда я ловил себя на подлой мысли, что подарки мне нравятся еще и
потому, что мы с Олегом традиционно их "обмывали". У нас был обоюдно любимый
напиток - "Кагор". Особая лафа выпадала на мою долю, когда мой друг приезжал
на собственной машине. Коварным своим умом я понимал, что человек "за рулем"
обязан ограничивать себя в выпивке. Из этого следовало, что большая часть
кагора доставалась мне, а не Олегу. Он, конечно, сетовал на то, что опять,
связавшись с автомобилем, "терял квалификацию". А мне, естественно,
оставалось выполнение легкой задачи: я сострадательно ему поддакивал и
инстинктивно спешил выпивать, дабы спасти ситуацию.
Иногда мы договаривались отложить возлияния - прятали бутылки в мой
холодильник, и отправлялись отгонять машину на стоянку, чтобы, естественно,
через час "вернуться к вопросу". Но бывали и особо светлые промежутки в
жизни: вдруг звонила трубка и Олега срочно "вызывал Таймыр". Он уезжал, а я
оставался единственным хранителем напиток. Так, слегка дегустируя его, я
незаметно попадал в Рай. В такие минуты мой аутизм расцветал настолько, что
к возвращению закадычного друга запасы "Кагора" заметно иссякали. Олег
мрачнел, но мне, как правило, удавалось переключить разговор на мягкие,
скажем филологические или семейные темы. Я подробно разбирал с его помощью
грамматический строй таких, например, слов: "Один в поле - не воин!" или
"Мал золотник, да дорог". Олег мне вторил, но наконец его терпенье лопало и
мы шли пополнять запасы напитка. В таких случаях - по дороге в магазин -
Олег пытался достучаться до моей "совести" и затевал соревнование со мной в
понимании народной мудрости или чего-нибудь из классики: "Не вся коту
масленица", "И ты, Брут?", "И делал я благое дело среди царюющего зла".
Подколы и намеки меня не трогали, ибо я всегда имел возможность ответить
достойно: "История мидян темна и не понятна", "Как хороши, как свежи были
розы", "Критика легка, искусство трудно" и так далее - пока напиток бурлил в
кровеносных сосудах.
Но сейчас в больнице я все еще был трезв, и это обстоятельство повышало
мое любопытство. Олег подключил внешний факс-модем и проник в Интернет: мы
принялись искать страничку писателей. Вначале действовали через редакционные
серверы, начали с издательства "Текст", выпустившего последнюю книжку Павла
Катаева, затем принялись шарить по персональным файлам. С первого раза
ничего не получилось - пришлось прервать поиски и выпить. Выпили не очень
крепко, но убедились, что выражение "без полбанки не разберешься" - верное
слово! Со второй попытки удалось влезть к Павлу в компьютерную душу,
размещенную, кажется, на даче в Переделкино, но его там в это время не
оказалось. Мы оставили ему маленькое послание для затравки: "Поздравляем
великого писателя современности с выходом в свет нового романы - очарованы,
спешим сообщить свои координаты". И далее шел наш электронный адрес.
Ясно, что телепатия действует не всегда безотказно. Да это и понятно:
кто же будет тратить возможности такой специальной связи без достаточных
оснований. Наша компания состояла из единомышленников, и сомнений в Божьей
воле никто из нас не держал, словно камень за пазухой. Однако я лишний раз
задумался над тем, что мнения, например, классической науки и знахарства,
как области общения с "материей" более высокого ранга, весьма различны. Вот,
например, простое астрономическое явление - вращение спутника Земли Марса.
Сколько кривотолков по этому поводу имелось. Высказывали различные версии и
члены нашего больничного братства. Особая буря разразилась тогда, когда мы
организовали совместный диспут больных шизофренией, эпилептиков, владельцев
разномастными хроническими психозами и особой группы эстетов - пациентов с
глубокими неврозами. Что тут было!.. Если бы нашим ребятишкам раздали
оружия, но пошла бы невообразимая стрельба. Видит Бог, досталось свинца не
только Небу - загадочному спутнику Земли и самому Солнцу - уверен, стреляли
бы даже друг в друга и в персонал. Вся та катавасия возникла, к слову
сказать, только из-за того, что Марс больше похож на Землю, чем любая другая
планета. Психи вообще очень любят смотреть в небо, на звезды, они
прирожденные астрономы. Мигание звезд их притягивает и озадачивает
одновременно. Многие из больных норовят выйти, особенно в полнолуние, на
крышу, пройтись по натянутым проводам. Избранные - усердствуют по части
левитации, то есть увлекаются полетами во сне и наяву. По моему мнению, в
психиатрических лечебницах, даже самых маленьких, - а в нашей стране такие
учреждения, как правило, крупные - создаются образы поведения социума.
Обкатав на психах "варианты", эталоны поведения затем клишируются,
применительно ко всему остальному народонаселению. Надо помнить, что Россия
- это родина "тотального неблагополучия", потому психи - или близкие к ним -
здесь разгуливают по улицам в большом количестве: судя по телевизионным
передачам, они на равных с остальным населением заседают в присутственных
местах.
Все же "перегрев" моей головушки от впечатлений сегодняшнего вечера,
видимо, был основательный - встреча с другом, потерянным из виду в течение
уже более полугода, да общение с новой техникой меня взбудоражили. Организм
в поисках самозащиты включил режимы работы мозга, по крупному счету, никого
и ни к чему не обязывавшие. Я обратился к ласковому прошлому, а в нем на
большом отрезке бытия было легче нащупать счастливые моменты. Но вновь меня
что-то спугнуло и выгнало из "грез": опять сознание вернулось к нашему
больничному диспуту.
Компьютер, скорее всего, "завис" на критическом моменте. Им явилось
заявление одного из глубоких инвалидов ума о том, что Марсу свойственна
относительно низкая скорость "убегания" - чуть больше трех миль в секунду.
Должен напомнить, что в психушке среди больных все измерения идут по
зарубежным стандартам, чтобы медицинский персонал меньше "усекал" нашу
тайную жизнь и не вел подрывную деятельность в рядах интеллектуалов.
С фактом низкой скорости "убегания" все из присутствующих, естественно,
согласились. Мыслители уже было потянулись гуськом к реальному эксперименту:
кто-то достал из тайника копию универсального ключа-вертушки, который
традиционно передавался больными от "смены" к "смене", и все нацелились на
"убегание". Но взорвал ситуацию снова все тот же инвалид ума: он заявил, что
такое явление означает только одно - малышка Марс утратил большую часть
прежней атмосферы. Поскольку ее остатки состоят в основном из углекислого
газа, то исследователи ждут "парникового эффекта" на Марсе. Коллектив издал
страшное по силе трагизма, хриплое "Ох!" В горло "революционеру", желавшему
мыслить нестандартно, вцепились другие авторитетные специалисты, считавшие,
что количество углекислого газа на Марсе все же недостаточное для создания
такого эффекта. "Это вам не Венера!" - заявили наши ребята с ученым
апломбом. - "Марс в таком случае страдает только от холода". И это понятно:
давление на поверхности планеты нигде не превышает десяти миллибар, что
соответствует отменному лабораторному вакууму, для создания его в
искусственных условиях необходимо основательно потрудиться! "Там вообще не
может быть воды в жидком состоянии" - заявили все те же авторитетные люди.
Правда, кто-то тут же поправился: "Теоретически, она может сохраняться
только в глубочайших впадинах".
Дальше среди спорящих специалистов широкого профиля началась отменная
катавасия: к ней в скором времени присоединилась и часть медицинского
персонала, не желавшая стоять в стороне. Понятно, что тема-то обсуждалась
животрепещущая! Кто знает, что будет с нашей планетой Землей завтра - после
обеда или к ужину? А тут Марс - внебрачный сын Земли, отменный пример
возможных последствий космических трагедий. Ведь если в его атмосфере
имеется азот, то и существование живых организмов возможно?! Но сволочи
американцы, в 1965 году запустившие своего "Маринера-4" все переставили с
головы на ноги, а кому из психов приятно стандартное положение. Понятно, что
умалишенный чувствует себя комфортнее, когда жизнь перевернута с ног на
голову. Вот тогда, кой кому и показалось, что темные облака - не плотная
азотная атмосфера, а наивное альбедо, то есть явление, возникающее благодаря
способности поверхности к отражению. Мысленно нам открылись картины
поверхности с множественными кратерами, хребтами гор, каньонами, долинами,
массивными вулканами, больше напоминающие рельеф Луны, а не Земли. Все это
было как бы прикрыто красноватым материалом, колеблемым действием ветров.
Математик оживился неожиданно: он предложил нам иначе взглянуть на
обсуждаемую тему. Брат Владимир выволок на свет Божий заявку на гениальность
Г.В.Скиапарелли, составившего еще в 1877 году новый атлас поверхности Марса.
Это с его легкой руки в научный обиход вползла неправильная трактовка
некоторых природных явлений. Составив подробные рисунки линейных структур
картинок Марса, он назвал их canali - "русла", "протоки". Однако перевели
термины как "каналы", придав им значение искусственных ирригационных
сооружений. Отсюда и потянулась красивая версия о жизни разумных существ на
Марсе. Но это была только мечта, притянутая за уши в реальность! Строгая
наука в прах разбила и сладкую идею о существовании на Марсе огромного
изваяния в виде человеческого лица - все это оказалось обманом зрения, игрой
физических явлений!
Но люди плохо расстаются со своими ошибками, особенно, когда очень
хотят в них верить. Марс имеет два спутника, открытые в 1877 году Асафом
Холлом, - "Фобос" и "Деймос". Марсу - богу войны в придачу ученые подпихнули
теперь еще "Страх" и "Ужас". Но самое печальное для восторженного ума
фантастов, что оба спутника оказались большими астероидами и ничего общего с
искусственными летательными аппаратами не имеют.
Наши больничные ученые буянили по поводу того, что холодная наука
задвинула фантазиям жесткий нокаут. Они было, совсем уж собрались сообща
направить этот смертельный удар медицинскому персоналу, но тут заявил свои
права главный врач - его-то, что ни говори, сильно уважали больные. Леонид
Григорьевич хорошо понимал, что шизофреники - это борцы с несправедливостью,
к которой имеют особую чувствительность. Ясно, накопившуюся агрессию
необходимо срочно канализовать, иначе она сама выберет мишень. "Зевс"
применил главное оружие, но не известный "пролетарский булыжник", а угрозу
выписки за нарушение режима. Кто же из психов согласится на выписку из стен
своего "родного пристанища" в период столь бурных научных баталий. Это все
равно, что предложить депутатам Государственной думы покинуть помещение в
момент наиболее жарких политических споров. Невозможно "самоубийство" на
фоне позитивного "творческого накала" - ни при каких обстоятельствах,
никогда"!.. Только большевики знали и применили в семнадцатом году наиболее
действенное средство прекращения политических споров - они вызвали караул
матросов, вооруженных внушительными трехлинейками и гранатами! Примерно так
сейчас поступил и главный врач.