Гинзбург Мария. Хозяйка Четырех Стихий

   – Но сестра еще не может ходить, – сказал юный мандречен. – Натка еще сидеть-то не может. Она только зимой родилась.
   – Ты сможешь донести ее?
   – А чего ж нет.
   – Ты знаешь, где у папы... – Ульрик покосился на тело и поправился: – У мамы лежат деньги? Документы? Какие-нибудь другие вещи, которые для твоей мамы исключительно важны?
   Мальчик насупился.
   – Нет, – сказал он.
   – Ну и хорошо, – не стал настаивать эльф. – Но если вдруг вспомнишь, возьми их с собой. Мы сделаем все, что в наших силах, но ваш дом может смыть этой волной, и будет лучше, если все ценные вещи ты отсюда заберешь. Я уйду, мне нужно помочь моему товарищу. А ты собирайся как можно быстрее и иди к маме, понял?
   – Понял, чего ж тут не понять, – отвечал тот.
   – Ну вот и славно, – сказал Ульрик.
   Он нашел Марфора на берегу, у самой воды. Некоторое время эльфы вместе смотрели на замок. Пламя отражалось в воде под утесом. Вдруг Марфор наморщился.
   – Что же там происходит, – пробормотал он. – Воздух насыщен магией, у меня аж в голове гудит... А ведь мы почти на полпути к докам.
   Ульрик знал, о чем думает напарник. Ваниэль осталась в самом опасном месте, у подножия утеса. У Марфора здесь болела голова от чар. А что сейчас чувствовала эльфка, находясь в двух шагах от места схватки? Ваниэль являлась одним из самых сильных магов Рабина – как и все полукровки, она как волшебница превосходила по мощи своих родителей, – и именно поэтому Лакгаэр попросил ее встать под замком. Там, куда придется основной удар. От того, смогут ли маги под утесом сформировать волну и направить ее дальше, зависело, придется людям заново отстраивать свой город или нет. Да и Марфор не мог встать в другом месте. Половина эльфов, согласившихся помочь людям, пользовалась Чи Воды, вторая половина черпала Чи из Воздуха. Для того чтобы обмениваться Чи в цепочке, эльфам были необходимы два Синергиста в середине «цепи», а именно Марфор и Кулумит.
   И сейчас Марфор переживал за Ваниэль, но сделать ничего не мог.
   – Скажи мне что-нибудь, чтобы все происходящее показалось мне незначительной ерундой, – попросил эльф друга.
   Ульрик усмехнулся и ответил:
   – Да пожалуйста. Елена беременна.
   – Ничего себе выдался год, – пробормотал Марфор.
   Чистильщики уничтожали всех полуэльфов. Только на этот раз за чистоту расы боролись не эльфы, а люди. Но теперешние Чистильщики убивали и отцов полукровок, если удавалось их найти, а в данном случае не пришлось бы искать долго.

* * *

   Удар Эрустима опалил плечо и шею дракона, а также снес часть черепа. Изуродованная голова упала между вытянутыми лапами, придавив собой эльфа. Когда лапа разжалась, когти дракона вышли из его тела, и Шенвэль очнулся от боли. Язык Черного Пламени безвольно вывалился из пасти, с него сочилась слюна. Эльф зачерпнул немного в ладонь. Слюна линдворма, по преданию, оживляла даже мертвых. Шенвэль обтер слюной все раны, до каких смог дотянуться, в первую очередь обожженную руку, и почувствовал себя настолько лучше, что даже смог наложить на себя заклинания, обезболивающее и останавливающее кровотечение.
   Черное Пламя открыл один глаз. На месте второго чуть подрагивал и сочился кровью раскрытый мозг дракона.
   – Гном, – пробормотал Черное Пламя. – Никогда не доверял этим горным карликам...
   – Аннари ничего не подозревал, – ответил Шенвэль. – Я украл деньги сам у себя. Просто в банке Аннари находился твой единственный вклад, который Искандер не конфисковал. Потому что ничего не знал о нем, как я полагаю.
   – Но как... – произнес Черное Пламя. – Как ты узнал про те деньги?
   Вода из разбитой чаши лилась прямо на пол. Она уже дошла до ног Шенвэля и замочила лапу дракона. Черное Пламя брезгливо отдернул лапу, задел куст ракитника и своротил его. По стене зазмеилась трещина.
   – Мне помогла Лилит, – сказал эльф. – Она ведь демон не только похоти, но и алчности. Но какое теперь это имеет значение?
   – Ты прав, – сказал дракон. – Никакого. И все же я рад. Пусть Карина лишь взбалмошная девчонка со скверным характером, она не заслужила этого отвратительного рабства. Пусть лучше погибнет вместе с остальными, когда ты умрешь...
   Веки Шенвэля дрогнули.
   – А моя мать, выходит, заслужила? – спросил эльф. – Может, она сама этого хотела?
   – Перестань, – сказал Черное Пламя. – Я ведь не знал, во что ввязываюсь. Гада вспоминала о тебе, и я ревновал. Про тебя я знал только, что это ты принес Змею Горынычу Эрустим, и я решил, что все дело в жезле...
   – И ты вернулся за Эрустимом потому, что твоя жена опять тебя не хочет?
   – В тебе яда больше, чем во мне, – заметил бывший император Мандры. – Впрочем, так было всегда. Может, поэтому драконихи так тебя и любят, ха?
   – Ответь, – сказал эльф.
   Черное Пламя вздохнул. Надулись и опали кровавые пузыри на оболочке мозга, которая постепенно начинала сереть.
   – Нет, это все Чудо Юдич. Змея Горыныча не было дома, когда я приполз, и этот идиот решил сделать братцу подарок к возвращению.
   – Да уж, сделал, – усмехнулся Шенвэль.
   – И не говори, – согласился дракон.
   – Прости меня, Черное Пламя, – сказал эльф. – Мы ведь могли быть друзьями, а судьба сложилась так причудливо...
   Дракон не ответил. Шенвэль увидел, как тускнеет золотистый глаз.
   Бывший император Мандры умер.

* * *

   Когда сидх ушел, Михей некоторое время подождал, потом осторожно выглянул на улицу. Мальчик почти поверил сидху, однако хотел убедиться, что тот не затаился за углом, не ждет ли, пока Михей достанет мешочек с серебряными гривнами, припрятанный матерью под половицей. «Вся моя молодость», – говорила мать про этот мешочек. Михей вовсе не хотел, чтобы молодость матери досталась неизвестному сидху. Но тот и правда ушел помогать товарищу.
   Михей поднял половицу, достал мешочек с гривнами и мамину шкатулку. В ней хранились разноцветные бумаги, которые мама называла «документами». Сидх сказал, что надо взять с собой «документы», и Михей решил, что это дельный совет. Мальчик прищурился, пытаясь разобрать руны в тусклом свете огарка. Самым первым лежало какое-то «свидетельство», на котором стояли имена матери, отца и какие-то незнакомые руны. Михей знал, что такое «свидетель». У соседа Толяна полгода назад украли лодку. Радагаст как раз в то утро купил по случаю целую подводу старых досок. Отец сказал жрецам Прона, что, когда привез доски, видел высокого мужчину с острыми ушами. Сидх шел на бон, где были привязаны две лодки – отцовская и Толяна. Так Радагаст стал «свидетелем». После чего отец сколотил сараюшку на заднем дворе и перенес туда их лодку. Радагаст сказал, что времена теперь такие, что на улице ничего оставлять нельзя. При этом он делал свирепое лицо, но Михей видел, что глаза отца смеются. Михей решил, что «свидетельство» – важный документ, и положил его в заплечный мешок. Там уже лежали штанишки, рубаха и картуз Михея, солдатик, подаренный сидхом, мамина молодость и пеленки для Наташки. На плотном листе бумаги, лежавшем вторым, мальчик увидел чертеж и узнал свой дом, хотя кто-то изобразил его так, словно снял крышу и смотрел сверху и с большой высоты. Михей понял, что это «документ» на дом, и взял его тоже. Дальше лежали ордена Радагаста. Их мальчик брать не стал.
   Михей совсем уже собрался идти в дальнюю горницу, где в своей люльке спала Наташа, но тут вспомнил об «исключительно важных» вещах, о которых говорил сидх. Мальчик заколебался. Что бы это такое могло быть, он не знал, но быстро сообразил. Михей прошел в кладовку. Осторожно протиснувшись мимо отцовского топора, он открыл шкаф, где мать хранила свой любимый платок с кистями. Михей еще помнил время, когда мог завернуться в него целиком. Когда мальчик положил свернутый платок в мешок, больше места там не осталось. Михей взял спящую сестру и вышел из дома.

* * *

   Ульрика кто-то дернул за штанину. Эльф обернулся и увидел юного мандречена. На спине у ребенка была плотно набитая котомка, в руках он держал маленький сопящий сверток.
   – Я ухожу к маме, как вы велели, – сказал мальчик.
   Марфор обернулся на голос. Мальчик увидел уродливый шрам на лице эльфа и попятился.
   – Это еще кто? – спросил Марфор.
   – Андрей, это его семья живет в том доме, – пояснил Ульрик.
   Марфор хмыкнул. Эльф отчетливо видел по ауре ребенка, что его зовут как-то иначе.
   – Отец его вечером, видимо, хорошо принял на грудь и теперь спит как убитый, даже не знаю, что и делать. Не проснулся он? – спросил Ульрик.
   Юный мандречен отрицательно покачал головой.
   – Теперь, когда мы уйдем, можете спокойно задушить папку, – сказал мальчик.
   Марфор покосился на Ульрика. Тот отвел глаза.
   – Война закончилась, малыш, – сказал Марфор. – Теперь нам надо как-то жить вместе.
   По обескураженному лицу ребенка эльф понял, что «Андрей» ожидал услышать совсем другой ответ.
   – А папа с вами воевал, – сказал мальчик. – Он много сидхов убил, правда-правда.
   «А некоторых только покалечил», – стиснув зубы, подумал Ульрик.
   – Папа из ваших ушей гирлянды плел, которые на елку в Коляду вешают, – продолжал «Андрей». – Я сам видел.
   Марфора передернуло.
   – Если война закончена – значит, она закончена, – с нажимом повторил эльф. – Я, может быть, таких, как ты, полторы сотни за войну съел. На завтрак! Но я ведь на тебя с ножом не бросаюсь.
   К его удивлению, мальчик не испугался.
   – С ножом вы на меня не бросаетесь, потому что у вас его нету, – сказал «Андрей» рассудительно. – И врете все, думаете, я маленький. Мне мама рассказывала, да я и сам помню. Вы, сидхи, даже звериное-то мясо не очень жалуете, не то что человечье.
   Эльфы переглянулись.
   – Шел бы ты к матери, – сдерживаясь, сказал Марфор. – К своей.
   – Я чего хотел спросить-то, – сказал мальчик. – Вот если вы не удержите волну, дом наш смоет, это понятно. А с вами что будет?
   – А ничего, – сказал Марфор. – Только пузыри по воде пойдут, и все.
   – Ага, – сказал мальчик задумчиво. – Ну-ка, дяденька, подержите.
   Он всучил одеяло с малышкой ошеломленному Ульрику. Прежде чем эльф успел что-нибудь возразить, мальчик вприпрыжку бросился обратно к дому. Марфор пристально посмотрел на Ульрика. Тот отвел глаза и пробормотал:
   – Не иначе как забыл что-то...
   – Почему ты пытался задушить мандречена в доме? – спросил Марфор. – Ты что, совсем рехнулся?
   Ульрик замялся.
   – Ну? – сказал Марфор.
   – Это дом рабинского палача, – тихо сказал однорукий столяр. – Я узнал его по татуировке на руке, и в первый момент не сдержался...
   – Тебе повезло, что в доме оказался только этот мальчик, а не, скажем, родной брат палача, – сухо произнес Марфор.
   – Может быть, ты... – сказал Ульрик, остро взглянув на друга.
   Тот задумчиво шмыгнул носом.
   – Я тебя очень прошу, – умоляющим тоном продолжал Ульрик. – Я бы и сам, понимаешь, но одной рукой я его даже задушить не могу... Это не такой уж большой расход Чи, я ведь знаю.
   – Нет, – сказал Марфор мягко. – Ульрик, приди в себя. Мандречены знают, что мы остались у этого дома. Мандречены знают, кто он и кто ты. Он и так умрет, вот увидишь. Захлебнется.
   Ульрик вздохнул, посмотрел на сморщенное личико в свертке.
   – Великая Эсте, какие же все малыши противные... – сказал эльф.
   Марфор посмотрел на ауру девочки. Нарушения в строении каналов Чи говорили об аутизме и врожденном пороке сердца. Также вскоре надо было ожидать злокачественную опухоль где-нибудь в брюшной полости. Каналы старшего ребенка были в полном порядке. Он мог стать магом, не выше второго уровня, но крепкого второго уровня. Марфор знал причину столь большой разницы в здоровье детей.
   – Они противные не все, – заметил Марфор. – А только те, кто по пьяни деланные. В девочке, которую ты держишь, такого наворочано, что я удивлюсь, если она доживет до следующего лета. Если скажут, что во всем виноваты сидхи, которые навели на ребенка порчу, я удивлюсь меньше.
   – Но почему? – спросил Ульрик. – Почему люди так ненавидят нас?
   Марфор пожал плечами.
   – Они и себя не очень-то не любят, – заметил эльф.
   – Она шевелится! – придушенно пробормотал Ульрик, прижимая ребенка к груди единственной рукой. – У меня руке что-то горячо...
   – Писает она.
   Ульрик поднял на товарища удивленный взгляд. Девочка открыла глаза, сморщилась еще больше и закричала, суча в одеяле ножками и выгибаясь всем телом. Ульрик представил себе бородатых мандречен с топорами, бегущих на крик ребенка, и аж вспотел.
   – Успокой ее! – воскликнул Марфор.
   – Как?
   – Покачай!
   Ульрик качнул девочку, в ответ она закричала еще громче.

* * *

   Михей решил дать сидхам лодку, которая хранилась в сарайке на заднем дворе. Сидхи могли поставить лодку на крышу дома. Тогда они уцелели бы наверняка. Сарайку Радагаст запирал на замок, а ключ всегда носил в кармане. Михей вернулся в дом, чтобы вытащить у отца ключ. Но слова сидха со шрамом навели мальчика еще на одну мысль. Михей понял, что сидхи действительно не тронут Радагаста.
   Свечу Михей погасил, еще когда выходил вместе с Наташкой, но в собственном доме он отлично ориентировался и в темноте. Мальчик подошел к столу и взял с него нож. Михей присел на корточки перед Радагастом. Лицо и шея спящего белели в темноте. У Михея вдруг пересохло во рту. Он вспомнил, как папка смеялся и подкидывал его на руках, еще совсем маленького. И Михей тоже радовался. Смеющееся лицо отца сменилось искаженным от боли лицом мамы. Папка ударил ее кулаком в живот, и из-за этого Натка родилась на два месяца раньше, чем должна была.
   Мальчик провел ножом по горлу, нажимая изо всех сил. Отец дернул рукой, словно пытаясь кого-то схватить. Женщина на его плече призывно повела бедрами. Михей замер.
   – Тридцать Ежей в квадрате А-семь, господин генерал, – звонко сказал Радагаст, но глаз не открыл. – Блокируют переправу! Рад стараться! Так точно!
   Отец повернулся на бок и захрапел. В этот момент мальчик услышал, как плачет сестренка. Михей бросил нож, бегом кинулся к столу, где мать оставила им на ночь краюху хлеба, отломил кусок и стал старательно жевать. Мальчик направился к выходу, но тут вспомнил.
   Ключ от сарайки.
   Михей снова опустился на пол рядом с Радагастом, выудил из кармана ключ – мужчина даже не пошевелился – и покинул родной дом.

* * *

   Когда мальчик вернулся, его сестра продолжала истошно вопить. Марфор заметил, что «Андрей» что-то жует.
   – Скорее! – закричал обрадованный Ульрик. – Сделай что-нибудь!
   Мальчик вытащил из кармана тряпицу сомнительной чистоты, выплюнул в нее то, что жевал, и сунул в рот малышке. Та зачмокала и сразу успокоилась.
   – Что ты ей такое дал? – спросил Марфор с благоговением.
   – Мякишек нажеванный, – подозрительно глядя на сидха, отвечал парнишка. – Мама всегда так делает.
   – Да благословят боги мякишек нажеванный, – сказал Ульрик с чувством.
   Мальчик протянул ключ Марфору.
   – Что это? – спросил эльф.
   – Сарайку откроете, она там, за домом. Возьмите лодку, – объяснил паренек. – Поставите на крышу, авось и не накроет волной.
   Эльфы переглянулись.
   – Благодарю тебя, Андрей, – сказал Ульрик.
   – Не за что, – сказал мальчик. – Если будет, как вы говорите, лодка все равно пропадет. Прощайте, господа сидхи. Пусть вам помогут Сильнобог и Перун!
   – Боюсь, те, о ком ты говоришь, не знают о нас, – усмехнулся Ульрик.
   – Ну, пусть вам помогут ваши боги, – поправился мальчик, прижал к себе сестренку и вприпрыжку побежал вверх по улице.
   – Ну, Сильнобог – это я еще понимаю, – сказал Ульрик. – Помощь бога силы нам не повредит. Но при чем здесь Перун?
   – Перун – это мандреченский бог морей, бог воды. Мальчик заметил, что я пользуюсь Чи Воды, – ответил Марфор. – Но он не осознает своих способностей. И вряд ли когда-нибудь осознает.
   Зашелестели призрачные крылья. Над плечом Черного Пламени появился зеленоватый силуэт с хищной мордой.
   – Пошел вон, – сказал эльф резко. – Придешь, когда я сдохну.
   Страж отвратительно улыбнулся.
   – А вот и сидх, госпожа, – сказал он, обернувшись.
   Карина вскарабкалась на спину Черного Пламени, цепляясь штанами за чешую. Эльф надеялся, что ведьма не сразу поймет, откуда взялся дракон. Но Карина видела своего мага и в истинном облике. Некоторое время ведьма молча разглядывала разбитую голову Черного Пламени. Так ребенок смотрит на осколки любимой фарфоровой куклы, еще надеясь, что их удастся склеить, хотя понимает, что больше никогда игрушка не будет такой красивой, как прежде.
   Но эту игрушку, увы, уже склеить было нельзя.
   И когда Карина поняла это, она взялась за пращу.
   – Карина, подожди, – пробормотал Шенвэль. – Если ты убьешь меня, весь Рабин затянет в Подземный мир!
   У ведьмы не дрогнула ни одна ресница. Карина вложила стальной шарик в петлю и замахнулась. Шенвэль потерял слишком много Чи вместе с кровью, чтобы остановить ведьму заклинанием. Эльф стиснул жезл. Черно-синий луч ударил Карину в висок. Дух-страж взвизгнул и исчез. Ведьма с выражением крайнего недоумения на лице рухнула на линдворма и скатилась с огромного плеча. Ее хвостик мазнул по лицу Шенвэля.Эльф спрятал жезл в заплечный мешок и некоторое время отдыхал, уткнувшись в чешую рядом с Кариной. «Пусть убьет меня теперь, если захочет, – думал он. – Пусть! Больше не прикоснусь к этой проклятой палке!»
   Шенвэль приподнялся, заглянул Карине в лицо. Ведьма была очень бледна, на виске алела крохотная звездочка, как от удара молнией. Эльф расстегнул куртку ведьмы, приложил ухо к груди. Сердце Карины билось, но очень медленно. Шенвэль набрал полную ладонь начавшей затвердевать слюны. Коготь Черного Пламени пробил предплечье Шенвэля насквозь, и вторая рука почти не слушалась эльфа, но все же он смог приподнять голову Карины. Эльф втер слюну линдворма в висок ведьме. Прозрачная жидкость стекла по брови и закрытому глазу Карины и тут же исчезла, впитавшись, но у ведьмы даже дыхание не восстановилось. Шенвэль откинулся назад. Больше он ничем не мог помочь Карине. «Наверно, так и правда будет лучше», – подумал эльф.

* * *

   Целительница решила, что там, где пройдет ее метла, обычная боевая ведьма пролетит без всякого труда. В общем-то, Светлана была права. Но Дарине и ее звену еще никогда не приходилось выполнять маневры в таком ограниченном пространстве, как замковый коридор, да еще на столь большой скорости. Ведьмы ее звена и сама Дарина не воевали, ее тройка вошла в состав крыла «Змей» после войны, когда трое ветеранш погибли в Лихом лесу от рук партизан.
   Такого ужаса Дарина еще не испытывала никогда. Мимо ведьм мелькали пыльные драпировки, какие-то шкафы и чучела диковинных зверей. Голубая нить Чи Карины горела во тьме и вела их – все дальше, все глубже. Коса Дарины зацепилась за что-то, и ведьму чуть не сдернуло с метлы. Затем что-то ударило по голове, и Дарина решила, что ей пришел конец. Но это оказалась всего лишь картина. Хвостик боевой ведьмы на лету попал за раму и сдернул картину со стены. Светлана обернулась на звук, виртуозно развернув метлу меж двух кресел. За картиной открылся тайник, из которого вывалилась серебряная флейта. Онуфрий удержал ее в воздухе направленным пучком Чи. Маг принял инструмент за кинжал, вылетевший из давно установленной в замке западни для нежданных гостей. Разглядев, что это, ведьма задумчиво хмыкнула и подтянула флейту к себе.
   – Вперед! – воскликнула Светлана, пряча инструмент в куртку.
   Увидев серые от страха лица ведьм, целительница энергично добавила:
   – Вы что, собрались жить вечно?

* * *

   Адриана выкатила в приемный покой каталку с экеном. Ведьмы звена Марины дремали на скамье. Зарина, сидевшая на полу рядом со своими ведьмами, вскочила и бросилась к раненому. Лицо экенки исказилось, когда она увидела, что глаза Гёсы закрыты.
   – Да жив он, жив, – сказала медсестра мягко. – Просто еще под чарами.
   – Благодарю вас, – сказала Зарина.
   – Себя благодарите, – сказал Поджер, выходя из операционной вслед за медсестрой. – Он ведь ваш Синергист, я правильно понял? Если бы не вы, он бы и до госпиталя не дотянул бы. Да, и где Владислав? Они закончили?
   – Да, господин барон и господин Марвак ушли в ординаторскую минут пять назад, – сказала Зарина.
   Тут Поджер заметил накрытое простыней тело на передвижном столе около соседней операционной. Сквозь ткань уже проступили алые пятна. Мертвые, однако, мало волновали Поджера. Главного хирурга рабинского госпиталя больше интересовали живые. Поджер посмотрел на лежащих прямо на полу приемного покоя Ундину и Сабрину. Ведьмы завернулись в свои плащи, глаза обеих были закрыты, на щеках горел нездоровый румянец.
   – А что с твоими сестрами по оружию? – спросил хирург у звеньевой.
   – Сабрина была Синергисткой Крюка... Иннокентия, – сказала Зарина тихо. – Она воспользовалась Разрывом Кертель, но это как отрезать половину себя... Еще живую половину. А Синергист Ундины – там.
   Ведьма движением головы указала назад. Поджер мельком взглянул на обугленное тело на каталке у входа в приемный покой.
   – После операции не стоит валяться на полу, – сказал хирург. – Вы можете занять любую из свободных палат.
   – Благодарю вас. Дина, Сабра, подъем, – сказала Зарина.
   Ведьмы зашевелились.
   – Сколько это будет стоить?
   Поджер задумался.
   – До утра – бесплатно, – сказал он. – Плюс, если прибудут более тяжелые пациенты, вам придется освободить палаты рань...
   Маленький зеленый дракончик задел хирурга крылом. Поджер изумленно замолчал.
   – О, извините, – сказала Марина и прищелкнула пальцами. Дракончик исчез.
   Адриана увидела сына рядом с ведьмой. На глазах у медсестры от радости и облегчения выступили слезы.
   – Отвезите своего друга в палату, – сказала Адриана Зарине. – Первая налево по коридору. Там уже все приготовлено.
   Зарина толкнула каталку. Ундина и Сабрина медленно последовали за звеньевой. Адриана бросилась к Михею.
   – Где Ната? – спросила она, обнимая сына. – Что с ней?
   – Я ее положил в дежурке, она спит, – ответил мальчик.
   Медсестра выпрямилась.
   – Ты у меня просто молодец, Михей, – сказала она.
   – Спасибо, что поиграли с ним, – добавила Адриана, обращаясь к Марине.
   Ведьма отмахнулась. Поджер кашлянул.
   – Адриана, – сказал он. – Отнесите дочь в детское отделение. Нам предстоит долгое и разнообразное дежурство, и я не хочу, чтобы вы отвлекались.
   – Конечно, сию минуту, – сказала медсестра.
   – И заодно отвезите тела в морг, – добавил Поджер. – Я пока подежурю.
   Хирург прошел на пост и сел за столик. Адриана потрепала Михея по голове. Волосы парнишки были мокрыми.
   – Тут горшки разбитые валялись на полу, так я черепки выкинул в ведро, а землю собрал и вынес на клумбу, – сказал мальчик деловито. – Вместе с цветами. Прикопал их там немного... Может, еще выживут.
   – Спасибо, Михей, – сказала Адриана.
   – Тебе помочь переложить их на одну каталку? – спросил мальчик, кивая в сторону тел.
   Марина поперхнулась. Откуда ведьме было знать, что Михей провел полжизни в полевом госпитале.
   – Давай, – кивнула мать.
   Мальчик, пыхтя, подкатил передвижной стол с Крюком к каталке, на которой лежал Валет. Адриана тем временем аккуратно подвинула останки. Михей нажал на рычаг, и каталка наклонилась. Медсестра приняла еще теплое тело, ловко уложила погибшего наемника рядом с товарищем.
   – Принеси Нату и постарайся не разбудить... подожди, я лучше сама, – сказала Адриана. Медсестра пошла за дочерью.
   Марина проводила ее недоумевающим взглядом. Ведьма никак не могла понять, как же Адриана намерена одновременно нести дочь и толкать каталку. Неужели цинизм медсестры доходил до того, что она собиралась положить ребенка прямо на трупы?
   Михей осторожно потянул ведьму за рукав.
   – Тетя Марина, – сказал он. – Сделайте еще дракончика, пожалуйста...
   Марина вопросительно посмотрела на Поджера.
   – Только чтобы огня он не выдыхал, – сказал врач строго.
   Ведьма развела руки, и полупрозрачный дракон взмыл под потолок отделения. Этот летающий ящер получился у Марины голубым. Дракончик присел на люстру, осмотрелся, смешно вертя вытянутой головкой, и хищно спикировал на изображение Парваты. Поджер нахмурился. Но зубы дракона прошли сквозь полотно, не причинив ему никакого вреда. Летающий ящер был всего лишь иллюзией, хотя и высококачественной. Михей от восторга захлопал в ладоши.
   – Протяни руку, – сказала Марина. – Как для сокола.
   Мальчик покосился на ведьму. Марина смутилась, сообразив, что родители парнишки вряд ли могут себе позволить соколиную охоту. Михей неуверенно выставил руку, и дракончик, оставив бесполезные попытки разорвать картину, подлетел к нему и сел на запястье. Тем временем вернулась Адриана. Одеяло с дочерью медсестра прижимала к груди.
   – Мама, смотри! – воскликнул Михей. – Я приручил дракона!
   Адриана улыбнулась.
   – Тише, милый, не кричи. Вы так утруждаете себя, – сказала медсестра ведьме. – Даже не знаю, как и отблагодарить.
   – О, не стоит, – сказала Марина. – Мы все равно должны дождаться здесь Карину, нашу старшую. Спать мне что-то не хочется, а просто так сидеть скучно.
   Каталка со скрипом тронулась с места. Адриана шла за ней на расстоянии шагов пяти, держа своего второго ребенка на руках. Марина догадалась, что у медсестры тоже есть магические способности.