Страница:
– Благодарю тебя. Не провожай нас, – сказала ведьма. – И замок охранять больше незачем. Ты свободен!
Дух согнулся в поклоне и исчез. Стены словно вздохнули и начали рассыпаться. Ведьм качнуло – перекрытия стремительно уходили из-под них. Но звено удержалось в воздухе, несмотря на сложность построения и большую перегрузку. Потайной ход оказался там, где и указал страж. Ведьмы влетели в вертикальную трубу. Карина успела увидеть, как лунный свет затопил покинутый зал, а потом все пошло вниз. Ведьмы же – вверх. В тоннеле было темно, и Онуфрий завесил над звеном светящийся шар. Мимо проплывали неровные стены, на сталагмитах вспыхивали блики. Ведьмы поднимались рывками, и плащ сильно раскачивало. Карина обняла Шенвэля, опасаясь выпасть из воздушной люльки. Ведьма почувствовала, как по бедру, которым она прижалась к эльфу, течет что-то горячее и липкое. В этот момент ее посетило странное предчувствие, что они теперь часто будут лежать вот так, рядом... Карина тряхнула головой. Шенвэль открыл глаза.
– Ну вот, – сказала ведьма. – Если продержишься еще полчаса, сидхам даже не придется выбирать себе нового Верховного мага.
Эльф тихонечко распускал ее пояс. Карина помогла Шенвэлю – эльфа слушалась только одна рука, и без помощи ведьмы он провозился бы неизвестно сколько. А время было дорого.
– Я и вправду Верховный маг, – сказал Шенвэль. – А кто ты?
– Какие вы, сидхи, забывчивые, – хмыкнула ведьма. – Карина, старшая крыла «Змей».
– Я не про имя спрашиваю, – сказал Шенвэль. – Оно мне известно. Но известно ли тебе, кто ты на самом деле?
– Кто я на самом деле? – повторила Карина. – Какая, хво...
Ведьма осеклась. Карина со свистом выпустила воздух через сжатые зубы. Голова ведьмы откинулась назад, глаза закатились. Шенвэль досадливо дернул щекой. Эльф начал торопливо целовать Карину в губы, убыстрив ритм движения руки. Плащ покачивало от движения тел ведьмы и эльфа. Дарина и ее звено были слишком озабочены выбором пути и смотрели только вверх, Светлана видела и не такое. Онуфрий, поняв, что происходит, поспешно уставился на стену.
– Ты моя жизнь, – услышала Карина голос Шенвэля через полыхающий в ее голове ослепительный свет. – Вернись ко мне!
– Ну да, ты ведь смерть... – пробормотала она в ответ. Свечение начало гаснуть. У Карины возникло такое чувство, словно она стремительно падает.
– Я люблю тебя, – сказал эльф.
– Здорово тебя долбануло, – проворчала Карина и открыла глаза.
Ведьмы добрались до ажурного водопада, излучавшего свет, и остановились.
– В той стене зала есть выход, – сказал Онуфрий, магически просканировав помещение. Впрочем, ведьмы уже сами видели огромные ворота на засове длиной с тело человека, видели и толстый слой земли, прижимавший ворота снаружи.
– Как же ее открыть? – сказала Светлана задумчиво.
– Засов поднимет Карина, – сказал Шенвэль спокойно. – Мы с тобой будем толкать ворота в середине, а остальные ведьмы и Онуфрий – по углам.
И тут Карина поняла. Оргазм был одним из способов втягивания Чи. Она перевалилась через край плаща, с трудом встала на ноги и отошла к сияющему источнику.
– Ты нарочно так сделал, да? – спросила Карина с яростью.
У Дарины внутри все сжалось. Ведьмам крыла «Змей» был хорошо известен этот тон. «О Могота, не дай ей убить сидха, – подумала Дарина. – Только не сейчас! Мы все погибнем тогда».
Карина повернулась к Шенвэлю.
– А с каких пор ты все тут решаешь, а? – спросила ведьма и продолжала, все повышая голос: – Ты думаешь, что если я с тобой переспала, то ты можешь мной командовать? Как и где мне колдовать? А завтра ты будешь меня учить варить борщ?
Светлана посмотрела на Шенвэля с тоской. Ей в голову пришли мысли, созвучные мыслям Дарины. А фраза про борщ вообще была, если можно так выразиться, сакральной. Боевые ведьмы редко становились искусными кулинарками. Целительница знала о том, что барон Владислав не раз пытался объяснить Карине, как правильно следует приготовлять борщ. Старшую крыла «Змей» это приводило в бешенство. Карина пару раз угощала Светлану этим традиционным супом мандречен, и целительнице понравилось. Но что могла понимать боремка в мандреченских традициях?
– Я решил за всех, потому что я единственный мог это сделать, – ответил Шенвэль очень спокойно. – Борщ я не люблю... А то, что я с тобой спал, вообще из другой оперы. Теперь мы можем начать? Мне бы хотелось попасть в госпиталь живым, знаешь ли.
Карина молча повернулась к нему спиной. Светлана с большим облегчением увидела, что подруга раскинула руки. С пальцев Карины посыпались синие искры.
«Какие-то они слишком синие, – подумала целительница. – Как будто Карина взяла Чи Воды из этого источника».
Но это было невозможно, и Светлана отогнала эту мысль.
– Начинаем все вместе на счет «три», – сказала старшая крыла «Змей».
Замок накренился, нацелился на эльфов своими догорающими башнями, задрожал и рассыпался. Выглядело это так, словно ребенок-великан сгружал песок с огромного самосвала. Мелькнуло что-то, до нелепости похожее на куст ракиты, затем в море полилась длинная лента расплавленного золота – пламя добралось до сокровищницы дракона. В воздухе мелькнуло темное тело, тело огромной раздавленной ящерицы, на миг заслонив собой пламя.
– Ох, поднимутся в цене ласты и маски, – заметил Марфор. – И прочее снаряжение для подводного плавания...
– Это-то ладно, – хмуро сказал Ульрик. – А вот некроманты сюда потянутся, как мухи на падаль...
Когда тело мертвого дракона рухнуло в залив, из моря выметнулся столб воды. Ульрик вопросительно посмотрел на Марфора, но напарник отрицательно покачал головой.
– Это все цветочки, – сказал Марфор. – Ваниэль накрыла берег защитным экраном, и ей даже помощь соседей не понадобилась...
Раздался страшный треск ломающегося камня. Утес раскололся пополам и начал оседать в залив. Марфор почувствовал ужас Ваниэль. Эльф раскинул руки и втянул Чи, сколько смог.
– А вот и ягодки, – сквозь зубы сказал он.
– Ты хоть сядь, – сказал Ульрик.
Марфор сел, закрыл глаза. Он почувствовал, как разбухают его каналы Чи. Эльфы, стоящие у дока, передавали свою силу тем, кто стоял под замком. Утес вытолкнул из залива волну высотой с Круку, и остановить такую массы воды в одиночку не смог бы и сам Лайтонд. Эльф начал падать с узкой банки, и напарник подхватил его. Марфора изгибало в конвульсиях. Ульрик понял, что ему не удержать это большое тело, будь у него даже две руки. Эльф положил товарища на дно лодки, сел на корме и положил голову Марфора себе на колени. Марфор выгнулся дугой и страшно закричал. Поток Чи в нем поменял свое направление. Эльфы под утесом выполнили свою часть работы и теперь передавали свою силу своим сородичам, стоявшим вдоль берега. Яростный гул становился все громче – волна приближалась к Ульрику с Марфором.
– Давай, Марфор, – пробормотал Ульрик. – Держись!
Марфор что-то прорычал. Несмотря ни на что, маг должен был оставаться в сознании, иначе его каналы Чи возвращались в естественное состояние и теряли необходимую пропускную способность. Ульрик почувствовал движение огромной массы и на миг отвлекся от товарища. Рядом с ними, едва не касаясь края крыши, шла стена воды. Сквозь крутящиеся струи Ульрик неясно увидел серебряный лик Ифиль. Выброшенная из потока грязная ракушка просвистела мимо щеки эльфа и, чавкнув, раскололась об крышу. Холодные брызги обдали лицо Ульрика, и водяной столб продвинулся дальше. Столяр взглянул на Марфора и увидел, что из носа друга идет кровь – каналы эльфа были перегружены. Ульрик вытер кровь, пока струйка не затекла в открытый рот. Марфор дышал с мучительным присвистом.
– Уже почти все, – ободряюще сказал Ульрик. – Совсем немного осталось.
Он посмотрел вниз. У стены дома толстым слоем лежал морской мусор – водоросли, плавник и ракушки. Ульрик слышал, как бьются выброшенные на сушу рыбы. Марфор вскрикнул, кровь ударила из носа толстой струей.
– Цепь... – прохрипел он. – Цепь рушится...
Ульрик понял, что кто-то из магов погиб. А возможно, и не один. Кровь теперь текла и из ушей Марфора. Он пытался удержать поток Чи. Столб воды двигался к середине залива, но гораздо медленнее, чем до этого, и уже начал шататься.
– Прекрати! – закричал перепуганный Ульрик. – И себя погубишь!
Водяная колонна качнулась, вильнула из стороны в сторону и с грохотом обрушилась на Круку. Ульрика вместе с Марфором даже подбросило на крыше.
И тут стало очень тихо.
Ульрик обтер лицо товарища, радуясь тому, что кровотечение остановилось. Марфор сел. Тело болело так, словно его долго били ногами. Взглянув в сторону острова, эльф увидел голую скальную верхушку – вода сорвала с Круки лес и землю, на которой росли деревья.
– Не так уж плохо, – сказал Марфор и сплюнул.
– Да уж, – сказал Ульрик. – Могло быть и хуже.
Но если Марфор жалел о том, что не удалось вывести водяной столб из залива, то столяр имел в виду состояние товарища.
– Ты сможешь спуститься?
– Да, – сказал Марфор.
– Давай перед уходом заглянем в дом, – отведя глаза, сказал Ульрик.
Пьяный палач скорее всего захлебнулся, но эльф хотел удостовериться в его смерти. Марфор и Ульрик слезли с крыши и вошли в дом. Марфор завесил в воздухе светящийся шар и увидел, что дом забит вонючей слизью и ошметками, а рабинский палач цел и невредим. Мандречена забросило волной на лавку, где он сейчас и храпел. На лице мужчины было все то же пьяное блаженство.
– Ты посмотри на это чудо! – изумился Ульрик. – Я слышал, что боги мандречен защищают и спасают пьяных, и теперь я в это верю!
Марфор покачал головой.
– Да уж, кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
Марфор поднял ладони, соединяя пальцы в сложном жесте, и пристально посмотрел на мандречена. Ульрик увидел, как крупные капли крови начали сочиться через шрам на лице друга.
– Не надо, Марфор, – сказал однорукий столяр. – Оставь его.
– Разве ты не этого хотел? – процедил эльф.
Его ладони окутало синее свечение. Ульрик схватил друга за запястье, не давая бросить заклинание.
– Не будем спорить с волей богов, пусть даже мандреченских! – воскликнул Ульрик. – Да что с тобой? Ты ведь сам всегда говорил, что эта война закончена!
– Ты путаешь понятия войны и индивидуального террора. Этот мандречен, этот палач – болт, на котором крепится нож этой огромной мясорубки, государственной машины мандречен! – рявкнул Марфор, пытаясь освободиться. – И я хочу сломать этот болт, остановить эту проклятую мясорубку!
– И что тебе дал твой индивидуальный террор? – завопил однорукий столяр, не выпуская руки Марфора. – Что теперь маленькие дети плачут при виде тебя? Да и зеленоглазая красотулечка, напевшая тебе про этот индивидуальный террор – где она? Воплощает свои идеи в жизнь, борется с мандреченскими оккупантами за родной лес? Нет! Как только выяснилось, что шрамы не так уж и украшают мужчину, она тебя бросила и весьма недурно устроилась между пылким любовником и мужем. Насчет Аласситрона не скажу, не знаю, но у Шенвэля далеко не такие умелые руки, как у тебя[5]. Зато лицо целое!
Марфор окаменел. Ульрик сам понял, что хватил через край, но было уже поздно. Столяр увидел, что Марфор замахивается свободной рукой. Эльфы, сцепившись, упали в грязь. Несколько минут они катались по полу, отчаянно мутузя друг друга. Магический шар приплясывал в воздухе над ними, и по стенам дома метались чудовищные тени.
Ульрик услышал громкий харкающий звук. Извернувшись, он увидел, что тело мандречена изогнулось в рвотном спазме. Непереваренные куски вылетели изо рта в фонтане блевотины.
– Да что же ты делаешь! – завопил столяр и ударил Марфора в ухо. – Нас обоих четвертуют, идиот!
– Я здесь ни при чем, – сказал Марфор хрипло. – Он пьян, вот и блюет.
– Он же захлебнется! – сообразил Ульрик.
Однорукий столяр вскочил. Марфор не удерживал его. Силы вдруг оставили эльфа. Он растянулся на полу, чувствуя, что по его лицу, как и по лицу пьяницы-палача, расползается что-то теплое и густое. Эльф облизнулся – это оказалась кровь. Марфор вытер лицо рукавом, но особой пользы это не принесло. Шрам вскрылся целиком, старую рану надо было зашивать снова.
Ульрик не успел спасти мандречена. Мужчина издал утробный звук, похожий на те, что слышны на болоте, когда из прогнившей трясины вырывается газ, и затих. Эльф все-таки перевернул его на бок, постучал по спине, проверил пульс, а потом с досадой махнул рукой и отошел.
– Тебе срочно надо в госпиталь, а то ты истечешь кровью, – сказал Ульрик, увидев залитое кровью лицо друга. – Пойдем, я знаю, как туда добраться.
Он протянул Марфору руку. Тот оттолкнул ее, попытался подняться сам, поскользнулся в жиже и упал. Ульрик вздохнул.
– Давай забудем то, что я сказал про Ваниэль, – сказал он. – Это не мое дело...
– Она уехала из Лихого Леса потому, что я ее об этом попросил, – сказал Марфор устало. – Ладно. Подай мне руку, пожалуйста.
Ульрик улыбнулся.
– Я поражен, – сказал волхв Ящера, не оборачиваясь. – Вернуть дух в то, что осталось от этого тела... Тут меньше чем на пятьсот гривен стыдно штрафовать. Ты маг шестого класса?
Крон усмехнулся и ответил:
– Пятого.
Волхв покачал головой. Закончив разрез, он аккуратно положил скальпель в ванночку с инструментами.
– Как заплатишь штраф, приходи на переаттестацию, – сказал Дренадан и вытащил внутренности из живота экена, записанного Иннокентием. – То, что ты сделал, ни одному магу пятого класса не под силу.
– Мне это ни к чему, – ответил имперский маг. «Ну конечно, – подумал Дренадан. – Ты сам установил для «чистокровного» человека планку на пятом магическом классе, и теперь тебе не с руки признавать, что и в твоей родне были эльфы».
– А вот поговорить с твоим богом мне очень хотелось бы, – продолжал Крон.
Дренадан переложил сочащиеся кровью кишки и желудок в стоявший рядом таз и обернулся.
– Так иди в капище, принеси жертву согласно ритуалу, и Ящер сойдет к тебе, – сказал волхв, исподлобья глядя на имперского мага.
Крон отрицательно покачал головой.
– Я был в капище, но Ящер не принял жертву и не вышел.
Дренадан пожал плечами.
– Значит, моему богу не о чем говорить с тобой, – сказал волхв и хотел вернуться к телу.
Крон удержал его, положил свою ладонь на рукав алой рубахи жреца.
– Но если бог не хочет снизойти, а его ответы нужны позарез, – сказал имперский маг, – есть способ призвать Ящера вне зависимости от его отношения к спрашивающему. И посредник не имеет права отказать.
Дренадан глянул на него в упор и тут же отвел глаза. Голубые глаза Крона были абсолютно пусты, как у слепого.
– Если ты не успеешь произнести формулу призыва Ящера, прежде чем я сделаю три глотка, я не смогу остановиться и выпью тебя, – сказал волхв сухо.
– Я знаю, – кивнул Крон.
Дренадан направился к рукомойнику, висевшему у входа в зал, и тщательно вымыл руки. Крон рассеянно смотрел на тела, лежащие на деревянных столах. Экен, внутренности которого сейчас лежали в тазу – без кровинки в лице, с жутко вывернутой ногой и раздробленной кистью. Крон отвлек волхва в тот момент, когда тот собирался нашпиговать тело смесью трав, чтобы покойник не встал из могилы и не продолжил свое существование как нежить. Ее точный состав держался в секрете, но от бурой пасты в большой кастрюле, стоявшей у ног экена, отчетливо пахло осиной и вареными желудями. Из кастрюли торчала лопаточка для накладывания смеси. Крона передернуло. Ему приходилось есть желуди и сырыми, но об этом периоде своей жизни имперский маг вспоминать не любил. На соседнем столе лежал крохотный ребенок с раздутой водянкой головой, в изголовье валялось старенькое одеяло. Какой-то толстяк в роскошном бархатном камзоле, все пальцы которого были унизаны кольцами, а на глазах лежали две золотые монеты, замыкал ряд. Крон догадался, почему Дренадан оказался в Рабине – очевидно, родственники этого состоятельного человека оплатили похоронный обряд по высшему классу.
Волхв Ящера вытер руки затрепанным полотенцем и поманил имперского мага к себе. Крон подошел к волхву, на ходу расстегивая ворот рубахи.
– Так достаточно? – спросил имперский маг, дойдя до третьей пуговицы.
– Вполне, – кивнул Дренадан и наклонился.
Крон ощутил прикосновение холодных зубов к своей шее и чуть не вскрикнул, когда волхв прокусил артерию.
– Хочу увидеть тебя, Владыка Подземного Мира, – громко произнес Крон.
Дренадан с урчанием сглотнул. Маг почувствовал, как у него закружилась голова.
– Дарю тебе свою кровь, – продолжал Крон.
Дренадан сделал еще один мощный глоток.
– Но не свою жизнь, всему свой срок! – закончил Крон.
Дренадана словно отбросило от мага. Волхва больше не было. Перед имперским магом сияла алым светом огромная призма, через которую, как сквозь щелку забора, на Крона смотрел огромный глаз. Но имперский маг не в первый раз видел снисхождение бога в человеческое тело и ни секунды не смутился.
– Приветствую тебя, Ящер, – сказал Крон.
– Зачем ты позвал меня? – гулко спросил бог.
– Мне нужно знать, как Дренадану удалось изгнать Яроцвета?
– Он заполнил свою душу любовью ко мне, – ответил Ящер. – Для Яроцвета там просто не осталось места.
– Это не наш путь, – пробормотал Крон. – Яроцвет покинет Искандера навсегда, если воплощение Навы умрет?
– Да, – сказал бог. – Каждому воплощению богини – отдельную пару. Но ты должен знать, что человек, поднявший руку на Наву, после смерти не найдет приюта в Подземном мире.
– Для этого нужно сначала умереть, – сказал Крон спокойно. – Искандер не погибнет оттого, что Яроцвет покинет его тело?
– Нет, но проживет недолго, – ответил Ящер. – Яроцвет подпитывает императора своей силой, но как только бог покинет Искандера, дни императора будут сочтены.
Крон и сам знал, что каналы жизненной энергии императора в ужасном состоянии. Поводок, на котором небесный кукловод держал Искандера, был сплетен из Чи императора, но симметричные каналы Цин при этом размыкались сами.
– Есть ли способ продлить жизнь Искандера? – спросил Крон.
В огромном глазу мелькнуло странное, непонятное выражение.
– Да, – сказал Ящер. – Если император станет Синергистом сильного мага, то партнер сможет держать Искандера. Как долго – зависит от силы дара.
– Благодарю тебя, Ящер, – сказал Крон. – Я узнал все, что хотел.
Имперский маг ожидал, что Ящер покинет тело Дренадана, но бог удивил его.
– Ответь и ты мне, – сказал Ящер. – Ты хочешь, чтобы Яроцвет покинул Искандера. И ты хочешь, чтобы Искандер после этого жил. Зачем тебе это нужно?
Крон задумался.
– Искандер дал мне возможность выбора, которой я был лишен, – сказал имперский маг. – Я хочу, чтобы у Искандера тоже был выбор.
– Судя по тому, что ты говоришь, путь любви вовсе не заказан для вас, – заметил Ящер.
Крон тихонько засмеялся. Алое око посмотрело на мага в упор.
– Давно я не слышал этого смеха, – сказал Ящер. – Смеха, перед которым склоняются даже боги.
– Ящер, прости меня, но ты ведь бог Смерти. Откуда тебе разбираться в любви? – спросил Крон.
– Так объясни мне, – произнес Ящер.
– Любящий и любимый – это всегда разные люди, – очень спокойно ответил Крон. – В те краткие мгновения, когда Искандер принадлежит только себе, всю его душу заполняет ненависть. Ненависть к своему мучителю. Места для любви там просто нет.
– Я хотел бы думать, что ты ошибаешься, – сказал Ящер. – Хотя наверное, ты прав. Любовь не по моей части. До встречи, маг.
Алое свечение стало меркнуть. Когда Дренадан пришел в себя, Крон уже застегнул рубашку.
– Я чуть не поперхнулся, – произнес Дренадан. – Я уже позабыл этот вкус... Я думал, вас всех перебили.
Выражение лица мага не понравилось волхву.
– Как видишь, нет, – ответил Крон и сделал быстрый жест.
Дренадан едва успел пригнуться. Голубой шар врезался в стену, с грохотом своротив рукомойник. Волхва окутала черная дымка. Маг раздраженно прищелкнул языком. Дренадан закрыл себя экраном из Цин, который Крон пробить не мог.
– За что ты хотел убить меня? – с интересом спросил волхв.
– Воплощение Навы приближается к госпиталю, и ты чувствуешь это, как и я, – сказал Крон. – А все волхвы Ящера дают клятву защищать воплощение богини до последней капли крови, разве не так?
– Нет, – сказал Дренадан. – Волхвы бога Смерти приносят клятву не вмешиваться в дела живых. Даже если ты нападешь на живую богиню, я не имею права помешать тебе.
– Ай, да ладно, – поморщился Крон. – Ты сам носил в себе Яроцвета и знаешь, что это такое. Благородство и верность клятвам нерентабельны в наше время.
Дренадан ощутил очень знакомый запах и задумчиво посмотрел на бедро мага.
– А верность любимым? – спросил волхв.
Крон непонимающе взглянул на Дренадана, и вдруг согнулся пополам. Ощущение было такое, как будто в бедро магу воткнули раскаленный прут.
– Я тебя не трогал, – усмехнулся волхв в ответ на бешеный взгляд мага.
Крон вытащил из кармана брюк маленький кусок ткани и побледнел. Вышитый золотом герб Гургенидов побурел от крови. Сочный сгусток сорвался с ткани и, хлюпнув, растекся по полу.
Дренадана ослепила вспышка открывающегося телепорта. Когда волхв проморгался, имперского мага в морге уже не было.
– И вообще, ты прости меня, – сказал Ульрик. – Это я тебя запутал. То убей мандречена, то не убивай мандречена...
– Да ладно, – ответил Марфор устало. – Забыли.
Ульрик вздохнул.
– Все-таки жаль, что он умер. Знаешь, что он мне сказал на эшафоте?
– «Жаль, что не голову, чего уж тут по одной руке пачкаться»? – угрюмо предположил Марфор.
– «Расслабься, а то кость расколется вдоль, и придется вылущивать сустав», – ответил Ульрик. – Видишь ли, террорист ты мой индивидуальный, от того, что умер этот палач, рук, ног и голов будут рубить ничуть не меньше. Но этот мандречен – он был профессионал, а теперь наберут каких-нибудь уродов, у которых руки из жопы растут!
Радагаст, лучший разведчик дивизии Серебряных Медведей, потомственный палач Рабина, надеялся умереть в собственной постели, и его мечта сбылась. Но то, что надгробное слово над ним будет именно таким, Радагасту не могло привидеться даже в самом страшном сне.
– Если ты сейчас не заткнешься, – возразил Марфор вяло, – или хотя бы не понизишь голос, то мы очень скоро сведем близкое знакомство с упомянутыми тобой косорукими уродами. Ты что, пацифист ты мой речистый, думаешь, что здесь в пределах двадцати саженей нет никого, кто знает наш язык?
Ульрик не успел ответить, потому что из темноты раздался голос на эльфийском:
– Есть.
– Кто-то из ваших погиб, – заметил Рахман, обращаясь к сидхам. – Будете извлекать тело?
– Здесь мы уже ничем не можем помочь, – ответил за всех сидх, сидевший на повозке сразу за княжичем. Кажется, Тиандрил.
Митя слышал его голос как сквозь туман. Княжич не мог отвести взгляда от крохотного изумруда на ногте указательного пальца, указывающего в небо.
– Впереди нас ждут те, кому мы еще можем помочь, и это твои подданные, княжич, – почтительно добавил Тиандрил. – Если вы не против, мы заберем тело потом.
Рахман тронул Митю за плечо. Княжич хлестнул лошадь, и подвода двинулась дальше. Иван оказался прав – среди сидхов было только двое легкораненых, а вот изуродованных мандречен, не поверивших в серьезность происходящего и оставшихся в своих домах, на подводе лежало уже восемь человек. Экен услышал, что княжич что-то бормочет, и наклонился к нему.
– Почему, – повторял Митя. – Почему...
– О чем ты говоришь, княжич? – спросил Рахман.
– Почему она не ушла? – глухо спросил Митя. – Дом рухнул не сразу, она могла успеть...
Некоторое время Рахман молчал. Было слышно только, как цокают подковы по булыжной мостовой. Душераздирающе застонал раненый.
– Если бы эльфка ушла, разомкнулась бы линия передачи магической силы, княжич, – сказал экен. – Волна обрушилась бы на берег, на город... И волшебница осталась. Она держала цепь.
– Сидхи... – произнес раненый с ненавистью. – Пришли, с-ссуу-кии... Все разнесли, сволочи...
Митя обернулся так резко, что Тиандрил вздрогнул. Свистнул хлыст. Мандречен вскрикнул.
– Да что за дела... – начал раненый.
И тогда княжич ударил его снова. Раненый схватился за лицо. Из-под пальцев его текла кровь.
Эльфы молчали. Негромко цокали подковы по набережной Зеленого мыса. Самый красивый бульвар Рабина был завален водорослями, рыбой и прочим морским хламом.
Дух согнулся в поклоне и исчез. Стены словно вздохнули и начали рассыпаться. Ведьм качнуло – перекрытия стремительно уходили из-под них. Но звено удержалось в воздухе, несмотря на сложность построения и большую перегрузку. Потайной ход оказался там, где и указал страж. Ведьмы влетели в вертикальную трубу. Карина успела увидеть, как лунный свет затопил покинутый зал, а потом все пошло вниз. Ведьмы же – вверх. В тоннеле было темно, и Онуфрий завесил над звеном светящийся шар. Мимо проплывали неровные стены, на сталагмитах вспыхивали блики. Ведьмы поднимались рывками, и плащ сильно раскачивало. Карина обняла Шенвэля, опасаясь выпасть из воздушной люльки. Ведьма почувствовала, как по бедру, которым она прижалась к эльфу, течет что-то горячее и липкое. В этот момент ее посетило странное предчувствие, что они теперь часто будут лежать вот так, рядом... Карина тряхнула головой. Шенвэль открыл глаза.
– Ну вот, – сказала ведьма. – Если продержишься еще полчаса, сидхам даже не придется выбирать себе нового Верховного мага.
Эльф тихонечко распускал ее пояс. Карина помогла Шенвэлю – эльфа слушалась только одна рука, и без помощи ведьмы он провозился бы неизвестно сколько. А время было дорого.
– Я и вправду Верховный маг, – сказал Шенвэль. – А кто ты?
– Какие вы, сидхи, забывчивые, – хмыкнула ведьма. – Карина, старшая крыла «Змей».
– Я не про имя спрашиваю, – сказал Шенвэль. – Оно мне известно. Но известно ли тебе, кто ты на самом деле?
– Кто я на самом деле? – повторила Карина. – Какая, хво...
Ведьма осеклась. Карина со свистом выпустила воздух через сжатые зубы. Голова ведьмы откинулась назад, глаза закатились. Шенвэль досадливо дернул щекой. Эльф начал торопливо целовать Карину в губы, убыстрив ритм движения руки. Плащ покачивало от движения тел ведьмы и эльфа. Дарина и ее звено были слишком озабочены выбором пути и смотрели только вверх, Светлана видела и не такое. Онуфрий, поняв, что происходит, поспешно уставился на стену.
– Ты моя жизнь, – услышала Карина голос Шенвэля через полыхающий в ее голове ослепительный свет. – Вернись ко мне!
– Ну да, ты ведь смерть... – пробормотала она в ответ. Свечение начало гаснуть. У Карины возникло такое чувство, словно она стремительно падает.
– Я люблю тебя, – сказал эльф.
– Здорово тебя долбануло, – проворчала Карина и открыла глаза.
Ведьмы добрались до ажурного водопада, излучавшего свет, и остановились.
– В той стене зала есть выход, – сказал Онуфрий, магически просканировав помещение. Впрочем, ведьмы уже сами видели огромные ворота на засове длиной с тело человека, видели и толстый слой земли, прижимавший ворота снаружи.
– Как же ее открыть? – сказала Светлана задумчиво.
– Засов поднимет Карина, – сказал Шенвэль спокойно. – Мы с тобой будем толкать ворота в середине, а остальные ведьмы и Онуфрий – по углам.
И тут Карина поняла. Оргазм был одним из способов втягивания Чи. Она перевалилась через край плаща, с трудом встала на ноги и отошла к сияющему источнику.
– Ты нарочно так сделал, да? – спросила Карина с яростью.
У Дарины внутри все сжалось. Ведьмам крыла «Змей» был хорошо известен этот тон. «О Могота, не дай ей убить сидха, – подумала Дарина. – Только не сейчас! Мы все погибнем тогда».
Карина повернулась к Шенвэлю.
– А с каких пор ты все тут решаешь, а? – спросила ведьма и продолжала, все повышая голос: – Ты думаешь, что если я с тобой переспала, то ты можешь мной командовать? Как и где мне колдовать? А завтра ты будешь меня учить варить борщ?
Светлана посмотрела на Шенвэля с тоской. Ей в голову пришли мысли, созвучные мыслям Дарины. А фраза про борщ вообще была, если можно так выразиться, сакральной. Боевые ведьмы редко становились искусными кулинарками. Целительница знала о том, что барон Владислав не раз пытался объяснить Карине, как правильно следует приготовлять борщ. Старшую крыла «Змей» это приводило в бешенство. Карина пару раз угощала Светлану этим традиционным супом мандречен, и целительнице понравилось. Но что могла понимать боремка в мандреченских традициях?
– Я решил за всех, потому что я единственный мог это сделать, – ответил Шенвэль очень спокойно. – Борщ я не люблю... А то, что я с тобой спал, вообще из другой оперы. Теперь мы можем начать? Мне бы хотелось попасть в госпиталь живым, знаешь ли.
Карина молча повернулась к нему спиной. Светлана с большим облегчением увидела, что подруга раскинула руки. С пальцев Карины посыпались синие искры.
«Какие-то они слишком синие, – подумала целительница. – Как будто Карина взяла Чи Воды из этого источника».
Но это было невозможно, и Светлана отогнала эту мысль.
– Начинаем все вместе на счет «три», – сказала старшая крыла «Змей».
* * *
– О Илуватар, – пробормотал Ульрик.Замок накренился, нацелился на эльфов своими догорающими башнями, задрожал и рассыпался. Выглядело это так, словно ребенок-великан сгружал песок с огромного самосвала. Мелькнуло что-то, до нелепости похожее на куст ракиты, затем в море полилась длинная лента расплавленного золота – пламя добралось до сокровищницы дракона. В воздухе мелькнуло темное тело, тело огромной раздавленной ящерицы, на миг заслонив собой пламя.
– Ох, поднимутся в цене ласты и маски, – заметил Марфор. – И прочее снаряжение для подводного плавания...
– Это-то ладно, – хмуро сказал Ульрик. – А вот некроманты сюда потянутся, как мухи на падаль...
Когда тело мертвого дракона рухнуло в залив, из моря выметнулся столб воды. Ульрик вопросительно посмотрел на Марфора, но напарник отрицательно покачал головой.
– Это все цветочки, – сказал Марфор. – Ваниэль накрыла берег защитным экраном, и ей даже помощь соседей не понадобилась...
Раздался страшный треск ломающегося камня. Утес раскололся пополам и начал оседать в залив. Марфор почувствовал ужас Ваниэль. Эльф раскинул руки и втянул Чи, сколько смог.
– А вот и ягодки, – сквозь зубы сказал он.
– Ты хоть сядь, – сказал Ульрик.
Марфор сел, закрыл глаза. Он почувствовал, как разбухают его каналы Чи. Эльфы, стоящие у дока, передавали свою силу тем, кто стоял под замком. Утес вытолкнул из залива волну высотой с Круку, и остановить такую массы воды в одиночку не смог бы и сам Лайтонд. Эльф начал падать с узкой банки, и напарник подхватил его. Марфора изгибало в конвульсиях. Ульрик понял, что ему не удержать это большое тело, будь у него даже две руки. Эльф положил товарища на дно лодки, сел на корме и положил голову Марфора себе на колени. Марфор выгнулся дугой и страшно закричал. Поток Чи в нем поменял свое направление. Эльфы под утесом выполнили свою часть работы и теперь передавали свою силу своим сородичам, стоявшим вдоль берега. Яростный гул становился все громче – волна приближалась к Ульрику с Марфором.
– Давай, Марфор, – пробормотал Ульрик. – Держись!
Марфор что-то прорычал. Несмотря ни на что, маг должен был оставаться в сознании, иначе его каналы Чи возвращались в естественное состояние и теряли необходимую пропускную способность. Ульрик почувствовал движение огромной массы и на миг отвлекся от товарища. Рядом с ними, едва не касаясь края крыши, шла стена воды. Сквозь крутящиеся струи Ульрик неясно увидел серебряный лик Ифиль. Выброшенная из потока грязная ракушка просвистела мимо щеки эльфа и, чавкнув, раскололась об крышу. Холодные брызги обдали лицо Ульрика, и водяной столб продвинулся дальше. Столяр взглянул на Марфора и увидел, что из носа друга идет кровь – каналы эльфа были перегружены. Ульрик вытер кровь, пока струйка не затекла в открытый рот. Марфор дышал с мучительным присвистом.
– Уже почти все, – ободряюще сказал Ульрик. – Совсем немного осталось.
Он посмотрел вниз. У стены дома толстым слоем лежал морской мусор – водоросли, плавник и ракушки. Ульрик слышал, как бьются выброшенные на сушу рыбы. Марфор вскрикнул, кровь ударила из носа толстой струей.
– Цепь... – прохрипел он. – Цепь рушится...
Ульрик понял, что кто-то из магов погиб. А возможно, и не один. Кровь теперь текла и из ушей Марфора. Он пытался удержать поток Чи. Столб воды двигался к середине залива, но гораздо медленнее, чем до этого, и уже начал шататься.
– Прекрати! – закричал перепуганный Ульрик. – И себя погубишь!
Водяная колонна качнулась, вильнула из стороны в сторону и с грохотом обрушилась на Круку. Ульрика вместе с Марфором даже подбросило на крыше.
И тут стало очень тихо.
Ульрик обтер лицо товарища, радуясь тому, что кровотечение остановилось. Марфор сел. Тело болело так, словно его долго били ногами. Взглянув в сторону острова, эльф увидел голую скальную верхушку – вода сорвала с Круки лес и землю, на которой росли деревья.
– Не так уж плохо, – сказал Марфор и сплюнул.
– Да уж, – сказал Ульрик. – Могло быть и хуже.
Но если Марфор жалел о том, что не удалось вывести водяной столб из залива, то столяр имел в виду состояние товарища.
– Ты сможешь спуститься?
– Да, – сказал Марфор.
– Давай перед уходом заглянем в дом, – отведя глаза, сказал Ульрик.
Пьяный палач скорее всего захлебнулся, но эльф хотел удостовериться в его смерти. Марфор и Ульрик слезли с крыши и вошли в дом. Марфор завесил в воздухе светящийся шар и увидел, что дом забит вонючей слизью и ошметками, а рабинский палач цел и невредим. Мандречена забросило волной на лавку, где он сейчас и храпел. На лице мужчины было все то же пьяное блаженство.
– Ты посмотри на это чудо! – изумился Ульрик. – Я слышал, что боги мандречен защищают и спасают пьяных, и теперь я в это верю!
Марфор покачал головой.
– Да уж, кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
Марфор поднял ладони, соединяя пальцы в сложном жесте, и пристально посмотрел на мандречена. Ульрик увидел, как крупные капли крови начали сочиться через шрам на лице друга.
– Не надо, Марфор, – сказал однорукий столяр. – Оставь его.
– Разве ты не этого хотел? – процедил эльф.
Его ладони окутало синее свечение. Ульрик схватил друга за запястье, не давая бросить заклинание.
– Не будем спорить с волей богов, пусть даже мандреченских! – воскликнул Ульрик. – Да что с тобой? Ты ведь сам всегда говорил, что эта война закончена!
– Ты путаешь понятия войны и индивидуального террора. Этот мандречен, этот палач – болт, на котором крепится нож этой огромной мясорубки, государственной машины мандречен! – рявкнул Марфор, пытаясь освободиться. – И я хочу сломать этот болт, остановить эту проклятую мясорубку!
– И что тебе дал твой индивидуальный террор? – завопил однорукий столяр, не выпуская руки Марфора. – Что теперь маленькие дети плачут при виде тебя? Да и зеленоглазая красотулечка, напевшая тебе про этот индивидуальный террор – где она? Воплощает свои идеи в жизнь, борется с мандреченскими оккупантами за родной лес? Нет! Как только выяснилось, что шрамы не так уж и украшают мужчину, она тебя бросила и весьма недурно устроилась между пылким любовником и мужем. Насчет Аласситрона не скажу, не знаю, но у Шенвэля далеко не такие умелые руки, как у тебя[5]. Зато лицо целое!
Марфор окаменел. Ульрик сам понял, что хватил через край, но было уже поздно. Столяр увидел, что Марфор замахивается свободной рукой. Эльфы, сцепившись, упали в грязь. Несколько минут они катались по полу, отчаянно мутузя друг друга. Магический шар приплясывал в воздухе над ними, и по стенам дома метались чудовищные тени.
Ульрик услышал громкий харкающий звук. Извернувшись, он увидел, что тело мандречена изогнулось в рвотном спазме. Непереваренные куски вылетели изо рта в фонтане блевотины.
– Да что же ты делаешь! – завопил столяр и ударил Марфора в ухо. – Нас обоих четвертуют, идиот!
– Я здесь ни при чем, – сказал Марфор хрипло. – Он пьян, вот и блюет.
– Он же захлебнется! – сообразил Ульрик.
Однорукий столяр вскочил. Марфор не удерживал его. Силы вдруг оставили эльфа. Он растянулся на полу, чувствуя, что по его лицу, как и по лицу пьяницы-палача, расползается что-то теплое и густое. Эльф облизнулся – это оказалась кровь. Марфор вытер лицо рукавом, но особой пользы это не принесло. Шрам вскрылся целиком, старую рану надо было зашивать снова.
Ульрик не успел спасти мандречена. Мужчина издал утробный звук, похожий на те, что слышны на болоте, когда из прогнившей трясины вырывается газ, и затих. Эльф все-таки перевернул его на бок, постучал по спине, проверил пульс, а потом с досадой махнул рукой и отошел.
– Тебе срочно надо в госпиталь, а то ты истечешь кровью, – сказал Ульрик, увидев залитое кровью лицо друга. – Пойдем, я знаю, как туда добраться.
Он протянул Марфору руку. Тот оттолкнул ее, попытался подняться сам, поскользнулся в жиже и упал. Ульрик вздохнул.
– Давай забудем то, что я сказал про Ваниэль, – сказал он. – Это не мое дело...
– Она уехала из Лихого Леса потому, что я ее об этом попросил, – сказал Марфор устало. – Ладно. Подай мне руку, пожалуйста.
Ульрик улыбнулся.
* * *
Дренадан услышал скрип колес каталки. Маг, восхитивший старого волхва своей наглостью, подвез каталку с телом погибшего наемника и остановился за спиной Дренадана.– Я поражен, – сказал волхв Ящера, не оборачиваясь. – Вернуть дух в то, что осталось от этого тела... Тут меньше чем на пятьсот гривен стыдно штрафовать. Ты маг шестого класса?
Крон усмехнулся и ответил:
– Пятого.
Волхв покачал головой. Закончив разрез, он аккуратно положил скальпель в ванночку с инструментами.
– Как заплатишь штраф, приходи на переаттестацию, – сказал Дренадан и вытащил внутренности из живота экена, записанного Иннокентием. – То, что ты сделал, ни одному магу пятого класса не под силу.
– Мне это ни к чему, – ответил имперский маг. «Ну конечно, – подумал Дренадан. – Ты сам установил для «чистокровного» человека планку на пятом магическом классе, и теперь тебе не с руки признавать, что и в твоей родне были эльфы».
– А вот поговорить с твоим богом мне очень хотелось бы, – продолжал Крон.
Дренадан переложил сочащиеся кровью кишки и желудок в стоявший рядом таз и обернулся.
– Так иди в капище, принеси жертву согласно ритуалу, и Ящер сойдет к тебе, – сказал волхв, исподлобья глядя на имперского мага.
Крон отрицательно покачал головой.
– Я был в капище, но Ящер не принял жертву и не вышел.
Дренадан пожал плечами.
– Значит, моему богу не о чем говорить с тобой, – сказал волхв и хотел вернуться к телу.
Крон удержал его, положил свою ладонь на рукав алой рубахи жреца.
– Но если бог не хочет снизойти, а его ответы нужны позарез, – сказал имперский маг, – есть способ призвать Ящера вне зависимости от его отношения к спрашивающему. И посредник не имеет права отказать.
Дренадан глянул на него в упор и тут же отвел глаза. Голубые глаза Крона были абсолютно пусты, как у слепого.
– Если ты не успеешь произнести формулу призыва Ящера, прежде чем я сделаю три глотка, я не смогу остановиться и выпью тебя, – сказал волхв сухо.
– Я знаю, – кивнул Крон.
Дренадан направился к рукомойнику, висевшему у входа в зал, и тщательно вымыл руки. Крон рассеянно смотрел на тела, лежащие на деревянных столах. Экен, внутренности которого сейчас лежали в тазу – без кровинки в лице, с жутко вывернутой ногой и раздробленной кистью. Крон отвлек волхва в тот момент, когда тот собирался нашпиговать тело смесью трав, чтобы покойник не встал из могилы и не продолжил свое существование как нежить. Ее точный состав держался в секрете, но от бурой пасты в большой кастрюле, стоявшей у ног экена, отчетливо пахло осиной и вареными желудями. Из кастрюли торчала лопаточка для накладывания смеси. Крона передернуло. Ему приходилось есть желуди и сырыми, но об этом периоде своей жизни имперский маг вспоминать не любил. На соседнем столе лежал крохотный ребенок с раздутой водянкой головой, в изголовье валялось старенькое одеяло. Какой-то толстяк в роскошном бархатном камзоле, все пальцы которого были унизаны кольцами, а на глазах лежали две золотые монеты, замыкал ряд. Крон догадался, почему Дренадан оказался в Рабине – очевидно, родственники этого состоятельного человека оплатили похоронный обряд по высшему классу.
Волхв Ящера вытер руки затрепанным полотенцем и поманил имперского мага к себе. Крон подошел к волхву, на ходу расстегивая ворот рубахи.
– Так достаточно? – спросил имперский маг, дойдя до третьей пуговицы.
– Вполне, – кивнул Дренадан и наклонился.
Крон ощутил прикосновение холодных зубов к своей шее и чуть не вскрикнул, когда волхв прокусил артерию.
– Хочу увидеть тебя, Владыка Подземного Мира, – громко произнес Крон.
Дренадан с урчанием сглотнул. Маг почувствовал, как у него закружилась голова.
– Дарю тебе свою кровь, – продолжал Крон.
Дренадан сделал еще один мощный глоток.
– Но не свою жизнь, всему свой срок! – закончил Крон.
Дренадана словно отбросило от мага. Волхва больше не было. Перед имперским магом сияла алым светом огромная призма, через которую, как сквозь щелку забора, на Крона смотрел огромный глаз. Но имперский маг не в первый раз видел снисхождение бога в человеческое тело и ни секунды не смутился.
– Приветствую тебя, Ящер, – сказал Крон.
– Зачем ты позвал меня? – гулко спросил бог.
– Мне нужно знать, как Дренадану удалось изгнать Яроцвета?
– Он заполнил свою душу любовью ко мне, – ответил Ящер. – Для Яроцвета там просто не осталось места.
– Это не наш путь, – пробормотал Крон. – Яроцвет покинет Искандера навсегда, если воплощение Навы умрет?
– Да, – сказал бог. – Каждому воплощению богини – отдельную пару. Но ты должен знать, что человек, поднявший руку на Наву, после смерти не найдет приюта в Подземном мире.
– Для этого нужно сначала умереть, – сказал Крон спокойно. – Искандер не погибнет оттого, что Яроцвет покинет его тело?
– Нет, но проживет недолго, – ответил Ящер. – Яроцвет подпитывает императора своей силой, но как только бог покинет Искандера, дни императора будут сочтены.
Крон и сам знал, что каналы жизненной энергии императора в ужасном состоянии. Поводок, на котором небесный кукловод держал Искандера, был сплетен из Чи императора, но симметричные каналы Цин при этом размыкались сами.
– Есть ли способ продлить жизнь Искандера? – спросил Крон.
В огромном глазу мелькнуло странное, непонятное выражение.
– Да, – сказал Ящер. – Если император станет Синергистом сильного мага, то партнер сможет держать Искандера. Как долго – зависит от силы дара.
– Благодарю тебя, Ящер, – сказал Крон. – Я узнал все, что хотел.
Имперский маг ожидал, что Ящер покинет тело Дренадана, но бог удивил его.
– Ответь и ты мне, – сказал Ящер. – Ты хочешь, чтобы Яроцвет покинул Искандера. И ты хочешь, чтобы Искандер после этого жил. Зачем тебе это нужно?
Крон задумался.
– Искандер дал мне возможность выбора, которой я был лишен, – сказал имперский маг. – Я хочу, чтобы у Искандера тоже был выбор.
– Судя по тому, что ты говоришь, путь любви вовсе не заказан для вас, – заметил Ящер.
Крон тихонько засмеялся. Алое око посмотрело на мага в упор.
– Давно я не слышал этого смеха, – сказал Ящер. – Смеха, перед которым склоняются даже боги.
– Ящер, прости меня, но ты ведь бог Смерти. Откуда тебе разбираться в любви? – спросил Крон.
– Так объясни мне, – произнес Ящер.
– Любящий и любимый – это всегда разные люди, – очень спокойно ответил Крон. – В те краткие мгновения, когда Искандер принадлежит только себе, всю его душу заполняет ненависть. Ненависть к своему мучителю. Места для любви там просто нет.
– Я хотел бы думать, что ты ошибаешься, – сказал Ящер. – Хотя наверное, ты прав. Любовь не по моей части. До встречи, маг.
Алое свечение стало меркнуть. Когда Дренадан пришел в себя, Крон уже застегнул рубашку.
– Я чуть не поперхнулся, – произнес Дренадан. – Я уже позабыл этот вкус... Я думал, вас всех перебили.
Выражение лица мага не понравилось волхву.
– Как видишь, нет, – ответил Крон и сделал быстрый жест.
Дренадан едва успел пригнуться. Голубой шар врезался в стену, с грохотом своротив рукомойник. Волхва окутала черная дымка. Маг раздраженно прищелкнул языком. Дренадан закрыл себя экраном из Цин, который Крон пробить не мог.
– За что ты хотел убить меня? – с интересом спросил волхв.
– Воплощение Навы приближается к госпиталю, и ты чувствуешь это, как и я, – сказал Крон. – А все волхвы Ящера дают клятву защищать воплощение богини до последней капли крови, разве не так?
– Нет, – сказал Дренадан. – Волхвы бога Смерти приносят клятву не вмешиваться в дела живых. Даже если ты нападешь на живую богиню, я не имею права помешать тебе.
– Ай, да ладно, – поморщился Крон. – Ты сам носил в себе Яроцвета и знаешь, что это такое. Благородство и верность клятвам нерентабельны в наше время.
Дренадан ощутил очень знакомый запах и задумчиво посмотрел на бедро мага.
– А верность любимым? – спросил волхв.
Крон непонимающе взглянул на Дренадана, и вдруг согнулся пополам. Ощущение было такое, как будто в бедро магу воткнули раскаленный прут.
– Я тебя не трогал, – усмехнулся волхв в ответ на бешеный взгляд мага.
Крон вытащил из кармана брюк маленький кусок ткани и побледнел. Вышитый золотом герб Гургенидов побурел от крови. Сочный сгусток сорвался с ткани и, хлюпнув, растекся по полу.
Дренадана ослепила вспышка открывающегося телепорта. Когда волхв проморгался, имперского мага в морге уже не было.
* * *
Брошенные дома смотрели на эльфов, идущих по узкой улочке, открыв от изумления рты ворот. Давненько здесь не бывало таких гостей.– И вообще, ты прости меня, – сказал Ульрик. – Это я тебя запутал. То убей мандречена, то не убивай мандречена...
– Да ладно, – ответил Марфор устало. – Забыли.
Ульрик вздохнул.
– Все-таки жаль, что он умер. Знаешь, что он мне сказал на эшафоте?
– «Жаль, что не голову, чего уж тут по одной руке пачкаться»? – угрюмо предположил Марфор.
– «Расслабься, а то кость расколется вдоль, и придется вылущивать сустав», – ответил Ульрик. – Видишь ли, террорист ты мой индивидуальный, от того, что умер этот палач, рук, ног и голов будут рубить ничуть не меньше. Но этот мандречен – он был профессионал, а теперь наберут каких-нибудь уродов, у которых руки из жопы растут!
Радагаст, лучший разведчик дивизии Серебряных Медведей, потомственный палач Рабина, надеялся умереть в собственной постели, и его мечта сбылась. Но то, что надгробное слово над ним будет именно таким, Радагасту не могло привидеться даже в самом страшном сне.
– Если ты сейчас не заткнешься, – возразил Марфор вяло, – или хотя бы не понизишь голос, то мы очень скоро сведем близкое знакомство с упомянутыми тобой косорукими уродами. Ты что, пацифист ты мой речистый, думаешь, что здесь в пределах двадцати саженей нет никого, кто знает наш язык?
Ульрик не успел ответить, потому что из темноты раздался голос на эльфийском:
– Есть.
* * *
Первый дом, разрушенный полностью, попался Мите и его спутникам, когда княжич собрал уже добрую половину сидхов. Маг держал здание до последнего, но напором воды вырвало фундамент, и дом рухнул. От сидха осталась только кисть, торчащая из-под расколовшейся балки. Безукоризненный маникюр, в котором сочетался лак двух цветов, говорил о том, что здесь стояла эльфка. Бледные пальцы были сплетены в сложном жесте. Волшебница билась до конца.– Кто-то из ваших погиб, – заметил Рахман, обращаясь к сидхам. – Будете извлекать тело?
– Здесь мы уже ничем не можем помочь, – ответил за всех сидх, сидевший на повозке сразу за княжичем. Кажется, Тиандрил.
Митя слышал его голос как сквозь туман. Княжич не мог отвести взгляда от крохотного изумруда на ногте указательного пальца, указывающего в небо.
– Впереди нас ждут те, кому мы еще можем помочь, и это твои подданные, княжич, – почтительно добавил Тиандрил. – Если вы не против, мы заберем тело потом.
Рахман тронул Митю за плечо. Княжич хлестнул лошадь, и подвода двинулась дальше. Иван оказался прав – среди сидхов было только двое легкораненых, а вот изуродованных мандречен, не поверивших в серьезность происходящего и оставшихся в своих домах, на подводе лежало уже восемь человек. Экен услышал, что княжич что-то бормочет, и наклонился к нему.
– Почему, – повторял Митя. – Почему...
– О чем ты говоришь, княжич? – спросил Рахман.
– Почему она не ушла? – глухо спросил Митя. – Дом рухнул не сразу, она могла успеть...
Некоторое время Рахман молчал. Было слышно только, как цокают подковы по булыжной мостовой. Душераздирающе застонал раненый.
– Если бы эльфка ушла, разомкнулась бы линия передачи магической силы, княжич, – сказал экен. – Волна обрушилась бы на берег, на город... И волшебница осталась. Она держала цепь.
– Сидхи... – произнес раненый с ненавистью. – Пришли, с-ссуу-кии... Все разнесли, сволочи...
Митя обернулся так резко, что Тиандрил вздрогнул. Свистнул хлыст. Мандречен вскрикнул.
– Да что за дела... – начал раненый.
И тогда княжич ударил его снова. Раненый схватился за лицо. Из-под пальцев его текла кровь.
Эльфы молчали. Негромко цокали подковы по набережной Зеленого мыса. Самый красивый бульвар Рабина был завален водорослями, рыбой и прочим морским хламом.