Страница:
– На войне люди едят все, что под руку попадется, сам знаешь, – пожала плечами Карина. – Но я помню, когда мы в Запретном лесу стояли – а там ведь живности непуганой, голыми руками бери, – так Крон все больше дичь заказывал. Глухарей, тетеревов... Зайчатинку уважает.
– Так, так, – ободряюще сказал Шенвэль.
Ведьма зябко передернула плечами.
– Говорят, Крон и птицу, и зайцев прямо голыми руками рвал и ел, – продолжала Карина. – Врут, наверное. А даже если и правда, я думаю, пусть он лучше рвет мертвых зайцев, чем живых людей.
– Мне кажется, что Крон – оборотень, – сказал Шенвэль задумчиво. – Судя по твоему рассказу, татцель или молодой вервольф. И это предположение многое объясняет. Оборотни были очень сильными магами. Ты знаешь, что они прокляли нас до седьмого колена, когда мы покорили Боремию? Никому до сих пор разрушить эти чары не удалось, и единственный способ для тех, кто воевал там, избавиться от действия проклятия – это дать своему ребенку боремское имя.
– Так вот почему даже среди рабинских сидхов встречаются Зигмунды и Ульрики! – сообразила Карина.
– Да. Их родители дрались в Боремии. Так вот, Крон, хоть и носит пятиугольник, маг шестого класса как минимум. А человек не может быть магом шестого класса.
Карина недоверчиво покачала головой:
– И все-таки ты ошибаешься. Оборотней ведь выводили под корень.
– Кое-кому из оборотней удалось найти спасение в Экне, – возразил эльф. – Соран требует уничтожения только неверных, без различия расовой принадлежности; и оборотни все поголовно приняли мислам. Вы как раз встретили Крона в Пориссе, на границе Боремии и Экны.
– Да и потом, сам подумай, – сказала ведьма. – Оборотень – главный борец за чистоту человеческой расы, это была бы слишком злая насмешка судьбы!
– Так всегда и бывает, – хмыкнул Шенвэль. – Алкоголики кричат о вреде пьянства. Бывшие проститутки читают проповеди о нравственности и призывают выходить замуж девочками. А оборотни борются за чистоту человеческой расы. Крона, кстати, можно понять. Если бы оборотни запретили смешанные браки, когда ваше человеческое племя, неречь, пришло на их землю, сейчас бы в Боремии не было людей. Так, ладно. Скажи мне вот еще что. Крон проявил себя гением снабжения на нашей с вами войне, но теперь война закончена. Сможет ли Искандер править Мандрой один?
Карина ни на миг не забывала, что разговаривает с Верховным магом Фейре, но тут она все же растерялась. Ведьма облизала вдруг пересохшие губы и сказала неуверенно:
– Я тебя не понимаю.
– Ты все понимаешь, – ответил Шенвэль жестко. – Если Крон сейчас умрет, ваша империя не развалится?
Карина обернулась к эльфу.
– О, пощади его! – горячо выдохнула она. – Прошу тебя, Шенвэль!
– Знала бы ты, за кого просишь, – процедил эльф сквозь зубы.
– Так расскажи мне! – воскликнула ведьма.
Болезненная судорога исказила лицо Шенвэля, он потер горло, словно пытался преодолеть спазм.
– Я не могу, – ответил он наконец. – Могу сказать только одно: я должен убить Крона. Пока еще это в моих силах...
Карина встала перед Шенвэлем на колени и обняла эльфа.
– Ради всех богов, эльфийских и мандреченских, оставь Крону жизнь, – взмолилась ведьма.
– Но почему? – удивился Шенвэль. – Почему ты просишь за этого упыря, то есть оборотня, да еще с такой страстью? Вы...
– Нет, – рассердилась Карина. – Крон не любит женщин.
Шенвэль вскинул брови.
– Ты сейчас сказала, что...
Ведьма насупилась.
– Да, – неохотно произнесла она. – Крон – любовник Искандера.
– Это еще не повод, – сказал Шенвэль хладнокровно. – Император найдет себе другого смазливого мальчика, подумаешь.
Ведьма поднялась на ноги, отошла от эльфа, спустилась на несколько ступенек. Тергалевый плащ в лунных лучах стал снежно-белым. Длинная черная коса Карины казалась заброшенным за спину мечом.
– Вы снова хотите войны? – с яростью спросила ведьма, глаза ее блеснули, как два осколка звезд. – Ты ведь знаешь, что Искандер одержим. Ты с самого начала кричал об этом в своих листовках. У него был припадок, когда вы вместе были в замке Черного Пламени, да?
– Какой припадок? – переспросил Шенвэль.
Карина топнула ногой.
– Не ври! – сказала она и процитировала: – «Марионетка с потухшим взором и деревянными движениями, которую словно дергает за ниточки неумелый кукловод» – это ведь ты написал? А знаешь ли ты, какие приказы отдавала эта марионетка? Совершенно безумные! Я думаю, что и закон о раздельном существовании, который у вас как бельмо на глазу, был подписан как раз во время такого припадка... Искандера спасал только разврат, безудержный, безмерный трах. После этого он был собой дня два-три, да. Одержим ли Искандер каким-то духом, как ты предполагал в своих листовках, или Черное Пламя заразил его своим безумием – неважно! Но другого вождя у нас вообще нет, понимаешь ты? А Крон справился с этим духом или болезнью. Он не может изгнать его совсем, но сдерживает духа своим присутствием, и, возможно, Крон вообще единственный, кто может это сделать!
И тут Шенвэль понял.
«Каналы Чи императора замыкаются после оргазма, но ненадолго. Как только Искандер начинает мыслить, привязь восстанавливается, оттого он и трахался непрерывно, – подумал эльф. – А Крон рвет небесный поводок... Он, видимо, закрепляет каналы императора всей силой своего дара, и Искандер остается собой гораздо дольше».
Эльф покачал головой. Он рассеянно отметил, что музыка на поляне стихла. Но это еще ничего не значило – музыканты могли отойти отдохнуть.
– Я не думал, что Крон так много знает, – задумчиво пробормотал Шенвэль.
– Теперь и ты знаешь не меньше. И если ты убьешь Крона, если ты снова развяжешь войну, я... я... Я уйду от тебя! – произнесла Карина.
Шенвэль иронично взглянул на ведьму.
– Во-первых, Крон может умереть и сам, – ответил эльф. – Он ведь был сильно ранен. И я даже догадываюсь, кто его ранил.
– Ты увиливаешь, – сказала ведьма. – Пообещай, что...
Шенвэль поднял руку, словно защищаясь.
– Крон будет жить, – с тяжелым вздохом проговорил эльф.
Над водами залива разнесся хриплый дребезжащий крик. Карина обернулась. Ничего, кроме теней на поляне, с такого расстояния было не разобрать. Однако плавные, размеренные танцевальные движения сменились лихорадочными рывками.
– Мне придется вернуться, – сказала Карина.
– Да, – ответил Шенвэль, поднимаясь. – Мы должны вернуться.
Ведьма улыбнулась.
– Из сильных магов там только Онуфрий, – произнесла Карина деловито. – Он пользуется Чи Огня, и...
– Увидев наши ауры за Купальцем, он решит, что это помехи от пламени, – кивнул Шенвэль.
– Господин барон, вон с тем парнем госпожа Карина разговаривала, когда шла к Купальцу, – сказал рыцарь и указал экена, всего в повязках.
Мужчина сидел чуть поодаль от столов и вплетал кувшинки в волосы женщины, спавшей у него на коленях.
Барон поднялся, и они вместе с рыцарем направились к экену.
– Как тебя зовут? – спросил Альда, останавливаясь перед ним. – Какого ты сословия?
– Гёса, – ответил тот, скользнул по рыцарю цепким взглядом и почтительно кивнул барону.
Владислав узнал парня, которого ведьмы вытащили из замка и которого оперировал Поджер.
– Я наемник.
Барон посмотрел на кувшинки, лежавшие на полотенце рядом с Гёсой. Очевидно, их оказалось немного больше, чем нужно. Водяные цветы нестойки, а здесь, из-за близости к жертвенному костру, кувшинки уже потеряли свою красоту и выглядели жалко. У Владислава защемило сердце, и он почувствовал, что сейчас расплачется. Барон показался сам себе такой кувшинкой, сорванной про запас и выброшенной засыхать за ненадобностью.
– А, так это вы вместе с ведьмами замок дракона разнесли, – сказал Альда.
Ведьма на коленях Гёсы мирно сопела. Владислав узнал Зарину.
– Ты разговаривал с Кариной? – спросил барон, сдерживаясь из последних сил. – Когда она к костру шла?
Гёса кивнул.
– Кто был с ней? – спросил Альда.
Экен пожал плечами:
– Не могу знать. Темно ведь, да и в капюшоне он был.
Владислав наступил на полотенце и стал яростно топтать кувшинки. Гёса побледнел.
– Ты его видел, люди говорят, он об тебя споткнулся! – завопил рыцарь Альда.
Барон растоптал цветы в мелкую кашу.
– По крайней мере, это был человек или сидх? – тяжело дыша, спросил Владислав.
– Не разглядел, – отвечал наемник. – Темно-то как, да и...
– Хватит, хватит, это я уже слышал! – рявкнул барон.
Быстрым движением Владислав выхватил у Альды меч и коротко замахнулся. Для того чтобы верно оценить всю совокупность повязок и гипса на наемнике, не надо было быть врачом. Экен был абсолютно беззащитен. Будь он даже вооружен, сломанные ребра и спящая на ногах наемника ведьма не позволили бы Гёсе сделать что-нибудь стоящее. На это и рассчитывал барон. Владислав хотел разрядиться, выпустить пар.
Просто Владислав никогда раньше не сталкивался с Синергистами.
Зарина резко перевернулась на спину. Гёса не успел закончить ее шлем-косу, и распущенные волосы ведьмы взметнулись, как рассерженные змеи. Зарина выставила перед собой руки, между ее ладоней мелькнули голубые искры. Кувшинка, вылетев из прически, ударила наемника по лицу. Гёса успел схватить цветок ртом, мясистый стебель хрустнул на зубах. Владислав сделал четыре быстрых шага назад и бросил меч в траву. Гёса даже глазом не моргнул. Рыцарь Альда бросился поднимать свое оружие. Зарина встала на ноги. Экен, улыбаясь, протянул ведьме многострадальную кувшинку. Зарина приняла цветок и улыбнулась в ответ.
В этот момент Гёса услышал голос и изменился в лице.
– Это тот добрый человек, который разжег Купалец, – сказал подросток, до сих пор занятый поцелуем со своей подружкой. Все повернулись к ним. Девушка смутилась, поправила сползшую с плеча фиолетовую бретельку.
– Зарина, – прохрипел Гёса. – Дай руку...
Ведьма протянула экену руку и помогла подняться. Гёса, ковыляя и тяжело опираясь на плечо Зарины, подошел ближе и теперь мог видеть подростка через плечо Альды.
– Нет, – сказала Русана. – Тот в другом плаще был. Вот в этом, который сейчас на господине бароне. Я почему запомнила, он на форменный плащ боевых ведьм похож, синий такой. Смотрелся тот парень, как голый среди одетых. А который Карину украл, тот был в таком... переливающемся.
– Это был мой плащ! – воскликнул барон. – Он украл и его! Послушайте, вы хорошо его рассмотрели. Это был человек или сидх?
В этот момент Митя почувствовал на себе тяжелый взгляд Гёсы. Княжич глянул на стоящую рядом с экеном ведьму, ощутил непреодолимое желание заткнуться, и так и поступил. Вместо ответа он лишь неопределенно пожал плечами. Русана задумчиво посмотрела на Митю, на Гёсу, и тоже промолчала.
Ясек пожал плечами. Весь молодежный отряд истинных патриотов, юных Чистильщиков Рабина, уже собрался у дороги, ведущей к Куне.
К кораблям сидхов.
Светозар, глава отряда, находился в дальнем от Георгия конце шеренги, разговаривал с двумя девушками редкой красоты, которые не разомкнули страстных объятий даже в присутствии старшего товарища. Георгий отвел взгляд.
Противоестественные увлечения сурово осуждались среди патриотов, их девиз гласил: «Страсть должна быть продуктивной!». Но Мари-Анна не могли ни разжать объятий, ни стать объектом чьей-то страсти. При беглом взгляде казалось, что на близняшках одинаковые платья – черные, строгие. Единственным украшением наряда был нашитый на подоле фиолетовый колокольчик, символ очищения. Однако стоило девушкам сделать шаг, и становилось ясно – платье у них одно на двоих.
Как и жизнь, как и тела, соединенные пупками.
– Вы видели звезду, сейчас, над костром? – ласково спросил Светозар. Близняшки выглядели лет на шестнадцать, но командир юных Чистильщиков знал – им еще не исполнилось и одиннадцати. Разум сестер соответствовал их возрасту, а не внешнему виду.
Девушки одновременно кивнули.
– Кто-то улетел с поляны, – сказала одна из сестер.
У Георгия мороз продрал по коже, как всегда при звуках этого голоса – гортанного, хриплого, нечеловеческого.
– Мужчина и женщина, – добавила вторая.
«Анна», – подумал Георгий. У этой сестры голос был поприятней.
– Сделайте так, чтобы больше никто не мог покинуть поляну таким способом, – попросил Светозар.
Георгий чувствовал сладкое подрагивание внутри, как всегда в предвкушении большого дела. Анастасию, наставницу Чистильщиков, за которую каждый из молодых патриотов, не раздумывая, отдал бы жизнь, сидхи прикончили три дня назад. Проклятые маги, конечно, отперлись от теплого, а князь не стал раздувать дело. Оно и понятно, чего еще ждать от полукровки? Иван давно запродал город сидхам. «Но сейчас мы отомстим, – думал Георгий, и голова у него кружилась. – Ты узнаешь, князь, что не все решают деньги... что есть еще настоящие патриоты в Мандре!»
Светозар с досадой прищелкнул языком.
– Старый козел не уверен, что это был именно сидх, – озабоченно сказал глава юных Чистильщиков. – Потом скажут, что мы-де их спровоцировали... Вот если бы кто-нибудь сам закричал бы... Что у него бабу украли... Позвал на помощь... Наши все подхватили бы...
Мари-Анна, медленно переступая четырьмя ногами, повернулась лицами к Георгию. Тот сглотнул и стал разглядывать валявшегося неподалеку пьянчужку.
– Помощь, – сказала Мари.
– Украли бабу, – откликнулась Анна.
От священного черноклена неслись веселые песни и смех. Толян зажал уши руками, но тут трещотки, бубны и колокольцы стихли. Мандречен обвел поляну взглядом. Он увидел музыкантов, оставивших свои инструменты и направляющихся к пиршественным столам. Видимо, они решили передохнуть и промочить горло. Толян ощутил, что рубашка у него на груди вся мокрая, провел рукой и обнаружил, что она вся заляпана кровью. В бороде обнаружились два зуба Толяна. Он вспомнил, что вытащил из хоровода эльфку. А мерзкая баба убежала со своим хахалем – сидхом. Тот, хоть и ростом не вышел, драться умел.
Голоса в голове Толяна взвыли, как кошка, которой дверью прищемили хвост, да тут еще и колокол ударил во всю мочь.
– Помогите! Люди добрые! – завопил Толян. – Что же это делается! Сидхи воруют наших баб!
– Ты и правда так сказала? – спросил он. – Про расчет?
– Какой расчет в три часа ночи... – пробормотала ведьма.
Эльф понял по ее дыханию, что Карина заснула. Он поднялся, подошел к выходу на террасу. Шенвэль глянул туда, где недавно горели огни праздника. Но сейчас человеческий берег Рабина терялся во тьме. Эльф задвинул створки, на ощупь нашел халат и покинул покои.
«Надо сделать так, чтобы Карине понравилось у нас, – думал Лакгаэр. – Но что она предпочитает? Шенвэля спросить, так ведь он тоже не знает, наверное...»
Лакгаэр заметил Верховного мага в дверном проеме и вздрогнул от неожиданности. Шенвэль стоял, устало прислонившись к косяку. Глава Нолдокора справился с собой.
– Ульрик передал тебе какие-то документы, – сухо сказал старый эльф, кивая на свиток. – Он сказал, ты знаешь...
Шенвэль молча поднял руку. Свиток проплыл в воздухе и лег в подставленную ладонь.
– Позволь, я себе воды налью, – сказал эльф.
– Мой дом – твой дом, – с усилием сказал Лакгаэр. – Вина, может быть?
– Нет, я хочу простой воды, – сказал Шенвэль.
Лакгаэр сообразил, в чем дело. Верховный маг истратил много своей Чи. Шенвэль уселся в торце стола напротив старого эльфа. Лакгаэр молча смотрел, как открываются стеклянные двери буфета, как оттуда плавно вылетают кувшин и кубок. Посуда приземлилась на скатерть, и при этом ни капли не расплескалось. Шенвэль наполнил кубок без помощи магии и жадно напился.
– Жизнь эльфов в Рабине была бы гораздо спокойней и безопасней, – поглядывая на гостя из-под насупленных бровей, сказал Лакгаэр, – если бы тебе нравились уютные, милые домохозяйки.
– Я злоупотребил твоим гостеприимством, – сказал Шенвэль. – Прости. Мы покинем твой дворец немедленно.
– Я не закончил, – произнес старый эльф. – Наша жизнь была бы стабильней, но намного скучней. Как говорят мандречены, целовать, так королеву, а украсть... хмм... применительно к данной ситуации я бы сказал – ее же. Ты хоть знаешь, что началось на поляне после того, как вы с таким шиком и блеском покинули ее?
– Знаю, – сказал Шенвэль спокойно.
– Ты чего? – спросил юный мандречен.
– Слышишь, что кричат? – с трудом спросил Финголфин. – Будто сидхи...
Михей пожал плечами.
– Мало ли что орут спьяну, – сказал он.
Маленький эльф покачал головой. За одиночным хриплым выкриком последовали разрозненные злобные голоса, из которых, словно по мановению палочки невидимого дирижера, вырос стройный хор.
– Пойдем, посмотрим, – озабоченно сказал Михей.
Они с Финголфином пробрались через колючие кусты, прошли мимо пушистых елочек и притаились в тени кленов. Дальше мальчики сунуться не рискнули.
На поляне царила страшная суматоха. Сложно было поверить, что еще несколько минут назад эльфы и люди сидели бок о бок, пили медовуху, неторопливо беседовали или плясали около костра и священного черноклена. Лицо Финголфина исказилось от ужаса, когда он увидел двух девушек, крепко обнимавших друг друга. Маленький эльф сразу понял, что это – один человек, хотя органов у этого чудовищного тела вполне хватило бы на двоих. Девушки вперевалку следовали за парнями, прочесывающими поляну.
– Вот эта... вот эти... – пробормотал маленький эльф, указывая рукой.
– Это наша городская дурочка, Мари-Анна, – сказал Михей. – Во время оккупации ее мать сюрки изнасиловали, вот она такая и родилась. Мать-то померла при родах, а муж повесился, когда это чудо увидел. Так странно вышло – Чистильщики должны были первые требовать, чтобы выродка уничтожили, а получилось наоборот – княгиня Анастасия, главная среди наших Чистильщиков, пригрела близняшек, вырастила, как родных.
– Мари-Анна, может, и дурочка, – заметил Финголфин. – Но ваша княгиня была мудрая, хотя и злая. Эти близняшки очень сильные волшебницы, как и все сюрки. Княгиня вырастила девочек, как цепных собак, чтобы натравить на нас. Эти Мари-Анна глушат все телепатеммы, и я не могу найти маму.
Михей скользнул туда-сюда оценивающим взглядом. В метаниях толпы было больше хаотичности, чем в передвижениях войсковых подразделений, да и к тому же на людях и эльфах не было формы, но Михею, в общем, все было ясно.
– Ваши пытаются удержать проход между столами и рощей, – задумчиво сказал Михей. – Но толку в этом никакого – дорога на берег перекрыта.
– Это тебе так кажется, – сказал Финголфин и вдруг улыбнулся.
Михей покачал головой.
– Чистильщики все равно скоро захлопнут мешок... Ваши ладьи, наверное, подпалили уже...
Он встал и сказал решительно:
– Пойдем.
– Куда? – изумился Финголфин.
Михей махнул рукой.
– Через лес, – сказал он. – Ко мне домой. В городе сейчас, я думаю, нет никого, так что тебя не сцапают. Я тебе дам лодку. Переплывешь через залив к себе. Там, правда, весел нет. Сможешь магически с ней управиться?
– Благодарю тебя, Михей, – сказал маленький эльф. – Но прости, я не пойду с тобой.
На этот раз пришел черед удивляться Михею.
– Почему?
– Мама не уйдет без меня, – ответил Финголфин. – Она будет искать меня, пока ее не убьют...
Михей покачал головой, стащил с себя картуз и протянул Финголфину.
– Надень, – сказал он. – А сапожки сними.
Они хотели поджечь ладьи сидхов.
– Стой! – крикнул Иван.
Тот подросток, что нес огонь, метнулся в лес, а второй бросился прямо на Ивана. Светлана увидела в его руках кинжал. К горлу ведьмы подкатила дурнота, на миг ей показалось, что все это происходит во сне.
– За Анастасию! – крикнул парень, замахиваясь.
Ведьма вскинула руки, но Иван уже разобрался сам. Чуть присев, князь с силой ударил подростка по запястью. О том, что рука взрослого мужчины длиннее его руки, даже вместе с кинжалом, паренек не подумал. Кинжал упал на дорогу, звякнув о корни. Подросток попятился назад, и вдруг лицо его изменилось.
– Ма... ма, – сказал он, а в следующий миг из груди его вышло острие меча.
Абдула, появившийся из кустов подобно тени или духу, резким движением выдернул меч из тела. Паренек упал. Иван посмотрел на труп у своих ног, вопросительно глянул на Светлану. Целительница отрицательно покачала головой. Из леса вышел Рахман с факелом, остановился у обочины и вытер меч о траву.
– Уберите это, – кивнув на тело, сказал князь. – Так уберите, чтобы никто не нашел.
– Уже, – сказал Рахман и добавил, обращаясь к напарнику: – Там, налево, мостки есть.
Абдула взял подростка за ноги и потащил к реке. Дорогу окутало голубое свечение – Светлана чарами стирала с нее следы крови.
– Сидхи совсем оборзели! – завопил на поляне хорошо поставленный голос. – Они как звери, им дай палец, они откусят всю руку! Пригласишь в гости, так всех баб перепортят!
Его поддержал нестройный хор голосов, мало похожих на человеческие. Князь подумал, что в добрый час решил последовать совету отца и набрал в свою дружину наемников из Боремии, а не местных воинов. Будь его дружинники из Рабина, сейчас на их верность нельзя было бы положиться.
– Так, так, – ободряюще сказал Шенвэль.
Ведьма зябко передернула плечами.
– Говорят, Крон и птицу, и зайцев прямо голыми руками рвал и ел, – продолжала Карина. – Врут, наверное. А даже если и правда, я думаю, пусть он лучше рвет мертвых зайцев, чем живых людей.
– Мне кажется, что Крон – оборотень, – сказал Шенвэль задумчиво. – Судя по твоему рассказу, татцель или молодой вервольф. И это предположение многое объясняет. Оборотни были очень сильными магами. Ты знаешь, что они прокляли нас до седьмого колена, когда мы покорили Боремию? Никому до сих пор разрушить эти чары не удалось, и единственный способ для тех, кто воевал там, избавиться от действия проклятия – это дать своему ребенку боремское имя.
– Так вот почему даже среди рабинских сидхов встречаются Зигмунды и Ульрики! – сообразила Карина.
– Да. Их родители дрались в Боремии. Так вот, Крон, хоть и носит пятиугольник, маг шестого класса как минимум. А человек не может быть магом шестого класса.
Карина недоверчиво покачала головой:
– И все-таки ты ошибаешься. Оборотней ведь выводили под корень.
– Кое-кому из оборотней удалось найти спасение в Экне, – возразил эльф. – Соран требует уничтожения только неверных, без различия расовой принадлежности; и оборотни все поголовно приняли мислам. Вы как раз встретили Крона в Пориссе, на границе Боремии и Экны.
– Да и потом, сам подумай, – сказала ведьма. – Оборотень – главный борец за чистоту человеческой расы, это была бы слишком злая насмешка судьбы!
– Так всегда и бывает, – хмыкнул Шенвэль. – Алкоголики кричат о вреде пьянства. Бывшие проститутки читают проповеди о нравственности и призывают выходить замуж девочками. А оборотни борются за чистоту человеческой расы. Крона, кстати, можно понять. Если бы оборотни запретили смешанные браки, когда ваше человеческое племя, неречь, пришло на их землю, сейчас бы в Боремии не было людей. Так, ладно. Скажи мне вот еще что. Крон проявил себя гением снабжения на нашей с вами войне, но теперь война закончена. Сможет ли Искандер править Мандрой один?
Карина ни на миг не забывала, что разговаривает с Верховным магом Фейре, но тут она все же растерялась. Ведьма облизала вдруг пересохшие губы и сказала неуверенно:
– Я тебя не понимаю.
– Ты все понимаешь, – ответил Шенвэль жестко. – Если Крон сейчас умрет, ваша империя не развалится?
Карина обернулась к эльфу.
– О, пощади его! – горячо выдохнула она. – Прошу тебя, Шенвэль!
– Знала бы ты, за кого просишь, – процедил эльф сквозь зубы.
– Так расскажи мне! – воскликнула ведьма.
Болезненная судорога исказила лицо Шенвэля, он потер горло, словно пытался преодолеть спазм.
– Я не могу, – ответил он наконец. – Могу сказать только одно: я должен убить Крона. Пока еще это в моих силах...
Карина встала перед Шенвэлем на колени и обняла эльфа.
– Ради всех богов, эльфийских и мандреченских, оставь Крону жизнь, – взмолилась ведьма.
– Но почему? – удивился Шенвэль. – Почему ты просишь за этого упыря, то есть оборотня, да еще с такой страстью? Вы...
– Нет, – рассердилась Карина. – Крон не любит женщин.
Шенвэль вскинул брови.
– Ты сейчас сказала, что...
Ведьма насупилась.
– Да, – неохотно произнесла она. – Крон – любовник Искандера.
– Это еще не повод, – сказал Шенвэль хладнокровно. – Император найдет себе другого смазливого мальчика, подумаешь.
Ведьма поднялась на ноги, отошла от эльфа, спустилась на несколько ступенек. Тергалевый плащ в лунных лучах стал снежно-белым. Длинная черная коса Карины казалась заброшенным за спину мечом.
– Вы снова хотите войны? – с яростью спросила ведьма, глаза ее блеснули, как два осколка звезд. – Ты ведь знаешь, что Искандер одержим. Ты с самого начала кричал об этом в своих листовках. У него был припадок, когда вы вместе были в замке Черного Пламени, да?
– Какой припадок? – переспросил Шенвэль.
Карина топнула ногой.
– Не ври! – сказала она и процитировала: – «Марионетка с потухшим взором и деревянными движениями, которую словно дергает за ниточки неумелый кукловод» – это ведь ты написал? А знаешь ли ты, какие приказы отдавала эта марионетка? Совершенно безумные! Я думаю, что и закон о раздельном существовании, который у вас как бельмо на глазу, был подписан как раз во время такого припадка... Искандера спасал только разврат, безудержный, безмерный трах. После этого он был собой дня два-три, да. Одержим ли Искандер каким-то духом, как ты предполагал в своих листовках, или Черное Пламя заразил его своим безумием – неважно! Но другого вождя у нас вообще нет, понимаешь ты? А Крон справился с этим духом или болезнью. Он не может изгнать его совсем, но сдерживает духа своим присутствием, и, возможно, Крон вообще единственный, кто может это сделать!
И тут Шенвэль понял.
«Каналы Чи императора замыкаются после оргазма, но ненадолго. Как только Искандер начинает мыслить, привязь восстанавливается, оттого он и трахался непрерывно, – подумал эльф. – А Крон рвет небесный поводок... Он, видимо, закрепляет каналы императора всей силой своего дара, и Искандер остается собой гораздо дольше».
Эльф покачал головой. Он рассеянно отметил, что музыка на поляне стихла. Но это еще ничего не значило – музыканты могли отойти отдохнуть.
– Я не думал, что Крон так много знает, – задумчиво пробормотал Шенвэль.
– Теперь и ты знаешь не меньше. И если ты убьешь Крона, если ты снова развяжешь войну, я... я... Я уйду от тебя! – произнесла Карина.
Шенвэль иронично взглянул на ведьму.
– Во-первых, Крон может умереть и сам, – ответил эльф. – Он ведь был сильно ранен. И я даже догадываюсь, кто его ранил.
– Ты увиливаешь, – сказала ведьма. – Пообещай, что...
Шенвэль поднял руку, словно защищаясь.
– Крон будет жить, – с тяжелым вздохом проговорил эльф.
Над водами залива разнесся хриплый дребезжащий крик. Карина обернулась. Ничего, кроме теней на поляне, с такого расстояния было не разобрать. Однако плавные, размеренные танцевальные движения сменились лихорадочными рывками.
– Мне придется вернуться, – сказала Карина.
– Да, – ответил Шенвэль, поднимаясь. – Мы должны вернуться.
Ведьма улыбнулась.
– Из сильных магов там только Онуфрий, – произнесла Карина деловито. – Он пользуется Чи Огня, и...
– Увидев наши ауры за Купальцем, он решит, что это помехи от пламени, – кивнул Шенвэль.
* * *
Первым делом Владислав нашел рыцаря Альду, начальника своей личной охраны, и избил его. Рыцарь был так пьян, что даже не сопротивлялся, а лишь пытался выяснить причину гнева своего сеньора. К концу экзекуции Альда протрезвел настолько, чтобы понять – ограбление и кража подруги барона, которые он не смог предупредить, тянут на лишение рыцарского звания и позорное изгнание. Эта мысль сильно взбодрила рыцаря. Пока Альда собирал дружину барона и приводил ее в чувство примерно тем же методом, что и Владислав применил к нему самому, барон присел с краю пиршественных столов. Рядом с Владиславом случайно оказался Светозар, глава молодежного отряда рабинских Чистильщиков. Владислав понимал, кто перед ним и что с минуты на минуту праздник может превратиться в кровавое безобразие по его вине. Но барону было уже все равно. Да и Светозар так сочувственно кивал головой и прищелкивал языком, что Владислав вывалил ему все – и про Шенвэля с Кариной, лежавших на одном плаще, когда их принесли в госпиталь, и про отсутствие ведьмы сегодня ночью. Альда подошел к Владиславу как раз тогда, когда барон закончил свой грустный рассказ.– Господин барон, вон с тем парнем госпожа Карина разговаривала, когда шла к Купальцу, – сказал рыцарь и указал экена, всего в повязках.
Мужчина сидел чуть поодаль от столов и вплетал кувшинки в волосы женщины, спавшей у него на коленях.
Барон поднялся, и они вместе с рыцарем направились к экену.
– Как тебя зовут? – спросил Альда, останавливаясь перед ним. – Какого ты сословия?
– Гёса, – ответил тот, скользнул по рыцарю цепким взглядом и почтительно кивнул барону.
Владислав узнал парня, которого ведьмы вытащили из замка и которого оперировал Поджер.
– Я наемник.
Барон посмотрел на кувшинки, лежавшие на полотенце рядом с Гёсой. Очевидно, их оказалось немного больше, чем нужно. Водяные цветы нестойки, а здесь, из-за близости к жертвенному костру, кувшинки уже потеряли свою красоту и выглядели жалко. У Владислава защемило сердце, и он почувствовал, что сейчас расплачется. Барон показался сам себе такой кувшинкой, сорванной про запас и выброшенной засыхать за ненадобностью.
– А, так это вы вместе с ведьмами замок дракона разнесли, – сказал Альда.
Ведьма на коленях Гёсы мирно сопела. Владислав узнал Зарину.
– Ты разговаривал с Кариной? – спросил барон, сдерживаясь из последних сил. – Когда она к костру шла?
Гёса кивнул.
– Кто был с ней? – спросил Альда.
Экен пожал плечами:
– Не могу знать. Темно ведь, да и в капюшоне он был.
Владислав наступил на полотенце и стал яростно топтать кувшинки. Гёса побледнел.
– Ты его видел, люди говорят, он об тебя споткнулся! – завопил рыцарь Альда.
Барон растоптал цветы в мелкую кашу.
– По крайней мере, это был человек или сидх? – тяжело дыша, спросил Владислав.
– Не разглядел, – отвечал наемник. – Темно-то как, да и...
– Хватит, хватит, это я уже слышал! – рявкнул барон.
Быстрым движением Владислав выхватил у Альды меч и коротко замахнулся. Для того чтобы верно оценить всю совокупность повязок и гипса на наемнике, не надо было быть врачом. Экен был абсолютно беззащитен. Будь он даже вооружен, сломанные ребра и спящая на ногах наемника ведьма не позволили бы Гёсе сделать что-нибудь стоящее. На это и рассчитывал барон. Владислав хотел разрядиться, выпустить пар.
Просто Владислав никогда раньше не сталкивался с Синергистами.
Зарина резко перевернулась на спину. Гёса не успел закончить ее шлем-косу, и распущенные волосы ведьмы взметнулись, как рассерженные змеи. Зарина выставила перед собой руки, между ее ладоней мелькнули голубые искры. Кувшинка, вылетев из прически, ударила наемника по лицу. Гёса успел схватить цветок ртом, мясистый стебель хрустнул на зубах. Владислав сделал четыре быстрых шага назад и бросил меч в траву. Гёса даже глазом не моргнул. Рыцарь Альда бросился поднимать свое оружие. Зарина встала на ноги. Экен, улыбаясь, протянул ведьме многострадальную кувшинку. Зарина приняла цветок и улыбнулась в ответ.
В этот момент Гёса услышал голос и изменился в лице.
– Это тот добрый человек, который разжег Купалец, – сказал подросток, до сих пор занятый поцелуем со своей подружкой. Все повернулись к ним. Девушка смутилась, поправила сползшую с плеча фиолетовую бретельку.
– Зарина, – прохрипел Гёса. – Дай руку...
Ведьма протянула экену руку и помогла подняться. Гёса, ковыляя и тяжело опираясь на плечо Зарины, подошел ближе и теперь мог видеть подростка через плечо Альды.
– Нет, – сказала Русана. – Тот в другом плаще был. Вот в этом, который сейчас на господине бароне. Я почему запомнила, он на форменный плащ боевых ведьм похож, синий такой. Смотрелся тот парень, как голый среди одетых. А который Карину украл, тот был в таком... переливающемся.
– Это был мой плащ! – воскликнул барон. – Он украл и его! Послушайте, вы хорошо его рассмотрели. Это был человек или сидх?
В этот момент Митя почувствовал на себе тяжелый взгляд Гёсы. Княжич глянул на стоящую рядом с экеном ведьму, ощутил непреодолимое желание заткнуться, и так и поступил. Вместо ответа он лишь неопределенно пожал плечами. Русана задумчиво посмотрела на Митю, на Гёсу, и тоже промолчала.
* * *
– Сидх украл бабу? – тихо переспросил Георгий. – Так чего же мы ждем?Ясек пожал плечами. Весь молодежный отряд истинных патриотов, юных Чистильщиков Рабина, уже собрался у дороги, ведущей к Куне.
К кораблям сидхов.
Светозар, глава отряда, находился в дальнем от Георгия конце шеренги, разговаривал с двумя девушками редкой красоты, которые не разомкнули страстных объятий даже в присутствии старшего товарища. Георгий отвел взгляд.
Противоестественные увлечения сурово осуждались среди патриотов, их девиз гласил: «Страсть должна быть продуктивной!». Но Мари-Анна не могли ни разжать объятий, ни стать объектом чьей-то страсти. При беглом взгляде казалось, что на близняшках одинаковые платья – черные, строгие. Единственным украшением наряда был нашитый на подоле фиолетовый колокольчик, символ очищения. Однако стоило девушкам сделать шаг, и становилось ясно – платье у них одно на двоих.
Как и жизнь, как и тела, соединенные пупками.
– Вы видели звезду, сейчас, над костром? – ласково спросил Светозар. Близняшки выглядели лет на шестнадцать, но командир юных Чистильщиков знал – им еще не исполнилось и одиннадцати. Разум сестер соответствовал их возрасту, а не внешнему виду.
Девушки одновременно кивнули.
– Кто-то улетел с поляны, – сказала одна из сестер.
У Георгия мороз продрал по коже, как всегда при звуках этого голоса – гортанного, хриплого, нечеловеческого.
– Мужчина и женщина, – добавила вторая.
«Анна», – подумал Георгий. У этой сестры голос был поприятней.
– Сделайте так, чтобы больше никто не мог покинуть поляну таким способом, – попросил Светозар.
Георгий чувствовал сладкое подрагивание внутри, как всегда в предвкушении большого дела. Анастасию, наставницу Чистильщиков, за которую каждый из молодых патриотов, не раздумывая, отдал бы жизнь, сидхи прикончили три дня назад. Проклятые маги, конечно, отперлись от теплого, а князь не стал раздувать дело. Оно и понятно, чего еще ждать от полукровки? Иван давно запродал город сидхам. «Но сейчас мы отомстим, – думал Георгий, и голова у него кружилась. – Ты узнаешь, князь, что не все решают деньги... что есть еще настоящие патриоты в Мандре!»
Светозар с досадой прищелкнул языком.
– Старый козел не уверен, что это был именно сидх, – озабоченно сказал глава юных Чистильщиков. – Потом скажут, что мы-де их спровоцировали... Вот если бы кто-нибудь сам закричал бы... Что у него бабу украли... Позвал на помощь... Наши все подхватили бы...
Мари-Анна, медленно переступая четырьмя ногами, повернулась лицами к Георгию. Тот сглотнул и стал разглядывать валявшегося неподалеку пьянчужку.
– Помощь, – сказала Мари.
– Украли бабу, – откликнулась Анна.
* * *
Толян с трудом сел. Голова гудела, как колокол, сзывающий добрых людей на вече. К этому Толяну было не привыкать – с некоторых пор колокол в его голове звонил каждое утро. Но сейчас Толян слышал тихие, вкрадчивые голоса, и слова обжигали душу, словно крапива. Черные полосы бывали в жизни Толяна и раньше – когда его за пьянку уволили с шахты, а на следующий день эти сволочи сидхи украли его лодку. Но так часто неприятности сыпались на Толяна впервые. Три дня назад погиб Радик, лучший друг и собутыльник. Не иначе, как его прикончили сидхи, которых полукровка-князь призвал на землю людей якобы для защиты в ночь разрушения замка. Но среди людей еще оставались настоящие мужчины, патриоты, и Иван об этом знал. Если бы хоть один сидх остался на земле мандречен после рассвета, Толян сам бы показал проклятым сидхам дорогу в чертоги Ящера. Толян намекал Адриане, вдове Радика, что тут не все чисто, но глупая баба не стала предъявлять иск волхвам Прона. Все они, бабы, такие – работай на их тряпки и побрякушки, спину гни, а они спят и видят, как бы избавиться от муженька. Толян сегодня сам видел, как Адриана в обнимку с каким-то мужиком шла к кустам. А Радика ведь еще не похоронили даже, Адриана заявила, что у нее нет денег заплатить волхвам Ящера и Коруны за погребальный обряд.От священного черноклена неслись веселые песни и смех. Толян зажал уши руками, но тут трещотки, бубны и колокольцы стихли. Мандречен обвел поляну взглядом. Он увидел музыкантов, оставивших свои инструменты и направляющихся к пиршественным столам. Видимо, они решили передохнуть и промочить горло. Толян ощутил, что рубашка у него на груди вся мокрая, провел рукой и обнаружил, что она вся заляпана кровью. В бороде обнаружились два зуба Толяна. Он вспомнил, что вытащил из хоровода эльфку. А мерзкая баба убежала со своим хахалем – сидхом. Тот, хоть и ростом не вышел, драться умел.
Голоса в голове Толяна взвыли, как кошка, которой дверью прищемили хвост, да тут еще и колокол ударил во всю мочь.
– Помогите! Люди добрые! – завопил Толян. – Что же это делается! Сидхи воруют наших баб!
* * *
Шенвэль провел рукой по распущенным волосам Карины.– Ты и правда так сказала? – спросил он. – Про расчет?
– Какой расчет в три часа ночи... – пробормотала ведьма.
Эльф понял по ее дыханию, что Карина заснула. Он поднялся, подошел к выходу на террасу. Шенвэль глянул туда, где недавно горели огни праздника. Но сейчас человеческий берег Рабина терялся во тьме. Эльф задвинул створки, на ощупь нашел халат и покинул покои.
* * *
Лакгаэр вошел в обеденный зал своего дворца, бросил на стол толстый свиток. Но на этот раз это был не магический трактат. Старый эльф прошел взад-вперед, заложив руки за спину и кусая губы. Он попытался передать телепатемму Шенвэлю, но не смог пробиться сквозь пламя страсти к разуму Верховного мага. Лакгаэр сел во главе стола, покрытого накрахмаленной скатертью, обвел обеденный зал задумчивым взглядом. Эти стены помнили первую жену эльфа и двух детей, рожденных в любви. Затем под сводами снова раздавался певучий женский голос и смех ребенка. Но после того, как Файламэл бросила Лакгаэра, а Аннвиль погиб, старый эльф долго трапезничал один.«Надо сделать так, чтобы Карине понравилось у нас, – думал Лакгаэр. – Но что она предпочитает? Шенвэля спросить, так ведь он тоже не знает, наверное...»
Лакгаэр заметил Верховного мага в дверном проеме и вздрогнул от неожиданности. Шенвэль стоял, устало прислонившись к косяку. Глава Нолдокора справился с собой.
– Ульрик передал тебе какие-то документы, – сухо сказал старый эльф, кивая на свиток. – Он сказал, ты знаешь...
Шенвэль молча поднял руку. Свиток проплыл в воздухе и лег в подставленную ладонь.
– Позволь, я себе воды налью, – сказал эльф.
– Мой дом – твой дом, – с усилием сказал Лакгаэр. – Вина, может быть?
– Нет, я хочу простой воды, – сказал Шенвэль.
Лакгаэр сообразил, в чем дело. Верховный маг истратил много своей Чи. Шенвэль уселся в торце стола напротив старого эльфа. Лакгаэр молча смотрел, как открываются стеклянные двери буфета, как оттуда плавно вылетают кувшин и кубок. Посуда приземлилась на скатерть, и при этом ни капли не расплескалось. Шенвэль наполнил кубок без помощи магии и жадно напился.
– Жизнь эльфов в Рабине была бы гораздо спокойней и безопасней, – поглядывая на гостя из-под насупленных бровей, сказал Лакгаэр, – если бы тебе нравились уютные, милые домохозяйки.
– Я злоупотребил твоим гостеприимством, – сказал Шенвэль. – Прости. Мы покинем твой дворец немедленно.
– Я не закончил, – произнес старый эльф. – Наша жизнь была бы стабильней, но намного скучней. Как говорят мандречены, целовать, так королеву, а украсть... хмм... применительно к данной ситуации я бы сказал – ее же. Ты хоть знаешь, что началось на поляне после того, как вы с таким шиком и блеском покинули ее?
– Знаю, – сказал Шенвэль спокойно.
* * *
Ладья качнулась, и солдатик вывалился из нее. Зеленый плащ взвился в воздухе, но Михей успел удержать солдатика в воздухе своей Чи. Колдовство стало получаться у юного мандречена после двух-трех объяснений Финголфина. Михей еще сам не до конца поверил в это. Он и не думал, что колдовать – это так просто. Успех опьянил мандречена, заворожил, и он не обратил внимания на взвившийся над поляной крик. А Финголфин, услышав этот вопль, не смог удержать ладью от столкновения с дубом. Раздался треск, посыпались крохотные весла. Михей взглянул на маленького эльфа. Губы Финголфина дрожали.– Ты чего? – спросил юный мандречен.
– Слышишь, что кричат? – с трудом спросил Финголфин. – Будто сидхи...
Михей пожал плечами.
– Мало ли что орут спьяну, – сказал он.
Маленький эльф покачал головой. За одиночным хриплым выкриком последовали разрозненные злобные голоса, из которых, словно по мановению палочки невидимого дирижера, вырос стройный хор.
– Пойдем, посмотрим, – озабоченно сказал Михей.
Они с Финголфином пробрались через колючие кусты, прошли мимо пушистых елочек и притаились в тени кленов. Дальше мальчики сунуться не рискнули.
На поляне царила страшная суматоха. Сложно было поверить, что еще несколько минут назад эльфы и люди сидели бок о бок, пили медовуху, неторопливо беседовали или плясали около костра и священного черноклена. Лицо Финголфина исказилось от ужаса, когда он увидел двух девушек, крепко обнимавших друг друга. Маленький эльф сразу понял, что это – один человек, хотя органов у этого чудовищного тела вполне хватило бы на двоих. Девушки вперевалку следовали за парнями, прочесывающими поляну.
– Вот эта... вот эти... – пробормотал маленький эльф, указывая рукой.
– Это наша городская дурочка, Мари-Анна, – сказал Михей. – Во время оккупации ее мать сюрки изнасиловали, вот она такая и родилась. Мать-то померла при родах, а муж повесился, когда это чудо увидел. Так странно вышло – Чистильщики должны были первые требовать, чтобы выродка уничтожили, а получилось наоборот – княгиня Анастасия, главная среди наших Чистильщиков, пригрела близняшек, вырастила, как родных.
– Мари-Анна, может, и дурочка, – заметил Финголфин. – Но ваша княгиня была мудрая, хотя и злая. Эти близняшки очень сильные волшебницы, как и все сюрки. Княгиня вырастила девочек, как цепных собак, чтобы натравить на нас. Эти Мари-Анна глушат все телепатеммы, и я не могу найти маму.
Михей скользнул туда-сюда оценивающим взглядом. В метаниях толпы было больше хаотичности, чем в передвижениях войсковых подразделений, да и к тому же на людях и эльфах не было формы, но Михею, в общем, все было ясно.
– Ваши пытаются удержать проход между столами и рощей, – задумчиво сказал Михей. – Но толку в этом никакого – дорога на берег перекрыта.
– Это тебе так кажется, – сказал Финголфин и вдруг улыбнулся.
Михей покачал головой.
– Чистильщики все равно скоро захлопнут мешок... Ваши ладьи, наверное, подпалили уже...
Он встал и сказал решительно:
– Пойдем.
– Куда? – изумился Финголфин.
Михей махнул рукой.
– Через лес, – сказал он. – Ко мне домой. В городе сейчас, я думаю, нет никого, так что тебя не сцапают. Я тебе дам лодку. Переплывешь через залив к себе. Там, правда, весел нет. Сможешь магически с ней управиться?
– Благодарю тебя, Михей, – сказал маленький эльф. – Но прости, я не пойду с тобой.
На этот раз пришел черед удивляться Михею.
– Почему?
– Мама не уйдет без меня, – ответил Финголфин. – Она будет искать меня, пока ее не убьют...
Михей покачал головой, стащил с себя картуз и протянул Финголфину.
– Надень, – сказал он. – А сапожки сними.
* * *
Иван резко повернулся, выпустив ведьму. Пока Светлана не разобрала, что кричат на поляне, она была благодарна тому человеку, из-за которого ей так и не пришлось воспользоваться сонными чарами. Князь и ведьма выбрались на дорогу, ведущую с берега Куны на поляну. Им навстречу выбежали два подростка, один из них нес факел. Светлана видела их впервые, а вот Ульрик бы сразу узнал этих юных патриотов. Но ведьма и так догадалась, куда мчатся парни, и похолодела.Они хотели поджечь ладьи сидхов.
– Стой! – крикнул Иван.
Тот подросток, что нес огонь, метнулся в лес, а второй бросился прямо на Ивана. Светлана увидела в его руках кинжал. К горлу ведьмы подкатила дурнота, на миг ей показалось, что все это происходит во сне.
– За Анастасию! – крикнул парень, замахиваясь.
Ведьма вскинула руки, но Иван уже разобрался сам. Чуть присев, князь с силой ударил подростка по запястью. О том, что рука взрослого мужчины длиннее его руки, даже вместе с кинжалом, паренек не подумал. Кинжал упал на дорогу, звякнув о корни. Подросток попятился назад, и вдруг лицо его изменилось.
– Ма... ма, – сказал он, а в следующий миг из груди его вышло острие меча.
Абдула, появившийся из кустов подобно тени или духу, резким движением выдернул меч из тела. Паренек упал. Иван посмотрел на труп у своих ног, вопросительно глянул на Светлану. Целительница отрицательно покачала головой. Из леса вышел Рахман с факелом, остановился у обочины и вытер меч о траву.
– Уберите это, – кивнув на тело, сказал князь. – Так уберите, чтобы никто не нашел.
– Уже, – сказал Рахман и добавил, обращаясь к напарнику: – Там, налево, мостки есть.
Абдула взял подростка за ноги и потащил к реке. Дорогу окутало голубое свечение – Светлана чарами стирала с нее следы крови.
– Сидхи совсем оборзели! – завопил на поляне хорошо поставленный голос. – Они как звери, им дай палец, они откусят всю руку! Пригласишь в гости, так всех баб перепортят!
Его поддержал нестройный хор голосов, мало похожих на человеческие. Князь подумал, что в добрый час решил последовать совету отца и набрал в свою дружину наемников из Боремии, а не местных воинов. Будь его дружинники из Рабина, сейчас на их верность нельзя было бы положиться.