Гинзбург Мария. Хозяйка Четырех Стихий

   Но рассказать об этом эльфке ведьма не могла – Светлана наложила заклятие на совесть.
   – Как только я разберусь со своими трудностями, – сказала Карина, прыгая на одной ноге и пытаясь засунуть другую в штанину, – я постараюсь поговорить с Искандером, обещаю тебе. Приятно, конечно, что в ясную погоду Мир Минас видно из Трандуиловых Чертогов, но это зрелище не стоит всей той крови, что пролита за него мандреченами. И золота на эту войну уже потрачено слишком много.
   – Благодарю тебя, богиня, – сказала эльфка серьезно.
   Карина надела куртку и застегнула ее. Ваниэль поднялась с кровати, натянула платье и вышла на террасу проводить ведьму. Метла плыла в воздухе между ними. Эльфка помогла подруге пристегнуться. Карина поцеловала ее в щеку.
   – Ты сережку потеряла, – сказала ведьма.
   – Немудрено. Я удивляюсь, что у меня уши еще на месте после твоих поцелуев, – сказала Ваниэль. – Пойду, поищу в кровати.
   На этом они и расстались. Ведьма со страхом ждала первых симптомов «натянувшейся веревки», но до самой родной станицы никаких неприятных ощущений она не испытала и приободрилась. Карина потянула руль на себя, заходя на посадку.

* * *

   Хлопнула дверь. Услышав шаркающие, неверные шаги, Василиса почувствовала, как в груди поднимается привычный гнев. Женщина сегодня решила попытаться выкроить рубашку для младшего сына из двух выношенных рубашек старшего, но сейчас у нее задрожали руки. Василиса отложила шитье.
   Антон, как всегда по субботам, пришел домой пьяным из шинка.
   – Явился! – закричала Василиса, когда он вошел в горницу. – Алкоголик! Глаза б мои на тебя не глядели!
   – Не смотри, коли неохота, – пробормотал муж и лег на лавку. – Сними сапоги.
   – Сейчас! – рявкнула Василиса. – Сам снимешь, невелик барин!
   – Василечка, – пробормотал Антон. – Ну сними, солнышко. Я ведь напачкаю здесь.
   Самостоятельно снять сапоги сухорукому Антону было сложно даже в трезвом виде. Василиса, кряхтя, присела перед ним на корточки и стала разувать мужа. Антон запустил руку в вырез воротника жены.
   – Пьяница окаянный! – крикнула Василиса, сбрасывая руку. – Пусть бы ты совсем безруким родился, тогда бы, может, не пил бы!
   – Я грыз бы... – пьяно смеясь, ответил Антон. – Василечка, не шуми. Устал я. Спать буду... Утром поговорим.
   – Утром у тебя один разговор – дай на опохмелку! – распрямляясь, воскликнула Василиса. – Все с себя пропил! Скоро с дома потащишь!
   – Я сам заработал, сам и пропил, – начиная сердиться, отвечал муж. – Это ты меня довела! Всю жизнь на тебя пашу, не разгибаясь, и что? Что ты орешь? У меня от крика твоего в голове звенит!
   – Пустая потому что! – не осталась в долгу Василиса. – Ведь все лучшие годы тебе отдала, свинье!
   – Я тебя об этом не просил, – хладнокровно отвечал Антон. – Есть что поесть, жена?
   Терпение Василисы лопнуло.
   – Сейчас я тебя попотчую! Горяченьким! – закричала она и схватилась за ухват. Василиса была женщиной статной, и шансы Антона в предстоящей схватке были весьма сомнительные, учитывая опьянение.
   – Я тебя научу уму-разуму! – рявкнул муж. Неожиданно быстро поднявшись, он ловко выхватил ухват из рук Василисы. Судя по всему, Антон был трезвее, чем казался. А как у всех калек, единственная рабочая рука у него была сильнее, чем у нормального мужчины. – Ишь, какая цаца! Много дури себе забрала в голову! Я сейчас ее-то повыбью!
   – Тоша, перестань! – сквозь слезы и шум борьбы закричала Василиса. – Тоша! Тоша! Не надо!
   Антон отбросил ухват, сел на стул и зарыдал. Вдруг он вскрикнул и схватился за голову.
   – Вот это да, – сказал он, глядя на алтын в своей ладони. – Деньги с потолка падают, что ли?
   Жена вырвала у него монету.
   – Карина! – сообразила Василиса.
   Она выскочила во двор, но было уже поздно – маленькая галочка в пустой высоте неба стремительно удалялась на север. Василиса окинула двор хозяйским взглядом. Исчез золотисто-огненный петух, да, пожалуй, в раздерганной поленнице около забора стало на пару чурок меньше. Птица и пара чурок не стоили алтына, но видно, меньше монеты у Карины в карманах не нашлось.
   «Да помогут тебе боги, сестренка, – вытирая слезы, подумала Василиса. – Куда бы ни лежал твой путь».

* * *

   Гёса проснулся первым. Он смотрел на спящую ведьму и думал о том, что в этой женщине – вся его жизнь. Черты лица Зарины заострились, рот был полуоткрыт. На бледном лице застыла какая-то безжизненная, смертельная усталость. Неожиданно экен испугался, что ведьма умерла, покинула его, пока он спал. Гёса знал, что эго не так – если бы Зарина умерла, он сам, скорее всего, уже не проснулся бы. Но все же экен приложил ухо к груди ведьмы. Сердце билось медленно, ровно. Мысли Гёсы невольно устремились на другое. Он распустил шнуровку на жилетке, от нетерпения чуть не оторвал пуговицу блузки. Грудь Зарины как раз помещалась в его руке. Он каждый раз восхищался тем, какие они у Зарины маленькие и упругие. Когда Гёса боролся с наверченным вокруг талии платком, он ощутил пальцы ведьмы у себя в волосах. Экен поцеловал ведьму в подвернувшийся пупок. Зарина застонала и закинула ногу ему на бедро. С широкой юбкой ведьмы у экена проблем не возникло.
   А потом мерно покачивающаяся волшебная зыбь унесла их обоих туда, куда за людьми не могут последовать даже боги. Зарину всегда изумляла неистовость Гёсы, его страсть. Экен всегда желал ее так сильно, словно это был их первый раз.
   Гёса знал, что Зарина теперь немного подремлет. Он укутал ее в плащ и, посвистывая, вышел из контины. Экен остановился перед жертвенником в форме восьмерки. Только сейчас Гёса обратил внимание, что капище имеет ту же форму и жертвенник стоит в месте пересечения большой и малой петель цифры. Слева и справа от экена в частоколе находились выходы из капища. За правым шумел мрачный ельник, за левым виднелось старое кострище. Именно там волхв Ящера постоянно поддерживал огонь, когда капище еще действовало. Гёса стал разглядывать идола. Он пытался определить, кто из всего обширного пантеона мандречен это мог быть.
   Статуя дракона с человеческим телом, покрытым чешуей, по пояс сидела в трехгранной гранитной ступе. Идол был тускло-серого цвета, скорее всего, статую отлили из свинца. Локти огромных рук вольготно опирались на косо срезанные грани стелы, как на подлокотники. В правой руке статуя держала боевой тесак. На лезвии тесака был вытиснен краб-отшельник. Судя по изяществу оформления, тесак когда-то принадлежал сидху. У экена мурашки побежали по спине, когда он пенял, как тесак попал в руки идола. И что навсегда помешало волхву исполнять свои обязанности по поддержанию священного огня.
   Статуя отобрала оружие у кого-то в бою. У кого-то, кого не смог остановить волхв. Хотя, надо думать, волхв очень старался.
   На шее идола висело ожерелье из черепов, сплетенных за волосы. Гёса обогнул жертвенник, подошел вплотную к идолу и чуть не въехал ногой в груду костей у подножия алой, с черными прожилками каменной ступы. Экен заметил надпись, но прочесть ее не смог – руны были слишком старыми. Впрочем, Гёса и так уже почти догадался, к кому в гости их занесла судьба. Экен приподнялся на цыпочки и смог рассмотреть самую нижнюю бусину чудовищного ожерелья в деталях. Коса, соединявшая черепа, была просунута в глаз и теперь свешивалась изо рта. Экен отвел ее чуть в сторону, чтобы увидеть зубы, и довольно усмехнулся.
   Какой бог мандречен любит сидхов только мертвыми, он знал.
   Гёса обошел контину и помочился на частокол.
   Услышав характерный свист снижающейся метлы, экен изумился настолько, что чуть не забыл застегнуть штаны. Пока Гёса разбирался со своей одеждой, ведьма приземлилась. Судя по глухому удару, это была тяжелая посадка. Гёса выглянул из-за угла контины, но никого не увидел. Неожиданная гостья, очевидно, находилась за идолом Ящера. Наемник, пригибаясь, проскользнул вдоль стены контины, короткими перебежками добрался до разбитого жертвенника, и присел за ним на корточках. Мысли вихрем клубились в голове Гёсы. Предположение о погоне он отбросил сразу. Ведьма прилетела с юга, а не с запада. Да и в Куле сейчас было не до них. Экен услышал болезненный стон, переходящий в хрип. Ведьма вдобавок была ранена.
   Отбросив осторожность, Гёса поднялся на ноги и обошел идола. Стела оказалась треугольной формы, как наконечник копья.
   А напротив огромного острия на земле лежала Карина.

* * *

   Магический ошейник сдавил горло ведьме, когда под ее ногами мелькнула длинная овальная прогалина. Это было все, что осталось от деревни Малые Пасеки, уничтоженной еще эльфийскими Чистильщиками. Карина стиснула зубы и пригнулась к метле. До капища оставалось совсем немного. Но с каждой минутой ведьме становилось все хуже. Она почти не могла дышать, и не могла втягивать из Воздуха Чи, необходимую для полета. У Карины закружилась голова, все в глазах стало расплываться. Если бы Карина не была пристегнута, она свалилась бы с метлы. Ведьма поймала попутный ветер и закоченела, вцепившись в метлу. Внутренний голос, который сначала предлагал вернуться ласковым шепотом, уже гудел, подобно набату, раскалывая голову на части.
   Карина увидела горящую в лучах заката огромную статую Ящера, и ошейник, душивший ведьму, исчез. Бог Нави пришел на помощь той, ради защиты которой он и был создан. Но силы ведьмы уже были на исходе. Она с большим трудом дотянула до капища. Руки почти не слушались Карину, и только чудом ведьма не разбилась при посадке. Карина завалила метлу набок и сама проехалась ногой по твердой глине. При этом она порвала плащ и протерла до основы штаны в двух местах. Карина лежала и думала о том, что в Горной Школе за такую посадку у нее просто отобрали бы метлу. Ведьма услышала чьи-то шаги. Карина очень удивилась, потом ее пробрала дрожь. Живые люди не посещали капище последние двенадцать лет, за это ведьма могла поручиться.
   Карина отстегнулась от метлы, перекатилась на спину и выставила перед собой руки. Увидев Гёсу, ведьма решила, что бредит.
   – Карина? – с неменьшим изумлением спросил наемник. – Откуда ты здесь? Ты ранена?
   – Нет, то есть да, – сказала ведьма. – Помоги мне.
   Гёса дал ей руку и рывком поднял Карину на ноги.
   – А где Зарина?
   – Здесь она, спит в храме...
   Вдруг экен нахмурился. Он заметил разноцветный магический кокон, опутывавший ведьму, ее искривленные, заблокированные каналы Чи.
   – А что это за чары на тебе? – спросил Гёса. В голове его мелькнула крайне неприятная догадка, и экен потемнел лицом. – Их наложил на тебя Лайто?
   – Да, – сказала Карина.
   Экен грязно выругался и сказал сквозь зубы:
   – Знал бы, не стал его покрывать! Наплевать на все клятвы... Ни перед Владиславом, ни сейчас! Я могу тебе помочь?
   Карина отрицательно покачала головой.
   – Кроме Ящера, мне никто помочь не может. Здесь очень опасное место, и вы должны покинуть капище до заката, если хотите увидеть рассвет.
   – Сейчас разбужу Заринку, – ответил экен.
   Они обогнули стелу, направляясь к контине. Ведьма внимательно разглядывала ауру наемника.
   – Ты весь завернут в Цин, как в плащ, – сказала она. – Что-то это мне напоминает...
   – Я теперь Музыкант, – сказал Гёса.
   – Вот как, – сказала Карина задумчиво. – Что же, поздравляю. А как вы оказались здесь?
   Гёса не успел ответить – из контины появилась заспанная Зарина. Каждый Синергист получал любую информацию в тот же самый момент, что и другой, но все же нос экенки заострился от гнева, когда она увидела приворот в ауре Карины.
   – Карина, слава Барраху, ты здесь! – воскликнула ведьма.
   Старшая крыла нахмурилась. Во сне экенка согрелась и сняла форменную куртку, но прежде чем покинуть храм, накинула на плечи свой алый платок. На Зарине не было ничего, что могло бы напомнить летную форму, а попасть сюда из Кулы Синергисты могли только по воздуху. Увидев выражение лица старшей крыла, ведьма проснулась окончательно.
   – И не ругайся, мне некогда было переодеться, мы прямо из Имперской Канцелярии улетели...
   Карина вздрогнула. Еще сегодня утром ведьма ничего не знала о своем небесном женихе. Но его земные последователи уже дышали Карине в затылок.
   – Насколько я знаю, люди из Имперской Канцелярии сами не выходят. И уж тем более не вылетают на метлах, – переводя взгляд с одного на другого, сказала старшая крыла «Змей».
   Лица Синергистов приобрели подозрительно невинное выражение.
   – Ну, ты понимаешь, там как получилось, – начала рассказывать Зарина.
   Гёса пошел в контину собрать вещи. «Намаз надо бы еще сотворить», – подумал экен. Но, скорее всего, сегодня ему не удалось бы помолиться, и это расстраивало Гёсу. Наемник взял плащ и куртку ведьмы. Выйдя из храма, он озабоченно посмотрел на небо. Солнце уже цепляло краем макушки леса.
   – Самое интересное, что этот борец за чистоту расы вовсе и не человек, а оборотень, – услышал Гёса и обрадовался. – Зарина уже успела поведать почти все об их приключениях. – Татцель, судя по всему, еще очень молодой.
   – Как все-таки мудры эльфы, – сказала Карина задумчиво. – Шенвэль догадался, что Крон – татцель, только из моего рассказа о нем. А мы всю войну прошли бок о бок с имперским магом, и даже никакой мысли не закралось, пока ты его настоящее лицо не увидела...
   – Я там встретила Владислава, – сказала Зарина и отвела глаза. – Я не могла спасти его, Карина, прости нас.
   Карина ощутила укол в сердце. Ведьму раздражала оборотистость Владислава, который с дерьма мог пенку снять, но в остальном выбранный «от противного» барон оказался одним из самых милых и порядочных людей, которых встречала в своей жизни ведьма. Карина с горечью подумала, что Владислав сделал для нее очень много хорошего, а она принесла ему смерть.
   – На войне как войне, – сказала ведьма горько.
   – Барон не доносил на вас с Шенвэлем, – продолжала Зарина. – Чистильщики его пытали, чтобы выяснить, где ты. Владислав просил передать тебе, что Искандер все знает, и чтобы вы бежали в Фейре как можно скорее.
   – Я думаю, это дельный совет, – кивнула Карина. – Искандер сейчас будет немножко занят, разгребая то, что вы наворотили в столице, но он все равно вернется к поискам меня. Все-таки зря вы разгрохали Кулу. Такой красивый город был!
   – Мы же не знали, что так получится, – сказал Гёса. – Мы хотели только из Имперской Канцелярии вырваться.
   Карина вздохнула.
   – Как дети малые, честное слово. Ладно. Вы, должно быть, хотите есть и пить. Еды здесь нет, а в ельнике есть ручеек. Попейте и улетайте скорей, здесь очень опасно.
   – А ты? – спросила Зарина. Карина улыбнулась.
   – За меня не бойся, – сказала она. – Мне надо поговорить с Ящером, но лучше сделать это без свидетелей.
   – А ты не знаешь, случайно, что за богиня живет в этом храме? – спросила Зарина. – Такая серебряная, с тремя масками...
   – Это Могота, наша богиня Судьбы, – сказала Карина. – Она жена Ящера, вот их вместе и поставили.
   Зарина всхлипнула.
   – Что теперь будет с нашим крылом? – сказала экенка. – Ты в Фейре, Светлана замуж, я домой, да неизвестно, выживут ли девочки...
   – Не дрейфь, подруга, – улыбнулась Карина. – Мы еще полетаем.
   – Если будешь в Фейре, заезжай к нам, в М'Калию. Мы в Усть-Картане пока остановимся, – сказал Гёса.
   – Хорошо, если оказия подвернется, я к вам обязательно загляну, – сказала Карина.
   – Слушай, это священный лес, да? – спросил экен. – Тут Барраху молиться нельзя?
   – Я думаю, что можно, – сказала Карина. – Только в капище нельзя возносить молитвы другим богам.
   Ведьма обняла экенку и Гёсу, расцеловала их. Экены пошли к выходу из капища, а Карина вернулась за идола, к своей метле. Пора было готовиться к ритуалу, а все необходимое для него находилось в корзине у ведьмы.

* * *

   Стенки рва были обмазаны глиной, а плоское дно обуглено. В те времена, когда капище действовало, его отделяла от мира стена огня. Когда Гёса ступил на толстую каменную балку, перекинутую через ров. Зарина сказала:
   – Ой, я в храме платок забыла. Ты иди, помолись пока, а я мигом.
   – Давай быстрее, – сказал экен.
   Зарина вернулась в капище. Экенка слышала, как Карина возится за идолом. Ведьма прошмыгнула в храм. Зарина обнаружила платок в щели между нарами и стеной, когда уже решила, что улетит без него. Намотав платок на талию, ведьма направилась к выходу. Напротив статуи богини экенка остановилась. Зарина чувствовала, что Гёса сейчас молится, и ведьме впервые в жизни захотелось присоединиться к нему. Только обратиться она собиралась совсем к другому богу. Зарина опустилась на колени перед идолом.
   – Не сердись на Гёсу за его необузданность, Могота, – тихо прошептала экенка. – Ты ведь и сама любила и знаешь мужчин. Прости нас, если мы своей любовью осквернили твой храм. Этого мы не хотели. Помоги Карине, освободи ее от приворота, который навел сидх. Очень прошу тебя, Могота! Карина мандреченка, ты ее богиня, ты должка помочь.
   Зарина вспомнила, что мандреченским богам необходимо что-нибудь пожертвовать, чтобы они услышали просящего. По привычке ведьма коснулась левого плеча. Но куртку с драгоценными амулетами Гёса унес с собой. Экенка начала шарить по карманам юбки, но везде было пусто. Зарина в отчаянии стиснула концы отложного воротника. Круглая головка брошки приятно холодила ладонь. Ведьма отколола украшение, последний раз взглянула на брошь. Для Зарины эта простенькая брошь была дороже самого роскошного из ее талисманов. Ведьма заколебалась, представив, что скажет Гёса, но потом решительным жестом вложила украшение в кубок богини.
   – Это все, что у меня есть, – дрожащими губами прошептала Зарина.
   Ведьма поцеловала пальцы серебряных ног идола и поднялась с колен. Зарина торопливо выбежала из контины, вышла из капища и перебралась через ров. Экенка оказалась в мохнатом ельнике. Где-то рядом чуть слышно журчала вода. Ведьма заметила на ветке дерева неподалеку небольшую кружку, сплетенную из бересты. Гёсы нигде не было видно. Зарина вызвала метлу и уже расстегнула жилетку, но снять не успела. Она услышала шаги экена. Зарина быстро разложила воротник на обе стороны, надеясь, что теперь Гёса не заметит отсутствия броши. Экен обнял ее.
   – Я сейчас переоденусь, и полетим дальше, – сказала ведьма. – Принеси мне пока попить.
   Рука Гёсы поднялась к груди Зарины. Ведьма закусила губу. Экен взялся за расправленный на стороны воротник, приподнял ткань. Несколько секунд Гёса смотрел на пустое место, оставшееся от его подарка, а потом отошел от экенки.
   – Гёса, прости меня! – закричала Зарина, поворачиваясь вслед за ним.
   Экен, стоя спиной к ведьме, пожал плечами.
   – Ты же сам куртку забрал, у меня ничего больше с собой не было! – в отчаянии воскликнула Зарина.
   – Я сержусь не потому, что ты пожертвовала мою брошь той серебряной бабе, – сказал Гёса, не оборачиваясь. – Хотя приносить жертвы ложным богам совершенно бессмысленно, но что сделано, то сделано.
   Он обернулся, и ведьма увидела, что лицо его не гневно, а скорее грустно.
   – Мне обидно, что ты хотела это скрыть от меня, – сказал экен. – Зарина, Зарина... Ты ведь знаешь, что я чувствую все, что ты думаешь, и знаю все, что делаешь. Как и ты знаешь все обо мне. Но если ты не хотела такой близости, зачем ты давала эту клятву проклятую, а? Если тебе тяжело со мной, давай Разрыв тот скажем – и все, сможешь спокойно врать мне... А я буду верить!
   Ведьма зарыдала.
   – Но ведь та брошь была особенная! – воскликнула Зарина. – Твоя, от всего сердца!
   Гёса понял, что ей самой очень жалко подарка, и обнял экенку.
   – Ну не плачь, не плачь, – сказал он, целуя подругу. – Подумаешь, побрякушка... Я тебе другую куплю. Лучше, красивее. С изумрудами...
   – А тебе флейту купим хорошую, – сквозь слезы сказала Зарина, прижимаясь к любовнику. – Серебряную, как у Шенвэля...

* * *

   Метла с двумя всадниками вскарабкалась в небо как раз в тот момент, когда погас последний луч солнца. Карина проводила друзей взглядом и стала раскладывать дрова на жертвеннике. Ведьму беспокоила трещина между каменными кругами. Карина опасалась, что место связи с Подземным миром повреждено и теперь ее там не услышат. Когда два маленьких шалашика были готовы, ведьма достала из корзины петуха. Карина встала перед жертвенником лицом на запад, гортанно произнесла заклинание и отрубила голову птице. Она упала в щель между каменными кругами. Карина обошла жертвенник по периметру, старательно направляя струйку крови так, чтобы написать ею неразрывную восьмерку по краю. Птица еще билась, и это было нелегкой задачей, но ведьма справилась. Затем Карина разрубила тушку пополам. Ведьма старалась разделить птицу как можно точнее. Карина положила половинки на заготовки для костров Моготе и Ящеру. Потом вернулась на восточную сторону жертвенника и встала ровно посередине. Карина вытянула руки вперед и призвала Чи Огня. Оба костра вспыхнули одновременно. Когда огонь съел все дары, небо уже окончательно потемнело. Крупные звезды смотрели с него подобно тысячам любопытных глаз. Карина раздробила и размельчила прогоревшие угли, защищая руки от ожогов полем из Чи Воды. Ведьма намазала оба жертвенника пеплом, взяла кинжал и вывела на сером поле необходимые руны. Вязь заклинания охватывала всю восьмерку жертвенника. Затем в центр большого круга вписывалось обращение к Ящеру. В малом Карина разместила прошение к Моготе. Закончив, ведьма воткнула кинжал в щель между жертвенниками, соединив их в один. Карина последний раз оглядела жертвенники, проверила точность рун в свете взошедшей луны. Хоть от полного круга осталась всего лишь щербатая, как полгроша, половинка, света она давала достаточно.
   Ведьма сняла Осколок Льда с шеи, вытащила из артефакта цепочку и убрала в карман штанов. Карина не хотела призвать заодно и дух Светланы прямо из живого тела. Положив иглу на слой пепла перед собой, ведьма сказала:
   – Я желаю видеть дух той женщины, которая воткнула в меня этот Осколок Льда.
   Сначала ничего не произошло. Ведьма задумчиво смотрела на рукоять кинжала. В лунном свете казалось, что это маленькая любопытная змейка высунула голову из расщелины. Карина перевела взгляд.
   Кертель стояла прямо напротив своей бывшей воспитанницы. Наставница смотрела на черную хрустальную иглу, и Карина с удивлением заметила, что ее губы дрожат.
   – Когда это произошло? – не своим, каким-то изломанным голосом спросила Кертель. – Когда Осколок Льда вышел из тебя?
   – Недели две назад, – несколько сбитая с толку отвечала Карина.
   Кертель закрыла лицо руками и воскликнула с болью в голосе:
   – Он так давно в нашем мире и до сих пор не пришел ко мне!
   – Вы знакомы с Шенвэлем? – спросила удивленная Карина.
   Но Кертель уже справилась с собой.
   – Это неважно, – сказала наставница. – Поговорим о деле.
   – Да, – сказала Карина. – Прокляни меня снова. Кертель покачала головой.
   – Это невозможно. Да и зачем? Я наложила на тебя проклятие Ледяного Сердца не по злобе, как ты, наверно, думаешь. Я должна была защитить тебя от власти жуткого артефакта, который создала на свою – и твою голову. Возможно, был и другой способ, но я его не нашла.
   Глаза Карины расширились.
   – Ты создала Эрустим? – перебила она наставницу. – Кертель, ты – Разрушительница Пчела?! Мать Шенвэля? Дева Боли?
   – Когда-то я носила и эти имена, – сказала мертвая ведьма сухо. – А потом они все мне надоели...
   – Ты знала, что, скорее всего, Эрустим попадет в руки Шенвэлю, – пробормотала потрясенная Карина. – Ты знала, что твое проклятие убьет именно его. И ты пошла на это?
   – Быть живой богиней не так легко, как кажется, – отвечала Кертель. – Давай жезл. Я унесу его в Подземный мир и сама прослежу, чтобы артефакт больше никогда не вернулся в мир живых.
   Карина покачала головой.
   – У меня Эрустима нет, – сказала ведьма.
   В этот момент в ее душе распустились бутоны самых невероятных цветов, околдовывая своими ароматами, наполняя душу сказочным, спокойным счастьем. Ведьма наморщила нос. Этот симптом она знала.
   – Но эльф, который владеет им, – сказала Карина. – Уже здесь.
   Кертель вздрогнула и изменилась в лице. Ведьмы обернулись одновременно.
   За частоколом расцветала яркая звезда открывающегося телепорта.

* * *

   Дневная жара уже спала, солнце готовилось нырнуть в море. От воды веяло приятной прохладой. Глава Нолдокора не спеша прогуливался по эльфийской части набережной Зеленого мыса. Денечек сегодня выдался еще тот, и Лакгаэру хотелось развеяться.
   Заседание Нолдокора прошло бурно. Аласситрон договорился с Зейнеддином на большой торговый заказ. Распределить его между купеческими гильдиями Рабина, чтобы никого не обидеть, было сложной задачей, но Лакгаэру это удалось. Старый эльф хотел вернуться домой и узнать, как там дела у Шенвэля (и цел ли еще между прочим его дворец). Лакгаэр раскланивался со знакомыми, останавливался поболтать с приятелями и друзьями. Он прожил в Рабине всю жизнь и знал почти всех эльфов не только по именам, но и их предков до второго колена. Когда ему навстречу попался Ульрик, глава Нолдокора окликнул столяра.
   – Шенвэль просил передать тебе, – сказал Лакгаэр, когда молодой эльф подошел и протянул ему свитки. – Здесь вид на жительство в Фейре для тебя и твоей жены.
   Лицо Ульрика просияло. Эльф взял документы.
   – Насколько я помню, ты выполнял заказ для Файламэл в прошлый раз? – спросил Лакгаэр.
   Ульрик кивнул.
   – Твой цех снова получил заказ от Великого Бека, – продолжал старый эльф. – Знаешь, кровати, столы, и даже стулья – Зейнеддин хочет обставить несколько покоев в эльфийском стиле, в память о матери.