Страница:
В японском городе Никко есть ворота, которые японцы называют самыми
красивыми воротами страны... Это необычайно сложные ворота, со множеством
фронтонов, изумительной резьбой и большим количеством колонн, на основании
которых вырезаны драконьи головы, божества и т.д. Но, приглядевшись, можно
заметить, что в сложном и искусном рисунке на одной из колонн некоторые из
его мелких деталей вырезаны вверх ногами. В остальном рисунок полностью
симметричен... Как говорит предание, это было сделано для того, чтобы боги
не заподозрили человека в совершенстве... Мы можем, вообще говоря,
подхватить эту мысль и сказать, что... боги сотворили свои законы только
приближенно симметричными, чтобы мы не завидовали их совершенству!
(Фейнмановские лекции по физике, вып. 3-4, М.: Мир, 1976, с.492)
Все это, в общем, не противоречит кардинальной идее европейской науки о
том, что законы тем точнее и совершеннее, чем они ближе к "основам". Грубо
приближенный характер законов химии и биологии, по сравнению с точностью
физических теорий класса "superb", принято объяснять их недостаточно
фундаментальным характером. Предполагается, что законы химии сводятся к
более фундаментальным законам квантовой механики и электродинамики:
современные методы расчета электронной структуры в принципе позволяют
объяснить все закономерности образования химических соединений из атомов.
Такое объяснение должно вести к большему пониманию и демистификации
химических процессов, которые раньше казались совершенно таинственными.
Повседневный опыт показывает, что если кислород соединить в известных
пропорциях с водородом, то получается вода, а если с азотом - воздух. Но
ведь это явно невозможная вещь. С чего это из кислорода и водорода быть
воде? ... Химия есть наука о разлитом в природе бесконечном произволе, о
том, что что угодно происходит из чего угодно. И только одно ограничение:
угодно не нам, которые химию изучают, а кому-то или чему-то, чего мы и по
имени назвать не умеем... Откуда эта неумолимая принудительность научной
истины или даже опытной истины? (Л.Шестов, Афины и Иерусалим)
Впрочем, в действительности при реальных попытках расчета химических
процессов исходя из законов квантовой механики используется огромное
количество приближений, которые сами по себе нуждаются в объяснении и
выглядят иногда не менее загадочными, чем само объясняемое явление -
например, так называемое приближение локального функционала электронной
плотности, и т.д.
Что же касается законов геологии или тем более биологии, их
количественная формулировка совсем затруднительна, так что в целом, по
стандартам физики, в этих науках надо говорить скорее об эвристических
правилах и тенденциях. Конечно, и в этих науках существует возможность
делать достоверные предсказания (например, о невозможности рождения кошки от
лошади), но, в отличие от физики, здесь нет достаточно полного списка
фундаментальных, математически формулируемых общих законов. Впрочем, как уже
отмечалось, и в физике помимо фундаментальных ("superb") законов
используется множество нестрогих правил, моделей, эмпирических
закономерностей, и т. д. Тем не менее, в профессиональный "символ веры"
большинства научных работников входит утверждение, что все эти правила, а
также законы химии, геологии и биологии не могут противоречить
фундаментальным физическим законам и в принципе выводимы из них. Этим и
объясняется уникальное положение физики в современном естествознании. Как и
любая вера, вера во всемогущество физических законов не может быть
обоснована строго логически:
Процесс индукции состоит в том, что предполагается простейший закон,
который требуется привести в соответствие с нашим опытом. Но этот процесс
имеет не логическое, а чисто психологическое обоснование. Разумеется, нет
оснований предполагать, что в действительности осуществится этот простейший
случай. Что утром взойдет солнце - гипотеза; а это значит, мы не знаем,
взойдет оно или нет.
Из того, что произошло одно, принудительно не следует, что должно
произойти другое. Существует только логическая необходимость. В основе всего
современного мировоззрения лежит иллюзия, будто бы так называемые законы
природы суть объяснения природных явлений. Так, перед законами природы
останавливаются, как перед чем-то неприкосновенным, - словно древние перед
Богом и Судьбой. Причем в обоих подходах есть верное и неверное. Старый,
конечно, ясней, поскольку он признает некий четкий предел, в то время как в
новых системах может создаться впечатление, будто все объяснено (Л.
Витгенштейн, Логико-философский трактат, 6.363, 6.37).
В действительности, для успешной практической деятельности металлурга
или химика-органика, или тем более биофизика и биохимика не слишком
существенно утверждение (само по себе, вероятно, правильное), что в принципе
можно вывести все их правила и рецепты из уравнений квантовой
электродинамики. На уровне мировоззрения вопрос о границах применимости
физических законов может решаться по-разному (химия - безусловно; биология -
вероятно; социология, психология... - здесь, видимо, о сводимости к физике
будут говорить лишь "сциентистские фундаменталисты"). Приведем очень
показательные слова крупнейшего американского физика Р. Фейнмана:
Грядущая великая эра пробуждения человеческого разума принесет с собой
метод понимания качественного содержания уравнений. Сегодня мы еще
неспособны на это... Сегодня мы не можем сказать с уверенностью, содержит ли
уравнение Шредингера и лягушек, и композиторов, и даже мораль или там ничего
похожего даже и быть не может... Поэтому каждый из нас может иметь на этот
счет свое особое мнение (Фейнмановские лекции по физике, вып.7, М., Мир,
1977, с.270).
Здесь следует различать два уровня: вера в существование какого-то
конечного "перечня" фундаментальных законов природы, из которого выводятся
все остальные утверждения науки, и вера в то, что такой перечень уже
известен и сформулирован. Подавляющее большинство физиков, математиков и
астрономов до начала XX века верило в то, что этот список содержится в
"Математических началах натуральной философии":
Счастливец Ньютон, ибо систему мира можно установить лишь однажды (Ж.
Лагранж).
Значение трудов Ньютона заключается не только в том, что им была
создана практически применимая и логически удовлетворительная основа
собственно механики, но и в том, что до конца XIX века эти труды служили
программой всех теоретических исследований в физике. Все физические идеи
сводились к массам, подчиняющимся законам движения Ньютона. Следовало только
расширить закон силы, приспосабливая его к рассматриваемому кругу явлений.
Сам Ньютон пытался осуществить эту программу в оптике... Исключительно на
законах Ньютона основывалась и кинетическая теория тепла... Учение об
электричестве и магнетизме до новейшего времени также всецело развивалось
под направляющим влиянием идей Ньютона... Максвелл, Больцман, лорд Кельвин
неустанно пытались сводить электромагнитные поля и их динамические
взаимодействия к механическим явлениям в непрерывно распределенных
гипотетических массах (А. Эйнштейн, Собр. научн. трудов, т.4, с.84, 85).
Теперь мы знаем, что такая программа "ньютонизации" всей физики и, тем
более, всего естествознания оказалась невыполнимой (квантовая механика,
теория относительности и т. д.). Не исключено, что и те подходы, которые
кажутся нам самыми глубокими и самыми фундаментальными сейчас, тоже несут на
себе чересчур сильный отпечаток конкретных исторических условий и даже
личных особенностей творцов науки. Приведем яркое высказывание, восходящее к
школе одного из наиболее известных современных мистиков, которое поучительно
и для научных работников:
Весь мир - это некое грандиозное магическое действо, непрерывное
магическое представление. А земная диаграмма, все эти ингредиенты, которые
мы с таким тщанием втиснули в рамках законов, и все эти наши непогрешимые
формулы - просто условность: ибо можно изменить нынешний земной ритуал,
если, сбросив чары, притягивающие нас к внешним явлениям-следствиям, мы
обратимся к самой их причине, пребывающей вне их, в другом мире, мире самого
Мага. Есть история об одном индийском брамине, который каждый день,
отправляя ритуал, был вынужден привязывать своего кота, чтобы тот не мешал
совершению ритуальных действий. Брамин умер, умер кот, и теперь уже его сын,
заботясь о "точном" соблюдении ритуала, купил кота и с примерной
аккуратностью привязывал его каждый раз во время жертвоприношения! Кот
перешел от отца к сыну как необходимый элемент эффективного проведения
ритуала. Возможно, что к нашим "абсолютно бесспорным" законам привязаны
такие вот коты (Сатпрем, Шри Ауробиндо или Путешествие сознания, с.282).
Пользуясь этой метафорой, можно сформулировать два основных подхода к
вопросу о законах природы. Первый состоит в том, чтобы верить в возможность
"отвязать всех котов" и постичь фундаментальные законы "мироздания как оно
есть", то есть отделить субъект познания и его объект. Эта вера лежит в
основе современной науки; ее историческое происхождение и связь с
традиционным мировоззрением подробно рассматривается в главе 4. Другой,
противоположный, подход состоит в утверждении, что в наших законах нет
ничего, кроме рецептов "как правильно привязывать котов". Согласно этой
точке зрения, законы природы - это сетка, которую человек "накладывает" на
мир для своего удобства, в природе же как таковой никаких "законов" вообще
нет ("карта не есть территория"). Подобные взгляды характерны для
приверженцев "холистического" мировоззрения, к которым относятся, например,
американский философ Г. Бейтсон и представители ряда направлений современной
психологии:
Предельный метафизический секрет, если мы осмелимся высказать его
такими простыми словами, состоит в том, что во Вселенной нет границ. Границы
являются иллюзиями, порождениями не реальности, а нашего составления карты
реальности и ее "редактирования". И хотя в том, чтобы составлять карту
территории, нет ничего дурного, путать карту и территорию - это роковая
ошибка (К. Уилбер, Никаких границ, с.41).
Так как причинность при этом, вообще говоря, тоже отрицается, кажется
логичным привести комментарий к подобным высказываниям, написанный на сто
лет раньше комментируемого текста:
Он с собою взял в плаванье Карту морей,
На которой земли - ни следа;
И команда, с восторгом склонившись над ней,
Дружным хором воскликнула: "Да!"
Для чего, в самом деле, полюса, параллели,
Зоны, тропики и зодиаки?
И команда в ответ: "В жизни этого нет,
Это - чисто условные знаки.
На обыденных картах - слова, острова,
Все сплелось, перепуталось - жуть!
А на нашей, как в море, одна синева,
Вот так карта, приятно взглянуть!"
(Л.Кэрролл, Охота на Снарка)
"Холистические" взгляды восходят к некоторым (часто упрощенно понятым)
тенденциям буддийской и даосской мысли (см. ниже). Их широкое
распространение на Западе можно рассматривать как в какой-то мере
естественную и оправданную реакцию на засилье аналитических, "расчленяющих"
научных подходов (иногда в буквальном смысле, как, скажем, при лечении
психических заболеваний лоботомией - радикально успокаивающей методикой
рассечения лобных долей мозга, которая вызвала вначале большой энтузиазм,
хотя затем и была отвергнута). Помимо трагических злоупотреблений подобными
"естественнонаучными" методами в психиатрии и вообще медицине, естественный
протест вызывают экологические последствия научно-технической революции (сам
Г. Бейтсон часто характеризовал свою философию как экологическое мышление),
а также роль околонаучных "консультантов" в порождении (а не разрешении)
экономических, социальных и политических проблем.
Может ли существовать другая наука, которая постоянно помнит, что
непосредственный предмет ее занятий - не мир, как он есть, а некоторая
абстракция [карта не есть территория! -В.И., М.К.], и постоянно поправляет
этот перекос? Собственно, я и сам толком не знаю... Наука, о которой я
сейчас пишу, не дерзнет обращаться даже с овощами или минералами, как
обращаются теперь с человеком. Объясняя, она не будет уничтожать. Говоря о
частях, она будет помнить о целом... Словом, она не будет платить за знание
ни чужой, ни своей жизнью. Быть может, я мечтаю о немыслимом. Быть может,
аналитическое познание по природе своей убивает одним своим взором - только
убивая, видит (К. Льюис, Человек отменяется).
С другой стороны, отрицание всякого объективного смысла законов природы
является, пожалуй, чересчур сильным лекарством от этой болезни. Нигилизм в
любых своих проявлениях чрезвычайно опасен (затронутая здесь весьма
серьезная этическая проблематика выходит за рамки данной книги). Логически
подобный "нигилистический" подход неопровержим (см. также приведенную выше
цитату из Л. Витгенштейна). Однако психологически он по-видимому почти не
совместим с успешной научной работой, по крайней мере, на достаточно
глубоком уровне. Важность веры в существование объективных, т.е. не
зависящих от человека законов как предпосылки для научной работы
неоднократно подчеркивал Эйнштейн:
Там, во вне, существовал большой мир, существующий независимо от нас,
людей, и стоящий перед нами как огромная вечная загадка, доступная, однако,
по крайней мере, отчасти, нашему восприятию и нашему разуму. Изучение этого
мира манило как освобождение... (А. Эйнштейн, Собр. научн. трудов, т.4,
с.260).
Как уже говорилось, такая вера определяла и все мировоззрение
Эйнштейна:
Знать, что существует сокровенная реальность, которая открывается нам
как высшая красота, знать и ощущать это - вот ядро истинной религиозности.
Сама по себе наука не может обосновать веру в существование законов
природы; это - нечто, являющееся предпосылкой науки как таковой. Поэтому
очень важно проанализировать, как трактовалось понятие закона в традиционных
мировоззрениях. В действительности вопрос о Законе, действующем в мире,
актуален не только для науки, но и для всех религиозных систем; при этом его
смысл расширяется, включая не только "физические", но и этические моменты.
Религии говорят о божественном, т.е. нечеловеческом происхождении и законов,
действующих в обществе (см. также диалог Платона "Законы").
Отношения человека с Законом не являются однозначно простыми. С одной
стороны, религиозный Закон признается благим и святым.
18 Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего.
97 Как люблю я закон Твой! весь день размышляю о нем.
163 Ненавижу ложь и гнушаюсь ею; закон же Твой люблю (Псалтырь 118).
Божественный Закон проявляется через все,
Но сам не выразим.
Божественным Законом создано все,
Законом возносится великое...
Нанак сказал: Пусть человек воплотит силу Закона,
Пусть отречется от своего Я (Ади-Грантх).
С другой стороны, Закон суров и обвиняет человека:
Что же скажем? Неужели от закона грех? Никак. Но я не иначе узнал грех,
как посредством закона. Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не
говорил: не пожелай... Посему закон свят, и заповедь свята и праведна и
добра. Ибо мы знаем, что закон духовен, а я плотян, продан греху (К Римлянам
7:7-14).
Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится
виновным во всем (Иакова 2:10).
Как мы увидим ниже, Закон, как правило, оказывается недостаточным для
спасения.
Закон, имея тень будущих благ, а не самый образ вещей, одними и теми же
жертвами, каждый год постоянно приносимыми, никогда не может сделать
совершенными приходящих с ними (К Евреям 10:1).
Еще более резким, чем у ап.Павла, является отношение к Закону в
гностических текстах.
Ибо никто, находящийся под законом [номос, ср. Гал.3:10], не может
взглянуть на истину, ибо не могут они служить двум господам, ведь
осквернение от закона (Свидетельство истины, Наг-Хаммади, манускрипт 9.29).
Религиозный Закон обычно дается через откровение Писания. Книга Притч
Соломона (8:22-31) вкладывает такие слова в уста Премудрости:
Господь имел [точнее: сотворил] меня началом пути Своего, прежде
созданий Своих, искони; от века я помазана, от начала, прежде бытия земли. Я
родилась, когда еще не существовали бездны, когда еще не было источников,
обильных водою. Я родилась прежде, нежели водружены были горы, прежде
холмов, когда еще Он не сотворил ни земли, ни полей, ни начальных пылинок
вселенной. Когда Он уготовлял небеса, я была там. Когда Он проводил круговую
черту по лицу бездны, когда утверждал вверху облака, когда укреплял
источники бездны, когда давал морю устав, чтобы воды не переступали пределов
его, когда полагал основания земли: тогда я была при Нем художницею, и была
радостью всякий день, веселясь пред лицем Его во все время, веселясь на
земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими.
В традиции иудаизма Премудрость отождествляется с Законом - Торой (в
узком смысле - первые пять книг Библии, записанные Моисеем). Мидраши
комментируют приведенный выше отрывок так:
Тора об этом говорит следующее: "Я орудие Господа, да будет Он
благословен". У людей, когда смертный царь строит дворец, он строит его не
сам, а с помощью искусства архитектора. Но и архитектор не берет проект из
головы, но использует планы и чертежи, чтобы знать, как прилаживать комнаты
и двери. Так и Бог творит мир в согласии с Торой (Берешит Раба).
Талмудический иудаизм, помимо Письменной Торы, опирается на толкующий
ее Устный Закон, который содержит огромное число заповедей. Тем не менее,
ставится цель их строгого выполнения, что необходимо для правильного
функционирования мироздания. Большое внимание этому вопросу уделяется в
философии каббалы.
Сказал Святой, благословен Он, вселенной в час, когда создал ее и
сотворил человека: "Вселенная, вселенная! Ты и законы твои лишь благодаря
Торе существуют. И потому сотворил Я в тебе человека. Для того, чтобы он
занимался Торой. А если нет, то я превращу тебя вновь в хаос и ничто"
(Зогар).
В иудейских текстах говорится, что следование Закону Торы освобождает
еврея от рабского подчинения законам материального мира (например,
астрологическим закономерностям). Аналогичную роль играет и изучение Торы.
Со всякого, кто берет на себя бремя Торы, снимают бремя власти и труда;
но на всякого, кто сбрасывает с себя бремя Торы, возлагают бремя власти и
труда (Талмуд, Авот 3.5).
Как отмечалось в гл.3, в каббале важна не столько техника, сколько
интуитивное постижение скрытых смыслов Писания.
Горе человеку, который не видит в Законе ничего другого, как простых
рассказов и обыкновенных слов! ... Каждое слово Закона содержит возвышенный
смысл и тайну верховную. ... Есть безумцы, которые, видя человека, покрытого
хорошим одеянием, не устремляют далее своих взоров, а между тем, то, что
дает ценность одеянию, есть тело, и то, что еще более ценно - душа. Закон
также имеет свое тело; есть повеления, которые можно назвать телом Закона.
... Мудрецы, служители Верховного Царя, Того, Кто живет на высотах Синая,
занимаются лишь душою, которая есть основа всего другого, которая есть Закон
как таковой; в будущих временах они будут подготовлены к тому, чтобы
созерцать душу этой души, которая дышит в Законе (Зогар 3.152a).
Противопоставление тайного символического и внешнего "телесного"
смыслов Закона берет начало еще с еврейского философа I века до н.э. Филона
Александрийского; по апостолу Павлу, "закон духовен" (Рим.7:14). Эту мысль
можно найти и в суфизме.
Знай, что буква Корана является внешностью,
за внешностью скрывается внутреннее,
а за тем внутренним - третье,
от которого поражается разум.
Не смотри на внешнюю сторону Корана,
ибо она как простое человеческое тело,
внутри же него заключена душа (Руми).
Впрочем, тот же Филон писал:
Есть люди, считающие написанные законы только символами духовных
учений; они тщательно разыскивают последние, пренебрегая первыми; таковых я
могу только порицать, ибо следует им обращать внимание на то и на другое: на
познание сокровенного смысла и на соблюдение открытого.
По святоотеческому толкованию (см. также 1 Кор.1), Премудрость в книгах
Соломона связывается с Христом-Логосом (Словом), а у некоторых авторов
(напр., у Иринея Лионского) - и со св.Духом. Однако незыблемость Закона
утверждается и в христианстве:
... И не может нарушиться Писание (Ин.10:35).
Итак, мы уничтожаем закон верою? Никак; но закон утверждаем (К Римлянам
3:31).
Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить
пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и
земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не
исполнится все (Мф. 5:17-18).
(иота здесь может пониматься буквально как буква еврейского алфавита
йод). Закон Торы является законом Любви (Лев.19:18, Мф.36:40, Рим.13:8),
которая движет мир, "солнце и светила" (Данте). Еще один вариант осмысления,
который близок к гностическому (в высоком смысле слова), можно найти в одной
их рукописей евангелия от Луки.
В тот же день Он [Иисус] увидел человека, работавшего в субботу, и Он
сказал ему: "Человек! Если ты знаешь, что делаешь, ты благословен, но, если
не знаешь, ты проклят как преступивший закон" (Лука 6:4, Codex D, в обычные
издание Нового Завета этот отрывок не включается).
Отметим, что это предупреждение касается в том числе занятий духовными
(и тем более магическими) практиками в рамках неортодоксальных подходов.
О святости иудейского Закона говорится и в посланиях ап.Павла. По
Павлу, для язычников роль закона, записанного в сердцах, играет совесть
(Рим. 2:14-15). Закону противопоставляются Дух, благодать и Евангелие:
Но ныне, умерши для закона, которым были связаны, мы освободились от
него, чтобы нам служить Богу в обновлении духа, а не по ветхой букве (К
Римлянам 7:6).
И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать, ибо закон дан
чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа (От Иоанна
1:16-17).
При этом христианское толкование, данное Павлом и основанное на
Септуагинте, меняет буквальный смысл еврейского текста, ужесточая его
(подробнее см. М. Бубер, Два образа веры):
Сие только хочу знать от вас: через дела ли закона вы получили Духа,
или через наставление в вере? ... Подающий вам Духа и совершающий между вами
чудеса через дела ли закона сие производит, или через наставление в вере?
... А все, утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою. Ибо
написано: проклят [всяк - вставка из Септуагинты], кто не исполняет
[постоянно всего], что написано в книге закона. А что законом никто не
оправдывается пред Богом, это ясно, потому что праведный верою жив будет. А
закон не по вере; но кто исполняет его, тот жив (!) будет им (К Галатам
3:2-12, ср. Втор. 27:26).
Закон же пришел после, и таким образом [точнее: чтобы] умножилось
преступление. А когда умножился грех, стала преизобиловать благодать (К
Римлянам 5:20).
Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий
другого исполнил закон (К Римлянам 13:8).
Это противопоставление было резко усилено Мартином Лютером, который
подчеркивал карающую и устрашающую роль Закона и бесполезность дел Закона в
деле спасения. Он страстно обличал не только иудеев, но и католиков за
стремление "оправдаться Законом". Ужас и бессилие человека перед Законом (и
в то же время его завораживающая притягательность как цели поисков)
отражаются в художественных текстах, которые опираются на иудео-христианскую
традицию. Данной теме (если отвлечься от тривиальных "социальных"
толкований) посвящен ряд произведений Ф. Кафки.
Уже меркнет свет в его глазах, и он не понимает, потемнело ли все
вокруг, или его обманывает зрение. Но теперь, во тьме, он видит, что
неугасимый свет струится из врат Закона. И вот жизнь его подходит к концу.
Перед смертью все, что он испытал за долгие годы, сводится в его мыслях к
одному вопросу - этот вопрос он еще ни разу не задавал привратнику. Он
подзывает его кивком - окоченевшее тело уже не повинуется ему, подняться он
не может. И привратнику приходится низко наклониться - теперь по сравнению с
ним проситель стал совсем ничтожного роста. "Что тебе еще нужно узнать? -
спрашивает привратник. - Ненасытный ты человек!" - "Ведь все люди стремятся
к Закону, - говорит тот, - как же случилось, что за все эти долгие годы
никто, кроме меня, не требовал, чтобы его пропустили?" И привратник, видя,
что поселянин уже совсем отходит, кричит изо всех сил, чтобы тот еще успел
услыхать ответ: "Никому сюда входа нет, эти врата были предназначены для
тебя одного! Теперь пойду и запру их" (притча "Перед Законом", впоследствии
вошедшая в роман "Процесс").
Подобное отношение легко переносится и на "светские" человеческие
законы.
За веки сомкнутые спрятавшимся взглядом
Громады черные строений вижу я,
Что некий рок воздвиг и понаставил рядом,
Как образ вечности в тоске небытия.
Здесь, в лабиринте их, среди угрюмых башен,
Юриспруденции торжественный гранит
Людьми придуманных законов воплотит
Прямоугольный смысл, который хмур и страшен.
(Э.Верхарн, Законы)
Герой "Записок из подполья" Достоевского страстно протестует против
красивыми воротами страны... Это необычайно сложные ворота, со множеством
фронтонов, изумительной резьбой и большим количеством колонн, на основании
которых вырезаны драконьи головы, божества и т.д. Но, приглядевшись, можно
заметить, что в сложном и искусном рисунке на одной из колонн некоторые из
его мелких деталей вырезаны вверх ногами. В остальном рисунок полностью
симметричен... Как говорит предание, это было сделано для того, чтобы боги
не заподозрили человека в совершенстве... Мы можем, вообще говоря,
подхватить эту мысль и сказать, что... боги сотворили свои законы только
приближенно симметричными, чтобы мы не завидовали их совершенству!
(Фейнмановские лекции по физике, вып. 3-4, М.: Мир, 1976, с.492)
Все это, в общем, не противоречит кардинальной идее европейской науки о
том, что законы тем точнее и совершеннее, чем они ближе к "основам". Грубо
приближенный характер законов химии и биологии, по сравнению с точностью
физических теорий класса "superb", принято объяснять их недостаточно
фундаментальным характером. Предполагается, что законы химии сводятся к
более фундаментальным законам квантовой механики и электродинамики:
современные методы расчета электронной структуры в принципе позволяют
объяснить все закономерности образования химических соединений из атомов.
Такое объяснение должно вести к большему пониманию и демистификации
химических процессов, которые раньше казались совершенно таинственными.
Повседневный опыт показывает, что если кислород соединить в известных
пропорциях с водородом, то получается вода, а если с азотом - воздух. Но
ведь это явно невозможная вещь. С чего это из кислорода и водорода быть
воде? ... Химия есть наука о разлитом в природе бесконечном произволе, о
том, что что угодно происходит из чего угодно. И только одно ограничение:
угодно не нам, которые химию изучают, а кому-то или чему-то, чего мы и по
имени назвать не умеем... Откуда эта неумолимая принудительность научной
истины или даже опытной истины? (Л.Шестов, Афины и Иерусалим)
Впрочем, в действительности при реальных попытках расчета химических
процессов исходя из законов квантовой механики используется огромное
количество приближений, которые сами по себе нуждаются в объяснении и
выглядят иногда не менее загадочными, чем само объясняемое явление -
например, так называемое приближение локального функционала электронной
плотности, и т.д.
Что же касается законов геологии или тем более биологии, их
количественная формулировка совсем затруднительна, так что в целом, по
стандартам физики, в этих науках надо говорить скорее об эвристических
правилах и тенденциях. Конечно, и в этих науках существует возможность
делать достоверные предсказания (например, о невозможности рождения кошки от
лошади), но, в отличие от физики, здесь нет достаточно полного списка
фундаментальных, математически формулируемых общих законов. Впрочем, как уже
отмечалось, и в физике помимо фундаментальных ("superb") законов
используется множество нестрогих правил, моделей, эмпирических
закономерностей, и т. д. Тем не менее, в профессиональный "символ веры"
большинства научных работников входит утверждение, что все эти правила, а
также законы химии, геологии и биологии не могут противоречить
фундаментальным физическим законам и в принципе выводимы из них. Этим и
объясняется уникальное положение физики в современном естествознании. Как и
любая вера, вера во всемогущество физических законов не может быть
обоснована строго логически:
Процесс индукции состоит в том, что предполагается простейший закон,
который требуется привести в соответствие с нашим опытом. Но этот процесс
имеет не логическое, а чисто психологическое обоснование. Разумеется, нет
оснований предполагать, что в действительности осуществится этот простейший
случай. Что утром взойдет солнце - гипотеза; а это значит, мы не знаем,
взойдет оно или нет.
Из того, что произошло одно, принудительно не следует, что должно
произойти другое. Существует только логическая необходимость. В основе всего
современного мировоззрения лежит иллюзия, будто бы так называемые законы
природы суть объяснения природных явлений. Так, перед законами природы
останавливаются, как перед чем-то неприкосновенным, - словно древние перед
Богом и Судьбой. Причем в обоих подходах есть верное и неверное. Старый,
конечно, ясней, поскольку он признает некий четкий предел, в то время как в
новых системах может создаться впечатление, будто все объяснено (Л.
Витгенштейн, Логико-философский трактат, 6.363, 6.37).
В действительности, для успешной практической деятельности металлурга
или химика-органика, или тем более биофизика и биохимика не слишком
существенно утверждение (само по себе, вероятно, правильное), что в принципе
можно вывести все их правила и рецепты из уравнений квантовой
электродинамики. На уровне мировоззрения вопрос о границах применимости
физических законов может решаться по-разному (химия - безусловно; биология -
вероятно; социология, психология... - здесь, видимо, о сводимости к физике
будут говорить лишь "сциентистские фундаменталисты"). Приведем очень
показательные слова крупнейшего американского физика Р. Фейнмана:
Грядущая великая эра пробуждения человеческого разума принесет с собой
метод понимания качественного содержания уравнений. Сегодня мы еще
неспособны на это... Сегодня мы не можем сказать с уверенностью, содержит ли
уравнение Шредингера и лягушек, и композиторов, и даже мораль или там ничего
похожего даже и быть не может... Поэтому каждый из нас может иметь на этот
счет свое особое мнение (Фейнмановские лекции по физике, вып.7, М., Мир,
1977, с.270).
Здесь следует различать два уровня: вера в существование какого-то
конечного "перечня" фундаментальных законов природы, из которого выводятся
все остальные утверждения науки, и вера в то, что такой перечень уже
известен и сформулирован. Подавляющее большинство физиков, математиков и
астрономов до начала XX века верило в то, что этот список содержится в
"Математических началах натуральной философии":
Счастливец Ньютон, ибо систему мира можно установить лишь однажды (Ж.
Лагранж).
Значение трудов Ньютона заключается не только в том, что им была
создана практически применимая и логически удовлетворительная основа
собственно механики, но и в том, что до конца XIX века эти труды служили
программой всех теоретических исследований в физике. Все физические идеи
сводились к массам, подчиняющимся законам движения Ньютона. Следовало только
расширить закон силы, приспосабливая его к рассматриваемому кругу явлений.
Сам Ньютон пытался осуществить эту программу в оптике... Исключительно на
законах Ньютона основывалась и кинетическая теория тепла... Учение об
электричестве и магнетизме до новейшего времени также всецело развивалось
под направляющим влиянием идей Ньютона... Максвелл, Больцман, лорд Кельвин
неустанно пытались сводить электромагнитные поля и их динамические
взаимодействия к механическим явлениям в непрерывно распределенных
гипотетических массах (А. Эйнштейн, Собр. научн. трудов, т.4, с.84, 85).
Теперь мы знаем, что такая программа "ньютонизации" всей физики и, тем
более, всего естествознания оказалась невыполнимой (квантовая механика,
теория относительности и т. д.). Не исключено, что и те подходы, которые
кажутся нам самыми глубокими и самыми фундаментальными сейчас, тоже несут на
себе чересчур сильный отпечаток конкретных исторических условий и даже
личных особенностей творцов науки. Приведем яркое высказывание, восходящее к
школе одного из наиболее известных современных мистиков, которое поучительно
и для научных работников:
Весь мир - это некое грандиозное магическое действо, непрерывное
магическое представление. А земная диаграмма, все эти ингредиенты, которые
мы с таким тщанием втиснули в рамках законов, и все эти наши непогрешимые
формулы - просто условность: ибо можно изменить нынешний земной ритуал,
если, сбросив чары, притягивающие нас к внешним явлениям-следствиям, мы
обратимся к самой их причине, пребывающей вне их, в другом мире, мире самого
Мага. Есть история об одном индийском брамине, который каждый день,
отправляя ритуал, был вынужден привязывать своего кота, чтобы тот не мешал
совершению ритуальных действий. Брамин умер, умер кот, и теперь уже его сын,
заботясь о "точном" соблюдении ритуала, купил кота и с примерной
аккуратностью привязывал его каждый раз во время жертвоприношения! Кот
перешел от отца к сыну как необходимый элемент эффективного проведения
ритуала. Возможно, что к нашим "абсолютно бесспорным" законам привязаны
такие вот коты (Сатпрем, Шри Ауробиндо или Путешествие сознания, с.282).
Пользуясь этой метафорой, можно сформулировать два основных подхода к
вопросу о законах природы. Первый состоит в том, чтобы верить в возможность
"отвязать всех котов" и постичь фундаментальные законы "мироздания как оно
есть", то есть отделить субъект познания и его объект. Эта вера лежит в
основе современной науки; ее историческое происхождение и связь с
традиционным мировоззрением подробно рассматривается в главе 4. Другой,
противоположный, подход состоит в утверждении, что в наших законах нет
ничего, кроме рецептов "как правильно привязывать котов". Согласно этой
точке зрения, законы природы - это сетка, которую человек "накладывает" на
мир для своего удобства, в природе же как таковой никаких "законов" вообще
нет ("карта не есть территория"). Подобные взгляды характерны для
приверженцев "холистического" мировоззрения, к которым относятся, например,
американский философ Г. Бейтсон и представители ряда направлений современной
психологии:
Предельный метафизический секрет, если мы осмелимся высказать его
такими простыми словами, состоит в том, что во Вселенной нет границ. Границы
являются иллюзиями, порождениями не реальности, а нашего составления карты
реальности и ее "редактирования". И хотя в том, чтобы составлять карту
территории, нет ничего дурного, путать карту и территорию - это роковая
ошибка (К. Уилбер, Никаких границ, с.41).
Так как причинность при этом, вообще говоря, тоже отрицается, кажется
логичным привести комментарий к подобным высказываниям, написанный на сто
лет раньше комментируемого текста:
Он с собою взял в плаванье Карту морей,
На которой земли - ни следа;
И команда, с восторгом склонившись над ней,
Дружным хором воскликнула: "Да!"
Для чего, в самом деле, полюса, параллели,
Зоны, тропики и зодиаки?
И команда в ответ: "В жизни этого нет,
Это - чисто условные знаки.
На обыденных картах - слова, острова,
Все сплелось, перепуталось - жуть!
А на нашей, как в море, одна синева,
Вот так карта, приятно взглянуть!"
(Л.Кэрролл, Охота на Снарка)
"Холистические" взгляды восходят к некоторым (часто упрощенно понятым)
тенденциям буддийской и даосской мысли (см. ниже). Их широкое
распространение на Западе можно рассматривать как в какой-то мере
естественную и оправданную реакцию на засилье аналитических, "расчленяющих"
научных подходов (иногда в буквальном смысле, как, скажем, при лечении
психических заболеваний лоботомией - радикально успокаивающей методикой
рассечения лобных долей мозга, которая вызвала вначале большой энтузиазм,
хотя затем и была отвергнута). Помимо трагических злоупотреблений подобными
"естественнонаучными" методами в психиатрии и вообще медицине, естественный
протест вызывают экологические последствия научно-технической революции (сам
Г. Бейтсон часто характеризовал свою философию как экологическое мышление),
а также роль околонаучных "консультантов" в порождении (а не разрешении)
экономических, социальных и политических проблем.
Может ли существовать другая наука, которая постоянно помнит, что
непосредственный предмет ее занятий - не мир, как он есть, а некоторая
абстракция [карта не есть территория! -В.И., М.К.], и постоянно поправляет
этот перекос? Собственно, я и сам толком не знаю... Наука, о которой я
сейчас пишу, не дерзнет обращаться даже с овощами или минералами, как
обращаются теперь с человеком. Объясняя, она не будет уничтожать. Говоря о
частях, она будет помнить о целом... Словом, она не будет платить за знание
ни чужой, ни своей жизнью. Быть может, я мечтаю о немыслимом. Быть может,
аналитическое познание по природе своей убивает одним своим взором - только
убивая, видит (К. Льюис, Человек отменяется).
С другой стороны, отрицание всякого объективного смысла законов природы
является, пожалуй, чересчур сильным лекарством от этой болезни. Нигилизм в
любых своих проявлениях чрезвычайно опасен (затронутая здесь весьма
серьезная этическая проблематика выходит за рамки данной книги). Логически
подобный "нигилистический" подход неопровержим (см. также приведенную выше
цитату из Л. Витгенштейна). Однако психологически он по-видимому почти не
совместим с успешной научной работой, по крайней мере, на достаточно
глубоком уровне. Важность веры в существование объективных, т.е. не
зависящих от человека законов как предпосылки для научной работы
неоднократно подчеркивал Эйнштейн:
Там, во вне, существовал большой мир, существующий независимо от нас,
людей, и стоящий перед нами как огромная вечная загадка, доступная, однако,
по крайней мере, отчасти, нашему восприятию и нашему разуму. Изучение этого
мира манило как освобождение... (А. Эйнштейн, Собр. научн. трудов, т.4,
с.260).
Как уже говорилось, такая вера определяла и все мировоззрение
Эйнштейна:
Знать, что существует сокровенная реальность, которая открывается нам
как высшая красота, знать и ощущать это - вот ядро истинной религиозности.
Сама по себе наука не может обосновать веру в существование законов
природы; это - нечто, являющееся предпосылкой науки как таковой. Поэтому
очень важно проанализировать, как трактовалось понятие закона в традиционных
мировоззрениях. В действительности вопрос о Законе, действующем в мире,
актуален не только для науки, но и для всех религиозных систем; при этом его
смысл расширяется, включая не только "физические", но и этические моменты.
Религии говорят о божественном, т.е. нечеловеческом происхождении и законов,
действующих в обществе (см. также диалог Платона "Законы").
Отношения человека с Законом не являются однозначно простыми. С одной
стороны, религиозный Закон признается благим и святым.
18 Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего.
97 Как люблю я закон Твой! весь день размышляю о нем.
163 Ненавижу ложь и гнушаюсь ею; закон же Твой люблю (Псалтырь 118).
Божественный Закон проявляется через все,
Но сам не выразим.
Божественным Законом создано все,
Законом возносится великое...
Нанак сказал: Пусть человек воплотит силу Закона,
Пусть отречется от своего Я (Ади-Грантх).
С другой стороны, Закон суров и обвиняет человека:
Что же скажем? Неужели от закона грех? Никак. Но я не иначе узнал грех,
как посредством закона. Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не
говорил: не пожелай... Посему закон свят, и заповедь свята и праведна и
добра. Ибо мы знаем, что закон духовен, а я плотян, продан греху (К Римлянам
7:7-14).
Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится
виновным во всем (Иакова 2:10).
Как мы увидим ниже, Закон, как правило, оказывается недостаточным для
спасения.
Закон, имея тень будущих благ, а не самый образ вещей, одними и теми же
жертвами, каждый год постоянно приносимыми, никогда не может сделать
совершенными приходящих с ними (К Евреям 10:1).
Еще более резким, чем у ап.Павла, является отношение к Закону в
гностических текстах.
Ибо никто, находящийся под законом [номос, ср. Гал.3:10], не может
взглянуть на истину, ибо не могут они служить двум господам, ведь
осквернение от закона (Свидетельство истины, Наг-Хаммади, манускрипт 9.29).
Религиозный Закон обычно дается через откровение Писания. Книга Притч
Соломона (8:22-31) вкладывает такие слова в уста Премудрости:
Господь имел [точнее: сотворил] меня началом пути Своего, прежде
созданий Своих, искони; от века я помазана, от начала, прежде бытия земли. Я
родилась, когда еще не существовали бездны, когда еще не было источников,
обильных водою. Я родилась прежде, нежели водружены были горы, прежде
холмов, когда еще Он не сотворил ни земли, ни полей, ни начальных пылинок
вселенной. Когда Он уготовлял небеса, я была там. Когда Он проводил круговую
черту по лицу бездны, когда утверждал вверху облака, когда укреплял
источники бездны, когда давал морю устав, чтобы воды не переступали пределов
его, когда полагал основания земли: тогда я была при Нем художницею, и была
радостью всякий день, веселясь пред лицем Его во все время, веселясь на
земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими.
В традиции иудаизма Премудрость отождествляется с Законом - Торой (в
узком смысле - первые пять книг Библии, записанные Моисеем). Мидраши
комментируют приведенный выше отрывок так:
Тора об этом говорит следующее: "Я орудие Господа, да будет Он
благословен". У людей, когда смертный царь строит дворец, он строит его не
сам, а с помощью искусства архитектора. Но и архитектор не берет проект из
головы, но использует планы и чертежи, чтобы знать, как прилаживать комнаты
и двери. Так и Бог творит мир в согласии с Торой (Берешит Раба).
Талмудический иудаизм, помимо Письменной Торы, опирается на толкующий
ее Устный Закон, который содержит огромное число заповедей. Тем не менее,
ставится цель их строгого выполнения, что необходимо для правильного
функционирования мироздания. Большое внимание этому вопросу уделяется в
философии каббалы.
Сказал Святой, благословен Он, вселенной в час, когда создал ее и
сотворил человека: "Вселенная, вселенная! Ты и законы твои лишь благодаря
Торе существуют. И потому сотворил Я в тебе человека. Для того, чтобы он
занимался Торой. А если нет, то я превращу тебя вновь в хаос и ничто"
(Зогар).
В иудейских текстах говорится, что следование Закону Торы освобождает
еврея от рабского подчинения законам материального мира (например,
астрологическим закономерностям). Аналогичную роль играет и изучение Торы.
Со всякого, кто берет на себя бремя Торы, снимают бремя власти и труда;
но на всякого, кто сбрасывает с себя бремя Торы, возлагают бремя власти и
труда (Талмуд, Авот 3.5).
Как отмечалось в гл.3, в каббале важна не столько техника, сколько
интуитивное постижение скрытых смыслов Писания.
Горе человеку, который не видит в Законе ничего другого, как простых
рассказов и обыкновенных слов! ... Каждое слово Закона содержит возвышенный
смысл и тайну верховную. ... Есть безумцы, которые, видя человека, покрытого
хорошим одеянием, не устремляют далее своих взоров, а между тем, то, что
дает ценность одеянию, есть тело, и то, что еще более ценно - душа. Закон
также имеет свое тело; есть повеления, которые можно назвать телом Закона.
... Мудрецы, служители Верховного Царя, Того, Кто живет на высотах Синая,
занимаются лишь душою, которая есть основа всего другого, которая есть Закон
как таковой; в будущих временах они будут подготовлены к тому, чтобы
созерцать душу этой души, которая дышит в Законе (Зогар 3.152a).
Противопоставление тайного символического и внешнего "телесного"
смыслов Закона берет начало еще с еврейского философа I века до н.э. Филона
Александрийского; по апостолу Павлу, "закон духовен" (Рим.7:14). Эту мысль
можно найти и в суфизме.
Знай, что буква Корана является внешностью,
за внешностью скрывается внутреннее,
а за тем внутренним - третье,
от которого поражается разум.
Не смотри на внешнюю сторону Корана,
ибо она как простое человеческое тело,
внутри же него заключена душа (Руми).
Впрочем, тот же Филон писал:
Есть люди, считающие написанные законы только символами духовных
учений; они тщательно разыскивают последние, пренебрегая первыми; таковых я
могу только порицать, ибо следует им обращать внимание на то и на другое: на
познание сокровенного смысла и на соблюдение открытого.
По святоотеческому толкованию (см. также 1 Кор.1), Премудрость в книгах
Соломона связывается с Христом-Логосом (Словом), а у некоторых авторов
(напр., у Иринея Лионского) - и со св.Духом. Однако незыблемость Закона
утверждается и в христианстве:
... И не может нарушиться Писание (Ин.10:35).
Итак, мы уничтожаем закон верою? Никак; но закон утверждаем (К Римлянам
3:31).
Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить
пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и
земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не
исполнится все (Мф. 5:17-18).
(иота здесь может пониматься буквально как буква еврейского алфавита
йод). Закон Торы является законом Любви (Лев.19:18, Мф.36:40, Рим.13:8),
которая движет мир, "солнце и светила" (Данте). Еще один вариант осмысления,
который близок к гностическому (в высоком смысле слова), можно найти в одной
их рукописей евангелия от Луки.
В тот же день Он [Иисус] увидел человека, работавшего в субботу, и Он
сказал ему: "Человек! Если ты знаешь, что делаешь, ты благословен, но, если
не знаешь, ты проклят как преступивший закон" (Лука 6:4, Codex D, в обычные
издание Нового Завета этот отрывок не включается).
Отметим, что это предупреждение касается в том числе занятий духовными
(и тем более магическими) практиками в рамках неортодоксальных подходов.
О святости иудейского Закона говорится и в посланиях ап.Павла. По
Павлу, для язычников роль закона, записанного в сердцах, играет совесть
(Рим. 2:14-15). Закону противопоставляются Дух, благодать и Евангелие:
Но ныне, умерши для закона, которым были связаны, мы освободились от
него, чтобы нам служить Богу в обновлении духа, а не по ветхой букве (К
Римлянам 7:6).
И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать, ибо закон дан
чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа (От Иоанна
1:16-17).
При этом христианское толкование, данное Павлом и основанное на
Септуагинте, меняет буквальный смысл еврейского текста, ужесточая его
(подробнее см. М. Бубер, Два образа веры):
Сие только хочу знать от вас: через дела ли закона вы получили Духа,
или через наставление в вере? ... Подающий вам Духа и совершающий между вами
чудеса через дела ли закона сие производит, или через наставление в вере?
... А все, утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою. Ибо
написано: проклят [всяк - вставка из Септуагинты], кто не исполняет
[постоянно всего], что написано в книге закона. А что законом никто не
оправдывается пред Богом, это ясно, потому что праведный верою жив будет. А
закон не по вере; но кто исполняет его, тот жив (!) будет им (К Галатам
3:2-12, ср. Втор. 27:26).
Закон же пришел после, и таким образом [точнее: чтобы] умножилось
преступление. А когда умножился грех, стала преизобиловать благодать (К
Римлянам 5:20).
Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий
другого исполнил закон (К Римлянам 13:8).
Это противопоставление было резко усилено Мартином Лютером, который
подчеркивал карающую и устрашающую роль Закона и бесполезность дел Закона в
деле спасения. Он страстно обличал не только иудеев, но и католиков за
стремление "оправдаться Законом". Ужас и бессилие человека перед Законом (и
в то же время его завораживающая притягательность как цели поисков)
отражаются в художественных текстах, которые опираются на иудео-христианскую
традицию. Данной теме (если отвлечься от тривиальных "социальных"
толкований) посвящен ряд произведений Ф. Кафки.
Уже меркнет свет в его глазах, и он не понимает, потемнело ли все
вокруг, или его обманывает зрение. Но теперь, во тьме, он видит, что
неугасимый свет струится из врат Закона. И вот жизнь его подходит к концу.
Перед смертью все, что он испытал за долгие годы, сводится в его мыслях к
одному вопросу - этот вопрос он еще ни разу не задавал привратнику. Он
подзывает его кивком - окоченевшее тело уже не повинуется ему, подняться он
не может. И привратнику приходится низко наклониться - теперь по сравнению с
ним проситель стал совсем ничтожного роста. "Что тебе еще нужно узнать? -
спрашивает привратник. - Ненасытный ты человек!" - "Ведь все люди стремятся
к Закону, - говорит тот, - как же случилось, что за все эти долгие годы
никто, кроме меня, не требовал, чтобы его пропустили?" И привратник, видя,
что поселянин уже совсем отходит, кричит изо всех сил, чтобы тот еще успел
услыхать ответ: "Никому сюда входа нет, эти врата были предназначены для
тебя одного! Теперь пойду и запру их" (притча "Перед Законом", впоследствии
вошедшая в роман "Процесс").
Подобное отношение легко переносится и на "светские" человеческие
законы.
За веки сомкнутые спрятавшимся взглядом
Громады черные строений вижу я,
Что некий рок воздвиг и понаставил рядом,
Как образ вечности в тоске небытия.
Здесь, в лабиринте их, среди угрюмых башен,
Юриспруденции торжественный гранит
Людьми придуманных законов воплотит
Прямоугольный смысл, который хмур и страшен.
(Э.Верхарн, Законы)
Герой "Записок из подполья" Достоевского страстно протестует против