Страница:
отрицательный ответ. Согласно религиозной традиции, творение мира "извне"
продолжается:
Даешь им - принимают, отверзаешь руку Твою - насыщаются благом; скроешь
лице Твое - мятутся, отнимешь дух их - умирают и в персть свою возвращаются;
пошлешь дух Твой - созидаются, и Ты обновляешь лице земли (Псалтырь
103:28-30).
Держава и страх у Него; Он творит мир на высотах Своих! (Иов 25:2)
Отец Мой доныне делает, и Я делаю... Истинно, истинно говорю вам: Сын
ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что
творит Он, то и Сын творит также (От Иоанна 5:17,19).
В мистических традициях ислама считается, что мир ежесекундно творится
и разрушается Аллахом (интересно, что здесь можно провести формальную
аналогию с аппаратом квантовой механики, где эволюция системы описывается на
языке операторов рождения и уничтожения частиц в данной точке пространства и
в данный момент времени).
Мы создали вас, и почему вам не поверить? Видели ли вы то, что
извергаете семенем, вы ли творите это, или Мы творцы? Мы распределили вам
смерть, - и Нас не опередить! - с тем, чтобы заменить вас подобными, и
воссоздать вас в том, как вы этого не знаете (Коран 56:57-61).
Бог обновляет каждый день свое творение (Талмуд, трактат Хагига).
Кто кроме Его промышляет о земле? И кто управляет всею вселенною? Если
бы Он обратил сердце Свое к Себе и взял к Себе дух ее и дыхание ее, - вдруг
погибла бы всякая плоть, и человек возвратился бы в прах (Иов 34:13-15).
Впрочем, соответствующее "мистическое" ощущение понятно и
нерелигиозному человеку:
Небезызвестно, твердят теологи, что, стоит Господу хоть на мгновение
отвлечься и забыть о моей правой руке - я ею сейчас пишу, - и она, словно
проглоченная пастью небытия, канет в пустоту. Поэтому они и говорят:
сохранение нашего мира - это акт вечного творения; взаимоисключающие глаголы
сохранять и творить - для Неба синонимы (Х.Л.Борхес, История вечности).
Как уже отмечалось, в православной догматике важную роль играет понятие
божественных энергий (см. главы 2,13,14), которые, согласно св. Григорию
Паламе, не принадлежат тварному миру. Их постоянное действие в тварном мире
означает незамкнутость последнего. Формулировка, что только Богом держится
мир, является, как мы видели, безусловно традиционной. Возможно, не было бы
неправильным сказать на языке современной физики (по крайней мере, если
понимать это как некую частную аналогию), что квантовая интерференция для
всей Вселенной как целого, означающая хаос вероятностей, непрерывно
разрушается Наблюдением, которое удерживает Вселенную в определенном
состоянии.
Не говори: я скроюсь от Господа; неужели с высоты кто вспомнит обо мне?
Во множестве народа меня не заметят; ибо что душа моя в неизмеримом (!)
создании? Вот, небо и небо небес - Божие, бездна и земля колеблются от
посещения Его. Равно сотрясаются от страха горы и основания земли, когда Он
взирает (Сирах 16:16-19).
Как обычно, постараемся проиллюстрировать серьезное (серьезнее некуда!)
утверждение также цитатой из внешне несолидного источника:
На Короле был красный ночной колпак с кисточкой и старый грязный халат.
Он лежал под кустом и храпел с такой силой, что все деревья вокруг
сотрясались. ...
- Ему снится сон! - сказал Траляля. - И как по-твоему, кто ему снится?
- Не знаю, - ответила Алиса.
- Ему снишься ты! - закричал Траляля и радостно захлопал в ладоши. -
Если б он не видел тебя во сне, где бы ты, интересно, была?
- Здесь, конечно, - сказала Алиса.
- А вот и ошибаешься! - возразил с презрением Траляля. - Тебя бы вообще
не было! Ты просто снишься ему во сне!
- Если этот вот Король вдруг проснется, - подтвердил Труляля, ты сразу
же - фьють! - исчезнешь, словно тебя и не было (Л.Кэрролл, Алиса в
Зазеркалье - кстати, тоже описание сна).
Аналогичные до некоторой степени положения можно найти и в других
религиозных системах. Однако вопрос о роли субъекта (или Субъекта)
наблюдения может решаться по-разному. Абсолютное противопоставление субъекта
и объекта здесь вряд ли оправдано, и особенно оно не характерно для
восточной философии (впрочем, как видно из приведенной выше цитаты из
Дионисия Ареопагита, аналогичные положения присутствуют и в христианстве).
Как уже говорилось в гл.2, полное тождество Бога и индивидуальной души
провозглашается в адвайта-веданте Шанкары, откуда и происходит ведантистское
понимание Свидетеля:
Я есмь Атман, Свидетель всего(!), Я обладаю природой Чистого Сознания.
Я не являюсь ни Неведением, ни даже его проявлением, Я есмь только Брахман,
Вечно Чистое, Вечно Просветленное, Вечно Бдящее, Вечно Свободное -
Абсолютное Существование. Я есмь Абсолютное Блаженство, Единое без второго и
Глубочайшее Сознание (трактат Пятиричность).
К той же школе принадлежит учение современного индийского мистика Шри
Рамана Махарши:
Веданта говорит, что вселенная появляется в поле зрения одновременно с
видящим... Без видящего нет объектов видения. Найдите наблюдателя, и
творение окажется включенным в него... Шанкару критиковали за его взгляды на
майю [иллюзию], не понимая существа вопроса. Он показал, что (1) Брахман
реален (2) вселенная нереальна и (3) вселенная есть Брахман. Шанкара не
останавливался специально на втором утверждении, ибо третье объясняет
остальные два. Оно означает, что вселенная реальна, если воспринимается как
Атман, и нереальна, если понимается отдельной от Атмана. Следовательно, майя
и реальность - одно и то же (Будь тем, кто ты есть, с. 250, 251,253).
Исходные священные тексты индуистской традиции содержат богатую
символику и имеют более широкий смысл:
Тот, кто находясь в земле (далее: воде, огне, воздушном пространстве,
ветре, небе, солнце, странах света, луне и звездах, пространстве, темноты,
свете, существах, дыхании, речи, глазе, ухе, разуме, коже, познании,
семени), отличен от земли (...), кого земля не знает, чье тело - земля
(...), кто изнутри правит землей (...), - это твой Атман, внутренний
правитель, бессмертный (Брихадараньяка упанишада).
Две птицы, соединенные вместе друзья, льнут к одному и тому же дереву -
одна из них поедает сладкую ягоду, другая смотрит [на это], не поедая. На
том же дереве - человек, погруженный [в горести мира], ослепленный скорбит о
[своем] бессилии. Когда же он зрит другого - возлюбленного Владыку и его
величие, то освобождается от скорби (Шветашватара упанишада).
22 Наблюдающий, Поддерживающий, Всепринимающий великий Ишвара, а также
Божественный Атман - так именуется в этом теле Высочайший Дух. 26 Знай, что
все существующее - неподвижное и движущееся - происходит от взаимодействия
"поля" и "Знающего поле". 28 Кто действительно видит Ишвару равно
пребывающим всюду, тот уже не может сойти с истинного пути. 29 Тот, кто
видит, что все действия исполняются лишь в пракрити (природе, материи),
Атман же остается бездействующим, - тот, воистину, видит. 32 Как вездесущая
пустота не смешивается ни с чем по причине своей тонкости, так и Атман,
пребывающий в телах, не смешивается ни с чем. 33 Но подобно тому, как Солнце
освещает землю, так и Владыка "поля" озаряет все "поле", о Бхарата. 34 Кто
очами мудрости видит эту разницу между "полем" и "Знающим поле" и познал
процесс освобождения чувств от пракрити - тот приближается к высшей цели
(Бхагавадгита 13, перевод В.В.Антонова).
Мистики, в том числе христианские, часто оказываются "между"
религиозными и философскими концепциями:
Око, которым я взираю на Бога, есть око, которым Бог взирает на меня.
Мое око и око Божье едины в видении, и в ведении, и в любви (Мейстер
Экхарт).
Я знаю, что без меня Бог не сможет прожить и мгновение. Уйди я в
небытие, и Он перестанет существовать (Ангелус Силезиус).
Глубокое осмысление вопроса о реальности и наблюдателе предлагает
буддийский подход (который, как обсуждалось в гл. 4, тесно связан с
психологией - и этот психологизм ставился ему в упрек Шанкарой). В махаяне
часто говорится, что единственная реальность - это наш ум (напомним также
известный дзенский ответ на вопрос о Будде: "это сознание и есть Будда").
Школа йогачаров вводит понятие единого источника (сокровищницы) сознания -
алая-виджняны. Однако и эта концепция опровергается школой мадхьямика,
созданной Нагарджуной:
Нагарджуна оспаривает положение йогачаринов "один лишь ум" и фактически
подвергает полному сомнению даже само существование этого ума. Он говорит,
что любой взгляд можно опровергнуть и что не следует останавливаться на
каком-то одном ответе или описании реальности, крайнем или умеренном (опять
вспоминается принцип дополнительности! - В.И., М.К.)... Для того, чтобы
утверждать, что все существующее - это лишь игра ума, должен существовать
также и кто-то, наблюдающий этот ум, познающий этот ум, удостоверяющий его
существование. ... Но согласно собственной философии йогачаринов, согласно
философии "самосветящегося познания", субъективные мысли о каком-то объекте
ведут к заблуждению, поскольку не существует ни объекта, ни субъекта, а
имеется только один ум, частью которого будет и наблюдатель. Поэтому
утверждать, что этот единый ум существует, невозможно... Поскольку нет
никого, кто воспринял бы ум, или реальность, само понятие существования в
виде "вещей" или "формы" ошибочно; нет реальности, нет того, кто бы
воспринял ум или реальность, нет мыслей, проистекающих из восприятия
реальности. И если мы устранили это предварительное мнение о существовании
ума и реальности, тогда ситуации возникают во всей ясности, как они есть.
Нет никого, кто должен наблюдать, никого, кто должен что-то познавать.
Реальность просто есть, и как раз это подразумевает термин "шуньята".
Благодаря такому прозрению устранен наблюдатель, который отделяет нас от
мира (Чогьям Трунгпа, Преодоление духовного материализма, с.176,177).
В результате остается лишь Открытое пространство. Близкий подход можно
найти в книгах индийского мистика и философа Кришнамурти (см., напр., его
беседы с Д.Бомом).
Таким образом, понимание сознания в философии и особенно духовной
практике (йоге) индуизма и буддизма различно. Как видно из приведенных
цитат, индуизм описывает процесс мышления как колебания "тонкой" материи -
пракрити, причем есть свидетель - пуруша; цель йоги состоит в их успокоении
и переходе к чистому осознанию. В буддизме мышление - прерывный поток дхарм,
интервалы между которыми возрастают в процессе практики; целью последней
является восприятие шуньяты (пустотности), а свидетель отсутствует. Иногда
это различие сопоставляется с дуализмом волновой и корпускулярной картины
при описании природы света и вещества в квантовой механике.
Определенье волны
заключено в самом
слове "волна". Оно,
отмеченное клеймом
взгляда со стороны (!),
им не закабалено (И. Бродский, Тритон)
В противоположность традиционным учениям, в картине миры Кастанеды,
хотя на первое место и ставится сознание, делается упор на нечеловеческий
аспект проблемы. Здесь используется устрашающий образ орла - "силы, которая
правит судьбой всех живых существ". Помимо символов восточных религий, этот
образ можно сопоставить с 19-20 песнями "Рая" Данте и 11 главой библейской 3
книги Ездры, а также некоторыми христианскими апокрифами (например, о птице
Феникс). Создавая и поддерживая мир своими эманациями, орел выращивает и
пожирает осознание. Он непостижим (а путать непостижимое и пока неведомое -
смертельная опасность), и его человеческая часть ничтожна:
Наше знакомство с воспринимаемым нами миром принуждает нас верить, что
мы окружены предметами, существующими сами по себе и независимо, так, как мы
их воспринимаем, тогда как в действительности нет мира предметов, а есть
вселенная эманаций орла.
Далее он объяснил, что светимость живых существ составляется той особой
частью эманаций орла, которая содержится внутри их светящихся коконов.
Внешняя светимость притягивает внутреннюю, она, так сказать, ловит ее и
фиксирует. Эта фиксация и определяет сознание всякого отдельного существа.
... Я попросил объяснить, как эманации орла, внешние кокону, оказывают
давление на эманации внутри.
- Эманации орла - это больше, чем волокна света, - ответил он. - каждая
из них является источником безграничной энергии. Думай об этом следующим
образом: поскольку некоторые эманации, внешние кокону, являются теми же
самыми, что и внутри, их энергии подобны непрерывному давлению. Однако кокон
изолирует эманации, которые внутри его перепонки, и тем самым направляет
давление.
... Новые видящие установили границы и определили неведомое как нечто,
скрытое от человека, одетое, возможно, устрашающим образом, однако
находящееся все-таки в пределах человеческой досягаемости. Неведомое в свое
время становится известным. Непостижимое, с другой стороны - это
неописуемое, немыслимое, неосуществимое. Это что-то такое, что никогда не
будет нам известно, однако это что-то есть там - ослепляющее и в то же время
устрашающее в своей огромности ... (Внутренний огонь).
Разумеется, приводя эти цитаты, мы достаточно далеко отходим от
естественнонаучной проблематики. Важно, однако, подчеркнуть, что физики,
пытающиеся всерьез понять положения и методы собственной науки (а не
воспринимающие их лишь как набор рецептов по проведению вычислений,
родственный поваренным книгам), вынуждены задумываться над очень
непривычными для себя вопросами о роли сознания, в том числе человеческого,
в формировании законов природы:
По не совсем ясным причинам на явление сознания в научных дискуссиях
наложено табу. Тем не менее, как видно из проведенного фон Нейманом
блестящего анализа квантовомеханического измерения, даже сами законы
квантовой механики со всеми их следствиями нельзя сформулировать без
обращения к понятию сознания (Ю. Вигнер, Этюды о симметрии, с.161,162).
Наконец, следуя книге В.В. Налимова "В поисках иных смыслов",
процитируем препринт Принстонского университета "Собрание высказываний о
роли сознания в философском представлении реальности" (1984):
Сознание и материя являются различными аспектами одной и той же
реальности (К. Вайцзеккер).
...Вряд ли может быть оспорено то, что природа и наш математически
мыслящий ум работают по одним и тем же законам... Это остается справедливым
и в том случае, когда наш ум впечатывает свои законы в природу, и тогда,
когда природа впечатывает свои законы в нас... (Дж. Джинс).
Одни и те же элементы используются для того, чтобы создать как
внутренний (психологический), так и внешний мир... Субъект и объект едины.
Нельзя сказать, что барьер между ними разрушен в результате достижения
физических наук, поскольку этого барьера не существует (Э. Шредингер).
11. Пространство и взаимодействие
В Северном океане водится рыба, имя ей Кит. Сколько тысяч ли он
величиной - неведомо. [Этот Кит] превращается в птицу, имя ей - Феникс.
Сколько тысяч ли длиной его спина - неведомо (Чжуанцзы, гл.1, Странствия в
беспредельном).
"Каков источник этого мира?" "Пространство - поистине все существа
выходят из пространства и возвращаются в пространство, ибо пространство
больше их, пространство - последнее прибежище"... В нем заключены оба - небо
и земля, оба - огонь и ветер, оба - солнце и луна, молния и звезды; и то,
что есть здесь у него, и то, чего нет, - все это заключено в нем...
Поистине, то, что зовется пространством, проявляет имя и образ (Чхандогья
упанишада 1.9, 8.1, 8.14).
Пространство между небом и землей подобно кузнечному меху и флейте: [то
и другое] изнутри пусто и прямо. Чем [в нем] сильнее движение, тем больше
результатов (Дао Дэ Цзин, 5).
Пространство безгранично, будучи постоянно возобновляющейся формой, а
вовсе не ширясь до бесконечности. То, что есть, является скорлупой,
плавающей в бесконечности того, чего нет (А. Эддингтон, Природа физического
мира).
В нескольких следующих главах мы детально обсудим категории
пространства и времени. Для материалистической философии, к которой были
приучены несколько поколений советского народа, эти категории просты и
самоочевидны.
Основные формы всякого бытия суть пространство и время; бытие вне
времени есть такая же бессмыслица, как бытие вне пространства (Ф. Энгельс).
Мы же займемся демонстрацией крайней запутанности этих вопросов,
привлекая разнообразные литературные источники.
В современной физике (после появления теории относительности)
обсуждаемые понятия принято объединять и рассматривать совместно, и на это,
как мы увидим, есть глубокие причины, которые были поняты еще в древности.
"Гарги, то, что над небом, то, что землей, что между небом и землей,
что зовется и прошедшим, и настоящим, и будущим - это выткано вдоль и
поперек на пространстве". "А на чем же выткано вдоль и поперек
пространство?" "Поистине, Гарги, брахманы называют это Непреходящим. ...
Поистине, по воле этого Непреходящего, Гарги, занимают свое место небо и
земля. Поистине, по воле этого Непреходящего, Гарги, занимают свое место
мгновенья, часы, дни и ночи, половины месяца, месяцы, времена года, годы"
(Брихадараньяка упанишада).
Соединить пространство и время через четвертое измерение первым сумел
физик Эйнштейн... Советская власть это тоже делала, но парадоксально:
выстраивала зэков, давали им лопаты и велели рыть траншею от забора до
обеда. А сейчас это делается очень просто - одна минута эфирного времени в
прайм-тайм стоит столько же, сколько две цветных полосы в центральном
журнале (В. Пелевин, Generation П).
Тем не менее, обычное восприятие пространственных и временных
соотношений человеком совершенно различно.
Воображаемое деление на время и пространство установлено в мире подобно
[такому же делению] сознания. Да и кто пожелал бы установить иначе природное
[устройство] для живых существ? (Бхартрихари, Вакья-падия)
Прощайте, Альберт Эйнштейн, мудрец.
Ваш не успев осмотреть дворец,
в Вашей державе слагаю скит:
Время - волна, а Пространство - кит.
(И. Бродский, Письмо в бутылке)
Пространство не знает времени
Время не знает пространства
Они просто друг друга терпят
Как чета глухих стариков
Что едят из одной миски
Из одной памяти
Из одной беспамятности
(Ж.Руссло)
Поэтому в настоящей работе, посвященной именно соответствию
естественнонаучной и гуманитарной картин мира, уместно рассмотреть
пространство и время отдельно. В данной главе мы обсудим некоторые вопросы,
связанные с понятием пространства, которые с давних пор были предметом
пристального внимания как философов и теологов, так и научного исследования.
Глубокое определение онтологической роли пространства было дано еще
Платоном (в нем можно найти некоторые параллели с буддизмом, см. цитаты в
гл.12).
Во первых,... есть тождественная идея, нерожденная и негибнущая, ничего
не воспринимающая в себя откуда бы то ни было и сама ни во что не входящая,
незримая и никак иначе не ощущаемая, но отданная на попечение мысли. Во
вторых, есть нечто подобное этой идее и носящее то же имя - ощутимое,
рожденное, вечно движущееся, возникающее в некоем месте и вновь из него
исчезающее, и оно воспринимается посредством мнения, соединенного с
ощущением. В третьих, есть еще один род, а именно пространство: оно вечно,
не приемлет разрушения, дарует обитель всему рождающемуся, но само
воспринимается вне ощущения посредством некоего незаконного умозаключения, и
поверить в него почти невозможно (Тимей 52 a-b).
Вообще, размышления о природе и свойствах пространства очень характерны
для греческой мысли периода античности.
В основе античного познания в качестве априорной формы лежит телесность
в себе, чему в Кантовой картине мира точно соответствует абсолютное
пространство... Вся античность без исключения воспринимает числа как единицы
меры, как величины, длины и поверхности... Вся античная математика есть в
основе своей стереометрия (О. Шпенглер, Закат Европы, с. 121).
Геометрия как наука о пространстве фактически была первой естественной
наукой в современном понимании:
Что касается понятия пространства, то очевидно, ему должно
предшествовать понятие телесного объекта... Два телесных объекта могут либо
касаться, либо находиться на расстоянии один от другого. В последнем случае
можно, ничего не меняя, поместить между ними третье тело, в первом же случае
это невозможно. Эти пространственные отношения, очевидно, реальны в том же
смысле, как и сами тела. Если два тела равноценны для заполнения этого
промежутка, то они будут равноценны и при заполнении других промежутков.
Таким образом, промежуток оказывается независимым от выбора заполняющего его
тела; то же самое справедливо в совершенно общем случае пространственных
отношений. Тот факт, что эта независимость, составляющая главнейшую
предпосылку чисто геометрических понятий, априори отнюдь не обязательна,
представляется очевидным. По-моему, понятие промежутка, не зависящее от
особого выбора заполняющего его тела, служит отправным пунктом для понятия
пространства вообще. ... Поскольку геометрия понимается как учение о
закономерностях взаимного расположения практически твердых тел, ее можно
рассматривать как древнейшую отрасль физики (А. Эйнштейн, Собр. научн.
трудов, т. 2, с. 276, 277).
Впрочем, вскоре после того, как в древней Греции появилась современная
математика и геометрия была изложена аксиоматически в "Началах" Евклида,
понимание нераздельной связи геометрии с реальностью было постепенно
утрачено:
Ясно, что в мире естественнонаучных понятий понятие пространства как
реального объекта существовало уже давно. Однако геометрия Евклида не
пользовалась этим понятием как таковым.... Точка, плоскость, прямая, отрезок
- все это идеализированные телесные объекты (там же).
В конце концов И. Кант провозгласил в конце XVIII в. субъективность
понятия пространства, окончательно оторвав его от физической реальности:
Пространство вовсе не представляет свойства каких- либо вещей самих по
себе, а также не представляет оно их в их отношении друг к другу, иными
словами, оно не есть определение, которое принадлежало бы самим предметам и
оставалось бы даже в том случае, если отвлечься от субъективных условий
созерцания... Пространство есть ни что иное, как только форма всех явлений
внешних чувств, т.е. субъективное условие чувственности, при котором
единственно и возможны для нас чувственные созерцания (И.Кант, Критика
чистого разума, М., Мысль, 1994, с. 52).
Я могу воспринять падение тела, даже не подумав о причине этого
падения, но я не могу воспринять то, находятся ли вещи вне друг друга или
рядом друг с другом, воспринять, не имея заранее представления о
пространстве как чувственной форме созерцания, только посредством которой я
и могу впервые воспринять вне друг друга положение вещей (из письма Канта
Осману, цит. по.: М. Мамардашвили, Кантианские вариации, с.72,73).
Приведем здесь небольшой комментарий:
Пространство суть эволюция принципа помещенья
в сторону мысли. Продолженье квадрата или
параллелепипеда средствами, как сказал бы
тот же Клаузевиц, голоса или извилин.
(И. Бродский, Элегия)
Субъективность пространства и времени - глубокая идея, которая
обсуждается и в традиционных учениях, и к ней мы вернемся ниже в гл.12.
Кант, как видно из выписанных цитат, понимал ее скорее гносеологически, чем
онтологически. Речь идет прежде всего о том, что понятие пространства не
может быть "выведено" из опытных данных, но, напротив, должно предшествовать
любому опыту. Любые факты воспринимаются и осмысливаются как уже
происходящие в пространстве. Более детально эти вопросы рассмотрены в
цитированной выше книге Мамардашвили.
Кант говорит, что образование формы созерцания, например, пространства,
есть насилие над нашей чувственностью, потому что впечатления продолжают
падать в последовательности, так же как они падали на чувственность любого
животного, а синтез возвращает и располагает их по вертикали к
горизонтальной линии продолжения падения этих впечатлений на нашу
чувственность. И тем самым совершается насилие, которое не имеет природного
смысла, но целесообразно по отношению к расширению нашей души. (М.
Мамардашвили, Кантианские вариации, с.220, 221).
При таком понимании слова "субъективность" нет противоречия между
взглядами Канта и позицией многих естествоиспытателей и математиков (включая
самых великих, таких, как Гаусс и Эйнштейн), настаивавших на объективности и
реальности пространства, то есть на независимости его существования и
свойств от ума человека:
Мы должны признать, что хотя число есть только продукт нашего ума,
пространство есть реальность и вне нашего ума, которой мы не можем
приписывать всецело закона a priori (К.Ф. Гаусс, письмо Бесселю, 9.4.1830).
Конечно, ум не может предписывать самому себе те правила и формы, по
которым он познает мир.
Но, скажут, есть все-таки настоящая прямая, т.е. по учебнику геометрии
[евклидовой]. - В том то и дело, что такая постановка возражения лишена
смысла: прямая не есть вещь, а - наше понятие о действительности. И если мы
не можем раскрыть конкретное содержание этого понятия, объем же применения
его равен нулю, то такого понятия нет... (П.А. Флоренский, Анализ
продолжается:
Даешь им - принимают, отверзаешь руку Твою - насыщаются благом; скроешь
лице Твое - мятутся, отнимешь дух их - умирают и в персть свою возвращаются;
пошлешь дух Твой - созидаются, и Ты обновляешь лице земли (Псалтырь
103:28-30).
Держава и страх у Него; Он творит мир на высотах Своих! (Иов 25:2)
Отец Мой доныне делает, и Я делаю... Истинно, истинно говорю вам: Сын
ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что
творит Он, то и Сын творит также (От Иоанна 5:17,19).
В мистических традициях ислама считается, что мир ежесекундно творится
и разрушается Аллахом (интересно, что здесь можно провести формальную
аналогию с аппаратом квантовой механики, где эволюция системы описывается на
языке операторов рождения и уничтожения частиц в данной точке пространства и
в данный момент времени).
Мы создали вас, и почему вам не поверить? Видели ли вы то, что
извергаете семенем, вы ли творите это, или Мы творцы? Мы распределили вам
смерть, - и Нас не опередить! - с тем, чтобы заменить вас подобными, и
воссоздать вас в том, как вы этого не знаете (Коран 56:57-61).
Бог обновляет каждый день свое творение (Талмуд, трактат Хагига).
Кто кроме Его промышляет о земле? И кто управляет всею вселенною? Если
бы Он обратил сердце Свое к Себе и взял к Себе дух ее и дыхание ее, - вдруг
погибла бы всякая плоть, и человек возвратился бы в прах (Иов 34:13-15).
Впрочем, соответствующее "мистическое" ощущение понятно и
нерелигиозному человеку:
Небезызвестно, твердят теологи, что, стоит Господу хоть на мгновение
отвлечься и забыть о моей правой руке - я ею сейчас пишу, - и она, словно
проглоченная пастью небытия, канет в пустоту. Поэтому они и говорят:
сохранение нашего мира - это акт вечного творения; взаимоисключающие глаголы
сохранять и творить - для Неба синонимы (Х.Л.Борхес, История вечности).
Как уже отмечалось, в православной догматике важную роль играет понятие
божественных энергий (см. главы 2,13,14), которые, согласно св. Григорию
Паламе, не принадлежат тварному миру. Их постоянное действие в тварном мире
означает незамкнутость последнего. Формулировка, что только Богом держится
мир, является, как мы видели, безусловно традиционной. Возможно, не было бы
неправильным сказать на языке современной физики (по крайней мере, если
понимать это как некую частную аналогию), что квантовая интерференция для
всей Вселенной как целого, означающая хаос вероятностей, непрерывно
разрушается Наблюдением, которое удерживает Вселенную в определенном
состоянии.
Не говори: я скроюсь от Господа; неужели с высоты кто вспомнит обо мне?
Во множестве народа меня не заметят; ибо что душа моя в неизмеримом (!)
создании? Вот, небо и небо небес - Божие, бездна и земля колеблются от
посещения Его. Равно сотрясаются от страха горы и основания земли, когда Он
взирает (Сирах 16:16-19).
Как обычно, постараемся проиллюстрировать серьезное (серьезнее некуда!)
утверждение также цитатой из внешне несолидного источника:
На Короле был красный ночной колпак с кисточкой и старый грязный халат.
Он лежал под кустом и храпел с такой силой, что все деревья вокруг
сотрясались. ...
- Ему снится сон! - сказал Траляля. - И как по-твоему, кто ему снится?
- Не знаю, - ответила Алиса.
- Ему снишься ты! - закричал Траляля и радостно захлопал в ладоши. -
Если б он не видел тебя во сне, где бы ты, интересно, была?
- Здесь, конечно, - сказала Алиса.
- А вот и ошибаешься! - возразил с презрением Траляля. - Тебя бы вообще
не было! Ты просто снишься ему во сне!
- Если этот вот Король вдруг проснется, - подтвердил Труляля, ты сразу
же - фьють! - исчезнешь, словно тебя и не было (Л.Кэрролл, Алиса в
Зазеркалье - кстати, тоже описание сна).
Аналогичные до некоторой степени положения можно найти и в других
религиозных системах. Однако вопрос о роли субъекта (или Субъекта)
наблюдения может решаться по-разному. Абсолютное противопоставление субъекта
и объекта здесь вряд ли оправдано, и особенно оно не характерно для
восточной философии (впрочем, как видно из приведенной выше цитаты из
Дионисия Ареопагита, аналогичные положения присутствуют и в христианстве).
Как уже говорилось в гл.2, полное тождество Бога и индивидуальной души
провозглашается в адвайта-веданте Шанкары, откуда и происходит ведантистское
понимание Свидетеля:
Я есмь Атман, Свидетель всего(!), Я обладаю природой Чистого Сознания.
Я не являюсь ни Неведением, ни даже его проявлением, Я есмь только Брахман,
Вечно Чистое, Вечно Просветленное, Вечно Бдящее, Вечно Свободное -
Абсолютное Существование. Я есмь Абсолютное Блаженство, Единое без второго и
Глубочайшее Сознание (трактат Пятиричность).
К той же школе принадлежит учение современного индийского мистика Шри
Рамана Махарши:
Веданта говорит, что вселенная появляется в поле зрения одновременно с
видящим... Без видящего нет объектов видения. Найдите наблюдателя, и
творение окажется включенным в него... Шанкару критиковали за его взгляды на
майю [иллюзию], не понимая существа вопроса. Он показал, что (1) Брахман
реален (2) вселенная нереальна и (3) вселенная есть Брахман. Шанкара не
останавливался специально на втором утверждении, ибо третье объясняет
остальные два. Оно означает, что вселенная реальна, если воспринимается как
Атман, и нереальна, если понимается отдельной от Атмана. Следовательно, майя
и реальность - одно и то же (Будь тем, кто ты есть, с. 250, 251,253).
Исходные священные тексты индуистской традиции содержат богатую
символику и имеют более широкий смысл:
Тот, кто находясь в земле (далее: воде, огне, воздушном пространстве,
ветре, небе, солнце, странах света, луне и звездах, пространстве, темноты,
свете, существах, дыхании, речи, глазе, ухе, разуме, коже, познании,
семени), отличен от земли (...), кого земля не знает, чье тело - земля
(...), кто изнутри правит землей (...), - это твой Атман, внутренний
правитель, бессмертный (Брихадараньяка упанишада).
Две птицы, соединенные вместе друзья, льнут к одному и тому же дереву -
одна из них поедает сладкую ягоду, другая смотрит [на это], не поедая. На
том же дереве - человек, погруженный [в горести мира], ослепленный скорбит о
[своем] бессилии. Когда же он зрит другого - возлюбленного Владыку и его
величие, то освобождается от скорби (Шветашватара упанишада).
22 Наблюдающий, Поддерживающий, Всепринимающий великий Ишвара, а также
Божественный Атман - так именуется в этом теле Высочайший Дух. 26 Знай, что
все существующее - неподвижное и движущееся - происходит от взаимодействия
"поля" и "Знающего поле". 28 Кто действительно видит Ишвару равно
пребывающим всюду, тот уже не может сойти с истинного пути. 29 Тот, кто
видит, что все действия исполняются лишь в пракрити (природе, материи),
Атман же остается бездействующим, - тот, воистину, видит. 32 Как вездесущая
пустота не смешивается ни с чем по причине своей тонкости, так и Атман,
пребывающий в телах, не смешивается ни с чем. 33 Но подобно тому, как Солнце
освещает землю, так и Владыка "поля" озаряет все "поле", о Бхарата. 34 Кто
очами мудрости видит эту разницу между "полем" и "Знающим поле" и познал
процесс освобождения чувств от пракрити - тот приближается к высшей цели
(Бхагавадгита 13, перевод В.В.Антонова).
Мистики, в том числе христианские, часто оказываются "между"
религиозными и философскими концепциями:
Око, которым я взираю на Бога, есть око, которым Бог взирает на меня.
Мое око и око Божье едины в видении, и в ведении, и в любви (Мейстер
Экхарт).
Я знаю, что без меня Бог не сможет прожить и мгновение. Уйди я в
небытие, и Он перестанет существовать (Ангелус Силезиус).
Глубокое осмысление вопроса о реальности и наблюдателе предлагает
буддийский подход (который, как обсуждалось в гл. 4, тесно связан с
психологией - и этот психологизм ставился ему в упрек Шанкарой). В махаяне
часто говорится, что единственная реальность - это наш ум (напомним также
известный дзенский ответ на вопрос о Будде: "это сознание и есть Будда").
Школа йогачаров вводит понятие единого источника (сокровищницы) сознания -
алая-виджняны. Однако и эта концепция опровергается школой мадхьямика,
созданной Нагарджуной:
Нагарджуна оспаривает положение йогачаринов "один лишь ум" и фактически
подвергает полному сомнению даже само существование этого ума. Он говорит,
что любой взгляд можно опровергнуть и что не следует останавливаться на
каком-то одном ответе или описании реальности, крайнем или умеренном (опять
вспоминается принцип дополнительности! - В.И., М.К.)... Для того, чтобы
утверждать, что все существующее - это лишь игра ума, должен существовать
также и кто-то, наблюдающий этот ум, познающий этот ум, удостоверяющий его
существование. ... Но согласно собственной философии йогачаринов, согласно
философии "самосветящегося познания", субъективные мысли о каком-то объекте
ведут к заблуждению, поскольку не существует ни объекта, ни субъекта, а
имеется только один ум, частью которого будет и наблюдатель. Поэтому
утверждать, что этот единый ум существует, невозможно... Поскольку нет
никого, кто воспринял бы ум, или реальность, само понятие существования в
виде "вещей" или "формы" ошибочно; нет реальности, нет того, кто бы
воспринял ум или реальность, нет мыслей, проистекающих из восприятия
реальности. И если мы устранили это предварительное мнение о существовании
ума и реальности, тогда ситуации возникают во всей ясности, как они есть.
Нет никого, кто должен наблюдать, никого, кто должен что-то познавать.
Реальность просто есть, и как раз это подразумевает термин "шуньята".
Благодаря такому прозрению устранен наблюдатель, который отделяет нас от
мира (Чогьям Трунгпа, Преодоление духовного материализма, с.176,177).
В результате остается лишь Открытое пространство. Близкий подход можно
найти в книгах индийского мистика и философа Кришнамурти (см., напр., его
беседы с Д.Бомом).
Таким образом, понимание сознания в философии и особенно духовной
практике (йоге) индуизма и буддизма различно. Как видно из приведенных
цитат, индуизм описывает процесс мышления как колебания "тонкой" материи -
пракрити, причем есть свидетель - пуруша; цель йоги состоит в их успокоении
и переходе к чистому осознанию. В буддизме мышление - прерывный поток дхарм,
интервалы между которыми возрастают в процессе практики; целью последней
является восприятие шуньяты (пустотности), а свидетель отсутствует. Иногда
это различие сопоставляется с дуализмом волновой и корпускулярной картины
при описании природы света и вещества в квантовой механике.
Определенье волны
заключено в самом
слове "волна". Оно,
отмеченное клеймом
взгляда со стороны (!),
им не закабалено (И. Бродский, Тритон)
В противоположность традиционным учениям, в картине миры Кастанеды,
хотя на первое место и ставится сознание, делается упор на нечеловеческий
аспект проблемы. Здесь используется устрашающий образ орла - "силы, которая
правит судьбой всех живых существ". Помимо символов восточных религий, этот
образ можно сопоставить с 19-20 песнями "Рая" Данте и 11 главой библейской 3
книги Ездры, а также некоторыми христианскими апокрифами (например, о птице
Феникс). Создавая и поддерживая мир своими эманациями, орел выращивает и
пожирает осознание. Он непостижим (а путать непостижимое и пока неведомое -
смертельная опасность), и его человеческая часть ничтожна:
Наше знакомство с воспринимаемым нами миром принуждает нас верить, что
мы окружены предметами, существующими сами по себе и независимо, так, как мы
их воспринимаем, тогда как в действительности нет мира предметов, а есть
вселенная эманаций орла.
Далее он объяснил, что светимость живых существ составляется той особой
частью эманаций орла, которая содержится внутри их светящихся коконов.
Внешняя светимость притягивает внутреннюю, она, так сказать, ловит ее и
фиксирует. Эта фиксация и определяет сознание всякого отдельного существа.
... Я попросил объяснить, как эманации орла, внешние кокону, оказывают
давление на эманации внутри.
- Эманации орла - это больше, чем волокна света, - ответил он. - каждая
из них является источником безграничной энергии. Думай об этом следующим
образом: поскольку некоторые эманации, внешние кокону, являются теми же
самыми, что и внутри, их энергии подобны непрерывному давлению. Однако кокон
изолирует эманации, которые внутри его перепонки, и тем самым направляет
давление.
... Новые видящие установили границы и определили неведомое как нечто,
скрытое от человека, одетое, возможно, устрашающим образом, однако
находящееся все-таки в пределах человеческой досягаемости. Неведомое в свое
время становится известным. Непостижимое, с другой стороны - это
неописуемое, немыслимое, неосуществимое. Это что-то такое, что никогда не
будет нам известно, однако это что-то есть там - ослепляющее и в то же время
устрашающее в своей огромности ... (Внутренний огонь).
Разумеется, приводя эти цитаты, мы достаточно далеко отходим от
естественнонаучной проблематики. Важно, однако, подчеркнуть, что физики,
пытающиеся всерьез понять положения и методы собственной науки (а не
воспринимающие их лишь как набор рецептов по проведению вычислений,
родственный поваренным книгам), вынуждены задумываться над очень
непривычными для себя вопросами о роли сознания, в том числе человеческого,
в формировании законов природы:
По не совсем ясным причинам на явление сознания в научных дискуссиях
наложено табу. Тем не менее, как видно из проведенного фон Нейманом
блестящего анализа квантовомеханического измерения, даже сами законы
квантовой механики со всеми их следствиями нельзя сформулировать без
обращения к понятию сознания (Ю. Вигнер, Этюды о симметрии, с.161,162).
Наконец, следуя книге В.В. Налимова "В поисках иных смыслов",
процитируем препринт Принстонского университета "Собрание высказываний о
роли сознания в философском представлении реальности" (1984):
Сознание и материя являются различными аспектами одной и той же
реальности (К. Вайцзеккер).
...Вряд ли может быть оспорено то, что природа и наш математически
мыслящий ум работают по одним и тем же законам... Это остается справедливым
и в том случае, когда наш ум впечатывает свои законы в природу, и тогда,
когда природа впечатывает свои законы в нас... (Дж. Джинс).
Одни и те же элементы используются для того, чтобы создать как
внутренний (психологический), так и внешний мир... Субъект и объект едины.
Нельзя сказать, что барьер между ними разрушен в результате достижения
физических наук, поскольку этого барьера не существует (Э. Шредингер).
11. Пространство и взаимодействие
В Северном океане водится рыба, имя ей Кит. Сколько тысяч ли он
величиной - неведомо. [Этот Кит] превращается в птицу, имя ей - Феникс.
Сколько тысяч ли длиной его спина - неведомо (Чжуанцзы, гл.1, Странствия в
беспредельном).
"Каков источник этого мира?" "Пространство - поистине все существа
выходят из пространства и возвращаются в пространство, ибо пространство
больше их, пространство - последнее прибежище"... В нем заключены оба - небо
и земля, оба - огонь и ветер, оба - солнце и луна, молния и звезды; и то,
что есть здесь у него, и то, чего нет, - все это заключено в нем...
Поистине, то, что зовется пространством, проявляет имя и образ (Чхандогья
упанишада 1.9, 8.1, 8.14).
Пространство между небом и землей подобно кузнечному меху и флейте: [то
и другое] изнутри пусто и прямо. Чем [в нем] сильнее движение, тем больше
результатов (Дао Дэ Цзин, 5).
Пространство безгранично, будучи постоянно возобновляющейся формой, а
вовсе не ширясь до бесконечности. То, что есть, является скорлупой,
плавающей в бесконечности того, чего нет (А. Эддингтон, Природа физического
мира).
В нескольких следующих главах мы детально обсудим категории
пространства и времени. Для материалистической философии, к которой были
приучены несколько поколений советского народа, эти категории просты и
самоочевидны.
Основные формы всякого бытия суть пространство и время; бытие вне
времени есть такая же бессмыслица, как бытие вне пространства (Ф. Энгельс).
Мы же займемся демонстрацией крайней запутанности этих вопросов,
привлекая разнообразные литературные источники.
В современной физике (после появления теории относительности)
обсуждаемые понятия принято объединять и рассматривать совместно, и на это,
как мы увидим, есть глубокие причины, которые были поняты еще в древности.
"Гарги, то, что над небом, то, что землей, что между небом и землей,
что зовется и прошедшим, и настоящим, и будущим - это выткано вдоль и
поперек на пространстве". "А на чем же выткано вдоль и поперек
пространство?" "Поистине, Гарги, брахманы называют это Непреходящим. ...
Поистине, по воле этого Непреходящего, Гарги, занимают свое место небо и
земля. Поистине, по воле этого Непреходящего, Гарги, занимают свое место
мгновенья, часы, дни и ночи, половины месяца, месяцы, времена года, годы"
(Брихадараньяка упанишада).
Соединить пространство и время через четвертое измерение первым сумел
физик Эйнштейн... Советская власть это тоже делала, но парадоксально:
выстраивала зэков, давали им лопаты и велели рыть траншею от забора до
обеда. А сейчас это делается очень просто - одна минута эфирного времени в
прайм-тайм стоит столько же, сколько две цветных полосы в центральном
журнале (В. Пелевин, Generation П).
Тем не менее, обычное восприятие пространственных и временных
соотношений человеком совершенно различно.
Воображаемое деление на время и пространство установлено в мире подобно
[такому же делению] сознания. Да и кто пожелал бы установить иначе природное
[устройство] для живых существ? (Бхартрихари, Вакья-падия)
Прощайте, Альберт Эйнштейн, мудрец.
Ваш не успев осмотреть дворец,
в Вашей державе слагаю скит:
Время - волна, а Пространство - кит.
(И. Бродский, Письмо в бутылке)
Пространство не знает времени
Время не знает пространства
Они просто друг друга терпят
Как чета глухих стариков
Что едят из одной миски
Из одной памяти
Из одной беспамятности
(Ж.Руссло)
Поэтому в настоящей работе, посвященной именно соответствию
естественнонаучной и гуманитарной картин мира, уместно рассмотреть
пространство и время отдельно. В данной главе мы обсудим некоторые вопросы,
связанные с понятием пространства, которые с давних пор были предметом
пристального внимания как философов и теологов, так и научного исследования.
Глубокое определение онтологической роли пространства было дано еще
Платоном (в нем можно найти некоторые параллели с буддизмом, см. цитаты в
гл.12).
Во первых,... есть тождественная идея, нерожденная и негибнущая, ничего
не воспринимающая в себя откуда бы то ни было и сама ни во что не входящая,
незримая и никак иначе не ощущаемая, но отданная на попечение мысли. Во
вторых, есть нечто подобное этой идее и носящее то же имя - ощутимое,
рожденное, вечно движущееся, возникающее в некоем месте и вновь из него
исчезающее, и оно воспринимается посредством мнения, соединенного с
ощущением. В третьих, есть еще один род, а именно пространство: оно вечно,
не приемлет разрушения, дарует обитель всему рождающемуся, но само
воспринимается вне ощущения посредством некоего незаконного умозаключения, и
поверить в него почти невозможно (Тимей 52 a-b).
Вообще, размышления о природе и свойствах пространства очень характерны
для греческой мысли периода античности.
В основе античного познания в качестве априорной формы лежит телесность
в себе, чему в Кантовой картине мира точно соответствует абсолютное
пространство... Вся античность без исключения воспринимает числа как единицы
меры, как величины, длины и поверхности... Вся античная математика есть в
основе своей стереометрия (О. Шпенглер, Закат Европы, с. 121).
Геометрия как наука о пространстве фактически была первой естественной
наукой в современном понимании:
Что касается понятия пространства, то очевидно, ему должно
предшествовать понятие телесного объекта... Два телесных объекта могут либо
касаться, либо находиться на расстоянии один от другого. В последнем случае
можно, ничего не меняя, поместить между ними третье тело, в первом же случае
это невозможно. Эти пространственные отношения, очевидно, реальны в том же
смысле, как и сами тела. Если два тела равноценны для заполнения этого
промежутка, то они будут равноценны и при заполнении других промежутков.
Таким образом, промежуток оказывается независимым от выбора заполняющего его
тела; то же самое справедливо в совершенно общем случае пространственных
отношений. Тот факт, что эта независимость, составляющая главнейшую
предпосылку чисто геометрических понятий, априори отнюдь не обязательна,
представляется очевидным. По-моему, понятие промежутка, не зависящее от
особого выбора заполняющего его тела, служит отправным пунктом для понятия
пространства вообще. ... Поскольку геометрия понимается как учение о
закономерностях взаимного расположения практически твердых тел, ее можно
рассматривать как древнейшую отрасль физики (А. Эйнштейн, Собр. научн.
трудов, т. 2, с. 276, 277).
Впрочем, вскоре после того, как в древней Греции появилась современная
математика и геометрия была изложена аксиоматически в "Началах" Евклида,
понимание нераздельной связи геометрии с реальностью было постепенно
утрачено:
Ясно, что в мире естественнонаучных понятий понятие пространства как
реального объекта существовало уже давно. Однако геометрия Евклида не
пользовалась этим понятием как таковым.... Точка, плоскость, прямая, отрезок
- все это идеализированные телесные объекты (там же).
В конце концов И. Кант провозгласил в конце XVIII в. субъективность
понятия пространства, окончательно оторвав его от физической реальности:
Пространство вовсе не представляет свойства каких- либо вещей самих по
себе, а также не представляет оно их в их отношении друг к другу, иными
словами, оно не есть определение, которое принадлежало бы самим предметам и
оставалось бы даже в том случае, если отвлечься от субъективных условий
созерцания... Пространство есть ни что иное, как только форма всех явлений
внешних чувств, т.е. субъективное условие чувственности, при котором
единственно и возможны для нас чувственные созерцания (И.Кант, Критика
чистого разума, М., Мысль, 1994, с. 52).
Я могу воспринять падение тела, даже не подумав о причине этого
падения, но я не могу воспринять то, находятся ли вещи вне друг друга или
рядом друг с другом, воспринять, не имея заранее представления о
пространстве как чувственной форме созерцания, только посредством которой я
и могу впервые воспринять вне друг друга положение вещей (из письма Канта
Осману, цит. по.: М. Мамардашвили, Кантианские вариации, с.72,73).
Приведем здесь небольшой комментарий:
Пространство суть эволюция принципа помещенья
в сторону мысли. Продолженье квадрата или
параллелепипеда средствами, как сказал бы
тот же Клаузевиц, голоса или извилин.
(И. Бродский, Элегия)
Субъективность пространства и времени - глубокая идея, которая
обсуждается и в традиционных учениях, и к ней мы вернемся ниже в гл.12.
Кант, как видно из выписанных цитат, понимал ее скорее гносеологически, чем
онтологически. Речь идет прежде всего о том, что понятие пространства не
может быть "выведено" из опытных данных, но, напротив, должно предшествовать
любому опыту. Любые факты воспринимаются и осмысливаются как уже
происходящие в пространстве. Более детально эти вопросы рассмотрены в
цитированной выше книге Мамардашвили.
Кант говорит, что образование формы созерцания, например, пространства,
есть насилие над нашей чувственностью, потому что впечатления продолжают
падать в последовательности, так же как они падали на чувственность любого
животного, а синтез возвращает и располагает их по вертикали к
горизонтальной линии продолжения падения этих впечатлений на нашу
чувственность. И тем самым совершается насилие, которое не имеет природного
смысла, но целесообразно по отношению к расширению нашей души. (М.
Мамардашвили, Кантианские вариации, с.220, 221).
При таком понимании слова "субъективность" нет противоречия между
взглядами Канта и позицией многих естествоиспытателей и математиков (включая
самых великих, таких, как Гаусс и Эйнштейн), настаивавших на объективности и
реальности пространства, то есть на независимости его существования и
свойств от ума человека:
Мы должны признать, что хотя число есть только продукт нашего ума,
пространство есть реальность и вне нашего ума, которой мы не можем
приписывать всецело закона a priori (К.Ф. Гаусс, письмо Бесселю, 9.4.1830).
Конечно, ум не может предписывать самому себе те правила и формы, по
которым он познает мир.
Но, скажут, есть все-таки настоящая прямая, т.е. по учебнику геометрии
[евклидовой]. - В том то и дело, что такая постановка возражения лишена
смысла: прямая не есть вещь, а - наше понятие о действительности. И если мы
не можем раскрыть конкретное содержание этого понятия, объем же применения
его равен нулю, то такого понятия нет... (П.А. Флоренский, Анализ