Застывшее было время двинулось снова. Сотрудники группы захвата, одетые в чёрные комбинезоны «Номекс», защищённые нательной броней, бросились вперёд. Двое оттащили в сторону репортёра. Ещё двое поступили так же с оператором, который всё ещё прижимал к груди видеокамеру «Сони». Ещё один агент бросил в разбитое окно гранату, назначением которой было оглушить и ослепить находящихся внутри, а Деннис Блэк и трое остальных ворвались в дом через дверь. Выстрелов больше не было. Через пятнадцать секунд из наушников донеслось:
   — Внимание, говорит старший. Обыск помещения закончен. Двое убитых. Объект номер два — Уильям Эймз. Объект номер три — Эрнест Тори, похоже, он умер раньше от двух ран в груди. Оружие собрано. Все в безопасности. Повторяю, в безопасности.
   — Боже мой! — За десять лет службы в Федеральном бюро расследований это был первый случай для Лири, когда использовалось оружие.
   Паулсон встал на колени, смахнул грязь с винтовки, убрал сошку, на которую опирался её ствол, поднялся и пошёл к зданию. Местный агент опередил его и встал рядом с трупом Расселла, сжимая в руке пистолет. Ему повезло, что лицо трупа было повёрнуто в сторону — вся кровь, что содержалась в теле Расселла, вытекла уже на потрескавшийся бетон тротуара.
   — Отличная работа! — воскликнул он, обращаясь ко всем окружающим. Это была его последняя ошибка на протяжении дня, полного ими.
   — Ах ты, безмозглый кретин! — Паулсон схватил его за рубашку и грохнул о стену здания. — Они погибли из-за твоей глупости! — Лири быстро протиснулся между ними и оттолкнул Паулсона от изумлённого руководителя местного отделения. Из дома вышел Деннис Блэк. Лицо его было непроницаемым.
   — Наведите порядок, — сказал он, уводя своих людей, пока не случилось что-нибудь ещё. — Как дела у репортёра?
   Оператор лежал на спине, прижимая к глазу объектив камеры. Девушка-репортёр стояла на коленях, сотрясаясь от приступов рвоты. Один из агентов уже вытер ей лицо, но дорогая шёлковая блузка превратилась в кровавый ужас, который будет преследовать девушку в ночных кошмарах не одну неделю.
   — А ты как? — спросил Деннис. — Да выключи этот чёртов свет!
   Он взял камеру, положил её на землю и выключил яркую лампу. Оператор сел, покачал головой и потрогал больное место чуть ниже рёбер.
   — Спасибо за совет, приятель. Пошлю благодарственное письмо фирме, изготовившей этот жилет. Я действительно… — Он замолчал. Наконец оператор понял, что произошло, и впал в шок.
   — Господи Боже ты мой, милосердный Господи!
   Паулсон подошёл к фургону «шевроле» и уложил винтовку в жёсткий чехол. Лири и ещё один агент всё время оставались рядом с ним, повторяя, что он поступил совершенно правильно. Они не отойдут от него до тех пор, пока Паулсон не преодолеет стресс. Снайпер застрелил уже не одного преступника, но всё-таки, несмотря на то, что это были разные люди, убитые при различных обстоятельствах, убийство оставалось и о нём приходилось сожалеть. Вслед за настоящей перестрелкой не следует реклама.
   Девушка-репортёр переживала обычную истерию, следующую за тяжёлой моральной травмой. Она сорвала блузку, забыв, что под ней обнажённая грудь. Один из агентов набросил ей на плечи одеяло и попытался успокоить. Начали прибывать новые группы телевизионщиков, причём большинство направлялись прямо к зданию. Деннис Блэк собрал свою группу, приказал агентам убрать оружие и оказать помощь гражданским лицам. Через несколько минут девушка-репортёр уже пришла в себя. Она спросила, действительно ли была необходимость убивать преступников, затем узнала, что оператор получил пулю в живот и уцелел лишь благодаря жилету «второй шанс» — а ведь бюро рекомендовало надеть такие жилеты им обоим и она отказалась. У неё сразу наступила фаза бурной радости, эйфории, вызванная тем, что она осталась в живых и продолжает дышать. Скоро состояние шока опять вернётся, но девушка показала, что она — отличная журналистка, несмотря на молодость и недостаток опыта, и уже узнала нечто важное. В следующий раз она будет прислушиваться к советам, и ночные кошмары только подчеркнут значение приобретённого урока. Не прошло и тридцати минут, как она стояла без посторонней помощи, одетая в запасную блузку, и, глядя в камеру, рассказывала о происшедшем более или менее спокойным, хотя и чуть напряжённым голосом. Однако наибольшее впечатление на руководителей компании Си-би-эс, штаб-квартира которой находилась в Блэк-Рок, произведёт видеозапись. Оператор получит благодарственное письмо от руководителя службы новостей, и есть за что — на плёнке запечатлено все: драматические события, смерть, бесстрашная (и привлекательная) девушка-репортёр. Этот сюжет станет главным событием вечерних новостей — в особенности, когда сам день не богат другими событиями, — а затем повторится во всех утренних передачах компании. И всякий раз комментатор будет предупреждать телезрителей о том, что последующие кадры могут оказать нежелательное воздействие на излишне чувствительных и нервных, исподволь оповещая всех, что далее последует нечто особенно интересное и впечатляющее. Поскольку плёнка будет прокручена несколько раз, многие зрители получат возможность записать кадры на своих видеомагнитофонах. Одним из таких зрителей оказался глава «Союза воинов». Его звали Марвин Расселл.
* * *
   Началось все достаточно невинно. Утром, когда он просыпался, болел желудок. Работа, которую приходилось выполнять, стала более утомительной. Да и чувствовал он себя не в своей тарелке. Тебе уже за тридцать, повторял он. Ты больше не юноша. К тому же он всегда был энергичным и бодрым. Может быть, это всего лишь простуда, вирусное заболевание, некипячёная вода, расстроенный желудок. Надо потерпеть, и все уладится. Он увеличил вес тренировочного рюкзака, носил винтовку с заряженным магазином. Скорее всего просто леность, последствия которой легко исправить. Уж в решительности ему не откажешь.
   На протяжении месяца принятые им меры оказали благоприятное воздействие. Правда, к вечеру он чувствовал себя усталым, но это можно было объяснить лишними пятью килограммами, которые прибавились к нагрузке. Он был рад этой усталости, потому что она подтверждала его достоинства как бойца; перешёл на простую пищу, заставил себя дольше спать. Результаты не замедлили сказаться. Мышцы болели ничуть не больше, чем до того момента, когда он заставил себя вести более напряжённый образ жизни, и он отлично спал. То, что было трудно раньше, стало ещё труднее, потому что он заставлял работать своё непослушное тело. Неужели ему не справится с каким-то микробом? Разве он не одерживал гораздо более значительные и важные победы? Такая мысль была даже не вызовом, а скорее поводом для улыбки. Как у большинства решительных и целеустремлённых людей, вся его жизнь заключалась в соревновании между телом и умом — ум приказывал, тело сопротивлялось.
   Однако плохое самочувствие не исчезло полностью. Хотя тело стало худощавым и мускулистым, боль и тошнота продолжали мучить его. Это вызывало раздражение, которое проявлялось сначала в шутках. Когда старшие коллеги обратили внимание на его плохое самочувствие, он назвал это утренней болезнью, что вызвало взрыв хохота, хриплого и грубого. Ещё месяц он терпел, и затем ему стало ясно, что придётся уменьшить вес амуниции, чтобы не отставать от товарищей. В первый раз за всю жизнь в его сознании появились смутные сомнения — подобно клочковатым облакам на ясном небе, неуверенность в себе. Шутки прекратились.
   И ещё месяц он заставлял себя выносить страдания, не ослабляя режима напряжённой подготовки — если не считать часа дополнительного сна. Несмотря на это, его самочувствие ухудшалось — не то чтобы ухудшалось, просто ничуть не становилось лучше. Наконец, он вынужден был признать, что виной всему годы. В конце концов, он был всего лишь человеком, хотя и стремящимся к физическому совершенству. В этом нет ничего позорного, несмотря на все усилия не допустить ухудшения самочувствия.
   Наконец, он начал ворчать, не в силах сдержаться. Товарищи понимали его и не упрекали. Каждый из них был моложе, чем он, многие служили под его руководством пять лет или дольше. Они чтили его за стойкость и выносливость, и если в этих качествах появились крошечные трещины, разве это могло иметь какое-то значение? Подобные слабости, не влияющие на имидж командира, просто говорили о том, что и он человек, а настойчивость, с которой он преодолевал их, вызывала в них восхищение. Кое-кто из товарищей советовал принимать домашние лекарства, однако один близкий друг заявил, что глупо не обратиться за помощью к одному из местных врачей — мужу его сестры, он был превосходным доктором, выпускником английского медицинского колледжа.
   Врач действительно оказался превосходным. Сидя за столом в белоснежном накрахмаленном халате, он расспросил его о состоянии здоровья в прошлом, включая ранние недуги, затем провёл предварительный осмотр. И не обнаружил ничего. Врач говорил о стрессе — хотя в лекциях на эту тему пациент ничуть не нуждался, — потом напомнил, что напряжение и стрессовые нагрузки накапливаются в течение многих лет и со временем начинают сказываться на здоровье людей, подверженных им. Он упомянул о необходимости хорошего питания, упражнений и о важности отдыха. Врач пришёл к выводу, что плохое самочувствие является результатом множества причин, каждая из которых не имеет большого значения. Он не исключил вероятность незначительного, но неприятного заболевания кишечника и прописал лекарство. В заключение врач указал на то, что те пациенты, которые проявляют напрасную гордость и не следуют советам, поступают глупо. Пациент одобрительно кивал, во всём соглашаясь с врачом, завоевавшим всеобщее уважение. Ему самому приходилось произносить подобные речи, обращаясь к подчинённым, и всё же он принял решение во всём поступать так, как советовал доктор.
   В течение недели лекарство оказывало благотворное воздействие. Боли в желудке почти исчезли. Ему стало заметно лучше, но он отметил с растущим раздражением, что прежнее великолепное самочувствие так и не восстановилось. Или он ошибался? В конце концов, признался он самому себе, трудно помнить такие тривиальные вещи, как самочувствие сразу после пробуждения. Его сознание, ум и воля были устремлены на решение великих задач, достижение поставленных целей, так что тело само должно заботиться о себе и не мешать мозгу. Нечего беспокоить ум и отрывать его от работы. Мозг распоряжается, а тело должно повиноваться, вот и все. Ведь цель его жизни стала ясной и определённой раз и навсегда много лет назад.
   Но ему всё-таки пришлось снова обратиться к врачу. Тот провёл более тщательное обследование. Он позволил доктору ощупывать своё тело, не возражал, когда врач взял кровь для анализа с помощью тонкой иглы вместо более жестоких инструментов, против использования которых он не стал бы возражать. Не исключено, сказал врач, что заболевание вызвано чем-то более, серьёзным, скажем постоянным инфицированием. Существуют лекарства, излечивающие от таких инфекций. Например, у малярии, когда-то широко распространённой в этой местности, схожие симптомы, хотя и выраженные более резко. Есть немало болезней, серьёзных и трудноизлечимых в прошлом, но сейчас легко поддающихся воздействию современной медицины. Он проведёт анализы, обнаружит причину заболевания и вылечит своего пациента. Врач знал о цели его жизни и разделял его стремления, хотя и с большого и безопасного расстояния.
   Через два дня он вернулся к врачу и сразу понял, что произошло нечто крайне серьёзное. На лице доктора было такое же выражение, какое он часто видел на лице своего начальника разведки. Что-то неожиданное, нарушающее все планы. Врач начал объяснять, тщательно выбирая слова, стараясь найти такие выражения, чтобы не расстроить пациента. Тот, однако, потребовал прямого и ясного ответа. Он выбрал опасную дорогу в жизни и всегда добивался, чтобы к нему поступала чёткая и надёжная информация. Врач с уважением кивнул и ответил коротко, ясно и недвусмысленно. Пациент воспринял новость бесстрастно. Он привык к тому, что жизнь полна разочарований, знал, чем она заканчивается для каждого живущего на земле, и много раз сам содействовал её скорейшему завершению. И вот теперь смерть стояла у него на пути. Её нужно избежать, насколько это возможно, но конец придёт — рано или поздно. Он спросил, что надо предпринять, и ответ доктора оказался более оптимистичным, чем он ожидал. Врач не попытался оскорбить его словами утешения; вместо этого он прочёл мысли пациента и выложил перед ним одни факты. Следует предпринять определённые шаги. Они могут оказаться успешными, а могут и не дать результатов. Лишь время покажет. Важным фактором в его пользу является природная сила и выносливость, а также железная воля. Кроме того, напомнил врач, необходимо настроиться соответствующим образом. Пациент едва не улыбнулся, но сдержался. Лучше продемонстрировать бесстрашие стоика, чем оптимизм дурака. Да и что такое смерть? Разве он не подчинил всю свою жизнь достижению справедливости? Воле Бога? Разве он не принёс свою жизнь в жертву великой и благородной цели?
   Но именно тут и таилась загвоздка. Он не привык к неудачам. Он подчинил жизнь достижению этой цели и много лет назад принял решение, что его ничто не сможет остановить — ни опасность, угрожающая ему самому, ни смерть других, если это понадобится. На алтарь этой цели он положил все: своё будущее; мечты и устремления своих теперь уже мёртвых родителей; образование, о котором они мечтали, надеясь, что он использует его на благо людей; семью, женщину, от которой у него могли быть сыновья, — все это он отверг ради труда и опасностей, ради абсолютной решимости достичь одной-единственной манящей цели.
   Так что же теперь? Неужели все это пошло прахом? Неужели вся его жизнь не принесёт результатов, не имела никакого значения? Разве может Бог оказаться настолько жестоким? Все эти мысли проносились в уме, тогда как лицо оставалось бесстрастным и равнодушным, а глаза смотрели насторожённо. Нет, он не допустит этого. Бог не покинет его. Он, увидит великий сверкающий день — или по крайней мере будет свидетелем его приближения. Его жизнь не окажется потраченной понапрасну. Она и раньше имела смысл и будет иметь смысл в будущем. В этом он был убеждён.
   Исмаил Куати исполнит все предписания врача для того, чтобы продлить свою жизнь, чтобы попытаться одержать верх над гнездящимся внутри его организма врагом, коварным и подлым, как и те враги, что окружали его снаружи. Он удвоит усилия, до предела использует внутренние силы и выносливость, обратится к Богу за советом, будет ждать знака высочайшей воли. Он будет сопротивляться этому новому врагу с таким же ожесточением, бесстрашием и решительностью, с каким боролся против других врагов. Никогда в жизни он не просил милосердия — не попросит его и сейчас. Если у него на пути смерть, то гибель остальных людей значит ещё меньше. Однако он не станет наносить слепые удары, поддавшись отчаянию. Он будет продолжать исполнять предначертание, ожидая, когда наступит тот счастливый миг, который, как учила его вера, обязательно придёт ещё до его смерти. Его решительность всегда подчинялась интеллекту. Именно поэтому действия Куати приносили свои плоды.

Глава 2
Лабиринты

   Письмо из Джорджтауна прибыло в римскую канцелярию всего через несколько минут после отправления. Здесь, как и в любой другой бюрократической организации, ночной служащий (в разведывательных органах его называли бы дежурным офицером) просто положил его на стол соответствующего сотрудника и вернулся к своим занятиям, которые заключались в подготовке к экзамену по метафизическим трактатам Фомы Аквинского. На следующее утро ровно в семь молодой священник-иезуит Герман Шернер, личный секретарь Франсиско Алкальде, отца-генерала «Общества Иисуса», принялся разбирать почту, прибывшую за ночь. Факс из Америки оказался третьим сверху и сразу привлёк внимание молодого священника. Шифрованные документы не были чем-то новым в его работе, но всё-таки и не являлись каждодневным событием. Код, предшествующий посланию, указывал на имя его автора и срочность. Отец Шернер поспешно просмотрел остальную корреспонденцию и взялся за расшифровку.
   Процедура являлась зеркальным отражением того, чем занимался отец Райли в Вашингтоне, только всё было наоборот. Вдобавок Шернер отлично печатал. С помощью оптического сканера он перенёс текст на персональный компьютер и включил программу дешифровки. Отклонения от текста, намеренно введённые для того, чтобы затруднить расшифровку, вызвали некоторые затруднения, но отец Шернер легко справился с ними, и расшифрованный экземпляр письма — все ещё на классическом греческом языке, разумеется, — выскользнул из принтера. На все потребовалось только двадцать минут, тогда как Райли потратил три нелёгких часа. Молодой священник сварил кофе для себя и своего патрона и, держа в руке вторую чашку, прочитал письмо. Как это поразительно, подумал Шернер.
   Его преподобие Франсиско Алкальде был пожилым, но на удивление энергичным мужчиной. В свои шестьдесят шесть лет он неплохо играл в теннис и, по слухам, катался на лыжах с его святейшеством папой римским. Высокий и худой, ростом в шесть футов четыре дюйма, с густой гривой седых волос, ниспадающих на глубоко посаженные проницательные глаза, Алкальде был человеком изумительной образованности и интеллекта. Он блестяще владел одиннадцатью языками и, не стань священником, занял бы место лучшего специалиста по средневековой истории в Европе. Однако Франсиско являлся прежде всего священником, верховным главой иезуитов, и административные обязанности постоянно сталкивались с его стремлением преподавать и служить пастором в какой-нибудь отдалённой церквушке. Пройдёт несколько лет, он оставит пост главы самого большого и мощного ордена римской католической церкви и опять вернётся к любимому занятию — чтению лекций в университете, просвещению юных умов и будет покидать университетский кампус лишь затем, чтобы отслужить мессу в небольшом рабочем приходе, занимаясь там обычными человеческими заботами прихожан. Это, думал он, станет величайшим благословением в его жизни, переполненной разными событиями. Отец Алкальде не был идеальным человеком, и нередко ему приходилось выдерживать борьбу с собственной гордыней, всё время сопутствующей его высочайшему интеллекту, стараясь — не всегда успешно — соблюдать смирение, так необходимое для выбранного им занятия. Что поделаешь, вздохнул он, совершенство — это цель, которой никогда не достигаешь, и тут же улыбнулся юмору ситуации.
   — Гутен морген, Герман! — произнёс Алкальде, входя в дверь.
   — Бонжиорно, — ответил немецкий священник и тут же перешёл на греческий:
   — Сегодня утром есть кое-что интересное.
   Кустистые брови Алкальде поползли вверх, когда он взглянул на послание и жестом пригласил секретаря войти в кабинет. Шернер, взяв кофейник, последовал за ним.
   — Теннисный корт в нашем распоряжении с четырех, — сказал он, наливая кофе в чашку.
   — Чтобы вы получили ещё одну возможность унизить меня? — Поговаривали, что Шернеру неплохо стать теннисистом-профессионалом и передавать заработанные деньги «Обществу Иисуса», члены которого при вступлении в орден давали клятву бедности. — Ну ладно, от кого получено это послание?
   — От Тимоти Райли из Вашингтона. — Шернер передал расшифрованный текст Алкальде.
   Генерал ордена иезуитов надел очки и принялся за чтение. Так и не прикоснувшись к стоящей перед ним чашке, он прочитал письмо и начал читать его во второй раз. Учёность являлась его второй натурой, и Алкальде редко говорил о чем-нибудь, не обдумав предмет разговора.
   — Поразительно. Я где-то уже слышал об этом Райане… Он не из разведки?
   — Заместитель директора Центрального разведывательного управления США. Получил образование в наших учебных заведениях — Бостонский колледж и университет в Джорджтауне. Вообще-то он чиновник, но принимал участие в полевых операциях. Подробности неизвестны, но все операции закончились успешно. У нас собрано на него небольшое досье. Отец Райли самого высокого мнения о нём.
   — Это очевидно. — Алкальде задумался. Дружеские отношения между ним и Райли поддерживались вот уже тридцать лет. — Он считает, что это предложение осуществимо. А каково ваше мнение, Герман?
   — Потенциально — это прямо-таки дар Божий. — В словах Шернера не было и следа иронии.
   — Действительно. Но оно потребует срочных и решительных мер. Какова позиция американского президента?
   — Думаю, ему ещё не сообщили об этом, но вот-вот сообщат. Возможно, вас интересуют особенности его характера? — Шернер пожал плечами. — Он мог бы иметь и побольше положительных качеств.
   — У каждого из нас есть недостатки. — Алкальде не отрываясь смотрел на стену.
   — Да, святой отец.
   — Что намечено у меня на сегодня?
   Шернер тут же зачитал расписание дня Алкальде.
   — Хорошо… свяжитесь с кардиналом Д'Антонио и передайте, что у меня есть нечто крайне важное. Постарайтесь как-нибудь урегулировать назначенные встречи. Это послание требует неотложных шагов. Позвоните Тимоти, поблагодарите от моего имени и скажите, что я взялся за дело.
* * *
   В половине шестого Райан с трудом вынырнул из глубины сна. Утреннее солнце освещало оранжево-розовым сиянием ряды деревьев в десяти милях от дома, на восточном берегу Мэриленда. Его первым бессознательным желанием было плотно задёрнуть шторы. Кэти не едет сегодня в Больницу Хопкинса, вспомнил он, хотя на это потребовалось время, достаточное, чтобы пройти половину расстояния до ванной. Его следующим сознательным действием стало то, что, протянув руку, он достал две таблетки тиленола, который снимал головную боль, и проглотил их. Вчера он слишком много выпил, напомнил себе Райан, и так уже третий день подряд. Но разве у него был выбор? Засыпать становилось все труднее, несмотря на то что работать приходилось больше, и усталость…
   — Проклятье, — пробормотал Райан, посмотрев в зеркало. Выглядел он действительно ужасно. Он повернулся и пошёл босиком в кухню. Жизнь всегда становилась лучше после выпитой чашки кофе. При виде винных бутылок, все ещё стоящих на столе, его желудок сжался в тугой болезненный шар. Полторы бутылки, снова напомнил он себе. Полторы, а не две. Он не мог выпить две полные бутылки. Одна была уже откупорена. В общем не так уж плохо. Райан включил автомат, готовящий кофе, и пошёл в гараж. Там он сел в машину и поехал к воротам за утренней газетой. Ещё недавно он пошёл бы пешком, но, черт побери, для этого нужно одеться, попытался он убедить себя. Да, конечно, причина именно в этом. Радиоприёмник в автомобиле был установлен на частоту станции, передающей одни новости, и Райан узнал, что произошло за ночь в мире. Результаты матчей по футболу и бейсболу. «Ориолес» проиграл снова. Вот ведь как плохо — а он обещал взять маленького Джека на стадион. Дал твёрдое обещание — после того как опоздал на игры Малой лиги. И теперь когда, спросил себя Райан, ты собираешься выполнить обещание? В следующем апреле? Проклятье.
   Впрочем, сезон только начался. Даже занятия в школах не кончились. Он выполнит обещание, это точно. Райан бросил утренний выпуск «Вашингтон пост» на сиденье и поехал обратно к дому. Кофе был готов — первая хорошая новость наступившего дня. Райан налил чашку и решил обойтись без завтрака. Снова не завтракаешь утром, напомнила ему частица мозга. Это плохо. Желудок и без того в неважном состоянии, да и две чашки крепкого кофе не улучшат положение. Он уткнулся в газету, чтобы заставить замолчать этот внутренний голос.
   Мало кто знает, какое значение разведывательные службы придают средствам массовой информации. Отчасти потому, что и те и другие занимаются поисками информации, и разведывательным службам не удалось завоевать монополию на умных сотрудников. Ещё важнее то, подумал Райан, что газеты не платят за полученную информацию — их конфиденциальные источники передают сведения из чувства сознательности или негодования. Это, как правило, самая надёжная информация — любой сотрудник разведки подтвердит. Да, именно гнев или принципиальность заставляет людей передавать особенно интересные сведения, это уж точно. И наконец, несмотря на то что в средствах массовой информации полным-полно лентяев, там немало умных и находчивых репортёров, привлечённых огромными заработками, занимаются сбором информации. Райан уже давно понял, какие разделы следует читать особенно внимательно, — в первую очередь это зависело от имени автора. Кроме того, он обращал внимание и на выходные данные.