Клэнси Том. Все страхи мира

   — Боже мой, Лиз! Мы не знаем этого, неужели не понятно? Мы просто не знаем, и это не идиотская тайна Шерлока Холмса. Если мы устраним из списка тех, кто не мог произвести взрыв, то ни на шаг не приблизимся к разгадке того, кто его произвёл! Нельзя превратить отсутствие информации в конечный результат.
   — ЦРУ известны все, кто обладает оружием такого типа? — спросил Фаулер.
   — Да, сэр, мы считаем, что нам это известно.
   — Насколько уверены вы в этом?
   — До сегодняшнего дня я готов был бы поклясться жизнью.
   — Значит, вы снова не говорите мне правду, — холодно заметил Фаулер.

* * *

   Райан поднялся со своего кресла.
   — Сэр, даже будучи президентом Соединённых Штатов, вы не смеете обвинять меня во лжи! Мне только что позвонила жена и спросила, не следует ли ей увезти детей куда-нибудь подальше от Вашингтона, и если вы считаете меня таким идиотом, который будет в подобное время заниматься играми, то вам, сэр, нужна помощь психиатра!
   — Спасибо, Райан, у меня все.
   Связь прервалась.
   — Боже милостивый! — заметил старший дежурный офицер. Райан оглянулся по сторонам в поисках мусорной корзины и едва успел вовремя найти её. Он упал на колени возле корзины, и его стошнило. Затем, протянув руку за банкой кока-колы, он сполоснул рот и выплюнул жидкость в корзину. Пока он не встал, никто не произнёс ни слова.
   — Они просто не понимают, — тихо произнёс Джек, потянулся и закурил. — Просто ничего не понимают. Видите ли, все не так сложно. Существует разница между незнанием чего-то и пониманием, что ты не знаешь. Сейчас у нас кризис, и все участники превращаются в тех, кем были когда-то. Президент мыслит как юрист, пытаясь сохранить спокойствие, занимается тем, в чём он разбирается: изучает доказательства и старается создать версию, допрашивает свидетелей — короче говоря, упрощает все до предела, играет в свою игру. Лиз смертельно напугана тем, что могла погибнуть от взрыва в Денвере; выше её сил выбросить это из головы. Тут ничего не поделаешь. — Райан пожал плечами. — Пожалуй, мне это понятно. Я ведь тоже был бы там. Эллиот — политолог и старается построить теоретическую модель. Это она и советует президенту. Это действительно элегантная модель, но она основана на дерьме. Правда, Бен?
   — Ты кое о чём забываешь, Джек, — напомнил ему Гудли. Райан покачал головой.
   — Нет, Бен, у меня просто ещё не дошли до этого руки. Из-за того, что я не могу справиться со своим идиотским нравом, теперь они не будут прислушиваться к моим советам. Мне следовало это предвидеть, я получил своевременное предупреждение — даже видел, что произойдёт, но опять же не сумел обуздать свой характер. А знаете, что самое смешное? Если бы не я, Фаулер по-прежнему оставался бы губернатором в Колумбусе, Огайо, а Эллиот преподавала бы молодым румяным студенткам в Беннингтоне.
   Джек снова подошёл к окну. Снаружи стемнело, и стекло, освещённое изнутри, превратилось в зеркало.
   — Почему?
   — Это, джентльмены, секрет. Может быть, на моём надгробном камне будет выбито: «Здесь лежит Джон Патрик Райан. Он хотел, чтобы всё кончилось хорошо, — и посмотрите, что получилось». Интересно, удастся ли Кэти и детям спастись…
   — Ну, не надо, все не так уж плохо, — заметил старший дежурный офицер, но остальные, кто присутствовал в комнате, словно ощутили дыхание ледяного ветра.
   Джек повернулся.
   — Не так уж плохо? Неужели вы не видите, куда все идёт? Они отказываются прислушиваться к мнению остальных. Деннис Банкер или Брент Талбот мог бы попытаться убедить их, но оба превратились в радиоактивные осадки, загрязняющие окружающую среду где-то в Колорадо. Из всех в городе я сейчас лучший советник — и меня только что выбросили на свалку.

Глава 41
Поле Камлана

   «Адмирал Лунин» мчался вперёд слишком быстро, и это было небезопасно. Капитан первого ранга Дубинин понимал это, однако такая возможность может никогда больше не повториться. Такой шанс выпал ему впервые и, подумал Дубинин, будет скорее всего последним. Почему американцы объявили состояние боевой готовности? Да, конечно, ядерный взрыв в их стране — дело очень серьёзное, но ведь не такие же они безумцы, чтобы предположить, что Советский Союз несёт за него ответственность?
   — Дайте мне карту полярной проекции, — приказал он мичману. Дубинин знал, что он увидит на карте, но сейчас время было не для воспоминаний, а для точных фактов.
   Через несколько мгновений на столе перед ним лежал метровый квадрат жёсткой бумаги. Дубинин взял измерительный циркуль и, шагая им по карте, смерил расстояние от предполагаемого местонахождения американского ракетоносца «Мэн» до Москвы и затем до ракетных баз стратегического назначения в центральной части страны.
   — Да. — Ситуация была предельно ясной.
   — Ну что, капитан? — спросил старпом.
   — Судя по разведданным, «Мэн» находится сейчас в самой северной части патрульной зоны, выделенной для подводных ракетоносцев, базирующихся в Бангоре. Логично?
   — Да, товарищ капитан, если исходить из тех скудных данных, которые нам известны об их методах патрулирования.
   — У него на борту находится двадцать четыре баллистических ракеты D-5 и у каждой восемь или больше боеголовок… — Он сделал паузу. Было время, когда такие вычисления он мгновенно производил в уме.
   — Сто девяносто две боеголовки, товарищ капитан, — закончил за него старпом.
   — Совершенно верно, спасибо. Это равняется почти всем нашим СС-18, да ещё нужно вычесть те, что уже демонтированы в результате выполнения условий договора. С учётом вероятной круговой ошибки эти сто девяносто две ракеты уничтожат около ста шестидесяти целей, а это в свою очередь эквивалентно более одной пятой всех наших боеголовок — причём самых точных. Поразительно, правда? — тихо спросил Дубинин.
   — Вы действительно полагаете, что их ракеты обладают такой высокой точностью?
   — Американцы продемонстрировали искусство нанесения хирургических ударов в Ираке. Лично я никогда не сомневался в высоком качестве их вооружения.
   — Товарищ капитан, мы знаем, что американские баллистические ракеты D-5, запускаемые с подводных ракетоносцев, являются прежде всего оружием первого удара…
   — Продолжайте свою мысль.
   Старпом взглянул на карту.
   — Да, конечно. Это самое короткое расстояние до цели.
   — Разумеется. Ракетоносец «Мэн» представляет собой острие копья, нацеленного на нашу страну. — Дубинин циркулем постучал по карте. — Если американцы предпримут атаку, первые ракеты взлетят именно из этого района и через девятнадцать минут попадут в цель. Сомневаюсь, что наши товарищи из ракетных войск стратегического назначения смогут ответить на этот удар с такой же быстротой…
   — Но, товарищ капитан, что можем мы предпринять? — обеспокоенно спросил старпом.
   Дубинин убрал карту со стола и спрятал её в открытый ящик.
   — Ничего. Абсолютно ничего. Мы не можем нанести упреждающий удар, не получив приказа или в случае грубой провокации, верно? Согласно нашей наиболее надёжной развединформации, «Мэн» способен запускать свои ракеты с интервалом в пятнадцать секунд, возможно даже меньше. В условиях войны действуешь не всегда по инструкции, правда? Скажем, всего четыре минуты с момента запуска первой ракеты до последней. Им придётся наносить удары с рассеиванием в северном направлении, чтобы избежать случайностей. Впрочем, это не имеет значения, если принять во внимание физические аспекты запуска ракет. В своё время, учась в училище Фрунзе, я интересовался этим. Поскольку наши ракеты работают на жидком топливе, их нельзя запускать при непосредственной атаке противника. Даже если их электронные компоненты смогут выдержать электромагнитное воздействие взрывов, они слишком хрупки, чтобы устоять против физических сил. Таким образом, если мы не будем полностью уверены в неизбежности нападения и запустим наши ракеты ещё до того, как вражеские боеголовки начнут сыпаться на Советский Союз, наша тактика заключается в том, чтобы выждать и нанести ответный удар спустя несколько минут. Что касается нас, если американский ракетоносец способен выпустить все свои ракеты за четыре минуты, нам следует находиться на расстоянии не более шести тысяч метров от него и, услышав шум первого запуска, немедленно нанести торпедный удар, чтобы не дать ему запустить последнюю ракету. Понятно?
   — Трудная задача.
   Дубинин покачал головой.
   — Нет, не трудная. Невозможная. Единственное, что имеет смысл, это уничтожить его ещё до того, как он получит приказ о запуске своих ракет, но мы не можем пойти на это, не получив приказа, а такого приказа у нас нет.
   — И как же мы поступим?
   — Мы почти ничего не можем предпринять. — Дубинин склонился над штурманским столиком. — Допустим, что «Мэн» действительно потерял ход и у нас есть его точные координаты. Нам все ещё нужно обнаружить его. Если двигатель «Мэна» работает на минимальных оборотах, услышать его будет практически невозможно, особенно если он находится у самой поверхности и маскируется шумом волн. А если мы включим активный гидролокатор, что помешает ему тут же запустить в нас торпеду? Если он сделает это, мы сможем ответить тем же — и, не исключено, уцелеем. Наша торпеда может даже попасть в него — а может и пройти мимо. Предположим, он не пустит в нас торпеду, после того как мы начнём активную гидролокацию… может быть, нам удастся сблизиться с ним и заставить его погрузиться. Когда «Мэн» уйдёт под слой термоклина, мы опять потеряем его, но если нам удастся загнать его на большую глубину, а сами мы останемся над слоем температурного скачка, всё время работая активным гидролокатором, может быть, он не решится всплыть на такую глубину, с которой можно запускать ракеты. — Дубинин сердито нахмурился.
   — Не слишком блестящий план, а? Выдвини такое предложение один из них, — он сделал жест в сторону младших офицеров, находящихся на мостике, — я содрал бы шкуры с их молодых спин. Но я не вижу иного выхода. А вы?
   — Товарищ капитан, в этом случае мы окажемся в очень уязвимом положении для нападения противника.
   Старпом подумал, что лучше было бы назвать их положение самоубийственным, но он знал, что это понимает и сам Дубинин.
   — Это верно, но если нам придётся пойти на такой шаг, чтобы помешать этому сукиному сыну всплыть на глубину запуска ракет, я предлагаю сделать именно это. Другой альтернативы у нас нет.

* * *

   ПРЕЗИДЕНТУ НАРМОНОВУ:
   ПРОШУ ВАС ПОНЯТЬ ПОЛОЖЕНИЕ, В КОТОРОМ МЫ ОКАЗАЛИСЬ. БОМБА, УНИЧТОЖИВШАЯ ДЕНВЕР, ОТНОСИТСЯ К ТАКОМУ ТИПУ И ОБЛАДАЕТ ТАКОЙ МОЩНОСТЬЮ, ЧТО ВЕСЬМА МАЛОВЕРОЯТНО, ЧТОБЫ ЭТО ПРЕСТУПЛЕНИЕ МОГЛИ СОВЕРШИТЬ ТЕРРОРИСТЫ. И ТЕМ НЕ МЕНЕЕ МЫ НЕ ПРЕДПРИНЯЛИ НИКАКИХ ОТВЕТНЫХ МЕР ПРОТИВ КОГО-ЛИБО. ЕСЛИ БЫ НАПАДЕНИЕ БЫЛО СОВЕРШЕНО ПРОТИВ ВАШЕЙ СТРАНЫ, ВЫ ТОЖЕ ПРИВЕЛИ БЫ В БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ ВОЙСКА СТРАТЕГИЧЕСКОГО НАЗНАЧЕНИЯ. МЫ ПРИВЕЛИ ИХ В БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ ВМЕСТЕ С ОБЫЧНЫМИ ВОЙСКАМИ. ПО ТЕХНИЧЕСКИМ ПРИЧИНАМ ОКАЗАЛОСЬ НЕОБХОДИМЫМ ОБЪЯВИТЬ БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ ВСЕМ АМЕРИКАНСКИМ ВОЙСКАМ, ВМЕСТО ТОГО ЧТОБЫ ОСУЩЕСТВИТЬ ЗЛЮ ИЗБИРАТЕЛЬНО. ОДНАКО Я НИКОГДА НЕ ОТДАВАЛ ПРИКАЗА ПРИСТУПИТЬ К НАСТУПАТЕЛЬНЫМ ДЕЙСТВИЯМ. ДО НАСТОЯЩЕГО МОМЕНТА НАШИ ДЕЙСТВИЯ НОСИЛИ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ОБОРОНИТЕЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР, ПРИЧЁМ ВЕСЬМА СДЕРЖАННЫЙ.
   У НАС НЕТ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ ТОГО, ЧТО ИМЕННО ВАША СТРАНА ПРОИЗВЕЛА НАПАДЕНИЕ НА СОЕДИНЁННЫЕ ШТАТЫ, НО НАМ СООБЩИЛИ, ЧТО ВАШИ ВОЙСКА В БЕРЛИНЕ НАПАЛИ НА НАШИ, А ТАКЖЕ СБИЛИ САМОЛЁТЫ, ПЫТАВШИЕСЯ ОСМОТРЕТЬ РАЙОН ПРОИСШЕСТВИЯ. НАМ СООБЩИЛИ ТАКЖЕ. ЧТО СОВЕТСКИЕ ИСТРЕБИТЕЛИ ПРИБЛИЗИЛИСЬ К АМЕРИКАНСКОЙ АВИАНОСНОЙ ГРУППЕ В СРЕДИЗЕМНОМ МОРЕ. ПРЕЗИДЕНТ НАРМОНОВ, Я НАСТАИВАЮ, ЧТОБЫ ВЫ ВЗЯЛИ ПОД СВОЙ КОНТРОЛЬ ДЕЙСТВИЯ ВАШИХ ВООРУЖЁННЫХ СИЛ. ЕСЛИ МЫ СМОЖЕМ ПОКОНЧИТЬ С ЭТИМИ ПРОВОКАЦИЯМИ, ТО СУМЕЕМ, ПОЛОЖИТЬ КОНЕЦ КРИЗИСУ, НО Я НЕ МОГУ ТРЕБОВАТЬ ОТ СВОИХ ЛЮДЕЙ, ЧТОБЫ ОНИ НЕ ЗАЩИЩАЛИ СЕБЯ.
   — «Взяли под свой контроль действия ваших вооружённых сил»? Черт побери, — выругался министр обороны. — Ведь мы ничего не предпринимали! Он обвиняет нас в провокациях! Это его танки ворвались в Восточный Берлин, его истребители-бомбардировщики напали там на наши войска, и он только что сам подтвердил, что его самолёты с американского авианосца атаковали наши! И вот теперь этот надменный безумец настаивает, чтобы мы не провоцировали его! Что он хочет от нас — чтобы наши солдаты спасались бегством при виде американца?
   — Это было бы самым разумным с нашей стороны, — заметил Головко.
   — Бежать, словно вору при виде полицейского? — спросил министр обороны, не скрывая сарказма.
   — Я настаиваю, чтобы мы изучили такую возможность. — Первый заместитель председателя КГБ, заметил Нармонов, не собирался отступать.
   — Самой важной частью этой телеграммы является второе предложение, — напомнил министр иностранных дел. Его аналитический подход казался ещё более холодным из-за того, что был таким сухим и прозаичным. — Они утверждают, что взрыв в Денвере не был, по их мнению, террористическим актом. Кто тогда мог быть нападающей стороной? Далее он продолжает, что Америка до сих пор не нанесла ответного удара. До сих пор. Последующее заявление относительно того, что у них нет доказательств, что мы являемся виновниками этого ужасного преступления, кажется мне неискренним, если сравнить его с первым параграфом.
   — А попытки спастись бегством лишь ещё ярче продемонстрируют американцам, что это мы заварили все это, — добавил министр обороны.
   — Ещё ярче продемонстрируют? — переспросил Головко.
   — Я должен согласиться с такой оценкой, — сказал Нармонов, оторвав голову от спинки кресла, в котором он сидел. — Я вынужден исходить из того, что Фаулер потерял способность здраво мыслить. В этом коммюнике отсутствуют разумные выводы. Он обвиняет нас в случившемся, причём почти не скрывает этого.
   — Какова природа этого взрыва? — спросил Головко у министра обороны.
   — Мощность такой бомбы действительно слишком велика для террористов. Наши исследования показывают, что атомные бомбы первого или даже второго поколения могут быть созданы террористами, однако их максимальная мощность значительно меньше ста килотонн — скорее всего меньше сорока килотонн ТНТ. -А в данном случае приборы показали, что тротиловый эквивалент этого устройства намного превышал сто тысяч тонн. Это значит, что взрыв был вызван атомной бомбой третьего поколения или, что более вероятно, многоступенчатым термоядерным устройством. Создать такое устройство не по плечу дилетантам.
   — Тогда кто мог взорвать такую бомбу? — спросил Нармонов. Головко посмотрел на своего президента.
   — Я не имею ни малейшего представления. Нам удалось узнать, что в бывшей ГДР разрабатывали ядерное оружие. Там производили плутоний, как это вам известно, но у нас есть все основания считать, что этот проект так и не смог далеко продвинуться. Мы проверили работы такого рода, ведущиеся в Южной Америке, но и они не достигли заключительной фазы. У Израиля есть такие возможности, но зачем им нападать на своего собственного ангела-хранителя? Приди подобная мысль китайцам, они скорее напали бы на нас. У нас имеется территория и естественные ресурсы, которые им нужны, тогда как Америка куда полезнее им в качестве торгового партнёра, а не врага. Нет, для того чтобы это был проект одной из стран, нужно иметь в виду, что всего горстка государств обладает способностью осуществить его, да и проблемы оперативной безопасности практически непреодолимы. Если бы вы, Андрей Ильич, отдали приказ КГБ произвести такой взрыв, мы, наверно, потерпели бы неудачу. Для подобной операции требуется такой тип человека — я имею в виду профессиональное мастерство, преданность делу, интеллект, — качества которого невозможно найти у психопата. Чтобы вызвать убийство тысяч людей и поставить мир на грань катастрофы, нужен человек с совершенно извращённой психикой. В КГБ нет таких людей — по очевидным причинам.
   — Итак, вы говорите мне, что не обладаете никакой информацией и не можете предложить разумную гипотезу, чтобы объяснить события, происшедшие сегодня утром?
   — Да, товарищ президент. Мне бы очень хотелось чем-то помочь, но я бессилен.
   — Кто даёт советы Фаулеру?
   — Не знаю, — признался Головко. — Министры Талбот и Банкер погибли. Оба присутствовали на футбольном матче — министр обороны Банкер был владельцем одной из команд, игравшей на стадионе, между прочим. Директор ЦРУ или все ещё в Японии, или возвращается оттуда.
   — Заместителем директора является Райан?
   — Да.
   — Я знаю его. Это умный человек.
   — Да, вы правы, но его увольняют с этой должности. Фаулер не любит его. Нам стало известно, что Райану предложили подать в отставку. Поэтому я не могу сказать вам, кто является советником американского президента, за исключением Элизабет Эллиот, советника по национальной безопасности, мнение о которой у нашего посла не слишком благоприятное.
   — Итак, вы утверждаете, что этот слабый и тщеславный человек даже не имеет хороших советников?
   — Да.
   — Это многое объясняет. — Нармонов откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. — Значит, лишь я один могу дать ему хороший совет, но он скорее всего считает, что именно я стёр его город с лица земли. Великолепно.
   Это был, наверно, самый глубокий анализ за весь вечер, но он оказался ошибочным.

* * *

   ПРЕЗИДЕНТУ ФАУЛЕРУ:
   ПРЕЖДЕ ВСЕГО ХОЧУ СООБЩИТЬ ВАМ, ЧТО ОБСУДИЛ ЭТОТ ВОПРОС СО СВОИМИ КОМАНДУЮЩИМИ И ОНИ ЗАВЕРИЛИ МЕНЯ, ЧТО ВСЕ СОВЕТСКИЕ АТОМНЫЕ БОЕГОЛОВКИ НАХОДЯТСЯ НА СКЛАДАХ И НИ ОДНА ИЗ НИХ НЕ ИСЧЕЗЛА.
   ВО-ВТОРЫХ, МЫ С ВАМИ ВСТРЕЧАЛИСЬ ЛИЦОМ К ЛИЦУ, И, Я НАДЕЮСЬ, ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО Я НИКОГДА НЕ ОТДАЛ БЫ ТАКОГО ПРЕСТУПНОГО ПРИКАЗА.
   ТРЕТЬЕ, ВСЕ НАШИ ПРИКАЗЫ, ПОСТУПИВШИЕ КОМАНДИРАМ ВОИНСКИХ ЧАСТЕЙ, БЫЛИ ЧИСТО ОБОРОНИТЕЛЬНЫМИ. Я НЕ ДАВАЛ НИКАКОГО РАЗРЕШЕНИЯ НА ВЕДЕНИЕ НАСТУПАТЕЛЬНЫХ ОПЕРАЦИЙ. ЧЕТВЁРТОЕ, Я ВЫЯСНИЛ У НАШИХ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫХ СЛУЖБ И ВЫНУЖДЕН С СОЖАЛЕНИЕМ СООБЩИТЬ ВАМ, ЧТО И У НАС НЕТ НИ МАЛЕЙШЕГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ТОМ, КТО МОГ СОВЕРШИТЬ ЭТОТ БЕСЧЕЛОВЕЧНЫЙ АКТ. МЫ ПРИЛОЖИМ ВСЕ УСИЛИЯ, ЧТОБЫ НАЙТИ ВИНОВНИКОВ, И ВСЯКОЙ ИНФОРМАЦИЕЙ, КОТОРАЯ ПОПАДАЕТ К НАМ, МЫ НЕМЕДЛЕННО ПОДЕЛИМСЯ С ВАМИ. ГОСПОДИН ПРЕЗИДЕНТ, Я НЕ ОТДАМ БОЛЬШЕ НИКАКИХ ПРИКАЗОВ СВОИМ ВООРУЖЁННЫМ СИЛАМ, ЕСЛИ НЕ ПОСЛЕДУЕТ ПРОВОКАЦИЙ. СОВЕТСКИЕ ВОЙСКА ЗАНЯЛИ ОБОРОНИТЕЛЬНЫЕ ПОЗИЦИИ И ОСТАНУТСЯ НА НИХ.
   — Боже мой, — выдохнула Эллиот. — Сколько можно лгать? — Её палец упёрся в экран. — Первое: нам известно, что у них есть пропавшие боеголовки. Он лжёт.
   Второе: почему он подчёркивает, что ты встречался в Риме именно с ним? Зачем это нужно, если только он не считает, что у нас появились подозрения о том, что это совсем не Нармонов? Самому Нармонову не надо подчёркивать это, правда? Наверно, это тоже ложь.
   Третье: нам известно, что именно они напали на нас в Берлине. Тоже ложь.
   Четвёртое: он впервые упоминает КГБ. Интересно почему. Что если у них есть альтернативный план… Сначала запугать нас — да, великолепно, после попытки запугать нас выдвигается альтернативный план, и нам не остаётся ничего другого, как принять его.
   Пятое: теперь он предупреждает нас о недопустимости провокаций. Они «заняли оборонительные позиции». Вот уж действительно оборонительные. — Лиз сделала паузу. — Роберт, это попытка ускользнуть от ответственности, простая и очевидная.
   — Я тоже придерживаюсь такой точки зрения, — согласился Фаулер. — У кого есть замечания?

* * *

   — Меня беспокоит предупреждение о недопустимости провокаций, — послышался голос командующего стратегической авиацией. Генерал Фремонт следил за огромным дисплеем, на котором отражалась сложившаяся в данный момент ситуация. Сейчас у него было в воздухе девяносто шесть бомбардировщиков и свыше сотни танкеров. Базы ракетных войск стратегического назначения находились в состоянии боевой готовности. Телескопические камеры с объективами электронного увеличения на космических спутниках министерства обороны наблюдали за советскими ракетными базами вместо того, чтобы, как обычно, следить за всей территорией широкоугольными объективами.
   — Господин президент, есть вопрос, который нуждается в неотложном обсуждении, — произнёс генерал.
   — Что это за вопрос?
   Фремонт заговорил спокойным, размеренным голосом профессионала.
   — Сэр, после того как ракетные войска стратегического назначения в наших двух странах приведены в состояние боевой готовности, это изменило расчёт мощности стратегического ядерного удара. Раньше, когда у нас было свыше тысячи межконтинентальных баллистических ракет, ни мы, ни Советы не думали о том, что мощность первого удара, способного вывести из строя ракетные базы противника до такой степени, что он окажется не в состоянии нанести сокрушительный ответный удар, представляет собой стратегическую реальность. Для этого требовалось бы рассчитывать на что-то трудноосуществимое. В настоящее время ситуация изменилась. Ракетная технология вошла в стадию резкого совершенствования, а сокращение количества наземных действительно важных целей означает, что такой ракетный удар становится теперь теоретически возможным. Прибавьте к этому запоздание Советов в демонтаже их устаревающих СС-18 — чего требует договор о сокращении стратегических вооружений, — и вполне может создаться ситуация, при которой появится стратегический перевес, делающий упреждающий первый удар весьма привлекательным. Не забудьте, что мы сокращаем наши ракетные силы быстрее, чем они. Да, мне известно — Нармонов лично заверил вас, что через четыре недели они ликвидируют отставание и будут точно соблюдать график сокращения вооружений. Однако сейчас, насколько мы знаем, их ракетные полки по-прежнему находятся в боевой готовности.
   Далее, сэр, — продолжал Фремонт, — если сведения, имеющиеся у вас, относительно того, что Нармонову угрожают его же военные, верны, то в этом случае, сэр, ситуация становится совершенно ясной, правда?
   — Объясните, что вы имеете в виду, генерал, — произнёс Фаулер так тихо, что командующий стратегической авиацией едва расслышал его слова.
   — Сэр, а если доктор Эллиот права и они действительно рассчитывали на то, что вы будете присутствовать на матче? Вместе с министром обороны Банкером. При существующей системе командования нашими вооружёнными силами это нанесло бы нам очень чувствительный удар. Я не утверждаю, что они напали бы на нас, но, вне всякого сомнения, они оказались бы в таком положении, что, отрицая свою причастность к взрыву в Денвере, могли бы объявить о переменах в своём правительстве таким образом, чтобы с помощью обычного устрашения не допустить нашего вмешательства в этот процесс. Это уже достаточно плохо. Но теперь создалась ситуация, при которой им ясно, что они упустили свою главную цель. Не так ли? И о чём они сейчас думают? Они могут думать о том, что вы подозреваете их в причастности к этому взрыву и что вы достаточно рассержены для того, чтобы нанести им ответный удар — тем или иным способом. Если они думают именно так, сэр, им может прийти в голову мысль, что лучше всего защититься от нашего ответного удара с помощью превентивного нападения и быстро лишить нас возможности ответить тем же. Господин президент, я не утверждаю, что они рассуждают таким образом, но такую возможность нельзя исключить.
   И холодный вечер стал ещё холоднее.
   — Каким образом можно остановить их от запуска своих ракет, генерал? — спросил Фаулер.
   — Сэр, есть только один способ удержать их от соблазна нанести ядерный удар по Соединённым Штатам. Это особенно важно, когда мы имеем дело с их военными. Это разумные и хорошо обученные люди. Как все хорошие военные, они думают, прежде чем действовать. Если им станет ясно, что мы будем готовы нанести удар при первом признаке нападения, тогда с военной точки зрения их нападение становится бессмысленным и будет сразу отменено.

* * *

   — Это хороший совет, Роберт, — сказала Эллиот.
   — Каково мнение НОРАД? — спросил Фаулер. Президенту даже в голову не пришло, что он обращается к генерал-майору, чтобы тот оценил правильность мнения генерала армии.
   — Господин президент, если мы хотим вернуть создавшуюся ситуацию на разумные рельсы, это правильный путь.
   — Хорошо. Генерал Фремонт, что вы предлагаете?
   — Сэр, в данный момент мы можем привести свои войска стратегического назначения в состояние боевой готовности номер один. Кодовое слово операции — «ОТСЧЁТ». После этого мы будем находиться в состоянии максимальной боевой готовности.
   — Они не сочтут это провокацией?
   — Нет, господин президент, не сочтут. По двум причинам. Во-первых, мы и так находимся в состоянии высокой боевой готовности, они знают об этом и, хотя весьма обеспокоены, не выразили никакого протеста. Это является единственным признаком разумного поведения, который мы пока заметили. Во-вторых, они не узнают об этом до тех пор, пока мы не предупредим их сами о том, что чуть повысили уровень боевой готовности. Не обязательно предупреждать русских, пока они не начнут вести себя подозрительно.
   Фаулер отпил кофе из очередной чашки. Он понял, что скоро ему понадобится посетить туалет.
   — Генерал, давайте не будем торопиться с этим. Дайте мне подумать несколько минут.
   — Очень хорошо, сэр. — В голосе Фремонта не было заметно явного разочарования, но в тысяче миль от Кэмп-Дэвида командующий стратегической авиацией повернулся и взглянул на своего заместителя начальника штаба.