Клэнси Том. Все страхи мира

   Однако хуже всего то, что теперь все это оказывало на него странное и совершенно неожиданное действие. Он снова разочаровал жену этой ночью. Для него это было непостижимо. Как непостижимо бывает, когда поворачиваешь выключатель, а свет не загорается, вставляешь ключ в замок зажигания, а автомобиль…
   Вот и перестаёшь быть мужчиной…
   Но я — мужчина, повторял он себе. Я проделывал все, что надлежит проделывать мужчине.
   А ты попытайся объяснить это своей жене, идиот!
   Я защищал свою страну, свою семью, убивал врагов страны и семьи. Завоевал уважение лучших и достойнейших. Я совершал подвиги, о которых никто не узнает, и хранил секреты, которые надлежало хранить. Нёс службу не хуже других.
   Тогда почему в два часа ночи ты стоишь и невидящими глазами смотришь на залив, приятель?
   Я многого добился! — билась мысль в голове.
   Кто знает об этом? Кого это интересует?
   А мои друзья?
   Очень они помогли тебе — вдобавок, какие друзья? Когда последний раз ты встречался со Скипом Тайлером или Робби Джексоном? А твои друзья в Лэнгли — почему ты не поделился с ними своими трудностями?
   Рассвет наступил неожиданно, но его приход был для Райана куда меньшей неожиданностью, чем то, что он всё-таки уснул, правда, один и сидя в кресле в гостиной. Джек встал, чувствуя боль в мышцах, — даже несколько часов сна не помогли. Это не было сном, сказал он себе по пути в ванную. Просто он не бодрствовал. Сон означал отдых, а Джек чувствовал себя на удивление неотдохнувшим, в голове гудело от дешёвого вина, выпитого накануне вечером. Единственно отрадным было то, что Кэти продолжала спать — если это было именно так. Джек сварил кофе и уже ждал у двери, когда Кларк подъехал к дому.
   — Ещё один превосходный уик-энд, насколько я понимаю, — заметил он, когда Райан сел в машину.
   — И ты, Джон?
   — Послушайте, заместитель директора, если вам хочется врезать мне промеж глаз, валяйте. Но пару месяцев назад вы выглядели как последнее дерьмо, а теперь выглядите ещё хуже. Боже мой, Джек, когда в последний раз ты был в отпуске, отдыхал от работы больше, чем день или два? Хоть бы притворился, что ты настоящий человек, а не какой-то паршивый чиновник, который боится, что, если он уйдёт с работы, его никто не заменит?
   — Кларк, у тебя редкий талант каждое утро наполнять меня радостью.
   — Эх, дружище, я всего лишь сотрудник службы безопасности, но стоит ли сердиться, если я принимаю твою безопасность так близко к сердцу? — Джон свернул к обочине и остановил машину. — Док, мне приходилось видеть такое в прошлом. Люди сгорают на работе. И ты жжёшь свечу с обоих концов. Такое трудно выдержать даже в двадцать, а тебе уже гораздо больше. Или ты не заметил?
   — Мне известно, что с возрастом человека одолевают старческие немощи. — Райан попытался улыбнуться, чтобы показать, что ничего нет страшного, что Кларк просто преувеличивает угрожающую ему опасность.
   Манёвр оказался неудачным. Внезапно Кларк вспомнил, что жена не подошла к двери проводить мужа. Семейные неурядицы? Но разве об этом спрашивают? Достаточно того, что он прочитал на лице Райана. Там отражалась не только усталость. Он изнемогал изнутри под тяжестью всех неприятностей, которые приходилось выдерживать от вышестоящего руководства, от напряжения, связанного с необходимостью поддерживать директора Кабота по всем вопросам, принимаемым в Лэнгли. Кабот — неплохой человек, он честно старается исполнять свои обязанности, однако просто не знает, как это делается. Поэтому конгресс полагался на Райана, и оба управления — разведывательное и оперативное — обращались к нему за руководством и координацией. Он не мог уклониться от выполнения собственных обязанностей и не понимал, что среди них были вопросы, которые следовало кому-то перепоручить. Начальники управлений вполне могли бы взять кое-что на себя, однако взваливали свою работу на Райана. Решительный окрик из кабинета заместителя директора мог запросто поставить все на свои места, но поддержит ли его Кабот — или эти мудозвоны из Белого дома придут к выводу, что Райан пытается захватить всю власть в ЦРУ?
   Проклятые политиканы! — подумал Кларк, выруливая обратно на шоссе. Всюду политика — и в ЦРУ и в Вашингтоне. Да и дома не все в порядке. Кларк не знал, что именно, но понимал, что дело там плохо. Док, вы для этого слишком хороший человек!
   — Можно, я дам тебе совет, Джек?
   — Валяй, — ответил Райан, не отрываясь от утренних депеш.
   — Возьми отпуск на пару недель, побывай в Диснейленде, в ночном клубе, поброди по пляжу. Уезжай, сбрось напряжение.
   — У детей школьные занятия.
   — Боже мой, да забери их из школы! А ещё лучше, пусть продолжают ходить в школу, а ты возьми жену и отдохни где-нибудь. Впрочем, нет, ты не согласишься на это. Возьми детей и сходите на Микки Мауса.
   — Не могу. Дети ходят в школу…
   — Но ведь это начальная школа, док, а не университет! Если они пропустят две недели и отстанут в таблице умножения или не научатся правильно писать «белка», это не подорвёт их умственного развития. Тебе нужно забыть о работе, перезарядить батареи организма, подышать ароматом роз, наконец!
   — У меня слишком много работы, Джон.
   — Да послушай же меня! Ты знаешь, как много друзей я похоронил? Знаешь, сколько людей, с которыми мне приходилось работать, так и не смогли жениться, иметь детей, купить хороший дом на берегу залива? Много, приятель, очень много! Они не смогли получить то, что есть у тебя. Ты по сравнению с ними счастливчик, у тебя есть все, а ты пытаешься загнать себя в могилу — и ведь добьёшься своего, обязательно добьёшься. Так или иначе, скажем, лет через десять.
   — Но у меня дела!
   — Нет таких важных дел, из-за которых стоит губить свою жизнь, кретин! Неужели не понимаешь?
   — И кто заменит меня?
   — Сэр, вас действительно нелегко заменить, когда вы в хорошей форме, в состоянии принимать правильные решения. Но сейчас вас может заменить даже этот мальчик Гудли, причём он не только справится с работой, но и сделает её лучше. — Кларк заметил, что попал в цель. — Ты считаешь, что приносишь сейчас много пользы?
   — Сделай одолжение, управляй лучше автомобилем. — В Лэнгли его ждало новое сообщение от Спинакера, судя по кодовым фразам в депешах, и письмо от Ниитаки. Предстоял трудный день.
   Именно это мне и нужно сейчас, подумал Джек, закрывая на мгновение глаза.
   Но стало лишь хуже. Джек с удивлением заметил, что автомобиль въехал в Лэнгли, изумился, что усталость победила утренний кофе, и он проспал минут сорок по дороге на службу. Он заметил выражение лица Кларка — я ведь говорил тебе — и поднялся на седьмой этаж. Рассыльный принёс два важных досье и записку, в которой говорилось, что директор задерживается и приедет позже. Да, он работает как банкир, начинает поздно и уезжает рано, подумал Джек. Разведчикам полагается трудиться более напряжённо, как, например, приходится мне.
   Первым делом он занялся Ниитакой. В сообщении говорилось, что японцы собираются отказаться от той редкой уступки в торговле, на которую были вынуждены пойти всего шесть месяцев назад. Такой шаг будет объяснён стечением «непредвиденных» обстоятельств. Часть этих обстоятельств, подумал Райан, продолжая чтение, может быть действительно имела место — у японцев было не меньше внутренних политических проблем, чем в других странах, — но Ниитака сообщал также и нечто другое: они намеревались что-то провести в Мексике… что-то, связанное с государственным визитом их премьер-министра в Вашингтон в феврале будущего года. Вместо того чтобы покупать американскую сельскохозяйственную продукцию, японское правительство планировало по дешёвой цене закупить её в Мексике, воспользовавшись сниженными тарифами в этой стране. По крайней мере таков был план. Японцы не были уверены, что Мексика пойдёт на такие уступки, и собирались прибегнуть…
   К взятке?
   — Боже мой, — выдохнул Райан. Мексиканская институционная революционная партия, МРП, никогда не отличалась честностью и неподкупностью, но такое?.. Это будет осуществлено во время переговоров с глазу на глаз в Мехико. Если им удастся добиться уступок, получить доступ к мексиканскому рынку, Япония начнёт закупать продовольствие в Мексике и объём американской сельскохозяйственной продукции, которую обязались закупать японцы в феврале этого года, сократится. С деловой точки зрения это выглядело очень практично. Япония получит возможность покупать несколько более дешёвое продовольствие, чем если бы оно поступало из Америки, и одновременно откроет новый рынок для сбыта своих товаров. Их оправданием перед американскими фермерами станет качество сельскохозяйственных удобрений и пестицидов, которое будет признано — к всеобщему изумлению — несоответствующим санитарным стандартам, принятым в Японии.
   Взятка будет точно соответствовать величине намеченной цели. Двадцать пять миллионов долларов, которые будут выплачены обходными путями, почти законно. После того как президент Мексики на будущий год покинет свой пост, он возглавит новую корпорацию, которая… Нет, они просто купят уже принадлежащую ему корпорацию по рыночным ценам, и новое руководство сохранит за ним должность директора. Японские интересы резко увеличат ценность корпорации, и бывший президент станет получать огромное жалованье за использование его немалого опыта в отношениях со средствами массовой информации.
   — Ловко задумано, — произнёс вслух Райан. Всё выглядело почти комически, но самое смешное заключалось в том, что такое могло оказаться законным даже в Америке, если удастся найти достаточно изворотливого юриста. И этого может не понадобиться. Немало сотрудников в министерстве иностранных дел и торговли поступали на службу японским интересам сразу после увольнения из правительственных учреждений.
   Придумано ловко, за исключением одной маленькой детали: в руках Райана находились доказательства сговора. Лишь в одном отношении они поступили глупо: японцы думали, что некоторые заседания являются настолько священными и неприкосновенными, что слова, произнесённые там, никогда не выйдут за пределы четырех стен. Они не подозревали, что у одного министра есть любовница, недовольная кое-чем и обладающая способностью развязывать язык у мужчин; и вот теперь Америка получила доступ ко всей этой информации в результате деятельности одного офицера КГБ…
   — Думай, парень, думай.
   Если удастся получить более убедительные доказательства и вручить их Фаулеру… Но как? Ведь в суде ссылаться на информацию, полученную от разведчика… к тому же русского, офицера КГБ, работающего в третьей стране…
   Но разве речь идёт об открытом суде, где требуются доказательства, предписанные законом? Фаулер может обсудить все это при личной встрече с их премьер-министром.
   Зазвонил телефон на столе.
   — Да, Нэнси?
   — Только что звонил директор. У него простуда.
   — Ему повезло. Спасибо. — Райан положил трубку. — Это у него-то простуда? Да ему просто не хочется ехать на службу, — пробормотал он.
   …Фаулер может выбрать один из двух путей: первый — встретиться с премьер-министром, сказать ему, что нам известно о его замыслах и мы не потерпим этого, немедленно сообщим соответствующим конгрессменам и… или второй — тайно организовать утечку информации в прессу.
   Второй вариант мог повлечь за собой неприятные последствия, причём некоторые из них произойдут в Мексике. Фаулеру не нравился мексиканский президент, а МРП — и того меньше. Что бы ни говорили о Фаулере, он был честным человеком и презирал коррупцию во всех её формах. С другой стороны, имеет ли он право обойти закон и не сообщить о случившемся Тренту? Райан снова поднял телефонную трубку.
   — Нэнси, сообщи начальнику юридического отдела, что мне нужно поговорить с ним.
   Теперь очередь Спинакера. И что же, подумал Райан, хочет сообщить мистер Кадышев сегодня?
   — Господи всемогущий! — Райан с трудом овладел собой. Он прочитал сообщение до конца, вернулся к началу и прочитал ещё раз. Затем снял телефонную трубку и нажал кнопку прямой связи с Мэри Пэт Фоули.
   Телефон продолжал звонить целых тридцать секунд, пока, наконец, там сняли трубку.
   — Да?
   — Кто это?
   — А с кем я говорю?
   — Это заместитель директора Райан. Где Мэри Пэт?
   — У неё роды, сэр. Я не знал, что это вы звоните, — продолжал мужской голос. — Эд у неё, конечно.
   — Хорошо, спасибо. — Райан положил трубку. — Черт! — С другой стороны, как можно на это сердиться? Он встал и вышел к секретарю.
   — Нэнси, Мэри Пэт рожает, — сказал он миссис Каммингс.
   — О, великолепно! Нет, совсем не великолепно, рожать — не такое уж большое удовольствие, — заметила Нэнси. — Послать цветы?
   — Да, выбери что-нибудь покрасивее — ты разбираешься в этом лучше меня. Возьми мою кредитную карточку «Америкэн экспресс».
   — Подождём, чтобы убедиться, что все в порядке?
   — Да, конечно. — Райан вернулся в свой кабинет. А теперь что? — спросил он себя.
   Ты ведь отлично знаешь, как поступать. Вопрос лишь в том, хочешь этого или нет.
   Джек поднял телефонную трубку и нажал ещё одну кнопку быстрого набора номера.
   — Элизабет Эллиот, — произнесла советник по национальной безопасности, снимая трубку прямого телефона, номер которого был известен всего лишь узкому кругу доверенных лиц.
   — Это Джек Райан.
   Холодный женский голос стал ещё холоднее.
   — Слушаю.
   — Мне нужно видеть президента.
   — По какому вопросу? — спросила она.
   — Это разговор не для телефона.
   — Но это проверенная линия, Райан!
   — Недостаточно проверенная.
   — Когда мне приехать? У меня важный вопрос.
   — Насколько важный?
   — Достаточно, чтобы президент мог отменить все свои встречи, Лиз! — огрызнулся Райан. — Ты думаешь, я занимаюсь здесь играми?
   — Успокойся и подожди. — Райан слышал шелест переворачиваемых страниц. — Я изменю расписание его встреч.
   — Спасибо, доктор Эллиот. — Райан едва удержался, чтобы не швырнуть трубку. Черт бы побрал эту женщину! Он снова встал. Кларк сидел рядом со столом Нэнси.
   — Разогревай машину, Джон.
   — Куда едем? — Кларк встал.
   — В центр города. — Джек повернулся к секретарше. — Нэнси, позвони директору. Скажи ему, что мне срочно понадобилось встретиться с боссом, и вежливо передай, пусть немедленно мчится туда же. — Райан знал, что это не понравится директору. Дом Кабота находился в часе езды, далеко от города.
   — Будет сделано, сэр. — Он знал, что может положиться на профессионализм Нэнси Каммингс.
   — Мне понадобятся три копии этого документа. Сними ещё одну для директора и верни оригинал в сейф.
   — Будет готово через две минуты, — ответила Нэнси.
   — Отлично. — Джек зашёл к себе в туалет. Посмотрел в зеркало и убедился, что Кларк, как всегда, оказался прав. Вид у меня действительно ужасный, подумал он. Ничего не поделаешь.
   — Все в порядке?
   — Можно отправляться, док. — Кларк уже держал застёгнутую кожаную папку с документами.
   Если уж бутерброд падает со стола, то обязательно маслом вниз, подумал Райан. В это утро понедельника всё шло не так, как нужно. Где-то при выезде с шоссе 1 на шоссе 66 какой-то кретин сумел устроить аварию и образовалась пробка. Вместо обычных десяти — пятнадцати минут на дорогу пришлось потратить тридцать пять. Даже высшим правительственным чиновникам было не под силу одержать верх над транспортными проблемами Вашингтона. Автомобиль заместителя директора ЦРУ подъехал к Западному входу всего за две минуты до намеченной встречи. Джек вышел из машины и, стараясь не бежать, поспешил к входу в Белый дом. Он опасался, что на это обратят внимание, — репортёры тоже пользовались Западным входом. Минуту спустя он вошёл в кабинет Лиз Эллиот.
   — Что за пожар? — спросила советник по национальной безопасности.
   — Мне не хотелось бы повторяться. К нам поступило сообщение от глубоко законспирированного агента. Оно вам не понравится.
   — Но ты ведь должен хотя бы сказать, о чём пойдёт речь, — заметила Эллиот вполне разумно.
   — О Нармонове, его военных и ядерном оружии.
   Она кивнула.
   — Пошли. — По пути к кабинету президента они миновали два коридора и восемь агентов Секретной службы, охранявших Фаулера подобно стае вышколенных волков.
   — Надеюсь, причина достаточно серьёзная, — произнёс президент, не поднимаясь из-за стола. — Мне пришлось отказаться от присутствия на обсуждении бюджета.
   — Господин президент, у нас есть глубоко законспирированный агент в высших эшелонах власти Советов, — начал Райан.
   — Я знаю об этом. Вы должны помнить, что я просил не сообщать мне его имени.
   — Совершенно верно, сэр, — ответил Райан. — Но я все равно назову его имя. Олег Кириллович Кадышев. Его кодовая кличка Спинакер. Его завербовали несколько лет назад, когда Мэри Патриция Фоули была в Москве со своим мужем.
   — Зачем вы это мне говорите? — спросил Фаулер.
   — Чтобы вы могли оценить присланные им сведения. Вы уже знакомились с его сообщениями, подписанными кодовыми именами Тоник и Центр.
   — Центр?.. Так это он сообщал в сентябре относительно трудностей, стоящих перед Нармоновым, — я имею в виду сопротивление аппарата безопасности.
   — Совершенно верно, господин президент. — Здорово, подумал Райан. По крайней мере он помнит, что мы сообщаем Белому дому. Такое случалось не всегда.
   — Я делаю вывод, что его трудности усилились, иначе вы не попросили бы об этой встрече. Продолжайте, — распорядился Фаулер, откидываясь на спинку кресла.
   — Кадышев передаёт, что встретился с Нармоновым на прошлой неделе — в конце прошлой недели…
   — Одну минуту. Кадышев — ведь он член их парламента, стоит во главе одной из оппозиционных групп, верно?
   — И это верно, сэр. У него было много встреч один на один с Нармоновым — именно поэтому Кадышев представляет такую ценность для нас.
   — Я понимаю это.
   — Во время их последней встречи, по словам Кадышева, Нармонов сообщил ему, что его проблемы усугубляются. Он позволил вооружённым силам и спецслужбам усилить их влияние внутри страны, но этого, по-видимому, оказалось недостаточно. Ожидается сопротивление при осуществлении договора об ограничении вооружений. Кадышев сообщает, что военные настаивают на полном сохранении баллистических ракет СС-18 вместо разоружения шести полков, как это предусмотрено договором. По его мнению, Нармонов может согласиться с их требованиями по этому вопросу. Это, сэр, будет означать нарушение условий соглашения, и поэтому я приехал к вам.
   — Насколько значительно это нарушение? — спросила Лиз Эллиот. — Я имею в виду техническую сторону.
   — Видите ли, мы так и не сумели объяснить это достаточно чётко и доходчиво. Министр обороны Банкер понимает суть проблемы, но для конгресса это так и осталось непонятным. Так вот, суть проблемы заключается в следующем: поскольку мы стремимся к сокращению ядерных вооружений больше чем наполовину, нам пришлось изменить ядерный баланс. Когда у обеих сторон было по десять тысяч боеголовок, всем было ясно, что атомную войну трудно — практически невозможно — выиграть. При таком большом количестве боеголовок вы не сумеете уничтожить все сразу, и потому всегда останется достаточно ядерных зарядов, чтобы нанести сокрушительный ответный удар. Но после сокращения ядерных вооружений уравнение начинает меняться. Теперь в зависимости от состава ядерных сил такое нападение становится теоретически возможным. Именно поэтому все вопросы по составу ядерных вооружений так подробно и тщательно оговорены в приложениях к договору.
   — Вы утверждаете, что после сокращения ядерных вооружений опасность войны увеличивается, а не уменьшается? — спросил Фаулер.
   — Нет, сэр, не совсем так. Я всегда утверждал — и советовался со специалистами, которые вели переговоры несколько лет назад, когда во главе этой группы стоял Эрни Аллен, — общее улучшение стратегического положения в результате сокращения вооружений на пятьдесят процентов является иллюзией, простым символом.
   — Чепуха, — презрительно отозвалась Эллиот. — Сокращение ядерной мощи на пятьдесят процентов…
   — Доктор Эллиот, если бы вы когда-нибудь потрудились присутствовать на играх «Камелот», вы понимали бы ситуацию несколько лучше. — Райан отвернулся, не обращая внимания на реакцию советника по национальной безопасности. Зато Фаулер заметил, как она покраснела, и с трудом удержался от улыбки — её осадили в присутствии любовника. Президент повернулся к Райану, — зная, что они с Элизабет обсудят это после его ухода.
   — Эта проблема очень сложна и требует технических знаний. Если вы не верите мне, спросите министра Банкера или генерала Фремонта, командующего стратегическими силами. Решающим фактором является состав ядерных вооружений, а не их число. Если русские сохранят эти СС-18, баланс нарушится до такой степени, что у них появится ощутимое преимущество. Воздействие договора о сокращении вооружений кроется в их составе, а не в количестве. Но это ещё не все.
   — Продолжайте, — кивнул президент.
   — По сообщению Кадышева, между военными и КГБ может быть заключён тайный сговор. Вы знаете, что установки для запуска стратегических, ракет находятся у военных, однако контроль за боеголовками всегда был в руках КГБ. Кадышев считает, что армия и спецслужбы устанавливают слишком уж тесные отношения. Более того, безопасность боеголовок весьма проблематична.
   — Что он имеет в виду?
   — Он утверждает, что реестр тактических боеголовок скрывается.
   — Исчезнувшие боеголовки?
   — По его мнению, возможно утаивание небольших боеголовок.
   — Другими словами, — произнёс Фаулер, — их военные могут шантажировать Нармонова, сохраняя ядерные боеголовки небольшой мощности в качестве козырных карт?
   — Совершенно верно, сэр. — А ведь вы не дурак, господин президент, подумал Райан.
   Фаулер сделал паузу, продолжавшуюся секунд тридцать, глядя перед собой и обдумывая создавшуюся ситуацию.
   — Насколько можно полагаться на этого Кадышева?
   — Господин президент, мы пользуемся его услугами пять лет. Его советы были для нас очень ценными И насколько нам известно, всегда подтверждались.
   — Вы не думаете, что его могли перевербовать? — спросила Эллиот.
   — Это возможно, но маловероятно. У нас существует метод контроля. Заранее оговорённые кодовые фразы, которые сразу предупредят об опасности. Слова о хороших новостях всегда включаются в каждое сообщение. И в этом случае были соответствующие фразы.
   — Вы не сумели проверить это сообщение по другим источникам?
   — Извините, доктор Эллиот, но у нас нет сведений, подтверждающих сообщение Кадышева.
   — Значит, вы приехали сюда с непроверенным докладом? — спросила Эллиот.
   — Совершенно верно, — согласился Райан, не зная, каким усталым он выглядит. — У нас мало агентов, из-за которых я сделаю такое, но этот — один из немногих.
   — Можно провести проверку полученной вами информации? — спросил Фаулер.
   — Можно предпринять осторожные шаги по нашим агентурным сетям. Кроме того — с вашего разрешения, сэр, — мы можем обратиться в иностранные разведывательные службы. У англичан есть агент в Кремле, снабжающий их отличной информацией. Я знаком с сэром Бэзилом Чарлстоном и мог бы обратиться к нему за помощью, однако в этом случае придётся раскрыть кое-что известное только нам. Такие сведения нельзя получить на основе старого знакомства. Придётся исходить из qui pro quo^[29]. Мы никогда не делаем этого, не получив согласия президента.
   — Да, мне это понятно. Дайте подумать сутки. А Маркусу известно об этом?
   — Нет, господин президент. У него простуда. При обычных условиях я не приехал бы к вам, предварительно не посоветовавшись с директором, но в данном случае я решил, что вас нужно срочно поставить в известность.
   — Вы говорили раньше, что военные в Советском Союзе более надёжны в политическом отношении, — заметила Эллиот.
   — Вы правы, доктор Эллиот. Действия, о которых идёт речь в сообщении Кадышева, не имеют прецедента. С исторической точки зрения наши опасения относительно политических устремлений советских военных были такими же беспочвенными, как и бесконечно продолжающимися. Но сейчас, кажется, это изменилось. Возможность союза между военными и КГБ очень тревожна.
   — Значит, и вы совершали ошибки в прошлом? — продолжала наседать Эллиот.
   — Это нельзя исключить, — признал Райан.
   — А сейчас? — спросил Фаулер.
   — Какой ответ вы ждёте от меня, господин президент? Могу ли я ошибиться и в этом? Да, могу. Уверен ли я в точности сведений, содержащихся в этом сообщении? Нет, у меня такая уверенность отсутствует, но важность информации заставляет меня привлечь к ней ваше внимание.
   — Меня не столько беспокоят баллистические ракеты, сколько исчезнувшие боеголовки,. — произнесла Эллиот. — Если Нармонова действительно шантажируют… вот это да…
   — Кадышев является потенциальным политическим соперником Нармонова, — задумчиво сказал Фаулер. — Почему Нармонов доверяет ему?
   — Вы регулярно встречаетесь с руководителями конгресса, сэр. Нармонов тоже. Политический динамизм в конгрессе народных депутатов ещё более сложен, чей в Капитолии. Более того, они действительно уважают друг друга. Кадышев поддерживал Нармонова гораздо чаще, чем выступал против него. Может быть, они соперники, но у них общие взгляды по многим вопросам.