Страница:
- << Первая
- « Предыдущая
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- 9
- 10
- 11
- 12
- 13
- 14
- 15
- 16
- 17
- 18
- 19
- 20
- 21
- 22
- 23
- 24
- 25
- 26
- 27
- 28
- 29
- 30
- 31
- 32
- 33
- 34
- 35
- 36
- 37
- 38
- 39
- 40
- 41
- 42
- 43
- 44
- 45
- 46
- 47
- 48
- 49
- 50
- 51
- 52
- 53
- 54
- 55
- 56
- 57
- 58
- 59
- 60
- 61
- 62
- 63
- 64
- 65
- 66
- 67
- 68
- 69
- 70
- 71
- 72
- 73
- 74
- 75
- 76
- 77
- 78
- 79
- 80
- 81
- 82
- 83
- 84
- 85
- 86
- 87
- 88
- 89
- Следующая »
- Последняя >>
— Это первый ответ, который не был подготовлен заранее, — заметила Эллиот. — Сначала он заявляет «я не имею к этому никакого отношения», затем говорит, что мы не должны его провоцировать. О чём он действительно думает?
— Скажите, какова ваша точка зрения.
— Пустые разговоры. Создаётся впечатление, что все ведут очень осторожную игру, — впрочем, именно так и нужно поступать. Мы приводим свои вооружённые силы в состояние боевой готовности, и они делают то же самое. Фаулер заявляет, что у нас нет оснований подозревать их и считать виновными, — это хорошо. Нармонов предлагает, чтобы обе стороны сохраняли хладнокровие и избегали всего, что может быть истолковано как провокация, — и это тоже хорошо. Так что пока все идёт нормально, — выразил Гудли свою точку зрения.
— Я согласен, — заметил старший дежурный офицер.
— Значит, мы единодушны, — заключил Джек. Слава Богу, Боб, я и не подозревал, что ты способен на подобное, подумал он.
— Где ты был, черт побери? — спросил Рокки Барнс.
— В помещении «горячей линии связи». По-видимому, все постепенно успокаивается.
— Нет, Джим, ситуация изменилась.
— Ну и черт с ним, — выругался Уилкс вслух. На разбирательство у генерала не было времени. Он подал свою машину назад и стал объезжать остановившийся автомобиль ещё до того, как его водитель вышел из кабины. Не посмотрев в зеркало заднего обзора, Уилкс выехал на соседнюю полосу движения, и тут сзади его ударил грузовик с трейлером, шедший по этой же полосе со скоростью двадцать пять миль в час. Удара было достаточно, чтобы автомобиль генерала перелетел через бетонную разделительную полосу и врезался прямо во встречную машину. Уилкс погиб на месте.
Глава 39
* * *
Райан прочитал факсы всех шести телеграмм и передал их Гудли.— Скажите, какова ваша точка зрения.
— Пустые разговоры. Создаётся впечатление, что все ведут очень осторожную игру, — впрочем, именно так и нужно поступать. Мы приводим свои вооружённые силы в состояние боевой готовности, и они делают то же самое. Фаулер заявляет, что у нас нет оснований подозревать их и считать виновными, — это хорошо. Нармонов предлагает, чтобы обе стороны сохраняли хладнокровие и избегали всего, что может быть истолковано как провокация, — и это тоже хорошо. Так что пока все идёт нормально, — выразил Гудли свою точку зрения.
— Я согласен, — заметил старший дежурный офицер.
— Значит, мы единодушны, — заключил Джек. Слава Богу, Боб, я и не подозревал, что ты способен на подобное, подумал он.
* * *
Росселли вернулся к своему столу. Все в порядке, ситуация, похоже, более или менее под контролем.— Где ты был, черт побери? — спросил Рокки Барнс.
— В помещении «горячей линии связи». По-видимому, все постепенно успокаивается.
— Нет, Джим, ситуация изменилась.
* * *
Генерал Пол Уилкс уже почти добрался до Пентагона. Ему понадобилось минут двадцать, чтобы выехать от дома на шоссе I-295 и оттуда на I-395 — расстояние меньше пяти миль. Снегоочистители здесь почти не работали, и теперь, когда похолодало, посыпанные солью места превращались в каток. Но хуже всего были те немногие вашингтонские водители, что рискнули отправиться в путь. Даже те, кто ехал на машинах с приводом на все колеса, вели себя так, будто дополнительное сцепление с поверхностью шоссе позволяло им не подчиняться законам физики. Уилкс только пересёк Саут-Кэпитол-стрит и стал спускаться под гору к выезду на Мейн-авеню, как слева его обогнал какой-то маньяк на «тойоте» и тут же резко свернул вправо к выезду в центр Вашингтона. Её передний привод на льду не справился с заносом, а Уилкс был бессилен что-либо предпринять. Его машина ударилась боком о «тойоту» на скорости пятнадцать миль в час.— Ну и черт с ним, — выругался Уилкс вслух. На разбирательство у генерала не было времени. Он подал свою машину назад и стал объезжать остановившийся автомобиль ещё до того, как его водитель вышел из кабины. Не посмотрев в зеркало заднего обзора, Уилкс выехал на соседнюю полосу движения, и тут сзади его ударил грузовик с трейлером, шедший по этой же полосе со скоростью двадцать пять миль в час. Удара было достаточно, чтобы автомобиль генерала перелетел через бетонную разделительную полосу и врезался прямо во встречную машину. Уилкс погиб на месте.
Глава 39
Отзвуки
Элизабет Эллиот пила кофе, уставившись отсутствующим взглядом в дальнюю стену. Да, другого объяснения нет. Все предостережения, которые они получили и игнорировали, все сливалось в единую картину. Советские военные стремились к захвату власти, и устранение Боба Фаулера было частью общего плана. Ведь мы должны были присутствовать на стадионе, думала она. Он хотел поехать на матч, и все ожидали, что он так и сделает, потому что Деннису Банкеру принадлежала одна из команд. И я была бы там. Сейчас я была бы мертва. Если они собирались убить Боба, они хотели убить и меня…
ПРЕЗИДЕНТУ НАРМОНОВУ:
Я ДОВОЛЕН ТЕМ, ЧТО МЫ ПРИЗНАЕМ НЕОБХОДИМОСТЬ ОСТОРОЖНОСТИ И БЛАГОРАЗУМИЯ. СЕЙЧАС Я ДОЛЖЕН ОБСУДИТЬ СО СВОИМИ СОВЕТНИКАМИ ПРИЧИНУ ЭТОГО УЖАСНОГО НЕСЧАСТЬЯ, А ТАКЖЕ ПРИНЯТЬ МЕРЫ ПО СПАСЕНИЮ ПОСТРАДАВШИХ. БУДУ ДЕРЖАТЬ ВАС В КУРСЕ ДЕЛА.
Ответ прибыл почти немедленно.
ПРЕЗИДЕНТУ ФАУЛЕРУ:
БУДЕМ ЖДАТЬ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ СОБЫТИЙ.
— Все так просто, — сказал президент, глядя на экран.
— Ты так считаешь? — спросила Элизабет.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Роберт, произошёл ядерный взрыв в том месте, где ты должен был присутствовать. Это первое. Второе: нам докладывали о пропавшем советском ядерном оружии. Третье: откуда мы знаем, что на другом конце этого компьютерного модема действительно Нармонов? — спросила Лиз.
— Что?!
— Наши лучшие агенты докладывают о возможности военного переворота в России, верно? Но сейчас мы действуем таким образом, словно в нашем распоряжении нет таких разведданных, хотя взрыв в Денвере вполне мог быть вызван тактической ядерной боеголовкой — именно такой, какая, по нашему мнению, исчезла. Мы не принимаем во внимание все возможные аспекты ситуации.
Доктор Эллиот повернулась к микрофону.
— Генерал Борштейн, насколько трудно доставить ядерное устройство в Соединённые Штаты?
— При нашей пограничной охране это детская игра, — послышался голос из НОРАД. — Почему вы спросили об этом, доктор Эллиот?
— Я задала этот вопрос, так как у нас есть надёжные сведения — и были в течение некоторого времени, — что Нармонов столкнулся с политической оппозицией, что его военные не согласны с ним и что при всём том затронут вопрос ядерного оружия. Предположим, там произойдёт государственный переворот. Воскресный вечер — утро понедельника — весьма удобное время для этого. Нам всегда казалось, что ядерное оружие рассчитано для использования в качестве инструмента шантажа внутри России — но вдруг план оказался куда более изощрённым? Что, если они пришли к мысли лишить наше правительство руководства, чтобы не допустить вмешательства Соединённых Штатов в их государственный переворот? Итак, происходит взрыв, Дарлинг оказывается в летающем командном пункте, — точно, как сейчас, — и они ведут переговоры с ним. Они могут предсказать, о чём мы можем подумать, и заранее подготовить свои заявления, которые будут передаваться по «горячей линии». Мы автоматически повышаем свою боевую готовность — и они тоже. Понимаете? Мы не вмешиваемся в государственный переворот, происходящий у них дома, просто не можем вмешаться.
— Господин президент, прежде чем вы приступите к оценке такой возможности, мне кажется, вам понадобится совет специалиста по разведке, — произнёс командующий стратегической авиацией.
Зажёгся сигнальный огонёк на другом телефоне. Старшина снял трубку.
— Национальный командный центр просит вас подойти к телефону, господин президент.
— Кто это? — спросил Фаулер.
— Сэр, докладывает капитан первого ранга Джим Росселли из НВКП. К нам поступили два сообщения о столкновениях между американскими и советскими воинскими подразделениями. Авианосец «Теодор Рузвельт» доложил, что его истребители шлёпнули — это значит сбили, сэр, — звено из четырех русских истребителей МИГ-29, направлявшихся к…
— Что? Почему?
— Сэр, в соответствии с правилами ведения боевых действий командир корабля имеет право обороняться, чтобы защитить своё судно. «Теодор Рузвельт» находится в настоящее время в состоянии боевой готовности номер два, и по мере повышения уровня боевой готовности у командира появляется больше прав по отношению к принятию решения, и лишь он один решает, какие меры нужно принять в целях обороны. Сэр, к нам поступило ещё одно сообщение: есть неподтверждённые данные о том, что ведётся перестрелка между русскими и американскими танками в Берлине. Из штаба верховного главнокомандующего объединёнными силами НАТО в Европе передали, что радиосвязь была прервана, сэр. Перед этим капитан армии США доложил, что советские танки атакуют Берлинскую бригаду в месте её расположения на юге Берлина и что наш танковый батальон уничтожен почти полностью. На Берлинскую бригаду на её базе напали советские танки, расположенные прямо напротив. Эти два события — я хочу сказать, два доклада, сэр, — поступили почти одновременно, с разницей во времени в две минуты. Сейчас мы пытаемся восстановить связь с Берлином через штаб сил НАТО в Европе — это в Монсе, Бельгия, господин президент.
— Боже мой, — заметил Фаулер. — Элизабет, эти события совпадают с твоим сценарием их действий?
— Подобные действия могут быть осуществлены для того, чтобы показать нам, что они не шутят, требуя невмешательства в их дела.
Совершенно неожиданный приказ о повышении боевой готовности до уровня номер три — и спустя всего несколько минут вот это. Больше сорока танков и с сотню танкистов погибли в результате нападения, которого никто не ожидал. Ну ничего, он рассчитается за это.
Берлинская бригада располагалась здесь задолго до рождения подполковника, и на территории лагеря повсюду были разбросаны оборонительные позиции. Начальник штаба отправил туда оставшиеся танки и приказал своим боевым машинам «Брэдли» использовать противотанковые ракеты TOW-2.
Русские танки захватили лагерь американской бригады и остановились. У них не было приказов, что делать дальше. Командиры батальонов ещё не успели принять командование, поскольку остались далеко позади, когда их Т-80 в безумном порыве рванулись вперёд, а командир полка бесследно исчез. Не получив дальнейших приказов, танковые роты замерли на месте, ища цели. Начальник штаба полка тоже пропал, и когда старший по званию командир батальона понял это, его танк устремился к командной боевой машине, поскольку в командной цепочке теперь он оказался следующим. Просто поразительно, думал он, сначала объявлена учебная боевая тревога, затем срочное сообщение из Москвы о повышении боевой готовности, и тут же американцы открыли огонь. Он не понимал, что происходит. Даже казармы и штабные здания всё ещё были ярко освещены. Нужно послать кого-нибудь выключить освещение, подумал он. Его собственный Т-80 тоже был ярко освещён, словно находился на полигоне.
— Цель принял, — ответил стрелок по системе внутренней связи.
— Огонь!
— Пуск!
Капрал нажал на кнопку пуска. Крышка ракетной установки отлетела в сторону, и TOW-2 вырвался из трубы, таща за собой тонкий провод управления. Цель находилась на расстоянии двух с половиной тысяч метров. Стрелок удерживал перекрестие прицела на вражеском танке и вёл противотанковую ракету к цели. Прошло восемь секунд, и стрелок с удовлетворением отметил, что ракета ударила в самый центр башни.
— Цель поражена, — произнёс командир бронемашины «Брэдли», подчёркивая прямое попадание. — Прекратить огонь. Теперь поищем остальных мерзавцев… Десять часов, танк выезжает из-за воинского магазина!
Башня «Брэдли» повернулась в указанном направлении.
— Цель принял.
— Сэр, у нас снова отрывочная и неподтверждённая информация, — ответил Райан.
— В нескольких сотнях миль позади «Рузвельта» находится советская авианосная группа с истребителями МИГ-29, — послышался голос адмирала Пойнтера.
— Наша боевая группа ещё ближе к Ливии, а там у нашего друга полковника сотня таких же самолётов.
— И они летают над морем в полночь? — спросил Пейнтер. — Когда это вы в последний раз слышали о таком поступке ливийцев — причём в двадцати пяти милях от одной из наших боевых групп!
— А что вы думаете относительно Берлина? — спросила Лиз Эллиот.
— Мы не знаем! — Райан замолчал и сделал глубокий вдох. — Не забудьте, что нам многое неизвестно.
— Райан, что, если Спинакер прав? — спросила Эллиот.
— Что вы имеете в виду?
— Что, если у них прямо сейчас происходит военный переворот и они взорвали ядерную бомбу, чтобы лишить нас руководства, лишить нас возможности вмешаться?
— Это — безумная идея, — ответил Райан. — Рисковать войной? Зачем? Что мы предпримем, если у них и произойдёт переворот? Сразу нападём на них?
— Их военные могут заключить, что такая опасность существует, — заметила Эллиот.
— Я не согласен с такой точкой зрения. Мне кажется, что Спинакер мог обманывать нас тут с самого начала.
— Вы не фантазируете? — спросил Фаулер. Только сейчас президент начал понимать, что он действительно мог быть целью взрыва, что теоретическая модель Элизабет относительно плана русских была единственно логичным объяснением.
— Нет, сэр! — с негодованием огрызнулся Райан. — Не забудьте, что это я играю здесь роль ястреба. Русские военные достаточно умны, чтобы не выкинуть такой фортель. Ставка слишком велика.
— Тогда чем объяснить нападения на наши войска? — задала вопрос Эллиот.
— У нас нет полной уверенности, что на наши войска были совершены нападения.
— Значит, теперь вы считаете, что наши люди лгут? — спросил Фаулер.
— Господин президент, вы недостаточно глубоко продумываете все это. Ну хорошо, предположим, что в Советском Союзе в настоящее время происходит государственный переворот. Лично я не согласен с такой гипотезой, но предположим, ладно? Вы утверждаете, что цель взрыва бомбы на нашей территории — не допустить нашего вмешательства. Отлично, Тогда зачем нападать на наши вооружённые силы, если им нужно всего лишь, чтобы мы ни во что не вмешивались?
— Продемонстрировать нам серьёзность своих намерений, — бросила в ответ Эллиот.
— Но это безумие! Это равносильно признанию, что именно они взорвали ядерную бомбу! Вы считаете, что у них есть надежда удержать нас от ответа на ядерное нападение? — с сарказмом бросил Райан и сам же ответил на собственный вопрос:
— В этом нет никакого смысла!
— Тогда дайте мне объяснение, в котором есть смысл, — сказал Фаулер.
— Господин президент, сейчас мы находимся в самой ранней стадии кризиса. Получаемая нами информация отрывочна и запутанна. Пока в нашем распоряжении не будет больше данных, полагаться на них и спешить с выводами очень опасно.
Фаулер склонился к микрофону:
— Ваша задача в том, чтобы сказать мне, что происходит, а не учить меня поведению во время кризиса. Когда у вас появится что-либо полезное для меня, сообщите об этом!
— Может быть, тут есть что-то ещё, что мне неизвестно? — поинтересовался Гудли. Молодой учёный был так же встревожен, как и Райан.
— С какой стати вы должны чем-то от нас отличаться? — огрызнулся Джек и тут же пожалел об этом. — Добро пожаловать в сферу решения кризисных ситуаций. Никто ни черта не знает, зато от тебя требуют разумных решений. Вот только это невозможно, просто невозможно.
— Меня пугает инцидент с авианосцем, — заметил представитель научно-технического отдела.
— И напрасно. Если они шлёпнули всего лишь четыре самолёта, погибла горстка людей, — напомнил Райан. — А вот сражение на земле — это что-то совсем иное. Если сейчас в Берлине действительно идёт бой, вот это — пугающее событие, почти равносильное нападению на одну из наших стратегических баз. Постараемся связаться со штабом верховного главнокомандующего в Европе.
Советские танки теперь стояли, по-видимому, ожидая подхода своих пехотных подразделений или чего-то ещё. В них то и дело попадали противотанковые ракеты TOW-2 из американских «Брэдли», и они вели ответный огонь в глубь леса.
— Господи, они перебьют всех наших парней в их «Брэдли», — произнёс командир группы — капитан, чей танк единственный уцелел от роты. — За дело, парни. Занимайте позиции.
На это потребовалась ещё минута. Теперь танки скрывали земляные валы, и лишь верхушки башен с пушками выступали над ними.
— Открыть огонь, каждый танк стреляет самостоятельно!
Все девять танков дали первый залп одновременно. Расстояние до русских танков было чуть больше двух тысяч метров, и фактор неожиданности был теперь за американцами. После первого залпа было подбито пять русских танков, после второго — ещё шесть, а дальше американцы открыли беглый огонь.
В лесу вместе с бронемашинами «Брэдли» находился начальник штаба бригады. Глядя на север, он видел, как разваливается оборонительная линия русских. Да, только так можно определить происходящее — разваливалась. Американские танковые экипажи были укомплектованы ветеранами, и преимущество оказалось теперь на их стороне. Русский батальон, расположенный на северном фланге, попытался развернуться, но чуть раньше один из «Брэдли» подбил, очевидно, танк их командира и там воцарилось замешательство. Почему русские остановились и не продолжают наступать? — этот вопрос беспокоил подполковника, но ответ на него он поищет уже после боя, составляя отчёт. Теперь он видел лишь одно: среди русских царила паника, а это давало ему и его людям дополнительное преимущество.
— Сэр, вас вызывает Седьмая армия.
Сержант передал микрофон, начальнику штаба.
— Что там у вас происходит?
— Генерал, докладывает подполковник Эд Лонг. Нас только что атаковал русский танковый полк, расположенный по другую сторону разделительной полосы. Без всякого предупреждения они открыли огонь и бросились на наши казармы подобно Джебу Стюарту. Нам удалось остановить их, но я потерял почти все свои танки. Нам требуются подкрепления.
— Потери?
— Сэр, я потерял больше сорока танков, восемь бронемашин «Брэдли» и по крайней мере двести человек личного состава.
— Кто вам противостоит?
— Один танковый полк. Пока больше никого, но у них много друзей, сэр. Мне друзья тоже не помешали бы.
— Сделаю все что смогу.
— Над Германией отмечено повышение воздушной активности, — заметил полковник. — С баз ВВС в Рамштейне и Битбурге взлетели американские истребители, направляющиеся на восток. Всего — восемь самолётов.
— У нас есть информация об американских истребителях «Стелс»?
— В Рамштейне базируется эскадрилья — восемнадцать истребителей. Было объявлено, что американцы проводят демонстрационные полёты для возможной продажи этих самолётов своим союзникам по НАТО.
— Сейчас эти самолёты могут быть в воздухе, — произнёс Куропаткин, — с ядерными бомбами на борту, между прочим.
— Совершенно верно, каждый из них может нести без особого труда две бомбы типа В-61. Поднявшись на большую высоту, при крейсерской скорости они могут оказаться над Москвой раньше, чем мы их заметим…
— А со своими бомбовыми прицелами… они положат свои бомбы точно в ту цель, которую выберут… через два с половиной часа после вылета из Германии… Боже мой!
Если бомбы будут установлены на глубокое проникновение в грунт, они упадут достаточно близко, чтобы взорвать подземный бункер президента.
— Мне нужно поговорить с президентом. — И генерал Куропаткин поднял трубку телефона.
— В воздушном пространстве над Германией отмечена повышенная активность.
— Не только в воздушном пространстве, генерал. Гвардейский танковый полк в Берлине сообщил, что подвергся нападению американских войск.
— Это безумие.
А ведь не прошло и пяти минут после того, как мой друг Фаулер дал обещание воздержаться от провокационных действий, подумал Нармонов.
— Говорите побыстрее, генерал, у меня здесь очень напряжённая ситуация.
— Дело вот в чём. Две недели назад на американскую базу ВВС в Рамштейне прибыла эскадрилья американских истребителей 117А «Стелс» — якобы для демонстрационных полётов перед своими союзниками по НАТО. Американцы заявили, что собираются продавать их. Каждый из этих самолётов может нести две ядерные бомбы мощностью в половину мегатонны.
— Ну и что?
— Мы не сможем обнаружить их. Эти истребители практически невидимы для всех наших средств обнаружения.
— Что вы этим хотите сказать?
— С того момента, как они взлетят со своих аэродромов и заправятся в воздухе, и до прибытия к Москве пройдёт меньше трех часов. Для нас их появление над Москвой будет такой же неожиданностью, как их нападение на Ирак.
— Они действительно настолько совершенны?
— Одна из причин, почему мы оставили так много специалистов в Ираке, заключалась в том, чтобы убедиться, на что способны американцы. Наши люди не смогли заметить эти самолёты ни на экранах наших радиолокаторов, ни на экранах французских систем, которые были в распоряжении Саддама. Да, эти самолёты весьма совершенны.
— Но зачем им понадобится делать это? — удивлённо спросил Нармонов.
— Зачем им понадобилось нападать на наш полк в Берлине? — в свою очередь задал вопрос министр обороны.
— Мне казалось, что это убежище выдержит удар любого оружия, находящегося в распоряжении американцев.
— Только не от попадания воздушной авиабомбы с ядерной боеголовкой, сброшенной с большой точностью. Мы находимся на глубине всего сто метров от поверхности, — объяснил министр. В вечной битве между снарядом и броней снаряд всегда побеждает, подумал он.
— Вернёмся к Берлину, — сказал Нармонов. — Нам известно, что там происходит?
— Нет, полученные сообщения исходят только от полевых офицеров.
— Пошлите кого-нибудь туда, чтобы выяснить на месте. Отдайте приказ, чтобы наши войска отступили, — если это возможно, без потерь. Им разрешается только защищаться. У вас есть возражения?
— Нет, это разумное решение.
ПРЕЗИДЕНТУ НАРМОНОВУ:
Я ДОВОЛЕН ТЕМ, ЧТО МЫ ПРИЗНАЕМ НЕОБХОДИМОСТЬ ОСТОРОЖНОСТИ И БЛАГОРАЗУМИЯ. СЕЙЧАС Я ДОЛЖЕН ОБСУДИТЬ СО СВОИМИ СОВЕТНИКАМИ ПРИЧИНУ ЭТОГО УЖАСНОГО НЕСЧАСТЬЯ, А ТАКЖЕ ПРИНЯТЬ МЕРЫ ПО СПАСЕНИЮ ПОСТРАДАВШИХ. БУДУ ДЕРЖАТЬ ВАС В КУРСЕ ДЕЛА.
Ответ прибыл почти немедленно.
ПРЕЗИДЕНТУ ФАУЛЕРУ:
БУДЕМ ЖДАТЬ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ СОБЫТИЙ.
— Все так просто, — сказал президент, глядя на экран.
— Ты так считаешь? — спросила Элизабет.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Роберт, произошёл ядерный взрыв в том месте, где ты должен был присутствовать. Это первое. Второе: нам докладывали о пропавшем советском ядерном оружии. Третье: откуда мы знаем, что на другом конце этого компьютерного модема действительно Нармонов? — спросила Лиз.
— Что?!
— Наши лучшие агенты докладывают о возможности военного переворота в России, верно? Но сейчас мы действуем таким образом, словно в нашем распоряжении нет таких разведданных, хотя взрыв в Денвере вполне мог быть вызван тактической ядерной боеголовкой — именно такой, какая, по нашему мнению, исчезла. Мы не принимаем во внимание все возможные аспекты ситуации.
Доктор Эллиот повернулась к микрофону.
— Генерал Борштейн, насколько трудно доставить ядерное устройство в Соединённые Штаты?
— При нашей пограничной охране это детская игра, — послышался голос из НОРАД. — Почему вы спросили об этом, доктор Эллиот?
— Я задала этот вопрос, так как у нас есть надёжные сведения — и были в течение некоторого времени, — что Нармонов столкнулся с политической оппозицией, что его военные не согласны с ним и что при всём том затронут вопрос ядерного оружия. Предположим, там произойдёт государственный переворот. Воскресный вечер — утро понедельника — весьма удобное время для этого. Нам всегда казалось, что ядерное оружие рассчитано для использования в качестве инструмента шантажа внутри России — но вдруг план оказался куда более изощрённым? Что, если они пришли к мысли лишить наше правительство руководства, чтобы не допустить вмешательства Соединённых Штатов в их государственный переворот? Итак, происходит взрыв, Дарлинг оказывается в летающем командном пункте, — точно, как сейчас, — и они ведут переговоры с ним. Они могут предсказать, о чём мы можем подумать, и заранее подготовить свои заявления, которые будут передаваться по «горячей линии». Мы автоматически повышаем свою боевую готовность — и они тоже. Понимаете? Мы не вмешиваемся в государственный переворот, происходящий у них дома, просто не можем вмешаться.
— Господин президент, прежде чем вы приступите к оценке такой возможности, мне кажется, вам понадобится совет специалиста по разведке, — произнёс командующий стратегической авиацией.
Зажёгся сигнальный огонёк на другом телефоне. Старшина снял трубку.
— Национальный командный центр просит вас подойти к телефону, господин президент.
— Кто это? — спросил Фаулер.
— Сэр, докладывает капитан первого ранга Джим Росселли из НВКП. К нам поступили два сообщения о столкновениях между американскими и советскими воинскими подразделениями. Авианосец «Теодор Рузвельт» доложил, что его истребители шлёпнули — это значит сбили, сэр, — звено из четырех русских истребителей МИГ-29, направлявшихся к…
— Что? Почему?
— Сэр, в соответствии с правилами ведения боевых действий командир корабля имеет право обороняться, чтобы защитить своё судно. «Теодор Рузвельт» находится в настоящее время в состоянии боевой готовности номер два, и по мере повышения уровня боевой готовности у командира появляется больше прав по отношению к принятию решения, и лишь он один решает, какие меры нужно принять в целях обороны. Сэр, к нам поступило ещё одно сообщение: есть неподтверждённые данные о том, что ведётся перестрелка между русскими и американскими танками в Берлине. Из штаба верховного главнокомандующего объединёнными силами НАТО в Европе передали, что радиосвязь была прервана, сэр. Перед этим капитан армии США доложил, что советские танки атакуют Берлинскую бригаду в месте её расположения на юге Берлина и что наш танковый батальон уничтожен почти полностью. На Берлинскую бригаду на её базе напали советские танки, расположенные прямо напротив. Эти два события — я хочу сказать, два доклада, сэр, — поступили почти одновременно, с разницей во времени в две минуты. Сейчас мы пытаемся восстановить связь с Берлином через штаб сил НАТО в Европе — это в Монсе, Бельгия, господин президент.
— Боже мой, — заметил Фаулер. — Элизабет, эти события совпадают с твоим сценарием их действий?
— Подобные действия могут быть осуществлены для того, чтобы показать нам, что они не шутят, требуя невмешательства в их дела.
* * *
Американские войска в большинстве своём успели отступить с базы. Старший офицер, оказавшийся в расположении части, сразу же принял решение развернуться и укрыться в лесу и жилых кварталах поблизости. Он был подполковником, начальником штаба бригады. Полковника, который командовал бригадой, найти не удалось, и начальник штаба обдумывал сейчас возможные действия. В составе бригады было два батальона мотопехоты и один танковый. Из пятидесяти двух танков последнего уцелело только девять. Подполковник все ещё видел отблески пламени, пожиравшего остальные оставшиеся на базе машины М1А1.Совершенно неожиданный приказ о повышении боевой готовности до уровня номер три — и спустя всего несколько минут вот это. Больше сорока танков и с сотню танкистов погибли в результате нападения, которого никто не ожидал. Ну ничего, он рассчитается за это.
Берлинская бригада располагалась здесь задолго до рождения подполковника, и на территории лагеря повсюду были разбросаны оборонительные позиции. Начальник штаба отправил туда оставшиеся танки и приказал своим боевым машинам «Брэдли» использовать противотанковые ракеты TOW-2.
Русские танки захватили лагерь американской бригады и остановились. У них не было приказов, что делать дальше. Командиры батальонов ещё не успели принять командование, поскольку остались далеко позади, когда их Т-80 в безумном порыве рванулись вперёд, а командир полка бесследно исчез. Не получив дальнейших приказов, танковые роты замерли на месте, ища цели. Начальник штаба полка тоже пропал, и когда старший по званию командир батальона понял это, его танк устремился к командной боевой машине, поскольку в командной цепочке теперь он оказался следующим. Просто поразительно, думал он, сначала объявлена учебная боевая тревога, затем срочное сообщение из Москвы о повышении боевой готовности, и тут же американцы открыли огонь. Он не понимал, что происходит. Даже казармы и штабные здания всё ещё были ярко освещены. Нужно послать кого-нибудь выключить освещение, подумал он. Его собственный Т-80 тоже был ярко освещён, словно находился на полигоне.
* * *
— Танк командира батальона, на два часа, виден на фоне горизонта, двигается слева направо, — сообщил капралу сержант.— Цель принял, — ответил стрелок по системе внутренней связи.
— Огонь!
— Пуск!
Капрал нажал на кнопку пуска. Крышка ракетной установки отлетела в сторону, и TOW-2 вырвался из трубы, таща за собой тонкий провод управления. Цель находилась на расстоянии двух с половиной тысяч метров. Стрелок удерживал перекрестие прицела на вражеском танке и вёл противотанковую ракету к цели. Прошло восемь секунд, и стрелок с удовлетворением отметил, что ракета ударила в самый центр башни.
— Цель поражена, — произнёс командир бронемашины «Брэдли», подчёркивая прямое попадание. — Прекратить огонь. Теперь поищем остальных мерзавцев… Десять часов, танк выезжает из-за воинского магазина!
Башня «Брэдли» повернулась в указанном направлении.
— Цель принял.
* * *
— Ну, какова точка зрения ЦРУ на происходящее? — спросил Фаулер.— Сэр, у нас снова отрывочная и неподтверждённая информация, — ответил Райан.
— В нескольких сотнях миль позади «Рузвельта» находится советская авианосная группа с истребителями МИГ-29, — послышался голос адмирала Пойнтера.
— Наша боевая группа ещё ближе к Ливии, а там у нашего друга полковника сотня таких же самолётов.
— И они летают над морем в полночь? — спросил Пейнтер. — Когда это вы в последний раз слышали о таком поступке ливийцев — причём в двадцати пяти милях от одной из наших боевых групп!
— А что вы думаете относительно Берлина? — спросила Лиз Эллиот.
— Мы не знаем! — Райан замолчал и сделал глубокий вдох. — Не забудьте, что нам многое неизвестно.
— Райан, что, если Спинакер прав? — спросила Эллиот.
— Что вы имеете в виду?
— Что, если у них прямо сейчас происходит военный переворот и они взорвали ядерную бомбу, чтобы лишить нас руководства, лишить нас возможности вмешаться?
— Это — безумная идея, — ответил Райан. — Рисковать войной? Зачем? Что мы предпримем, если у них и произойдёт переворот? Сразу нападём на них?
— Их военные могут заключить, что такая опасность существует, — заметила Эллиот.
— Я не согласен с такой точкой зрения. Мне кажется, что Спинакер мог обманывать нас тут с самого начала.
— Вы не фантазируете? — спросил Фаулер. Только сейчас президент начал понимать, что он действительно мог быть целью взрыва, что теоретическая модель Элизабет относительно плана русских была единственно логичным объяснением.
— Нет, сэр! — с негодованием огрызнулся Райан. — Не забудьте, что это я играю здесь роль ястреба. Русские военные достаточно умны, чтобы не выкинуть такой фортель. Ставка слишком велика.
— Тогда чем объяснить нападения на наши войска? — задала вопрос Эллиот.
— У нас нет полной уверенности, что на наши войска были совершены нападения.
— Значит, теперь вы считаете, что наши люди лгут? — спросил Фаулер.
— Господин президент, вы недостаточно глубоко продумываете все это. Ну хорошо, предположим, что в Советском Союзе в настоящее время происходит государственный переворот. Лично я не согласен с такой гипотезой, но предположим, ладно? Вы утверждаете, что цель взрыва бомбы на нашей территории — не допустить нашего вмешательства. Отлично, Тогда зачем нападать на наши вооружённые силы, если им нужно всего лишь, чтобы мы ни во что не вмешивались?
— Продемонстрировать нам серьёзность своих намерений, — бросила в ответ Эллиот.
— Но это безумие! Это равносильно признанию, что именно они взорвали ядерную бомбу! Вы считаете, что у них есть надежда удержать нас от ответа на ядерное нападение? — с сарказмом бросил Райан и сам же ответил на собственный вопрос:
— В этом нет никакого смысла!
— Тогда дайте мне объяснение, в котором есть смысл, — сказал Фаулер.
— Господин президент, сейчас мы находимся в самой ранней стадии кризиса. Получаемая нами информация отрывочна и запутанна. Пока в нашем распоряжении не будет больше данных, полагаться на них и спешить с выводами очень опасно.
Фаулер склонился к микрофону:
— Ваша задача в том, чтобы сказать мне, что происходит, а не учить меня поведению во время кризиса. Когда у вас появится что-либо полезное для меня, сообщите об этом!
* * *
— О чём они думают, черт бы их побрал! — спросил Райан.— Может быть, тут есть что-то ещё, что мне неизвестно? — поинтересовался Гудли. Молодой учёный был так же встревожен, как и Райан.
— С какой стати вы должны чем-то от нас отличаться? — огрызнулся Джек и тут же пожалел об этом. — Добро пожаловать в сферу решения кризисных ситуаций. Никто ни черта не знает, зато от тебя требуют разумных решений. Вот только это невозможно, просто невозможно.
— Меня пугает инцидент с авианосцем, — заметил представитель научно-технического отдела.
— И напрасно. Если они шлёпнули всего лишь четыре самолёта, погибла горстка людей, — напомнил Райан. — А вот сражение на земле — это что-то совсем иное. Если сейчас в Берлине действительно идёт бой, вот это — пугающее событие, почти равносильное нападению на одну из наших стратегических баз. Постараемся связаться со штабом верховного главнокомандующего в Европе.
* * *
Девять оставшихся целыми танков М1А1 вместе со взводом боевых машин «Брэдли» мчались по улицам Берлина на север. Уличное освещение было включено, из окон высовывались головы, и немногим наблюдателям было сразу понятно, что происходящее у них на глазах вовсе не учения. С двигателей на танках были сняты ограничители мощности, в Америке их немедленно бы арестовали за превышение допустимой скорости даже на загородных шоссе. В миле к северу от своей базы машины повернули на восток. Бронированную колонну вёл старший сержант, отлично знавший Берлин, — это был его третий срок службы в когда-то разделённом городе — настолько хорошо, что уже сумел выбрать идеальную позицию, если только русские не успели занять её раньше. Это была строительная площадка. После долгих лет соперничества там возводили памятник «стене» и её жертвам. Отсюда открывался вид на русский и американский лагеря, которые вскоре предполагалось освободить. Бульдозеры воздвигли высокий холм под основание будущей скульптуры, и к его вершине вёл длинный пандус.Советские танки теперь стояли, по-видимому, ожидая подхода своих пехотных подразделений или чего-то ещё. В них то и дело попадали противотанковые ракеты TOW-2 из американских «Брэдли», и они вели ответный огонь в глубь леса.
— Господи, они перебьют всех наших парней в их «Брэдли», — произнёс командир группы — капитан, чей танк единственный уцелел от роты. — За дело, парни. Занимайте позиции.
На это потребовалась ещё минута. Теперь танки скрывали земляные валы, и лишь верхушки башен с пушками выступали над ними.
— Открыть огонь, каждый танк стреляет самостоятельно!
Все девять танков дали первый залп одновременно. Расстояние до русских танков было чуть больше двух тысяч метров, и фактор неожиданности был теперь за американцами. После первого залпа было подбито пять русских танков, после второго — ещё шесть, а дальше американцы открыли беглый огонь.
В лесу вместе с бронемашинами «Брэдли» находился начальник штаба бригады. Глядя на север, он видел, как разваливается оборонительная линия русских. Да, только так можно определить происходящее — разваливалась. Американские танковые экипажи были укомплектованы ветеранами, и преимущество оказалось теперь на их стороне. Русский батальон, расположенный на северном фланге, попытался развернуться, но чуть раньше один из «Брэдли» подбил, очевидно, танк их командира и там воцарилось замешательство. Почему русские остановились и не продолжают наступать? — этот вопрос беспокоил подполковника, но ответ на него он поищет уже после боя, составляя отчёт. Теперь он видел лишь одно: среди русских царила паника, а это давало ему и его людям дополнительное преимущество.
— Сэр, вас вызывает Седьмая армия.
Сержант передал микрофон, начальнику штаба.
— Что там у вас происходит?
— Генерал, докладывает подполковник Эд Лонг. Нас только что атаковал русский танковый полк, расположенный по другую сторону разделительной полосы. Без всякого предупреждения они открыли огонь и бросились на наши казармы подобно Джебу Стюарту. Нам удалось остановить их, но я потерял почти все свои танки. Нам требуются подкрепления.
— Потери?
— Сэр, я потерял больше сорока танков, восемь бронемашин «Брэдли» и по крайней мере двести человек личного состава.
— Кто вам противостоит?
— Один танковый полк. Пока больше никого, но у них много друзей, сэр. Мне друзья тоже не помешали бы.
— Сделаю все что смогу.
* * *
Генерал Куропаткин взглянул на дисплей, где отражалась вся ситуация. Все радиолокационные системы, не отключённые для ремонта, приведены в действие. Информация, полученная с разведывательных спутников, показывала, что две базы американской стратегической авиации опустели. Это значило, что их самолёты поднялись в воздух и летят сейчас в сторону Советского Союза в сопровождении танкеров КС-135. Американские ракетные базы тоже приведены в боевую готовность. Его спутники «Орёл» дадут предупреждение о запуске баллистических ракет, после чего жить стране останется тридцать минут. Тридцать минут, подумал генерал. Между жизнью и смертью для его страны только тридцать минут — и благоразумие американского президента.— Над Германией отмечено повышение воздушной активности, — заметил полковник. — С баз ВВС в Рамштейне и Битбурге взлетели американские истребители, направляющиеся на восток. Всего — восемь самолётов.
— У нас есть информация об американских истребителях «Стелс»?
— В Рамштейне базируется эскадрилья — восемнадцать истребителей. Было объявлено, что американцы проводят демонстрационные полёты для возможной продажи этих самолётов своим союзникам по НАТО.
— Сейчас эти самолёты могут быть в воздухе, — произнёс Куропаткин, — с ядерными бомбами на борту, между прочим.
— Совершенно верно, каждый из них может нести без особого труда две бомбы типа В-61. Поднявшись на большую высоту, при крейсерской скорости они могут оказаться над Москвой раньше, чем мы их заметим…
— А со своими бомбовыми прицелами… они положат свои бомбы точно в ту цель, которую выберут… через два с половиной часа после вылета из Германии… Боже мой!
Если бомбы будут установлены на глубокое проникновение в грунт, они упадут достаточно близко, чтобы взорвать подземный бункер президента.
— Мне нужно поговорить с президентом. — И генерал Куропаткин поднял трубку телефона.
* * *
— Слушаю вас, генерал, — сказал Нармонов.— В воздушном пространстве над Германией отмечена повышенная активность.
— Не только в воздушном пространстве, генерал. Гвардейский танковый полк в Берлине сообщил, что подвергся нападению американских войск.
— Это безумие.
А ведь не прошло и пяти минут после того, как мой друг Фаулер дал обещание воздержаться от провокационных действий, подумал Нармонов.
— Говорите побыстрее, генерал, у меня здесь очень напряжённая ситуация.
— Дело вот в чём. Две недели назад на американскую базу ВВС в Рамштейне прибыла эскадрилья американских истребителей 117А «Стелс» — якобы для демонстрационных полётов перед своими союзниками по НАТО. Американцы заявили, что собираются продавать их. Каждый из этих самолётов может нести две ядерные бомбы мощностью в половину мегатонны.
— Ну и что?
— Мы не сможем обнаружить их. Эти истребители практически невидимы для всех наших средств обнаружения.
— Что вы этим хотите сказать?
— С того момента, как они взлетят со своих аэродромов и заправятся в воздухе, и до прибытия к Москве пройдёт меньше трех часов. Для нас их появление над Москвой будет такой же неожиданностью, как их нападение на Ирак.
— Они действительно настолько совершенны?
— Одна из причин, почему мы оставили так много специалистов в Ираке, заключалась в том, чтобы убедиться, на что способны американцы. Наши люди не смогли заметить эти самолёты ни на экранах наших радиолокаторов, ни на экранах французских систем, которые были в распоряжении Саддама. Да, эти самолёты весьма совершенны.
— Но зачем им понадобится делать это? — удивлённо спросил Нармонов.
— Зачем им понадобилось нападать на наш полк в Берлине? — в свою очередь задал вопрос министр обороны.
— Мне казалось, что это убежище выдержит удар любого оружия, находящегося в распоряжении американцев.
— Только не от попадания воздушной авиабомбы с ядерной боеголовкой, сброшенной с большой точностью. Мы находимся на глубине всего сто метров от поверхности, — объяснил министр. В вечной битве между снарядом и броней снаряд всегда побеждает, подумал он.
— Вернёмся к Берлину, — сказал Нармонов. — Нам известно, что там происходит?
— Нет, полученные сообщения исходят только от полевых офицеров.
— Пошлите кого-нибудь туда, чтобы выяснить на месте. Отдайте приказ, чтобы наши войска отступили, — если это возможно, без потерь. Им разрешается только защищаться. У вас есть возражения?
— Нет, это разумное решение.